Потерянный припев возвращается, чтобы сплести Мучительную изломанную элегию, Этот давно забытый реквием старины, Созданный среди сладостного покоя; Скорбеть сердцем станет, пока оно не будет заброшено В тени прошлого.
Звук морских волн, посягающих на берег, только усиливал напряжение, повисшее в воздухе густой завесой угрожающего смога. Мрачная, зловещая ухмылка на лице Орочимару стала еще явственнее, когда между ними растянулась оглушающая тишина. Их ошеломленные лица стоили того долгого пути, что он проделал сюда. А после, черты лица Цунаде исказились в неприкрытой ненависти, когда она требовательно осведомилась: – Что ты здесь делаешь? Джирайя ощутил, как в груди что-то сжалось. Он знал женщину позади него так же хорошо, как дым знает огонь. Внешне она была грозной, несокрушимой. Однако он чувствовал неуверенность, тщательно скрытую под резкостью тона. Они уже несколько столетий не видели Орочимару, уже почти полностью позволили себе поверить, что его проклятая фигура исчезла из их жизней навсегда. Но Судьба никогда не улыбалась им с благосклонностью. Он продолжал существовать, олицетворяя страх и ужас, живущие в людских сердцах. Взгляд раскосых, словно змеиных, глаз взметнулся на Джирайю, когда он спокойно поинтересовался: – Разве так встречают старого друга?.. Джирайя скорее почувствовал, нежели увидел, как Цунаде окаменела за его спиной. – Ты, сукин… – Ну-ну, не стоит тратить время на эти любезности, Цунаде, – моментально отреагировал Орочимару; кончик длинного языка медленно прошелся по бледным, почти пепельным губам. – Я был занят своими делами, когда до меня долетели очень вкусные слухи. Смотря на него, Цунаде внезапно ощутила охватившие её тошноту и отвращение. В ней разгорался гнев, от того что стоящий перед ними демон с таким хладнокровием бесстыдно приблизился. Ей ничего не хотелось так сильно, как ткнуть эту омерзительную рожу в грязь, которой она являлась. – О? И что бы это могло быть? – поинтересовался Джирайя, стараясь, чтобы его поведение выглядело таким же, как и всегда. Стук сердца Цунаде барабанным боем отдавался у нее в ушах. Никогда новости от Орочимару не были хорошим; один только факт его появления перед ними провоцировал шепот предчувствия неприятностей по венам. Ухмылка Орочимару стала практически хищной, когда он прошипел: – Я обнаружил, что праведная Цунаде пренебрегла своим долгом сохранения жизней. Конечно, это стало для меня настоящим сюрпризом… и восхитительно усилило опасения по части людей. Эмоции змея расцветали перед ними пышным цветом. Орочимару летел на отрицательную энергию как мотылек к огню, и Джирайя с горечью осознал, что в появлении демона перед ними был смысл. Они должны были это предвидеть. – Интересно, – задумчиво продолжил Орочимару, приложив тонкий костлявый палец к подбородку, – что стало причиной такому необычному поведению… – Ты ошибаешься, – отозвался Джирайя. Цунаде сглотнула. Мрачный тон его голоса создавал разительный контраст с расслабленной и зачастую бесстыдной манерой речи, с которой он обычно обращался к ней. Она гневно воззрилась на его спину. Разве она не говорила ему, что не нуждается в его помощи? Она способна справиться с проблемами, которые перед ними встали, в одиночестве. Но Джирайя продолжил: – Цунаде никогда не пренебрегла бы своими обязанностями. Орочимару моргнул, симулируя непонимание. – О? Тогда может ты потрудишься объяснять ее длительное отсутствие на рабочем месте, которому она с такой страстью решила посвятить себя… Цунаде вышла вперед, медовые глаза её горели чистой расплавленной яростью. Как он вообще мог знать, что она пропустила несколько смен в больнице? С учетом его умственных способностей, было всего два варианта – он следил за ней, о чем бы она точно оказалась осведомлена, или кто-то сливал ему информацию. Подозрения её немедленно перекинулись на последнюю вероятность, что породило вопрос – если это было правдой, кто это делал и с какой целью? – Кто тебе это сказал, мерзкая змея? – осведомилась она язвительно. Демон с золотыми глазами поднял руку. Белый змей выскользнул из рукава его плаща, с шипением лизнув воздух. – У нас множество источников и множество глаз, Цунаде, – веско произнес он. – Ты… – начала яростно Цунаде, но Джирайя поспешил её прервать: – Это он тебе сказал, Орочимару? Ухмылка Орочимару стала еще холоднее, когда он ответил: – Ваши бесплодные попытки скрыть эти дела от наших глаз крайне забавляли… – И что именно, по твоему мнению, мы скрываем? – поинтересовался Джирайя, стараясь удержать маску бесстрастности в присутствии демона. Орочимару усмехнулся и указал рукой на море. – Что-то крайне занимательное, если в морских глубинах такой хаос, ты не согласен? Позади себя Джирайя услышал резкий выдох Цунаде. – Твой ядовитый язык здесь не сработает, змей! Возвращайся к тем гниющим отбросам, что сотворили тебя! – Ку-ку-ку, – рассмеялся Орочимару. – Так же опрометчива, как и всегда, Цунаде…– он сделал шаг назад и добавил: – Но, возможно, не была бы такой, если бы узнала, что именно наши глаза увидели… Его алебастровая кожа начала отслаиваться, обнажая глянцевую чешую, а руки исчезли, когда форма его вновь начала принимать змеиные очертания. – Сссчитайте это предупрежшшдением… – прошипел Орочимару. – Вы ничего не можшшете ссскрыть от нассс… Трансформация завершилась, на сей раз оставив после себя тонкую белую змею со светящимися золотыми глазами. Цунаде не стала терять ни секунды. Яростно зарычав, она бросилась вперед, намереваясь разорвать мерзопакостную гадюку на куски, когда сильные руки обвились вокруг её талии, пресекая её жестокие намерения. – Не ведись, Цунаде! – предупредил Джирайя, твердо удерживая женщину на месте, пока змей стремительно не скрылся из виду. Когда он исчез, Цунаде вырвалась из хватки Джирайи и толкнула его назад; пышная грудь её вздымалась от ярости. – Я говорила тебе … – начала она, голос её дрожал, пока она пыталась совладать со своим гневом. – Я никогда не пожелаю твоей помощи и не буду в ней нуждаться! – Не дай глупой гордости ослепить тебя! Он бы не узнал о твоем отсутствии, если бы кто-то не сообщил ему об этом! – Джирайя окликнул её, когда она бросилась прочь. Но его слова были поглощены бурным ревом волн, которые затопили берег.***
