Never

— Ты нужен мне больше, чем кто-то еще. Прошу тебя, Стайлз. Дай мне объяснить, попытаться исправить. — А я ведь тоже просил. Помнишь, Скотти? Шел дождь, и вода текла по лицу, смывала глупые, слабые слезы. Тогда в голове не укладывалось, как ты мог отвернуться. Как мог _т ы_ поверить не мне? Он каждое слово выдает без каких-то эмоций, спокойно и ровно. Без малейшего упрека или обиды. Его глаза не горят обвинением или праведным гневом, и губы не дрожат от обиды, как дрожали... тогда. Как будто это — не Стайлз Стилински, не заводной чертенок, болтливый мальчишка с СДВГ, аддеролом в кармашке рюкзака и неизменной плутоватой улыбкой. Нет, это не он, кто-то другой. Это лишь оболочка. Пустая, что осталась от Стайлза, пока он, может быть, просто вышел куда-то. На время. А тело в это время занял кто-то еще. Дежавю? — Я был неправ. Стайлз, я так виноват. Ты когда-нибудь сможешь простить? Черная бровь в ответ изгибается издевкой, насмешкой. И дергается ехидно уголок равнодушного рта. Глаза — те самые, что как коньяк и какао... сейчас в них — совсем ничего. Сейчас в них даже нет пустоты. Как будто это не Стайлз, а призрак. Нет, голограмма. — Я мог бы, наверное. Но только зачем? Знаешь, Скотти, когда ломается блюдо, которое грохнули из дырявых рук прямо на пол, его не пытаются склеить, а идут в магазин, там покупают новое — красивей, утонченней, дороже. Что самое главное, — целое, без каких-то там уродливых швов. — Дай мне последний шанс. — Некоторые из нас просто люди. Забыл? Стайлз — он какой-то удивительно цельный. Нет, не так. Монолитный. Кто-то, кого прежде Скотт ни разу не видел, не то что не знал. — Людям свойственно _и н о г д а_ не прощать чью-то глупость, ошибки. Знаешь, можем позволить себе подобное не-совершенство. — Это даже не ты... — Ты считаешь?.. Стайлз... или кто это существо, что завладело телом его лучшего друга и говорит его голосом, смотрит глазами, в которых от Стайлза не осталось совсем ничего. Издевается тонко. Играет. — Кто ты? Ногицунэ? Ты вернулся? И где... ради Бога, где Стайлз? — Ради Бога? А ты в него веришь? Забавно. Но ладно, мы же сейчас не о том. Ты не подумал, что я мог не захватывать тело? Что Стайлз пришел ко мне добровольно после того, как ты предпочел ему не поверить и отвернулся? А у него не осталось совсем никого... — Он нужен мне. Пожалуйста. Я сделаю все, что захочешь, — голос ломается. Трескается, как от удара — лобовое стекло. — Только вот ты _у ж е_ не нужен ему. Слова разбиваются об пол, как то самое блюдо. Слова разлетаются на осколки, и каждый застревает где-то в груди. Стайлз уходит, подкидывая на ладони брелок от машины. От новенького серебристого Porshe, что припаркован чуть в стороне, чтобы пыль не летела с дороги.