Never

Ему все равно. Они прошли все это уже очень давно. Они прочитали и переписали главу, а потом захлопнули книгу. Ту самую, что уже столько лет пылится на подоконнике в комнате, где никто не живет. Где только пыль и ночами воспоминания встают из теней в полный рост. Садятся на пол кружком и молчат. И исчезают с рассветом. Ему давным-давно все равно. — Они уже почти здесь. Все готовы? Тео, с хрена ты спрятался где-то в углу? Давай сюда к нам, — вещает радостно Скотт, который на альфу сейчас вообще не похож. Жизнерадостный резвый щенок, что виляет хвостом и подряд всех слюнявит. — Ага, дай мне пару минут, — откликается сухо и безжизненно Рейкен. Ему все равно, но телу-то невдомек. Оно теряет контроль, и он едва силится сдержать превращение. Острые когти лезут из подушечек пальцев, и он сжимает кулак. Совершенно не чувствует боли. — Их не было-то всего пару лет. Ну, может, чуть больше. С чего такой переполох, не пойму? — пожимает плечиками Лидия Мартин, что только вчера прилетела из Вашингтона. Бросила все дела, какие-то страшно важные исследования человеческого генома. Ради банального вечера встреч. Ради Стайлза. Они все такие предсказуемые и скучные. Сука. — Ты точно в порядке? — Лиам тихонько садится возле него. Он близко, но не касается ни дыханием, ни телом, будто чувствует, что стена, которая их разделала так долго, сама собой вернулась опять. Когда Тео узнал, что Стайлз тоже приедет. Вернется домой в Бейкон Хиллс не один. Теперь он Стайлз Хейл-Стилински. И Тео Рейкену все равно. И Тео Рейкен не помнит те годы, когда Хейл съебался отсюда надолго и далеко, когда у Стайлза совсем никого не осталось, когда даже Скотт — лучший друг — находил дела поинтереснее и важнее, чем мальчишка, крошащийся от тоски. Тео Рейкен стал Стайлзу таблеткой и неполноценной заменой. А потом Хейл приехал назад и забрал. — Почему со мной может быть что-то не так? — волки чувствуют ложь. Тео это помнит, конечно. Тео знает, что Лиам не купится на вранье, но мальчишка только кивает и протяжно вздыхает. От него отчетливо несет кислой, острой тоской. И смирением. — Не знаю, наверное, показалось, — тянет неискренне. — Ну, тогда я пойду? Он поднимается. Медлит, надеясь, что Тео окликнет, возьмет его за руку и дернет к себе как всегда. Что Тео зло его поцелует или что-то едкое фыркнет. Что Тео сделает хоть что-нибудь. Но Тео просто молча кивает и снова уходит в себя. Ему все равно. И это даже не он — оболочка. Он все забыл, пережил, пролистал. Вот только в старом доме шерифа, где не был с их расставания, провел всю прошлую ночь. После того, как МакКолл рассказал, кого завтра ждут в городе в гости. Там все еще рубашка в клетку лежит на столе, и стопка бейсбольных карточек, и дурацкая бита. Там все еще пахнет печеньем и гадкой картошкой, которую дурной Стилински так сильно любил. Снаружи тормозит пижонская черная тачка, и Скотт вместе с Малией подают другим знак приготовиться. Тео фыркает — безусловно, а то вдруг кто-то не слышал. В этом городе давно не осталось людей. — Хэй, народ! Вот и мы! Соскучились жутко! — Стайлз влетает в комнату, как фаербол. Становится меньше кислорода и значительно больше — слепящего яркого света. Он совсем такой, как тогда. Длинный, тонкий и в родинках, как в какой-то проказе. Улыбчивый, громкий и шебутной. Это Стайлз. — Волче вещи сейчас заберет и тоже придет... Окончание фразы тонет в гуле и гаме, когда стая бросается на него, почти валят на пол. Каждый пытается стиснуть, коснуться, обнять, клюнуть в щеку, сказать, как сильно не хватало тут Стайлза. Как его не хватало им всем. Стилински крутит головой, точно ищет кого-то. Тео тихо закрывает за собой заднюю дверь.