Иди с ним, дева, В зал королей, Где венчают королев И выказывают почтение, Под блестящими серебром деревьями С ветвями что бриллианты, которые никогда не потускнеют, И отбрось желание сбежать, Покорись судьбе, сдайся горю; Свет, что ты несешь – соблазнительная, опутывающая, Сладкая пытка; какую боль он ему причиняет!
Этот зал отличался от прочих: широкий, увенчанный возносящимся ввысь куполом – воплощение чистейшего и несравненного великолепия. Он даже затмевал бальный зал в своей абсолютной, величественной красоте, являющийся произведением искусства, когда Сакура уже полностью уверилась в том, что все архитектурные достопримечательности, которые дворец мог предложить, она увидела. Но картинка перед ней, при более тщательном изучении, заставила её понять, как она была глупа. Ей никогда еще не доводилось видеть того, что можно было бы хоть на сотую процента сравнить с этим суровым величием грандиозного по своим размерам пространства, казалось, растянувшегося во всех направлениях от нее. Черный мрамор мерцал золотыми отблесками свечей, отчего Сакура не могла точно распознать его оттенок. Громадные столпы цвета полуночи, расположившиеся на позолоченных, инкрустированных камнями постаментах, разместились на равном расстоянии друг от друга, словно каменные часовые по обе стороны. Они подпирали высокий сводчатый потолок. Восемь огромных золотых люстр с бриллиантовыми каплями свисали с потолочных фресок, что сияли фиолетовыми и синими осколками цветных стекол. Величественные золотые гобелены с эмблемой красно-белого веера учива растянулись симметрично по левой и правой стене, разделенные длинными полотнами полночно-синего цвета. Длинная широкая полоса ковра с коротким ворсом кобальтового цвета проложила путь, уходящий в центр огромного зала. Пребывая в рассеянном восхищении, Сакура медленно двинулась в сторону колонн, ощущая странную необходимость дотронуться до них. Она была ошеломлена, обнаружив, что тонкие прожилки в камне горели оттенками золота, и испытала изумление впечатляющими размерами и чистотой камней, которыми инкрустировали основание столпов. Сакура провела пальцами по прохладной гладкой мраморной поверхности, а взгляд её скользнул к роскошным гобеленам. Она даже не могла предположить, сколько нитей содержал каждый из них. Легкое, едва ощутимое, прикосновение к локтю заставило вернуть внимание Саске, указавшего головой в сторону северной части зала. Сакура последовала за ним; взгляд её зацепился за впечатляющие выступы, напоминающие веера, образовавшиеся в точках пересечения линий сводчатого потолка. Затем глаза поднялись выше – с губ слетел рваный вздох. Полоса ковра поднималась на семь ступеней, сопровождаемая парой еще более темных мраморных колонн, к возвышению, что поддерживало большой величественный трон, высеченный из чистого оникса. Элегантные линии, с тонкими золотыми завихрениями и крошечными камнями, сужались в форме заостренных спиралей. Подлокотники гладкие, высокие, изящные, а мягкая обивка отличалась более светлым оттенком черного. В изголовье трона был изображен тот же герб в виде веера, заключенный в золотой круг. Последнее – не требовавшееся ей – подтверждение статуса Саске как Повелителя Подземного Мира. После – её вниманием завладела ослепительная изогнутая панель, скрывающая стену за троном. Сияющая витражная картина запечатлела величественных ангелов и была обрамлена золотой рамой, инкрустированной драгоценными камнями. Декорация так сильно бросалась в глаза, что своей красотой почти граничила с неистовым великолепием – но придавала идеальную завершенность интерьеру. Возле стены на длинном столе, укрытом кобальтовой скатертью, лежал искусно выполненный черный шлем, украшенный вихревыми серебряными узорами, что повторяли замысловатые линии на троне, и мелкими алыми камнями. За ним стояло двойное серебряное копье. Любопытство потребовало внимательнее рассмотреть предметы, но Сакура не осмелилась придвинуться к ним. Саске, уже начавший восходить по ступеням, помедлил, глядя на нее. Глаза Сакуры расширились, стоило им сфокусироваться на нем, и он ощутил прилив гордости – она смотрела на него с трепетом. Она признала. В этом не было сомнений. Еще мгновение их зрительного контакта, прежде чем он отвернулся, чтобы двинуться дальше к возвышению. Сакура тихо выдохнула, когда Саске занял по праву принадлежащее ему место на троне. Часть сознания отстраненно отметила, что она, наверняка, снова глупо открыла рот, но ничего не могла с собой поделать; в этот миг она была поражена тем, сколь величественно он выглядел – и сколь обманчиво молод. Хотя она знала, что он был значительно старше и сильнее, чем она могла бы представить себе. Он был за гранью её понимания. Таинственный. Вечный. Бессмертный. Спаситель всего, подходящего к концу. Но… она не могла остановить собственных мыслей, когда холодные обсидианы остановились на ней, столь прекрасный… Прекрасный – как холодное, морозное зимнее утро. Далекая, недосягаемая звезда. И, каким-то странным образом, против всех доводов логики и вероятностей, она завладела этим божественным вниманием. Саске вскинул бровь, и лицо опалило пламенем смущения. Быстро опустив