Правильный выбор

Open your heart Iʼm beating right here Open your mind Iʼm being right here, right now «Invisible Kid» Metallica

Дэн включает радио и пытается поймать более-менее сносную волну. С небольшой хрипотцой помех находится что-то нейтральное по настроению. Дэн делает тише и, глянув на Эда, переводит взгляд на дорогу — она пустынная, узкая и с круглыми озерцами оранжевого света от фонарных столбов. Чувствуешь, какой воздух, Эд? Надышись сполна, Дэн тебе его скоро перекроет. А всем остальным скажет, что не в курсе, где ты. Ведь ты никому не сообщил, что поехал кататься с долбаным убийцей! Спокойно, Эд. Он не убьет тебя. Ты ведь знаешь, что он хочет совершенно иного. Дэн включает поворотник, съезжая с асфальтированной дороги на грунтовую. Машина перекатывается на неровностях, а фары высвечивают коридор из деревьев, и ехать приходится чуть медленнее. Эд, ты ведь понимаешь, Джоуи будет считать, что ты его просто-напросто кинул, а историю про Дэна выдумал на ходу, чтобы отвязаться. Получил, что хотел, — и до свиданья. Фу, таким быть. Ну и пусть. Зато это обеспечит ему безопасность. Конечно, Эд. Все так и будет. Пока Джо не решит рассказать эту милую историю непосредственно Дэну. — Ты встречал еще людей со способностями? — нарушает тишину Эд, избавляясь тем самым от навязчивых мыслей. Он устраивается поудобнее и пытается состроить заинтересованное выражение лица. Это же вроде дружеская прогулка, а не похороны. Пока — не похороны. — Ты — один такой, кого я знаю, кроме самого себя, — Дэн пожимает плечом, не отвлекаясь от дороги. Что-то в этом ответе слишком смущает Эда, заставив отвлечься от всего остального. Айзек, Эд! Если ты — единственный, то куда в этой статистике подевался Айзек? Он ведь заглядывал к нему домой, чтобы вытащить тебя. И заходил не просто чай попить, а шарахнул током! У Эда нехорошо тянет под ребрами, когда он хочет задать вопрос, но Дэн его опережает: — Расскажешь, когда узнал об этом? Свой… первый раз с видениями прошлого. Эд тут же закрывает рот. Помалкивай, Эд. Айзек может оказаться твоим козырем. Если ты сообразишь, как им пользоваться. — Расскажу, — Эд делает вид, что задумывается, запихивая мысли об Айзеке в дальний ящик. Он говорил о своих способностях миллион раз, но только сейчас может просто поделиться воспоминаниями, а не отвечать на вопросы психиатров и проходить раз за разом тошнотворные тесты. — Это началось в детстве, но все было нормально. Я иногда трепался о том, что якобы вижу, родители, как и полагается, не обращали на этот треп особенного внимания, радуясь тому, какое у меня богатое воображение. К тому же дома не было ни одной вещи, которая могла бы нести негативные эмоции, да и нечасто хватаешься за предметы обеими руками сразу… Эд улыбается, погрузившись в прошлое — далекое и такое спокойное, незамысловатое. Смотрит вперед на высвеченную светом фар дорогу и нависшие над ней ветви деревьев, но видит совершенно другое. — Все это было похоже на фантазии. А вот уже потом — в средней школе — я по-идиотски споткнулся и влетел в чей-то шкафчик в раздевалке. И… это было ужасно. Мальчишку, который пользовался тем шкафчиком, каждый день избивали малолетние мудаки. Они даже заперли его в шкафчике, пока он был без сознания, а очнулся уже ночью. Естественно, никого не было, и парень был напуган. Его нашел ночной сторож, и все вроде бы обошлось. Я думал, что у меня сердце от страха разорвется, и вроде сознание потерял, но быстро очнулся. Так до конца в себя и не пришел, но сразу отправился в медпункт. Дорогу туда я начисто не помню. Врач