Never

Зачем? Зачем? Блять, просто зачем? Понять бы самому, а ты таращишься, будто от ответа на этот примитивный вопрос зависит хоть что-то. Что ты, блять, делаешь здесь, Тео Рейкен? Если бы я знал это сам, жить стало бы на порядок проще, волчонок. Если бы я сумел вовремя затормозить или свернуть с трассы в сторону, но меня упорно несло в Бейкон Хиллс. Как ебучую легкую лодку – на острые скалы. Потому что МакКолл попросил. И нет, я ни разу не вспомнил, как вспыхивали золотом твои зрачки в темноте, как ты тянул ко мне руки, цеплялся, как пах слезами и горькой травой вперемежку с пеплом... я ни разу не вспомнил тот сон, что приходит опять и опять. Я не хороший парень, Лиам. На самом деле, тот еще мудачина. Впрочем, ты знаешь это в десятки раз лучше, не правда ль? — Я не собираюсь подыхать за тебя. Насупился, зыркаешь злобно из-под бровей. Но я и правда не собираюсь, волчонок. Потому что у меня на тебя совсем другие планы. Сначала остаться в живых. — Я тоже за тебя не подохну, — когти скребут по металлу, а я отчего-то представляю, как они вонзятся мне в плечи, когда... Нашел, когда и о чем размечтаться, придурок? — Но я буду сражаться рядом с тобой, — вздернешь подбородок с каким-то вызовом даже. Чуть закусишь нижнюю губу, предварительно смочив языком пересохшую, потрескавшуюся кожицу. Там, снаружи, за стенами лифта охотники не расслабляются. Я слышу и щелчки автоматов, которые перезаряжают, и тихие шаги вдоль стен: решили рассредоточиться по периметру, чтобы накрыть веером, когда сунемся наружу. Они откуда-то знают, что удирать мы не будем. Не мы. Чуть щуришься, прислушиваясь. И одинокая прядка падает на глаза. И я слышу как стучит твое сердце, волчонок. Не от испуга — от моей близости, запаха, от меня. Ты можешь клясть и отрицать сколько угодно. Можешь рычать и вспарывать когтями металл этих стен. Но терпкий аромат возбуждения так плотно забивает мне ноздри, обволакивает изнутри, и чуть кружится голова... Так невовремя. Сука. Во рту пересыхает, и зверь бьется внутри, точно в клетке. Ему бы на волю, ему бы прихватить за загривок "добычу" и долго-долго вылизывать, скуля, подвывая. Ему бы лапами — на широкую грудь, чтоб остановить, не пустить, чтобы присвоить. Ты мне так нужен, волчонок. Просто. Ты. Нужен. Здесь вот, в груди. Ты же думал раньше, что там даже сердце не бьется? "Но я буду сражаться рядом с тобой..." И откуда-то знаю, что порву эту суку Монро и всех, кто посмеет встать на пути. Ради одного мальчишки, что так и не научился выдержке толком. Проблемы с контролем... И да, я уже предвкушаю, ч_т_о будет, если направить твой гнев в иное русло. Не разрушающее ничего, кроме, быть может, одежды и всего, что под руку попадется... Ты будешь сражаться рядом со мной? Значит, нам будет, за что умереть. Но не сегодня, волчонок. Это будет совсем не сегодня. "Я буду сражаться с тобой..." — Тогда давай сделаем это. Полшага вперед, и хватает вполне. Чтобы ты чуть запрокинул голову, чтобы осознанием шибануло, как плетью. Зрачки расширяются скачком, скрывают радужку тьмой. И губы подрагивают, приоткрываясь. На все — меньше доли секунды. Коротко и влажно. Ты на вкус как сладкие апельсины и земляные орехи. Выдыхаешь шумно и рвано, опаляя изнутри, поджигая. Меньше мгновения. Так, что и моргнуть не успеешь. Распробовать тоже. Но это и не нужно сейчас. У нас еще будет все время этого мира, потому что я не намерен подыхать за тебя. И тебе не дам сдохнуть. Не сегодня, Данбар. Не сегодня, когда я рискнул и не только по роже не схлопотал, но и уловил намек на ответ. В висках будто стучат барабаны. И твой пульс вторит эхом, отдаваясь где-то в затылке. Давай сделаем это волчонок, а потом... Я просто знаю, ты не пожалеешь о том, что когда-то вырвал меня буквально из ада. Не в благодарность, а потому что лишь мой. Потому что безумие — на двоих, потому что только пожар. Потому что без тебя я — не я, как и ты без меня — уже кто-то другой. Давай сделаем это, волчонок.