Сакура смотрела на персиковые лепестки в своей руке; лоб прочертила морщинка. После того, как Саске оставил её в саду, она еще долго наблюдала за неземными нимфами, ожидая, что он скоро появится. Он не появился. В конце концов, она сдалась и вернулась во дворец. Оказавшись в личных покоях, она уселась на постели, изучая цветок, что Саске выбрал для нее, словно бы тот хранил в себе ответы на все вопросы, что сталкивались друг с другом в её голове. Она упрямо отказывалась прислушаться к мысли, что нашептывала ей – божество смерти не из простого каприза или причуды решило вплести лилейник в её волосы. Действие внешне абсолютно шло вразрез с образом Саске, но еще она говорила себе, что не имеет прав судить личность своего похитителя. Она не знала его совершенно, исключая тот факт, что он был чудовищно пугающим и раздражающе равнодушным. И высокомерным – столь абсолютно и бесстыдно высокомерным. Сакура закрыла глаза, невольно вспоминая крепкие руки, сжавшиеся на её руках в банкетном зале, как лицо его опустилось в нескольких дюймах от её собственного. Сердце начало громко стучать – сначала медленно, но затем быстрее, стоило ей собрать воедино воспоминания о прочих их пересечениях. На берегу реки, он вновь был обманчиво мягок и пытался успокоить её в самый разгар истерики. Он сообщил, что Подземный мир теперь её новый дом – и что она принадлежит ему. Саске заявил, что похитил её, потому что захотел. Что означало его ясное желание видеть её в своих владениях, с ним. Что означало… Сакура распахнула глаза; ладонь встревоженно взметнулась ко лбу, пресекая абсурдный вывод раньше, чем он сумел оформиться полностью. О чем она думала? Саске был богом. Повелителем смерти. Не было совершенно никакой возможности, чтобы его действия носили особый характер. Допустить, даже на долю секунды, что он был каким-то образом заинтересован в ней – грех. Она озабоченно жевала нижнюю губу, кончиками пальцев поглаживая бархатистые лепестки прекрасного цветка. Его слова и действия приводили её в замешательство. Голос его был холоден, отчужден – но он постоянно действовал так, чтобы уменьшить дистанцию между ними. Знаки, что она получала, были слишком противоречивы и дезориентировали. Когда бы она ни была в напрягающей её компании Саске, когда бы она ни пыталась говорить с ним, это ощущалось так, словно она привязана к неустойчивой лодке, выгнанной в мрачное бушующей море, лишенная компаса и якоря. Она не могла прочесть его. Она не знала, чего ожидать. У нее не было возможности понять, о чем он думает, или что он сделает. Она находилась в постоянном напряжении и переживала, не понимая точных причин этому. Он сказал, что не причинит ей вреда и не станет её судить. Тогда почему она до сих пор так боится его? Его глаза, внутренний голос вынес приговор, от которого перехватило дыхание. Взгляд, столь пронзительно жгучий, когда он был обращен к ней, и абсолютно отстраненный, когда он взаимодействовал с остальными; как глаза Смерти могли быть столь невероятно яркими, столь глубокими и, несомненно, живыми? Сакура поднялась на ноги. Она устала тыкаться во все углы как слепой котенок; ей было необходимо раз и навсегда пролить свет на эту ситуацию. Если она будет знать, что Саске замыслил в отношении нее, она сможет лучше подготовиться, разработать подходящую стратегию, чтобы вести с ним диалог более уверенно, а не как сейчас, когда под ногами ни дюйма твердой земли. Она не могла позволить страху сковать её и парализовать еще сильнее. Суйгецу дал ей задание, и каким-то образом она должна его выполнить. Её жизнь и все её будущее зависят от этого. Сакура стиснула зубы. Ей нужно было поговорить с водным божеством снова. Она надеялась, что он поможет ей приоткрыть возможные мотивы Саске, поведение которого полностью сбивало её с толку. Все еще сжимая в пальцах цветок, она поспешила в купальню и прошла в туалетную комнату, надежно запирая дверь за собой. Здесь она хотя бы могла гарантировать себе полную приватность. Затем она обернулась к элегантному мраморному умывальнику, столкнула в сливное отверстие заглушку в виде ракушки повернула ручку золотого, изящного крана в форме лебедя, чтобы включить холодную воду. Она нетерпеливо постукивала кончиками пальцев по прохладному мраморному краю, напряженно ожидая, когда чаша наполнится. Когда жидкость достигла половины высоты, Сакура поспешно повернула ручку обратно и отчаянно всмотрелась в свое отражение на водной глади. Она действовала на инстинктах, не уверенная до конца, что делает, но Суйгецу говорил ей, что они будут общаться через воду. Она должна была верить в это. С усилием сконцентрировавшись, она мысленно позвала его: ’Суйгецу?' Её взволнованное лицо смотрело на нее из воды. Еще сильнее сжав руками край умывальника, она попыталась снова: 'Суйгецу! Это Сакура! Ты меня слышишь?' Ничего не произошло. Сердце ухнуло вниз, позволяя беспокойству взять верх. Что если Саске как-то узнал о её общении с Суйгецу? Но это было зыбким предположением; ведь он бы мог намекнуть ей, если бы он имел дело с водным божеством? 'Прошу,' – беззвучно взмолилась она. – ‘Прошу, ответь мне. Мне нужна твоя помощь.' Тишина. Она выждала еще одну долгую, мучительную минуту, и когда вода продолжила демонстрировать ей лишь её собственное удрученное лицо, Сакура тихо выдохнула, признавая поражение, и отвернулась. Потрясающе, с горечью подумала она. И что она теперь собиралась делать? Ей срочно нужен был совет, как лучше подобраться к Саске, и Суйгецу был единственным, кто мог подсказать ей. Она мельком подумала покинуть дворец и разыскать его, но здравый смысл утверждал, что это слишком рискованно. Ей лучше не проверять свою удачу и осторожнее себя вести с Саске… 'Розочка!' Яблочно-зеленые глаза расширились. За долю секунды она подлетела обратно к умывальнику. Её черты осветила облегченная улыбка, когда она обнаружила на поверхности подернутой рябью воды лицо Суйгецу. 