не особенно вдавался в детали, просто выслушал и сказал, что у меня случился эпилептический припадок. Он все спрашивал меня, болен ли я, а я как заведенный твердил про того мальчика и спрашивал, как он, все ли с ним в порядке. Эд поводит плечами, сбрасывая ледяные мурашки, и смотрит в окно. — Это был чертовски паршивый «первый раз». Но! — с улыбкой поворачивается к Дэну, словно и не было этой грустной истории. — Во время гормонального взрыва и бесконечного стояка мне часто попадались довольно… возбуждающие моменты. Дэн усмехается, паркуя машину у крутого ската перед узкой полосой пляжа и погружая автомобиль в тишину. — Значит, были в твоей жизни и светлые моменты. — Моя жизнь до восемнадцати лет — сплошные светлые моменты, не надо думать, что я самый несчастный человек во вселенной, — отмахивается Эд. Дэн смотрит на него внимательно. — Что случилось после твоего восемнадцатилетия? «Что случилось?» Давай, Эд, скажи, что случилось. Этот бесчеловечный пижон даже не представляет, что с тобой было. Не надо, Эд. Он психопат, неизвестно, как он отреагирует, если узнает, что за тобой могут следить. Эд кусает губу, а потом честно отвечает: — Не хочу об этом говорить. В отблесках света фар Эд видит, как взгляд Дэна становится удивленным, но потом он понимающе кивает. — Хочешь спуститься к воде, или посидим в здесь? — моментально переводит тему. — Давай на пляж, — соглашается Эд, немного расслабившись. Они выходят из машины, погасив фары. Осенний ветер тут же забирается под одежду, и Эд жалеет, что не взял свитер. Поплотнее закутывается в толстовку и затягивает завязки на вороте. Они спускаются вниз, к воде. Над черной гладью озера с отблесками луны мерцают звезды, которых не увидишь в городе, мелкие волны с тихим плеском накатывают на берег. По пути Эд спрашивает, как Дэн обнаружил свои способности. — В шестнадцать лет — от стресса выбил все окна в квартале. Сначала как все остальные в городе думал, что кто-то устроил взрыв — городок у нас так себе, — но потом… — Дэн смотрит на озеро, затем переводит взгляд на Эда, молчит, будто оценивая, стоит ли говорить ему то, что он хочет сказать. — Потом вышла неприятная ситуация с Джо: я сломал ему ребра, хотя не думал причинять вреда. Просто… нечаянно отбросил его от себя. Замолкает, сует руки в карманы, подходит к границе пляжа, где вода несмело лижет песок. Нечаянно, конечно. Наверное, он хотел его убить, но потом передумал. Какая знакомая история, не находишь, Эд? — Так Джо узнал о телекинезе и даже… помогал мне с ним управляться после того, как его выписали из больницы. Он совершенно без башки. — Вы, оказывается, очень близки. Я не знал. Если бы ты все мог знать, Эд, то был бы уже… на Гоа, например. — Мы жили в одном городе и учились в одной школе. Он мой единственный друг. И без него я не смог бы так далеко продвинуться в этом. Дэн просто кивает в сторону озера, а Эд видит, как метрах в двадцати от них поднимается струя воды — аккуратно по спирали, — уносится вверх и рассыпается, падая обратно брызгами и разрушая идеальную гладь озера. Наблюдая за этим, Эд не сразу замечает, что ветер больше не продувает его толстовку, но продолжает трепать волосы Дэна и качать ветви деревьев. Он смотрит на постепенно успокаивающуюся водную гладь, а потом — на Дэна. — Ты устаешь? То есть, отнимает ли это, — Эд показывает сразу и на озеро, и на пространство вокруг себя, — у тебя силы? — Раньше — да. Я не мог даже пару камней передвинуть без того, чтобы у меня спина не вспотела, — смеется. — Но сейчас это как обычное упражнение. Чем больше масса или