***
Викки сидит на бревне у заброшенного здания. Сумрак давно поглотил город, понижая температуру воздуха, а небольшой костер немного согревал и помогал бороться с легким морозом всем собравшимся на этом месте. С того дня прошла первая неделя и с тех пор Викки так и не видела Елену – к ней никого не пускали и Донован не покидало странное, не приятное чувство, будто что-то должно случиться. Девушка несколько раз пыталась написать письмо подруге – снова и снова садилась на подоконник, начиная свое послание на чистом листе бумаги, но каждый раз написанное отправлялась в урну, предварительно разрываясь на мелкие кусочки. Каждый раз Викки казалось, что написанное бред и чего-то не хватает. Или вовсе надо писать другое. Донован хотела сама все сказать подруге, глядя в глаза, а не использовать такой старинный способ. Всю неделю Викки спит на кровати Гилберт, тем самым чувствуя себя хотя бы на йоту ближе к ней. Морозный ветер принес в лицо Викки пепел от сигареты, что тлеет напротив губ Донован, которая замерла в размышлениях. Девушка дергается, отряхиваясь от непрошенных частиц, тушит сигарету и после, зачем-то, бросает окурок в костер. Ежится, когда рядом присаживается ее брат, протягивая ей стакан с алкоголем. – Спасибо, – Викки выдавливает из себя улыбку. – Но мне совсем не хочется пить, – поджимает губы девушка, бросая взгляд на веселых ребят, которым, кажется, в разы легче, чем ей. – Я тоже по ней скучаю, – поджимает губы Метт. Парень уже несколько раз предпринимал попытки узнать у сестры что случилось в тот день, почему Елена так поступила, ведь ей не свойственно такое поведение, но Донован молчала. Она не хотела говорить на эту тему, ведь подступающие слезы выдали бы ее с потрохами. Метт понимал, что его сестра будет молчать и оставил попытки, но где-то внутри он догадывался, что Викки имеет к этому отношение и все, на что ему оставалось надеяться, что две самые дорогие для него девчонки в этой жизни найдут путь к примирению и устранению этой проблемы. Елена всегда была для Метта таким же дорогим человеком, как и Викки – она была его второй сестрой, пусть и не кровной. И Донован всегда замечал изменения в ее поведении, особенно в последнее время: девушка светилась от счастья, меньше проводила с ними времени и где-то пропадала, но от того, что Гилберт стала такой веселой и полюбила улыбку Метту становилось тепло – он был рад за подругу. А потом в какой-то момент что-то произошло в ее жизни – он не знает, что именно – и случилось вот это. Она в больнице. Донован переводит взгляд на костер, как и его сестра. Он не понимает, что могло заставить Елену – их Елену, которая столько пережила, у которой множество шрамов на душе и теле – отказаться от жизни. Ее не сломили ни исправительные колонии, ни улица, ни Локвуд, ни приют, ни смерть Энзо. Ее не ломало и не прогибало ничто. Так, что же случилось в этот раз? Донован думает, что она просто устала – устала от того, что происходит, устала от этой безысходности и всего, что на нее навалилось. У каждого есть предел и, наверно, она достигла своего. И что-то ее подтолкнуло к этому, и Викки знает что. Знает, но молчит. Парень переводит взгляд на сестру, которая смотрит на языки пламени так, будто ищет там ответ. – Эй, – парень легонько толкает сестру плечом. – Скоро она поправиться и вернется к нам, Вик. И мы вместе будем готовиться к рождеству, ведь мы все связаны, ты помнишь? Мы все обделены чертовой судьбой, – Донован поднимает взгляд, обводя их толпу веселых ребят. – Мы все семья. – Метт…, – шмыгает носом девушка, уже не пытаясь скрыть слезы. – Не все так просто. Я больше не хочу лгать и быть лицемерной тварью. Один раз мне это уже вышло боком, – девушка вытирает слезы тыльной стороной ладони, но они продолжают течь. – Мы с Еленой…, в общем…, черт, Метт, отчасти это я виновата в том, что произошло и, поверь, рождество здесь не поможет. – Тише, – Метт приобнимает сестру, успокаивая. – Тише, милая. Я догадывался, но… – Прошу тебя, братец, – продолжает рыдать Викки, перебивая парня, – когда она придет. Когда поправиться, скажи ей, что я сильно сожалею, что я люблю ее. Она для меня всегда останется сестрой. – Вот сама ей и скажешь, – хмурит брови парень. – Что ты такое говоришь? – Боюсь, она не будет меня слушать. Я причинила ей сильную боль. Ты теперь ненавидишь меня? – шмыгает носом девушка. – Хотя, я это заслужила. – Не говори глупости, Вик, – цокает языком парень, закатывая глаза. – Я тебя не ненавижу. Ты – моя сестра. Моя кровь. – парень берет сестру за руку, крепко сжимая ее. – Мы все совершаем ошибки, ведь никто из нас не идеален. Ты