Never

У него на доспехах выбиты тысячи роз. По одной за каждую из побед на турнирах и в чьих-то постелях. У него скулы острее меча и губы слаще меда, пьянее самого крепкого хмеля. Он — наследник древнего дома, будущий лорд Хайгардена, правитель Простора. Он — тот, в чью постель пытаются подложить своих дочерей влиятельнейшие семьи Семи Королевств. Он — выгодная партия. За него просватают и принцессу. Больше людей, плодороней земля, полнее сокровищницы и амбары. Все, что они хотят получить, Уиттморам достается как будто бы даром. И даже когда казна королевства пуста, их закрома ломятся от золота и припасов. Его пытаются отравить каждый день. Те, кому отказали в союзе. Те, кто слишком уж был оскорблен небрежно, с насмешкой ли отвергнутым предложением руки и сердца дочери, внучатой племянницы, сестры и кузины. Их слишком много. И каждую из них он отправит в Седьмое пекло. И всех сопровождающих, родню, приближенных. Он — Джексон Уиттмор. Он — Рыцарь цветов. И в этой жизни будет так, как он хочет. Будет тот, кого хочет. Только один. — Айзек? Лейхи? Спрыгнет с коня, покачнется от тяжести блестящих на солнце доспехов. Стянет шлем с головы, ощупывая на затылке огромную шишку. Неплохо так Эйдан его приложил. Конечно же, если б не Итан, ничего бы не вышло. В паре легче работать всегда, особенно, когда один слышит мысли другого, как это случается лишь с близнецами. — Айзек? Голос эхом прокатится по конюшне, вспугнет под крышей стайку задремавших голубей или ворон, что так часто в эти тревожные дни приносят темные вести. Голос разобьется о деревянную стену и рухнет на устланный соломой пол горсткой тлеющих искр. В глазах темнеет от злости. Как смеет не являться по первому зову? Мальчишка, щенок, недоносок. Игнорировать его — своего господина. Рука сжимается на эфесе, тянет меч из ножен с тонким, серебряным всхлипом. Свист, и клинок рассекает сгустившийся воздух. Что, если он?.. Скрипит неприметная дверь позади, и Джексон пригибается, готовясь к прыжку. Скалит зубы в оскале, когда видит, кто вдруг соизволил явиться. Красная полоса на щеке и воспаленные веки. Кудряшки всклочены, будто в них те же вороны дрались, а еще обкусаны губы. Может, что-то?.. Нет, ни один б не посмел не то что руку поднять, но и даже взглянуть на его личного оруженосца, слугу и игрушку. Того, без кого наследник ни шагу. Того, без кого Рыцарь цветов сам не свой даже час. — Ты где пропадаешь, когда я с турнира и нужно помочь мне с доспехами, ванной?.. Злость выплескивается через край и плещется на пол, как вино из кубка, что разбился о камни, что швырнули безжалостно сильной рукой. Вдребезги, в крошку, в тончайший прах, что тут же развеет злой ветер. Джексон привык, что Айзек не спорит. Айзек молча помогает снять тяжелые доспехи. Айзек готовит ванну в покоях, приносит стопку свежей одежды. Айзек помогает смыть всю мерзость и грязь с покрытого слоем пыли и кровью соперников тела. Тела, что иногда измазано в подсыхающей сперме или краске, которой девицы мажут свои блудливые губы. Айзек не морщится даже, он всегда выполняет работу. Айзек усердно трет спину своего господина и не пытается вырваться, когда его перетягивают следом в лохань и усаживают лицом к себе на колени или толкают лицом на кровать, заставляя встать в собачью позу. Или просто наклоняют над окном, приспуская штаны. "Ты — мой, малыш. Ты — моя игрушка. Я буду делать все, что хочу, и ты подчинишься", — шептал ему столько раз, уложив на мягкое господское ложе, целовал каждый пальчик, каждую частичку бледного тела, без которого себя просто не мыслил. Грубость, под тончайшим слоем которой проступает она. Та самая трепетная нежность, в которой наследник не признается и под пытками раскаленным железом. Хоть иглы под ногти вгоняй. Никогда. Айзек не возразил и не заплакал ни разу. Айзек до крови прокусывал губы, пытаясь не стонать и не подаваться навстречу, пытаясь не показать, как ему хо-ро-шо. Пытаясь не рассказать, что любит так долго. Так любит, спасите Семеро, только его одного. Все эти бесконечные годы с ним рядом. Айзек не променял бы господина ни на какое служение, ни на какую свободу. Дева, спаси и помилуй, Старица, сохрани, Воин, дай храбрости не рассказать, не выдать и не сломаться. Просто потому, что тогда все закончится быстро. Джексону Уиттмору не нужен рядом влюбленный безродный щенок, что тявкает и виляет хвостом на любую команду. Ему нужен поединок, борьба. Ему нужно подчинять каждый день и ломать. Айзек сделал б и не такое, чтобы остаться с ним рядом. — Где. Ты. Пропадаешь?! Пока я здесь жду, как какой-то жалкий прислужник. В трактир к гулящим девкам таскался? И правда, я ведь много раньше вернулся, чем до́лжно, а ты... Удар по лицу наотмашь. Так, что голова дернется в сторону, и кровь брызнет из рассеченной губы. Мальчишка всхлипнет, отлетая к стене, хватаясь за щеку. Алое — из-под пальцев дрожащих. И губы... губы шевелятся, пытаясь что-то сказать. Матерь, Матерь, помоги объяснить, подсоби... — Джексон, это не я. Они просто пришли и