Never

— Они все мертвы. От него кровью и смертью разит на три мили. Кисловатой горечью, пропитанной едким порохом и пеплом рябины. Тео не видел его целую вечность, с той памятной ночи, когда Монро и ее людей прогнали из города взашей, когда стая МакКолла снова стала единой. Стая, в которой никогда не было места Тео Рейкену. Потому что хорошие парни никогда не поверят, что враги могут стать союзниками, друзьями и даже больше. Несмотря на Джексона с Итаном. Просто те, наверное, не натворили однажды столько дерьма. — Их больше нет, Тео. Цепляется окровавленными пальцами с порезами такими глубокими, что не затянулись до сих пор. Цепляется за плечи, тянет за одежду, точно хочет взобраться по нему, как по лестнице. Куда-то, где он будет в безопасности. Боже. И это — тот самый нахальный, бесстрашный волчонок, что постоянно сверкал злобно золотистой радужкой и щелкал белоснежными клыками? Рычал предупреждающе и каждый раз отдергивал руку, когда Тео пытался... Не так. Когда ему казалось, потому что конечно же нет. Потому что разве мог бы он — Тео — помыслить, представить, захотеть, возжелать? Бред после отравления аконитом, не меньше. — Пожалуйста, Тео. О чем он просит сейчас? Голый и грязный. С остатками разодранной одежды на коже, с этими глубокими полосами, избороздившими спину. Как будто его пороли вымоченным в аконите кнутом, а потом еще присыпали сверху пеплом рябины. Тео дернется, зашипит от неожиданности и боли, когда трансформация начнется сама по себе, когда когти прорежут подушечки пальцев, а клыки вспорют десна, и горячая кровь хлынет в рот, отрезвляя. Или напротив, усугубляя холодную ярость. Кто? Кто посмел его так? Он же всего лишь мальчишка. Невинный. Лиам всхлипнет, поднимая затравленный взор. И на какой-то миг Тео почудятся в глубине лазурные искры. Не может... или?.. — У меня больше никого не осталось. Никого из семьи... И откуда-то издалека, как отзвуки грома, отразившегося от скалы, кубарем пронесшегося по ущелью, до него вдруг доходит. Семья. Никого больше. Никого больше из семьи. Никого, кроме тебя, Тео Рейкен. Семья? Я — для тебя? — Тео? Молчишь... — растерянно как-то, неуверенно, с такой непривычной дрожью в голосе, что валом будто ледяным обдает, с головой накрывает. Дернется вперед, прижимая так крепко, как может. Пальцами — в волосы, чувствуя влагу и теплое дыхание у себя на груди. Всего лишь мальчишка... холодный, будто в лужах осенних плескался. Что-то заноет в груди, и едва получится протолкнуть вязкий ком где-то в горле. — Все хорошо, Лиам. Слышишь, все хорошо, — губами в макушку, набрасывая на плечи собственную куртку. — Все хорошо, я здесь, не молчу. — Они умерли... они пришли и убили их всех, я видел. Никого не осталось, а я... — А ты меня отыскал. Теперь ты в безопасности. — Стая... — Еще никому не удавалось убить Скотта МакКолла. Мы посмотрим, разберемся с тем, что случилось. Я тебе обещаю. Завтра мы узнаем все, хорошо? Льнет так доверчиво, шмыгает носом. Мальчишка. Волчонок. Неуместная, дурацкая нежность сжимает что-то в груди. Будто он вдыхает ее вместе с воздухом, с запахом Лиама, с каждым ударом его сердца. И да, Тео зарекся ввязываться в новые передряги в Бейкон Хиллс, потому что своя шкура дороже, но... — Ты не один, слышишь, Лиам? Ты никогда не будешь один. Обещаю.