объем, тем больше мне приходится напрягаться — обычная физика. А это… я делаю и почти не замечаю. Дэн перестает улыбаться. — Я повел себя не очень красиво там, в доме. Хотел бы… извиниться. Эд молча смотрит на Дэна. «Не очень красиво»? Вот что угодно, только не это. Хотя произошедшее в доме — такая ерунда по сравнению с их первой встречей. Потому что даже это все-таки лучше, чем… знать все. …земля… — Я слишком часто извиняюсь? — Дэн выводит его из ступора. Эд даже не сразу понимает, к чему этот вопрос. После всего, что он делал, одними извинениями ему не отделаться, Эд. Ему, как минимум, нужно будет сдохнуть столько же раз, сколько раз он убивал. Так что пусть хоть завалит извинениями, гребаный урод. — Нет, — честно отвечает Эд. — Не часто. Дэн мельком улыбается, а Эд никак не может отделаться от мысли, что будь у него с собой любой остро заточенный предмет, он бы не слишком долго размышлял, что с ним делать. И перед глазами уже маячит картинка, как Дэн захлебывается кровью, а в распахнутых глазах плещется ужас вперемешку с мольбой и непониманием — то, что он видел в глазах своих жертв перед смертью. — …или желание? — Что? — Эд моргает, и картинка исчезает, возвращая его в реальность, где убить Дэна нет ни единой возможности. — Правда или желание? — повторяет тот, подойдя к Эду чуть ближе. — Давай, ответь. — Ладно. Желание, — выбирает Эд. Прогулка ведь не пройдет без последствий, а вопроса стоит опасаться. — Хорошо. Тогда… поможешь мне своей… способностью? — несколько виновато спрашивает Дэн. — Насколько я понял, тебе просто нужно взять вещь двумя руками, чтобы увидеть, что было? Или нужно что-то еще? — Собственно да, но… — Эд приподнимает одно плечо, как бы отгораживаясь. — Учти, что я некоторое время ощущаю физическую боль, так что если это — Убийство. — …что-то страшное, то я сразу хочу отказаться. Что это за вещь? И чья она? — Цепочка. Моя. Я носил ее очень долго. Вряд ли ты увидишь только хорошее, — честно отвечает Дэн. — Если откажешься, я не буду настаивать. — Зачем тебе? — удивляется Эд. — Провалы в памяти. Эда посещает странная и жуткая мысль, но она не может до конца оформиться под пристальным взглядом. — Я согласен, — Эд кивает. — Но это будут самые яркие эмоции, а не вся твоя жизнь день за днем. Может быть так, что я не увижу ничего связанного с твоей проблемой. Ты ведь это понимаешь? — Да, понимаю. Они еще немного молчат. Эд прогуливается по пляжу вдоль берега, Дэн следует за ним чуть поодаль. Ветер все также «обходит его стороной», чему Эд невольно рад — он успевает немного согреться, а красивые виды его несколько успокаивают. — Хочешь пройтись по воде? — неожиданно спрашивает Дэн. — Как Иисус. Эд оборачивается, смотрит удивленно сначала на него, потом переводит взгляд на спокойное озеро с отблесками луны. Твоя смерть будет романтичнее, чем двойное самоубийство Ромео и Джульетты, Эд.<i> Вот только Оскар тебе посмертно никто не даст. — Не каждый день такое предлагают, — Эд коротко смеется, не решаясь на ответ. Он уверен, что Дэн не собирается его топить, но холодок ужаса проскальзывает под толстовку, пробегаясь ледяными мурашками по позвоночнику до затылка, когда он все-таки говорит: — Давай. — Только кеды сними, а то промокнут, — предупреждает Дэн. — Поверхность будет поддаваться и пружинить, так что держи равновесие. Эд быстро снимает кеды и носки, подворачивает джинсы и идет к воде. Остановившись у самой кромки, оглядывается на Дэна, а потом ступает на поверхность. Холодная вода тут же окутывает ступню, отчего Эд невольно ежится и тихо смеется. Он делает