***
Тусклый луч восходящего солнца, с трудом пробившийся сквозь пелену облаков, окрашивал стены тронного зала Медусельда в приятные золотисто-розоватые оттенки. В пустующем помещении, из которого были выставлены все, даже королевская стража, находились лишь члены Братства кольца и Теоден. Митрандир собрал приближенных на небольшой совет. — Гэндальф! — позвал старца Гимли, весь вид которого кричал о том, как сильно гному хочется вернуться под теплый плед и продолжить спать после бурного пира с океаном хмельного эля. — Не молчи, коли собрал нас всех. Митрандир оторвал взгляд от угасающих язычков горевшего в камине пламени и, убрав руки за спину, начал свой монолог: — Ночью произошло нечто…странное. Палантир, найденный в развалинах Изенгарда, дважды зажегся. И если первый раз я не хочу даже брать во внимание на нашем маленьком совете, — взгляд голубых глаз истари прошелестел по бледному лицу Лириан, сидевшей на скамейке. — То второй раз, несомненно, заслуживает внимания каждого из тех, кого я позвал. Благодаря изрядному хоббичьему любопытству, Пиппину удалось связаться через палантир с Сауроном. Причем даже посчастливилось, — маг саркастично ухмыльнулся, — иметь диалог с нашим Врагом. Перегрин виновато опустил взгляд в пол, качнув своими мелкими кудряшками. — Глаза Пиппина не лгали. Он дуралей, — произнес Гэндальф, кинув быстрый взгляд на полурослика, — но дуралей честный. Он не сказал Врагу ни слово про Фродо и Кольцо. Нам странным образом повезло: Пиппин увидел мельком в палантире планы Врага. Следующий шаг Мордора — нанести удар по Минас-Тириту. Поражение при Хельмовой Пади кое-что показало Саурону. Он узнал, что в битву вступил наследник Элендила. Род людей не так слаб, как он думал, и они готовы бросить ему вызов. Саурон боится этого. Он не станет рисковать и позволять народам Средиземья объединиться под одним знаменем. Эльфы уже не помогут, — Гэндальф посмотрел на Леголаса, стоявшего рядом со своим другом, испытывающим страшное похмелье. — На Северных землях вскоре разгорится своя часть войны, с восточными союзниками Мордора. Я искренне надеюсь, Леголас, что твой отец не станет упрямиться и поможет гномам из Одинокой Горы. Облизав сухие и побледневшие губы, Леголас сделал шаг вперед: — Митрандир, я поеду, — он старался придать голосу спокойный тон, но легкая дрожь выдавала волнение. — Отец… — Справится без тебя, — перебил Гэндальф. — Ты нужен здесь, нужен своим друзьям, Братству. Ты будешь нужен в последней битве против Мордора. Сын Трандуила некоторое время прожигал горящим взглядом светлые глаза Гэндальфа, но, почувствовав пальцами ладошку Лириан, ободряюще сжавшую руку возлюбленного, отвел глаза и снова занял свое место между Арагорном и дочерью Элронда. — В самом опасном положении Средиземья сейчас оказался Гондор, — продолжил Митрандир, не обратив внимания на вспышку гнева эльфа. — Саурон сравняет Белый город с землей, но не допустит возвращения короля людей на трон, — маг стрельнул глазами на Арагорна, а затем тут же перевел взгляд на короля Ристании. — Если зажгутся сигнальные огни Гондора, Рохан должен готовится к войне. — Скажи мне, — медленно произнес Теоден после того, как подбросил палено в угасающий костер камина, — почему мы должны помогать тем, кто не стал помогать нам? Чем мы обязаны Гондору? — Я пойду, — не выдержал Арагорн. — Нет, — тут же отозвался Гэндальф. — Надо предупредить их! — повысил голос Странник. — Предупредят, — Митрандир подошел к давнему знакомому с северных земель. — Ты отправишься в Минас-Тирит другой дорогой, — сообщил он, понизив голос, хотя все равно его слышал каждый присутствующий на совете. — Следуй вдоль берега реки, перехвати Черные Корабли. И запомните, — истари обвел взглядом Гимли и Леголаса. — У нас с вами теперь нет права на ошибку. Лириан, — позвал он, — я должен поговорить с тобой наедине до своего отъезда. — Отъезда? — не понял Теоден. — Я отправлюсь в Белый город, — сообщил Гэндальф. — Пиппин поедет со мной. Господи Тук, беги