In the sunless depths, Where hope despairs, And warmth weeps, Trapped within a haze of night, She blindly flees, Unaware of the chains, To which are shackled, Her mortal feet.
Солнце начало садиться. Ноги Ино болели, а легкие горели от такого быстрого и долгого бега. Горло раздирало от крика, а в желудке мертвым грузом осело мерзкое чувство тошноты, отказываясь ликвидироваться, как бы она ни убеждала себя, что с Сакурой наверняка все в порядке. Потому что Сакура была той, за кем было необходимо присматривать, и это Ино делала лучше всего. Но не в этот раз. На этот раз она конкретно облажалась — отвратительно. Вновь поднося мобильный к уху, она судорожно запустила быстрый вызов номера Сакуры в сотый раз. Пожалуйста, лихорадочно молилась про себя она. Пожалуйста, возьми трубку. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Рядом, испуганно выдохнув, внезапно остановилась Хината. Тревожный взгляд Ино метнулся к ней, брови нахмурились в нехорошем предчувствии. — Что?.. — начала она. В ответ, светло-серые ясные глаза Хинаты встретились с ее глазами. Спутанным мыслям Ино потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, почему подруга остановилась. Затем, едва-едва, но она услышала это – глухая и далекая, но не оставляющая сомнений. Мелодия звонка Сакуры. В мгновение ока девушки бросились вперед. Затаив дыхание, они пробирались между деревьями, напрягая слух, чтобы точно уловить направление, откуда исходила музыка. — Сакура! — кричала Ино. — Сакура, ты меня слышишь? Сакура! Хината протянула руку и дрожащими пальцами схватила ту за запястье, резко меняя их курс. — Сюда! Они пробирались через подлесок. Ино бросила трубку и вновь набрала номер Сакуры. В этот раз звонок уже звучал громче. Сумасшедший взгляд метнулся сквозь деревья, когда образ пребывающей без сознания Сакуры, словно издеваясь, ворвался в ее мысли. Ее лучшая подруга поскользнулась и упала? Это было причиной, по которой она не отвечала? — Где же это, где? — Ино могла ощутить, как истерика разрастается внутри нее снова. Звонок сейчас был так близко; достаточно близко, чтобы точно заметить мелькнувшие коралловые локоны. Они ворвались на другую поляну между деревьев, и их взгляды одновременно упали на небольшой серебристый предмет, мирно покоящийся на ковре из листьев; его владельца не было видно. Мобильный Сакуры лежал на земле, весело звоня перед ними.***
Он крепко прижимал ее к себе, пока его кони спускались в темный, привычный покой его владений. Левая рука слабо держала поводья, но он практически не наблюдал за маршрутом, доверив скакунам вернуть колесницу обратно ко дворцу. Его взглядом завладела Сакура. Это близкое сияние вокруг нее было почти осязаемой сущностью. Оно исходило от ее фигуры, словно жизнерадостный солнечный луч, вспышка света, отражающая тени. Наконец, громовой стук копыт сменился мягким галопом, а после — легкой рысцой, и вскоре жеребцы мягко остановились возле его обители. Быстрым, легким движением, он подхватил неподвижное тело Сакуры на руки и зашагал вверх по лестнице. Впечатляющие, украшенные искусной резьбой двери распахнулись, повинуясь его воле, прежде чем с оглушительным стуком захлопнуться за его спиной. Левая щека Сакуры покоилась на его твердой груди, его подбородок касался ее мягкой макушки. Он сделал глубокий вдох, улавливая аромат земляники и еще чего-то сладкого и женственного, принадлежащего именно ей. Шаг ускорился; он хотел изучить ее внимательнее и в полном уединении. Вскоре он достиг большой, богато обставленной опочивальни, которую поручил подготовить слугам. Они отвели взгляды и почтительно склонились, отворяя перед ним инкрустированные золотом двери, когда он приблизился к комнате. Каблуки его сапог решительно чеканили шаг по мраморному полу, когда он пролетел по нему, распахнутые двери заперлись, повинуясь силе его мысли. Оставшийся наедине с Сакурой в залитой сиянием свечей спальне, он поднес ее к роскошной просторной постели. С осторожностью, которой не могли обладать его рожденные уничтожать руки, он мягко опустил ее на шелковые простыни и отошел; его глаза расширились, жадно впитывая большими глотками эту картину. Длинные, шелковистые розовые локоны упали на ее лицо, и его пальцы дернулись в необходимости убрать мешающие пряди. Ощущая странное колебание, чтобы дотронуться до нее, он осторожно протянул руку, указательным пальцем отводя локоны прочь, позволяя себе рассмотреть ее черты без помех. Медленно, он выдохнул. Она была действительно прекрасна. Она сияла даже ярче, чем огонь закрепленных в канделябрах на стенах свеч, и огонь в камине. Она, казалось, разгоняла тьму в комнате; настолько прекрасное, чистое и странное создание. Его взгляд задержался на розовых приоткрытых губах, прежде чем скользнуть вниз, к мягким очертаниям ее груди. Он наблюдал, как она поднимается и опадает созвучно глубокому, равномерному дыханию, ощущал безрассудное желание, шепотом растекающееся по венам. Это раздражало и выводило из себя — как он мог испытывать такое сильное физическое влечение к смертной девушке, лежащей