Never

— Лейхи, я с тобой разведусь, так и знай. Пихнет в бок, изловчившись, перетащит на себя большую часть одеяла, невзначай прижимаясь покрепче бедром. Отхлебнет красное и терпкое прямо из горлышка, зажмурится и почти заурчит. Ха, ну какой же он волк, если по всем приметам — кошак. Ласковый, наглый и самовлюбленный, считающий, что люди рождены для того, что служить только ему. Его высочеству — Джексону Уиттмору. Потрясающий просто. — Пф... может быть, у меня амнезия? Свадьбы я что-то не помню. Впрочем, если считать ту вечеринку у Дерека в лофте... И хватит пихаться, у меня мерзнет бок. Отберет бутылку, слизывая вкус винограда вперемежку с привкусом солнца и Джексона, опустит голову на плечо. Костер трещит и разбрасывает искры, как фейерверки. Речушка неподалеку журчит, подкидывая волны на гладких камнях. Ветер приносит из леса запах хвои, запах стаи... Они все еще в заповеднике Хейлов — достаточно далеко для уединения, но не настолько, чтобы потерять связь с остальными. Слабую сейчас и дрожащую, как натянутая стальная нить над обрывом. — Тогда... просто в Лондон уеду, — Джексон отчего-то фыркает и шипит, все никак не усядется спокойно, а еще от него все сильней тянет злостью. Горькой, как перец. Айзек помнит безотказный способ его успокоить. Скользит рукой по бедру, подбираясь к промежности. Джекс выдохнет шумно, а Айзек почувствует, как пульс долбится в голове, как кровь приливает... куда-то пониже. Каждый раз, как впервые. Как неумелый пацан... даже пальцы трясутся. — Кто же тебя, дубина, отпустит? Давно уже в прошлом то время, когда это могло бы сработать. И Джексон бы правда уехал, слинял, растворился. А Айзек бы ночами не спал, выл на луну, драл стены когтями, но так бы и не решился снять трубку. Когда-то они оба были дебилы. К счастью, время то позади. Для некоторых так — прямо точно. — Тебе не плевать? Ты меня вроде стыдишься, — сверкнет, не сдержавшись, яркой лазурью, и Айзек вскрикнет от неожиданности больше, когда прорезавшиеся когти вспорют плечо, но тут же втянутся внутрь. Джексон скривится сконфуженно и испуганно как-то. — Черт... малыш, извини. Разозлился. — Тебя какой петух в жопу клюнул? — Твой инстаграм. — Мой... что?.. Ай... блять, — зашипит, когда распоротую мышцу защиплет, как если бы Мелисса МакКолл прежде, чем наложить повязку, решила бы обработать рану тем жгучим раствором. Секунда, вторая... через десять уже значительно легче. Хорошо, что регенерация работает быстро и безотказно. Вот только жалко рубашку. — Джексон, ты аконита нажрался ил повредился рассудком? Что не так с моим инстаграмом? — У тебя там МакКолл и Лидия на качелях. И хоть не ты любил ее с третьего класса, а у Скотта вообще жил неделю... — Там еще Стайлз и Эрика с Эллисон видишь? Твои ноги и моя книга. Вот этот костер, мы с тобой. — Ага, со спины. Как будто стыдишься. — Или не хочу, чтобы альфы, беты, омеги объявили охоту на моего парня. Им стоит только твои скулы увидеть... — Я похож на придурка? Да надо мной смеется вся стая. — Ага, а я думал, ты никогда не заметишь. Конечно же ржут, а еще делают ставки, когда ты попробуешь уже меня придушить по какому-нибудь вескому поводу, Отелло. — Ладно, может быть, я погорячился немного. — Совсем немного, угу. Раз так в стопятьсотый при этом, не чаще. — Айзек! — Все, давай помолчим. Мы же на закат пришли посмотреть. И я люблю тебя, помнишь? — Еще бы ты не любил. Я б тебе ноги вырвал и вставил пятками вперед. Посмотрел бы, как бы ты лыбился сучьему Хейлу. Эй... ладно... больше не буду. Ну, постараюсь я, правда. — Джекс, ты задрал. — Зай, я тебя тоже люблю. Ты же мне веришь? — Ага, попробовал бы я не поверить.