осознала свою ошибку и это хорошо. Это значит, что в следующий раз ты ее не допустишь. – А если… – А если, – перебивает ее брат, – ты снова совершишь ошибку, я все равно не отвернусь от тебя и не уберу свою руку. Я всегда буду рядом с тобой. – Я люблю тебя, братишка, – Викки сжимает его руку в ответ. – Как хорошо, что ты у меня остался. – А ты у меня, – улыбается в ответ Донован. – Викки! – за спиной девушки раздался знакомый голос и она напряглась. Он не может быть здесь, ведь это глупо. Глупо было ему приезжать сюда. Она слегка отряхнула головой, будто ей почудилось, но знакомый мужской голос снова позвал ее. Видимо, решила Викки, что он действительно идиот, раз приехал сюда. Она старалась не думать о нем и не вспоминать, но рана на четырехкамерном, которую она сама приобрела, начинает ныть, когда он зовет ее в третий раз. Метт поворачивается на голос, чтобы посмотреть кто к ним заехал, ведь чужие сюда не ходят, но когда он увидел кто перед ним, удивлению его не было предела. Чертов кумир миллионов – мальчишки хотят быть похожим на него, а девчонки в тайне о нем мечтают, гонщик с мировым именем и спонсор их приюта находится здесь? Среди сирот Ньюарка? Донован задает этот вопрос снова и снова, вспоминая, что Елена отрабатывала свое наказание на стадионе, где он тренируется, но что его может связывать с сестрой Метта? Кажется, Метт Донован много не знает. Парень переводит взгляд на сестру, чтобы спросить какого черта, но видит лишь как та поднимается на ноги, переступая через бревно и направляется к неожиданному гостю. И все, что читается в ее глазах – океан злости и море гнева. – Что ты тут забыл, Сальваторе? Проваливай! Тебе здесь не место! – Здравствуй Викки, – спокойно произносит парень, который вечером приехал в приют. Сальваторе затормозил поодаль от ворот приюта, чтобы его не заметили. Он ждал, пока появиться Викки, он чувствовал, что должен сказать ей то, от чего у нее внутри станет легче. Уже давно стемнело, Викки все еще не было и когда из-за стен приюта показалась компания незнакомых ему ребят, парень попросил их позвать Донован, но, как оказалось, ее уже нет – она была на заброшке, где по вечерам собирались приютели. – Я завтра уезжаю, – произносит Сальваторе спокойным голосом. – И? Ты пришел за благословением? –зло отвечает Викки. – Так проваливай! Будь добр, исчезни! Я благословляю тебя! – девушка разворачивается и уже делает первый шаг прочь от гонщика, как его голос останавливает: – В ту ночь… Между нами ничего не было, – на этих словах Викки медленно развернулась к гонщику, и уставилась на него. – Я не смог. Я не смог довести до конца то, что задумал. Я только раздел тебя, но ту грань перейти не смог. Шлепок. У Сальваторе горит красный отпечаток от хлесткой пощечины девушки. Он трет щеку, прекрасно понимая, что заслужил куда большее и худшее. – Убирайся и исчезни ты уже из нашей жизни! Будем считать, что мы с тобой квиты, но из-за всего пострадала Елена! Ты слышишь? И твое признание не сделает легче никому. НИ-КО-МУ! А теперь проваливай! – Прости меня, Викки, – произносит Деймон, смотря на девушку. – Я не могу попросить прощения у нее, но хотя бы у одной из вас я могу это сделать. Я не смогу приблизиться к ней сейчас, может быть через какое-то время, но не сейчас. Прости, что использовал тебя против Елены. Мне очень жаль, что вышло именно так. Ты можешь не верить мне, но она очень дорога для меня. Очень. Я сам не могу себе простить этот поступок и вряд ли прощу когда-то. Не держи на меня зла и, наверное, попробуй понять, какого мне сейчас: девушка которую я…, я люблю чуть не умерла из-за меня. Из-за моего эгоизма и гордости. Поэтому будь хоть ты рядом с ней. Достучись до нее, скажи ей, чтобы она продолжала жить и пусть хоть с ненавистью ко мне, но жить, – Сальваторе шумно выдыхает и из его рта выходит пар. Парень последний раз поднимает свой взгляд на девушку, слегка улыбается и произносит: – Прощай, Викки Донован. Сальваторе разворачивается, плотно сжимая губы, и направляется к своей машине, чтобы исполнить то, что задумал – навсегда исчезнуть из жизни Елены Гилберт и Викки Донован. Викки смотрит ему в след и внутри ее разъедает чувство вины, ведь она считает виноватой и себя. Считает вдвойне виноватой. Она делает пару шагов вперед и уже открывает рот, чтобы позвать парня, но из-за поворота к ним направились две машины и Донован охватил дикий ужас – она знала кто это. Девушка срывается с места, бежит к Сальваторе, крича: – Уезжай! Уезжай, быстрее Деймон! Ради всего святого, быстрее! Сальваторе не успел даже сообразить, что произошло, как проезд ему перекрыли