перед ним. Это душило, подавляло. Он прежде ничего так страстно не желал, как Сакуру. Его взгляд проследовал по ее животу и ниже, прежде чем вновь остановиться на изгибах ее бедер. Юбка завернулась с одного края, дразняще обнажив кусочек молочно-белой кожи. Бездумно, он поднял правую руку, тень от пальцев легла на материю. Затем он позволил им скользнуть под ней и медленно, осторожно двинуться выше. Внутри него разрастался жар, когда он ласкал мягкий бархат ее кожи. Словно жидкий шелк под его касаниями. Его пальцы прошлись выше, очерчивая внешнюю линию бедра. Так мягко. На мгновение его мысли смешались, и он обнаружил, что представляет, как его руки бродят по остальным частям ее обнаженного тела, и~ Стиснув зубы, он боролся с нарастающим желанием, стараясь подавить его; резко отдернул руку, словно бы тепло ее кожи каким-то образом опалило его. Он с ненавистью посмотрел на вероломные пальцы и задал себе все тот же безумный вопрос — что в ней такого, что завладевает его вниманием полностью? Ониксовые глаза сузились, превращаясь в бесчувственные щелки. Я разгадаю тебя, молча поклялся он ее бессознательному телу, его голодный взгляд вновь бродил по ней. Он тщательно изучит ее, физически, умственно, эмоционально, духовно – пока не раскроет все секреты, вплоть до самого незначительного. Ей не удастся ничего скрыть от него. Ее оборона будет разрушена, а клубки тайн распутаны, обнажая абсолютно все. Возможно, если она докажет, что достойна дальнейшего внимания, он окажет ей великую честь остаться с ним в его царстве. А может, он устанет. И тогда горе ей. Он перешел к ее щиколоткам, скользнув кончиками пальцев над правой, излечивая травму, полученную ей в отчаянной попытке убежать от разрушающейся земли. Затем он задержал ладони над обеими, мысленно произнося заклинание. В конце концов, он предвидел, что, проснувшись, Сакура попытается сбежать. Безусловно, это невозможно. Он никогда не позволит этому произойти, и даже если бы она, очередным витком игры Судьбы, ускользнула от него и добралась до входа в Подземный мир, она бы никогда не вынесла этой пытки, не выжила, проходя через него. Его адская гончая, привратник Цербер, убила бы ее прежде, чем она набрала воздух в легкие для крика. Как смерть беззвучно захватывает, Этот человек моей волей скован. С последним словом, глубокая, темно-фиолетовая энергия обернулась вокруг ее лодыжек, быстро приняв затребованный им облик. Магия рассеялась, освобождая два браслета из чистого золота, надежно сцепившихся вокруг ее кожи – оковы собственности, заполненные темной древней силой; определяющие местоположение их носителя, где бы он ни был, в любое время. И способные остановить его движения, повинуясь мысли их создателя. Браслеты разрушат последние крупицы надежды Сакуры на возможность когда-нибудь и как-нибудь сбежать на поверхность. Для нее существовал лишь один способ ускользнуть, и он лично убедится, что она его не обнаружит. И любой из смертных или бессмертных, кто решится пройти в Подземный мир, чтобы вернуть ее, будет сброшен в бездну Тартара, прежде, чем пересечет хотя бы одну из пяти рек. Он дотянулся до одной из алых, шитых золотом драпировок, что были закреплены на четырех элегантных стойках, ограждающих постель, и ослабил воздушный материал, позволяя занавеси образовать стену между ним и Сакурой. Последний, долгий взгляд, и он развернулся и молча вышел из опочивальни. — Следите за ней, — отдал он указание двум служанкам, покорно ожидавшим его в открытом коридоре. Они склонились в реверансе, принимая его волю, и он отвернулся, спускаясь по большой витой дворцовой лестнице. Стоило ему войти в огромный банкетный зал, он ощутил знакомое присутствие и поднял голову, чтобы увидеть две крылатые фигуры, подбирающиеся к нему, пышные бедра соблазнительно покачивались с каждым их шагом. То, что они вернулись, означало их полную победу в сбрасывании друзей Сакуры со следа. — Господин, — с придыханием произнесла высокая гарпия; ее странные, фиолетовые глаза сияли восторгом. — Порадовали ли Вас наши действия? — Да, господин, мы угодили Вам? — поддакнула ее спутница с серебристыми волосами. Они окружили его, их когтистые пальцы потянулись к его плечам, рукам. Он смотрел на них бесстрастно, отчужденно, пока они продолжали заискивать перед ним ради одобрения. — Мы очень рады служить Вам, господин, — льстила гарпия с лавандовыми волосами. — Да, очень рады, — жеманно вторила другая. Рука первой гарпии забегала по его груди, начала кругами спускаться к животу. С рефлексом быстрее, нежели у нападающей гремучей змеи, он схватил оба запястья, пальцы на кости сомкнулись с силой достаточной, чтобы заставить крылатых существ в страхе задохнуться. — Дотроньтесь еще раз, и я оборву эти руки, — холодно пригрозил он. Они вздрогнули от неприкрытой злобы, горящей в его глазах, и заскулили, извиняясь. Он отшвырнул их запястья, отвергая их присутствие. Они низко поклонились, в смятении от суровости его отказа, прежде чем исчезнуть в расплывающейся дымке. Вновь оставшись в одиночестве, он начал расхаживать