Never

- Айзек! Айзек, блядь, где ты?! Джексон кричит, срывая глотку, пытаясь заглушить шум ветра и волн, разбивающихся о берег острыми стальными лезвиями - одна за другой. - Айзек, мать твою, Лейхи, не испытывай мое терпение! Руки содраны о спресованный обжигающе-холодной водой песок и каменистую гальку, он умудрился распластать тонкие подошвы сандалий и потерять телефон на этом глухом побережье, что напоминает пристанище нечистой силы сейчас, в этой непроглядной тьме, перемежаемой редкими всполохами желто-голубых разрядов, раскалывающих залитое чернильным мраком небо на кривые асимметричные осколки. - Сука, Лейхи, я тебе хребет вырву, если вздумаешь утонуть. Он находит волчонка за утесом, тот сидит на узкой полоске песка между бушующими волнами и острыми зубьями скал, уставившимися в небо изломанными иглами. Море похоже на кипящий котел ведьмы, которой только ядовитых грибов не хватает, чтобы закончить дьявольское зелье и выжечь эту землю черным огнем. - Айзек, малыш. Кудряшка зубами стучит от холода. Сидит, притянув колени к груди, и просто смотрит в кипящую бездну. Он не может не слышать Уиттмора - его голос, стук такого испуганного сердца в груди, не может не чувствовать запах волнения и отчаяния, вцепившегося в виски цепкими клешнями. Но не реагирует, не шевелится даже, и слезы, медленно стекающие по красивому бледному лицу никак не удается принять за брызги, летящие в них с океана. Джексон чувствует себя бестелесным невидимым призраком, когда падает на усыпанный обломками камня песок, сбивая колени, обхватывает кудрявую голову парня и кричит прямо в лицо, сжимая его ладонями, перекрикивая шторм. - Айзек, я здесь! Зачем ты убежал сюда в шторм, глупый? Все хорошо, ты слышишь? Все хорошо. И всегда будет хорошо. - Они забирают тебя у меня, - шепчет кудрявый одними губами, и Джексон наклоняется, слизывая с них соленые капельки влаги. - Это невозможно, малыш. Я всегда буду с тобой. Ты же мой, понимаешь? Мой Айзек Лейхи. Думаешь, я смогу быть где-то совсем один? Без тебя? - Твои родители, Джекс, они увозят тебя в Лондон, я слышал. И ты... ты ни слова против не сказал. Радовался даже. Айзек всхлипывает и дрожит, отталкивая руки, что перебирают его мокрые волосы, поглаживают затылок, пытаясь забрать, вытянуть захлестывающую парня боль. - И ты не остался, чтобы дослушать, что едешь с нами, ведь так? Куда я без тебя, дурак? Любимый дурак. - Джексон... Сцеловывать шепот с растрескавшихся от морской соли губ, погружать язык в сладкую влажность рта, стягивать одежду, промокшую до нитки. Низкие тучи сталкиваются, оглашая побережье похожим на рев морского чудовища грохотом, высекая ломаные молнии, одну за другой. Волны накатывают на берег, накрывая парочку с головой. Не замечать ничего, целовать так, будто это впервые. Опрокинуть в песок, выводя языком на коже узоры, сплетая пальцы, сплетая тела. Выгибаться в этих руках под грохот грозы в тревожном свете вспыхивающих молний и мечущихся огней прибрежного маяка. Отдавать себя без остатка, забирая взамен его, мечтая раствориться, исчезнуть, чтобы стать чем-то неразделимым. Единым. ... Они вернутся на виллу, где отдыхают этим летом с мистером и миссис Уиттмор, уже под утро. Женщина с усталым лицом улыбнется, плотнее запахивая халат, нальет им обжигающее какао с корицей, а потом взъерошит спутанные кудряшки на голове долговязого мальчишки и обнимет без слов. Айзек всхлипнет носом, обнимая женщину, ставшую за последний год почти матерью. Мистер Уиттмор хмыкнет добродушно, глядя на растрепанных мокрых парней, измазанных грязью и мокрым песком. - Больше не убегай так, сынок. Мы волновались. И отправится спать, хлопнув на прощанье каждого из парней по спине.