She is his jewel, His trinket, The brightest that e'er shone, His sweetest possession, Unblemished, Untouched, By none other's hands, Save Death's alone.
Какаши услышал судорожный вздох за своей спиной. Поспешно оглянувшись через плечо, он увидел, как сильно расширились глаза Цунаде. На ее красивом лице отразилось странное волнение, которого он не мог понять, но подозревал, что эмоция, замешанная в нем, расположилась где-то между изумлением и гневом. — Ну блин, — возмутился новоприбывший, — я ожидал несколько более восторженный прием! Возникла пауза. Какаши неловко прочистил горло, опознав до боли знакомую ауру ярости, излучаемую грозной женщиной за его спиной. Но прежде чем он смог произнести хоть слово, Цунаде зарычала: — Восторженный прием? После целого года отсутствия? Высокий мужчина почесал затылок и выдал полную невинности улыбку, отчего тонкие красные метки, выходящие из внешних уголков его глаз словно слезы, преломились морщинками. — Ну же, Цунаде, ты же знаешь, как пути моих открытий заставляют меня потерять дорогу… — Ты о путешествиях в поисках шлюх в постель, — молниеносно вставила Цунаде, обходя Какаши по направлению к жизнерадостному мужчине, чья ослепительная улыбка начала увядать. В его добродушном выражении лица промелькнула обида. — Это сейчас не совсем уместно, старушка… Цунаде резко и громко хохотнула. Словно разбилось хрупкое стекло. — Так расскажи мне, старый дурак, — парировала она, в ее глазах сверкнул вызов, — что было сильнее женщин и вина, чтобы удержать тебя от присутствия на заседании Совета? В ответ, гость поднес бутылку, которую держал в руках, к губам и неторопливо сделал из нее глоток алкоголя. Губы Цунаде дернулись и она была готова швырнуть любой объект в пределах досягаемости – например, стеклянное блюдо с кухонной тумбы – в него, когда он опустил бутыль и возмущенно сообщил: — Я собирал данные. Не то чтобы ты была готова мне поверить… Какаши вздохнул и заговорил, прежде чем Цунаде могла бы выдать еще порцию оскорблений их гостю. — Джирайя. Рады тебя видеть. — Ага! — мужчина — Джирайя — просиял. — Хоть кто-то оценил! Цунаде спустила с рук ему этот комментарий. — Какие сведения тебе удалось собрать? — с подозрением потребовала она ответа. Джирайя пренебрежительно вздернул подбородок. — Ну, раз мне здесь явно не рады… Какаши с нехорошим предчувствием поежился, когда Цунаде метнулась вперед и схватила мужчину за воротник его длинного свободного бордового жакета. Больше никто не позволял себе такой глупости — испытывать ее терпение и вспыльчивость — кроме мужчины, который заявился без приглашения. Джирайя всегда попадал под расправу Цунаде. Сколько Какаши себя помнил, Джирайя не мог с ней сравниться – Цунаде всегда держала его на расстоянии вытянутой руки, на самом минимальном расстоянии – и всегда был далеко позади. — Сейчас не время для твоих дурацких игр! — зашипела она. — Расскажи все, что знаешь! — Как всегда такая требовательная, — Джирайя окинул ее одобрительным взглядом, наслаждаясь тем, как в ответ на его комментарий ее лицо сильнее нахмурилось. Он протянул руку, чтобы осторожно высвободиться из ее хватки, и галантно указал в сторону диванов за его спиной: — Мы не можем поговорить как цивилизованные люди? У меня достаточно вина, чтобы успокоить твои расшатанные нервы. И твои, Какаши, — добавил Джирайя, подмигнув мужчине в маске, который лишь едва вздохнул в ответ и последовал за ним. Цунаде на это только фыркнула. Цивилизованные явно не было тем словом, что приходило ей на ум, когда она вспоминала Джирайю. Не то чтобы она когда-либо о нем думала… Но она неохотно уступила и прошла за ним, в напряжении опускаясь на край дивана, где всего парой дней ранее нашла спящую Сакуру. Воспоминание сделало боль в груди еще сильнее. — Прибереги вино, — коротко отозвалась она, прежде чем Джирайя смог вытянуть бокалы и новую бутылку из воздуха. — Говори. Джирайя остался стоять, но выражение его лица стало более серьезным – крайне редкое явление —когда он заговорил: — Конечно я слышал о девочке; хоть и не от тебя, —добавил он, бросив обвиняющий взгляд на Цунаде. Позволив после этих слов повиснуть короткой многозначительной паузе, он продолжил, — я наткнулся на Гая, который все и объяснил мне. Дитя очень важно для всех нас, поэтому, естественно, я привлек всех своих подданных к поискам информации. Какаши отметил, как подалась вперед Цунаде при этих словах. Казалось, она даже дышать перестала. Но то, что за ними последовало, явно не являлось тем, что она ожидала услышать. — Сакуры нет под водой, Цунаде. Цунаде медленно выдохнула. Визит к Богу Океана почти ничего не дал; после долгих уговоров с ее стороны Суйгецу заявил, что проследит за любой девушкой, похожей по описанию на Сакуру, но он не исключал того факта, что Сакуру затянули на дно. Действия Джирайи были бессмысленны. Не лучше ли знать об этом водному божеству? Она ощутила покалывание — предвестника беды. Единственная причина, которая могла объяснить отсутствие информации со стороны Суйгецу — его неосведомленность в тот момент, либо же он целенаправленно скрыл это от нее. Мысли Какаши были почти такими же. — Цунаде навестила Суйгецу, и ему не удалось установить этот факт. Джирайя выглядел заинтригованным. Почесав подбородок, задумчиво протянул: — Правда? Как странно. — Ты уверен? — надавила Цунаде. — Твои слуги осмотрели все водоемы? — Все реки, моря, источники, океаны, омуты