по залу. Мать Сакуры, он знал, в поисках дочери не оставит и камня на камне. Это лишь вопрос времени — когда Совет вызовет его и призовет к ответу относительно исчезновения Сакуры. Если он примет вызов, ему предоставится возможность лгать и отрицать, или же быть честным. И если он решит не отвечать, старшие боги будут испытывать подозрения и скорее всего спустятся вниз, чтобы навестить его обитель. У него не было страха перед ними, входящими на его территорию. Он был правителем Подземного мира, и все, что обитало здесь, подчинялось его воле. Но у него не было аргументов, которые позволили бы ему удерживать живую Сакуру в землях смерти – не до тех пор, пока он, как-нибудь, не привяжет ее к себе. И если он не сделал этого в момент непосредственного посягательства, существует лишь один способ соединить ее навечно с его царством. Его взгляд, рассеянно скользивший по помещению, вновь обратился к столу, ломившемуся от яств, резко остановившись на тонком, серебряном кинжале.***
Ино рыдала в крепкую стену груди своего отца, желая скрыться от всего мира. Иноичи Яманака осторожно положил руку на ее плечо и бросил нечитаемый взгляд на молодых людей перед ним. В последний раз посмотрев на автомобиль дочери на пульте слежения системы в его собственной машине, Иноичи на окраине леса столкнулся с Шикамару и Наруто, сообщивших, что они также находились в поисках девочек. Когда они в конце концов наткнулись на поврежденный автомобиль, Иноичи обнаружил своего единственного ребенка в приступе рыданий, а старшую дочь Хиаши Хьюга отчаянно пытающейся успокоить ее. Ино сквозь рыдания бормотала что-то об ответственности за исчезновение Сакуры, что он молча отказывался принять. Сакура уже была взрослой девушкой, которая, по словам Хинаты, сама решила наведаться в лес. Ответственность дочери за это была за пределами его понимания. Шикамару, спокойно смотрящий на Ино, наконец перевел взгляд на ее отца. — Мистер Яманака, — он тяжело вздохнул. — Пожалуйста, отвезите Ино и Хинату домой. — Ч-что? — шмыгнула носом Ино, ее глаза, шокировано остановившись на его лице, расширились. — Нет! Я не уйду, пока не найду Сакуру! — Ино, я уже позвонил в полицию… — терпеливо начал Шикамару. — Нет! — Ино взглянула на отца, утирая сбегающие по щекам слезы. — Я никуда не пойду, пап! Но лицо ее отца не обнадеживало. — Солнце зашло. Мы здесь уже ничего не найдем. Полиция прибудет с минуты на минуту, они продолжат поиски. Ино еще сильнее зарыдала в его руках, когда реальность его слов смогла отпечататься в ее разуме. Взволнованная Хината беспокойно заломила руки. — Я у-уверена, ч-что они н-найдут Сакуру, — она слабо заикалась. — Т-ты не п-понимаешь, — рыдала Ино. - Я об-бещала ее м-маме~ Я обещала, что буду п-приглядывать за н-ней, и я… — Оставь это мне, Ино. Ино перевела дыхание, ее руки опустились, когда она недоверчиво взглянула на Наруто. Его голубые глаза, до того опущенные на землю, сейчас смотрели прямо на нее. Она увидела в них гнев, решимость и – что-то еще, что не могла разгадать. — Я обещаю, — продолжил Наруто, сталь в его голосе оказалась для нее в новинку. — Я не уйду из леса, пока не найду Сакуру-чан.***
Она парила в серой дымке, чувствуя себя странно оторванной и невесомой. Она не могла видеть своего тела, что, конечно, имело значение. Ее физическая оболочка пропала. Осталась лишь душа. Так это то, как выглядит смерть. Она предполагала свет в конце тоннеля, о котором все говорили, или поляну с незнакомыми предками, ободряюще улыбающимися. Было ли мутное нечто, окружающее ее дух, результатом божественного приговора, вынесенного ей? Полагаю, в рай я не попаду, со слабой грустью подумалось ей. Но она не окажется и в аду. Ей было интересно, что она сделала в своей короткой жизни настолько плохого, что послужило бы подвешиванию ее души между раем и огненной пропастью агонии. Она всегда старалась быть хорошим человеком. Очевидно, этого не было достаточно. Серость медленно темнела вокруг. Сначала она этого не осознала. Но позже она ощутила, как дымка рассеивается по углам, замещаясь плотными черными тенями. Когда тьма накрыла и окутала ее, она ощутила волну паники. Она могла что-то чувствовать, что-то стучащее внутри ее духовной сущности. Оно растревожило абсолютную тишину, и она изо всех сил боролась против него, желая вернуться в состояние невесомости, где пребывала, прежде чем оно нарушило ее покой. Но стук соединился с другим чувством. Непрерывным, пронзительным звоном в ее ушах~ Моих ушах…? Глаза Сакуры распахнулись, и она сделала глоток кислорода. Ее зрению потребовалось несколько секунд, чтобы настроиться, и когда это произошло, ей овладела уверенность в том, что она находится где-то в причудливых закоулках своего воображения. Потому что разум не узнавал картинку перед ней. Она смотрела на тяжелый полог с искусно вышитыми золотыми нитями завитками. Затем Сакура осознала, что лежит на чем-то прохладном и потрясающе мягком. Она сжала пальцы – чтобы вновь почувствовать владение ими — и узнала под своими прикосновениями шелк. Быстро моргая, Сакура