Before I Forget

      -Часто ли люди смотрят на звезды? Часто ли они смотрят на небо? Часто ли они вообще смотрят дальше своего носа? Попробуйте припомнить, когда в последний раз были на природе. Нет, не в центре шумного мегаполиса, не в парке с парочкой деревьев, а именно на природе. Когда вы в последний раз видели рассвет? А закат? Вы так заняты проблемами ваших ничтожных жизней, что целиком забываете о прекрасных вещах способных скрасить ваше существование. Оглянитесь вокруг. Вы заменили всё ваше окружение мертвой, бездушной, металлической техникой. Друзей — социальными сетями. Живое общение — переписками и чатами. Вы редко выходите на улицу, только когда вам что-либо надо. О чем вообще можно говорить? О какой гармонии? Каком мире людей?       Хао Асакура шел по лесу, яростно рассуждая вслух. Он не понимал, как можно простить тех, кого ненавидел всю жизнь. Он пытался понять, но так и не мог. Стыдно было признать самому себе, что за тысячу лет его жизни еще остались вещи, которые он¸ Величайший Огненный Шаман, не понимал. Глубоко внутри Хао прекрасно понимал, что в какой-то степени не прав. За те недолгие часы проведенные среди людей, он был свидетелем множества поступков. Как и хороших, так и плохих. Он видел войны, голод, убийства, жестокость. Он видел боль и страдания. Он слышал плач детей, крики женщин, ругань мужчин. Он ощущал присутствие смерти. Он был внутри этого жуткого замкнутого круга жизни и смерти. Времена шли, люди не менялись. Становилось только хуже. Каждое поколение все больше и больше разочаровывало огненного шамана. Двадцать веков подряд люди беспощадно рушили и уничтожали матушку природу, и вот на пороге XIX века до них наконец дошло, что планета не вечна. Они вдруг начали беспокоиться об экологии, о малом количестве ресурсов, о вымирающих животных и еще о многих вещах, которые их вдруг начали волновать. С одной стороны Асакура понимал, что это первые неумелые шаги к идеальному миру, а с другой он видел в их действиях лишь тщеславие и эгоизм. Ведь нехватка полезных ископаемых грозит им экономическими проблемами и ставит под угрозу дальнейшие развитие стран, а экология влияет на их здоровье. Поэтому все действие людей, казались Хао низкими и ничтожными.       Тропинка, по которой шел шаман никак не заканчивалась, как на зло вела все дальше и дальше в глубь. Хао стал тщательней копаться в своей памяти, стараясь найти хоть что-то хорошее в людях. Искал, и не находил. Он вспомнил всего лишь пару-тройку случаев, но этого было мало, чтоб переубедить шамана. Дорожка вывела его к еще более узкой тропинке, которая резко шла в низ, пробираясь сквозь деревья. Было видно, что дорожкой давно никто не пользовался, она поросла травой и сорняками, кое-где виднелись очертания былой тропы, но в основном весь путь покрылся зеленью. Недолго думая, Хао последовал этой тропке, все так же думая о своем. Он и не заметил, как дошел до небольшой деревянной вывески, на которой было написано название какой-то деревни. Половина букв стерлась дождем, и часть краски отшелушилась, но надпись все-еще было читабельной. — » Плесантивилледж»? что за дурацкое название? Асакура все-таки решил посетить этот городок. Он был процентов на 90 уверен, что там уже давно никто не живет, и ему никто не будет мешать. Но он ошибся. Как только он дошел до главных ворот поселения, он увидел маленькую девочку лет 8-ми. Ее лицо было закрыто рыжими волосами, в руках она держала потрепанную старую деревянную куклу, не смотря на весьма жаркую погоду, ее грязное платьице полностью закрывало ее хрупкое тельце. Сначала Хао не понял, почему такой маленький ребенок сидит один в столь позднее время. Он собирался было заговорить с ней, но почему-то отказался от этого. Он бы так и стоял бы наверное, застыв на месте, если бы не услышал тоненький голосок: — здравствуйте, — девчонка тряхнула челкой, но голову не подняла, казалось она что-то прячет под этой неаккуратной копной волос, — вы кого-то ищете? — что? — Хао не ожидал, что с ним кто-то заговорит, поэтому даже не понял, что сказала ему девочка, - а, нет, я просто, я…. Он хотел было что-то сострить как обычно, но дар речи покинул его как только он взглянул на лицо девчонки. А точнее ее глаза. Хао смотрел в ее глаза, точнее туда, где они должны были быть. Впервые у огненного шамана не нашлось ни одного слова.  — Элис, я же сказала не выходи за ворота, — Асакура только сейчас заметил невысокую женщину, подошедшую так внезапно, — Простите, я могу вам чем-нибудь помочь? — нет, думаю, нет, хотя…

***

      Дом был старый, но в нем было уютно, тепло, Хао чувствовал себя как дома. Как оказалось, женщину звали Каталина, она жила одна вместе с дочерью Элисон. Муж Каталины погиб в Ираке, и единственное что осталось у нее — ее дочь Элис. Каталина рассказала Хао свою историю жизни. Шаман слушал не перебивая.       Я родилась в Мексике, в бедной семье состоящей из 15 детей. Мои родители были людьми религиозными и поэтому такое количество их не смущало. Моя матушка всегда говорила «Что бог дает, надо принимать». Это сейчас молодые люди более двух не заводят, а раньше семья у людей на первом месте была. Жили бедно, но не жаловались. Все в нашей семье было хорошо, мы были дружные, помогали друг другу. Несмотря на сложное положение, я смогла получить хоть какое-нибудь образование. А потом все пошло наперекосяк. Заболел мой старший брат Эмиль, он работал в госпитале и подхватил какую-то заразу от больного. В общем, слег он, за ним сестра и матушка. Я была самой младшей, и было принято решение, что я буду продолжать учебу, а остальные сестры и братья будут работать и ухаживать за больными. Разумеется, мы — люди неосведомленные в болезнях, и не предполагали, что вероятность заражения очень высока. Прошел год. Из счастливой семьи в 17 человек, нас осталось всего лишь пятеро: я, отец, мой старший брат Тони, и две сестры-близняшки Нидди и Надин. Каждый день мы выживали, работал лишь отец. Я бросила школу, когда мне стукнуло 14 лет. Сестры, несмотря на мольбы отца, отправились во Вьетнам. Тогда там была война, им нужны были медсестры. Они уверяли нас, что все будет хорошо, но, к сожалению, все было далеко не так. Спустя два месяца, нам пришло оповещение о их смерти. Отец не выдержал. Этой же ночью, он поцеловал меня и брата, сказал, что любит нас и уехал. Утром, наш шериф сообщил нам, что его труп нашли в реке, он утопился. Видимо не вынес того, как его семья рушится на части. Остались мы с братом одни. Он, конечно, был сильнее меня, на похоронах даже не всплакнул, молча кинул горсть земли и просто смотрел, как закапывают гроб. Потом он собрал вещи, сказал, что ему больше делать здесь нечего, оставил мне все деньги, что у него были и уехал. Больше я его не видела. Я осталась жить в родительском доме, до тех пор, пока не пришли эти люди с этой страной бумагой и не оповестили меня о том, что меня выселяют за неуплату. Так я и осталась на улице. Бродяжничала я года с полтора, пока не встретила Кристофера, мужа моего будущего. Он был офицер, красавец, умен, а как он пел. Мечта любой девушки. А до чего романтичный был, как вспоминаю, слезы накатываются. Слезы радости. Потом Элис, доченька моя, родилась. Радовалась я тогда, так радовалась, в честь матушки назвала. Красивое ведь имя. Вот только дочурке моей не повезло. Не родилась она под счастливой звездой. Болезненной была очень, все детство я с ней по больницам да по знахаркам ездила. Вроде помогло, так потом новая беда приключилась, да похуже чем та, которая была. Мы тогда, с Крисом, в Нью-Йорк переехали. Зарабатывал он хорошо, мог себе позволить снимать небольшую квартирку в «Большом яблоке». Так и жили. Вот только в те времена, завелся у нас ужасный человек, ни то маньяк, ни то насильник. Вот к нему то, моя Элис и угодила. Бедняжка. Пошла