So it began, my fall from grace, Too helpless, to avert my face, Mine eyes, so treacherously ensnared, Caught in the net of night spun web, How he cast my heart, abound, And stole my breath, without a sound.
Джирайя сделал глубокий вдох, наслаждаясь запахом земли после дождя, смешанным с тонким, нежным ароматом цветущей сакуры. Бесконечные ряды деревьев, обрамляющих длинные аллеи, ведущие к Центральной Больнице Конохи, рано сбрасывали свои недавно распустившиеся цветы – слишком рано. Легкий ветерок, что шелестел сквозь ветви, заставлял шелковые лепестки бесшумно опадать, словно бледно-розовые конфетти. Цветы будто роняли слезы – как если бы сами деревья облачились в траур. Солнце садилось; его слабеющие лучи отбрасывали почти потусторонний свет на дорожки. Неделя. Прошло чуть больше недели с момента, когда Сакура бесследно исчезла. Джирайя тяжело нахмурился, продолжив медленно идти по дорожке. Он неустанно искал – через горы, леса, пещеры, но все безуспешно. Были сомнения, что Сакура полностью исчезла с поверхности, и он был готов принять, что они исчерпали все возможности её поиска, но внезапное и абсолютно не предполагаемое появление Орочимару испортило весь стройный ход событий, разум начал терзать тихий шепот сомнений. Если он – варвар в небесах – действительно наблюдал за ними, тогда им стоит с особой тщательностью прорабатывать дальнейшие действия. Потому что если он понял истинную причину, по которой они так старательно пытались найти и вернуть Сакуру… даже Джирайя не мог предсказать, что произойдет. Лицо его омрачилось, стоило ему вспомнить упрямство Цунаде. Чертова женщина как всегда была невыносима. Время ничего не сотворило с её сумасшедшей гордостью. Она все еще верила, что не нуждается ни в чьих советах, когда речь заходила об её опеке над Сакурой. Она взвалила все на себя, решив, что она знает, что лучше для этого дитя. Потому он пришел к выводу, что ему придется действовать самостоятельно, не советуясь с упрямой женщиной – потому что Цунаде никогда не признает, что это ей необходимо. Женщина, хмыкнул про себя Джирайя. Наравне с вином, женщины всегда были его слабостью, а Цунаде – величайшей из них. Стоило ему вспомнить все тщетные попытки, что он предпринимал на протяжении столетий, чтобы добиться этой бешеной мегеры… Путешествие по закоулкам памяти было безжалостно прервано резким изменением давления воздуха рядом. Джирайя внутренне подобрался, немедленно приходя в боевую готовность, руки скользнули к маленьким, туго обмотанным и сдерживающим в себе магию свиткам, что он носил в коричневой сумке на поясе. Температура воздуха подле него мгновенно упала, а дорожка внезапно покрылась густыми завитками замерзшего тумана. Гул бьющегося сердца в груди начал усиливаться. Эта холодная, удушающая аура, известная всем божествам и пугающая всех смертных – ошибки быть не могло. На долю секунды позже, что-то бесцеремонно оказалось брошено ему под ноги. Крепко сжимая правой рукой свиток, Джирайя кинул быстрый взгляд вниз и моргнул: глаза его мгновенно узнали изуродованные тела восьми его подданных, стоило тем вываливаться из тонкой черной сети, что стремительно дематериализовалась, освободив бездыханные тушки. Внутри начал раздуваться гнев, но он позаботился о том, чтобы скрыть это. Джирайя вновь поднял глаза, чтобы столкнуться со взглядом стальных ониксов, и внутренне подобрался. Конечно, он ожидал этой встречи; хотя он явно не предполагал такого прямого столкновения и в столь людном месте. Не важно – про себя отбросил он эти мысли. Густой туман скрывал их от чужих глаз, и он знал, что нет столь глупого человека, который решил бы рискнуть сунуться туда. – Саске, – обыденно поприветствовал его Джирайя. – Похоже, ты немного подрос. Взгляд Бога Смерти стал тяжелее и жестче в сравнении с тем, что помнил Джирайя. Саске действительно повзрослел – черты лица стали резче, он сам стал выше, величественнее и, несомненно, холоднее. На месте надменного юнца, которого Джирайя наблюдал когда-то, стоял бог, что дорос до своей роли, бог, что излучал угрозу и опасность – и был совершенно точно не в настроении вступать в светскую беседу. От Джирайи не укрылось, как пальцы божества смерти скользнули по рукояти его оружия, когда тот резко бросил: – Объяснись. – Вижу, ты все так же неразговорчив, – беспечно произнес Джирайя, внимательно наблюдая за малейшей реакцией младшего бога. – Возможно, мы могли бы поговорить где-то в более приватной… – Мы будем говорить здесь и сейчас, – сдержано отозвался Саске. – Зачем ты послал своих шпионов в мои владения? – Всего лишь мера предосторожности, уверяю, – пояснил Джирайя. Чтобы доказать, что он не испуган и не ищет сражения в любом виде, он вернул свиток в сумку и кивнул в сторону неподвижных амфибий у своих ног. – Полагаю, остальных ты тоже убил, – это был не вопрос. Он знал это как факт; в конце концов, общеизвестно, что Саске – не самый снисходительный бог. – Это мое