шаг за шагом, чуть пошатываясь, идет как по матрасу, старается не завалиться и смотрит себе под ноги. Вода едва доходит ему до щиколоток, а ниже — словно упругая поверхность, которая удерживает его над несколькими метрами ледяной черной воды. Это круто, Эд! Ощущение детского невероятного счастья затопляет Эда с головой, когда он осознает, насколько это фантастично. Уходит постоянный страх, оставляя после себя только шлейф того самого холодка, но сердце уже колотится в предвкушении веселья. Он оборачивается на берег, глядя на Дэна, — тот стоит на берегу, сунув руки в карманы, словно все происходящее зависит не от него, — а потом пару раз подпрыгивает, разбрызгивая воду вокруг. Поверхность пружинит как сильно натянутый батут, помогая прыгать немного выше. Эд едва не падает, смеется над самим собой и бежит. Брызги разлетаются в стороны от каждого шага, попадают на одежду, но ему плевать. Из воды перед ним выскакивают серебристые водяные рыбки и снова скрываются в озерной глади, а некоторые скользят по воздуху у самых ног Эда, сопровождая его в этой странной прогулке. Эд восхищенно смотрит на них, резко затормозив, а потом протягивает руку, но рыбки рассыпаются от прикосновения, сливаясь с гладью озера. Если бы их знакомство началось так… …то он бы все равно попытался тебя убить, Эд. Не сегодня, так завтра. Ты не можешь быть в этом уверен, Эд. До каждого человека можно достучаться. Маньяки — не люди. Они животные, к тому же — смертельно опасные, таких нужно усыплять как больных бешенством. А у Дэна явно бешенство, просто он это умело скрывает своей общей вменяемостью. Если он болен, это еще не значит, что его невозможно вылечить, Эд. Эд бежит обратно, насколько хватает дыхания, и за несколько шагов от берега сбавляет темп. — Это было классно! Дэн… Почему ты убиваешь людей? Почему ты поступаешь как чудовище? Почему, Дэн? — Я рад, — улыбается тот в ответ, и на его лице можно заметить облегчение. — Можем поехать обратно или… останемся здесь еще, если хочешь. — Останемся. Эд замечает, что Дэн уже устал. Подхватывает кеды и босиком идет по скату в сторону автомобиля. Дэн молча следует за ним. В салоне машины Эд, отряхнув ноги от песка, откидывает спинку и устраивается на сиденье поудобнее, пока Дэн достает из бардачка сигареты. И сам не понимает, как спрашивает: — Расскажи про ваш с Джо поцелуй, — смотрит с хитрецой, пытаясь не показывать ни в голосе, ни во взгляде ревности. — Вы встречались? Дэн опускает стекло, чтобы покурить. Зажимает сигарету губами, красно-оранжевый маячок едва-едва освещает его лицо. — Это он меня поцеловал. Помнишь, я сказал, что… сломал ему ребра? Эд моментально холодеет. — Хочешь сказать… — губы едва двигаются. — Нет, постой. Я не договорил, — Дэн выдыхает дым. — Мы торчали в заброшенном здании, разговаривали — уже не помню совсем, о чем, — и он без какого-либо предупреждения схватил меня за затылок и засосал, — усмехается, глянув на Эда, а потом качает головой. — Я не ожидал. И… толкнул его. Сам не понял как, а Джоуи влетел в стену, и его, наверное, еще силой придавило, поэтому кости и треснули. Эд даже не находит слов, чтобы что-то ответить на это. А если бы он немного переусердствовал, Эд? Тогда ты вряд ли смог бы трахнуть Джоуи. Или Джоуи тебя. С парнями так сложно. — Он сознание потерял, а я его быстро в больницу отвез, — продолжает Дэн и улыбается виновато. — Не самые романтичные последствия первого поцелуя, верно? — Это точно, — соглашается Эд. Ловит себя на мысли, что переживает за Джоуи так, словно он все еще находится в той самой больнице