Never

"Ты же помнишь, малыш, как мы с детства бредили морем? В отпуске, как две рыбы плескались, родители вытащить нас из воды не могли. Потом тебе интересней стала помада и журналы мод. Ладно-ладно, не злись, может, я преувеличил немного. Но согласись, из нас двоих только для меня оно осталось загадкой. Каким-то живым организмом. Я и на флот служить пошел лишь затем, чтобы быть к нему ближе. Ты считаешь меня неисправимым романтиком и балбесом, я помню. Но море... оно же дышит, а посвященным открывает свои самые тайные тайны. Не смейся. Вот увидишь... может, я найду город русалок или затонувшую Атлантиду. Окей, я представил, как ты сейчас закатила глаза. Да и мне сворачиваться пора, мой черед заступать на дежурство. Люблю тебя, Рики. Твой Айзек Л". "Ладно, все по порядку. Хотя, Эрика, я чертовски обижен. Две недели, серьезно? Я понимаю, конечно, что вечеринки, подружки, тусовки, но блять. Эрика Рейес! Кто был с тобой рядом с того самого дня, когда у тебя прорезался первый зуб? Кто бил морды соседских обормотам, которые дергали тебя за косички? Да, знаю, что морды ты им сама могла бы набить, и даже нередко меня защищала. Это все не оправдывает того, что ты бессовестно забила на лучшего друга, который, заметь, совсем один в открытом море. Я же новенький на корабле, и ребята здесь дружелюбные, но... сторонятся что ли. У них уже свой костяк, свои темы, а я опять остался белой вороной. Не привыкать. Ха! Сейчас ты скажешь, что я снова безбожно разнылся. Правда, прости. Я все же солдат Соединенных Штатов Америки. И вообще... Ты знала, что на корабле неуставные отношения между сослуживцами караются трибуналом? Я совершенно случайно услышал, ребята трепались на палубе в перерыве. Кажется, недавно двое здесь здорово загремели. Не то, чтобы я собирался пробовать что-то или искать. Ты же меня знаешь, так и умру девственником-лузером, но при этом лучшим другом красивейшей из выпускниц старшей школы Бейкон Хиллс. С любовью, твой Айзек". "Эрика, ты только не кричи. Столько всего случилось, я честно не знал, как написать. Дело в том... Эрика. Ты знаешь, что у моря есть свои мелодии, песни? Каждый раз они разные — меняется тембр, мотив, мелодичность. Море, оно то усыпляет, то яростно хлещет, не давая забыться. Ты не подумай, я вовсе не пьян. Может быть, самую малость. Море, брызги в лицо, хотя ты скажешь, я знаю, что на такой махине их не почувствуешь даже... Но, Рики... ты же знаешь, как чайки противно пищат? А мне сейчас их скрипы кажутся лучшей музыкой. Ты только не смейся, ага? Хотя вижу, как наяву, как ты хмыкаешь и щуришь один глаз, прикуривая. Я ведь прав? Эрика... я ведь только тебе и могу рассказать. Я видел его, понимаешь? В новеньком кителе. Красивый, он просто красивый, как с обложки журнала, которые ты так любишь. Я палубу мыл /да, и таким я здесь иногда занимаюсь, не надо язвить!/, а он просто шел мимо. Кажется, к нашему капитану. Он же как будто из другой касты — ну, ты понимаешь, авиакрыло, летчики — моряки, все дела. Эрика, у него скулы такие, что я точно пальцы порежу, когда прикоснусь. То есть, я имел ввиду. Ай... Ты же знаешь меня, как никто. Эрика, я в нем по уши просто, а когда в душ захожу... Впрочем, дамам такое даже геи-друзья не должны говорить. Я помню про трибунал, не волнуйся. Да и не светило бы мне ничего — где я, а где он. Уже лейтенант, а я и не сержант даже, и вряд ли им буду. Ладно, милая, мне правда пора. Твой Айзек, с неизменной любовью". "Знаешь, дружок, а я у тебя такой идиот. Впрочем, ты знаешь. Этот Джексон. Его зовут Джексон Уиттмор. Имя такое же пиздецки-надменное, как и сам. Надо же, целый внук адмирала, ты только представь. Куда нам до него — простым смертным. И это не то, что ты думаешь прямо сейчас. Серьезно, детка, как бы я — только подумай — робкий, зашуганный я — попробовал подкатить бы к какому-нибудь лощеному склизкому гаду? Помешанному на собственной охуенности, как Эллисон Арджент на своих стрелах. Вообще, Рики, я, знаешь, обижен. Почему ты не рассказываешь, как там она и Скотти? Все так же смотрят друг на друга щенячьими глазками и слюни пускают? И не делают совсем ничего? А Бойд? Не верю, что столько писем, а о нем ни словечка. Понимаю, что он молчун, но пишешь мне — ты. Что насчет хмуроволка? По-прежнему стережет холостяцкую берлогу и рычит на всех в полнолуние? Рики, мне очень нужно бежать, обнимаю, люблю. Твой А.