Almarea Fear

      Мартовское солнце уже давно пересекло зенит, начав свой быстрый спуск за Мглистые горы. Его лучи не были столь обжигающими, как в жаркие летние деньки, но уже ощутимо грели, хотя все еще приходилось одевать теплую одежду, чтобы не замерзнуть, бредя по неровным тропам Лихолесья.       Сквозь кроны редких деревьев, растущих на самой границе Северного Королевства, закатные лучи игриво щекотали носы и щеки трех гномов, неаккуратно вышагивающих в сторону чащи леса и оставляя на тропинках, слегка припорошенных последним снегом, тяжелые черные следы от своих ботинок.       Кили сделал глубокий вдох, прикрыв глаза — он набрал полную грудь вкусного мартовского воздуха. Вокруг пахло весной. Той самой новорожденной весной, когда вокруг витали запахи трав и высоченных деревьев, достойно переживших зимние морозы и начавших покрываться маленькими почками, готовясь вот-вот гордо покрыться пышной зеленью, закрывая собой солнечные лучи. Скользнув взглядом по тающему снегу в неглубоком овражке возле тропы, Кили увидел небольшую головку подснежника, выбивающегося из-под холодной шубы.       — Кили, блин! Ты чего тормозишь? — проворчал Бофур, поправляя свою шапку-ушанку.       Сопровождающий двух давних знакомых третий гном строго посмотрел на ворчуна. По его мнению, а мнение первого приближенного короля Эребора он считал довольно важным, Бофур не должен был вести себя с королем, как с другом. Пусть они ими и являлись.       — То есть, король Кили, — выделив обращение, поправился Бофур. — Чего ваша королевская задница вдруг решила остановиться? — поинтересовался он.       — Господин Бофур, — возмутился советник, — имейте совесть, вы ведете разговор с королем!       — Хватит, Рашли, — поморщился Кили, обернувшись к своему советнику. — Я очень благодарен своему дяде, Даину, что он прислал мне столь грамотного в своем деле советника, но прошу, не надо делать замечание моим друзьям. Мы вместе прошли через огонь и воду. В буквальном смысле.       Бофур насмешливо кивнул Рашли, качнув ушками уже затертой с годами шляпы, которой прикрывал свои давно поседевшие волосы.       — Тем более что твоих друзей уже не так много осталось, — добавил он, шмыгнув носом.       Кили, тяжело вздохнув, кивнул. В голове мигом пронеслись лица его родных, павших в Битве Пяти Воинств — Торина Дубощита и брата Фили, а затем цепочкой вспомнились канувшие в неизвестность Балин, Ори и Нори, ушедшие давно и безуспешно возрождать Морию, Двалин уже с десяток лет как уехал в Железные горы к Даину, а Глоин и Оин вернулись в родные Синие горы, к семьям…. Из двенадцати гномов, что почти восемь десятилетий назад отправились из западного уголка Средиземья на северо-восток, к Одинокой горе, в Эреборе осталось всего четверо: сам Кили, ставший королем по крови, седовласый и уже довольно дряхлый Дори, не отправившийся с братьями в Морию, и Бофур с Бифуром. К великой горечи обоих сыновей Бравура, их третий брат — Бомбур — погиб в шахтах, когда восстанавливали Одинокую гору.       Молчаливое продолжение похода трех гномов было резко прервано небольшой стаей черных птиц, с криком пронесшихся низко над их головами.       — Что за Морготова напасть? — удивленно задрал голову Бофур.       — Дрозды, — констатировал Рашли.       — Почему они улетают? — удивился Кили. — Ведь мы со времен Битвы жили добрыми соседями в Эреборе…       — Мне было не много лет, но я помню, что все дрозды улетели перед нападением дракона… — вспомнил Бофур, поморщившись.       — Неужели нам ждать нового нападения? — нахмурился Кили, почувствовав, как забилось сердце. — Но я думал, что Смауг был последним…       — Нет, король Кили, — качнул головой Рашли. — Боюсь, дрозды улетают не от дракона. С востока на нас движется куда более опасная сила…       — Войска харадримов с каждым днем все ближе к нашим землям, — поддержал мысль Рашли Бофур. — Что ж, король Кили, нам нужно поспешить. Времени почти не осталось.       