Две жизни прожить не дано

      Имение Малфоев поразило Гарри своей роскошью. Более всего поражал сад, по которому даже ходили павлины — символ величия и богатства. Но и само поместье, выполненное в стиле барокко, тоже не могло не восхищать.       — Ну, наконец-то дома, — устало проговорил Драко.       Усталость его была наигранной. После поезда, к дому их аппарировал мистер Малфой. Да и в самом купе Драко разве что маялся от скуки.       — Сейчас ещё будет волокита — выделим тебе комнату. Наш домовик будто взбунтовался, — пожаловался Драко Гарри. — Устроил тут, видишь ли, итальянский бунт.       Кто такой домовик, Поттер не знал. А всё новое, как известно, интересно. Судя по названию, вероятно, имеется в виду дух дома. Интересно, он нежить? Или его, как Гарри для себя классифицировал тех же кентавров, определять иной расой? Отсюда вопрос: распространяется ли на них крестная жертва Спасителя?       Заметив интерес Гарри, Драко соизволил объяснить, кто есть домовик.       — Он вроде прислуги. Но сразу могу тебе сказать он — чокнутый.       Знакомство со старшей половиной семьи Малфоев произошло в малой гостиной. И хоть Люциус их забирал с вокзала, там они не перекинулись и словом, помимо дежурного приветствия. Зато здесь…       — Вы к нам, я так понимаю, на празднование Йоля? — с приветливой улыбкой, стремящейся показать гостю, насколько он тут важен и ценим, осведомилась Нарцисса.       Гарри тоже улыбнулся ей в ответ. Вот тянуло его что-то копировать мимику и движения собеседника. Он, наблюдая за Сесилией, подсознательно пришёл к выводу, что такая подстройка может помочь оказать влияние на собеседника.       — Нет, я — христианин.       — Но это же маггловское влияние! Ещё каких-то лет двести назад… — начала миссис Малфой.       Для неё было дико исповедовать религию врага, бывшего агрессора. Хотя она где-то и понимала, что мальчик, выросший в семье магглов, может быть дезинформирован на счёт языческих культов.       — Привидение Хаффлпаффа, Толстый проповедник, младше основателей на сто лет. Он — монах и чистокровный волшебник.       Нарцисса замолчала. Этого она не знала. Хаффлпаффцы её никогда не интересовали.       — А как тогда быть с тем, что для магглов магия — грех? — как более подкованный вступил в разговор Люциус.       — Так это же для магглов. Для волшебников не использовать свою способность к магии означает ни много ни мало — зарывать свой талант в землю. Ну, не осуждался же ветхозаветный Иосиф, проданный братьями в Египет, в рабство, когда он для гадания пользовался чашей! Да и вообще Бытие буквально пестрит ритуалистикой, применяемой, в том числе, и Богом.       Мистер Малфой крайне этим заинтересовался. Может, христианство не столь плохо, как кажется? И его просто извратили эти поганые магглы?       — А если магией пользуется грязнокровка, то это как расценивать? — спросил о наболевшем Люциус.       Гарри чуть скривился при слове «грязнокровка». Лично у него этот «термин» ассоциировался, в первую очередь, со столбняком и заражением крови, при котором, без устранения источника заразы, долго не живут. Но стоит задуматься над самим вопросом, а не придираться к его формулировке. Он сам не мог толком понять, как дело обстоит с магглорождёнными.       — Я не уверен, — он, прежде всего, подчеркнул подвешенность вывода, а потом уже его озвучил. — Однако… раз им силу даровали демоны, похоже, что это — грех.       — Значит, вы разделяете позицию об изгнании грязнокровок из нашего общества?       Поттер уже однажды отвечал на этот вопрос Квирреллу. Однако сейчас процитировать уже сказанное он не мог. Политически это был неверный ход. Как же переформулировать его мнение так, чтобы мистер Малфой им удовлетворился, но в нём не было ни грамма лжи? А… знает!       — Я разделяю позицию крещения всех грязнокровок.       Всё! Авраам, введший фараона в заблуждение тем, что Сарра — его сестра, и умолчавший о том, что она же его жена, им бы гордился.       — Те магглорождённые, что получили свои силы от младших бесов, потеряют магические способности, — подвёл итог Гарри.       Брови мистера Малфоя взлетели вверх.       — Если это возможно, то я хотел бы удостовериться в результате.       Люциус подумал, что так теории чистокровных приобретают новую почву под ногами. Становясь ещё более реальными со всех точек зрения.       — Для этого нужно хоть одного магглорождённого убедить креститься. Это должно быть актом доброй воли.       — Ваша теория — вы и убеждайте.       Поттер кивнул, принимая вызов. У него на примете уже был неофит — Пенелопа Кристалл. И его душа рейвенкловца жаждала эксперимента. Возможно, сие было немного меркантильно, и он поступал как последняя сволочь, но Гарри не понимал, почему бы не совместить приятное с полезным. А именно интерес, пусть и нездоровый, к результату со спасением души.