'Я боялась, что ты не ответишь!' 'Шутишь? Боги всегда слушают просьбы смертных’, – он широко улыбнулся, прежде чем добавить: – ‘Я должен сказать это – выглядишь сексуально’. Сакура ощутила прилившее к лицу тепло и застенчиво отвела взгляд, отчего водное божество довольно захихикало, прежде чем выдать: ‘Угадай, кто только что явился, чтобы убедиться, что я наслаждаюсь проживанием в этом пятизвездочном отеле? О да, ты права – наш добрый друг Саске’. ‘Он точно ушел?' – нервно осведомилась Сакура. ‘Ага, свалил. Тоже недовольный. В смысле, я просто пытался быть ему полезным и дать парочку советов, как ухаживать за леди, и что получил в ответ? Ага. Этот его пофигистичный взгляд’. Желудок совершил кульбит, когда все прошлые мысли, которые Сакура себе запретила даже рассматривать, захлестнули сознание. В горле пересохло, когда она мысленно заставила себя задать вопрос: ‘За кем он пытается ухаживать?' Суйгецу моргнул. ‘Ой, да брось! Ты ж не можешь быть вправду такой наивной, Розочка!' Наклонившись, Сакура взволнованно ответила: ‘Он сказал, это мой новый дом. Он сказал, я…’ – было трудно признаться, – ‘…принадлежу ему. И он…’ – она оставила без внимания жар на лице, закончив смущенно, – ‘…он вплел цветок в мои волосы’. У Суйгецу отпала челюсть, прежде чем он зашелся, к ужасу Сакуры, в громогласном ухающем смехе. В конце концов он фыркнул: 'Цветок? Ха-ха-ха-ха! Как изящно! Этот ублюдок ни малейшего понятия не имеет!' – хихикнув, он продолжил: – ‘Но этот первый звоночек похож на Саске. Собственническая сволочь. Не слушай его, Розочка. Он привык делать, что хочет; стоит его раздраконить, дав понять, что ты не легкая добыча’, – он помедлил, прежде чем с намеком пошевелить бровями: – ‘Во всяком случае… я надеюсь на это. Ты же еще не позволила ему затащить себя в постель, правда?' На этот раз жар, приливший к щекам, было невозможно игнорировать. ‘Ч-что?' – она начала телепатически заикаться. – 'Нет! Конечно нет… слушай, ты что-то не так понял. Он бог, а я человек…’ Суйгецу хмыкнул в ответ на это. ‘Боги создали людей по своему подобию. Думаешь, это останавливало нас от преследования смертных в прошлом?’ – кокетливо подмигнув, он добавил: – ‘Меня бы это не остановило’. Сакура ошеломленно захлебнулась воздухом. Сердце пустилось в такой дикий галоп, что она испугалась его внезапной остановки. С минуту её ошеломленный разум был не в состоянии сформулировать связный ответ. Это не укрылось от водного божества; он приподнял бровь. ‘А чего ты так удивлена? Неужели его интерес не очевиден? С чего б еще тебе быть здесь, по твоему мнению? В смысле, остальные причины не имеют смысла, если только он не делает это, чтобы позлить твою мать. Он бы не надел на тебя эти браслеты, если бы не собирался удержать тебя. В его повернутых мозгах ты здесь, чтобы остаться, Розочка’. Сакура беззвучно потрясла кружащейся головой, стоило прежним подозрениям, которые она быстро отмела как безумные, подтвердиться. Саске… Саске был заинтересован в ней? Суйгецу явно забавлялся. 'Хэй. Не смотри с таким ужасом. Ты должна быть польщена’, – поддразнил он. – ‘Не в привычках Саске гоняться за женщинами. Как правило, это они бросаются на него, а ты, очевидно, нет. Ничего удивительного, что он так бесится’, – добавил он, прыснув. Против воли Сакуры с её губ сорвалось слабое «Ох…». Сжатые на краю умывальника пальцы были единственным, что удерживало её в вертикальном положении. А мысли безумно вращались. В какой хаос забросила её судьба? Она плутала в этих глубинах в полной растерянности. ‘Он безнадежный романтик’, – умиленно ворковал Суйгецу. – ‘Он буквально сбил тебя с ног, не так ли? Ах, этот маленький хитрый ублюдок’. Сакура сглотнула тошноту, что начала набирать обороты. Как Суйгецу может выдавать подобные предположения да еще и с такой легкостью? Даже утверждение, что в Саске была какая-то крупица эмоций… кто-то такой холодный и далекий, как божество смерти… её мозг не мог этого принять. Абсолютно отказывался понять это. 'Это… это шутка. Это, должно быть, какая-то ошибка. Я не… В смысле…он не мог…' – её мысли безнадежно разбежались. По мнению Суйгецу, Саске мог остановить свой выбор на любой женщине планеты. Мир был полон потрясающих женщин – тех, кто был выше, ярче, фигуристее, сексуальнее и категорически интереснее, чем она. И вместо этого взгляд Саске упал на нее?.. Это шокировало и казалось невозможным для принятия, сильнее прочего, что она обнаружила до сего момента. ‘Но это… так неправильно…' – подумала она, пребывая в полном ступоре. Конечно, это ведь был грех, нечто запретное? Суйгецу просиял, пугающе оскалив острые, словно бритва, зубы. ‘Разве это не делает все еще лучше?' Сакура ужаснулась. ‘Я не верю’, – отрицала она. Её мозг не мог переработать информацию, что получил от Суйгецу. Сердце её, однако, было на противоположной стороне. Оно гремело внутри, словно бы все это время знало правду. ‘Лучше поверить’, – абсолютно серьезно посоветовал Суйгецу, – ‘потому что это единственное, что поможет тебе, если ты планируешь забрать клинок. Ты уже говорила с ним о тренировках?' Ошеломленная Сакура покачала головой. Как она теперь взглянет в лицо Саске, когда Суйгецу сбросил на нее такую бомбу? Темные, пронзительные глаза вспыхнули в её сознании, заставляя сердце трепетать от дурного предчувствия. Как ей справиться с этим? У нее был очень маленький опыт в таком общении с мужчинами – в конце концов, её мама всегда гнала её потенциальных поклонников взашей. Но мамы здесь не было, и ей как-то придется в одиночку преодолевать эту вязкую и абсолютно дикую ситуацию. Она подавила в себе стон отчаяния. Почему ее? Когда именно Саске заметил ее? Сколько лет он за ней наблюдал? На эти беспокоившие её вопросы не было ответа. И глубоко внутри Сакура была напугана до беспамятства. Она чувствовала, как паника просачивается сквозь щели расколовшегося хладнокровия, и на сей раз она не была уверена, что сможет совладать с оной. Суйгецу, должно быть, заметил её состояние, испустив тяжелый вздох. 'Дьявол. Ты действительно безнадежна. Неужели так тяжело спросить его?..’ ‘Я не могу сделать это’, – мысли душили, как и сокрушительные ощущения в груди. 'Э?' – водное божество уставилось на нее. – ‘Почему нет?' ‘Я не могу. Не могу’, – повторяла она, зная, что ничего этим не объясняет, но не могла себя заставить размышлять об этом в тот момент. Все, о чем она могла думать – как Саске вплетал цветок в её волосы, и как его темные глаза пытались поймать её в свою ловушку. 'Соберись, Розочка! Нет клинка – нет свободы, помнишь?’ – когда она продолжила смотреть на него с ужасом, невинными овечьими глазами, он просиял: – ‘Эй, ты хочешь, чтобы я самостоятельно выбрался отсюда и оставил тебя долго и счастливо жить с твоим очаровательным Ромео?’ Его угроза возымела действие, выбив Сакуру из окаменевшего состояния. 'Нет!' – отозвалась она тут же, ужаснувшись одной только идее. ‘Тогда делай, что я говорю. Я существо разумное; я не жду, что ты сразу же получишь клинок. Я знаю, что потребуется время, чтобы он расслабился. Этого ублюдка не так легко одурачить. Но тебе лучше начать, или же я потеряю терпение и тогда забуду про тебя, Розочка’. Сакура нервно облизала губы. ‘Если я попрошу его, и даже если он согласится, как я могу взять его меч на длительное время, чтобы принести тебе?’ – осведомилась она, с трудом представляя, как этот план вообще должен сработать. ‘Тебе нужно только принести его к вратам. Карин заберет его там’. Сакура в очередной раз оказалась в ступоре. Изображение молодой женщины с резкими чертами лица, которая грубо схватила её за волосы на берегу реки, всплыло в памяти. ‘Карин тоже помогает?' Суйгецу усмехнулся. ‘Сложно поверить, да? Но да, она в деле’. ‘Но Саске заметит’, – возразила Сакура. – ‘Я не понимаю, как могу отвлечь его надолго, чтобы…' ‘Все, что тебе нужно, это похлопать своими красивыми глазками, Розочка. Флиртуй. Соблазни его. Вы, женщины, превращаете это в искусство! Это будет проще простого, поверь мне’. Лицо Сакуры побагровело, и она мысленно зашипела: ‘Забудь об этом! Я не смогу этого сделать!' Она решила не добавлять, что была совсем несведуща в флирте и уверена, что вообще не может никого соблазнить – ну, возможно, за исключением Ли, но и то лишь потому, что он утверждал, будто бы сильно влюблен в нее. Бог Океана закатил глаза. ‘Ой, да брось! Просто немного пофлиртуй с ним, и он будет есть из твоих рук…’ ‘Нет,' – воззрилась на него Сакура, краснея еще сильнее. Действовать так – шло вразрез с её моральными принципами. Она добавила с негодованием: – ‘Как ты вообще можешь знать, что он заинтересован мной? Может… может, он принес меня сюда, чтобы проверить меня!’ Ухмылка Суйгецу, сопровождающая его ответ, была крайне развязной: ‘Ага, он проверит тебя, конечно… в спальне’. — Прекрати! – воскликнула Сакура вслух, крайне подавленная и обиженная. Если Саске заинтересован в ней, то точно не таким образом. – Я сказала, что не сделаю этого! 'Ладно, ладно; дьявол, успокойся', – фыркнул Суйгецу. – 'Знаешь, ты первая девушка на моей памяти, которая не тупеет перед этим ублюдком. Во всяком случае, у меня еще одна идея появилась. Способ, которым мы можем вырубить Саске на достаточно долгое время, чтобы стащить меч и свалить – с минимумом флирта.' Внутри Сакуры всколыхнулась надежда, заставляя её забыть о злости на Суйгецу за его предыдущие бесстыдные фразы. ‘Какая?’ – с нетерпением спросила она. – ‘Что там?' ‘Я вернусь’, – произнес Суйгецу, подмигивая. – ‘Позже, Розочка.' Сакура наблюдала, как водная гладь пошла рябью, и на нее вновь уставилось собственное отражение. Она медленно выдохнула, разум был истощен какофонией мыслей. Она никак не могла принять то, что Суйгецу рассказал ей. Идея бога, ворующего смертных из любопытства, казалась ей совершенно нелепой. Саске же не ожидал в самом деле, что она на это согласится? Но она знала, что теперь ей придется поступать еще осторожнее. Если слова водного божества были правдой, ей нельзя дать Саске понять, что она все знает. Ей нужно сделать все возможное, чтобы скрывать свое смущение и дискомфорт, и пытаться взаимодействовать с ним нормально – каким бы невозможным это ни казалось. Она протянула руку и вытащила заглушку, наблюдая, как вода закручивается спиралью в слив и утекает. Затем, сделав глубокий вдох и попытавшись угомонить сумасшедшее биение своего сердца, она повернулась, разблокировала дверь и направилась обратно в опочивальню. Подойдя к камину, она взглянула на цветок в своей руке и тяжело сглотнула. 'Все, что тебе нужно, это похлопать своими красивыми глазками, Розочка. Флиртуй. Соблазни его. Вы, женщины, превращаете это в искусство! Это будет проще простого, поверь мне.’ Слова Суйгецу эхом отдавались в её голове. В молчаливой ярости она бросила цветок в огонь и проследила, как он сморщивается от палящего прикосновения пламени, прежде чем стремительно обратиться в пепел.***
Под ногами движущегося четко к цели Саске хрустел гравий, пока он не остановился у кромки реки. Глаза твердо и тщательно изучали берег, прежде чем устремиться на ожидающих его подданных. – Следить за нарушителями, – произнес он; ониксовый взгляд метнулся от Джуго к Карин и обратно. – Любое существо с рыжими метками задержать и сразу сообщить мне об этом. – Слушаюсь, Господин, – Джуго покорно склонил голову. Саске равнодушно взглянул на Карин, пристально смотрящую на него. Она тут же опустила глаза и натянуто кивнула. – Возобновить свои обязанности, – отдал он короткий приказ и развернулся, чтобы уйти, когда голос Карин заставил его замереть. – Великий Бог! В нем вспыхнуло раздражение, когда она, вместо того, чтобы говорить, замолчала, вынуждая его потребовать ее продолжить: – Ну? Пульс Карин ускорился, когда она задумалась над раскрытием крайне интересного разговора, что она имела с Суйгецу незадолго до того, как божество смерти явилось на берег. Пойдет ли на пользу отношению Саске к ней, если она расскажет, что планируют Бог Океанов и Сакура? Алые глаза прошлись по прекрасной линии гордых плеч Саске, и сердце мучительно сжалось в груди. Саске так редко появлялся без своего черного плаща с