Синие врата чертога Трандуила так же как и всегда холодной неприветливой стеной высились над тремя гномами, пришедшими из соседнего государства. Слегка удивленный, что вплоть до самых врат они не встретили стражу, Кили нерешительно обернулся на своих спутников. Рашли пожал плечами, а Бофур, нисколько не смутившись, сделал шаг к воротам и громко постучал в них костяшками пальцев.       — Открывайте, господа эльфы! — крикнул он на всякий случай.       — Лесному королю это не понравится, — пробурчал себе под нос Рашли.       — А что нам еще остается, если его стражники, обычно напичканные за каждым деревом в этом исполинском лесу, не встретили нас? — резонно заметил Бофур, ежась от вечернего ветра, все еще по зимнему ледяного.       — Неужели вы в серьез полагаете, что за вами не следили от самой границы королевства? — неожиданно, словно отделившись от каменной стены, к ним вышел эльф-стражник. — Вы топаете так громко, что даже медведь с легкостью проследил бы за вами, — усмехнулся он.       — Последите за своим языком, уважаемый стражник, — тут же возмутился Рашли. — Вы говорите с королем.       Эльф, не скрывая чуть ли не брезгливого удивления, осмотрел Кили сверху вниз. Неприметная телогрейка, самые обычные рабочие ботинки — гном не был похож на правителя.       — Холодновато в золотых одеяниях нам, — фыркнул Бофур. — Металл, знаешь ли, кожу обжигает, она у нас горячая, не то, что у ваше… ай! Кили, блин…! Король ты Морготов!       Сойдя с ноги своего друга, Кили как можно скорее решил повернуть разговор в иное русло — за оскорбление Трандуила в Лесном царстве вполне могли и жестоко наказать, а возвращаться в королевские темницы не очень-то хотелось.       — Я — король Эребора и Одинокой горы — Кили, сын Дис, прошу аудиенции короля Трандуила… по важному военному вопросу, — произнес он.       — Король в отъезде, — ответил эльф, переложив в руке свой лук поудобнее. — Вас примет принцесса, — с этими словами он жестом пригласил гостей следовать за ним.       «Принцесса?»       Спотыкнувшись о порог, Кили едва не полетел носом на мостик, соединяющий тронный зал с парадной.       — Лириан здесь? — тут же вскинул голову Бофур.       Но стражник сохранял угрюмое молчание.       — А я и забыл как тут гостеприимно и уютно, — пробурчал гном, поправив шапку.       И все же чертоги Трандуила со времен Битвы Пяти Воинств претерпели изменения. Когда король правил в одиночестве, согреваемый лишь любовью своих детей, его пещеры, хоть и были прекрасными в теплых тонах света с приятным запахом хвои, все же сохраняли душевную пустоту и безжизненность. В них чувствовалась тоска, которая сковывала сердце правителя. Теперь же в воздухе витал не только аромат еловых веток, но и было в нем что-то уютно-теплое, вроде булочек с корицей и приятного лесного запаха древесины. Помимо аромата, коридоры и переходы стали светлее, а на стенах появилось больше картин в резных рамах и убранств. Становилось очевидным — королева вернулась, а с ней вернулась в дом и любовь.       — Не ворчи Бофур, это не вежливо, — Кили и сам не заметил, как его настроение неожиданно поднялось, хотя сердце от слова «принцесса» начало колотится с бешеной скоростью.       Но сын Дис тут же постарался оборвать себя: Тауриэль после той страшной битвы у Одинокой горы уехала на запад, в бессмертные земли, а оттуда, насколько было известно Кили, не возвращались. Стало быть, Владыка Лихолесья оставил на троне будущую жену своего сына. А может, Лириан уже стала полноправной принцессой Лесного Королевства — Трандуил скорее съест на ужин свою королевскую мантию, чем позволит гномской ноге пересечь порог священного эльфийского торжества обручения.       Когда гости королевства поднялись в тронный зал, а вернее ступили на широкую площадку, над которой на возвышение располагались два величественных резных трона, они увидели ровную спину молодой эльфийки, стоявшей на противоположном краю помоста. И в этот момент Кили почувствовал, как сердце с тихим стоном провалилось в пятки мигом похолодевших ног, а на лбу, напротив, выступила горячая испарина.       Он безошибочно узнал в этой напряженной спине, на которую крупными волнами ниспадали рыжие локоны, дочь Лесного короля.       Это была Тауриэль.       