***

      Экскурсию по поместью для Гарри не проводили, и потому мальчик, недолго думая, умудрился заблудиться. Дело происходило ночью. По коридорам не шастали даже вездесущие домовики. А где хоть какой-нибудь ориентир, Поттер себе просто не представлял. Вот, спрашивается, какой чёрт потянул его ночью при походе в туалет, попытаться сократить путь?       Найти бы уж хоть что-нибудь знакомое. А то сунулся он тут недавно в полузакрытую дверь… Как назло за ней был расположен ритуальный зал, в центре которого мелом была начертана пентаграмма. Не кельтская — сатанинская. Знал же, блин, к кому едет!..       Ну вот. Опять дверь приглашает попытать счастья… Действительно, а почему бы и нет?       Кабинет. Жаль, не ориентир в виде библиотеки или любой из знакомых ему гостиных.       Бросив мало заинтересованный взгляд на окружение, Поттер собрался было уходить, как вдруг его что-то остановило. Мальчик имел одну совсем уж рейвенкловскую привычку — читать всё, что читаемо, где бы оно ни лежало и чтобы там ни было написано. Дамблдор — тот вообще похоже считал эту привычку своей подчинённой прямо-таки сверхъестественной, поскольку для мисс Блэк не являлось препятствием читать вверх ногами. А так!.. Заборы, чужие тетради, пергаменты с сочинениями — в ход шло всё.       А тут!.. А тут такая знакомая фамилия на глаза попалась. Риддл. Вот что уважаемым сквайрам Риддлам делать в поместье Малфоев? Что у них общего? Нет, рода, безусловно, относящиеся к привилегированному сословию, но принадлежащие-то к разным мирам.       Руки сами потянулись к предмету. Дневник. Владелец — Т. М. Риддл. Похоже, перед ним тот самый Риддл, получивший памятную доску в 42-м году в Хогвартсе. Да, он. Дневник, как раз-таки, полувековой давности.       И что теперь делать? Воровство — смертный грех. Тут что ли почитать записи неизвестного пока Риддла? Сие тоже попахивает чем-то далеко не благородным. Но он же, в конце-то концов, не гриффиндорец.       Ладно, поддадимся искушению.       Но не тут-то было. Дневник оказался пуст. В нём не было ни одной… не то, что записи, в нём и пометки отсутствовали. Этот Риддл явно оказался ленивее Сесилии.       Однако… Зачем мистеру Малфою чужой пустой дневник?       — О! кусочки, — вдруг, откуда не возьмись, появилась Сесилия. — Собери семь кусочков — получишь Тома Риддла в подарок!..       И что это за невразумительная чушь?       — Странно, что ты в таком случае их ещё не собрала…       — Я, конечно, хочу убить это отродье, но как ты, наверное, заметил, я нематериальна.       — А!.. Ты о другом.       — Ну, знаешь, Томми психику себе не кромсал.       — Ты вообще о чём?       — О духовно-душевном состоянии этого дьявольского порождения, — немного пафосно объяснила Сесилия.       Нда… чем дальше в лес, тем третий вылез. Психику… кромсать… духовно-душевные состояния. Может, и после смерти с ума сходят? Ну там, при слишком серьёзном удалении от Бога? Не могут же грешники в аду быть адекватны.       — А конкретнее? — попросил Гарри.       — К сожалению, выразиться так, чтобы ты меня понял, я не могу, — понятно: всё, сказанное ему, Сесилия говорила исключительно для себя. — Мои уста запечатаны. Узнала я это только благодаря неоднозначному отношению небесных сфер к тебе.       Сесилия ненадолго замолчала. А Поттер аж духом упал. Что это значит — неоднозначном? Вроде совсем недавно к нему от Сесилии поступала совсем иная информация. Как сие понимать?.. Что он успел такого натворить? Собственно, об этом он и спросил. На что получил однозначный ответ:       — Дело не в тебе, — вроде бы успокоила его Сесилия. — Могу лишь дать совет: напиши в тетрадь, но с собой её не бери, даже в том случае, если подобный поступок будет поощряться со стороны её хозяина. По отношению к семейству Малфоев это так и останется воровством.       