голову, она спешно в мыслях начала подбирать подходящий комплимент, которым могла бы выразить восхищение невероятным тронным залом – но была спасена благодаря Саске. – Время. В замешательстве она вновь вернула ему внимание, чтобы увидеть, как он жестом указал ей стать по левую сторону от трона. Ненадолго замешкавшись, она подчинилась, проходя ведущие к возвышению ступени и ярко ощущая его взгляд на себе. Остановившись подле божества смерти, она проследила за его взглядом, направленным к огромным двойным дверям, что сейчас были так далеко от них. – Войди, – ровный голос Саске эхом прокатился по залу, отчего желудок Сакуры скрутило узлом. У него гости? Секундой позже двери раскрылись, впуская двух высоких мужчин, которые, к полному изумлению Сакуры, казалось, плыли над ковровой дорожкой. У одного волосы были длинные и светлые, собранные в хвост на затылке, а у другого – цвета пламени и заплетены в короткую косу. Оба носили черные свободные плащи до пола и замысловатые серебряные маски, за которыми было видно лишь их губы. В руках, облаченных в перчатки, они держали заостренные длинные копья. А после Сакура заметила, что кто-то взволнованно колеблется между этими двоими: юноша в белой робе, кажущийся каким-то нематериальным. Душа?.. Что происходит? Сакура оцепенела и бросила вопросительный взгляд на Саске. Но тот продолжил напряженно смотреть вперед, и когда три фигуры остановились перед возвышением, душа упала на колени и почтительно опустила голову. Высокие мужчины отвесили поклон господину и отошли. Сакура наблюдала за тем, как они развернулись и быстро покинули зал; двери с гулким стуком закрылись за ними. – Аристас, – Саске взглянул на душу. Сакуре казалось, юноша дрожит. – Говори. – Великий Бог Подземного мира, – молодой голос дрогнул. – Я прошу Вашего разрешения на мое отплытие с берегов Ахерона и благословения на мой переход на Асфоделевы луга. Какие луга?.. Сакура воззрилась на юношу, Аристаса, в замешательстве. Повисла долгая пауза. Наконец, Саске осведомился: – Какой урок ты извлек? Аристас медленно поднял голову, но взгляд его все еще был опущен. – Я понял, Великий Бог, что был неправ, обличив жену в измене. Века, проведенные в горе, привели меня к смирению. Я осознал, что вел себя с ней неправильно, и мне нет за то прощения. Меня ослепила ревность, и я творил ужасные вещи. Я могу лишь молить Вас о помиловании, простить глупость моего греха. Я был молод и не в полной мере понимал последствий. Если бы мне знать… – голос его сорвался от переполняющих эмоций. Сакура слушала увлеченно. Аристас был женат? Он выглядел даже младше её. Она взглянула на Саске, твердо смотрящего на душу. По лицу божества смерти не проскользнуло ни следа эмоций. Взгляд её тревожно вернулся к лицу юноши. Если судить по его тону, он искренне раскаивался. Наконец, Саске дал ответ: – Твоя просьба удовлетворена. Аристас поднял голову и улыбнулся, так радостно, что Сакура ощутила, как сжалось её сердце. – О, благодарю Вас! Благодарю, милостивейших из богов! Я!.. – он замолк, когда взгляд его внезапно остановился на Сакуре. Губы разомкнулись в удивлении. Сакура напряглась и вцепилась сзади в трон, выбитая из колеи внезапным интересом к себе. Саске сощурился. Не было сомнений – этот идиот восхищенно смотрел через его левое плечо. Пальцы раздраженно сжали подлокотники. Холодно он повелел: – Иди. Прежде чем я отказался от своего решения. – А! – Аристас тут же вновь отвел взгляд. – Д-да, Великий Бог! Спасибо! Спасибо, милосерднейший, мудрейший, справедливейший и всемогущий! Саске от избытка лести нахмурился и пренебрежительно махнул рукой, давая понять, что услышал достаточно. Душа поднялась и с последним глубоким поклоном развернулась, чтобы проплыть обратно к выходу. Сакура изумленно смотрела ему вслед, когда двери распахнулись и закрылись, прежде чем с подозрением переключить внимание на Саске. Он просто продемонстрировал расположение к душе. Она разомкнула губы, чтобы обратиться к нему, когда двери раскрылись вновь. Двое слуг сопровождали новую душу – и в этот раз Сакуре потребовалось приложить усилия, чтобы из нее не вырвался тревожный вздох. Девочка, не старше десяти-одиннадцати, остановилась перед возвышением. Когда мужчины в масках вновь исчезли, она подняла большие, бледно-голубые глаза на Саске. – Великий Бог, – обратилась она, опускаясь в неуклюжем реверансе. У нее было очаровательное ангельское личико, испачканное грязью. Волосы были спутанной массой неопрятных каштановых кудрей. Полупрозрачное тело было облачено в простое легкое желтое платье. Но интерес Сакуры вызвали бурые пятна на ткани. Через что прошел этот бедный ребенок? – Ну, Кива? – Сакура бросила быстрый взгляд на Саске. В его голосе не было ни грамма сострадания. Он звучал даже холоднее, чем тот, которым он говорил с предыдущей душой, и ей овладела растерянность. – Я снова хочу жить, – взмолилось дитя. Саске сощурился. – Какой урок ты получила, скитаясь по берегу Флегетона?