собираться, мы отправимся до полудня. Не нуждаясь в официальном сообщении об окончании совета, все присутствующие в тронном зале, кроме короля Теодена, разошлись по своим делам. Лириан, попросив Леголаса подождать ее в отведенных им покоях, осталась на смотровой площадке перед главным входом в Медусельд, дожидаясь мага. — Ты ведь догадываешься, о чем я хочу поговорить с тобой? — спросил Гэндальф, едва оказался рядом с принцессой. Лириан кивнула, нервно теребя пальцами белоснежный кружевной платочек. — Опиши мне его, — попросил Гэндальф, несколько мгновений понаблюдав за суетливыми движениями рук эльфийки. Та вскинула голову, удивленно посмотрев на истари. — Я был очень мудр, — скромно заметил тот. — А теперь мне открылось новое знание. Лириан, девочка моя, я догадался, что вчера вечером, когда Пиппин был связан Палантиром с Сауроном, ты чувствовала Зло. И им был не ученик Мелькора, — он помедлил, высматривая в зеленых глазах эльфийки подтверждение своего предположения. Голова принцессы слегка закружилась от воспоминаний прошедшей ночи. Оперевшись о руку волшебника, Лириан сделала глубокий вдох. — Опиши мне его, — тихо повторил свою просьбу Гэндальф. — Высокого роста. Его лицо нельзя назвать безупречно правильным — слишком резкий излом густых черных бровей, слишком острые высокие скулы и тонкая прорезь рта с практически отсутствующими губами. Но мимика живая. И даже чем-то приятная, он располагает к себе. Выглядит бесстрастно, невозможно понять, какая гниль скрывается за этой красивой выразительной маской. Иссиня-черные волосы с продуманной небрежностью падают несколькими выбившимися из хвоста прядями на его острые широкие плечи. Волосы перехвачены черным кожаным ремешком, чтобы не падать на глаза. Сложно бороться с его обаянием: он часто улыбается. И то даже не улыбка, а легкая усмешка, которая так идет его молодому лицу, смягчая и оживляя взгляд. Но глаза всегда остаются холодными, словно беззвездная ночь — черные, будто смола. Они поражают, оцепеняют, заставляют забыть о том, кто ты, и зачем существуешь… — Лириан подняла зеленые глаза на Гэндальфа, а маленькая слезинка юрко соскользнула по ее щеке. — Митрандир, это был не ученик Мелькора. Это был сам Мелькор. Истари молча пожевал нижнюю губу, боясь произнести хоть слово, ведь тогда его опасения неминуемо подтвердятся. Но от судьбы не уйти, и всем свободным народам Арды придется заново пережить войну, произошедшую на этих землях много тысяч лет назад. Этого не избежать. Волшебник лишь только надеялся, что время еще не потеряно, а странные обстоятельства дадут шанс добру победить зло. Победить главного Врага не только Средиземья, но и всего Валинора. Нужно было только действовать. Действовать мудро и быстро. — Пожалуйста, не молчи, — дрогнувшим голосом попросила Лириан. — Прошу, Гэндальф. Я все еще чувствую на себе его ледяной взгляд. Я не могу спать, я боюсь закрыть глаза и снова увидеть его в своих снах. — Я знаю, — произнес маг, как можно мягче посмотрев на эльфийку. — Ты должна кое-что сделать, Лириан. Тебе это не понравится, но я не желаю ничего слышать, — казалось, впервые Гэндальф был столь суров в разговоре с дочерью Элронда. — Ты вернешься домой. Лириан удивленно вскинула голову и машинально сделала шаг, словно волшебник ударил ее. Нет, только не сейчас, не когда вокруг война. — Послушай меня, — волшебник снова заговорил мягче. — Ты во власти одного из самых сильных Валар… — Но как? — Лириан облизала пересохшие губы. Гэндальф выпрямился и тяжело вздохнул. Лицо волшебника потемнело, словно на него пала тень. Уголки губ истари опустились, и он произнес тихим голосом: — Моргот Бауглир, он же Мелькор, был побежден и выброшен за грань Арды в последней войне первой эпохи нашего мира. Я был там, моя милая. Я был участником Войны Гнева и своими глазами видел, как Моргот пал, как его бренное тело было изгнано в Пустоту… Но не его дух, Лириан, — Гэндальф устало выдохнул. — Я много раз пытался донести до всех верховных правителей, что