Never

- Ты не пришел бы просто так, Дерек... Сжимает длинными пальцами выбеленную ручку своей биты, с которой, кажется, даже спит в обнимку. То и дело покусывает губы, которые неизвестно как до сих пор не покрылись корочками, а остаются розовыми, гладкими, такими влажными, что... Дерек, не надо, ты не за этим пришел. "Соберись, волчара", - шепчет в голове голос знакомый до боли. Он кажется, улыбается - там, в воспоминаниях, которые и были-то, как оказалось, лишь в его голове - в воспаленном стараниями Кейт Арджент мозгу. Лживая сука... - Я пришел попрощаться, Стайлз. И эти несколько слов не роняют небо на землю, и его даже не поражает шаровая молния, влетающая сквозь распахнутое окно. Ничего не меняется на самом деле. Лишь только в горле пересохло, как от пары бутылок скотча, разбавленного аконитом. Да еще пацан на кровати - распахивает глаза так широко, что Хейл инстинктивно шарахается к стене, боясь свалиться в эту бездонную пропасть. Снова облизывает губы... Они у него с привкусом жвачки и сливок, которые Стайлз пьет с утренним кофе. По крайней мере, так было там, в воспоминаниях. Дурацкая идея - тащиться сказать "до свидания" или "прощай" единственному сыну шерифа, с которым они и друзьями то не были... "Я люблю тебя, Дерек Хейл... еще, прошу тебя, сильнее..." Липкая капелька пота скользит вдоль позвоночника, и кожанка сдавливает плечи, как лассо тех самых ковбоев, из фильмов про Дикий Запад. Они смотрели их вместе, когда... Никогда. Потому что не было ничего - ни пикников у реки в холодном свете луны, ни жаркого секса на заднем сиденье рассыпающегося джипа Стилински, ни того первого поцелуя после атаки обезумевшей стаи оборотней из соседнего штата... "Ты в порядке, волчара? Господи, я так испугался..." Никто и никогда не боялся за Дерека Хейла. Не в этой жизни... - Но... - Стилински мнется и жует зачем-то язык. А Дерек-то думал, что отучил его от этой привычки... Черт, снова... Вот поэтому и нужно уехать, иначе однажды он не сможет остановиться... - Что-то случилось? - Нет, просто пора двигаться дальше. Я... хотел попрощаться лично, Стайлз... "Еще раз посмотреть в эти глаза, утонуть, захлебнуться, почувствовать, как воздух прекращает поступать в легкие, и вздуваются вены, как кровь закипает и начинает разъедать артерии... Еще раз увидеть недоумение, плещущееся у зрачков, когда он вновь невзначай скользнет большим пальцем по скулам, усыпанным родинками, как карта - отметками ближайших остановок..." Иди, уходи, пока он молчит (Стайлз - молчит???) и лупает глазами, таращась, как Лейхи на Джексона, когда тот впервые просто дернул на себя и заткнул рот влажным поцелуем... Блин, неудачное сравнение, Дерек... Хочется треснуть себе по лбу кулаком, а лучше пробить кулаком стену или размозжить свою тупую башку кувалдой, топором, да первым, что под руку попадется. Ему очень трудно сейчас не обращаться, хотя волк где-то в груди то начинает рычать, то скулит, жалко царапая когтями кусочек мышцы под ребрами, что превратился в лохмотья уже. А еще когти так и рвутся наружу, и подушечки пальцев нестерпимо чешутся... - Я пойду, пожалуй. Брейден ждет, - он разворачивается, так и не дождавшись ни единого вразумительного слова от пацана. Плечи чуть сутулятся, словно он взвалил на них мешок-другой с булыжниками. Плевать, он привыкнет. Чего ты ждал здесь, Дерек Хейл? Объяснений в вечной любви? Слезных просьб не уезжать? Глупо и наивно, волчара... "- Влюбился в иллюзию? Дерек Хейл, это лучшая шутка из всех, что мне удавалась за всю жизнь! Черт, да и умереть теперь не жалко... Она хохочет, откидывая назад волосы, свалявшиеся от липкой крови, фонтаном хлещущей из разорванного горла. Она - ягуар, и выдержит долго. Но и она не бессмертна. Не когда Альфа пришел, чтобы порвать ее на куски. - Ты так смешон, Дерек... Жалкий... жалкий... Хриплые выкрики затихают, а он чувствует, как в груди ширится черная дыра, что втягивает, засасывает все эмоции. Радость, надежда, любовь... Этого не было никогда, и Стайлз... Стайлз все еще любит Лидию Мартин, видимо. Он же влюблен в нее с третьего класса... " - Дерек... - голос пацана - робкий и нерешительный, останавливает, когда оборотень уже заносит ногу, чтобы переступить порог. Он оборачивается, и сердце заходится с новой силой только при одном лишь взгляде на это лицо. Скулы, по которым так приятно скользить пальцами, шея, на которой его язык выводил бессчетное число влажных узоров, рот... рот, который вытворял с ним такое... Он оборачивается, и на лице - ни ожидания, ни просьбы - только вопрос. Горький, как горчица, которую Джон Стилински так любит добавлять в свои хот-доги, пока не видит Стайлз. - ... останься... И тут небо раскалывается пополам, а низкие тучи за окном взрываются будто накачанные нитроглицерином емкости. Земля трясется, и стены ходят ходуном, и этот дом вот-вот сложится, как карточный домик, похоронив под собой все живое... Моргает несколько раз. И очень медленно делает глубокий вдох. Стайлз все еще сидит на кровати и снова облизывает губы. Он смотрит на него, как... Как в тех воспоминаниях, когда они отбивались от стаи - все вместе, и волки и люди. Когда удар чужого альфы распорол грудь Дерека, и кровь, как вырвавшаяся на свободу река, хлынула наружу, Стайлз держал его за руку, бормотал что-то быстро, просил не засыпать. Его трясло, как в ознобе, а глаза были точно такими же, как в эту секунду - он видел в них страх... Страх потерять. - Останься, - вновь шепчет он, поднимая наконец-то свою задницу с кровати... Когда холодные руки опускаются на плечи оборотня, он уже знает, что никуда не уедет.