* Малышка, Кива, сомкнув призрачные руки за спиной, переступила босыми ногами. – Я сделала плохие вещи, – произнесла она ясным детским голосом. Сакура едва осознала, что грызет нижнюю губу. Ребенка ведь помилуют, в этом не стоит сомневаться? Саске же не станет действительно судить маленькую невинную девочку – правда же? – Я сделала плохие, очень плохие вещи, – засопела Кива. – Но если я вернусь, обещаю, на этот раз я буду хорошей. Саске выглядел абсолютно не убежденным. – Что еще? – подсказал он. Сакура беспокойно заломила руки, ощущая инстинктивную необходимость вступиться за ребенка. Она не понимала, почему, когда она ничего не знала о душе и ее прошлой жизни, но она всегда была безнадежно мягкой по отношению к детям. – Что еще? – эхом повторила Кива, моргнув большими глазами. – Я буду заботиться о мамочке. И о папочке. Саске хмыкнул. Сакура больше не могла сохранять спокойствие; инстинкт защищать превалировал над страхом подвергнуть сомнению божественный приговор. – Саске, – начала она, возмущенно, – прошу, она просто… Он поднял руку, призывая к молчанию, и бросил ей предостерегающий взгляд. Девочке же он сказал: – Ты не будешь единственным ребенком. Другой тоже последует за тобой. Детские ручки сжались в кулачки. – Я буду заботиться о мамочке и папочке, – тихо повторила она. – И, – надавил Саске, чуть подавшись вперед, – о сестре. – НЕТ! – выкрикнула Кива; столь внезапно, что Сакура вздрогнула от неожиданности. – Я не хочу сестру! Только я, мамочка и папочка! Больше никого! Бог Смерти принял прежнее положение, словно получил требуемое доказательство. – Хн. Ты не извлекла урок. У Сакуры отвисла челюсть, когда ребенок закатил истерику. – Отправьте меня обратно! Отправьте меня обратно! Я хочу к мамочке и папочке! Отправьте меня обратно! Саске продолжил с такой невозмутимостью, словно бы Кива вовсе молчала: – Возвращайся на берег реки. Не смей обращаться ко мне, пока не справишься со своей ревностью и детскими капризами. Кива яростно взвизгнула – и секундой позже растаяла в воздухе. Сакура осознала, что её дыхание сбилось. Сердце гулко стучало, а мысли носились хаотично, пытаясь разобрать, что произошло только что. Саске едва обернулся влево, чтобы невозмутимо пояснить: – Она зарезала сестру. Сакура в ужасе ахнула. Тогда пятна, что она видела на платье призрачной девочки?.. Рот её приоткрылся, прежде чем, ошеломленная, она смогла выдавить: – Но она ведь лишь… – Ребенок? – Саске брезгливо усмехнулся, поднимаясь с трона. Одарив её пронзительным взглядом, он добавил: – Не обманывайся внешностью. Будучи живой, она жаждала пролить кровь. Оглушенная этими словами, она могла только смотреть пристально на него. Затем, внезапно, Саске разорвал их зрительную связь и спустился вниз. Сакура в ужасе наблюдала за ним. Мысль о том, что ребенок – любой ребенок – является злом была пугающей и столь… неправильной. Затем она выдернула себя из возмущенных размышлений и поспешила за ним; голова гудела, переполненная тем, чему свидетелем она стала. Несмотря на шоковое состояние, она не могла отрицать своего восхищения. Она лицезрела суд Бога над душами. Саске даровал прощение первой душе и приговорил вторую бродить по берегу реки, название которой она не могла вспомнить. Что именно это наказание влечет за собой? Сакура начала осознавать, что за Богом Смерти скрывается значительно большее, чем то, во что она себя заставила поверить изначально. Это настолько её обеспокоило, что, чем больше времени она проводила в компании Саске, тем сильнее она ощущала себя еще более неуверенной и озадаченной. В том как он взаимодействовал с душами, проявилась его другая сторона. Она никогда не могла полностью постигнуть его божественную сущность – и обязанности, что, безусловно, сопутствовали ей – до сего момента. Слова Суйгецу вновь отдались эхом в её голове, заставляя сердце трепетать; когда она шла за Саске, взгляд её прикипел к изображению веера, пришитому сзади его темно-синей туники. Сакура решила, что, содержали ли намеки божества смерти действительно какой-то неподдельный интерес в ней – сейчас это было не самым острым вопросом, из требующих её внимания. Все же, Саске не прилагал никаких явных усилий, чтобы вовлечь её в беседу – хотя смотрел на нее часто и подолгу. И если это было, каким-то образом, действительно правдой, она предположила, что это быстро станет явным. А перекатывать из пустого в порожнее нет смысла. Саске прочтет её с той же легкостью, с какой она читает новеллы, а она не может рисковать и дать ему узнать о её намерениях к побегу. Сейчас для нее важнее всего выведать о своем похитителе так много, как она сможет. И внезапно ей пришло на ум, что единственный работающий путь для нее – без прямых вопросов ему понять Подземный мир, что он в себя включает и как работает. После, возможно, она начнет разгадывать истинный замысел за решением Саске похитить её из мира живых. Это значит – у нее нет иной альтернативы, кроме как безупречно сыграть роль подобострастной покладистой пленницы, и прекратить борьбу – сколько бы времени ей ни потребовалось, чтобы украсть клинок с его пояса. Она сглотнула и успокоила себя, что это не абсолютная и наглая ложь. Она не хотела сбегать – по крайней мере, пока она не получит клинок. Суйгецу говорил ей, что на это потребуется время. И ей не хотелось признавать, что крошечная часть её исходила любопытством