и озера, — подтвердил Джирайя. Цунаде подняла руку к голове, яростно захватывая волосы в кулак. — Черт возьми, — выругалась она. — Я, эм, полагаю, ты спустился в его владения, — Джирайя кивнул Какаши, чей единственный видимый глаз опустился. — Да, — отозвался он. — Сакура не проходила через врата Подземного мира. Джирайя издал удивленный смешок. — Ты вернулся не разделанным на кусочки и умудрился получить ответ от этого ворчливого мелкого поганца? Это определенно прогресс, Какаши. — Нет, — Какаши снова тяжело вздохнул. — Саске как всегда не выказал особого желания идти на контакт. — Не на поверхности, не под водой, не под землей, — растерянно пробормотала Цунаде. — Единственное, что осталось… — она резко выдохнула, глаза ее встретились с темными глазами Джирайи. Затянувшееся веселье исчезло. Он выглядел мрачным. Почти встревоженным. Это было так непохоже на него — демонстрировать такие эмоции — что против ее воли сердце замедлило бег, провоцируя волну тошноты. — Больше негде, — тихо согласился Какаши. — Мы не проверили только наверху. Взгляд Цунаде оставался неизменным. Ей казалось, она заметила в глазах напротив что-то — промелькнувшую боль — или, возможно, ей это просто почудилось; а потом он тяжело вздохнул и отвел взгляд. — Если ее забрали туда… Он не договорил, и комната погрузилась в давящую тишину.***
Юме в сотый раз помахала рукой перед лицом Сакуры. Та даже не моргнула. Ее глаза остекленели, ничего не выражали, словно бы она потерялась где-то в глубинах своего разума — именно там, куда Саске отправил ее сознание. — Прекрати, — с осуждением в голосе произнесла Чизу. — Наполни этот бокал водой. Бедное дитя — у нее губы спеклись от жажды. — Она даже не слышит нас? — поинтересовалась Юме, послушно выполняя приказ. — Не знаю, — отозвалась Чизу, приподнимая вилку с наколотым на нее кусочком утиного мяса к механически раскрывшемуся, чтобы принять пищу, рту Сакуры. Она прожевала и проглотила, но в остальном сохраняла неподвижность. — Как мы узнаем, что она наелась? — продолжила расспросы Юме. Чизу забрала у нее бокал и мягко отклонила назад голову Сакуры, чтобы напоить ее. Подбородок она вытерла салфеткой прежде, чем струйки воды могли бы стечь вниз и намочить одежду. — Думаю, она перестанет открывать рот, — пояснила старшая служанка, хотя в этом предположении она не была уверена. Юме стояла у кресла, которое было придвинуто к креслу Сакуры, и молча наблюдала, как их юная подопечная принимает пищу, к которой притронуться добровольно ранее отказалась. Болезненное чувство вины переполнило ее. Ей было ужасно жаль, что они оказались вынуждены кормить гостью против ее воли. Глаза Сакуры были пусты, но брови ее мягко сошлись к переносице, словно бы она ощущала некий дискомфорт. — Тетушка? — заговорила она вновь. — Да, дитя? — с материнским терпением вздохнула Чизу. Помешкав, Юме озвучила тот вопрос, что преследовал ее с момента, когда она впервые увидела погруженную в транс Сакуру. — Что с ней сделал Повелитель? Чизу непреклонно поджала губы и бросила предупреждающий взгляд на девочку, напоминая о том, что они не имели прав подвергать сомнениям действия господина. — Просто… кажется, будто бы ей больно, — быстро пояснила Юме. Слезы и страдания Сакуры слишком сильно напоминали ей ее собственную несчастную и безвременную кончину в мире живых. — Я хочу помочь ей… — добавила она грустным шепотом. — Нет, — покачала головой Чизу. Она тоже жалела их прекрасную и невинную пленницу, но знала, что не может позволить подобному чувству помешать исполнению ее обязанностей. — Мы принадлежим нашему господину. Никогда не забывай об этом, дитя. Ты знаешь, кому клялась в верности. — Д-да, конечно, — пролепетала Юме, сердце ее забилось сильнее, как только образ хозяина ярко вспыхнул перед глазами. — Но, возможно, мы могли бы хотя бы рассказать ей о том, кем является господин? Чизу пронзила ее острым взглядом. — Если ты хочешь, чтобы язык твой остался при тебе, лучше молчи, — предупредила она. Юме опустила плечи, сдаваясь. — Я понимаю, — тихо сказала она. Единственный раз, когда господин проявил к ней сострадание, был моментом предложения условий сделки, что она приняла, дабы переродиться после служения ему. Стоило остеречься. Сакура казалась той, с кем бы она могла подружиться в прошлой жизни. Но они не могли быть друзьями сейчас. Потому что Юме знала — если это случится, возрастала опасность для ее собственного доверчивого сердца. Она может попытаться помочь Сакуре обрести свободу и тем самым ослушаться господина. И тогда душа ее, вне всякого сомнения, будет отправлена гнить в Тартаре. Она испуганно содрогнулась. Нельзя дать подобному случиться. — Думаю, достаточно, — заметила Чизу после пары минут тишины. Она накормила девушку всем, что было загружено ей на поднос. — Может, ей хотелось бы фруктов? — предложила Юме. — Смотрите, здесь гранаты… — подхватив один из лежавших в чаше плодов, она протянула его и тут же задохнулась от шока, когда Чизу ударила ее по руке, выбивая округлый фрукт. Он упал на пол с глухим стуком. — Нет! — воскликнула Чизу, глаза ее в ужасе расширились. — Я уверена, что миледи уже насытилась. Юме замерла в недоумении. — П-прошу прощения, — повинилась она. Чизу глубоко вздохнула, вновь успокаиваясь. Но младшая служанка была уверена, что увидела беспокойство и еще что-то, граничащее с чувством вины в глазах женщины. — Давай вернем ее в