дух Мелькора не погиб. Однако гордость или глупость не позволяет им принять истину того, что Мелькор все еще в Средиземье. Тогда я собрал Белый Совет. Это было впервые. И на том Совете я много говорил, пытался донести свои мысли, донести свое предчувствие. Саурон смог вложить свою жизнь в Кольцо, и благодаря ему дух Черного Властелина выжил после падения. Ведь он был лучшим учеником Моргота. Саурон ходил за ним, участвовал во всех деяниях, вместе с ним скрывался в Утумно, а после построил Барад-Дур, так сильно напоминающий крепость Мелькора. Когда Кольцо Власти было утеряно, владыки Арды решили, что, как и Мелькор, Саурон сгинул. Но ведь это оказалось не так… Я пытался поговорить с Саруманом Белым, придя к нему в Изенгард в ушедшем году… — волшебник снова вздохнул, с сожалением вспомнив утрату Сарумана, когда-то бывшего мудрейшим из истари. — Он своим далеко не мудрым решением убедил меня, что дух Саурона жив, и Кольцо необходимо ему для полноценного существования, чтобы вернутся к власти. Я созвал тайный Совет, хранителей трех эльфийских колец. Вместе мы вели долгие разговоры. И вместе пришли к выводу, что раз Мелькор не успел заковать свой дух в предмет, который позволит ему возвратиться, создав телесный облик, то он никогда не сможет вернуться в Арду в телесном обличии, а дух его не представляет угрозы. Я и сам проникся этому, плененный надеждами на мирную жизнь народов Арды… Но и тайный совет, и я ошиблись. И я понял это, вспомнив наш поход к Одинокой горе, когда мне пришлось столкнуться с черной магией Дол-Гулдура. Саурон вернулся без кольца, способный править, способный манипулировать, способный развязать войну. Кольцо нужно ему лишь для того, чтобы полностью возродиться — стать личностью, но не духом. Поэтому и нужно, чтобы у Фродо и Сэма получилось уничтожить Кольцо, вместе с жизнью… — А что Мелькор? — подала голос Лириан. — Он существует, его дух крепчает, но ведь ты сам сказал — он не успел заковать… — Дух Саурона погибнет, если будет уничтожено Кольцо… Дух Мелькора, если его не уничтожить, когда-нибудь найдет способ обрести личность, — речь Гэндальфа стала жестче. — Я не знаю, как, я не столь мудр, я не Вала, но я уверен — он сможет. Брат Манвэ научился терпению, на своих ошибках он понял, что спешка ведет к поражению. Дождавшись, когда эльфы покинут этот мир, он сотрет с лица земли всех людей, и воцарится Тьма, которую он так жаждет. — И…как уничтожить дух Мелькора? — поинтересовалась Лириан. — Я не могу сказать тебе, моя дорогая, — неожиданно отозвался Гэндальф. — Я сам лишь только догадываюсь об этом, и не уверен, что мои мысли верны… Но ты должна вернутся домой, где отец поможет тебе избавится от власти черного ока Мелькора. Когда-то он помог королеве Анариэль, теперь его помощь нужна тебе, — он положил руку на плечо девушки. — Ты поедешь не одна, с тобой до границ Лориэна отправиться небольшой отряд для защиты. — Я думала проехать тропами Изенгарда, ведь они теперь под защитой Древня, а оттуда по прямому тракту до границ Ривенделла… — Это умно, — кивнул Гэндальф. — Но у меня есть просьба. И для ее выполнения ты должна будешь проехать тропами Золотого Леса, и его столицы Карас-Галадона вместе с Тэотайном.***
Леголас неподвижно, словно застывшая статуя, стоял возле окна, повернувшись спиной к входной двери. Хмурясь, он смотрел на ожившую столицу страны коневодов: люди, все еще в черных одеждах, сохраняя дань уважения павшим войнам и сыну короля, уже не выглядели, словно призраки — они ожили, занялись хозяйством, из домов начали выходить дети, а женщины останавливались и вели друг с другом разговоры. Столица наполнялась гомоном, движением, жизнью. В темные времена подобное оживление было необходимо для поддержания людского духа, так сильно поддающегося печали и горю. Дверь в отведенные для них с принцессой Ривенделла покои бесшумно отворилась, и так же бесшумно впустила пришедшую девушку. — Лириан? — сын Трандуила резко обернулся. — Леголас, я… — голос эльфийки больше