право, – был холодный ответ. – Они вторглись в мое царство, – он замолк, прежде чем насмешливо добавить: – Что такое, Джирайя? Слишком напуган, чтобы проникнуть самостоятельно? – Это приглашение? – парировал Джирайя с негласным вызовом. В ответ Саске сощурился. Но ничего не сказал. Джирайя почувствовал подвернувшуюся возможность и вцепился в нее. Он сделал глубокий вдох, решив, что нет смысла ходить кругами со столь нетерпеливым божеством как Саске, и, махнув рукой на деревья рядом с ними, невинно сбросил розовые лепестки. – Деревья Сакуры – чудо природы, не так ли? Пожалуй, мой любимый период… Он бросил случайный взгляд на Саске, бесстрастно смотрящего на него. Молодой бог даже не моргнул. Ни разу. – … наступает, – продолжил Джирайя обыденным тоном. – Конечно, даже ты должен оценить красоту этих деревьев… – Ты веришь, что девчонка у меня, – грубо прервал его Саске. Джирайя сделал паузу. Конечно Саске уловил его истинные намерения – этот мальчишка всегда был проницательнее прочих. Однако он не ожидал, что Саске так открыто заговорит об этом. Это отчасти отвергало подозрения, который Джирайя таил относительно его участия в необъяснимом исчезновении Сакуры – но только отчасти. – Как я понимаю, – осторожно начал Джирайя, зная, что здесь нужно соблюдать осмотрительность, – Какаши уже нанес тебе визит с этим. Глаза Саске недобро блеснули при упоминании божества в маске, прежде чем он отрезал: – Мой ответ был ясен. – Как я сказал, – Джирайя кивнул, – я не намерен пытаться скрыть свои действия от тебя, Саске: я послал своих подданных в твои владения с надеждой, что они смогут получить информацию о пропавшей девочке. То же я сделал в океанские глубины, но, похоже, Суйгецу тоже исчез. Ты случайно ничего об этом не знаешь, нет? – Этот вопрос меня не касается, – был короткий ответ. Джирайя вздохнул. – Как всегда сама любезность. Конечно, я не имею столько дерзости, чтобы напрямую обвинить тебя в причастности к исчезновению Сакуры… Он увидел что-то враждебное, что промелькнуло в глазах Саске, когда тот пренебрежительно усмехнулся: – Ты меня за идиота принимаешь? Джирайя вскинул брови, когда Бог Смерти прошипел: – Эта Сакура не проходила сквозь Врата Подземного мира. Но раз уж ты так категорично настаиваешь… – в этот момент глаза Саске опасно сузились, – возможно, я организую её смерть. Джирайя в успокаивающем жесте поднял руки, пульс его ускорился. Он знал, что у Саске есть сила найти и убить дитя за один удар сердца. И он ничуть не сомневался, судя по тлеющей на лице божества смерти ярости, что Саске потребует душу Сакуры, если продолжить его пытать. – Естественно, мы должны проверить все возможности. Цунаде очень любит это дитя… – Меня это не заботит, – Саске ответил бездушно, пренебрежительно, вынуждая невольно отшатнуться. Против своей воли Джирайя поколебался. Возможно, если он примет другую стратегию, он может добиться каким-то образом сотрудничества с Саске. Однако ему не хотелось этого. В конце концов, в прошлом он никогда не доверял Саске безоговорочно. И он не мог никак обеспечить себе гарантию на бесценную помощь Бога Смерти. – Напротив, – тихо произнес он, старательно подбирая следующие слова, – это влияет и на тебя. Саске ждал, тайком бросая взгляды на беловолосого высокого бога, молча требуя конкретизировать. – Деревья уже сбрасывают лепестки, – произнес Джирайя, смотря на ветки. Саске моргнул и обратил взгляд на лепестки сакуры, в свою очередь тихо порхающие рядом. С мгновение он наблюдал за их танцем в воздухе, прежде чем вернуть безучастный взор Джирайе. – Снова преступишь черту, и я найду её, – предупредил он. После очередной паузы он веско добавил: – Ты знаешь, что произойдет, если я это сделаю. С этими прощальными словами божество смерти шагнуло назад в застывший туман и тут же исчезло из виду.***
Сакура рассеянно жевала большой пончик ан-пан, умолявший его съесть, когда она вернулась в банкетный зал. Язык смаковал сладость пасты из бобов адзуки, что служила начинкой, отвлекая её от какофонии мыслей. Даже если ей не хотелось этого признавать, еда была хороша – очень хороша. Она не распробовала её прежде должным образом, поскольку Саске контролировал её действия и принудительно заталкивал в нее пищу, но в блюдах Подземного мира существовало что-то восхитительно уникальное. Ароматы каким-то образом были богаче, чем у той пищи, что она пробовала на поверхности – или, возможно, её урчащий от голода желудок заставлял её поверить в это. Её усилия кушать скромно длились невероятно, просто впечатляюще долго – целую минуту. Пока она приканчивала остаток пончика, её взгляд жадно рыскал среди многочисленных подносов в поисках следующего блюда. Она была избалована возможностью выбора между предложенными ей аппетитными яствами, и её жадное «я» желало попробовать всего понемножку. Она задумалась, может ли от еды из Подземного мира почувствовать себя плохо, если съест слишком много. Но, возможно, это