опочивальню, как пожелал господин, — быстро сменила тему Чизу. — А потом поможем мальчикам с кухни убрать этот беспорядок, — она бросила недовольный взгляд на перевернутый стол, прежде чем взять Сакуру за тонкие миниатюрные запястья. — Берись с другой стороны, — проинструктировала она Юме, моментально поддержавшей Сакуру слева. Они аккуратно помогли девушке встать. Она шла, будто в трансе, и обратный путь до ее опочивальни был медленным и неуклюжим. Когда они наконец достигли конечной точки, они подвели Сакуру к постели, где она присела, уставившись пустым взглядом в никуда; дыхание было поверхностным, едва слышным. Обе служанки стояли в стороне и с минуту просто смотрели на Сакуру, словно бы полагали, что она вдруг моргнет и очнется от своего сна. Когда же этого не произошло, Чизу повернулась прочь, жестом показывая Юме следовать за ней. — Идем. Оставим ее отдыхать. Та покачала головой. — Возможно, мне стоит остаться рядом. Ей может потребоваться помощь, когда она… Окончание фразы потонуло в звуке стремительно распахнувшихся за спиной дверей, впустивших прекрасную высокую мрачную фигуру их хозяина. Саске сделал шаг вперед, глаза его тут же впились в Сакуру, прежде чем мазнуть по фигуркам склонившихся слуг, приставленных к ней. Он выжидающе приподнял брови, молча адресуя им свой вопрос. — Как Вы и просили, она поела, Повелитель, — Чизу благоговейно держала взгляд опущенным. Саске коротко кивнул. Затем он посмотрел на Юме, склонившую голову и ссутулившую плечи, опасавшуюся возмездия за ее случайный прямой взгляд в его сторону. Но Саске не был зол. Вместо этого он холодно произнес: — Вы ничего не скажете ей без предварительной инструкции. — Да, Повелитель, — низко склонилась Чизу. — Д-да, господин, — повторила ее действия Юме; на щеках вспыхнул румянец, сердце заколотилось. Совпадением ли было то, что Бог Смерти дал им подобный приказ, когда не так давно в банкетном зале они говорили об этом? Или же их беседа оказалась подслушана? Саске смотрел на них еще мгновение, после чего резко отмахнулся: — Идите. Низко склонившись в момент, когда они миновали его, женщины спешно вышли из опочивальни, тихо прикрывая за собой двери. Но Саске этого практически не слышал. Внимание его было полностью поглощено Сакурой. Она все еще была потеряна в иллюзиях, в которые он поймал ее разум, в бесконечных сценах, проигрываемых раз за разом, поставленных на повтор до момента, пока она бы не насытилась. Жестокая картинка ее безопасности, возвращения к заботливой матери на поверхность, которая и кормила ее любимой пищей. Гранаты, вареники; Саске знал о ее склонности ко всему очень сладкому. Он знал о ней не только это; как она крутила концы волос, когда нервничала, как кусала нижнюю губу, находясь в глубокой задумчивости или беспокойстве. Но он хотел знать еще больше. Пройдя вперед, божество смерти оказалось рядом с ней за три стремительных шага и остановилось. Взгляд его гулял по ее лицу, с удовольствием отмечая, что к нему возвращается привычный румянец на мягких щеках. По крайней мере, была уверенность в том, что она не упадет в обморок — если только от шока. Но он будет соблюдать крайнюю осторожность, чтобы никаких внезапных сюрпризов сегодня уже не выскочило на нее. Для этого короткого дня их было более чем достаточно. Затем он подумал о Суйгецу, который, похоже, пошел на взаимовыгодную сделку с Цунаде, и гнев овладел им. Этот дурак осмелился пойти против него; единственная причина, по которой Саске не бросил предателя в бездну Тартара, заключалась в Совете — внезапное исчезновение Бога Океана вызвало бы новые подозрения с их стороны. От досады Саске заскрипел зубами. Он должен был сделать так, чтобы Сакура приняла пищу мертвых, и как можно скорее. У него не так много времени в запасе, прежде чем охотники Цунаде выяснят, что ее нет на поверхности, в океанах или на небесах. И когда землю затопит, а пропажа Суйгецу, в свою очередь, будет обнаружена, они соединят все факты и спустятся в Подземный мир, чтобы столкнуться с ним. Он не мог этого допустить. Он мог справиться с кем-то из них или даже с четырьмя сразу, но все же одиннадцать противников за раз? И, скорее всего, вести их будет он? Саске был абсолютно уверен в своих впечатляющих способностях, настолько, что эту уверенность часто воспринимали как высокомерие – но он не был настолько потерян, чтобы проявлять безрассудство. Он знал, что если все одиннадцать вторгнутся в его владения, хотя бы один из них доберется до Сакуры. Его лицо потемнело, когда изображение женщины, всю жизнь закрывающей Сакуру, промелькнуло перед ним. Цунаде. Он никогда не отдаст ей девушку. Если все выйдет из-под его контроля – хотя он был почти уверен, что этого не случится – он просто оборвет ее жизнь. В посмертии ее душа вечно будет принадлежать ему. Но это было крайней мерой. Одной лишь ее души было недостаточно. Он желал тепло тела, что находилось перед ним. Он желал каждую часть ее. Саске протянул руку, чтобы пропустить сквозь пальцы ее длинные, экзотически бледные локоны. Будто шелк. Как и ощущение от ее кожи, когда он позволил самым кончикам пальцев очертить изящную линию подбородка. Сакура оставалась абсолютно равнодушной, когда он ласкающим движением указательным пальцем провел по шее слева. Ее разум – его узник, и если он того пожелает, тело тоже ему поддастся. Ему следовало лишь передать свою волю через зрительный контакт, и она