в Оклахоме. Выдыхает, трет лоб, избавляясь от странного чувства. И его уже совсем не волнует тема с поцелуями. — Так и… что было дальше? — Он пролежал в больнице пару дней, потом — дома неделю, а потом еще около месяца или двух ходил с повязками… — показывает на себе, проводя пальцами поперек груди. — Когда я к нему в гости пришел, он сказал, что я чертов садист, и что нельзя ломать человеку ребра за простой поцелуй, — смеется тихо. Интонация голоса Дэна и этот его смех вызывают у Эда пугающее чувство собственной никчемности. У них — Джоуи и Дэна — есть своя собственная история, в которой совершенно нет места Эду. Эд, им отлично вдвоем. Дэн весь светится от счастья, ты только глянь. Что ты тут вообще забыл? Вспомни, как Джоуи тебе не поверил. Посчитал, что у тебя поехала крыша. В одном ты можешь быть уверен, Эд, — он не убьет Джо. Каким бы он чудовищем не был. Милый смех и теплые воспоминания — не повод становиться человеком для такого как Дэн. Вспомни, что ты видел, пока тебя заставляли смотреть! Эти монстры могут убить своих жен, мужей и детей, им нет никакого дела до родства и близости, Эд! Эд выдыхает, но смотрит на Дэна уже совсем по-другому. — Вы остались друзьями или… — выгибает брови. — После этого у нас были вполне дружеские отношения, — Дэн кивает, тушит бычок в пепельнице. — Он помогал мне с силой, а я его больше никуда не швырял. Эд в этот момент чувствует непонятное облегчение. — А вот на выпускном… мы еще раз поцеловались. Уже без кошмарных последствий. — Оу, — только и может сказать Эд. Жалеет, что решил уточнить этот вопрос. И сам не понимает, как задает следующий: — А потом? Дэн отвечает не сразу. Сначала поправляет сиденье, чтобы откинуться на спинку, и выдыхает, глядя ровно вперед — на темное озеро, блестящее расплавленным серебром под светом луны. Эду кажется, что он уже и не ответит, но продолжает смотреть на него, ждет, потому что теперь ему необходимо знать. Зачем, Эд? Что это за глупая ревность? Слишком все у них ностальгично, Эд. Но они больше не встречаются, они теперь просто друзья. Твои опасения бессмысленны. Тем более с Джоуи ты хорошенько провел время. Да. На прощанье, Эд. Как там, кстати, твоя задница поживает, отчаянный ты смельчак? Эд елозит на сиденье, усаживаясь немного по-другому и стараясь не вспоминать, что они с Джоуи вытворяли в домике. — А потом, — говорит, наконец, Дэн, — был минет в кабинете… географии, кажется, — морщит лоб, будто сейчас это самая важная деталь. — После этого мы свалили с выпускного, сняли номер в одном из дешевых отелей нашего городка и… ну, ты понимаешь. Благо, никто внимания не обратил, что номер школьники снимают без девчонок или проституток. У Эда внутри нехорошо все скручивает, но он старается не показать своего недовольства. Настраивает себя на мысль, что это все уже в прошлом, и не дает ревности окончательно затопить свои мозги. — То есть, выпускной удался? — улыбается, благо минимум света не позволяет разглядеть, что там у него за оскал. — Думаю, да, — Дэн не замечает перемен в настроении Эда. — А когда ты решил, что можешь убивать людей? Такой резкий переход от одного к другому озадачивает не только Дэна, который смотрит на Эда с непониманием, но и самого Эда — у него резко пересыхает во рту от собственной наглости и бесстрашия. Эд, ты в замкнутом пространстве с убийцей, который владеет телекинезом. Угадай, что сейчас будет! Еще есть возможность забрать свои слова обратно, но Дэн нарушает молчание: — Что именно ты хочешь узнать? — интересуется неожиданно спокойно. Эд понимает, что его не собираются