особенная, волшебная еда. В конце концов, с момента, когда она последний раз ощущала голод, кажется, прошло немало времени. Взгляд её внезапно остановился на блюде с маринованными кусочками курицы на шпажках, что возлежали на подушке из салатных листьев под соусом. Она знала, чтобы быть сильной, ей нужен протеин и железо. Стянув с тарелки элегантную деревянную шпажку, Сакура поднесла её к губам и откусила немного мяса. Её переполнило блаженство. Это был самый восхитительный сочный кусочек курицы, что ей довелось пробовать, и она удовлетворенно выдохнула, забрасывая следом пять хрустящих, освежающих листьев. Теперь ей нужно было чем-то запить еду. Взгляд зацепился за манящий сосуд с золотистой жидкостью – прекрасный напиток, что Саске наливал ей прежде. Она покосилась на дверь, ведущую в холл. Прошло немало времени с момента, когда она была оставлена божеством смерти в оружейной. Какова вероятность, что он вернется, когда она будет наливать себе или пить? Совсем чуть-чуть, шептал ей голос искушения. Саске же не заметит, а ей действительно нужно успокаивающее воздействие этого странного, сладкого напитка. Решение принято; Сакура поднялась со стула и обошла вокруг стола, приближаясь к хрустальному графину. Она бросала виноватые взгляды на дверь, поднимая затычку и наливая себе то, что считалось «чуть-чуть». Быстро вернув пробку, она подняла кубок к губам и выпила похожую на мед жидкость. С минуту ничего не происходило. Сакура уже начала думать, что налила себе недостаточно, когда приятное тепло стало зарождаться в желудке и волнами расходиться по всему телу. Она вновь довольно вздохнула. Как и раньше, она ощутила успокоение. Это алкоголь – заключила она; особый вид саке, чрезвычайно мощный и действующий через минуту после его употребления. Затем взор Сакуры лениво прошелся по всему столу, высматривая идеальный десерт. Она нашла его в виде аппетитно рассыпанных рубиновых бусин, украшенных каплями чего-то, принятого за шоколадный соус. Гранат. Выставленные сдобные пироги, печенья и пирожные не могли возбудить её аппетит так, как это делали семена восхитительного фрукта. Но вопреки обыкновению, она замешкалась. Подле всех этих экзотических и незнакомых блюд, её любимая пища была легкодоступной. Все, чем она наслаждалась дома, включая вареники под сиропом и маринованные сливы. Это нервировало. Теперь она знала, что это не простое совпадение, что Саске скорее всего отдал инструкции на кухне, чтобы все, что она любила, для нее приготовили. Её размышления были разбиты звуком открывающейся двери и эхом шагов по холодному мраморному полу. В комнату вошла Чизу, маленькая Юме преданно следовала за ней. – Госпожа, – поприветствовала её Чизу, остановившись по другую сторону стола. – Все ли Вам понравилось? Сакура проглотила саркастичное замечание прежде, чем оно сорвалось с её языка. Оказаться в ловушке под землей с непредсказуемым и надменным божеством, что в одну секунду пугало, а следующую полностью сбивало с толку, было далеко от идеала или того, что ей нравилось. – Еда превосходна, – ответила она вежливо. – Спасибо. – Пожалуйста, попробуйте глазированные креветки! – воскликнула Юме, с энтузиазмом указывая на блюдо. – Они невероятно вкусны, Госпожа! Сакура погладила плоский живот. – У меня осталось место только для десерта. – Попробуйте ванильные и клубничные пирожные, – предложила Юме, указывая на подставку, что с гордостью демонстрировала большой, искусно украшенный торт. – Или вареники под сиропом; шеф-повар закончил с ними буквально только что! Сакура сделала себе мысленную пометку заглянуть на кухню и познакомиться с поваром, что был ответственен за эти кулинарные шедевры. – Нет, спасибо, – мягко отказалась она, и кивнула в сторону золотой чаши с блестящими зернами граната. – Я хочу фруктов. Улыбка Чизу дрогнула. – Ох, нет, Госпожа, – она нервно обернулась через плечо к двери, прежде чем быстро и тихо продолжить, – не стоит. Понимаете, они жутко кислые, а нам сказали, что Вы любите сладкие… Выглядящая озадаченной Юме бросила на наставницу непонимающий взгляд. Однако благоразумно предпочла смолчать. Сакура огорченно посмотрела на зерна. Они выглядели такими пухлыми, сочными и манящими. Ей было трудно поверить, что столь яркий плод может быть горьким. Но она вспомнила редкие случаи на поверхности, когда ей доводилось отведать кислых гранатов – это она ненавидела. – А сладких у вас нет? – с сожалением поинтересовалась она. – Я уверена, мы могли бы достать Вам другие, – Чизу отвела глаза. После напряженной паузы она добавила: – Но прошу – не пробуйте эти. Они… на вкус самые ужасные. Сакура недовольно взглянула на Юме, в ответ улыбнувшейся ей немного слишком ярко. Она пожала плечами, доверяя словам Чизу, и потянулась к тарелке, что стояла рядом с миской граната, забирая покрытый сиропом вареник и отправляя его в рот. Это был самый восхитительный вареник, что она пробовала. – Так много еды, – прокомментировала