перьевой оторочкой. То, во что он был облачен сейчас, еще сильнее приковывало к нему взгляд. Саске едва повернул голову влево, безмолвно намекая, что она испытывает его терпение. Чувство горечи захлестнуло нимфу. Он даже не считал необходимым обернуться и посмотреть ей в лицо. Она не стоила этих усилий и уважения. Бездонный колодец внутренней ненависти и ревности переполнился, выплескиваясь на кончик языка, и она заговорила, прежде чем ослепленный злостью разум успел осознать последствия этих слов. – Сакура… Она шумно выдохнула, когда Саске мгновенно полуобернулся и теперь смотрел исподлобья. Сейчас она владела его полным и безраздельным вниманием – предоставленным лишь за одно упоминание имени смертной девчонки. Подтверждение того, что предполагалось – словно удар в живот и соль на открытую рану. Ярость вспыхнула в Карин, когда она похоронила намерение рассказать о планах Суйгецу относительно Бога Смерти. Как она могла хотя бы на мгновение допустить мысль, что Саске будет ей благодарен? Его волновала только его маленькая Сакура. Сглотнув желчь, что комом встала в горле, она ловко продолжила: – Нарушители ищут ее? Саске моргнул, и Карин увидела, как его внимание полностью рассеялось. Она просто сунула нос не в свое дело, и ничто не могло заставить его ответить и задерживаться еще. Бог Смерти стремительно развернулся на каблуках и пошел прочь, его силуэт слился с тенями, оставляя проигнорированную нимфу воды кипеть от возмущения.***
Саске остановился перед величественными вратами своего дворца и проскользнул сквозь створки, задумчиво следуя вниз по тропе, огороженной деревьями. Посланник мысленно позвал его с поверхности, когда он был в садах, и с большой неохотой он оставил Сакуру, чтобы встретиться с Саем – только чтобы узнать, что Джирайя подозревал его участие в исчезновении Сакуры и потому поручил своим подданным проверить это. Дьявол бы его побрал, выругался мысленно Саске, своей яркой аурой отпугивая древесных духов, дрожащих от силы его ненависти. В отличие от глупца Какаши, кто еще держался на остатках давно похороненных обломков сентиментальной привязанности, Джирайя всегда настороженно относился к нему – и это было мудро. Руки Саске сжались в кулаки, острый ум уже взвесил все варианты, что были ему доступны. Джирайя скоро поймет, что его подданые были убиты в Подземном мире, когда они не откликнутся на его призыв. Когда Саске поднялся по ступеням и вошел во дворец, он рассудил, что лучшей стратегией будет нападение. Молчать и скрываться – несомненно, усилят подозрения старшего бога. Саске это было не нужно. Он выступит против Джирайи на поверхности, прежде чем у Джирайи появится шанс оказаться в его владениях. Старший бог нарушил один из пунктов соглашения – у Саске были все права убить его шпионов. Призрак усмешки тронул его губы. Этот дурак действительно думал, что сможет его перехитрить? В его собственных владениях, серьезно? – Господин, – молодой тощий пепельноволосый мальчишка с кухни, чье имя Саске не считал нужным запоминать, появился в зале и поклонился, когда его господин прошел мимо. – Принеси амброзию, – коротко приказал Саске, не замедляя шага. – Да, Великий Бог, – мальчишка склонил голову еще ниже и устремился в банкетный зал, чтобы принести божеству его питье. Саске прошел через третью дверь слева, что вела в большую, богато меблированную комнату. Остановился перед величественным камином из золотого мрамора, охраняемым двумя прекрасными статуями ангелов, и рассеянно протянул левую руку, принимая золотой кубок, принесенный мальчишкой с кухни, неловко и неуверенно застывшим, пока его хозяин небрежно ему не кивнул. Инкрустированная драгоценными камнями дверь закрылась за слугой, и Саске осушил кубок одним глотком. Его мощные компоненты тут же начали действовать, заставив божество смерти расслабленно выдохнуть, когда ярость и напряжение, что кипели в каждой клеточке, стали существенно ослабевать. Он не мог позволить себе потерять хладнокровие. Не сейчас. Он не мог поступить с Джирайей так же, как с прочими мешающимися факторами – но это еще не значило, что у Джирайи был иммунитет к угрозам. Они, казалось, забыли, на что был способен Бог Смерти, и Саске рассудил, что сейчас самое время напомнить им об этом. С такими мыслями он поставил опустошенный кубок на выступ камина и перевел взгляд на замысловатый гобелен, висящий над ним. Он был соткан из причудливых деталей, что запечатлели образы холмистых, вечнозеленых, цветущих лугов и стихийных ручьев и водопадов. Совершенное лазурное небо выступало фоном. Элизиум. Сакура была бы впечатлена этим идиллическим местом, и он намеревался взять её туда вскоре. Стоило ему отвернуться от умиротворяющей картины, ему на глаза ненароком попался безукоризненно отполированный изящный рояль, расположившийся в правом углу комнаты. Саске медленно подошел к нему и пробежался кончиками пальцев по гладкой черной поверхности. Прошло так много времени с момента, когда он играл, и чем дольше он смотрел на инструмент, тем сильнее что-то шевелилось внутри. Шепот воспоминаний, нечто, что сначала он пытался подавить – но слишком яркие образы разрослись и затопили сознание, а с ними и болезненное, удушающее ощущение в груди, что несмотря на минувшие столетия еще было слишком свежо. Он устроился на стуле и поднял крышку, обнажая клавиши цвета слоновой кости, прежде чем его рассеянный разум сумел зафиксировать эти действия. Бездумно пальцы Саске нашли ноты, что все еще сидели в памяти, которым несколько веков назад его научил их автор; и глаза его закрылись, когда он потерялся в драгоценных далеких воспоминаниях.***