забрали. Зачитали приказ королевы. Ночной дозор за Стеной несет неведомые доселе потери. Намедни ворон от них прилетел в Королевскую гавань, и сразу разослали гонцов. Зима близко, мой лорд, и она будет страшной. Они одевают в черное всех, кто способен меч удержать, чтобы остановить продвижение Короля Ночи и его армии вихтов. Они меня забирают на стену. Нет, эта речь — какой-то бессмысленный набор звуков. Все до единого слова, кроме нескольких этих: "они забирают меня". Как красная тряпка быку, как на трусость указать дотракийцу, как явиться в Большой зал Красного замка, достать член и помочиться на железный трон. Можно прямо поверх королевы андалов и первых людей. Прямо на грудь безумной Кейт Арджент, что развязала войну в Семи Королевствах и стравила меж собой пятерых королей. — Они не посмеют. — Джексон, это приказ твоего лорда-отца, чтобы они забрали меня — не кого-то другого. Ты не можешь перечить главе Рода и Дома. Он — твой родитель. Значит, вот так? Так вот это бывает? Когда сердце с каждым словом бьется все тише, понимая, что дальше — уже просто незачем, просто неважно. — Что ж ты кривишься, как будто даже не рад и вот-вот разревешься, как девка? Освободился от деспота, монстра. Теперь отправишься в бой, чтобы сдохнуть где-то во льдах. Подальше от того, что отравил столько лет твоей жизни. Злость. И по-детски хочется плакать. Но он — Рыцарь цветов. Тот, кто выбил на турнире из седла Кристофера Арджента — брата самой королевы, лорда-командующего королевской гвардии. Того, кто предал Безумного короля, а потом посадил Хейла на Железный трон. Положил начало страшнейшей из войн Вестороса. — Потому что от т_е_б_я я никогда не хотел уходить. Разве иначе пришел бы проститься, сказать тебе все, о чем так долго молчал? Айзек сам — впервые — целует. Джексону кажется, что отказывают ноги, что они превратились в железо. Джексону кажется, это — не он, а пустые доспехи, по которым кто-то стучит и стучит колотушкой, и грохот такой. Он даже свои мысли не слышит. Айзек тянет одежду с себя прямо здесь, в пыльной и грязной конюшне, где воняет лошадиным навозом и по́том, где сено будет колоть колени и спину, а ветки — впиваться в ягодицы, между лопаток. Где они смогут вдвоем в первый раз быть на равных. Потому что последний. Потому что больше один никогда не увидит другого. У них есть час или, может быть, этот вечер и ночь. У них есть эти звезды, что зажигаются в вышине одна за другой, эта ветка, что бьется о крышу. Есть эти губы, что шепчут признания, сбиваясь. И слезы, что капают прямо на руки, попадают на губы. Этот вечер и ночь. На самом деле, так много, чтобы успеть разобраться. Во всем, о чем оба пытались не думать. * — Я не могу тебя отпустить. Не тебя. Я сравняю с землей их поместья и замки. Я не позволю... — Джексон, так надо. Страна полыхает, но из-за Стены надвигается тьма, перед которой мы все будем равны. Зима близко, она уже дышит нам в спины. — Ты даже не воин... — Но твой отец не изменит решения. Или это, или меня найдут в колодце через пару дней ли, недель. С перерезанным горлом. — Откуда?.. Откуда он мог узнать и понять, что не просто слуга, что не просто одна из игрушек? — Он — твой отец. Ветер воет тоскливо под крышей, и кровь стынет в жилах от ужаса и осознания конца. Он — твой отец, и он всегда чует опасность. Он — твой отец, а ты тот, кто унаследует Дом и Род. Тот, кого заочно обвенчали с принцессой Эллисон Арджент. Тот, у кого выбора не было никогда. — Я поеду с тобой. — Ты не можешь, потому что наследник. Это как неуплаченный долг, понимаешь? И откуда такие познания о чести у простого слуги? Может быть, не прямо сейчас. Может быть, они придумают что-то. Сбегут куда-то за Узкое море, построят воздушный корабль и улетят в нем по небу. На другой край мира, подальше отсюда. — Я люблю тебя. — Айзек, не смей. Не прощайся. * — Обещай, что вернешься? — хрипло, зацелованными губами в самое ухо, затаскивая на себя, пытаясь затолкать под самую кожу. Глаза голубые и чистые, как помыслы Девы. Глаза, в которые он вместо зеркала хотел смотреть бы каждое утро. Глаза, наполненные до краев нежностью и тоскою. Глаза, что блестят от пролитых слов, как лепестки роз — росой поутру. — Обещаю, что никогда тебя не забуду. * Через месяц Красная гавань вспыхнет зеленым огнем, когда войска королевы под командованием Девкалиона попробуют отбить столицу от надвигающейся с моря армады волков. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Через год война докатится до ворот Замка Роз, и яд станет тем спасением, что ему предложит Крис Арджент. Глотая горькую жижу, Джексон будет продолжать улыбаться, не зная, что в эту минуту Король Ночи на павшем драконе с вспыхнувшими нефритом глазами рушит ледовую Стену, что кудрявый мальчишка все сильнее сжимает окоченевшими пальцами меч, черный от крови драконов, и шепчет: "Немного, еще немножечко, Джексон". "Еще немного, и мы победим, и все останется позади". Вот только оба не доживут до рассвета. "...Неведомый, прими души слуг твои непокорных..."