калечить или убивать за подобные вопросы, и что он действительно может узнать у Дэна все, что хочет. Ладони резко становятся влажными, и он трет их о свои джинсы. И когда он в третий раз проводит руками по бедрам, то все-таки решается: — После того, как ты меня чуть не убил, ты сказал, что… — чуть морщится, вспоминая тот день и чувствуя фантомную боль от порезов на ступнях, — тебе нравится чувствовать превосходство, — смотрит на Дэна, стараясь не отводить взгляд. В полумраке салона автомобиля кажется, что сейчас черный зрачок блеснет как у дикого животного. — Разве ты не понял, что ты сильнее после своего первого… раза? Дэн достает еще одну сигарету, зажимает фильтр губами, но не спешит подкуривать. А потом отстраняет ее двумя пальцами, снова поворачиваясь к Эду. — Одного убийства было мало. Замолкает на несколько секунд, и Эд думает, что Дэн больше ничего не скажет. Но он говорит: — Это… тяга, — выдыхает. — Потребность. Нужда. Называй, как хочешь. Я не знаю, откуда это взялось. Эд хмурится, сжимая челюсти. Как это удобно, Эд. Пусть он еще скажет, что приказы ему нашептывали голоса. Это же шизофрения чистой воды! В этом точно не приходится сомневаться. Но… подобное не берется из ниоткуда, Эд. — Хочешь сказать, тебе внезапно захотелось кого-то убить, и ты просто взял и… убил? — Эд никак не может понять, как такое вообще возможно. Дэн улыбается, словно ему сейчас задали самый наивный вопрос из всех возможных. При этом никакой радости или умиления в выражении его лица нет. — Представь, что ты увидел на улице человека… нет, даже не человека, а вещь в магазине. Что угодно… Что ты хочешь купить, но у тебя на это нет денег? Эд начинает беспокоиться, что погорячился с выводами относительно общей вменяемости Дэна. — Ты сравниваешь убийство людей с походом в супермаркет? — он ошарашен. — Просто ответь, — голос Дэна становится неожиданно твердым. — Ладно… Яхта, — Эд пожимает плечами. — Яхта или хотя бы катер. — Хорошо, яхта — так яхта. Теперь представь, что никаких мыслей о ней у тебя никогда не было и не будет. Ты даже не думал, что однажды лодка станет тем, что ты так хочешь получить. И вот однажды ты видишь яхту. В магазине, на пирсе, в море — неважно. Ты видишь ее и понимаешь: «Это то, чего я хочу»… — Дэн, подожди, — Эд его перебивает. — Это же совсем разные вещи… — Дай мне закончить. Ты спросил, я отвечаю. У нас разговор по душам, верно? Эд выдыхает и откидывается на спинку сиденья, не собираясь больше возражать. Смотрит на озеро, слушая. А Дэн продолжает: — После этого мысли о той самой яхте заполняют все твое свободное время, вот только это очень сильно отвлекает. Ты не можешь работать, смотреть фильмы, книги читать, даже заснуть становиться проблематично. И так — каждый день. Каждый чертов день ты просыпаешься и засыпаешь с одной и той же долбаной мыслью — яхта. Попытки избавиться от нее ни к чему не приводят. Фото, видео, реклама на транспорте — ты ее видишь везде, улавливаешь периферийным зрением, как бы это странно не звучало. Ты понимаешь, о чем я говорю? Эд не верит, что такое возможно, но он понимает, что именно хочет сказать Дэн подобным сравнением. Это напоминает те дни, когда использовали его эмпатию: постоянные видения, особенно яркие, затопляющие сознание, от которых чертовски трудно избавиться, пока не примешь пару таблеток, прописанных штатным психиатром. — Навязчивая идея, — даже не спрашивает Дэна, а просто утверждает. — Обсессия. Тот молчит некоторое время, и Эд понимает, что понял все верно. — И что же дальше? — Дальше — запись на прием к психиатру. Там