она, проглотив последний кусочек. – Вы тоже помогали с подготовкой? – Да, Госпожа, – кивнула Юме. – Мы были рады делать это. – Но съедено так мало, – Сакура замерла. Здесь было достаточно еды, чтобы накормить людей в маленькой деревне. Ей было интересно, зачем выставлять так много. Не удавалось придумать разумного объяснения, исключая то, что Саске наслаждался, выставляя напоказ все самое лучшее. Он был богом. В конце концов, кто мог судить его за растрату еды? Он являлся властителем самой смерти, и ему явно было нечего бояться со стороны прочих божеств. – Эта пища отличается от той, что подают в мире смертных, – объяснила Чизу. – Она дольше позволяет сохранять чувство насыщения. Это объясняло, почему Сакура так долго не ощущала голода. Итак, теперь она знала, что здесь время течет иначе и эта пища оказывает иной эффект на организм. Она предположила, что и портятся эти блюда не с такой скоростью, как те, что ей были привычны. Она стянула еще один вареник, прежде чем с благодарностью принять кубок, что Юме наполнила для нее водой. И едва не вскрикнула в удивлении, когда ей подмигнуло лицо Суйгецу. 'Розочка!' – просиял он, отчего её желудок скрутило узлом. Как вовремя! – Госпожа? – Юме тут же заметила, как Сакура напряглась. – Вы в порядке? – О-о, – та запнулась, наклоняя кубок к себе так, что лицо в нем стало скрыто от посторонних глаз. – Все хорошо! Я в порядке. Думаю, я просто устала после еды, – произнося эти слова, она знала, как глупо они звучали. Кто-нибудь вообще слышал, чтобы человек в её возрасте уставал после того, как поел? Суйгецу же она лихорадочно бросила: – ‘Я не одна!' ‘Понял', – отозвался он. – 'Но поторопись и найди какое-нибудь укромное место – это важно’. К счастью, его лицо исчезло, и Сакура тихо, облегченно выдохнула; сердце гулко колотилось. Было близко. Она все еще пребывала в уверенности, что Юме и Чизу приставлены к ней для слежки, и наверняка докладывают о каждом её шаге Саске. Она не могла позволить себе оступиться, даже при них. – Думаю, я вернусь в свою комнату, – произнесла Сакура, улыбаясь и отчаянно надеясь, что это не выглядело слишком явной попыткой увильнуть. И, не дожидаясь, пока сбитые с толку служанки что-то еще скажут, она покинула банкетный зал, выдохнув, стоило дверям захлопнуться позади нее. Она почти взлетела обратно по лестнице и ринулась в спальню, где пересекла ванную комнату и вновь заперлась в туалетной. Спешно набрав воду в раковине, она позвала: 'Суйгецу? Я здесь!' Затаив дыхание, она ждала ответ Бога Морей. Спустя мучительную минуту, лицо Суйгецу появилось на поверхности воды. ‘Все чисто?' – уточнил он. Сакура кивнула. ‘Отлично', – Суйгецу улыбнулся. – ‘Знаешь', – хитро добавил он, – ‘нам стоит прекратить такие встречи…' Сакура пыталась побороть невыносимое желание закатить глаза. Попытки водного божества втянуть её в поддразнивающий диалог слишком сильно напоминали ей безнадежные, нерешительные попытки Наруто пофлиртовать с ней. Сердце сжалось. Как же ей хотелось вновь увидеть солнечную улыбку Наруто! Он был теплом и безопасностью – ничего общего с Саске, что представлял собой холод и угрозу. Её заполнила новая решимость. Она увидит Наруто, маму и всех своих друзей вскоре. Она была готова сделать все, что потребуется, чтобы выбраться из Подземного мира. ‘Я сделала то, что ты мне говорил’, – сообщила она, сразу переходя к делу. 'Я попросила его учить меня владению мечом’. 'И?' – выжидающе поторопил её Суйгецу. Сакура покачала головой. 'Э? Он отказал?' – водное божество моргнуло. Затем, с подозрением: – ‘Ты ничего не предложила взамен, да? Ты знаешь, что буквально облажаешься, если все испортишь, да?' Сердце Сакуры заколотилось сильнее. ‘Не думаю, что он что-то подозревает’, – отозвалась она. По крайней мере, она отчаянно надеялась, что Саске не разгадал её намерения каким-либо образом. Она проявляла крайнюю осторожность, чтобы скрывать свои мысли при нем. Но он был богом. Сакура не могла точно знать, как много он способен сказать, просто взглянув на нее. Она напряженно сглотнула. Похоже, Суйгецу заметил её дискомфорт и не удержался, чтобы не поддеть: ‘Тебе стоит опередить события и попросить его меч’, – заявил он. – ‘Я более чем уверен – он был бы не против, чтоб ты…’ – он с намеком пошевелил бровями и рассмеялся, когда лицо Сакуры украсил багрянец от бесстыдных намеков, сокрытых в его комментарии. 'Прекрати!' – она раздраженно нахмурилась. – ‘Это не смешно! Я хочу выбраться…’ 'Расслабься, Розочка’, – широко улыбнулся Суйгецу. – ‘У меня все под контролем’. Сакура выдохнула. 'Правда?' – осмелилась она показать надежду. – ‘Твой другой план сработает?' ‘Тебе повезло, что я такой умный, да?’ Она опустила лицо так, что оказалась в непосредственной близости к воде. ‘Что там?' – потребовала она, желая услышать альтернативную стратегию. ‘Мы опоим его. Этого будет недостаточно, чтобы вырубить Саске, но должно отключить его надолго, так что мы сможем покинуть Подземный мир.’ Сакуре показалось, что металлические иглы внезапно проросли в глубинах её живота и теперь болезненно пронзали изнутри. Опоить бога? Как по мнению Суйгецу она должна была совершить этот акт безумия? Предчувствуя недоброе, она проговорила: ’Должен быть другой выход...' Суйгецу покачал головой. ‘Если хочешь свалить, тебе придется так или иначе запачкать руки, Розочка’. Сакура тревожно вцепилась рукой в волосы. ‘Но если он обнаружит…' ‘Не обнаружит’. ‘Но если он…’ ‘То что?' 'Он…' – Сакура мысленно запнулась, одна лишь мысль приводила её в ужас, – ‘он убьет меня!' Водное божество закатило глаза: ‘Ты все еще не въезжаешь, Розочка? Ты нужна этому ублюдку живой. Что хорошего для него в твоей смерти? Подумай об этом’. Его слова почти не утихомирили её волнение. ‘Он будет так зол…’ ‘Слушай’, – Суйгейцу прервал её мысли, – ‘Саске в любом случае будет взбешен. Не паникуй так сильно; к моменту, когда он сообразит, что случилось, мы уже свалим’. ‘Но…’ – Сакура снова попыталась выразить слабый протест. ‘Слушай', – Бог Морей бросил на нее пристальный взгляд, – 'ты хочешь снова увидеть маму или нет? Я уже говорил тебе – будешь вызывать у меня головную боль, брошу тебя’. Аргумент, что Сакура готовилась ему предъявить, растаял, стоило перед мысленным взором появиться красивому лицу матери, смотрящей на нее с теплом и любовью. После её ударило осознанием, что Суйгецу еще не объяснил, откуда он знает её маму. И потому она рискнула задать ему вопрос, пусть даже не уверенная в ответе, что получит, и получит ли вообще. ‘Моя мама послала тебя освободить меня?' Лавандовые глаза Суйгецу моргнули. ‘Послала?' – раздалось мысленное эхо. – ‘Боги не бегают на побегушках, Розочка’. Сакура нахмурилась. ‘Тогда откуда ты знаешь мою маму?..’ ‘А кто сказал, что я её знаю?’ – хитро парировал Суйгецу. Сакура промолчала. Может быть, её мама просто помолилась, и водное божество решило ответить на это по скрытым для нее причинам. В конце концов, он попросил об одолжении в обмен на помощь с побегом. Но внутри зудело стойкое ощущение, что Суйгецу что-то скрыл от нее, и про себя она твердо решила, что попытается выведать у него информацию – но позже. В приоритете была свобода, первое и главное, и потому она решила перейти к ключевому на данный момент вопросу. 'Что за снадобье?' – неловко поинтересовалась Сакура, едва ли веря в то, что она действительно что-то замышляет против божества смерти. План Суйгецу может быть катастрофически опасным, а она осознанно принимает в нем участие. Но этот факт лишь подчеркивал всю степень её отчаяния. Если её поймают, если Саске поймет, что у нее на уме… Сакура с трудом смогла подавить прошедшую по позвоночнику дрожь от представления последствий. У нее было слабое подозрение, что Саске заставит её заплатить за то, что, безусловно, сочтет предательством. Но какую цену? Сакуру пугало то, что она не знала этого. Суйгецу заявил, что правитель Подземного мира не убьет её. Как тогда он предпочтет наказать её? Она вытолкнула тревожные мысли из головы. Она не могла зацикливаться на них. Как сказал Суйгецу, они окажутся в беде, только если их поймают. Но искусство не быть схваченным в теории легче, чем на практике – особенно когда речь идет о попытке обмануть бессмертное существо. Это был план сумасшедшего; только другой альтернативы не было видно – если только Сакура согласится соблазнить Саске, чтобы украсть клинок молнии – что она точно не собиралась делать. ‘Единственное, способное демобилизовать его. Одно из главных преимуществ Саске – скорость. Если мы её отнимем, у нас появится больше шансов выбраться на поверхность, прежде чем эффект пропадет’. ‘И', – нервно продолжила Сакура, – ‘где нам взять это снадобье?' Суйгецу подарил ей очередную зубастую улыбку. ‘Не думай об этом, Розочка. У меня все схвачено’. Сакура неуверенно посмотрела на него, прежде чем задать следующий вопрос: ‘Как мы должны заставить его проглотить это снадобье?' ‘А тут в игру вступаешь ты’, – глаза Суйгецу лукаво сверкнули. – ‘Ты подольешь это в его напиток. Или смажешь им края его кубка – что-то, с чем соприкоснутся его губы’. Сакура крепко вцепилась в край мраморной раковины. Как, черт возьми, ей сделать это, не вызвав у Саске подозрений? Она ж не могла предложить ему освежиться случайным напитком! Даже если она подольет снадобье в золотистую жидкость, которую он пил – как она будет знать, когда он выпьет? Она должна присутствовать там же, чтобы своими глазами видеть этот момент, прежде чем сбежать. ‘Это безумие’, – мысленно переживала она. – ‘Что если я налью это в его напиток, а он не выпьет? Снадобье уйдет впустую!' Суйгецу поднял руку. 'Спокойно, Розочка. Тебе нужно всего три капли на раз. А у тебя будет целый флакон – это куча попыток. Даже ты не сможешь так накосячить, верно?’ Брови Сакуры дернулись в ответ. ‘Главное убедись, что найдешь место, куда его надежно спрятать’, – последовало предупреждение водного божества. А затем, после короткой паузы: – ‘Я свяжусь с тобой позже, чтобы ты знала, когда у Карин на руках будет снадобье’. Сакура против воли помедлила. ‘Мы можем ей доверять?' – осведомилась она. Суйгецу усмехнулся. ‘Она не сможет обмануть нас. Если решится, я убью её’. Сердце Сакуры пропустило удар. Приятное лицо водного божества потеряло всякое дружелюбие; оно выглядело убийственно серьезным. Секундой позже задумчивый взгляд пропал, и Суйгецу подмигнул ей, прежде чем добавить на прощанье: ‘Будь начеку. Может я узнаю что-то интересное’. С этим его лицо исчезло, и Сакура осталась смотреть в свое встревоженное отражение. Она выдохнула и медленно развернулась, потерянная в хаосе мыслей. Она никогда не принадлежала числу девушек, способных обмануть кого-то. Она была так же проста и честна, как, по её мнению, все должны были быть, но была вынуждена прибегать к неискренности, которую бы решительно отвергла до момента её похищения. Выходя из ванной, вернувшись в спальню, Сакура обдумывала изменения своего поведения. Саске не оставил ей выбора, она лишь яростно защищалась; у нее не было альтернативы. Но почему она ощущает за собой такую вину, даже после всего, что Саске сделал по отношению к ней? Вероятно, у него имелись намерения, которые её разум постичь не мог. И отвратительной правдой было то, что она не желала оставаться здесь, чтобы понять причины действий Саске – даже если он был богом. Религиозные люди принимали все, что судьба посылала им, утверждая, что это испытание от богов, в которых они верили. Они были послушны и следовали своей судьбе, проявляя невероятное терпение и стойкость. Сакура знала, чего Саске от нее ждет: он предполагает, что она примет факт, что Подземный мир – её новый дом. И если бы она была умна, если бы она понимала, как будет лучше для нее, она бы покорилась его воле. Но она не могла. Она молила о прощении, но она не могла отринуть жизнь, что была на поверхности. Возможно, она эгоистична и отвратительно неверующая, но судьба выбрала для нее слишком жестокое испытание, взвалив непосильную для нее ношу. Она нанесла удар по самой слабой её части. Никогда больше не увидеть маму и друзей, оказаться в клетке, навсегда, в самой глубокой и потаенной пещере Земли, в мире, что пугал столь же сильно, сколь был прекрасен, и в компании лишь душ, странных существ и божества смерти?.. Я не могу, была её жалкая мысль, когда Сакура утонула в кресле перед камином; в сознании внезапно стало светло. У нее не было другой альтернативы, кроме как сыграть роль в плане Суйгецу. И если опоить Саске – единственный путь сделать его недееспособным… тогда она сделает то, что должна. И станет молиться другому милостивому божеству о защите от Саске; чтобы, когда она окажется на поверхности, он не гнался за ней. Чтобы не вырвал душу из её тела в качестве кары за предательство. А если смерть решит последовать за ней… Сакура густо сглотнула, не в силах вынести мысль о расплате. Тогда, по крайней мере, она увидит маму в последний раз. Ей хотя бы дадут шанс должным образом попрощаться. Сакура долго сидела в тишине, наблюдая как потрескивающие языки пламени движутся в убаюкивающем, гипнотическом танце, пока наконец её зрение не помутилось и не провалилось в темноту, когда сон подкрался к ней.***
Саске материализовался и прошел через высокие врата, ведущие во дворец. Он пронесся по обрамленной деревьями дорожке; внутри бурлила ярость. Джирайя подозревал его. Он заметил, как старый дурак просчитывал его сквозь их обмен фразами, делая все от него зависящее, чтобы скрыть это за нападками и наглыми обвинениями. И он верил, что хорошо блефовал – но было ли этого достаточно, чтобы сбить со следа такого прозорливого бессмертного, как Джирайя? Только время и сообщения от посланника покажут. Руки от злости сжались в кулаки. Ему потребовалась вся сила воли до капли, чтобы не вовлечь Джирайю в сражение за его доставившее хлопоты вмешательство. Это было бы импульсивно и стало прямым заявлением, что ему есть что скрывать. Как он презирал Джирайю и остальных старших богов и богинь! Он ненавидел их каждой клеточкой своего естества за участие в несправедливости по отношению к его семье. Он знал, что было корнем подозрений Джирайи; он считал, что Саске желал отплатить им за прошлое. Но правда крылась в том, что связь между Сакурой и Цунаде – абсолютно случайное совпадение. Саске украл девушку не во имя мести или чтобы позлить. Он желал её, и эта реальность совершенно не зависела от того, что она являлась приемной дочерью Цунаде. Когда его шаги грохотом отразились от стен главного холла, мысли Саске сосредоточились на словах, что Джирайя сказал ему. Они застали его врасплох, хотя он был достаточно осторожен, чтобы не дать замешательству проявиться на его лице. Старое божество утверждало, что ситуация с Сакурой затрагивает даже его. Он сказал, что деревья уже сбрасывают цветы. Острый ум Саске включился в работу; пульс ускорился. Джирайя не