от желания попробовать узнать побольше о Саске. Он был загадкой, противоречием и так отличался от глупых предрассудков, что царили в её голове о любых богах. Из-за водопада мыслей долгая дорога к величественным дверям, ведущим на выход из тронного зала пролетела как в тумане. Когда Сакура переступила золотой порог вслед за Саске, она осведомилась: – Этот зал, где ты судил ту пару душ… как часто ты это делаешь? Он повел её вправо, через другую большую дверь в задней части просторного холла слева, что соответствовала той же, через которую она проходила, когда шла за Юме и Чизу в библиотеку и бальный зал. Она открывала взору такой же широкий черный коридор, устланный тем же волшебным синим ковром, что фигурировал в интерьере всего дворца. Коридор был украшен изящными статуями белого мрамора и широкими полосами серебряных и золотых тканей, задрапировавших каменные стены. – Когда требуется, – неопределенно ответил Саске после недолгой паузы. Он не сбивался с темпа и не останавливался, чтобы проверить, успевает ли Сакура за ним. Она не успевала, и ей то и дело приходилось переходить на легкий бег, чтобы догнать его. Сакура разомкнула губы, чтобы задать следующий вопрос – но против своей воли помедлила. Как Саске отреагирует на её внезапное любопытство? Но он ведь должен был это предвидеть? Любой другой в её странной ситуации захотел бы узнать больше. Это ведь не только в человеческой природе – стремиться к знанию? Да, мысль о смерти все еще страшила её – но это так разнилось с тем, во что она верила ранее. Отбросив сомнения, она отважилась: – Ты призываешь их? Души? – Нет, – коротко отозвался Саске. – Значит… они просят аудиенции? Из-за того, что она шла позади Саске, она не могла видеть, как божество смерти нахмурило брови. В ней наконец всколыхнулось любопытство? Он боролся с желанием остановиться и пресечь её вопросы тяжелым взглядом. Так ли невозможно было понять появление шанса на то, что Сакура искренне захотела понять то, чему она стала свидетелем в тронном зале? Да, мысленно ответил себе Саске – иной смертный бы, вероятно, в ужасе застыл при виде душ. Испытал бы отвращение от его уз со смертью. А она смотрела, как он осудил детскую душу – и просто решила последовать за ним. Пожалуй, она смирилась. И Саске безмолвно удивился, обнаружив, что он снова её недооценил. Он никогда не ошибался, однако смертная, идущая за ним, оказалась еще большей загадкой, чем он изначально позволил себе поверить. Дух Сакуры сильнее, чем он предполагал. Она вновь проявила свою способность подстроиться к ситуации. Она еще что-то спрашивала, что-то, на что он не обращал особого внимания, и Саске стало интересно, насколько хорошо она адаптируется, если он сейчас обернется и заставит её губы замолкнуть собственными. Это было невыносимо – сияние, что он ощущал даже спиной. Сколь сильно он желал его поглотить! – Саске?.. – её тихий, неуверенный голос вырвал его из уединения с разумом. Он решил, что не прочь послушать её; решит ли он ответить – уже совсем другое дело. Моргнув, он провел её через еще одни инкрустированные драгоценностями двойные двери. Сакура забыла слова, когда взгляду открылся роскошный вид. Шесть сложных золотых люстр низко свисали с расписанного фресками потолка, заливая теплым ярким светом весь просторный зал. Большие картины в золоченых рамах были украшены глубоким пурпуром, карнизы венчали стены с обеих сторон. Красная бархатная лента между золочеными стойками ограждала занимательные статуи, выполненные из бронзы и мрамора, выстроенные в ряд на пьедесталах, размещенных друг от друга на строго установленном интервале, до конца длинной галереи, вдоль полосы алого ковра с золотой отделкой. Саске замедлил шаг и обернулся через левое плечо, чтобы оценить её реакцию, но очарованная Сакура уже направилась к ближайшей картине, на которой было изображено фантастическое существо, что она не могла распознать. Глаза метнулись к другому полотну, с красивыми черноволосыми бледноликими молодыми женщинами, облаченными в мерцающие платья из газа. С изящными арфами они расположились вокруг лазурной реки, и художник запечатлел их прекрасные лица в момент радостной песни. Третьей был потрет высокого, гордого человека, которого Сакура приняла за какого-то героя. Это потрясающе, молча дивилась Сакура, когда отвернулась от стены, чтобы рассмотреть элегантные скульптуры в центре холла. Саске ждал возле одной из них, едва ли не сливаясь с ними – будто тоже был вырезан из мрамора. Она взглянула на импозантную фигуру человека в плаще, держащего в руке копье, а за спиной – щит. Другая статуя принадлежала стройной женщине, облаченной в платье, похожее на то, что было на Сакуре; на её руке сидел орел. Взгляд поплыл дальше по галерее. Она знала, что ей понадобится много времени, чтобы полностью ознакомиться с этими потрясающими произведениями искусства, и хотела сделать это без изучающего её Саске. А после её вниманием завладели двойные двери в конце холла. – Что там? – указала она. Взгляд божества смерти не сдвинулся с ее лица, когда он дал ответ: – Проход во внутренний двор, – кивнув головой в направлении её взгляда, он произнес: – Идем. Сакура