застыла на месте, ожидая, что незнакомая картинка развеется в любой момент. Когда этого не случилось, и она начала отчетливо распознавать странный треск, исходящий откуда-то сбоку, она выпрямилась так быстро, что голова в знак протеста закружилась. После того, как зрение стабилизировалось, она обнаружила, что сидит на самой огромной постели из всех, что видела когда-либо. Богатые простыни бронзового и золотого цветов устилали ее, и пухлые подушки различных размеров были беспорядочно разбросаны сверху и по основанию кровати из чистого золота с восхитительной резьбой. Четыре толстых деревянных столба поднимались из каждого угла, их полупрозрачные драпировки заключали ее в прозрачную клетку золотистого кружева на малиновом фоне. По ту сторону завесы глаза Сакуры обнаружили источник треска. Энергичное пламя ревело в большом, изукрашенном орнаментом камине. Вся комната была залита неярким золотым светом от огня и свечей. Я сплю, подумала удивленно Сакура, готовая разбудить себя. Нет, поправилась она. Она умерла. Но если она вправду умерла, как могло быть возможным вновь обладание своим телом? И почему тогда ее призрачное сердце стучит так медленно, отбивает болезненный ритм? Она опустила взгляд, обнаруживая, что на ней все еще ее собственная одежда. Ее юбка, хоть и испорченная пятнами травы и грязи, стала суровым, нежеланным напоминанием о последнем, что она помнила, прежде чем ее мир погрузился в темноту. Она собирала цветы на прекрасной поляне. А потом земля внезапно вздрогнула и расползлась под ногами, трескаясь и разверзаясь. Она попыталась убежать, чтобы спастись, и тогда~ тогда… Сакура сделала медленный глубокий вдох, забрасывая назад остатки воспоминаний. Нет. Она не станет паниковать. Ей нужно сохранять спокойствие, хотя бы до того момента, пока она не поймет, что в действительности с ней произошло. Наклонившись вперед, она потянулась к драпировке, когда еще одна деталь внезапно привлекла ее внимание, заставляя руку замереть в воздухе. Вокруг ее лодыжек были закреплены толстые браслеты, отделанные тонким витым рельефом. Она недоуменно уставилась на массивные золотые украшения. Откуда они у нее? Она нагнулась еще ниже, пытаясь схватить их. Пальцы ощутили холод, но никакие попытки скрутить или сдернуть не дали возможности даже переместить браслеты. Казалось, они были отлиты прямо на ее коже. Расстроенная, она сдалась и отвела в сторону вуаль драпировки, соскользнув с огромной постели. Она ощутила, как ее челюсть поздоровалась с полом, стоило ей обойти кровать и увидеть остальную часть новой для нее обстановки. Она находилась в огромной, богато обставленной спальне, рядом с которой сделанная на манер будуара комната Ино казалась просто жалкой пародией. Хрустальные вазы, вмещавшие в себя темно-алые цветы, заполняли помещение. Гардероб, самый большой из всех, что ей приходилось видеть, растянулся вдоль всей стены, элегантный и впечатляющий туалетный столик, заставленный мерцающими, экзотическими предметами туалета и изящными расческами, примостился у прилегающей к нему стены. Богатые обои бронзового цвета с филигранными золотыми узорами блестели в свете свечей и вышитый золотыми нитями малиновый ковер устилал пол перед огромным камином. Рядом стояло кресло античного вида, а напротив него — кушетка. Огромное, в полный рост овальное зеркало, обрамленное, кажется, скорбящими ангелами, находилось в левом углу. Еще один низкий диванчик составлял компанию изысканному резному столику с забавными безделушками. Сакура подняла глаза и обнаружила роскошную, прекрасную хрустальную люстру, величественно свисающую с высокого потолка; свечи на ней не горели. Она в неверии рвано вздохнула. Никогда прежде ей не доводилось видеть настолько изумительной королевской спальни. Это было завораживающе-прекрасно, впечатляюще – и совершенно сбивало с толку. Затем Сакура заметила двери: одна располагалась в дальнем углу по левой стороне комнаты, и двойные — в центре стены справа от нее. Она инстинктивно направилась в сторону больших парных и неуверенно замерла. Действительно ли она хочет знать, что находится по другую сторону? Возможно, лучше будет остаться в опочивальне. Но если она выберет последний вариант, она никогда не поймет, что происходит, или почему она проснулась в столь странном и незнакомом месте. Протянув трясущиеся пальцы, Сакура ухватилась за золотое кольцо дверной ручки. Створки раскрывались внутрь. Сердце бешено колотилось, когда она вышла из спальни, готовясь к худшему – только чтобы потерять возможность дышать снова. Она оказалась в огромном, длинном коридоре. Пол был выложен черным мрамором, перекрытым длинными полосами роскошного темно-синего бархатного ковролина. Пылающие серебром стены были увешаны богатыми гобеленами, а над ними возвышались полукруглые изрисованные потолки, усеянные еще большими хрустальными люстрами, нежели была в спальне. Сакура дошла до перекрестка, где коридор разделялся на три разных направления, неуверенная в том, куда идти дальше — вправо, влево или прямо. После недолгих раздумий, ноги