бросал необоснованных фраз, если они не имели какой-то связи с разговором, что он вел. История научила Саске этому трудному пути. Так Джирайя намекал, что отсутствие Сакуры по какой-то причине влияет на состояние деревьев? Саске хмыкнул. Сама идея была нелепа. То, что Сакура каким-то образом может быть связана с природой… она должна быть нимфой или полновластной богиней, чтобы иметь влияние на столь крупные экологические системы. А она не являлась ни тем, ни другим. Кровь, текущая по её венам, была абсолютно человеческой. Это Саске знал точно. Иначе бы он обнаружил несоответствие. И все же, чистота её души, свет, что пленил его в самом начале – это, бесспорно, не обычное явление. Саске терялся в предположениях, которые пробудило странное заявление Джирайи, пока ноги несли его через всю галерею и внутренний двор, ведущий в его крыло. Было ли это возможно? Что в Сакуре крылось больше, чем он изначально верил; что, каким-то образом, несмотря на свою проницательность, он не смог определить что-то важное в ней, что-то, являющееся ключом к тому, почему он так тянется к каждой части её естества? Нет, отверг он в негодовании. Она не может быть никем, кроме человека. Человека, чья душа не была осквернена ввиду причин, которые он вскоре узнает. Саске с горечью признал, что Джирайя очевидно выбирал слова с намерением поселить неуверенность в его сознании. И это с блеском сработало. Саске переполнился еще большей решимостью разгадать все тайны, окружающие Сакуру. Почему Цунаде решила удочерить именно её? Он думал, что женщина, возможно, стремится исправить свои прошлые ошибки, или, быть может, она не уберегла биологических, смертных родителей Сакуры, и взяла девочку из чувства вины. Или же, что, по-видимому, подразумевали слова Джирайи, Сакура сама являлась тайной, что должна быть скрыта. Её так тщательно и заботливо охраняли все эти годы, что он наблюдал за ней. Но почему и от кого, Саске пока не знал. Он выдохнул, проходя мимо конюшни. Ему требовалось занять руки, ударить что-то, чтобы отвлечь разум от гнева, что почти проступил на лице от метких обвинений Джирайи. Он вошел в кузницу и был встречен невыносимым жаром, исходящим от палящего пламени, что взорвалось в большой каменной печи у стены перед ним. Саске открепил плащ и верхнюю тунику и молча поставил рядом с наковальней новый брусок стали.***
Она недовольно вздохнула со своего одинокого места на вершине белого, колоннообразного постамента. Лунный свет затопил все, что находилось под звездным небом, придавая всему, чего касался, неземное серебристое сияние. Она смотрела на бесконечное множество узких лестниц, что поднимались вверх, к величественному храму её матери, и глубокая тоска мучила её сердце. Сегодня праздновался Фестиваль Кануна Весны. Единственная ночь в году, когда все боги и богини, независимо от ранга, собираются в долине её матери, пьют амброзию и наслаждаются бесконечными молитвами и идолопоклонством, что шлют им благодарные смертные. Это было торжество, подразумевающее танцы, песни и всеобщие гуляния. Все, в чем она любила принимать участие – но вновь оказалась отстранена от всех праздников. Её мать, Деметра, обещала ей, что она сможет присутствовать на будущий год, когда она станет немного старше и мудрее – но то же она говорила и в прошлом году. Она разочарованно надулась. Подумать только, ей запретили участвовать в фестивале, что был назван в её честь! И все потому, что её гиперзаботливая мать была убеждена, что она слишком красива, чтобы её могли лицезреть божества и богини низшего ранга, и что кто-нибудь из этой распутной молодежи обязательно попытается сбежать вместе с ней. Она фыркнула при этой мысли. Афродита и Артемида были прекраснее нее и всегда принимали участие в торжествах. Она еще не слышала ни одной истории, чтобы кто-то из её подруг был похищен похотливым богом. Она недовольно хмыкнула, сложив руки на золотой ленте, надежно обвивающей её тонкую талию. Она прелестно сочеталась с алым струящимся женственным платьем. Её нимфы-компаньонки помогли слабо завить её длинные, светлые волосы, и оплести их нитями жемчуга и гранатов. Твердые золотые листья, составляющие ожерелье, обхватили её шею, а золотая пыль мерцала на веках. Но в чем смысл прихорашиваться, если она не может присоединиться к празднику? Даже Зевс просил её мать разрешить ей присутствовать, обещая препоручить её Гере, которая сможет о ней позаботиться. Но Деметра твердо отказала и сообщила, что её дочь еще не готова – ведь кому, как ни матери знать о нуждах дочери? Её взгляд опустился к сладкоголосым нимфам, что покорно составляли ей компанию. И хоть она горячо любила своих подруг, этого внезапно оказалось недостаточно для нее, чтобы послушно и терпеливо ждать, пока её мать вернется с яркими историями о том, сколько всего замечательного происходило на торжестве. Она была юна и любопытна – и она желала присутствовать на собственном празднике. – Я ухожу, – озвучила