последовала за ним; взгляд её прыгал то влево, то вправо – по картинам, украсившим стены. Ей было интересно, кто рисовал эти невероятно детализированные полотна. Принадлежали ли они руке Саске? Это показалось ей смешным, но впрочем, она не ожидала и того, что Бог Смерти так искусно владеет фортепиано. Наконец они достигли дверей, что бесшумно распахнулись перед ними, позволяя проследовать по широкому проходу, выложенному белым мрамором. Пурпур и золото задрапировали каменные стены. Под этими лентами расположились головы бронзовых львов, отражающие свет, исходящий от свечей в витиеватых подсвечниках. Глаза Сакуры расширились, когда она обратила внимание на сводчатый потолок, увешанный еще большим количеством хрустальных люстр. Она приметила справа от себя еще один арочный проем, медленно пробуждающий в ней новый прилив любопытства. Интересно, куда он ведет, подумалось ей. Вслух же она успела произнести лишь: – Саске? Что… – Ничего, – резко оборвал он её вопрос, заставив вздрогнуть. Сакура напряглась, взгляд нервно метнулся к нахмурившемуся Саске. А затем, внезапно, он повернулся на каблуках и двинулся дальше. Сакура сглотнула, приказывая сердцу усмирить свой бег, когда она бросила еще один взгляд на таинственный проем, прежде чем последовать за бездушным божеством. Горящие серебром двери, увитые филигранно исполненными позолоченными узорами в виде виноградных лоз, распахнулись, чтобы открыть взору огромный прямоугольный безупречный внутренний двор, выложенный камнем. В центре, окруженное декоративной круглой оградой, стояло одинокое, сверкающее, молочно-белое дерево, похожее на одно из тех, что Сакура рассматривала в садах. Оно отбрасывало неземное сияние вокруг себя, и когда Сакура прошла вперед, чтобы изучить его внимательнее, она вновь поразилась алмазному блеску коры. – Это дерево, – начала она, желая дотронуться, но мешала бледно серая мраморная преграда, по высоте почти доходившая ей до бедра. – Как оно может так светиться?.. Она ощутила присутствие Саске, когда он остановился позади, и всеми силами старалась скрыть дрожь своего тела от этой близости. – Оно питается чистотой нимф, живущих в нем, – последовало пояснение от божества смерти. – Я не вижу их, – Сакура отчаянно надеялась, что сможет – нимф, что были ответственны за создание такого неземного чуда, бесспорно, стоило увидеть. – Нет, – Саске помедлил, прежде чем продолжить: – Гамадриады не являют себя смертным. – Ох, – тихо проронила разочарованная Сакура. Когда Саске больше ничего не сказал, она посмотрела за дерево. С другой стороны над дворцом нависло ночное звездное небо. Она заметила элегантные балконы и темные шпили, что в своем величии казались непреодолимой высотой. Бог Смерти оказался рядом и указал на каменные ступени, ведущие внутрь дворца: – Внутренний двор служит проходом между западным и восточным крылом. Сакура посмотрела влево, в направлении севера. Пара эффектных серебряных дверей, таких же замысловатых, как и те, что вели в тронный зал, привлекла её внимание. Филигранные спиралевидные узоры также были декорированы драгоценными камнями круглой огранки. Что крылось за ними? Взгляд Саске остановился на ней. – Мои покои, – сообщил он. Ой. Она совершенно точно не желала побывать там; как минимум, точно не в компании Саске. Сакура спешно отвела глаза от впечатляющих дверей и посмотрела вправо. Тонкая, серебристая решетчатая арка, восхитительно обвитая белыми цветами, выводила на новый таинственный путь. Сакуру в который раз захлестнуло изумление. Сколь же большим был дворец? И это она была только на нижнем этаже. Там ведь были еще подвалы и погреба? И другие этажи? Она даже не полностью изучила тот, на котором находилась её опочивальня. Как она вообще планирует запомнить, где что находится? Шелест ткани сообщил ей, что Саске уже направился в сторону той изящной арки. Она бросила последний восхищенный взгляд на мерцающее дерево, прежде чем пойти за ним. Они шли по ровной каменной дорожке, вдоль которого были насажены идеально подстриженные живые изгороди, сквозь которые прорастали желтые и белые нарциссы, казалось, тянущиеся из ниоткуда. От невероятной сладости, касающейся обоняния, у Сакуры кружилась голова. В конечном счете Саске свернул вправо и кусты закончились, переходя в обширную, усыпанную пеплом область, где расположились три строения разных размеров. Одно из них было огромным и ярко освещалось факелами – Сакура подумала, что это конюшня. Её подозрения подтвердились, когда на глаза ей попался стог сена, большая, словно из прошлой эпохи тачка, и вилы перед ней. Рядом расположилась каменная хижина с соломенной крышей и запертой деревянной дверью. Третье же строение, поставленное напротив конюшни, тоже было выполнено из камня и имело тяжелую дверь, кажется, отлитую из железа. – Кузница, – сообщил Саске, спокойно указывая на каменную хижину. – Конюшни, – он кивнул в сторону крупнейшего из зданий, прежде чем склонить голову в сторону неприступной железной двери. – Оружейная. Сердце Сакуры сорвалось на барабанный бой. У Саске был арсенал оружия? Почему-то она не удивилась. Он действительно выглядел обращающим все в пепел, воинственным богом – даже при том, что представлял смерть. И Суйгецу всерьез думал, что он согласится тренировать её – маленького тщедушного человека? Даже если Саске нечем больше заняться – например, безжалостно выдирать души из тел. Она подавила внутреннюю дрожь и слова сорвались с губ прежде, чем она смогла четко представить их последствия: – Могу я заглянуть? Она была уверена в момент произнесения этой фразы, что Саске откажет – но он удивил её коротким положительным кивком. Она не сомневалась, что он слышал, как колотилось её сердце, когда он без лишних усилий открыл дверь, и они вошли в освещенное факелами помещение. Все разновидности оружия были прицеплены на каменных стенах: топоры, молоты, пики и копья, дубины, мечи и кинжалы в усыпанных камнями ножнах, изящные луки и колчаны со стрелами, и множество иных, которые Сакура даже не могла распознать. Щиты различных форм и размеров лежали на деревянных цилиндрах. К её огромному облегчению, острые лезвия были безупречно чисты, и в помещении не пахло кровью и смертью. Сакура не могла отрицать, что арсенал воистину впечатляет – даже если его несколько ненормальное количество выглядит достаточным, чтобы снабдить целую армию. Что-то блеснуло золотом под огнем факелов, поймав интерес Сакуры. Она прошла к центральной стене, украшенной уже знакомой эмблемой веера учива. Длинная и тонкая рукоять меча, казалось, подмигнула ей. Сакура была заворожена украсившими её изумрудами – свет живого огня они будто соблазнительно танцевал в их гранях. Саске наблюдал, как она осматривала клинок. Она была смела, подумалось ему, либо абсолютно наивна и глупа, чтобы вновь добровольно войти в изолированное пространство с ним. Она стояла перед столом, укрытым золотой тканью, где лежали изящные мечи высшего класса. Блики от живого огня плясали на её лице, делая черты еще мягче и нежнее. Взгляд его неспешно проскользил по плавному подьему груди, опустился вдоль мягкого изгиба стройной талии, подчеркнутой плиссированным золотым поясом. Его терзало ненасытное желание. Сколь сильно он хотел приблизиться к ней, обхватить тонкую талию, сбросить все оружие со стола и взять её там, а после… Он был вырван из пропитанных похотью мыслей звоном удара металла о пол. Сакура вытянула клинок из ножен, но руки её были непривычны к оружию и неловки. Он усмехнулся. Она неправильно держала меч. Сакура вздрогнула, когда громкий звук от встречи стали с камнем разнесся по воздуху. Меч оказался тяжелее, чем выглядел, а то, что мышцы её рук напоминали желе, едва ли помогало ситуации. У нее не было опыта в обращении с оружием – ну, если только считать гонки за Наруто со свернутой газетой. – П-прости, – она запнулась, безуспешно попытавшись поднять увесистый клинок обратно. И не смогла удержать резкого вздоха, когда спиной ощутила тепло, а на запястье сомкнулись чужие пальцы, чтобы оказать поддержку. Сакура широко раскрытыми глазами уставилась на меч, который сейчас держала перед собой в правой руке, и сердце чуть не выскочило из груди, когда от дыхания Саске прядь волос пощекотала её правое ухо. – Выпрями руку в локте, – прошептал он. Видя, что она все так же стоит столбом, он мягко сжал её запястье, заставляя разогнуть сустав. Сакура выдохнула. Нервы звенели от напряжения. Его уверенная рука обнимала её собственную, и она могла ощущать исходящий от его тела жар. Он был так близко… слишком близко. Не впадай в панику, идиотка! – кричал внутренний голос. Может быть это единственный шанс, что ты получишь! Стой где стоишь. Сохраняй спокойствие. Сохраняй спокойствие! Но вести себя так, словно ничего не происходит, было трудно. Присутствие Бога Смерти душило, сбивало с ног. Она ощущала мелкую дрожь, что прошла вверх по руке и вниз по позвоночнику. Пламя охватило лицо. Она не могла думать. Осознание близости Саске уничтожало все чувства, оставляя её дезориентированной и не способной дышать. – Эмм… – она попыталась сглотнуть. – Я… я никогда… – голос сорвался, когда Саске внезапно сделал движение рукой, и её собственная исполнила то же – холостое режущее движение в воздухе перед ними. Напряжение, которым скрутило мышцы, воспринималось почти реальным препятствием. Саске мог ощутить это ясно, ему было слишком хорошо известно его дестабилизирующее воздействие на нее. Он отказывался верить, что, когда он приблизился, ее парализовал лишь страх. И этот факт лишь раздул пламя той потребности, что угрожала в тот момент поглотить его полностью. Он мог ощущать соблазнительный цветочный аромат, что пронизывал её волосы и кожу. Его правая рука уже касалась её собственной, а спина мучительно задевала его грудь. Без лишних мыслей левая рука начала подниматься – и Саске спохватился лишь за секунду до того, как она змеей обвилась вокруг Сакуры. Он сильнее стиснул зубы. Нет. Это обратит в прах все его планы, он знал, если он будет действовать импульсивно. Желание рождало физическую боль внутри; он ждал слишком долго, и он не мог доверять вероломным рукам. Когда они коснутся её – действительно коснутся – он не думал, что ему хватит способности сдержать их от повторения. Бог сглотнул и резко отпустил её запястье, отчего Сакура испуганно выдохнула, когда, повинуясь