понесли ее вперед, и она пошла, ссутулившись, ожидая, как кто-нибудь – или, что хуже, что-нибудь – нападет на нее в любой момент. Продолжая путь по ковровой дорожке, Сакура рассматривала все вокруг в молчаливом благоговении. Большие, стеклянные элегантные вазоны были взгромождены на полночные колонны, расположенные поочередно на одинаковых расстояниях с обеих сторон коридора. Их завораживающее сочетание кобальта и серебра представляло разительный контраст с темнотой пола. В железных бра на стенах мерцали огоньки свечей, обеспечивая мягкий, но частый свет. Наконец, стена справа от нее закончилась, переходя в темные мраморные перила. Сакура последовала за ними, чтобы обнаружить себя стоящей на вершине самой великолепной лестницы, что она видела. Она была светлой, выложенной из серого камня, сопровождаемая тонкими золотыми перилами, поддерживаемыми металлической закрученной балюстрадой. Два отдельных ряда широких ступеней выходили слева и справа от площадки, на которой она стояла, на полпути соединялись с другой частью темно-синего ковра, прежде чем стать единой массивной лестницей, раскинувшейся на огромной площади ниже. Крепко сжав перила, Сакура выбрала верный путь и медленно начала спускаться по ступенькам, разглядывая возвышающиеся статуи, расположившиеся по пути на столбах разной высоты. Они были похожи на блистательных, крылатых ангелов, расположившихся словно величественные каменные стражи. Она преодолела только семь ступеней, когда голоса, эхом зазвучавшие где-то ниже, заставили ее тело напрячься. Бессмысленно, она нагнулась как можно ниже, замерев в ужасе. — Значит, госпожа еще спит? — осведомился грубый женский голос. — Да, наставница; я заходила к ней пятнадцать минут назад, — отвечали тише. Чтобы расслышать, Сакуре пришлось обратиться в слух. На контрасте с первым, он звучал так, словно принадлежал юной девушке, почти ребенку, судя по тону. Она вслушалась, сердце внутри бешено колотилось. Они говорили о ней? — Ладно, будь полезной, дитя: убери это белье. — Да, наставница, — проговорили тихо. Затем, после недолгого молчания, добавили. — Она ужасно красива. — Действительно, дитя мое. Я никогда не видела такого цвета, — произнесла старшая с оттенком восхищения. Глаза Сакуры расширились и она едва осмелилась дышать, когда тихий голос вновь зазвучал: — Как вы думаете, почему Господин принес ее сюда? — Тише! — в голосе пожилой женщины послышались испуг и тревога. — Тише, дитя! Ты не должна даже задумываться о решениях нашего Господина. Мы не имеем права на это! — Я з-знаю; прошу прощения, но он просто… Послышался щелчок пальцев. — Не желаю больше этого слышать. Сейчас же со мной в прачечную! Запаниковав о том, что они могут начать подниматься и обнаружат ее, Сакура сделала шаг назад, прежде чем осознала, что их шаги становятся тише. Звук открывшейся и закрывшейся двери отразился эхом, и вновь наступила тишина. Высчитав мысленно три минуты, Сакура выдохнула и медленно поднялась на ноги, выглядывая через перила. Женщины ушли и, кажется, никого не было. Они говорили о ней, в этом не могло быть ошибки. Кто еще имел такой необычный цвет волос? Мысли Сакуры зацепились за упомянутого ими ‘господина'. Кого они подразумевали? Зная, что разобраться во всем самостоятельно — можно и не думать, она потихоньку продолжила спуск по лестнице; мышцы ее пребывали в напряжении, готовые к возвращению женщин в любой момент. Когда она достигла последней ступени, она оказалась в помещении, призванном быть огромным холлом, даже большим, нежели тот, в который она вышла из опочивальни. Грандиозная черная люстра с хрустальными малиновыми каплями украшала потолок, отбрасывая красные мерцающие блики на отполированный пол. Арочные проемы слева и справа от помещения вели к неведомым путям. И ровно напротив лестницы расположились две самые высокие и внушительные двойные двери, что она когда-либо видела. Они образовывали форму арки и казалось, были отлиты из цельного железа, с выкованным на них филигранным, замысловатым дизайном. Сакура не думала, что обладала достаточной силой для их открытия, но стоило хотя бы попытаться. С опаской оглядываясь вокруг, она подошла к дверям, взгляд ее искал ручки. Но их не было. Она потянулась вперед, толкнув с максимальным усилием. Двери не поддались. Сакура в смятении посмотрела на титановый барьер. Ощущение ужаса, с которым она проснулась, все возрастало. Кажется, она была поймана в ловушку красивого и жуткого замка, который частично напоминал ей один из тех, о которых она читала в детстве. Сакура вновь обернулась к королевской лестнице, увещевая свои нервы успокоиться. Ей просто нужно найти другой выход. Женские голоса, она была уверена, исходили откуда-то справа, что значит, ей лучше не соваться в том направлении, если она не хочет натолкнуться на них. Проследовав влево, она прошла через одну из арок и остановилась у двери чуть большего, нежели нормальный, размера. Глубоко вдохнув, она повернула ручку и с опаской заглянула в открывшуюся щель. Комната была ярко освещена. Ободренная, она скользнула внутрь, с