***
— Гарри, ну вот скажи мне, как можно было не вычитать о себе всё? — до сих пор поражалась Гермиона. Поттер лишь пожал плечами. Себя он знал и так. И не надеялся почерпнуть из книг что-либо новое. Это Гермиона была настоящей книгоманкой. Гарри казалось, что она читала всё: от энциклопедий до беллетристики. — А что мне это даст? Основную историю я знаю — уже хорошо. Гермионе оставалось лишь разводить руками: — Энтони, ну хоть ты ему скажи! — чуть ли не отдала приказ Грейнджер. Замечалась за ней порой некая властность, иногда перераставшая во что-то большее. Любила она покомандовать, а когда её слушались, так вообще млела. — А я тут при чём? — удивился Гольдштейн. — Ему надо, пусть и читает, а на нет и суда нет. Гарри кивнул другу. Он разделял его мнение и не понимал, почему Гермиона навязывается со своим. Он должен. Он ведь рейвенкловец — странно, что до сих пор этого не сделал. И прочая, и прочая. Наверное именно из-за этой догматической уверенности в том, что кто-то что-то должен знать, она и не попала в Рейвенкло. Сами рейвенкловцы с большей лёгкостью принимали чужое мнение на любой счёт, не считая его единственно верным. И книги, прочитанные ими, не становились заменой разуму. Гермиона же жила чужим мнением. Мнением авторитетных людей, мнением, почерпнутым из книг, любым — но не своим собственным. — Вот что я нового из них узнаю? — поинтересовался Поттер. — Кто я такой? Мои интересы или нужды там отражены? Что?.. — Ты узнаешь, как стал знаменитостью, — пафосно изрекла Гермиона. — Профессор Спраут мне всё рассказала. На этом разговор окончился, более к нему не возвращались. Гарри не видел смысла, Гермиона же не знала, как к нему подступиться. Однако благодаря этому разговору Поттер вспомнил об ещё одном незаконченном деле. Он хотел узнать об этой войне из уст политических противников Дамблдора. С Малфоем Гарри встречался отдельно. Тому и так претило, что он общается с этой грязнокровкой Грейнджер, но он молчал, не желая портить с трудом выстраиваемые отношения. — Драко, расскажи и ты мне про войну, а то я плохо оцениваю обстановку из-за недостатка информации, — попросил Поттер. Малфой буквально расцвёл. Такой вопрос и к слизеринцу, как тут не прослезиться. — За что вы воевали? — А ответ, что мы маньяки-психопаты, тебя не устраивает? — подначил его Драко. — С трудом верится. Малфой на время задумался. Говорил он с Поттером, а тут надо выверять каждое слово. — Всё началось с того, что магия стала угасать: из-за множественных браков с магглорождёнными она начала ослабевать в потомстве тех, кто допустил подобный брак. Это был первый звоночек. Дальше — хуже. Пробравшись в министерство магии, они начали двигать свою политику. В школах запрещались предметы, а искусства объявлялись тёмными, лишь потому, что не нравились какому-либо магглорождённому, нашедшему их негуманными. Непонятно только, почему мы должны жить по их законам? Но нашёлся человек, впоследствии ставший Тёмным Лордом, что восстал против этого порядка, и все чистокровные семейства встали под его знамёна. Он предлагал государственный переворот, превратившийся в затяжную войну. Было видно, что Малфой говорит с чьих-то слов, но всё равно звучало интересно. — А почему магия в семьях, где есть магглорождённые, начинает угасать? — решил спросить Поттер. — Ведь моя мать рождена магглами, но я не слабее сверстников. Гермиона особо слабой тоже не выглядела. Но тут надо было принимать во внимание её рвение и постоянную практику. Она занималась даже во время приёма пищи. — Это всего лишь значит, что твоя мама смогла стащить у магов много магии, — небрежно ответил Малфой. Гарри завис. Как можно своровать магию? Это что-то новенькое. — Это как? — Я потом тебе всё объясню, — шепнула Сесилия. Поттер, ещё более взбудораженный тем, что его личная головная боль тоже в теме, тяжело вздохнул. — Если бы магию нельзя было украсть, сквибы бы не рождались, — заметив непонимание на лице собеседника, Малфой пояснил. — Сквибы — это рождённые от магов не волшебники. А касаемо воровства магии — это так же просто, как биовампиризм, только в области магии. Во младенчестве магглорождённые, обладая малой толикой того могущества, коим обладают маги, могут украсть магию у ближайшего мага своего возраста. Объяснение было на грани фола. Мало того, что кто-то во младенчестве воровал магию, так ещё и было это абсолютно непроверяемо. Однако каким-то высшим чутьём Гарри чувствовал, что сказали ему правду. В последнее время, после частых молитв Господу, он научился различать правду и ложь исключительно на слух. Чем частенько пользовался. Когда ушёл Малфой, решивший, что уж что-что, а Поттера он завербовал, за объяснения принялась Сесилия. — Я, с недавних пор являющаяся существом горнего мира, могу тебе точно сказать, что такое возможно. Вот только виноваты не магглорождённые, а бесы, желающие, чтобы больше народу попало в ад. Магия здесь, как искушение могуществом. Многие его не выдерживают. Всё встало на свои места. Ему действительно не лгали, но обстоятельства оказались несколько иными, и винить в чём-то магглорождённых было бы несправедливо.***