машины. К слову, Деймон и не пытался бежать или уехать. Из машин, что перегородили путь, вышли несколько парней, во главе которых был Кол. Сальваторе щурится, всматриваясь в такие знакомые, холодные глаза парня, и узнает его – он видел эти глаза, прежде чем получить отпечаток на своем животе. И он понимает, почему в голосе Викки было столько ужаса и страха. Но Сальваторе был не прочь встретить «старого знакомого». – А я еще не хотел сюда ехать, – улыбается Кол, идя навстречу гонщику, раскинув руки в стороны. Его взгляд похож на взгляд хищника, что настиг свою добычу. Все присутствующие замерли, потому что знали одно – сейчас будет жарко. Все знали, какой вспыльчивый Кол и все знали, что значит для него Елена. Донован встал с бревна и быстро подошел к напуганной сестре и, почему то именно сейчас парень понял, что этот гонщик и есть причина того, что происходит сейчас между Еленой и Викки. – У нас тут оказывается знаменитость в гостях, – Кол останавливается воле брюнета, сложив руки на груди, и всматривается в глаза Деймона, в которых не видит и толики испуга, несмотря на их «милую» первую встречу. – И что же тебя привлекает в наших заброшках? А? Пришел в поисках новой игрушки, потому что сломал старую? – на последних словах парень повышает голос, срываясь на крик. – Кол, он уже уходит, – в их разговор встревает Викки, делая несколько шагов вперед, вставая практически рядом с парнями. – Не делай глупостей, отпусти его. – Убери ее Метт, – грубо произносит Кол, не отрывая взгляда от своего оппонента. Донован подходит к сестре и обхватывает ее сзади, фиксируя руки, ведь знает, что по-другому он ее не оттащит, но и это не помогло увести ее далеко – его сестра не из простых, и всегда оказывала сильное сопротивление. Она кричит, просит их остановиться и умоляет брата помешать Колу – кому как не Викки знать, на что способен лучший друг покойного Энзо. – И кто на этот раз будет твоей жертвой? – продолжает Кол, обходя гонщика. – Наверное, прямолинейная подруга Елены? Викки? Да? Надеюсь, она не дура. Я с тобой согласен – наши девчонки куда лучше – они живые, в них есть душа и чувства. Они не фальшивые, как эти ваши силиконовые мутанты. Деймон усмехается тому, как Кол точно подметил. Смотрит на своего врага искоса, пока тот обходит его и встает напротив, снова приковав к себе прямой взгляд парня. – Тебе смешно? – упрекает его Кол, изгибая бровь. – А вот мне было совершенно не смешно, когда я узнал, что ты с ней сделал? Я обещал своему другу, что буду оберегать ее, и что в итоге? Я уберег ее? Нет, не смог, ведь такие уроды как ты, любители пудрить мозги наивным девчонкам, всегда все портят. Я до сих пор понять не могу, как Елена попалась на это. Я говорил ей, умолял не связываться с тобой. Но нет – она решила следовать зову сердца. И куда это ее привело? Я себя еле сдержал, чтобы сразу не прикончить тебя, но я обещал Елене. Но сейчас, когда вижу тебя, не могу обещать, чертово ты дерьмо, – Кол плюет в ноги гонщика. – Какого черта ты молчишь? – А что я могу тебе сказать?-Тихо и спокойно произносит Сальваторе. – Чтобы я не сказал, ты все равно мне не поверишь. Я тоже люблю ее. Возможно даже больше, чем вы тут все вместе взятые. И ты представить не можешь, как бы я хотел все вернуть назад и исправить, но чертово время работает не на меня и безжалостно течет вперед. Больше не в моей власти что-либо менять. Вы можете меня ненавидеть, как и она, я это переживу. Я не против. Это будет мой чертов путь без нее. Я ведь предал любовь и погасил этот огонек, – как-то печально улыбается парень. – Слишком поздно я это понял, знаешь ли. И да, мне нет оправдания. Никто не вставлял ни слова – все слушали его исповедь молча. И Викки ему верила. Верила в то, что он говорит искренне. Сальваторе уже хотел обойти своего собеседника, но тот задевает его плечом, а после со всей силы толкает гонщика, отчего тот падает на спину и тут же получает сильный пинок в живот. Гонщик и не думал о том, что его просто так отпустят нет – он даст Колу выпустить свой пар, а после свалит из этого города. Свалит из их жизней. Кол нагибается к Деймону, хватая того за грудки и смотрит в его глаза с дикой ненавистью и сильнейшим гневом: – Ты думаешь, что послушав эту твою чертову исповедь, это твое гребанное раскаяние, я растаю? Нет уж. Так легко ты от меня не избавишься – Кол бьет гонщика кулаком по лицу и голова того запрокидывается, ударяясь о землю. Всем кажется, что такими темпами Кол скоро отбивную сделает из этого гонщика, но тот даже не сопротивляется – он знает, что это заслужил. Деймон чувствует боль внизу живота, морщится