тяжелым вздохом облегчения закрывая дверь позади себя. Она забрела в огромный банкетный зал, вымощенный камнем. Яркие гобелены и картины украшали стены, а посреди помещения расположился длинный и широкий стол. Он был драпирован богато вышитой золотыми и алыми нитями тканью и уставлен огромным количеством кулинарных изысков, большинство из которых Сакуре не удалось опознать. Блюда с аппетитными на вид экзотическими яствами занимали всю протяженность стола. Большие бронзовые кубки и хрустальные графины, до краев заполненные прозрачной, алой и золотой жидкостью, заняли свободные участки между блюдами. Сакура ощутила, как желудок запротестовал, стоило только аромату пищи коснуться ее носа. Она с любопытством подошла к столу, отмечая, что возле него было размещено только два кресла — на противоположных концах. Затем ее глаза остановились на одном из фруктов, лежащем на блестящем серебряном подносе. Красная шкурка была разломана, обнажая пухлые блестящие малиновые капли. Сакура никогда еще не видела столь глубокого оттенка граната. Во рту скопилась слюна. Он выглядел до того сочным и сладким, что рождал непреодолимое желание. Внезапно отразившийся эхом звук заставил ее испустить испуганный вздох, и она крутанулась вокруг своей оси; глаза лихорадочно искали источник шума. Когда они ничего не обнаружили, когда дверь оставалась закрытой и на протяжении мучительной минуты все пребывало в молчании, Сакура обратно повернулась к столу – и то, что она обнаружила на другой его стороне, выбило воздух из ее легких и уронило сердце в пятки. Смотрящим на нее жгучими ониксовыми глазами был юноша с карусели. Сакура настолько не ожидала увидеть его здесь, что сначала могла только открывать и закрывать рот в немом изумлении. Она, должно быть, спит, убеждала она себя. Это было невозможно, немыслимо, чтобы он вправду, действительно, на самом деле находился за другим концом стола – и, стоило ей моргнуть, он уже стоял возле нее. Ох, Боже. Кто-то сыграл злобную, извращенную шутку с ней? Как бы он здесь оказался, если она умерла? Сакура могла ощущать движение своих губ, но трусливый язык отказался ей повиноваться. Она не могла выдавить из себя ни единого слова. Она вообще не могла делать ничего, кроме как смотреть на него, как он тогда, на карусели. Под золотым сиянием огней с люстры, он был даже еще более пугающе красив, нежели запомнился ей. Он снова был одет в черное, с длинным развевающимся плащом, застегивающимся на плечах. Воротник был украшен перьями ворона, заставляя его выглядеть еще более величественно и эффектно. Когда он начал делать медленные, размеренные шаги по направлению к столу, оцепенение с тела Сакуры наконец-то спало. Она вздрогнула и инстинктивно отступила. В ответ, незнакомец небрежно положил правую руку на поверхность стола, скользя длинным, украшенным серебряным кольцом указательным пальцем по краю, когда он начал двигаться вдоль; взгляд был прикован к ней. Сакура не знала, что в действительности было тем, что говорило ей держать барьер из загруженного яствами стола между ними. Возможно, это был его прожигающий взгляд. С каждым его шагом влево она делала то же самое. Она осознала, как сильно сжимала столешницу, лишь когда едва не запнулась об узел упавшего на пол края скатерти. Скажи что-нибудь, отчаянно приказала она себе. Но было трудно не то что говорить — даже думать, когда он так смотрел на нее. Казалось, он даже не моргал. Это нервировало и выбивало из колеи, и ее сердце просто не могло прекратить колотиться. — Ты…, — ее голос, когда ему хватило ума вернуться, был не более чем шепотом. — Ты с Фестиваля. Он не ответил, просто продолжая следовать вдоль периметра стола, нагнетая дискомфорт внутри Сакуры. Тяжело сглотнув, она продолжила: — Н-не мог бы ты сказать, где я нахожусь? Он все так же не отвечал. Взгляд невольно соскользнул на его палец, ровно очерчивающий край стола. Сердце затрепетало, и она оторвала взгляд, возвращая обратно к лицу, пока ее ошеломленный разум пытался разобраться, почему он стоит перед ней. Может, небеса сжалились над ее преждевременной смертью и послали ей ангела, слепленного по образу юноши, которого она не могла изгнать из своих мыслей с самого первого взгляда? Но это было оскорбительно и не имело никакого смысла. Кроме того, с этими темными глазами и греховно прекрасным обликом, незнакомец казался сравним скорее с дьяволом, нежели с ангелом. — Я умерла, — удивленно проговорила она, принуждая себя поверить в эти слова. Все это было, так или иначе, иллюзией. На самом деле его здесь не было. — Я умерла, или же я сплю… — Ты не спишь и не мертва. Жидкий шелк ударил по ее ушам и Сакуру захлестнула новая волна шока. Его мягкий голос был холодным и чувственным, словно дорогой черный бархат. Она ощущала, как каждая косточка в ее теле покрылась льдом. — Я… не…? — глупо произнесла она, все еще стараясь понять, как кто-то мог выглядеть и звучать как он. Она почти пожалела, что он заговорил. Потому что теперь сон или смерть — или что еще — спутали состояние, в котором она пребывала, и внезапно