Среди преподавателей Аттрактора сошлась с Северусом Снейпом и Квиринусом Квирреллом. Оба были личностями интересными и своеобразными. Если первый был вечно холоден, чем мог невзначай оттолкнуть от себя кого-либо, то второй оказался больно робок. Он боялся, что неинтересен, не нужен и невыгоден окружающим, страшился того, что с ним не будут общаться. С первым у мисс Блэк проходили занятия по четвергам, конкретно сблизившие их. — Нет. Крылья летучей мыши режутся не так, — нож у Аттракторы был отобран. Северус нарезал всё самостоятельно, показывая, как надо. Таким на уроках он не был никогда. За два единоличных занятия Аттрактора узнала больше, чем из всего учебника. Снейп во время занятий был не очень разговорчив, зато после оказался охотлив до пространных разговоров. — Говорят, в прошлую войну вы были пожирателем смерти, — Снейп напрягся. — Почему вы сменили сторону? — Я понял, что то, чем я занимаюсь, зовётся геноцидом, — Северус врал. — И это ложь, — скрестила на груди руки Аттрактора. — Политически вы поддерживаете ту сторону до сих пор. Она не смогла бы сказать, откуда это знает. Просто знала и всё. Молитвы давали результат, хоть и странный. Её сила росла. И объяснение этому росту сил пока находилось лишь одно — единение с Богом в молитве. Ну, не странно ли? — Вы легиллимент? — удивился Северус. — Мог бы догадаться, такая разносторонняя женщина. Могу я большую часть сохранить в тайне? — мисс Блэк кивнула. — Женщину, которую я любил, убил мой сюзерен, и я поклялся защищать её сына. Такого Аттрактора не ожидала. Смысл перебежки стал понятен. Вот только поступиться своими принципами ради любви?.. Она бы так не смогла. Приобретаемая ею мораль въедалась в кожу, становясь её новым слоем. — Сын, я так понимаю, Гарри Поттер? — Да. Вот это номер! Оказывается профессор, который вечно изводит его на уроках, поклялся его защищать и, более того, любил его мать. Зато стало понятно, отчего он так ненавидит Джеймса Поттера. А он, как назло, так похож на него. Говорят, только глаза мамины. Может, надо почаще смотреть профессору в глаза? — Только, прошу вас, никому. Профессор Блэк кивнула. Разглашение чужие тайны она считала ниже своего достоинства. С Квирреллом встреча произошла в конце недели, и говорили они в основном о тёмной магии — том предмете, что он преподавал. Преподавал, скажем так, неплохо и, если бы не его заикания, даже можно было бы сказать отлично. По крайней мере, интересно на его уроках было. — В-в-в-вы з-з-з-знаете, в п-п-п-пос-с-следнее в-в-время так м-м-много инт-т-тересных з-з-заклинаний зап-п-претили. Д-д-даже я, н-н-наверное, по н-н-новому з-законодательству т-т-тёмный м-м-маг, — поднял провокационную тему Квиррелл. Аттрактора склонила голову, принюхалась, настроилась на свои ощущения. — Маг вы не тёмный, но бесовщиной от вас тянет. Кто-то, задействуя вас, пользуется прямо-таки сатанинской магией, — обозначила фронт работ Аттрактора. После ежедневных молитв, приближающих её к Господу, она могла различать магические направленности. Она единственная во всём Хогвартсе видела разницу между тёмной и сатанинской магией и, если против тёмной ничего не имела, то сатанинская ей душу пекла в буквальном смысле этого слова. — А в чём различие? — не понял Квиринус. Аттрактора на мгновение задумалась. — Вам известно различие между магией и религией? — Квиринус отрицательно помотал головой. — Магия рациональна — это прямое волевое воздействие на предмет. Религия призывает высшие силы, чаще всего Бога. Но в данном случае задействован Дьявол. Молитва, именно молитва Сатане держит кого-то рядом с вами. Квиррелла от такой точности передёрнуло. Мисс Блэк, не зная того, с превеликой точностью описала состояние Волдеморта. — Вы имеете что-то против наитемнейших искусств? Вы же сами тёмная волшебница. Да, род Блэков являлся тёмным, но достоверно точно не было известно, знались ли они с Дьяволом. Саму Аттрактору тоже считали тёмной колдуньей, поэтому даже Дамблдор не особо желал брать её на работу, но Маггловедение преподавать всё же позволил, благодаря специфике предмета. Считали тёмной её потому, что деление на тёмную и белую магию было пережитком язычества и определялось тем, как оная влияет на организм. Тёмная магия вызывала привыкание и была сродни наркотику, тогда как белая на организм не воздействовала никак. — Против тёмной магии ничего не имею. Дело не в ней, дело в принципах волшебника. Если он соблюдает заповеди, пусть хоть наитемнейшими искусствами пользуется. Иерихон, знаете ли, не светлой магией побеждён был. Но вот связь со врагом рода человеческого я не приемлю, — дала чёткий ответ мисс Блэк. Профессор Квиррелл на неё воззрился: пред ним стояла светлая волшебница в христианском определении волшебства и тёмная в языческом. Вот что с такой делать? И как к заинтересованному в ней Волдеморту привлекать?