ты рассказываешь, что тебя волнует, а доктор говорит, что все хорошо, никаких проблем, этим страдают почти все жители Нью-Йорка, вот тебе таблетки, пей два раза в день, и направление на курс релаксотерапии. Это помогает. Немного, но ты благодарен уже за то, что можешь спокойно спать и по крайней мере выполнять основную часть работы. А потом, когда ты меньше всего этого ожидаешь, ты снова видишь яхту. По-настоящему, а не в своих воспаленных мыслях. И все, что получилось поправить, — постукивает указательным пальцем по своему виску, — летит в ебеня, — раскрывает ладонь резко, будто происходит вспышка или взрыв. Эд невольно ежится, обнимает себя руками, спрятав ладони под мышки. Ничего не говорит, ожидая самого страшного — развязки этой метафоричной истории. — Попытка начать курс терапии заново не венчается успехом. И ты, не найдя иного выхода, идешь к этой самой яхте. Может, находишь ее владельца, разговариваешь с ним, или просишь в магазине, чтобы тебе устроили пробег. Одним словом, ты оказываешься на лодке своей мечты. Обследуешь ее, катаешься, радуясь ветру, солнцу и брызгам воды. И тебя отпускает. Ровно до того момента, пока ты не ступаешь с яхты на берег. После этого все начинается по новой. Может, ты еще несколько раз катаешься, но в конечном итоге в голову приходит замечательная идея — не будет яхты, не будет страданий. — О, нет… — Эд сглатывает. — Ты не мог сделать такой вывод, Дэн. — Почему? Только потому, что запрещено уничтожать чужое имущество? — Да при чем тут имущество? Ты же мне тут аллегорию с убийствами людей проводишь! Дэн молча смотрит на него, а потом отворачивается и все-таки закуривает. Сигаретный дым расползается по салону автомобиля, вынуждая опустить стекло. — Ты хотел знать, — просто говорит Дэн. — И ты первый, кому я об этом рассказал. Все ведь элементарно: Дэну нужна психологическая помощь, а не разговоры по душам на берегу озера. И уж точно Эд не наставит Дэна на путь добра и справедливости только потому, что его каким-то чудом оставили в живых. Он не знает, что сказать, только задает еще один вопрос: — То есть… каждый раз ты видишь какого-то человека, и все повторяется заново? Это ведь были и мужчины, и женщины… — Эд зажмуривается, чтобы не дать воспоминаниям видений снова заполнить его мысли ужасом и беспомощностью. — Ты ищешь определенный типаж? — снова смотрит на Дэна, говорит, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Цвет кожи, глаз или волос? Тембр голоса? Родинки? Что тебя заставляет обратить внимание на кого-то… Почему ты захотел убить меня? Эд не слышит какого-либо сожаления в голосе Дэна, когда он отвечает: — Каждый раз ощущение одно и то же, я уже научился его понимать. В голове будто тумблер щелкает, и все за секунду становится предельно понятным. Я увидел тебя на улице — недалеко от магазина, где ты работал, и… — Вот так просто? — перебивает его Эд. — Всего лишь рандомно работающий тумблер? И… всё? Эд, это элементарно. Он станет безобиден, когда вокруг никого не будет. Нет такого места, где он будет абсолютно одинок. Больницы и клиники подразумевают, что он будет общаться с персоналом. А это тоже чревато последствиями, Эд. Мало ли что у него там щелкнет, когда он встретится с врачом или другими медработниками. Но там ему будет оказано соответствующее лечение. И он не сможет убивать кого захочет. В этой теории только один огромный минус, Эд — долбаный телекинез! Эд никак не может осознать тот факт, что жизнь нескольких человек оборвалась только благодаря тому, что у Дэна в голове сработал переключатель. Вот же он, перед