от боли, но встает на ноги, вытирая кровь с разбитой губы. Не успевает Сальваторе вытереть кровь, как снова оказывается на земле, от удара по голове – в ушах звенит, в глазах темнеет, а из носа хлещет кровь. Деймон трясет головой, заставляет себя снова подняться на ноги, но Кол снова наносит удар в живот, отчего Сальваторе загибается пополам, держась за живот, и тяжело дышит. – Хватит! – кричит Викки, вырываясь из цепкой хватки брата. Но Кол ее не слышит – он слишком зол и все вымещает на гонщике. Он не даст ему уйти живым. Парень бьет брюнета лицом о дерево – у того уже нет ни одного живого места на лице. Деймон чувствует, как заплывает один глаз, но продолжает терпеть все побои, ведь это самое малое, что тот заслужил. Парень хватается за ствол дерева, хватается на него, чтобы подняться, ведь ноги его уже не слушают, разворачивается и опирается спиной о дерево. Видит, как плачет и вырывается Викки, и заставляет себя улыбнуться: – Все нормально, Викки, – ему тяжело, но он улыбается. – Я это заслужил. – Да что ты строишь из себя мученика? – кривиться Кол, раздражаясь – его выводит такое поведение гонщика. И от этого Кол злится еще сильнее. Его глаза наливаются кровью от этой яростной слепоты. Он уже отвечал за свои действия, так что сейчас? – Дерись! – кричит Кол, сжимая свои кулаки до побеления костяшек, которые разбиты в кровь. Гонщик медленно поднимает голову и свой взгляд и смотрит куда-то вдаль, в ночную мглу, что не освящается в темном лесу, что рядом с заброшкой. И немного щурится – ему кажется, что там стоит она – Елена – в белоснежном платье и ее плечи немного подрагивают от рыданий. Он разорвал ее мечты в клочья. Растворил все надежды и утопил любовь. И его боль уже в который раз накрывает с головой. И эта боль куда хуже той физической, что ему причиняет Кол. – Нет, – отвечает Деймон, игнорируя боль. – Я не буду драться, хоть всей толпой меня бейте. Кол презрительно фыркнул, снова плюя в сторону брюнета. Отступает в сторону, тем самым показывая, что отпускает Сальваторе и Викки облегченно выдыхает и перестает вырываться, не замечая, что молния на ее куртке разошлась, и Метт облегчает хватку. Сальваторе делает первый шаг, немного морщится от боли, держится за живот и чувствует, как лицо горит огнем. Отталкивается от дерева, слегка шатается, но все же уверенно проходит мимо Кола. Брюнет делает несколько шагов, снова и снова игнорируя боль. Деймону осталось пройти совсем немного до своей машины, как дорогу ему перегородил другой парень, после чего брюнет сразу услышал знакомый голос Кола: – Ну уж нет, парень. Так легко ты не отделаешься, – слишком спокойно произносит Кол, отчего все окружающие понимают, что так просто его никто не отпустит. Викки замечает, как Кол лезет в карман куртки и извлекает из него то, что всегда с собой носила Елена – раскладной нож. Длиннее и острее, чем у самой Гилберт. – Я еще не поставил большую и жирную точку в этом деле, – произносит Кол, двигаясь к своему оппоненту, который стоит к нему спиной. – Нет! Викки кричит так, что горло начинает драть. Она локтем отталкивает Метта и, вырвавшись из его хватки, кидается в сторону Деймона и Кола. Последний уже подошел на опасное расстояние для Сальваторе, не видит ничего, кроме того, что перед ним его цель – в этот раз гонщику не уйти. Кол откидывает ручку раскладного ножа и заносит руку, направляя нож в спину, и не медлит, когда наносит удар, но нож достигает не той цели, ведь между Деймоном и Колом встает Викки, в тело которой вонзается острие ножа, разрывая кожу и мягкие ткани чуть выше живота по самую рукоять. Девушка чувствует острую и пронзительную боль, чувствует как из глаз хлынули слезы. Она пытается сделать вдох, но это дается ей с трудом и она хрипит, чувствуя во рту привкус металла от крови. – Викки! Нет! – кричи Метт, срываясь с места к сестре. – Нет! Нет, не может быть! – глаза парня застилают слезы, пока он бежит к сестре. Кол смотрит в глаза девушки, видит в них боль и страх. Видит, как медленно гаснет жизнь в ее глазах. Деймон оборачивается с испугом и страхом, забывая про свои раны и боли. Его трясет и внутри он чувствует, как что-то падает – если она умрет, в этом будете его вина. Он успевает схватить Викки, чтобы она не упала и оседает вместе с ней на землю. Тянется в задний карман, чтобы достать телефон и как только предмет связи оказывается в руке, сразу набирает номер скорой, диктуя адрес. – Быстрее. Девушка, восемнадцати лет, ножевое ранение. Развалины старой гостиница на Блейкерс стрит. Да, пожалуйста, быстрее! – кричит в трубку Деймон, после чего откидывает сотовый в