Never

В свою комнату на втором этаже общаги Стайлз ввалился почти что без сил, зато с огромным предвкушением того, как грохнется прямо сейчас на кровать и проспит до начала следующего года, даже не снимая ботинок. Серьезно, новый семестр только начаться успел, а их уже решили загонять до изнеможения. Или, чем черт не шутит, проверить, как закипают мозги юных умов, не искрят ли от перегрузок... Не отходя от кассы, так сказать. Вообще-то еще утром он планировал созвониться со Скотти, может быть, набрать быстренько еще Лондон или Париж — где там сейчас зависают мистер Кудряшка и мистер Охуенные Скулы? А после смотаться с Джимом до ближайшего бара. И плевать, что главный учебный центр ФБР — режимный объект. Стайлз и не из таких уходил незамеченным, а потом возвращался, чего только Дом Айкена стоит, или ежедневные побеги через окно под самым носом Джона Стилински. Но за этот день, растянувшийся на долбаные столетия, Стайлз упиздякался так, что даже заветная картошка спиральками и пара запотевших бокалов ледяного пива... заманчиво... но уже не прельщают. Спать. Нет, просто срубиться и дрыхнуть, храпеть на весь кампус, и пофиг на все, даже если третью мировую объявят, если опять нападут какие-нибудь всадники смерти или ошалевшие волки, если без предупреждения заявятся койоты или друиды. Даже если Земля сорвется с орбиты и ломанется точно навстречу светилу, чтобы закончить свой бренный путь в огненной бездне, он и тогда не сдвинется с места. Стайлз захлопывает дверь за собой, швыряет сумку в угол, не глядя, сразу же стаскивает через голову рубашку, не удосужившись расстегнуть, а опостылевший галстук отправляет в полет куда-то до лампы... да так и зависает, на одной буквально ноге с вытаращенными глазами и приоткрывшимся ртом. Вот это нихрена себе, глюки. Стоп. Наверное, в аудитории они что-то все-таки распыляли... Точно же, эксперимент. Стайлз умный, он сразу всех раскусил... — Постарайся не упасть, хорошо? Все же, думаю, без переломов, растяжений и ссадин мы сейчас обойдемся. Да, ладно? Серьезно? Дерек-мать-его-волчью-Хейл? В этой комнате? С конспектами Стайлза? Листает, хмыкает почему-то, кусает нижнюю губу, а Стайлз... у него колени слабеют. И посрать, что это всего лишь его персональный глюк. Отходняк после экспериментов долбаных академиков — аконита б им в жопу и сверху пеплом рябины присыпать. — Ты как? Отомрешь? Или помощь нужна? Невозмутимый, как... как Дерек Хейл. Такой же заросший — может, только чуть сильней, чем он помнит. Улыбка белозубая и широкая — от уха до уха. Если честно, это немножечко... до усрачки пугает. Такой же, как Дерек, вот только... за каким ж это хреном его галлюцинация нацепила очки? Ботанские такие... квадратные. Боже. Стайлзу кажется, что шестеренки в его голове крутятся так громко, что слышно далеко за пределами Куантико. Может быть, даже на базе морской пехоты, куда он... чем черт не шутит, однажды попадет непременно. — Человеческую речь позабыл? Кажется, я говорил, что добром это не кончится. И лыбится снова. Лыбится, даже не пытаясь намекнуть, что это, блять, за э т о и вообще... Сердце зачем-то колотится где-то в затылке, будто по нему кто-то битой хуячит. Впрочем, бита осталась в его комнате в Бейкон Хиллс, не то, чтобы на свете других не водилось... — Я даже отсюда слышу, как ты думаешь, Стайлз. Почти три года прошло, а ты все так же пыхтишь, когда пытаешься распутать головоломку или найти ответ, который, между прочим, лежит на поверхности. Вы все еще думаете, что это Дерек-блять-его-Хейл? А как же очки, на минуточку? Близорукость у волка? Очень смешно, Стайлз оценил. Ну, а еще — что важнее — Дерек Хейл никогда не говорит столько и сразу. Блять, он и за неделю столько слов даже под пыткой не выдаст. Потому что плевал он на всех вас с колокольни. Хотите что-то понять — научитесь читать его мысли. Нет, ну а что, когда-то и у Стайлза начало получаться. — Ладно, я правда должен поспать, и потом ты исчезнешь. И да, я даже готов признать, что, возможно, виной всему не треклятые тесты, а Dota. Мы с Джимом если пару часов сна урвали, то хорошо, если бы он еще так не храпел... Шарахнется в сторону, когда глаза за стеклами очков полыхнут ярко-алым. Стайлз и правда успел позабыть... это щекочущее чувство в желудке. Или это пресловутые бабочки в животе? Щетина колючая, как и прежде, а дыхание отдает... очень странно... малиной. Пальцы сгребают за плечи, оставляя на коже следы-полукружья от пока-что-ногтей. — Де... Де... Дерек? — Нет, твой охуительный Джим, с которым ты ночи тут коротаешь. Переход от улыбки к оскалу получается резким... привычным. И нет, больше не жутко. И Стайлз понимает, что теперь это он — тот, кто улыбается как дурак. Тянет руку, чтобы пощупать. — Правда что ли приехал? — Нет, я тебе снюсь! Кто. Такой. Джим?! — Да мой, блин, сосед. Спит на соседней кровати, сечешь? И вообще, хмуроволк... я не понял. Ты с чего это мне предъявляешь? — Потому что... — буркнет в ответ ни хрена не логично, а потом — зачем-то очень аккуратно и осторожно — стянет очки с переносицы, наклонится ближе. Нет, это у Стайлза не дыхание собьется. Нет, это не сердце долбится где-то в горле. Нет... — Дер... — Не сейчас. Надо же, и на вкус, как малина. А еще немного щекочет. И да, у Стайлза много вопросов. Миллион и еще парочка где-то. И он их все задаст сию же минуту... или попозже. Утром... вот утром уж точно. Или следующим утром? Как получится, в общем. — Очки-то зачем нацепил? Маскировка? И нет, он не увидит, как Дерек закатит глаза, но почувствует в поцелуе улыбку. Щекотно.