Тонкие изящные пальцы скользили по клавишам с непринужденной легкостью и грацией. Он наблюдал, замерев, как руки творили магию, создавая столь глубокую мелодию, что он ничего не мог с собой поделать – слух оказался очарован красотой звука. Он решился бросить взгляд на создателя этого шедевра, который выглядел столь же величественно, как и инструмент, которым он безупречно владел. Тяжелые черные ресницы, что из-за их длины должны казались спутавшимися, были опущены, в искусно выточенных чертах читалось нечто, определенное им как абсолютное спокойствие. Длинные темные шелковистые волосы были переброшены назад и перехвачены тонкой алой лентой. Черный плащ композитора, обрамленный вороновым пером, из-за своего оттенка делал его почти единым целым с роялем. Он слушал, как чародей плетет свое заклинание, и ощущал, как напряжение покидает его плечи. Один лишь взгляд на это безмятежное лицо всегда изгонял его недовольство, тревоги, что он таил внутри за будущее клана. Лицо, чья доброта хранилась для него – и только для него одного. Рядом с ним он чувствовал себя неуязвимым, непобедимым. Их отец, конечно же, всегда ругал его за то, что он идеализировал божество, сидящее перед ним. Но его это не заботило, ведь причин, оправдывающих такое слепое восхищение и любовь, было более чем достаточно. Он был лишь вторым после гения, который с таким профессионализмом ласкал клавиши из слоновой кости – даже если он никогда вслух не признает этого. Мелодия перешла в крещендо, и он ощутил, как душа воспарила. Только его музыка оказывала на него такой эффект. Все, что ему доводилось слышать от прочих богов и богинь, в сравнении с этим выглядело скучным и утомительным. Но это… было истинным совершенством. Искусные пальцы, наконец, остановили свой бег, и длинные ресницы поднялись, раскрывая темные глаза – острые, пронзительные, вызывающие столь явный страх у смертных и божеств – но глаза эти для него были полны тепла и мудрости. Они остановились на нем, и он заговорил лишь для того, чтобы скрыть, какое впечатление на него произвела музыка. – Хм. Полагаю, это было неплохо. Губы, что обычно были поджаты непреклонно, изогнулись в призрачной улыбке. – Как любезно с твоей стороны это признать. И? – подтолкнул он после небольшой паузы. Темная бровь вопросительно приподнялась, когда он проявлял терпимость, которой прочие не удостаивались. Он неловким жестом показал на клавиши. – Ты можешь научить меня этой мелодии. Вторая бровь присоединилась к первой, выражая легкое удивление. – Ты никогда не проявлял интереса к музыкальным инструментам, Саске. Тот усмехнулся в ответ. – Я лишь хочу научиться исполнять твое собственное творение лучше тебя… нии-сан. Слабый смиренный вздох. – Конечно… – донеслось тихое бормотание. А после, с искрой веселья: – Ну, начнем? Мелодия отскочила от клавиш и отразилась от каменных стен, а вместе с ней в страдающем от вины сердце вспыхнула боль.***
Проходя через длинный коридор, Сакура терялась в завихрениях собственных мыслей. Беспокоящие её слова Суйгецу снова и снова отдавались эхом в голове. Что если, несмотря на скептицизм, они действительно были правдой? Что если причина, по которой Саске похитил её, заключалась в том, что она невольно завладела его любопытством? Это смешно. Ей редко удавалось привлечь обычного хорошего парня на поверхности. Она не знала, как их заинтересовать, как это делала Ино, и она никогда не видела необходимости в демонстрации всех так называемых достоинств. Её острый ум, пожалуй, был самой интересной частью в ней. Как это вообще было возможно – привлечь всемогущее божество? Еще и того, кто при всей своей ужасающей натуре был вопиюще красив и, безусловно, привлекателен достаточно, чтобы интересоваться куда более симпатичными девушками? Сакура начала смотреть на ситуацию, в которой оказалась, как на крайне веселую комедию. Но одно оставалось неизменным – были слова Суйгецу реальностью или нет, она не должна дать Саске возможности понять, что ей известно о его намерениях; если он выяснит, что она контактировала с водным божеством, эти призрачные шансы на свободу будут потеряны навечно. Она должна вести себя рядом с ним обыденно – вот что сейчас имело первостепенное значение. Будет трудно, особенно теперь, когда в ней засели слова Суйгецу. Она бы хотела, чтобы он не произносил столь ужасных вещей, но отменить их уже было невозможно. Каким-то образом она оттолкнет вглубь разума тот факт, что Саске был заинтересован в ней, и сделает все от нее зависящее, чтобы выглядеть расслабленно в его присутствии. Потому что чем более нервной и взволнованной она будет, тем больше подозрений к себе вызовет. Попытаться обдурить бога?.. Напрашиваешься на неприятности, сообщила она себе. Но у нее не было выбора в столь отчаянной ситуации, никакой альтернативы. Она остановилась на вершине грандиозной лестницы, выведенная из задумчивости ясными звуками мелодии, отдающейся эхом. Фортепиано – моментально определила она, и любопытство увлекло её вниз по ступеням, прислушиваясь к направлению, откуда лилась музыка. Она была написана столь точно и искусно. Звук стал усиливаться, когда Сакура двинулась по левой стороне холла. Она остановилась перед дверью, что соседствовала с той, за которой была комната, где Саске разрешил ей написать письмо. И прислушалась. Да, звук шел оттуда. Она протянула руку, чтобы тихо открыть дверь, и с любопытством заглянула внутрь. Она поразилась величественному убранству нового пространства, раскинувшегося перед ней. Потертое золото и пепельно-голубые стены, расписанные затейливыми дамасскими узорами, поднимались к потолку, вновь украшенному фресками и заключенным в позолоченную раму панно с изображением священных небес и божеств. Три больших золотых люстры дарили теплый мягкий свет. Элегантные диванчики, обитые королевским синим и украшенные позолотой, тоже с дамасскими узорами, расположились вдоль стен, декорированные объемными золотыми подушками. Изысканные резные столики были оформлены бронзой и атласом. Взгляд приковал к себе великолепный камин из золотого мрамора, над которым висел гобелен, демонстрирующий упоительную райскую долину – от изображения захватывало дух. По всей впечатляющей длине комнаты раскинулся огромный ковер, выполненный экзотическим переплетением темно-синих и золотых нитей, окаймленный тем же безупречным черным мрамором, что фигурировал в большинстве участков дворца. Но глазам Сакуры потребовалось всего несколько секунд, чтобы рассмотреть все, что ей открылось, прежде чем что-то