ним — вменяемый, обаятельный, с достатком — и убивает людей. Только ради освобождения и испытания… своих возможностей. Как он живет с этим грузом? — Как ты… продолжаешь жить, зная, что явно болен? И что убьешь снова? Почему ты сразу после первого раза не пошел в полицию? — Тюрьма меня точно не удержит, Эдди, — Дэн улыбается. И то ли тени так ложатся, то ли он действительно это чувствует, но улыбка получается виноватой. — Но если это никак не решить, то почему бы не самоубийство? — спрашивает Эд, не дрогнув. — Или ты оправдываешь себя тем, что ни в чем не виноват? Дэн закрывает глаза, откидываясь на спинку сиденья. Он молчит, и Эд тоже не издает ни звука, только кусает нижнюю губу, думая, что добрался уже до мяса — ощущает на языке привкус крови. Никак не может себе простить, что у него с собой нет даже дурацкой пилки для ногтей: хватило бы пары ударов со стороны сонной артерии, чтобы больше никто не умирал. — Я пытался, — неожиданно говорит Дэн. Эд кривит губы. Пиздеж. Полнейшая лажа, Эд. Нихрена он не пытался. Может быть, постоял с бритвой в руках, решил «Ой, ничего не получится» и сдулся. — В тот день я написал подробное письмо-признание. Потом сел в кресло в кабинете, достал из ящика стола пистолет, почистил, зарядил и направил дуло себе в голову, — складывает пальцами пистолет и направляет кончики среднего и указательного себе в висок. У Эда внутри холодеет. — Я думал, что все делаю правильно, поэтому не давал себе слишком много времени на размышления. И нажал на курок — бам, — показывает отдачу от выстрела, отстранив пальцы от виска. Но взгляда не отводит. — Угадай, что? — Что?.. — язык еле двигается. — Пуля оцарапала кожу, отрикошетила и пролетела перпендикулярно выстрелу. Эд моргает, не понимая, как такое возможно. А внутренне содрогается от догадки. — Я готов был застрелиться именно в ту секунду — ни раньше, ни позже. Я не верю в бога, совпадения, судьбу, но в тот день я понял, что как бы я не хотел умереть, одна вещь не позволит мне этого сделать. — Что за вещь? — спрашивает Эд, хотя уже знает, что это. — Моя способность. Отчаяние — холодное и вселяющее беспомощность — окутывает внутренности Эда словно ледяная озерная вода. Вот почему Дэна нельзя убить, вот почему ему никто не может нанести вреда… И вот почему пилка для ногтей тебе тут не помощник, Эд. Эд едва может проглотить комок в горле, чувствуя себя хуже, чем в ту ночь, когда Дэн решил устроить охоту именно на него. Дэн же как ни в чем не бывало заводит автомобиль, включает фары и выкидывает окурок в окно. — Поехали обратно. Через пятнадцать минут они паркуются у дома, где ни в одном окошке не горит свет, а во дворе дым от потухшего костра тянется вверх неровной нитью. Эд выбирается из машины и понимает, что ему надо поспать: он вымотан морально и физически настолько, что даже идет неровно. За спиной слышится мягкий хлопок дверцы и пиликанье сигнализации. Дверь в комнату приоткрыта, Джоуи спит лицом к стене, тихонько посапывая и обнимая скатанное в рулон одеяло руками и ногами. У Эда за спиной проходит Дэн, желает ему спокойных снов и поднимается по скрипящей лестнице на второй этаж. Эд закрывает дверь и идет к своей кровати. Ложится, но чувствует, что он должен что-то сделать, вместо того, чтобы в нерешительности пялиться на спящего Джоуи. Эду ужасно хочется объясниться с ним, но он понимает, что сейчас не стоит. А, может, и вовсе никогда не стоит. В конце концов, они с Дэном, наверное, стоят друг друга: два ненормальных, один убивает людей, другой не хочет их спасать. И все же одного он спасти может.