гулять и не вернулась. Муж обыскался, весь город обегали, и толку ноль. В полицию обратились, там сказали, что таких случаев все больше и больше с каждым днем, и никого не нашли. Мы уже надежду почти потеряли, когда спустя три месяца нам позвонили с отделения полиции. Сказали, что нашли ее, и других детей тоже. Вот только зрелище это не для слабонервных. Как оказалось, маньяк тот, был каким-то сектантом, и считал, что только детские глаза способны видеть мир чистым и невинным. Все детки были найдены такими. Когда я впервые увидела Элис, потеряла сознание. Прекрасные, чистые, ясные глаза моей доченьки… их больше никто никогда не увидит. Знаете, какими они были? Зеленые, как оливки, с таким черно-коричневым ободком у зрачка. А как они сияли, когда она улыбалась. Теперь, она никогда не улыбается, я так давно не видела ее улыбки. Она перестала улыбаться. Теперь, на месте ее прекрасных глаз, две полосы в виде креста… Изверг. Год мы жили, как изгои. Я не хотела никуда выходить, потеряла интерес к жизни, хотела покинуть этот мир. Знаете, что сделали с этим подонком? Осудили на 30 лет, но он, наверное, лет через 15 выйдет на свободу. Сволочи. А разве эти 15 лет вернут этим несчастным детям зрение? Я готова была его убить, прям там, на суде. Муж удержал, сказал, что его господь накажет, но мне это мало чем помогло. Перестала я как-то верить в него. В общем, после суда муж уехал в командировку в Ирак, а мы с Элис остались одни. Прошло всего лишь несколько дней и нам в дверь позвонили. Открыла я, а там стоит мужчина весь в форме и с флагом в руках, ну я тут же и поняла, что к чему. После похорон мы и уехали в Плесантивилледж. Здесь тихо, спокойно, население всего в 50 человек. Хороший городок.       Женщина вздохнула, может, ей стало легче от того, что кто-то услышал эту историю. Она не спеша встала, подошла к плите и поставила котелок на огонь. Хао смотрел в одну точку, история действительно произвела на него впечатление. Он и забыл, что перед ним сидит ненавистный ему представитель человеческой расы. Асакуре впервые, за долгие годы, стало кого-то жаль. Он знал, что помочь не сможет, хотя… — и после всего, что с вами произошло, вы все еще можете доверять людям? — все люди планеты не виновны в действиях одного человека. Среди людей есть и хорошие, не все ведь плохие. Просто нужно научиться прощать. Позвольте спросить, что же вам такого плохого сделали люди, что вы презираете всю расу человеческую? — они убили мою мать… Хао и сам не ожидал, что расскажет этой мало знакомой женщине историю своей жизни, но почему-то он доверился ей. Возможно, потому, что она была так похожа на его мать. Он рассказал ей все, от начала до конца, не утаив ничего. — … завтра последний бой, и я стану Королем. — и уничтожишь человечество? — я шел к этой цели тысячу лет, я не могу так просто взять и отпустить это, — Асакура говорил спокойно, но в его голосе начали появляться металлические нотки, —, а что бы сделали вы? -я? Я бы отпустила. Люди, которые убили твою маму, поплатились за это, но другие не виновны в том, что сделали их предки тысячу лет назад. Пойми, уничтожив людей, ты ровным счетом не получишь ничего. А так, ты мог бы направить людей в нужное русло, показать им, как нужно жить. Хао ничего не ответил. Слова этой женщины эхом звучали в его голове. Он встал со стула, прошелся по комнате, разминая затекшую шею. Каталина продолжила что-то помешивать на плите. Асакура прошел дальше, вглубь комнаты. На небольшой тахте сидела Элис, девочка на ощупь пыталась одеть на куклу какое-то странное платье, но у нее ничего не получалось. Шаману вдруг захотелось сделать что-то хорошее для этой девочки. Он подошел к Элис, откинул непослушную прядь волос с ее лица, и накрыл рукой ужасные шрамы. Пройдя на кухню, он попрощался с Каталиной, но на секунду застыл в дверном приёме: — возможно, вы правы, Каталина, возможно вы правы…