бы оказалась распростертой перед ним, готовая принимать его прикосновения. Саске ощутил, как разгорается пульсирующее тепло, что столько лет пребывало в состоянии сна и было совершенно забыто. Осознание того, что он может – чисто теоретически – овладеть Сакурой, ускоряло пульс и учащало дыхание. Она будет еще более уязвима, беззащитна. Ему стоит только отдать ей команду, и ее невинность станет принадлежать ему. Она даже не осознает этого, ведь он сотрет все воспоминания до того, как она придет в себя и сможет контролировать свои действия. И, в конце концов, она добровольно примет его. Придет к пониманию того, что принадлежит ему. Больше никому. Саске лично в этом убедится. Одна только мысль, что Сакуру может коснуться другой мужчина, наполняла его отвращением, алым застилала глаза. Буквально. С собственническим рыком он протянул руку и спешно ослабил пояс ее робы, следом оголяя плечи. Голодный взгляд прошелся по участку выставленной напоказ кремовой кожи плеч и рук. Затем мельком опустился на линию груди, соблазнительно выглядывающую из-под низкого выреза ее ночной рубашки, и внутри разгорелось желание. Правая рука дернулась, пальцы прошлись вдоль атласного края. На мгновение они замерли, пока Саске боролся с непреодолимой жаждой, бушующей в нем. Он так долго ждал. Она ничего не вспомнит. Если он возьмет ее сейчас, сделает своей, она не оттолкнет его. Он изорвет на лоскуты стесняющую ее тело одежду, придавит эти тонкие слабые запястья и… Нет! Пальцы сжались в пропитанные злобой и мучением кулаки, когда он пытался взять контроль над своим безумствующим сердцем. Сила желания была удушающей, всепоглощающей, и он приходил в бешенство от осознания, как был близок к тому, чтобы позволить своим темным желаниям воплотиться. От осознания, что она могла оказывать на него влияние… И была так прелестна. Слишком соблазнительна. Лишь железное решение удерживало его от того, чтобы овладеть ей в ту же секунду. Он хотел Сакуру – но так, чтобы она была в сознании в этот момент. Ему не была нужна безвольная игрушка. Он не прикоснется к ней, когда она даже не в состоянии контролировать свои действия. Что это будет за победа? Если бы она не извивалась и не стонала под ним, в этом не было бы никакого удовлетворения. Еле слышно прерывисто вздохнув, Саске вернул обратно край ночной рубашки и вновь плотно запахнул одеяние. Еще минута потребовалась на то, чтобы собраться с мыслями. Когда жар был затушен и пульс замедлился до обычного уровня, он протянул левую руку, обхватывая подбородок Сакуры. Наклонив ее лицо так, чтобы иметь возможность беспрепятственно заглянуть в ее глаза, он скомандовал: – Посмотри на меня. Сакура судорожно выдохнула, когда глаза ее – невозможно зеленые – встретились с его глазами. Он позволил своим собственным вновь приобрести насыщенно-красный цвет, когда отдал новый приказ: – Ты очнешься через минуту. Длинные ресницы дрогнули молчаливым принятием его слов. Он убрал руку и развернулся, отсчитывая про себя секунды и готовясь к столкновению. Устроившись в мягком кресле у камина, Саске постучал длинным указательным пальцем по подлокотнику и выжидательно взглянул ей в лицо, когда прошло пятьдесят девять секунд. На шестидесятой Сакура сделала судорожный глубокий вдох, глаза ее затуманились слезами – разум безжалостно вышвырнуло из ментальной клетки.***
Цунаде вперила взгляд в свои с силой сжатые пальцы рук. Что толку от ее способностей, если она не может их использовать? Сакуру похитили, и она не имела ни малейшего понятия, где ее искать. Тот, кто украл ребенка, не оставил никаких следов. Только сумка, найденная на поляне, среди разбросанных цветов. Ни одной зацепки. Кто забрал девочку? Куда и зачем? Думай, Цунаде, воззвала она к перегруженному разуму. Думай! – Кто бы – или что бы – ни украл Сакуру, это не смертный, – разбил тяжелую тишину Какаши. – Однозначно. Джирайя кивнул. – Чтобы миновать нашу охрану, человеку нужно иметь выдающиеся навыки. Здесь поработали высшие силы. – Но что им нужно от Сакуры? – заговорила Цунаде, расстроенно смотря в пол. Покачав головой, она добавила, – это дитя невинно; она не имеет никакого отношения к случившемуся. Какаши помолчал. Затем, медленно произнес: – Возможно, потому ее и украли. Взгляды Джирайи и Цунаде устремились к нему. Пожав плечами, мужчина продолжил: – Это лишь гипотетическое предположение, но тот, кто украл ее, мог это сделать, чтобы получить рычаг воздействия. Любое другое объяснение смысла не несет. Джирайя задумчиво потер подбородок. – Хм, – протянул он. – Вопрос – с какой целью? Цунаде поднялась на ноги. – У нас нет выбора, – заключила она твердым голосом. – Нам придется подняться вверх. Он единственный, кого мы не спрашивали. – А, – Какаши в возражении поднял руку, – если он непричастен, мы привлечем его внимание. Ты уверена, что это разумно? – Нам нечего скрывать, – недовольным тоном отозвалась Цунаде. – О нем того же сказать не могу. Я не доверяла ему тогда; сейчас ничего не изменилось. – Подумай хорошенько, Цунаде, – посоветовал Джирайя. – Ты действительно хочешь искать Сакуру через него? Кто сказал, что, если он найдет ее, он не воспользуется ей? Если он решит взглянуть на ее душу своими глазами, он вполне может обнаружить то, что мы столько времени старались сохранить в тайне. Давай подождем. Мы можем найти зацепки. – Подождем? – воскликнула Цунаде, обернувшись к нему со злостью во взгляде. – Я