Над плечом Кили раздался тонкий присвист Бофура, тоже узнавшего принцессу Лихолесья, которая по всем источникам давно должна была уехать в Валинор. Естественно, Тауриэль давно знала, кто именно поднимается на деревянный помост перед королевским троном, но удивительным образом силы повернуться к гостям лицом ей придал именно саркастичный свист гнома.        Она резко обернулась, откинув рукой неудобный шлейф серебристо-голубого одеяния. Тонкие губы были плотно сжаты, взгляд зеленых глаз колол не мягче острого клинка, а широкий лоб пересекала морщинка, придавая прекрасному лицу сердитое выражение.       — Король… — выдавила из себя Тауриэль, стараясь скрыть любые эмоции, — с какой целью вы прибыли в королевство моего отца?       Ответом послужила тишина. Кили смотрел в лицо принцессы, которое еще с десяток лет не желало покидать его разум после того, как королева Анариэль сообщила ему о путешествии Тауриэль в бессмертные земли, куда путь был разрешен лишь эльфам. Он смотрел в зеленые, горячо любимые им глаза. Глаза, когда-то спасшие его от тьмы. В них больше не было того тепла, а голос принцессы холодным колючим ветром резал слух. Но это не мешало Кили забыться, полностью затеряться в воспоминаниях прошлого. Сердце гнома, снова вспомнившее, как горячо любило, остервенело билось в грудной клетке.       — Кили, приятель, — Бофур несильно ткнул короля в спину, за что получил дозу неодобрения во взгляде Рашли, — проснись.       Бофур не понимал, как тяжело было переживать весь спектр эмоций, который обрушился сейчас на короля Подгорного Царства. Пережитки прошлого, всплеск радости и волнения, страх и бесконечная злость за ту ложь, что скормили Кили почти восемьдесят лет назад.       Кашлянув, король гномов быстро утер лицо вспотевшей ладонью, и заговорил хриплым голосом:       — Уважаемая принцесса, наши разведчики, разведчики Эребора, — зачем-то пояснил он, — донесли, что с востока на север движется войско харадримов. Они движутся по приказу нашего общего Врага, их численность составляет более десяти тысяч воинов…       — Это не считая исполинских слонов, — добавил Бофур, снимая шапку, чтобы почесать лоб.       — Да, — плохо скрывая волнение, подтвердил Кили. — Я пришел в королевство Трандуила с просьбой о помощи Эребору и Эсгароту в военной поддержке. У гномов и людей недостаточно большая армия, чтобы был хоть какой-то шанс на победу.       Тауриэль нервно дернула рукой, словно хотела облокотиться на спинку несуществующего стула. Ее взгляд опустился и начал бегло прогуливаться по деревянному помосту. Невидящим взором принцесса осматривала площадку, а сама тонула в собственных противоречиях, словно в бушующем океане. Настойчиво отгоняя от себя любые мысли, которые хоть как-то касались Кили, она думала о том, как ей поступить с просьбой гномов. Отец и мать уехали в Лориэн, оставив дочь присматривать за королевством. Но Тауриэль не имела права в одиночку решать такие непростые вопросы. Без одобрения отца, или хотя бы Леголаса, принца Лихолесья, она не могла распоряжаться большей частью армии Северного Леса.       — Я… только король Лихолесья может помочь вам в этом вопросе, — тихо произнесла она.       Трандуил ревностно относился к потере крови своего народа на чужих землях. После Битвы Пяти Воинств король наращивал военные ресурсы своего царства, злясь на самого себя, что позволил своей армии так сильно поредеть в сражении с какими-то гоблинами, озлобившимися на гномов. И если Тауриэль снова отправит его воинов на сражение в проклятых землях Эребора, Трандуил будет вне себя от гнева.       — Когда вернется король? — поинтересовался Бофур. — У нас есть половина дня, максимум еще ночь.       — Король не вернется так скоро, — покачала головой Тауриэль. — Мне очень жаль, но я не могу принимать такие решения. Жаль, что вам пришлось проделать долгий путь к Чертогам моего отца, — она, избегая смотреть в карие глаза Кили, обращалась к Бофуру. — Ферен проводит вас к выходу, а я распоряжусь, чтобы вам дали провизию. Мои поданные соберут вам три телеги.       — Сдались нам ваша трава да вино, — сердито буркнул Бофур. — Нам нужны воины, чтобы сохранить наши дома.       — Когда земли Эсгарота и Эребора будут разрушены, войско Врага не остановится, — тихо добавил Кили. — По сожженным домам, по телам убитых ими существ, не видя разницы между воинами, женщинами и детьми, кровожадные харадримы двинуться на Северный Лес. Но ваших сил не хватит, чтобы остановить их. Потому что наших воинов не хватит, чтобы уничтожить значительную часть вражеского войска. А ваша армия не столь велика, чтобы одержать победу над оставшимися харадримами.       — Их слоны просто растопчут все ваши деревья, вместе с вами, — бросил Бофур, явно неравнодушный к восточным Мумакилам.       — Ты ведь прекрасно понимаешь это, Тауриэль, — тихо добавил Кили. — Вспомни ту Битву… Ты смело пошла против своего отца во благо.       Дочь Трандуила подавила тяжелый вздох. В словах гномах был резон. Они знали, что говорили, и, что самое печальное, все будет именно так, как Бофур и Кили описали, если принцесса не решится принять решение, вопреки воле своего отца, пусть тот и был королем. Кили был прав: она понимала. И хотела помочь.       Когда Трандуил и Анариэль вернутся в родные края, никто не знал. А если харадримы уже настолько близко подошли к землям свободных народов восточного Средиземья, что король и королева Лихолесья попросту не успеют вернуться? Если Тауриэль отправит гномов Эребора восвояси, есть большой риск, что ее родители вернутся на пепелище.       — Хорошо, — на лице принцессе снова появилось серьезное выражение, хотя внутри у нее все похолодело. — Король… Кили, я распоряжусь, чтобы главнокомандующий войска нашего королевства собрал часть армии и направился к вашим землям для военной поддержки. Ферен, — позвала она советника, — прошу тебя распорядиться, пусть Нирделиэн возглавит отряд. Под его командованием будет пять тысяч голов пехоты и две тысячи стрелков, — она кинула быстрый взгляд на гномов. — И проводи наших гостей, аудиенция окончена, — с этими словами Тауриэль, не дав гномам сказать ни единого ответного слова, быстро подхватила длинный шлейф красивого одеяния и поспешила по искусно вырезанным ступенькам вниз, в королевскую купальню.       Она, тяжело дыша, оперлась ладонью о массивный ствол белого дерева. Принцессе было необходимо побыть одной. Возвращаясь домой после нескольких десятков лет, проведенных в Серых Гаванях, она забыла о том, что может вновь встретится с Кили. С тем, кто когда-то оставил ее после, казалось бы, так ярко вспыхнувших сильных теплых чувств. Он ведь признался ей в любви. И все те красивые слова, что он говорил ей… про звезды, про луну… И та ночь, проведенная в темнице… Все это осталось в памяти Тауриэль, как бы девушка не желала избавится от этих воспоминаний. Все, что ей удалось сделать — это отложить их как можно дальше в своей голове, и научится жить настоящим. Линдир, советник Элронда, помог ей, вытащил из бездны отчаянья и помог ее сердцу не только вылечиться от ран, но и вновь полюбить.       — Спасибо, принцесса, — раздался голос Кили. — Эребор, Подгорное Царство, не останется в долгу.       Тауриэль пробрала сильная дрожь. Чувствуя, как по спине и рукам несутся холодные мурашки, она обернулась через плечо и встретилась глазами с гномом.       — Не стоит. Это и в интересах нашего королевства, — холодно отозвалась принцесса.       Смотря на гостя в теплом отсвете желтых огней, она отметила, как сильно изменился Кили: время не пощадило его, и почти век прожитых лет оставил на нем свой след — лицо когда-то молодого гнома теперь испещряли множественные морщины, а подбородок украшала темно-русая густая борода. Скулы заострились, а в плечах он стал гораздо шире, благодаря воинской закалке.       — И все же, я понимаю, чего тебе это стоило, — Кили отбросил в сторону наигранную вежливость двух правителей. — Твой отец будет в ярости, когда узнает, что ты добровольно отдала гномам добрую половину его армии. Дочь снова бунтует…       — В твоих словах истина: разгромив ваши земли, харадримы пойдут войной на нас, — Тауриэль сделала шаг назад, к небольшому столику, на котором стояла резная шкатулка.       — В этом все дело, да? — выгнул бровь Кили. — Не думал, что у тебя снова хватит сил пойти против воли своего отца. Не думал, что он сможет настроить тебя против меня… — добавил он, сжав кулак, чтобы не сорваться на крик.       Эльфийка удивленно посмотрела на гнома. В его тихом голосе отчетливо слышался упрек.       — Ты не смеешь, — шепотом произнесла она. — Только не ты.       Кили сложил руки на груди, оставив ее шепот без ответа.       — Только не тот, кто бросил меня, даже не попытавшись объясниться, — добавила Тауриэль.       — Я, что? — выгнул бровь Кили. — Я тебя бросил? Что ты такое говоришь? Ты сама уехала в Валинор! Может, по приказу своего отца, я не знаю, но ты уехала. И как ты смогла вернуться из бессмертных земель…       — Валинор? — перебила эльфийка, не скрывая в голосе недоумение. — Все это время я жила в Серебристых Гаванях, у моего родича Кирдана Корабела, — Тауриэль не понимала, что происходит, и Кили, уверенный в том, что во всем виновата она, заставлял ее злиться.       — Твоя мать, королева, сказала мне, что ты уехала в… — гном нахмурился, вспоминая тот разговор восьмидесятилетней давности.       Внезапно все встало на свои места. Ведь Анариэль, действительно, сказала, что ее дочь уехала на запад, к Кирдану, ни о каких землях Валар она не упоминала, и только Даин Железностоп уверовал Кили, что Тауриэль навсегда покинула Арду. Он предположил, что Кирдан поможет своему потомку отплыть в бессмертные земли.       — Что сказала моя мама? — принцесса вернула его из омута воспоминаний.       — Она сказала правду, — выдохнул Кили. — Прости, я… Твоя мать лишь только предполагала, что ты пробудешь у Кирдана так долго, что я не смогу дождаться тебя, ведь моя жизнь не вечна… А я решил, что ты уплыла…       Тауриэль горько усмехнулась и, повернувшись спиной к гному, открыла шкатулку и начала перебирать в ней разного рода мелкие вещички, которые собирала в течение всей жизни. Здесь была и мамина брошка, подарок на столетие. И первый деревянный наконечник стрелы, которую принцесса сама вытесала на станке. И много других дорогих сердцу вещей.       — Прости меня, — вновь подал голос Кили. — Если бы я…       — Если бы ты пришел за мной после Битвы… — оборвала его Тауриэль.       — Но я пришел…       — Когда? — принцесса резко обернулась, сжав руку в кулак. — Когда я уже уехала?       — Я приехал, как только смог, — оправдывался Кили. — Я ведь похоронил брата и дядю. На мои плечи упала огромнейшая ответственность. Принять бразды правления это одно, а стать тем, кто должен с нуля восстановить целое государство, это в разы тяжелее. И я все же пришел за тобой. Я почти что отказался от трона, решив ехать за тобой на запад… — гном сделал шаг к принцессе. — Но Даин сказал, что ты уплыла в Валинор, а туда мне путь закрыт. И я вернулся… домой.       Тауриэль тяжело сглотнула.       — Что ж. Стало быть, на то воля Валар. Так и должно было все произойти. Наши судьбы не должны были сойтись. У тебя ведь есть жена и прекрасная дочь. Я знаю, Ферен мне все рассказал. А у меня своя судьба, и мое сердце больше не принадлежит тебе, Кили. Оно принадлежит другому. Мне очень жаль, — добавила она тише. — Возвращайся к своей семье.       Несколько мгновений король Подгорного Царства молча смотрел в зеленые глаза дочери Трандуила. А она не смела больше проронить ни слова.       — Прости меня, — наконец прошептал Кили, слегка склонив голову. — И спасибо за помощь.       Когда звук тяжелых сапог гнома стих, Тауриэль, выдохнув, закрыла глаза. Изнутри разрывала боль и сожаление за то, что было упущено миллион возможностей, которые, быть может изменили бы ее жизнь к лучшему. А возможно, и к худшему. Она вспомнила Линдира, и все те хисимэ, что они провели вместе. Все случилось так, как должно было случиться. И дочь Трандуила отчаянно хотела в это верить.       Она разжала кулак: на ладошке лежал черный камень с начертанными на нем рунами. Памятка. Тауриэль не решилась вернуть ее.       Принцесса положила камушек в шкатулку, аккуратно закрыла крышку и, подобрав полы одеяния, вышла из купальни.