сторону. Осторожно укладывает девушку на ноги, придерживая голову. – Нет-нет, не вздумай умирать, слышишь? Нет, не вздумай, Елена не выдержит еще и этого. Не выдержит. Вокруг начинается паника – девушки что-то кричат, кто-то куда-то убегает, кто-то пытается спрятать спиртное и травку. Многие не хотят связываться с полицией, которая непременно тут будет, но большинство остались здесь, чтобы поддержать Метта и Викки. – Идиотки! – кричит Кол в ярости. – Ты и Елена! Идиотки, раз готовы отдать свою жизнь за него! Ты сама виновата и нашла свой конец здесь! Одна еще жива, а ты! – Кол злится, в ярости наклоняется и резко выдергивает нож из тела девушки, отчего та хрипло выдыхает и кровь из ее рта начинает идти сильнее – видимо, он задел ей легкое. – Кретин! – кричит Деймон, снимая куртку, а после футболку, и прикладывает последнюю к ранению, в надежде остановить кровотечение. – За коим ты вытащил нож? Сальваторе накидывает куртку на голое тело, одной рукой придерживает ее голову, другой прикладывает футболку к ране. Смотрит на бледное лицо девушки, которая хрипло и тяжело дышит. – Она все равно не жилец, – кидает Кол, и уже собирается развернуться, чтобы уйти, но на него накидывается Метт, который валит парня на землю и начинает бить. – Это ты сейчас будешь мертвецом! – Метт не сдерживает силы. – Я убью тебя и не пожалею об этом, мразь! Донован не сдерживает ни слез, ни ярости. Он не хочет принимать и осознавать то, что теряет сестру. Не хочет и не может. И он лучше убьет его сейчас и проведет всю жизнь за решеткой, чем без нее. Ребята, что приехали с Колом уже давно покинули это место – им не нужны неприятности с полицией. Донован продолжает мутузить Кола, пока от его лица не остается живого места и только после этого друзья Метта оттаскивают его от Кола. – Прекрати, – кричит на него Тайлер, держа за плечи. – Не будь таким как он. Он этого не достоин! Иди к сестре! Ты ей нужен, – трясет его за плечи Тайлер. – Слышишь? Метт вытирает слезы, медленно разворачивается к Викки и Деймону и не сдерживает рыданий – подходит ближе, падает на колени и берет ее лицо, мертвенно-бледное с красными разводами от крови вокруг рта, с застывшими хрусталиками слез в уголках глаз и с легкой улыбкой, за которой она пытается спрятать боль и страх. Метт берет ее холодные руки в свои, целует их своими горячими губами, обжигает ее почти холодное тело горячими слезами и рыдает в голос. Оставшиеся ребята, что плевать хотели на проблемы с полицией, собрались вокруг них, их глаза блестят от слез. – Прости меня, – плачет Метт, – я не смог тебя уберечь. Я не удержал тебя. Викки смотрит потускневшими глазами на брата, делает хриплый вдох и тихо, практически шепотом, пытается выдавить слова и это ей удается: – П-правило б-бумаранга ни-никто не отменял, брат-тец, – хрипит девушка, кашляя. – Не плачь, М-Метт. Б-бумеранг к-ко мне в-вернулся, – на этих словах она переводит взгляд на Деймона и тот понимает, о чем она говорит. – Мне х-холодно, – девушка возвращает взгляд на брата. – М-мне ж-жутко х-холодно. Метт снимает свою куртку, накрывая ей свою сестру. Тайлер снимает свою куртку, сворачивает ее и подкладывает под голову девушке. – Держись. Вик, – не перестает рыдать Метт. – Держись, прошу тебя. Скорая вот-вот приедет. Только держись. Нет-нет-нет, не закрывай глаза. Не бросай меня! – Метт больше не мог смотреть на такую бледную сестру. Он наклоняется к ней, продолжает держать за руки, в которые шепчет, практически причитает. – Не бросай меня, сестренка. Не бросай. – Что же ты наделала, крошка, – Деймон гладит девушку по щеке, позволяя слезе скользить по своей. – Я отдала тебе свой долг, Д-Деймон, – Викки попыталась улыбнуться, но закашляла кровью, которая тут же покатилась струей из ее рта. – Т-теперь ты тоже можешь и-исправить с-свою о-ошибку. По-по-пообещай мне, Д-Деймон. – Обещаю, – не смог соврать ей, не сейчас. – С-скажи, скажи ей, ч-что, что мне ж-жаль. О-очень жаль. Викки медленно закрывает глаза, после чего медленно открывает их, устремляя свой взгляд в ночное небо, усыпанное звездами. Чувствует, как на ее ледяную кожу падает нечто ледяное и растягивает губы, произнося свои последние слова, которые застывают в искренней улыбке, в которой нет страха: – П-первый снег… Присутствующие подняли свои головы к верху, встречая первый снег, который крупными хлопьями падал на их мокрые от соленых слез лица, обжигая своим холодом. И среди этого холода только мертвая улыбка Викки казалась действительно теплой. Она ушла с улыбкой на окровавленных губах, застывшими каплями слез в открытых глазах, и счастливой от того, что застала первый снег в этом году. Последнем дня нее в году. Метт чувствует, как ее рука ослабла и упала на землю, выпадая из его ладоней. – Нет-нет-нет, – рыдает парень, обнимая сестру, прижимая ее голову к своей груди. Снег крупными хлопьями падал на землю, укрывая ее белоснежным одеялом. Сальваторе сдерживает свои рыдания, отпускает тело девушки, давая ее брату попрощаться с ней. Он лишь поднимает свою руку, тянет к лицу девушки и закрывает ее глаза. Вдалеке он слышит сирену скорой помощи, которая через пару минут констатирует смерть юной Викки Донован. – Прощай, – произносит Деймон, замечая, что его подарок все еще висит на ее шее. – Лети в лучший мир, крошка.***