не могу больше ни минуты ждать! Как ты можешь ожидать, что я буду бездействовать, когда Сакура в опасности? Речь идет о ее жизни! Ты знаешь, что произойдет, если она… – она сделала глубокий вдох, чтобы обуздать свои эмоции, прежде чем продолжить дрожащим от ярости голосом. – Цветы здесь уже начали вянуть. Мы обязаны найти ее. Я обещала… – она снова замолчала, пальцы ее вновь сжались в кулаки. Джирайя переглянулся с Какаши. – Говоришь, Саске подтвердил, что она не умерла? Какаши пожал плечами. – Он просто сказал, что она не проходила через врата. Полагаю, это стоит трактовать именно так. Он опустил глаз, невольно вспоминая, сколь необщительным было божество смерти. – Полагаю, нам вряд ли удастся склонить этого поганца к сотрудничеству? – вполголоса произнес Джирайя. – В конце концов, он обладает покровом невидимости. В данной ситуации он был бы полезен. Возможно, мы могли бы предложить ему что-то взамен. Цунаде фыркнула самым нелюбезным образом. – Я не доверюсь идиоту, даже если мое существование будет зависеть от него. Этот мальчишка прикован к своему проклятому миру. Ему запрещено подниматься вверх, – после она добавила невнятно: – Единственное, что его брат сделал правильно. Какаши покачал головой. – Саске не станет сотрудничать. Он дал это ясно понять. Кроме того – подумалось ему – им было нечего предложить из того, что могло бы удовлетворить непредсказуемое божество смерти. Джирайя вздохнул. – Я отправлю своих подданных в его царство. У него плотный график, как нам всем известно; они должны проникнуть и уйти незаметно. – В этом нет необходимости, – нахмурилась Цунаде. – Суйгецу уже отдал приказ сиренам. – И ни от них, ни от него – ни слова? – тут же поинтересовался Джирайя. – Пока нет, – отозвалась Цунаде сквозь зубы. – Тогда не вижу никакой проблемы, чтобы послать поддержку, – усмехнулся Джирайя. Какаши в отчаянии приложил руку ко лбу. – Намеренно провоцировать Бога Смерти – не самая мудрая идея, Джирайя, – предупредил он. – Его мир стоит особняком, но мы знаем, на что он способен; ничто не ускользнет от его взгляда. – Пусть явится противостоять нашему вторжению, – махнул рукой Джирайя. – Это прекрасная возможность для нас выступить против него в ответ. Цунаде испустила новый ломающийся смешок. – Полагаешь, Саске так или иначе может быть в этом замешан? Саске Учиха? – Я не понимаю, почему мы должны исключить его, – произнес Джирайя, отчего Какаши одеревенел. – Подожди минуту… – возразил было он, нахмурившись под маской. – Саске из всех наименее очевидный виновник, однако, он ненавидит всех нас, не так ли? Думаю, он вполне способен создать подобную ситуацию. – Нет, – не согласился Какаши, одарив Джирайю тяжелым взглядом. – Ему запрещено держать в своих владениях живых. У нас разные взгляды, но если бы он хотел причинить нам неприятности, ты не думаешь, что он бы уже сделал это? Зачем ему ждать столько веков? Цунаде сощурила глаза. – Даже сейчас, после всего, в чем он принимал участие, ты защищаешь его. Какаши опустил взгляд. – Нет. Саске давным-давно отвернулся от нас. Но он не дурак. Он бы не сделал этого. Джирайя громко вздохнул. – Возможно, ты прав, но я в любом случае не вижу ничего плохого в том, чтобы вызвать его на Совет. Все же, мы прикованы к земле, а он может подниматься на поверхность. Если ему нечего скрывать, он появится, – взгляд его метнулся к Цунаде, и он отсалютовал ей бутылкой. – Не делай глупостей, Цунаде! Я слишком хорошо знаю твой склочный характер. Она взглянула на него в ответ. – Надеюсь, ты пропадешь еще на десять месяцев, как обычно делаешь, – огрызнулась она. – Я знаю женщин. Если ты так переживаешь из-за этого, ты наверняка ужасно скучаешь по мне, – заигрывал он в ответ и громко рассмеялся, когда она схватила подушку и по-детски замахнулась на него. Он увернулся, а затем направился к входной двери. – Я вернусь, – подмигнул он ей и секундой позже исчез. – Старый дурак, – с отвращением пробормотала она. Затем внимание ее вернулось к Какаши. – Проверю прогресс Наруто и Шикамару, – кивнул он. – Хорошо-хорошо, – она неопределенно махнула рукой, почти не услышав, как он покидал дом. Вернувшись на кухню, она посмотрела на увядающие цветы, словно они могли дать ей ответы, к которым она так отчаянно стремилась. Сакура, напряженно думала она. Где ты?***
Сакуре потребовалось несколько минут, чтобы полностью вернуть свои чувства и восстановить дыхание. Она ощущала головокружение и полную дезориентацию в пространстве, голова пульсировала. Глаза горели, и она рассеянно утерла слезы, из-за которых зрение было расплывчатым. Стоило вернуть ему четкость, она сразу поняла, что снова находится в спальне, и напряглась, чтобы вспомнить, что, собственно, произошло. Воспоминания накрыли ее мгновением спустя, заставляя сделать резкий вдох. Она была в банкетном зале и устроила беспорядок в качестве протеста на то, что Саске запер ее до момента, пока она не уступит и не поест, но она отказывалась подчиниться. Потом явился Саске и… Мысли ее резко ушли в сторону, когда она ощутила приятное чувство удовлетворенности. Подняв левую руку, она положила ее на живот. Невыносимый голод исчез. Она ощущала приятную наполненность и некоторую сонливость - как если бы она съела что-то теплое и вкусное, причем, довольно много. Жажда ее, казалось, тоже утихла. Сакура в ужасе приоткрыла губы, когда в ее памяти вспыхнули насыщенно-алые глаза. Саске. Взгляд