Never

— Мой господин, дерзкий разбойник завелся в Шервудском лесу. Он нападает на благородных рыцарей и ни одному пока еще не дозволил пересечь его владения без потерь. Золото, драгоценности, сундуки с шелками и провиант. Даже жизни. Нам лучше было бы повременить с путешествием, а отлучаться в этот час от охраны и вовсе — венец безрассудства. — Нет! Король меня ждет до исхода полной луны. — Но Робин Гуд... — Мне наплевать! Хоть целая армия эльфов, воплотившихся со страниц сказок, столь любимых Лидией Мартин. Серьезно, Скотт, тебе нужно поменьше слушать Дитона. — Стайлз... Бессильно роняет руки, когда его принц... господин раздвигает ладонями кажущийся монолитным покров сплетения диких лиан, гибких ветвей крепких, южных деревьев и сочных колосящихся трав перед тем, как исчезнуть в чащобе. Совсем одному. Не дозволив придворным гвардейцам отправиться следом. — Уходите сейчас, я вернусь ближе к рассвету. "Я вам не какой-то сопляк. Теперь оставьте меня наедине с размышлениями". Что же. Ни один из слуг не рискнет оспаривать решение господина. Они уходят, позволяя густой изумрудной листве пологом сомкнуться у него за плечами. Отрезать его от сопровождающих и даже друзей. — Мистер Стайлз, подождите! — Скотт бросается следом, но Бойд ловит его за запястье. — Не надо. Он вернется... через какое-то время.... — и отводит глаза, выискивая под ногами в сплетении корней старые, засохшие ветки. Отводит глаза, будто знает о чем-то, но не смеет сказать. Хранит какую-то страшную тайну. Впрочем, пустое. Скотт мотнет головой, плотнее кутаясь в плащ. Ему, право, от огорчения это все показалось. И только. * Стрела просвистит у виска и вопьется в древесный ствол, чуть сбив тугой обруч усыпанной драгоценными камнями короны. — Ты должен быть внимательней, принц, — фигура в черном плаще с надвинутым глубоко на глаза капюшоном практически беззвучно спрыгнет едва ли ни с неба. Руки обовьют со спины, бесстыдно пробираясь под рубаху юного принца. — Пустое, — фыркнет в ответ, изворачиваясь ловко в объятиях, чтобы подставить губы губам, чтобы жадно пить его поцелуи. — Со мной целая свора охраны. — Именно поэтому ты бродишь один во всех этих своих побрякушках. Прекрасно зная, что Робин Гуд не щадит никого. Ни он, ни его разбойники, которыми Шервудский лес кишит, как блохами и клопами — матрас бедняка. — Думаю, у разбойника на меня несколько иные планы, — почти смеется наследник, прикусывая нижнюю губу того, кто в этих местах успел стать легендой. — Он сам тебе рассказал? — почти задыхается, целуя скулы и плечи, сражаясь с шнуровкой на бриджах, прикусывает молочную кожу, оставляя следы от зубов, языком прочерчивает путь от родинки к родинке, которыми усыпано тело беспечного принца. Опускается перед ним на колени. — Есть вещи, о которых можно не говорить. Ох... господи... черт... охуенно... Дай мне тоже... Ох... Дже-е-е-е-екс... — Тише, дурной. Ни к чему здесь произносить мое настоящее имя. Тише, Стайлз. Стайлз... еще раз. Пот струится по уже обнаженным телам, сплетающимся, как лианы. И на какое-то время голоса исчезают, и лес наполняют лишь вздохи и стоны. И шлепки голых тел друг о друга. И далекий горестный вой волка, будто потерявшего что-то родное. * Ночь пролетела совсем незаметно. Ночь, в которую на берегу стремительного ручья — прозрачного, как горный хрусталь, он брал и отдавался разбойнику столько раз, что сбился со счета. Сейчас уже небо на востоке высвечивается нежно-лиловым. В лагере все еще спят. И только Скотт наверняка беспокойно шагает мимо беспечно задремавших дозорных, заложив руки за спину, как Алан Дитон в своем кабинете среди бессчетного числа древних книг и пожелтевших, рассыпающихся от времени свитков на древних наречиях. Надо возвращаться, пока он не обезумел от тревоги и не рванул прямо в руки лихих ребят Робин Гуда. Стайлз выбрался /постарался/ из-под обнимающей властно руки. Хотя так не хотелось отлипать от горячего тела. — Куда разогнался? — буркнул сонный у него за спиной и подтянул к себе ближе, чтобы зубами легонько тяпнуть за ухо. — Мне надо идти, пока Скотт... — А, этот твой нытик. Кажется, единственный из твоей свиты, кто до сих пор не догнал, что к чему. Впрочем, как и король — твой отец. — Он наивный и добрый, — насупившись, буркнул Стайлз и сам не понял, о ком именно говорит. — Джексон, мы долго будем скрываться? — Сын короля и разбойник, обирающий его королевство? Дай-ка подумать... Всю нашу жизнь? — Я возвращаюсь в летние владения короля по его поручению. Думаю, он решил объявить о помолвке... — Твоей? — разбойник дернулся, как от удара и зарычал, прижимая худое тело к себе. — Ну, я его единственный сын, стало быть... — Стало быть, ты никуда не идешь. Ни сейчас, ни потом, — как-то враз успокоившись выдал тот и бессовестно засопел, уткнувшись лицом Стайлзу между лопаток. Конечно, охренительный план. И на следующий же день король устроит облаву, какой Шервудский лес не знал никогда. Впрочем, как и лихие ребята его Робин Гуда. Стайлз не может этого допустить, а выход потому лишь один. Почти через час он все же осторожно высвободится из объятий так, чтобы не разбудить все еще спящего главаря лесных разбойников. Оденется торопливо. — Уверен? — беспокойно спросит кто-то из сплетения ветвей. Стайлз кивнет, не пытаясь разглядеть караулящую их охрану. — Так будет лучше, поверь. Для всех нас. "Вы все останетесь живы, а я... Я — как-нибудь буду. Может быть, и сумею прожить без него. Зная, что где-то он жив, на свободе и дышит. В конце концов, невеста — не кто-нибудь, а сама Лидия Мартин, в которую я так долго думал, что был влюблен. До той поры, пока на глухой дороге меня не взял в плен лучник в капюшоне. С острыми скулами и холодной улыбкой..." — Скажи ему, что... — Не думаю, что он поверит. — Да, конечно, ты прав. Это же Джексон по прозвищу Робин Гуд, и он никогда ни во что не поверит, что бы кто ему ни сказал. До конца своих дней убедится в одном — наследник короля с ним играл. Всего лишь играл, а после — ушел, когда утомился.