пришло ощущение тревожной и пугающей реальности. Но это было просто невозможно. Незнакомец, достигший дальнего края стола, остановился, пристально разглядывая ее бездонными обсидиановыми глазами. — Ты жива, — подтвердил он. Губы Сакуры приоткрылись, выпуская короткий спасительный вздох быстрой панической вспышки. ‘Господином’, которого упоминали женщины, был он? И если да, почему он выглядел как юноша, встреченный ей ранее? Парень с карусели был обычным сотрудником Фестиваля – не так ли? Ее мысли неслись бешеным потоком, гудя от бесчисленных вопросов. Когда он снова начал движение, Сакура, смотря на него, бессмысленно замотала головой, чувствуя головокружение и нехватку воздуха, когда в попытке увеличить дистанцию между ними наткнулась на преграду. Это не было плодом ее фантазии. Она действительно проснулась в незнакомом месте. — Я… —она вцепилась в стол с такой силой, что кончики ногтей побелели. — Я не понимаю… — Тогда я просвещу, — заявил незнакомец, его голос окутывал чувства Сакуры словно темная нежность. Стремительная сила, направленная на нее, заставляла сердце Сакуры колотиться так сильно и быстро, что она боялась потерять сознание. Но мысль о слабости сейчас, когда она была наедине с ним, пугала ее больше всего. В молодом человеке, стоящем перед ней, было что-то совершенно точно нервирующее. Он был слишком ярким, каким-то слишком подавляющим, чтобы смотреть на него и слышать его; он направлял ее мысли скручиваться в вихре смятения, и никогда еще она не чувствовала себя настолько взволнованной и обеспокоенной за свою жизнь. Руки покрылись мурашками, словно в ответ на невидимое напряжение, тяжело повисшее между ними. От присутствия незнакомца в воздухе появлялось что-то, что заставляло ее желудок скручиваться в тысячу узлов. Она не чувствовала себя в безопасности — пришло осознание. С этими глазами, казалось, поглотившими ее, она совершенно не ощущала безопасности. — Кто ты…? — прошептала она. Юноша в черном вновь остановился, мрачный взгляд пронзил ее, когда он коротко произнес: — Саске. Она недоверчиво уставилась на него. Это все, что он собирался ей предложить? Больше никаких объяснений? Просто Саске. Саске. Это конечно не было одним из тех имен, что она сумасшедше придумывала про себя. Но, конечно, его звали именно так. Его не могли звать иначе. — Где я? — Сакура могла чувствовать, как ее трясет. Часть ее, осознала она, не хочет этого знать, боится узнать. — В моих владениях, — ответил он, лаконично, как и перед тем. Его взгляд ненадолго скользнул с ее фигуры, лениво бродя по экзотическим яствами, лежащим между ними. Сакура ощутила, что дышать стало немногим легче, без придавливающего ее веса, и поспешила задать следующий вопрос. — Н-но почему? Прошу, мои друзья, должно быть, беспокоятся… и моя мама… На это его глаза сузились и быстро поднялись, вновь останавливаясь на ней. Слегка запрокинув голову, он холодно ответил: — Потому что я так пожелал. Ее глаза расширились. Рот недоверчиво приоткрылся. Она не была уверена, что расслышала верно. Он не мог сказать… и все же, она знала, что он именно это и сказал. Потому что он пожелал так? Она была здесь из-за прихоти? Он сумасшедший, подумалось ей. Должно быть, он безумец. Он так спокойно и невозмутимо смотрел на ситуацию – словно бы для него действовать по прихоти было совершенно приемлемым и достаточным объяснением — что, бесспорно, было совершенно не так. Когда она произнесла следующее, она испугалась, насколько ничтожно, даже для ее слуха, звучал ее голос. Она едва могла выдавить эти слова, но все же заставила себя. Это было абсолютно невозможной мыслью, но она должна была знать. Она должна была знать, каким образом она проснулась в его владениях. — Т-ты принес меня сюда…? Он сохранял молчание, его лицо представляло собой совершенно чистый лист: ни отрицания, ни подтверждения. Сердце Сакуры забилось даже сильнее и быстрее, чем раньше, стоило ей прошептать: — Эти цветы... ты…? Она увидела что-то едва промелькнувшее в его глазах, молчаливое подтверждение – и резко втянула воздух ртом. Он сделал это. Он, каким-то образом, вызвал землетрясение. Это было необъяснимо и шло вразрез с наукой; но все же было неоспоримо. Она просто знала, просто взглянув на него, что он был единственным способным на то, что произошло на лугу. Реальность поразила ее почти физическим ударом, оставляя в ужасе и потрясении. Ее украли. Похитили. Все потому, что молодой человек перед ней возжелал этого. Мир, что она знала, начал рушиться, и истерика взметнулась вверх, чтобы утопить ее в своих глубинах. Саске сделал еще один шаг вокруг стола, и тело Сакуры, переполненное отчаянием сбежать от него и живого кошмара, в который она, проснувшись, оказалась поймана, действовало на чистом инстинкте. Она отвернулась от него и метнулась прямиком к двери.***