гравитации, тяжелый меч потянул её руку вниз. Он отошел, наслаждаясь даже этим незначительным расстоянием, позволяющим привести мысли в порядок и к трезвости. Он не мог дать обычному человеку такую власть над своими чувствами. Он выше низменных желаний. Он насладится ей в своем собственном ритме; без спешки. И чем дольше он ждет, тем станет слаще завоевание, когда он привяжет душу и тело Сакуры к своим владениям. – Ты бездарна, – небрежно сообщил он, отчего у Сакуры недоуменно отвисла челюсть. Бездарна?.. Она была потрясена. Заявлять такое было беспардонным хамством! Внутреннее «я» начало закипать. Она вообще-то не была великой благородной бессмертной как он. О, мы покажем ему, что есть бездарность, прямо сейчас… Она гневно растоптала голос бездумной дерзости и, взяв секунду на то, чтобы прийти в себя, обратилась к высокомерному божеству более осмысленно: – Что?.. Глаза Саске пренебрежительно закрылись. – Хн. Что слышала. Сакура уставилась на него в упор. Значит, того, что он украл её и, по сути, против воли держал в Подземном мире, было недостаточно – даже при том, что он утверждал, что она не пленница – он решил зайти дальше и оскорбить её? Это не её вина, что она не знает, как владеть оружием. Для большинства людей нет причин изучать искусство, которое в сущности без надобности в современном обществе. В конце концов, мирных жителей могли защитить полиция и армия. С его стороны вешать на нее ярлык профессиональной непригодности, когда она ни разу не держала меч в руках… Раздражение росло в ней, разгораясь ослепляющим пламенем, что сжигало все сквозь плотную завесу страха, пока не остался лишь язык. Её внутренний голос боролся против власти её вежливого и более умного «я», и был той движущей силой, что отвечал за выброшенную колкость: – Так научи меня, Великий Бог. Взгляд внезапно распахнувшихся глубоких ониксов врезался в неё тяжелыми запрограммированными реактивными снарядами. Желудок совершил очередной кульбит, когда пронзительно смотрящие на нее глаза угрожающе сузились. Она мысленно корила себя. Она в буквальном смысле желала умереть, обращаясь к верховному правителю смерти так бездумно? Но она действительно не хотела, чтобы в этой фразе звучало столько сарказма… Нечеловечески быстрым движением Саске обнажил собственный клинок и направил на нее. В легких остановился воздух при виде длинного, тонкого, элегантно исполненного – и очень, очень острого – лезвия катаны. Она двинулась назад, волоча меч за собой; сердце сумасшедше громко колотилось от ужасающего осознания, что она разозлила Саске и он передумал насчет обещания не причинять ей вреда – и почувствовала стол, препятствующий дальнейшему отступлению. Холодный металл коснулся основания её подбородка; кончиком клинка Саске заставил её повернуть голову, чтобы она посмотрела на него. – И с чего я должен это делать? – прошипел он. Сила его взгляда пробирала до костей. Если бы только этим он мог убивать, она бы тут же умерла. Разум бешено заработал в попытке сгладить эффект от опрометчиво выданных слов. Дыхание перехватило, когда кончик клинка легко прочертил дорожку по правой стороне её горла. – Нечего сказать, Сакура? – вкрадчивый голос произнес её имя с отвратительной снисходительностью. Мрачное предчувствие пошатнулось, уступая место раскаленному добела гневу. Он наслаждается этим, внезапно осознала Сакура. Он загнал её в угол, предположительно намеренный увидеть, как она отреагирует – словно она являлась объектом научного наблюдения. Глаза обожгло слезами, что вызвало лишь досаду на него и углубило оную в отношении себя. Он был полным и абсолютным придурком; слишком заносчивый и действующий только себе во благо, как и говорил ей Суйгецу. Как она могла хоть на секунду принять мысль, когда увидела его за роялем и в тронном зале, что в нем может быть что-то еще… Она забыла о покорности и послушании. В этот момент он не был богом. Он был просто заносчивым идиотом, который намеревался испортить ей жизнь. Усмехнувшись, она ответила: – Ну прости. Мне жаль, что я такой неумелый человек, – ощутив, как нижняя губа опасно задрожала, она встревожилась и закончила: – но может тебе стоило подумать об этом до того, как ты решил похитить… Зрачки, с такой пугающей силой устремленные на нее, едва заметно расширились, и ужасающе быстрым движением он увел клинок и рванулся вперед, чтобы сократить между ними дистанцию; катана со свистом замахнулась на нее. Сакура вскрикнула, зажмурившись в ожидании боли, и её тело, переполненное внезапным взрывом адреналина, отклонилось на чистом инстинкте. Когда она больше ничего не услышала и не почувствовала, она открыла один глаз и увидела, что Саске смотрит на нее с абсолютно непроницаемым выражением лица; его клинок был опущен слева. – Хн. Возможно, есть потенциал, – ровно сообщил он, прежде чем вернуть катану в ножны и резко развернуться. Она нервно выдохнула, когда он покинул оружейную, а после взглянула на свои руки. Они дрожали от напряжения, но держали в оборонительной позиции перед телом меч, который минутой ранее она не могла поднять. Сакура выпустила оружие из рук, позволяя ему с оглушительным звоном упасть на пол. Она прислонилась