Саске что-то сделал с ней. Именно в этот момент она начала ощущать что-то еще, что-то, заставляющее пребывать в напряжении, словно на грани; нервирующее покалывание, свидетельствующее о слежке. Она медленно обернулась влево, и сердце ее подскочило от ужаса, когда она наконец заметила того, кто спокойно сидел в кресле у пылающего камина. Глаза Саске – обсидианы с отсветом огня – прожигали ее насквозь, как горячие угли. Сакура в волнении уставилась на него в ответ, на мгновение удивленно замерев – а затем вскарабкалась обратно на массивную постель, пока не достигла противоположной стороны, откуда слезла и встала на ноги, тем самым словно создавая преграду между ними – будто бы впечатляющий своими размерами предмет мебели мог служить оной. – Ты! – бессмысленно воскликнула она. – Что ты со мной сделал? Саске оставался молчалив и недвижим, не соизволив объясниться – как и всегда. Сакура стиснула зубы. Произошедшее было невозможно отрицать. Он заставил ее поесть вопреки ее желаниям. Она не могла отчетливо вспомнить, как именно, но она знала, что его глаза ответственны за это. Он не мог накачать ее наркотиками – она ничего не употребляла перед тем, как радужки его глаз приобрели красный цвет. Ей точно не привиделось это. Утверждение, что Саске не является человеком, уже не казалось абсурдным. Сакура воспринимала это с уверенностью, как бы нелогично и невозможно это ни было. Ее пульс выбился из-под контроля, когда она задала вопрос: – Что ты?.. Он моргнул, прежде чем демонстративно опустить взгляд, чтобы рассмотреть ковер под ногами. – Ты не человек, – прошептала она, вцепляясь в изящный столб, поддерживающий полог постели, словно бы это помогло ей сохранить здравомыслие. – Ты не можешь им быть. – Хн, – все, что он мог ей предложить. Итак, она наконец начала принимать тот факт, что он не похож на нее, или кого-то еще, с кем ей приходилось иметь дело. По крайней мере, это уже прогресс. Вновь скользнув взглядом к ее лицу, он произнес бархатистым голосом с огромным интересом: – Так что же я такое, Сакура? Сердце хаотично забилось, когда язык его дразняще смаковал ее имя. Даже невероятная гладкость и глубина его голоса были не от мира сего. У Сакуры сбилось дыхание, когда выходящее за грань возможного предположение посетило ее разум, как результат старательного совмещения всех кусочков мозаики. Да, Саске был очень красив и крайне быстр, хоть и не столь мертвенно-бледен, как она могла предполагать. Вероятно, это было из-за большого количества возможностей продлевать жизнь. Он жил в окружении мертвых людей. Ее излишне активное и постепенно входящее в состояние истерики воображение подвело ее к мысли, что юноша, столь элегантно сидящий напротив, возможно убил их всех ради себя. Он жил в заброшенном величественном замке. Носил черное. Глаза его обретали красный оттенок. Она невольно подняла руку к шее, вздохнув с облегчением, когда не ощутила ничего, кроме гладкой кожи с обеих сторон. Не имело значения, что он ее еще не укусил - пока. Она знала, что вампиры не могут существовать, но если они есть, то Саске определенно причислялся к одному из этих представителей нежити. – Ты вампир, – ляпнула она, зная, что это обвинение нелепо, но она не могла подумать ни о чем другом, принимая во внимание его сверхбыстрые рефлексы, способность исчезать в мгновение ока и нечеловеческий свет в глазах. Чем больше она думала об этом, тем сильнее уверялась. Она была похищена и оказалась в ловушке собственной истории ужасов. Это было больное, извращенное наказание за то, что она так много читала – слишком много. Саске на ее слова вскинул темную бровь и презрительно хмыкнул. Людские предрассудки были столь занимательны, а ее наивность – поразительна. Сколь закрытой была ее жизнь, если она не может даже догадаться, кто он такой? Он предполагал, что предоставил ей достаточное количество подсказок. Очевидно, нет. Сакура неуверенно поколебалась. Если он не был вампиром, но имел дело с мертвыми, тогда кем он может быть? – Демон, – выдвинула она следующий вариант. На сей раз выражение лица Саске граничило с оскорбленным, когда он нахмурился на ее бездумное предположение. – Нет, – коротко отклонил он, – не демон. Сакура ощутила облегчение, выяснив, что он не был ни вампиром, ни адским созданием. Мысль о том, что Саске являлся чем-то менее… антиэстетичным, было бы достаточно, чтобы столкнуть ее разум за грань вменяемости. Но факт оставался фактом: он не являлся обычным человеком. Ей требовалось разобраться, кем он был, и скорее. Ей нужно было знать, с кем или чем она имеет дело, чтобы составить стратегию побега. Разум ее пришел в движение. Саске жил среди мертвых. Он заявлял, что подземный мир – его владения. Что означало, он в какой-то мере правитель. И если он не был демоном или кем-то из нежити, то кто он такой? Кто еще мог обладать такими рефлексами? Кто еще мог иметь силу раскалывать землю, словно кусок стекла? Ее мысли ударились о непробиваемый ментальный блок. Она не знала. Она не могла думать о нем столь усиленно. Ее голова отзывалась сумасшедшей болью. Прижав пальцы к ноющим вискам, она ненадолго зажмурилась и произнесла: – Ты заставил меня поесть. Это был не вопрос. Она знала, что он сделал это, хоть и не понимала, каким образом он манипулировал ее сознанием. Сквозь нее прошел разряд ужаса от осознания, что если Саске мог заставить ее принять пищу против ее воли, то