Из частной дорогой клиники выходит высокий мужчина средних лет с русыми волосами, что аккуратно уложены на бок. Его глаза цвета утреннего неба пробегают по людям, что проходят мимо. Он трет свои гладко выбритые щеки, делая глубокий вдох, и хрустит шеей. Запахивает дорогое кашемировое пальто, надевает кожаные перчатки, после чего зажимает рукой парку, поправляя ворот. У входа в клинику его ждал автомобиль с личным водителем, который уже обошел машину, чтобы открыть дверь своему начальнику, но тот перебивает его: – Не нужно, Ричард. Мне нужно прогуляться. Ему нужно переварить и принять результаты анализов. Мужчина берет в руки папку, смотрит на нее, после чего идет куда-то вниз по улице Нью-Йорка. Он гуляет по центральному парку, ступает по вымощенным дорожкам, усыпанным желтыми листьями, поверх которых уже лежит немного снега. Мужчина чувствует легкую усталость и боль в спине. Замечает свободную лавочку и присаживается на нее, немного морщась от боли. Часто моргает, прогоняя слезы. Открывает папку, где написан его смертный приговор – прогноз врачей не слишком утешителен: максимум два года. Лечение и химиотерапия не дали ожидаемых результатов и болезнь будет прогрессировать. И он устал с ней бороться. Он хочет просто насладиться оставшимися ему днями. Он – успешный мужчина сорока трех лет, занимающий двадцатое место в списке самых богатых людей по версии Форбс, не может купить самого главного – свое здоровье, чтобы продлить жизнь. Безжалостная болезнь, которая не имеет лекарства. Рак позвоночника, который не согласен на выкуп жизни. Мужчина закрывает папку, после чего оглядывает проходящих людей. Особенно его привлекают дети, ведь сам он не смог познать такого счастья, как быть отцом. Хотя последнее несколько лет он пытался завести наследников – платил деньги суррогатной матери в надежде, что она сможет забеременеть, но это не дало нужных результатов. И после того, как провалилась третья попытка, выяснилось, что дело в его биологическом материале. Так и была обнаружена болезнь, которая прогрессировала. Женится он никогда не хотел – слишком любил женщин и свободу, а фиктивный брак «для вида» его не интересовал. Думал, что успеет. Но у судьбы на этот счет было свое мнение. И перед ней никто не властен. Мужчина поднимается на ноги, отряхивая пальто. Он уже давно смирился со своей болезнью и принял ее. Прошел все пять стадий, но у него была маленькая надежда на то, что все будет хорошо. И теперь эта надежда угасла. Он извлекает из кармана пальто айфон и набирает знакомый номер. – Кэролайн, сообщи пилоту, чтобы на сегодня приготовил самолет. Мы вылетаем в Ньюарк. «Как скажите, мистер Зальцман. Самолет будет готов к вашему прибытию». Аларик кладет мобильный телефон обратно в карман – чтобы не думать о скорой кончине, ему остается только работать. Мужчина улыбается мальчику, что пробегает мимо, после чего направляется к выходу из парка, а после вернутся к больнице, где его все еще ждет автомобиль.***
Елена собирает в сумку свою одежду и нечаянно задевает запястье руки, что забинтовано, отчего немного морщится. Ее внешний вид оставляет желать лучшего: темные круги под глазами, потрескавшиеся губы, волосы, которые больше напоминают солому, собранную в небрежный пучок, впалые щеки и некоторая худоба – сейчас она больше на труп похожа. Девушка провела в больнице две недели – ее ежедневно посещал врач-психиатр, выписали таблетки, чтобы она спала хотя бы ночью, но она не принимала их – прятала под ламинат, которые немного отошел от пола. Она не хотела, чтобы ее душевная боль притуплялась – наоборот. Гилберт хотела чувствовать, как боль растекается по венам, выворачивает изнутри и давит на грудную клетку. Елена хотела излечиться сама, стать еще сильнее, но как только наступала ночь, у нее словно начиналась ломка – ее рыдания приглушала только подушка, в которую Елена выплакала тонны слез. Гилберт выпускала все эмоции наружу: плакала, кричала, била, кусала. У нее было дикое желание взять эти таблетки и выпить, чтобы все отпустило, но она сдерживала себя, снова и снова разбивая костяшки рук о стену. Дни и ночи смешались – она различала время суток только по солнцу и луне за окном. Она проклинала того, из-за которого здесь оказалась и думала, что этот кошмар не скоро окончится. Это были долгие две недели для Елены Гилберт. Девушка смотрит на свои руки, где виднеются следы от ремней. И она не понимала, что сделала такого, что сначала доктор перестал ей давать таблетки, а после и вовсе выписывают. Девушка присаживается «на дорожку» на край кровати и смотрит за окно, где лежит белый снег. За неделю он успел укрыть своим одеялом весь город. Он всегда был с ней. В ее мыслях. Она никогда не забывала о нем. Ни на минуту. Наверно, они встретились только для того, чтобы он разрушил ее. Убил. Сломал и растоптал. Эти чувства были настолько разными каждый раз. И теперь все, что она может ассоциировать с этим, так это дождь и…. Викки. Глупая Викки. Елена уже давно ее простила, ведь она попала в ту же ловушку, что и сама Гилберт. Она не может винить подругу. Ей уже не терпится прийти в приют, чтобы обнять подругу и поговорить. Сказать, что они сестры и справятся со всем. Сказать, что вместе они преодолеют это. Гилберт встает с кровати, берет свою сумку и выходит из палаты, которая казалась для нее тюремной камерой. Камерой, которая видела страдания Елены, ее пытки и море слез, слышала ее крики и рыдания. Видела, как Елена тихо умирала. Елена Гилберт больше не будет прежней: ее глаза больше не горят озорным огоньком, ведь они потускнели, когда она поняла, что эта болезнь неизлечима. Как он там говорил? Глубокий, кровоточащий автограф? Что ж, пусть будет так. Она будет беречь этот автограф. Будет его беречь. […] Гилберт сидит на заднем сидении такси и смотрит в окно, за которым проплывает серый город. Город, который, кажется, ей осточертел. Черные деревья скинули свои листья и теперь будто царапают небо. Прислоняет голову к окну и все, что мелькает за стеклом для нее как черно-белое кино: мир для нее больше не имеет красок. Такси тормозит у ворот приюта. Девушка переводит взгляд на окна их комнаты с Викки и в ее голове мелькает мысль о том, что Донован, наверно, вся измучилась, пока не было Елены. Девушка выходит из машины и следом за ней, предварительно расплатившись с таксистом, выходит и лечащий врач, которому нужно было переговорить о чем-то с директрисой. Ведь Локвуд должна знать о проблеме с ее воспитанницей – доктор пыталась связаться с работодательницей по телефону, но та игнорировала ее звонки. А ведь дело требовало немедленного решения. Елена показала доктору, где находится кабинет Локвуд, а сама направилась к лестнице, чтобы подняться на второй этаж и, наконец, упасть на свою кровать. Девушка видела, как окружающие смотрят на нее взглядом, полным жалости и Гилберт стискивала зубы, чтобы не грубить в ответ – ей не нужна эта чертова жалость. Она слышала какой-то шепот, чувствовала, что ей что-то хотят сказать, но боятся. Но девушка не понимала чего именно. Елена резко открыла дверь своей комнаты, в которой ничего не изменилось. Ей поскорей хотелось спрятаться от этих взглядов и шепота, но стоило дверям распахнуться, как все, кто находился в комнате, вскочили с кровати и будто замерли в ожидании чего-то. Девушка сделала шаг в комнату, и ее внимание привлекла кровать Викки, на которой была другая девушка. И на тумбочке теперь были вещи, которые не принадлежали Викки. – Что ты делаешь на чужой кровати? – Елена с порога стала нападать на девушку, бросив свою сумку на пол, и в ответ столкнулась с непонимающим взглядом девушки: – Н-но меня сюда поселили, – слегка заикаясь, ответила она, на что Гилберт нахмурилась: – Как тебя могли поселить сюда, если эта кровать занята? – в ответ была лишь тишина, все боялись сказать ей правду и, почему-то, Елена вовсе не хотела ее знать. – А! Я поняла, это проделки Локвуд. Она решила теперь меня так наказать и поселила Викки в другую комнату. Девушка усмехается – это предположение было самое логичное и, развернувшись, она уже хотела выйти из комнаты, чтобы отправиться на поиски подруги и заставить ее вернутся на свое законное место, но ее остановил голос Линдси: – Елена, – девушка осторожно позвала Гилберт. – Что? – раздраженно переспрашивает Малолетка, разворачиваясь. Она хочет скорее найти подругу. – Н-не ищи ее, – Эрика продолжила за Линдси, и Елена заметила слезы в глазах всех присутствующих девушек. – Викки здесь нет. Девушка поджимает губы, отчего-то начинает печь в глазах и неприятно