их увлекло в правую часть комнаты. В углу перед величественным черным роялем сидел Саске. Пульс Сакуры, не теряя времени, ускорился, когда звуки, что он извлекал из инструмента, вкупе с его видом, столь изысканным и царственным, заманили её в комнату. Музыка завораживала, завладевала её ощущениями, и она медленно шла вперед, неспособна отвести взгляда от приковывающей к себе фигуры её похитителя, когда его пальцы так легко танцевали по клавишам из слоновой кости. Глаза Саске были закрыты, и он казался абсолютно поглощенным этой частью того чарующего произведения, что исполнял. Сакура дошла до центра и остановилась, достаточно близко, чтобы рассмотреть его без преград, но достаточно далеко, чтобы сохранить комфортную дистанцию. Сердце колотилось от ожидания, что в любой момент его тяжелый хлесткий взгляд устремится на нее и снесет её с ног. Но этого не происходило. Саске продолжал плести свою безупречную мелодию, не замечая её присутствия. Или же она просто в это верила. Он сочинил это?.. Интерес охватил Сакуру, почти не осознающую, что губы её разомкнулись в изумлении. Этому способствовало то, что перед ним не было нот. Пошла напряженная, эмоциональная часть, и она оказалась сбита с толку. Она смотрела на него в неприкрытом замешательстве, мозг не мог объяснить, как кто-то, кажущийся таким холодным и отстраненным, мог сочинить столь резонансную и чувственную мелодию. Когда на высоких нотах зазвучало фортиссимо, душа Сакуры взлетела. Слух, разум, тело – все оказалось очаровано завораживающим инструменталом, и обескураживающая мысль посетила ее. Было ли в Саске куда больше, чем он демонстрировал? Взгляд её прошелся от техничных пальцев вверх по безупречным линиям точеных, аристократических черт лица, и в этот момент она заметила едва заметный изгиб губ, обычно твердо и непреклонно поджатых. Сакура тихо выдохнула. Было ли произведение, что он исполнял, случайным, или оно имело для него определенное значение? Что бы это ни было, Сакура никогда не слышала столь сильной, все переворачивающей внутри композиции. Когда пальцы Саске преодолели последнее крещендо, она осознала, что сжимала руку напротив колотящегося сердца. Музыка оказала на нее такое влияние, что она почти не дышала. И когда мелодия растворилась в тишине, а темные глаза Саске наконец поднялись к ней, она ощутила, как жар заливает лицо. Её поймали с поличным. Не стой тут как дура! Отрезвил её внутренний голос. Скажи что-нибудь! Все еще чувствуя себя нестабильно из-за поймавших её в ловушку нот, она заставила себя сделать комплимент: – Это было прекрасно. Саске с пару мгновений смотрел на нее, прежде чем многозначительно опустить взгляд на клавиши цвета слоновой кости. Он не ответил, что позволило тишине вновь закрасться между ними. Сакура уже знала, что божеству смерти не присуща многословность – пока он не сочтет необходимым что-то сказать – что означало возлегшую на её плечи обязанность вести вежливый разговор. Который, конечно же, был прекраснее некуда. – Ты очень опытен, – продолжила она вежливо, и внутренне поморщилась от бездумного выбора слов. Что с ней случилось? Обычно она не имела проблем с ведением коротких бесед с нормальными людьми. Но она догадывалась, что было главной проблемой – Саске не являлся нормальным человеком. Саске быстро сдержал насмешливое фырканье, что было готово сорваться с губ. Опытен, сказала она? Сакура скоро узнает, что игра на рояле – не единственная вещь, в которой его руки очень опытны. Но он молчал, ожидая, что она скажет или сделает дальше. Ощущая удушье от нервозности и отсутствия ответов с его стороны, Сакура указала на инструмент и попробовала снова. – Ты сочинил это произведение? Саске сохранял молчание еще несколько ударов сердца, прежде чем плавно подняться на ноги. – Нет, – ответ был ровным и резким. Сакура подумала было спросить, кто автор, но что-то в его позе заставило её помедлить. Она начала отчетливо осознавать, что она стиснула зубы и заломила руки, опуская их и уводя за спину. Теперь хотя бы её язык тела не выражал такой попытки защититься. Она лихорадочно искала, о чем может поговорить – и внезапно, к своей радости, нашла. – Саске? Его бездонный взгляд снова остановился на ней. – Эм… – неуверенно начала она, стремясь отвести взгляд, пока готовила просьбу, – мне бы хотелось еще немного осмотреть дворец, сейчас. Она перестала дышать, ожидая его ответ. Когда пауза, последовавшая за её словами, стала слишком неуютной, Сакура уверилась, что Саске вызовет Юме и Чизу, чтобы они продолжили прогулку с ней, но боковым зрением она увидела, как он отошел от рояля и сделал шаг по направлению к ней. Она подняла взгляд, когда ноги Саске остановились в метре от нее, и сердце забилось сильнее, когда он склонил голову в сторону двери. – Идем. Сакура последовала за ним обратно в холл, к веренице арочных двойных дверей, которые она почему-то не заметила раньше. Они скрывались в задней части холла, под большой лестницей, и выглядели еще более впечатляющими, нежели прочие двери, что она видела во дворце – чистое искусство. Они были выполнены из чистого золота и инкрустированы впечатляющим множеством камней. Сакуру ослепила эта картина. Рубины, сапфиры, изумруды и аметисты располагались вокруг герба, что изображал все тот же круглый веер, который мелькал перед ней уже несколько раз. Она заинтересовалась значением символа, но решила не спрашивать об этом Саске. Ничего личного, напомнила она себе, а герб наверняка был таковым. Двери распахнулись по его безмолвной команде, и, когда Сакура ступила на неизведанную часть вслед за ним, она ощутила, как из легких выбило воздух.***