не звучал звонко, словно перелив колокольчиков, исчезли эмоции, принцесса разговаривала, будто фарфоровая кукла. — Я должна тебе кое-что сказать, и… — Я все знаю, — эльф торопливо преодолел расстояние между ними и прижал возлюбленную к себе. — Откуда? — Лириан мягко обвила руками шею принца и посмотрела в его светлые глаза. — Ночью, когда тебе удалось провалиться в короткий сон, меня позвал Гэндальф. И все мне объяснил. Лириан, родная, ты должна уехать. Уехать подальше от этого зла, уехать к отцу, под его защиту и защиту Вильи. Магия одного из трех эльфийских колец защитит тебя от гнета Моргота. — Я не хочу оставлять тебя… — прошептала Лириан, утыкаясь лбом в грудь Леголаса. — Один раз ты уже ушел от меня на войну, рискуя не вернутся. А теперь уйду я, снова не зная, увидимся ли мы вновь… Сын Трандуила мягко взял в ладони лицо девушки и, пронзительно заглянув в ее увлажнившиеся глаза, произнес настолько уверено, насколько был способен: — Мы обязательно увидимся. Я сделаю все, чтобы это произошло. Где бы мы ни были, какие бы темные тропы не отдаляли нас друг от друга, мы обязательно увидимся. Ne meleth le ura cull. Ar ni entul an le, sive morn men u-nuquerna em amarth (Я люблю тебя больше жизни. И я вернусь к тебе, какими бы темными путями не развела нас судьба). Она слушала его речь на родном языке, прикрыв глаза, а он смотрел, как из-под дрожащих ресниц медленно выскользнула хрустальная слезинка и, прочертив быструю дорожку на щеке, попала на его ладонь. Через мгновение оба эльфа, чьи зажатые болью сердца через раз отбивали гулкий ритм, слились в долгом одновременно соленом и сладком поцелуе. Это был самый неторопливый поцелуй в жизнях обоих, как будто каждый надеялся — «пока он не закончится, мы не расстанемся, а он никогда не закончится…» Но яркое мгновенное видение, словно ослепительная вспышка молнии, заставило Лириан отстраниться от принца и, почувствовав слабость в ногах, обмякнуть в его объятиях, чувствуя, как сильно кружится голова. — Что…? — Леголас присел на колени, удерживая возлюбленную на руках. — Смерть, — прошептала Лириан. — Я вижу лишь смерть… И тьму. И… — она подняла глаза и посмотрела на эльфа затуманенным взглядом. — За завесой тьмы нет ничего… там, после смерти, души эльфов не вернутся в бессмертные земли Валинора, Леголас… За завесой нет ничего, — голос девушки звучал с легкой сипотой. — За смертью только пустота. Та пустота, куда Манвэ изгнал Мелькора. Он отомстит… — взгляд зеленых глаз снова стал ясным, — и каждую душу изгонит за края мира.***
Гэндальф помог Пиппину забраться на Серогрива. Полурослик долго кряхтел и фыркал, не тише самого коня — хоббит на обычном-то пони не очень уверено чувствовал себя в седле, а волшебник скакал на Серогриве и вовсе на крупе, в представлении Пиппина лишь магией управляя животным. — Перегрин Тук, к тому времени, когда ты уже, наконец, усадишь свой неуемный зад, — не выдержал Митрандир, — Мордор высадит все свои войска в гаванях Кирдана. — Мне неудобно без седла, — проворчал Пиппин, но все же больше не усаживался, замерев в одном положении и боясь рассердить мага еще сильнее. Лириан, опустив голову, пришпорила одолженного ей Теоденом коня, и тот не спеша побрел на северо-запад, по тропе в сторону южной границы Лориэна. Ее, как и говорил Гэндальф, сопровождал небольшой отряд из элитного войска Эомера — четверо прекрасно обученных воинов, сохранивших жизни после битвы при Хельме. Тэотайн, так же недовольный тем, что ему пришлось оставить Медусельд, хмуро сидел позади девушки, держась руками за ее талию, чтобы не упасть. Мальчик вертел головой, пытаясь напоследок уловить прощальный взгляд отца. А принцесса, напротив, не оглядывалась, зная, что Леголас провожает ее со смотровой, где вместе с Арагорном, Гимли и Мэрри осталась последняя часть Братства. Судьба расставила свои перекрестки. И теперь каждый по развилке ушел своим путем. И только Великий Илуватар мог знать, чем для каждого обернется выбранный, пусть и не желанный, путь.