После этих слов его глюк растворился в ночи. Ну что ж, последуем его совету, пусть и оформлен он был довольно-таки странно. «Меня зовут Гарри Поттер», — не стал оригинальничать мальчик.       Как только фраза была окончена, чернила тут же буквально впитались в желтоватые страницы. Некоторое время ничего не происходило. А потом… создалось такое впечатление, будто нижние страницы пропитали не засохшими чернилами верхние. Если бы Гарри не знал, что они пусты, он непременно пришёл бы к такому заключению. В общем, как итог: на листе красовалась уже другая надпись. Исполнена она была к тому же иным почерком: «Здравствуй, Гарри Поттер. Я — Том Риддл. Как к тебе попал мой дневник?».       Осколку души, заключённому в дневнике, было чрезвычайно интересно. Да, создавая сей крестраж, он действительно думал о том, чтобы тот, помимо функции якоря, оказывал ещё и функцию влияния. Это делалось для того, чтобы, войдя в доверие к неоперившемуся врагу или стойкому нейтралу, можно было изменить его систему ценностей и направить по своим стопам. Это был оправданный риск. Сам Риддл считал, что в будущем обязательно добьётся неуязвимости, и страх смерти послужит ему здесь хорошим погонщиком. А значит, он, оставаясь живым, сможет воспользоваться личностными характеристиками крестражей. Интересно, к кому его перенаправило старшее Я.       А вот Поттер понял, какой хозяин имелся в виду. Хоть что-то прояснилось.       «Изволь меня извинить, но это довольно-таки компрометирующая информация», — немного струсил всё объяснять Гарри.       «Ты что, его украл?».       Нет, был ещё вариант: получил лично из его рук, но подобный свой поступок Том ну никак не смог бы объяснить.       «Нет. Скорее, воспользовался им без ведома нынешнего хозяина», — поправил того Гарри.       Хозяина? Риддл не планировал на момент создания дневника отдавать его для хранения кому-то. Он подумывал о безопасном месте. Мог ли он впоследствии придти к другому мнению?       «Хорошо. Пусть так. Однако мне интересно, с кем я, повзрослев, сошёлся так сильно, чтобы доверить ему свой дневник. Ты не находишь, что это личное? Доверить кому-то себя самого, каким ты был в шестнадцать».       Поттер анализировал каждое слово, выведенное твёрдой рукой Тома. «Себя самого, каким был в шестнадцать». Перед ним воспоминание? Дневник — определённого рода думосбор, как та чаша, коей пользовался Снейп во время уроков окклюменции? Интересно, а чём Тома обычные не устроили?       «Я нашёл тебя в кабинете мистера Малфоя».       «Абрахаса?»       «Нет. Вероятно, его сына, поскольку второе имя Люциуса именно Абрахас».       «Не знаю такового», — честно и скорее, чтобы просто поддержать разговор, написал Риддл.       Он попал в руки пишущего случайно, но то, что его крестраж хранился, ничем не защищённый у всех на виду, вызывало определённые страхи. С выбором хранителя он либо ошибся, либо произошло что-то из ряда вон выходящее. Какова вероятность, что на случай смерти его основной оболочки, был отдан намёк — вот уж точно не приказ! — о том, что дневник может как-то повлиять на дальнейшие события, претворение в жизнь их общих планов или что-то подобное?       «Том, извини, конечно, но у тебя в деревушке Малый Хэнглтон родственников случайно нет?», — не мог не спросить Гарри.       Он вышел на самого предполагаемого Тома Риддла-младшего! Как тут удержаться и не использовать фортель судьбы, являющийся прямо-таки рождественским подарком?       Риддл долго не отвечал. Он от самого вопроса внутренне похолодел. Кто-то из волшебной среды по фамилии вычислил его отца! У него самого на сие ушли годы. А Гарри сделал это сходу. Он знает тварь, посмевшую бросить его мать и довёдшую колдунью до того, что родила она на пороге маггловского приюта? Он знает того, кто виновен в его, Тома, несчастливом детстве? Откуда? У Абрахаса появился сын, заимевший собственный кабинет, незваный посетитель которого даже не знает о наличии первого, следовательно, тот мёртв. А Риддл планировал убийство отца на следующих летних каникулах. У него не могло не получиться! Магглу нечего ему противопоставить. Чтобы хоть как-то разобраться в происходящем, придётся отвечать утвердительно.       «Есть. Отец. Ты его знаешь?»       «Да. Достаточно хорошо».       «Он жив?».       «Нет. Летом 42-го все Риддлы были обнаружены мёртвыми, — это последнее, что знала Сесилия о любимом. – Медики из следственной комиссии поставили диагноз: внезапная остановка сердца».       А вопросов-то добавилось! Отца он, как и хотел, убил. Да ещё тогда, когда и планировал. А человек, предположительно знающий сына его однокурсника в достаточно взрослом состоянии, признаётся, что хорошо знает его отца. При этом от оценочной характеристики «невразумительная ложь» стоит воздержаться. Дана правильная дата смерти и характерный для Авады Кедавры диагноз. Это заклятие действительно останавливает сердце.       «Откуда ты всё знаешь?» — животрепещущий вопрос.       «Моя прабабка была влюблена в твоего отца. Вся информация от неё».       Вот тут Риддл, мягко говоря, обалдел. Первая мысль была даже не о долгожителях, а о том, не родственники ли они? Возможно, всему виной быстро стёршееся от осознания его бессмысленности детское полузабытое желание любого приютского ребёнка обрести родственника. Но явную нелогичность своих рассуждений он заметил не сразу. Его мать умерла при родах!       «Влюблена. Насколько я знаю, он был женат лишь единожды. Безответная влюблённость?».       Последний вопрос был скорее праздным, ибо Тома не интересовало, скольких дам его папаня кинул. Но проявить сочувствие к чужой трагедии надо. Так легче заиметь расположение собеседника.       «По нему было сложно судить. Он был достаточно грубым и высокомерным человеком и чувств своих на людях не проявлял. Сесилия часто жаловалась, что ему будто нравятся её истерики, ревность и прочая, прочая. Она его чурбаном бесчувственным звала в пылу конфликта. Однако… он её замуж звал. Отказалась она. Причиной отказа был ребёнок на стороне. Ты — причина её отказа».       «Он сказал ей, что у него есть дети?».       Похоже его отцу, несмотря на их довольно сильную — и впервые для Тома совершенно не лестную — схожесть, была неизвестна логика достижения цели. Проще ведь было соврать.       «Нет. Она сама об этом узнала, притом из достаточно сомнительного источника. Сей источник твой отец не знал, но отпираться не стал, поскольку посчитал, что Сесилия самостоятельно навела справки. Твой дед на уши всех сыщиков поставил, когда он пропал. Ни ответа, ни привета. А потом, спустя время, он вернулся. И буквально напирал на то, что твоя мать его изнасиловала».       «Изнасиловала? — впервые Тома потянуло кого-то защитить, он оправдывал себя тем, что обвинение уж больно дикое, ведь сам от отца услышал: «Околдовала». — Они были женаты».       «Да. Но по личному признанию и абсолютно диким от испуга — а он её сильно боялся — глазам, можно судить, что твой отец не соврал. Он описывал то состояние, как наваждение, манию. Он бросил артиллерийское училище, не мог думать ни о чём, кроме как о ней. Любая мысль прерывалась её образом. Он не контролировал ни ум, ни тело, даже не жаждал её — алкал. В её отсутствие, пусть даже пятиминутное, впадал в тяжёлое состояние апатии. И при этом больше всего на свете он боялся перестать себя контролировать. Из-за этого даже не пил никогда».       Амортенция. Риддл узнал симптомы и в чём-то даже испытал гордость за мать, сумевшей сварить столь трудоёмкое зелье. Он-то считал, что было использовано что-то попроще. Это тоже было впервые, ибо он считал её крайне слабой женщиной, не нашедшей в себе силы жить, сломавшейся под напором обстоятельств. Мать была для него дурным примером. Его отец — низшее существо, а она, в любом случае, как колдунья, пусть даже и близкая по силе к сквибу, должна была им править. Не так уж важно, каким способом. Ведь Том, как слизеринец, приемлет все пути.       «И это он посчитал насилием? Величайшее из любовных зелий?»       До него, недостойного, ведьма снизошла! Насилие! Надо же!       «Да. Это, — подтвердил Гарри. — И учти, мания — не любовь. Даже в эросе от неё больше».       «Спасибо за информацию. Учту».       Да, учтёт, куда ж Том денется. Учтёт то, что, как он и возжаждал в момент первого разговора с Дамблдором, оказался похож на отца. К сожалению. Нет, черты характера его нисколечко не смущали, и как-либо работать над собой Том из-за такого не намерен. Но вот то, что этот маггл посмел вести себя, как подобает истинному воспитаннику факультета Салазара, откровенно говоря, бесило. Не его это место.       На этом переписка плавно сошла на нет. Риддл обдумывал информацию, полученную из неожиданного источника, и пытался понять, как подступиться к теме настоящего. А Гарри не знал, что написать ещё. Похоже, что сын отцом был крайне недоволен. И даже не мог идентифицировать себя с ним при весьма чётком слизеринском описании. Духовную проекцию родителя на основе этой невероятно скудной связи не создашь. Ну, не на могилу же Тома Риддла-старшего явиться, чтобы с помощью некромантии вызвать его дух!       Надежда избавиться от Сесилии таяла. Нет, она, конечно, полезна, но наличие перед глазами надоедливого духа напрягало.       Поттер положил дневник, где взял, и решил, наконец, продолжить поиски выделенной ему спальни. Спустя некоторое время ему повезло. За очередной дверью кто-то шебуршился.       — Не могли бы вы помочь мне? — толкая дверь от себя, предельно вежливо осведомился Гарри.       — О!.. К Добби никогда не обращались с просьбой — Добби только приказывали, — буквально расцвёл домовик, пытавшийся прищемить дверцей комода свои пальцы. — Сэр, что вы хотели?       — Для начала узнать, чем конкретно вы занимаетесь? — видимо, этой ночью спать Гарри не захочет, слишком много впечатлений. Магическое создание с явными мазохистскими наклонностями он встретил впервые.       — Добби себя наказывает. Несмотря на то, что вы, сэр, прибыли уже давно, о вашем появлении Добби узнал только сегодня, то есть, вчера вечером. Добби был так этим взволнован, что пересолил ужин хозяина. Добби пришлось себя наказать, — объяснил своё поведение эльф.       — А как вы завтра работать будете с прищемленными-то пальцами? — Гарри пришёл к выводу, что у эльфа какое-то недальновидное мышленин.       — Ой! Добби может опять навредить хозяину. Добби придётся себя наказать, — снова завёл свою шарманку домовой эльф.       — А почему Добби так часто нуждается в наказаниях? — Поттер недоумевал, ибо уж сейчас-то эльф ещё не успел сделать ничего плохого.       — Хозяева велят. Напоминают, что лишнее наказание не повредит.       — Хорошо. Я спрошу у ваших хозяев, почему они видят необходимым лишать дееспособности слугу.       — Добби много слышал о вашем величии, но о вашей доброте Добби не ведал, — расплылся в благодарности домовик, а потом поправил Поттера. — Добби — не слуга, Добби — раб.       — Тебе что же, совсем не платят?       Поттера посетила мысль о том, что итальянский бунт в данном случае неуместен. Тут американскую войну Севера и Юга начинать можно.       — Деньгами нет.       — Деньгами? — зацепился Гарри. — Платят как-то иначе?       — Добби не уверен, что это — оплата. Но Добби не смог бы колдовать, не будь у него долгое время хозяев. Добби питает сильнейший маг рода*. Добби перенимает основополагающие его или же её особенности.       Нда, лучше бы домовикам платили деньгами. Это же энерговампиризм какой-то! И после этого грязнокровки воруют магию!.. Или тут типа всё добровольно?       Ладно. У него сейчас мозги закипят и вытекут в виде кипятка через ухо.       — Хорошо, Добби. Я понял. А теперь не могли бы вы сопроводить меня до выделенной мне комнаты?       — О, конечно! Добби, будет счастлив это сделать.