колоть в носу. Ее накрывает паника, ведь она не может предположить, где находится Донован, если не в приюте. В больнице? В колонии? В семье? Ее удочерили? Да? Да? Да. Ее удочерили. Однозначно. – Где она? – крикнула девушка. – Говорите, где она! – Елена! – девушка обернулась на голос Метта. Его голос дрожал и был словно не живой, как и у нее. И это могло быть только в одном случае, но она не хотела в это верить. Нет, жизнь не может быть с ней настолько жестока. Гилберт медленно оборачивается к Донован и, глядя на него, можно было все понять без слов. Он стоял в черном, и его глаза были полны боли и страданий. Девушка прижимает руку ко рту, сдерживая крики, но всхлипы все равно вырвались наружу. Слезы застилали ее глаза, горячими и солеными ручьями обжигая кожу щек. Девушка хватается за спинку кровати, чтобы не упасть, чувствует, как давит что-то в грудной клетке, как колет сердце и как оно бешено стучит. Она давится, ей не хватает воздуха. В панике смотрит на всех вокруг – все плачут и она не может этого вынести. Не может. Елена отталкивается от кровати и медленно, направляется к двери. Медленно, но с каждым шагом ее темп ускоряется и вот она выбегает за ворота приюта и бежит туда, где ее ждет единственная подруга. Гилберт бежит что есть мочи, ее легкие горят от нехватки воздуха, слезы застилают глаза. Рыдания и всхлипы вырываются наружу, она падает на асфальт, сдирая колени, но встает и продолжает бежать, не замечая боли. Она не знает, сколько миль бежит прежде, чем достигает кладбища – здесь хоронят всех из приюта. В одном месте. Вбегает в ворота кладбища и ищет. Рыскает между рядами могил, но теряется, слезы все еще мешают сфокусировать взгляд. Тормозит у двух свежих могил и, когда видит надпись на кресту одной из них, падает на колени. Викки Донован лежит здесь уже неделю. Гилберт обнимает себя руками, качается вперед-назад, не сдерживая слез и рыданий. Не чувствуя холода. Над головой кружат чертовы стервятники, издавая противные звуки, но девушке все равно. Она двигается ближе к изголовью могилы, обнимая ее. – Прости меня, – кричит сквозь слезы. – Прости, что не выслушала тебя, а выбрала легкий путь. Прости, что отвернулась, Викки! Прости! Морозный ветер разносит слова Елены по кладбищу – Викки, возможно, услышит их, но не сможет ответить Никогда. – Ты слышишь?! – яростно кричит Гилберт на могилу, ударяя по ней кулаками, и начинает рыть землю. – Не оставляй меня, Вик! Я осталась одна! Не оставляй меня! Лучше забери с собой! Лучше, забери с собой… Рыдает, яростно роет землю, снова и снова бьет по ней и падает. Причитает, выпускает наружу соленые слезы. У нее больше нет сил так жить – она не понимает, за что ее так наказывают. Почему эта чертова жизнь забирает у нее самых дорогих ей людей? За что с ней так? Гилберт не считает время, которое лежит вот так – на могиле подруги. Она бы и дальше так лежала, пока мороз не забрал ее жизнь. Медленно, отмораживая клетку за клеткой ее тела. Вздрагивает, когда кто-то кладет руку на ее плечо. Поворачивает голову, после чего резко приподнимается и обнимает Метта, что нашел ее здесь. Его руки крепко обнимают его единственного родного человека, который у него остался. Они единственные, кто друг у друга остались. – Она ушла, Метт, – всхлипывает девушка. – Ушла Метт, а я даже с ней не попрощалась и не поговорила. Елена просит рассказать, что случилось – как ее подруга покинула этот мир. Они сидели на холодной земле и оба плакали, пока Метт рассказывал Елене, как все произошло. Ей было жаль Донована. Ей было невыносимо видеть его мучительные слезы, она и так практически мертва душевно, а эта новость добила ее окончательно. Сумрак уже опустился на город, поглощая особым мраком кладбище, все еще находилась Елена, которая не поддалась уговорам Метта покинуть это место часом ранее. Ей хотелось еще побыть с подругой. Здесь. В ее новом доме. – До свидания, Викки, – произносит Елена, шмыгая носом, когда встает с колен и решает покинуть кладбище. – Не могу, прости. Девушка направилась медленно к выходу с кладбища. Она бредет медленно, не замечая ничего вокруг, словно находилась в своем маленьком мирке, где все еще жива Викки и где нет и следа от Деймона Сальваторе. Обнимает себя за плечи, ежится от холода и не замечает машину, которая выехала из-за поворота, давая по газам, когда девушка переходила улицу. Елена поднимает голову на звук, но ее слепит свет фар, после чего она чувствует толчок – ее задела машина. Елена падает на асфальт, сильно ударяясь головой, чувствует дикую боль где-то внизу живота, после чего проваливается в темноту, теряя сознание.