Воробей сделал круг в воздухе, прежде чем сесть на вытянутый как жердочка палец. Куренай поднесла птицу ближе к лицу, внимательно прислушиваясь несколько секунд, а после вздохнула. – Спасибо, дорогой друг, – вежливо поблагодарила она, и подняла руку, отпуская маленькое пернатое создание в обратный полет. – Все еще ничего? Она покачала головой. Она отправила целый легион своих подданных изучить воздух, землю и даже воду, но никто не вернулся хоть с какими-нибудь крупицами новостей о Сакуре. – Ничего, – отозвалась она, рассматривая мирный вид холмистой местности Конохи, открывавшийся с её балкона. – Ты действительно веришь в то, что за это ответственен Суйгецу? Сильные руки обняли её сзади. – Сай так много рассказал. Тебя это не убедило? – Мне это кажется странным, – мягко произнесла Куренай, прильнув к теплу тела Асумы. – Возможно, мы не полностью понимаем причин, скрытых за действиями Суйгецу. Возможно, он находится под чужим влиянием. – У нас нет способа выяснить правду, пока он скрывается. Сейчас наша задача – обнаружить его, – ответил Асума. – Я беспокоюсь за Цунаде, – брови Куренай сошлись вместе, лицо её стало чуть нахмуренным. – Я боюсь, что станет с жизнями, которые она поддерживает, если она не найдет дитя. Она уже начала ими пренебрегать. Асума поднял глаза к рассветному небу, по которому растянулись мягкие пастельные тона.. – Мы можем лишь надеяться, что Сакура вскоре вернется. Если она не… Он замолк, оставшаяся часть фразы повисла в воздухе, и на них опустилась подавляющая тишина.***
Шизуне устало вздохнула. Еще лишь половина девятого утра, а она уже чувствует истощение. Она протянула руку, чтобы воспользоваться дезинфицирующим средством, энергично скрабируя кожу и ногти с минуту. Когда она смыла пенящийся состав с рук, она подняла взгляд к своему отражению. Черные волосы были стянуты сзади в короткий задорный хвостик, но в чертах её лица не было жизни. Под глубокими карими глазами образовались темные круги – знак явного недосыпа. Это было еще чудно. В сущности, она работала двадцатичетырехчасовые смены в отсутствие их главврача. Пять дней прошло с момента, когда подруга сообщила весть о пропаже Сакуры. Шизуне стряхнула излишки воды с рук и поднесла их к одной из сушилок, расположенных на белоснежной кафельной стене больничной дамской комнаты. Она хотела бы помочь Цунаде в поисках, но знала, что у нее было сил не больше, чем уже находилось в распоряжении подруги. Кроме того, у нее был долг перед смертными, которых она опекала. Сохранение жизней было их главной божественной ответственностью, в принятии которой они принесли клятвы. Она быстро подколола выбившуюся прядь невидимкой, прежде чем открыть дверь. Поприветствовав молодую новенькую медсестру на выходе из дамской комнаты, Шизуне поспешила в кабинет. Она просто взяла небольшой перерыв, чтобы проверить готовность всего к следующей процедуре в операционной, а потом… Звук вибрации мобильного привлек её внимание к собственному шкафчику. Она замерла. Сейчас действительно не время… нехотя, она отстегнула набор ключей, висящий на талии, и отперла замок. Наспех покопалась в сумке и вытащила черный аппарат. Цунаде. Едва не уронив телефон в желании ответить, она тут же приняла вызов. – Цунаде-сама! – Шизуне. Ты одна? – осведомилась подруга. Шизуне заперла дверь кабинета и задернула жалюзи на окнах. – Да. Все хорошо? – тревожно поинтересовалась она. – Какие-то новости о Сакуре? – Её похитил Суйгецу. Шизуне шокировано моргнула. – Суйгецу? – прошептала она. – Ты уверена? – Да. Мы ищем его, но… – голос Цунаде сорвался, она тяжело вздохнула. – Я беспокоилась, пока ты не отвечала на мои сообщения и звонки, – произнесла Шизуне, лениво листая карточку пациента перед собой. – Прости. Не было возможности. Не могу думать ни о чем другом. – Конечно, – Шизуне сочувственно кивнула. – Я понимаю. – Как дела в больнице? – Все хорошо; прошу, не беспокойтесь о происходящем здесь, Цунаде-сама! И наступила пауза. Затем, внезапно, прозвучало совсем мягкое: – Спасибо, Шизуне. Я знаю, что всегда могу положиться на тебя. Шизуне ощутила тепло в груди. Не так часто её подруга говорила мягко и выражала благодарность по отношению к окружающим. – Спасибо, Цунаде-сама, – она улыбнулась. Тон голоса Цунаде резко изменился, когда она продолжила: – Есть кое-что, о чем я хочу с тобой поговорить. – Да? – Вчера, он появился перед нами, – голос Цунаде сочился отвращением, когда она уточнила: – Змей. Шизуне ахнула в ужасе. – Невероятно! Спустя столько времени… – Да-да, я знаю, – раздраженно произнесла Цунаде. – Он знает о моем отсутствии в больнице, Шизуне. Надписи на доске расплывались, пока Шизуне медленно обдумывала то, что услышала. – Он следит за нами здесь? – Или так, или кто-то делает это за него, – мрачно отозвалась Цунаде. Шизуне вздохнула, покачав головой. – Шпион? – Как еще он мог заметить мое отсутствие? Для него проделать такой путь, чтобы выйти против нас… – Конечно, пациенты заметили, – сообщила Шизуне. – Но они под постоянным контролем; у нас хорошая служба безопасности. Остальной части команды я сказала, что тебя вызвали на срочное частное дело… Она почти видела, как подруга на другом конце линии хмурится. Помедлив, она добавила: – Но… люди заметили и отсутствие Сакуры. Они спрашивают о ней. – Дьявол, – прошипела Цунаде. – Кто-нибудь из больницы связывался с тобой? – осведомилась Шизуне. – Нет-нет, – небрежно отмахнулась подруга, – только…– она вдруг замолчала, резко выдохнув. Сердце Шизуне заколотилось. – Цунаде-сама? Все?.. – Кабуто! – ахнула Цунаде. – Кабуто? – встревоженно повторила Шизуне. – Я нашла странными его звонки. Я никогда не доверяла ему! И он всегда был слишком любопытен. Я хотела снять Сакуру из-под его опеки, но… дьявол! – она сделала глубокий вдох, прежде чем рявкнуть: – Шизуне! – Д-да! – Образцы защищены? – К-конечно, Цунаде-сама. Я единственная, кто имеет доступ к коду… – Будь бдительна! Я хочу, чтобы ты внимательно наблюдала за Кабуто. Сообщай мне сразу же, если заметишь за ним что-то подозрительное! У Шизуне голова пошла кругом. Молодой доктор Якуши – шпион? Было сложно представить себе вежливого молодого человека в этом амплуа. Но она решила, что у подруги есть веские основания делать такие выводы. – Слушаюсь, Цунаде-сама! – И, Шизуне! Какими бы ни были обстоятельства, не дай никому узнать код. Принеси образцы мне. Если в наших рядах шпион, кровь Сакуры там не в безопасности. Мне нужны они сейчас же! Шизуне сглотнула и покорно кивнула. – Слушаюсь, Цунаде-сама!