он, безусловно, имел возможность принудить ее к иным вещам. Сам факт заставил ее кожу покрыться мурашками, а кровь – обратиться в лед. – Ты испытывала мое терпение, – просто ответил Саске, словно бы его действия полностью объяснялись обстоятельствами. Сакура распахнула глаза. Он все еще небрежно сидел напротив. Она в неверии моргнула. Она испытывала его терпение? Она почти испустила истерический смешок. Конечно; Саске же знал, что он топтался по ней во сто крат сильнее? Это он был должен ей ответы на вопросы. И он до сих пор их не предоставил, предпочитая вместо того рассеивать крупицы информации, чтобы она не могла их собрать в четкую полноценную картинку. – Ты не можешь держать меня здесь, – тихо произнесла она, опуская взгляд в пол; голос ее дрожал от разочарования и отчаяния. – У меня есть своя жизнь. Есть экзамены. Я должна вернуться домой и готовиться к… То, что он сказал, было отнюдь не тем, что она ожидала услышать: – Ты боишься смерти. Она задохнулась, взгляд ее метнулся обратно к лицу Саске, чтобы увидеть, как тот пристально ее рассматривает. Это прозвучало констатацией факта, почти обличающей, словно он был абсолютно уверен в том, о чем говорил. После нескольких секунд беззвучных колебаний она сумела растерянно выдавить: – Что? Нет, я… – Ты боишься, – повторил Саске, сощурившись; взгляд его был прямым и твердым. – Но это неизбежно, Сакура. Смерть – это единственная определенность в жизни. Задерживать ее естественный ход – глупо. Ее сердце затрепетало, когда он наконец поднялся на ноги. – Ты не можешь повернуть его вспять, – продолжил он, делая медленные, размеренные шаги в ее сторону. Сакура поняла, что не может пошевелиться, не может вообще ничего сделать, кроме как стоять и слушать его неопровержимые слова. Его голос, казалось, плел опасные пугающие заклятья над ее чувствами. До этого момента он был с ней краток, резок. Но на тему, что она случайно затронула, по всей видимости у Саске было чуть больше, чем два слова. Его речь внезапно стала мелодичной и связной, и слух Сакуры оказался в плену. Он полностью и безраздельно завладел ее вниманием. – Это конечный результат для всего смертного. Жизнь быстротечна, бренна. Смерть, – закончил он, останавливаясь перед ней, – вечна. Сакура услышала быстрое неглубокое дыхание, осознавая, что оно срывается с ее удивленно приоткрытых губ. Когда Саске протянул руку, она вздрогнула, но осталась на месте, застыв. Сильный, активный ритм зарождался где-то в глубине; теперь она была абсолютно убеждена, что ее бедное сердце готово взорваться в груди. – Ты не можешь этого отрицать, – добавил Саске; взгляд его был прикован к ее лицу. Она ощутила прохладу кончиков пальцев на своем горле, и не могла ничего поделать с дрожью, прошедшей вдоль позвоночника. Но как бы сильно разум ни кричал ей, чтобы она остерегалась и не совершала одну и ту же ошибку дважды, она просто была не в силах оторвать глаз от Саске. Взгляд ее в тревожном изумлении прошелся по его чертам – он был греховно прекрасен. Пальцы скользнули вниз, накрывая атлас, что скрывал ее сердце от него. – Этот орган все еще подчиняется моим командам, – изрек он, заглядывая глубоко в широко раскрытые зеленые глаза. – Твое желание сохранить жизни… бесполезно, Сакура. Сакура чувствовала, словно весь мир закручивается в воронку, и она в самом ее центре. Она могла ощутить, как отвисла ее челюсть, когда она уставилась на него в неприкрытом замешательстве. Как он узнал, что она хочет стать врачом и спасать жизни? Как долго он следил за ней, и как он это делал, не вызывав у нее никаких подозрений, что она находится под чужим наблюдением? – Я… – внезапно оказалось почти невозможно связать несколько слов. Он стоял так близко, снова игнорируя ее потребность в личном пространстве. Словно бы у него были все права нарушать ее границы и касаться ее. Но Сакура была слишком шокирована в этот момент, чтобы разозлиться. – Откуда ты знаешь, что я?.. Он моргнул и убрал руку, делая шаг назад. Чистое отчаяние от понимания переполнило Сакуру и заставило действовать импульсивно. Она протянула правую руку еще до того, как ее разум сумел отметить это и остановить ее, и схватилась за темную рубашку-тунику, которую он носил под плащом. Саске мгновенно остановился, разглядывая маленькие, тонкие пальцы, цепляющиеся за ткань на его груди. Желание вновь охватило его огнем. Как легко было бы подтянуть Сакуру ближе, чтобы заключить ее в кольцо своих рук, завладеть ее губами. Тогда, возможно, она бы поняла. Взгляд переместился на пухлый маленький рот, которым она упрашивала его объяснить. – Пожалуйста! Ответь мне! Тлеющие ониксы опасно сузились. Глупая девчонка не осознавала, в какой опасности находится, как ее близость дразнит и искушает его. Он разжал ее пальцы - уверенно, но не грубо – и произнес ледяным тоном: – Ты не пленница здесь, Сакура. Сакура от неожиданности удивленно выдохнула, не способная поверить в то, что услышала. Он… он насмехается над ней? Они оба прекрасно знали, что он похитил ее и удерживал здесь против ее воли. В глазах защипало от слез ярости. Она еще не спросила его о находящихся на ее лодыжках золотых браслетах, и уже открыла рот, чтобы это сделать, но Саске уже грациозно двинулся в сторону входной двери. Он бесстрастно добавил: – Гуляй где угодно, – остановившись, чтобы бросить через плечо нечитаемый взгляд, он небрежно закончил фразу: – найдешь путь обратно на поверхность и можешь уйти. С этим он стремительно вышел из комнаты, оставив Сакуру недоверчиво осознавать его слова.***