Л.". "Пишу второе письмо вдогонку, не дождавшись ответа. Я ведь не объяснил и, наверное, был очень зол. Просто Джексон. Наверное, стало обидно, что на меня такой никогда не посмотрит. Я знаешь, как понял, есть у нас паренек. Стайлз Стилински. То есть, конечно, не Стайлз, но настоящее имя я не запомню, даже если мне хорошенько заплатят. В общем, душа компании, весельчак. Рот его не затыкается, кажется, ни на минуту. Думаю, нашему Деру такой б подошел. Он просто шутил, знаешь, как и всегда. И брякнул что-то совсем безобидное, а этот... так на насекомых, Рики, не смотрят, а он — на людей. Стайлзу хоть бы что при этом, а я... как в дерьмо окунулся. Больше ты об этом уебке надменном не услышишь, клянусь. Помнишь же, что ты меня любишь? Ой, наоборот... но и об этом не забывай". "Стайлз говорит, что Джексон уебок, но он вроде как не умеет иначе. Рос с золотой — не серебряной даже — ложкой во рту и бла-бла-бла. Кажется, они даже дружат. Эрика, ты представляешь? Нет, это я сейчас не ревную, ибо вообще, ну с фига бы. В голове не уложится как-то все это. Хватит вообще про него. Надоело. Мало ли на свете красивых. Вот лучше послушай, у нас вчера тренировка проходила — охуенно масштабная и секретная. Нам не говорят, в чем причина, но слухи разные ходят, готовят может чего-то, не знаю. Ну, президент же у нас не дебил, чтобы ввязываться в тот замес. Он даже и не в нашем полушарии. Хм... кажется, я уже разглашаю какие-то секреты. О чем это я... да, представь, меня как будто в блендере размололи, а потом пропустили через кофе-машину. Стилински вон бодрый, как гад, хихикает даже. И Джексон, как с иголочки. Знаешь, он так посмотрел, когда я все отработал без единой ошибки. У меня мурашки по рукам побежали, а в штанах... так стоп-стоп-стоп, кажется, я тебе обещал. И вообще... надо просто заткнуться. Я не должен думать о нем. Промой мне мозги, Рики, будь другом? Твой Айзек". "Рики, ты ни хрена не помогаешь. Совсем. Что значит: "Дай ему шанс, оно того стоит?" Оно вообще ему надо? Просто... забудем? Детка, я очень расстроен, и писать совсем не могу. Не происходит совсем ничего, но как-то тревожно. Знаешь, я начал курить. Только ты не ори, хорошо? Оно мне надо здесь, чтобы столько не думать. Море... море какое-то тяжелое что ли. Как жидкий свинец. Ты не волнуйся только, знаешь же, что осенью я сам не свой, а тут уже через две недели зима. Целую". "Не знаю, как бы я жил без тебя, Эрика Рейес. Это официальное объяснение в любви. Знаешь, я бы даже женился, если бы ты или я... Так, все, детка, хватит хохотать до упаду, икота начнется. И нет, я не спер у военных магический шар, просто... ты же меня знаешь не хуже. Пишу тебе, а ветер так и свистит в ушах, потому что мы полный ход набираем. Меняем место дислокации, скажем так. Пишу тебе, а сам то плачу, то начинаю смеяться. Джексон говорит, это нервное, и прямо сейчас накручивает на пальцы мои кудряшки. Кстати, они отросли, и я снова похож на овечку. Глаза тебя не обманывают. Это Джексон. Все верно. И, кажется, я люблю его так, что сил никаких нет, понимаешь? Трибунал... я все еще помню, но на корабле, что за раз может вместить больше шести тысяч человек и целую гору техники, эскадрилью истребителей... думаешь, не найти укромного места? Так, что никто не заметит. Правда, кажется, на лице у меня все написано. Джексон говорит, что у меня глаза блестят, как топазы в колье его матушки. Обещает с ней познакомить. У нас увольнительная через месяц, ты представляешь? В Калифорнии в это время года тепло. И наконец-то отдохну от этого моря. Знала бы ты, как оно мне надоело. Все время шепчет что-то, шепчет, зовет. Даже жутко порой. Кстати, Джексон просил привет передать, я показал ему тот наш снимок. Он говорит мы на нем как семья или стая. А еще он уверен, что Дерека надо знакомить со Стайлзом. Говорит, "этому пиздаболу как раз такой хмурой рожи и не хватает, будет, чем в свободное время заняться". Я в конверт фото вложу, тут мы с Джексоном и, конечно, Стилински, куда без него. Покажи злобной морде при случае. Чем черт не шутит... Эрика... Рики... Рики-тики-тави... помнишь, я так звал тебя в детстве? Я так пиздецки счастлив, малышка, что кажется, даже запел бы, если б умел. Он целуется... помню, что обещал, но не могу удержаться. Он целуется так, что палуба из-под ног просто уходит. Круче, чем десятибалльный шторм, я клянусь. Он нежный, а еще у него такие чуткие пальцы, я люблю их целовать по одному... Прости-прости-прости, я знаю, что перехожу все границы. Но это хлещет из меня, просто прет. Детка, мне пора письмо отправлять, почту сейчас забирают, я потому и пишу, не дождавшись ответа. Помнишь, я выше писал, что идем на новую базу? Представляешь, аж на Гавайи! Гавань называется так красиво — Перл-Харбор. Через два дня будем там, думаю, письма от тебя меня вскоре догонят. Не забывай меня, малышка, я очень скучаю. Всегда твой Айзек, с любовью. P.S.: обещай, что полюбишь его, как меня? он на самом деле чудесный" 4 декабря 1941 года.