Never

О н и приходят с грозой, Тео помнит. Тео ловит ускользающие обрывки того-что-не-было и повторяет про себя, словно мантру: "Стайлз... Стайлз... Стайлз... Я тебя помню". Как будто молитву богу, в которого он не верит. Как будто обещание, которое давал кому-то когда. Стайлз. Он просто знает: так нужно. Стайлз – это кто-то, кого о н и однажды забрали. Утащили, накинув на шею лассо, и уволокли в ночи по мокрой дороге. Он не помнит, но видит каждую ночь, как это было. И будто след от дыхания остался еще на губах, а руки все еще чувствуют гладкую кожу. Он чувствует чуть шершавые губы с привкусом арбузной жвачки, шепот, что корябает шею, как шорох осенней листвы, облетающей под ноги летом: "Помни меня, обещай" "Стайлз, я тебя помню. Обещаю". Рубашки в клеточку и какие-то метки — карта звездного неба из родинок на щеках и плечах, на спине и груди. Десятки миров, между которыми Тео прокладывал сотни маршрутов, соединяя их языком. "А ты не верил мне, помнишь?" "Да ты тот еще маньячина и серийный убийца. Ты почти убил моего лучшего друга..." "Это ты оставил открытым окно. Кто ж виноват, что он вломился в разгаре?.." — Эй, Тео? Ты все еще здесь? Выглядишь как-то дерьмово, — девчонка-койот забросила ноги ему на колени и копается в сумке. Ни капли эротики, просто так ей и правда удобно. В конце концов, они — одна стая, семья. — Кажется, я слетаю с катушек... — Может, тебе стоит остаться на ночь где-то еще? Без обид, но ты и наш Скотти... "Когда меня заберут, обещай, что будешь помнить все это..." Как тело дрожало в руках, как изгибался над ним и кончал, прокусывая губу до крови. Как сжимал его плечи руками, оставляя следы. Как шептал и сбивался, и клялся все время... "Я обещаю тебе. Я не забуду. Я тебя отыщу" Тео не знает, откуда взялись эти сны, и что они значат. Может быть, и оборотни сходят с ума? Может быть, это что-то сродни сверхъестественному безумию? — Слушай, мне по большему счету насрать, но выглядишь ты правда паршиво. Наш альфа тебе заснуть не дает... Оу-оу... я знаю этот вот взгляд, не говори только, что... — Малия, я вообще-то молчу. — А звукоизоляция дома у Скотта ни к черту, — зачем-то изрекает девица и лезет на заднее сиденье за трезвонящим телефоном. Должно быть, Лидия, Питер... ну, или кто-то еще. Тео слишком устал, ему бы в кровать и провалиться в пустое сновидение. Куда-то, где не будет мальчишки, и он сможет забыть, что умел когда-то... нет, не любить... но сердце сжималось от одного лишь касания. Хотелось держать в ладонях лицо и целовать, губами трогая скулы и носы... губы... совсем невесомо, до одури осторожно. Это такой слащавый пиздец, что Тео тошнит. Тео бы перекинуться быстро в койота, побегать по лесу, забраться в тот горный ручей и поймать парочку безалаберных зайцев. Вот только в прошлый раз зверь так скулил и рвался куда-то, и точно что-то пытался сказать, разбил окно в комнате Скотта, насилу скрутили всей стаей возле того раздолбанного джипа, что черт пойми сколько лет ржавеет на школьной парковке. — Может, тебе стоит зайти... я не знаю? К Дитону? — К хуитону. Малия, не отсвечивай, детка. У него все в полном, в полном ебаном порядке. Сейчас, он только чуть-чуть посидит, а потом вернется домой, где альфа МакКолл, так похожий на лабрадора. Послушный и теплый, и так любит делать ему хорошо. Там обязательно будет пицца и ледяное пиво. Бейсбол по спортканалу. И, кажется, сегодня "Метс" играют в полуфинале... "Метс"... и сердце опять удар пропускает, да что же это такое, мать вашу, такое? "Тео, отдай пульт, ты, ублюдок. Ты это гребаное кулинарное шоу даже не сморишь. Сегодня же "Метс" играют, ушлепок, не абы кто там... Тео, ну я тебе, сука, устрою..." ... "Это блять, что за нахуй еще?" "Моя сумка, все вещи. Я к Скотту съезжаю. Я же сказал, что... А отцу ты сам объяснишь. Ай! Ты в конец охуел? Поставь меня немедленно на пол! Не на лестницу, я сказал! Ты куда? Тео... не смей. Вот же сука. Тео... ох... Тео. Да-а-а-а... Тео..." — Ты так побледнел. — Выметайся. — Я... что?.. — Приехали, говорю. Вон Лидс на крыльце уже ждет. — А... хорошо. Ты б все же к друиду зашел? — Ты б все же свалила из моей тачки? Злобное шипение в спину. Посрать. И глаза, что зажгутся лазурным. злопамятная злобная сука. И похрен. До дома МакКола — три песни, если диджею не приспичит пиздеть. До дома МакКола только три поворота. О н и приходят в грозу, Тео помнит. Хотя совсем не поймет, кто и зачем. Но когда небо начинает затягивать черной тучей, и молния вонзается в макушку дерева возле дома той тетки безумной, зажигает его, точно спичку. Он чувствует... облегчение что ли? Распахивает дверь прямо в ливень. Кроссовки в момент промокают и чавкают, как голодные свиньи на ферме. Подставляет лицо лупящим струям и улыбается. Хохочет, вторя грозному грому, что грохочет все строже. О н и приходят в грозу на злобных черных кобылах. Натягивают поводья, те ржут, и пена ну губах выступает. О н и идут вперед неспешно, царапая шпорами землю, оставляя глубокие борозды позади, точно шрамы. Мертвенно-молочный взгляд из-под шляпы, взмах лассо и свист. Облегчение. Дождь все злей, а молнии — ярче. Что же, им еще возвращаться... куда-то. На забитый народом вокзал, где ждут поезд, который никогда не приедет. Тео открывает глаза. Стайлз. Стилински, я тебя помню. — Ты все же забыл обо мне, — не упрекает, улыбается грустно. — Тогда зачем же я здесь? Все те же обветренные губы и жвачка. Рубашка в клеточку, что когда-то безумно бесила. И россыпь родинок на лице. Охуенно красивый. — Скажи мне, Тео, зачем? — Чтобы быть рядом, дубина.