спиной к столу; голова закружилась, когда её медленно осенило понимание. Саске не собирался наносить ей удар. У нее была странная уверенность в этом. Он подстрекал её целенаправленно… но зачем? Было ли это просто потому, что он хотел увидеть её ответ – или он хотел что-то отметить для себя? Она подняла ладонь к горлу. Она все еще могла чувствовать давление его катаны на коже. Если он решил так продемонстрировать ей, что она может поднять меч – даже если это полное безумство, – почему бы ему было не выбрать менее пугающий способ донесения своего послания? Саске не понимал, что загоняет её на грань, без необходимости реально запугать? Сердце все еще отбивало дикий беспорядочный ритм, а тело ослабело от прилива адреналина. Он сказал, что есть потенциал. Что он имел в виду? Разум пребывал в замешательстве. Реальность не желала раскрываться так, как она ждала. Саске не предложил ей научиться обращаться с мечом; вместо того назвал её неумелой и разыграл нападение. Ну и как теперь она должна была забрать у него катану? Она отчаянно надеялась, что запасной план Суйгецу существенно лучше, потому что Сакура вдруг пришла в уныние от того, что ей в голову альтернативного способа получить то лезвие, что Саске носил на поясе, не приходило.***
Саске не стал ждать, чтобы узнать, последовала ли она за ним. Ему нужно было пространство, некоторая дистанция от нее, чтобы собрать мириады мыслей и здраво оценить их. Его крайне тревожило, что, чем больше времени он проводил рядом с Сакурой, тем сильнее его интриговала её личность. Внешность её, была, конечно, обманчивой; сначала он считал её не больше чем неженкой и чересчур поглощенной необходимостью показаться окружающим аккуратной и правильной всегда. Но это было то, что лежало на поверхности её учтивой маски – завладевшей его абсолютным и безраздельным вниманием. Он не единожды видел, как в ней мелькнула смелость; когда она выразила неповиновение, не желая есть, когда она воспротивилась его намерениям и швырнула в него кубком в банкетном зале; а потом, в оружейной, когда она дала ему язвительный ответ. Сочащуюся сарказмом фразу, которая, будь она произнесена кем-то другим, послужила бы причиной кровопролития. Но не для нее. Сакура была исключением, и, как бы Саске ни было тяжело это признать, всегда была. Он выдохнул. Эта искра в её глазах, когда она вышла из тени вежливости, заставила его пульс ускориться настолько, что, казалось, он мог сгореть. Это возбуждало. Он хотел узнать её сильнее, чтобы полностью расколоть этот панцирь и обнажить слепящее пламя, дремлющее внутри. Он хотел поглотить и быть поглощенным им. Стало интересно, как она отреагирует, если он продолжит провоцировать её и толкать за грань терпения. Предвкушение результата вызвало даже больший всплеск, чем то, чему он уже был свидетелем, и сумасшедшим потоком хлынуло по венам. Он не желал её манер или благоговения, что шло от прочих смертных; в прошлом ему хватило поклоняющихся людей. Это не было причиной появления Сакуры в его владениях. Когда Бог Смерти внезапно решил атаковать её, он предположил, что она может попытаться защититься. Она его не разочаровала. Её инстинкт к защите дал её рукам нужную силу, чтобы поднять меч. Это было неуклюжим, жалким действием, но сам факт, что она сделала это, подтверждал полностью теорию, которую он сформировал. Страх и злость – спусковые крючки для её выхода из зоны комфорта. Ясно, размышлял Саске, выходя во внутренний двор. Все, что ему нужно сделать – вовлечь её в деятельность, при которой она будет ощущать себя уязвимой и достаточно раздосадованной, чтобы совершить ответный выпад. И что может быть лучше для того, как ни обучение искусству клинка – то, в чем ей явно недоставало навыка или грации? Легкая понимающая улыбка украсила его губы при мысли о спарринге с ней под большим высоким куполом зала для сражений, что расположился на нижнем этаже дворца. Он исполнит её просьбу и научит её бою на мечах – и он убедится, что Сакура сделает потраченные на нее время и усилия стоящими того. Но это не для нее – решил он – владеть любым клинком из оружейной. Нет. Ей нужно что-то другое, нечто созданное специально для её тонких хрупких костей и небольшого роста. Впрочем, идея к нему пришла, но он оставил её для дальнейшего осмысления. Сначала ему следовало разобраться с более беспокоящими вещами. Веселье стерлось с его губ столь же быстро, как и появилось, когда он перенесся на берег. – Ну? – задал он вопрос Джуго, поклонившемуся ему в знак приветствия и проводившему к реке. Он указал вниз, и Саске, направив туда взгляд, обнаружил кучу тушек амфибий, сваленных на гальке. Их было семь – восемь, когда Карин, присоединившаяся к ним, швырнула сверху еще одну. – Они все появляются и появляются! – воскликнула она с отвращением. Руки Бога Смерти сжались в кулаки, когда он принял решение здесь и сейчас. Джирайя продолжит подсылать своих шпионов, и он не выдержит этого. Он присел, провел рукой над мертвыми существами, призывая тонкие черные сети, чтобы поймать в эту ловушку их тела – прежде чем подняться и обратить внимание на своих подданных. – Остальных убить, – приказал он и стремительно исчез.