Наруто затаил дыхание, широко раскрыв небесно-голубые глаза, с нетерпением ожидая ответа Какаши на информацию о недавней встрече с Саем, которую они предоставили ему. Мужчина в маске вызвал Шикамару часом ранее, сообщив, что им нужно встретиться в его квартире. Наруто в своей спешке и рвении услышать новости от Какаши едва не выбил входную дверь, и испытал дикое разочарование, когда тот лишь покачал головой. Какаши упорно отказывался подробно рассказывать о своем путешествии в подземный мир, и после долгих просьб и нытья, Наруто наконец сдался – только чтобы заговорить снова, когда Шикамару начал пересказывать про их встречу с Саем. – Ну что ж, – Какаши протяжно вздохнул. – Это еще раз подтверждает, что он ничего нам не скажет, хотя, неясно, почему. – Он бы не стал ничего от нас скрывать, не имея на то веских причин, – кивнул Шикамару. – Ну и что нам делать? – потребовал решений Наруто, всегда предпочитающий действовать, а не тратить время для составления планов сражения. – Мы должны заставить его расколоться! Какаши задумчиво посмотрел куда-то вдаль. – Если Сай не может с нами сотрудничать, он не оставляет нам выбора, – он покачал головой и достал мобильный из кармана серой футболки. Сдвинув крышку, он перешел к быстрому набору номера. – Э? – замер Наруто. – Кому ты звонишь? Какаши поднял руку, призывая шумного блондина помолчать. Молодые люди ждали, пока собеседников соединят, и вскоре стало очевидно, кто был на том конце. – Иноичи, – заговорил Какаши. – Прошу прощения за беспокойство – ты свободен? – после паузы он кивнул, продолжая, – я понимаю. Шикамару вернется, чтобы проследить за твоей дочерью. Глаза Шикамару расширились и он было открыл рот, чтобы оспорить это заявление, но Наруто пихнул его в бок, ехидно усмехаясь, а Какаши продолжил: – Хорошо. Пожалуйста, встреть меня через двадцать минут. Да, конечно. Отправлю его прямо сейчас. На этом он отсоединился и бросил выжидающий взгляд на Шикамару. – Какаши… – тот нахмурился. Мысль о том, чтобы остаться наедине с Ино Яманака, конечно, не была его ночным кошмаром, но он не был уверен, что готов к эмоциональной нагрузке, которой она, безусловно, подвергнет его измученную нервную систему. – Прости, – возле одинокого глаза Какаши промелькнула морщинка от виноватой улыбки, скрытой маской, – Но Иноичи эксперт в добыче информации даже от самых упрямых, а мы не можем позволить себе терять время. Я перезвоню тебе сразу же и все расскажу. Шикамару устало вздохнул. – Как проблематично, – пробормотал он, но послушно поднялся на ноги, демонстративно игнорируя направленную в его адрес издевательскую улыбку Наруто. – Хехех, повеселись, Шикамару, – пожелал ему тот, когда его друг схватил ключи от машины и покинул дом. Не успела за ним закрыться дверь, как выражение лица Наруто кардинально изменилось – теперь это было беспокойство. Он моментально вернул внимание Какаши и прямо взглянул в его одинокий глаз. Тихо, он поинтересовался: – Как он?***
Сай выдохнул, наблюдая, как его дыхание превращается в облачко пара на прохладном весеннем воздухе. Он решил провести еще одну бессонную ночь в парке, в одном из любимых мест, и ему даже удалось сделать несколько неплохих зарисовок. Он сидел на одной из многочисленных скамеек, разбросанных по территории парка, под светом фонаря. Его чернильно-черные глаза были опущены в блокнот, лежащий на его коленях, скользя над грязными линиями, выведенными карандашом. Затем его взгляд вернулся к дереву, что он изучал. Он предполагал, что это придется сделать, хотя это ни в каком смысле не было его лучшей работой. С тихим вздохом юноша собрал рюкзак, осторожно убрав рисунок туда, и надежно застегнул, прежде чем подняться на ноги. Он знал, почему так упорно избегает возвращения в квартиру. Была вероятность, что Наруто, Шикамару, или кто-то другой обнаружат его там. Он не знал, как долго сможет утаивать информацию, которой владел. Из-за этого он чувствовал себя ужасно, и вина своим сокрушительным весом сдавливала его грудь. Но он дал слово другому богу. Из всех богов, кому можно было поклясться в верности, он как истинный неудачник оказался привязан к одному из самых бессердечных и опасных. Он рассеянно пошел по тропинке, автоматически переставляя ноги. Он ходил здесь так часто, что она стала для него родной, и для того, чтобы найти выход, нужно было лишь свернуть в сторону. Легкий ветерок всколыхнул листья на деревьях. Он подавил в себе дрожь. Порыв оказался неожиданно холодным, но он предположил, что это из-за еще не укрепившейся в своих правах весны. Весна. Его мысли невольно ушли к Сакуре. Он пытался изгнать ее из своего сознания, но разве он мог это сделать? Что если Какаши вновь с ним столкнется? Он не думал, что сумеет сбросить с хвоста столь проницательного мужчину еще раз. Даже удивительно, что ему удалось… Внезапно, свет фонаря над ним заморгал. Застигнутый врасплох, Сай поднял голову, только чтобы увидеть, как остальные фонари перед ним и позади тоже заморгали и погасли, погружая его в темноту. Воздух вокруг него, казалось, рухнул, и сердце его бешено забилось в страхе от осознания еще даже раньше, чем его разум понял, что произошло. И когда обманчиво мягкий голос смерти заговорил с ним из тени, кровь от ужаса обратилась в лед. – Мы снова встретились… посланник.