Его взгляд проследовал за ее убегающей фигурой. Она боялась, что было ожидаемо – но ее действия были слепы и глупы. Бессмысленны. Она не сможет освободиться от него, как бы быстро она ни бежала. Ей негде скрыться. Он боролся с желанием активировать зачарованные оковы на ее лодыжках и заставить ее остановиться. Вместо этого он выбрал бездействие, молчаливо гадая, как далеко по ее мнению она могла бы убежать, прежде чем эмоции пересилят ее, и она потеряет сознание. То, что Саске позволил ей сбежать, было исключительно интересом.***
— Сакура-чан! Отчаянный голос прорезал ночной воздух, четко звуча сквозь деревья. — Медленнее. Наруто едва ли услышал. Его взгляд оставался прикован к дорожке перед ним, когда он позвал снова: — Сакура-чан! — Наруто. В ответ Наруто ускорился. Сердце колотилось внутри. Что-то случилось с Сакурой. Он это чувствовал. Вопрос — что именно? После того, как он убедил Ино вернуться домой с отцом и Хинатой, Наруто, как и обещал, не стал дожидаться полиции. Их появление будет означать лишь очередную потерю драгоценного времени. Они будут задавать слишком много вопросов, и когда они наконец-то направятся искать Сакуру, он знал, что они скорее всего ничего не найдут. Если Сакура бросила телефон, значит кто-то, или что-то, заставил ее это сделать. И он никуда не уйдет, пока не выяснит, что это было. — Наруто! — внезапный рывок за капюшон его оранжевого джемпера все же заставил остановиться. Он обернулся, чтобы взглянуть на Шикамару, светящего фонариком ему в лицо. — Мы уже прочесали почти весь лес. Мне жаль, но мы вынуждены признать, что Сакура… — он был резко прерван, когда Наруто выскользнул из его хватки и резко развернулся, глядя на него с яростью в голубых глазах. — Что-то случилось с Сакурой-чан, Шикамару. Ты понимаешь, что это может означать? Лицо Шикамару было угрюмым. — Да, — отозвался он. — Но потеря концентрации никому не поможет. Держи себя в руках. Могло произойти все, что угодно. Мы не можем делать поспешных выводов. Наруто расстроенно покачал головой. Это не животное, как они оба определили. Если бы Сакура была вовлечена в борьбу с диким зверем, здесь, вероятно, были бы следы крови, как заметил Шикамару. Но Хината и Ино не нашли ничего кроме мобильного. Что означало, что она или случайно уронила его, или ее кто-то схватил. Мерзкое чувство скрутило его живот. Мысль о том, что с кем-то столь чистым и невинным как Сакура, что-то случилось, внушала ему иррациональное, непреодолимое чувство страха. Он, конечно же, никогда не говорил ей, как сильно о ней заботился. У него никогда не было шансов. И сейчас существовала реальная возможность получить один. Я найду ее, поклялся он мысленно. Он желал найти ее и в клочья разорвать того, кто посмел схватить ее. Не говоря ни слова, он отвернулся от Шикамару и продолжил двигаться по дорожке. С изменчивой легкостью прыгнул вниз с крутого, покатого склона, приземляясь на подушку из измельченных, смятых листьев. Шикамару присоединился к нему парой секунд позже, и некоторое время они в молчании шли вместе, освещая фонариком путь во все стороны. Неожиданно Шикамару остановился и направил луч влево. — Смотри, Наруто, — тихо произнес он. Наруто послушно перевел взгляд в указанном направлении. Нахмурившись, он шагнул вперед, отталкивая ветви невысоких деревьев и минуя подлесок. Когда он в конце концов пробрался через это переплетение зелени, он обнаружил себя стоящим на окраине огромной поляны. Шикамару остановился рядом, и с минуту они созерцали вид, открывшийся им. Лучи фонарей танцевали на раннецветущих гвоздиках, качающихся под дуновением прохладного ночного ветерка. Поляна. Полная цветов. Одна из тех вещей, что Сакура любила больше всего. Наруто резко вздохнул, внезапное воспоминание поразило его как удар молнии. Он вспомнил рисунок, мельком увиденный у кого-то парой дней ранее. Сай. Сай смотрел на картину, изображающую луг – картину, которую Наруто принял ни за что иное, как одно из бессмысленных его творений. Мог ли он совершить глупейшую ошибку? Ни секунды не колеблясь, он прыгнул вперед, Шикамару следовал за ним по пятам. Они пересекли поляну, лучи фонарей хаотично перемещались над колыхающейся травой. Сердце Наруто колотилось, пока его глаза метались влево, вправо, вперед, снова и снова. Последовала ли Сакура на луг? Была ли здесь? — Сакура! — крик Шикамару разошелся по травянистой равнине. Ноги несли их над поверхностью, едва опускаясь в земляные насыпи. Разделившись, они направились в разные стороны, чтобы быстрее изучить луг. Где она? Где она? Наруто был готов сойти с ума от разочарования и беспомощности, и горя от невозможности увидеть вновь, как Сакура опять закатывает свои прекрасные глаза в ответ на его выходки – когда голос Шикамару достиг его слуха. Его тон, нагруженный нехарактерной для него тревожностью, заставил кровь и тело Наруто заледенеть. В мгновение ока он присоединился к другу, который лучом фонарика указывал на землю. Шикамару обернулся через плечо к нему и медленно выдохнул. Сердце грохотало в груди, Наруто сделал три шага вперед, его взгляд упал на освещенный участок травы. И он ощутил, как внутри что-то разорвалось, оставляя его не способным дышать и опустошенным. Сумка Сакуры лежала на земле, погребенная под кучей из сорванных цветов и разбросанных лепестков.