она внезапное решение, поднимаясь на ноги. Нимфы тут же замолкли. Одна из них, сереброволосая красавица по имени Арени, выглядела встревоженной. – Ох, нет, Госпожа! Ваша прекрасная мать запретила… Она пренебрежительно махнула рукой. – Ей не нужно знать. Я просто проберусь туда тайно, немного осмотрюсь и сразу вернусь. Голубоволосая дриада по имени Риэ покачала головой. – Вы не должны, Госпожа. Мы не можем позволить… – Не знаю, зачем ты окружила себя этими нимфами, – раздался новый голос. – Они так смешны! Она ахнула, когда у основания постамента материализовалась фигура. – Афродита! Богиня Любви подарила подруге озорную улыбку. Она была облачена в фиолетовое, сверкающее платье в пол без рукавов, золотые локоны унизаны рядами крошечных мерцающих аметистов. Браслеты украшали её руки до запястья. – Ну, Кора? – Афродита выжидающе сощурилась. – Ты собираешься остаться здесь и пропустить свой Фестиваль, или ты идешь со мной? Я уже говорила тебе – я не позволю твоей красоте пропасть! Кора нетерпеливо спрыгнула с постамента и приняла теплые объятия, что предложила ей подруга. Афродита не только выглядела изысканно, но и источала аромат кружащего голову концентрата соблазнения. Кора была уверена, что ни один бог не сумеет отказать её подруге этой ночью – впрочем, так было всегда. – Ты восхитительно пахнешь, – глубоко вдыхая, произнесла она. Афродита рассмеялась – журчащий, женственный звук. – Осторожно: не пади жертвой безумной любви ко мне, – поддразнила она, когда её подруга отстранилась. – А теперь быстрее пойдем; танцы уже готовы начаться! – она схватила Кору за руку, но та против своей воли замешкалась. – Стой! Что, если моя мать увидит меня? Она будет крайне недовольна… – Не увидит; я разговаривала с другом. Он сделает так, что ты будешь скрыта… – Друг? – Кора недоуменно моргнула. – Кто? Афродита в ответ только хитро подмигнула. – О, ты увидишь. А теперь идем! – Госпожа… – Риэ попыталась возразить, но Богиня Любви стремительно обернулась к компаньонкам Коры. – Никому об этом ни слова, – приказала она, – или я заставлю всех вас безумно влюбиться в самых уродливых из сатиров! Нимфы побледнели и поспешно, запинаясь, дали обещание. Кора хихикнула на проделки Афродиты и, не теряя ни минуты, сбежала вниз по лестнице с подругой. Острые ощущения устремились по её венам, когда они плавно проскользили от храма её матери на укутанную ночью долину, что обычно была закрыта для прочих бессмертных. Ночь праздника кануна весны являлась единственным исключением. Впервые в жизни она ослушалась матери! Её опасения и чувство вины быстро сменились волнением вперемешку с восторгом. Она наконец увидит настоящий праздник! Кора нетерпеливо гадала, как это будет, и дорога к месту его проведения пролетела как в тумане. Наконец Афродита остановилась перед кустами цветущих нарциссов и прошептала: – Праздник впереди. Твоя мать заняла возвышение на самой северной точке. Мы же отправимся к деревьям на запад. Держись меня, Кора! Кора кивнула и последовала за подругой. Когда они приблизились к месту фестиваля, прекрасная музыка долетела до её ушей, и она восхищенно выдохнула. Это было необычно, шепотом обращалось к чувствам и командовало ими, и она ощутила непреодолимое желание танцевать в такт притягательному ритму. Афродита, знающая её слишком хорошо, хмыкнула. – У тебя будет шанс. Я нашла тебе идеального партнера. Они остановились у группы вечнозеленых деревьев. – Снова пытаешься меня с кем-нибудь свести? – Кора тяжело вздохнула. – У меня будут серьезные проблемы, если моя мать узнает… – Она не должна узнать. Не будь такой безвольной, Кора. Взгляни туда! Кора проследила за жестом подруги, и глаза её расширились, стоило им узреть картину перед собой. Одетые в тоги и платья невероятных оттенков божества собрались вокруг пылающего костра. Запах пищи, специй и амброзии заполнил теплый ночной воздух. Боги и богини играли в различные игры и флиртовали друг с другом, смеялись и прекрасно проводили время. Она заметила Селену – с глазами бледно-серого цвета выглядящую прекрасно и сдержано в серебряном платье. Она выглядела смущенной вниманием, что получала от незнакомого темноволосого бога. Младшие дети божеств прыгали и гарцевали вокруг с лентами, что скользили за ними по воздуху. Кора ощутила вспышку ярости. Её мать заявляла, что она еще недостаточно взрослая, чтобы присутствовать на празднике, а здесь были дети! Венки из цветов украшали всю праздничную зону, некоторые были привязаны к столбам, обмотанным роскошной тканью. Сатиры с золотыми подносами, уставленными едой, кружили по огромной территории, пока нимфы разносили амброзию и были ответственны за завораживающую музыку, что растекалась в воздухе. Кора никогда не видела столько бессмертных в одном месте. – Ох, – тихо выдохнула она, когда ветер донес до нее шепот, пронизавший воздух. Молитвы смертных коснулись её слуха, каждая столь искренняя, произносящая её имя и имя её матери, возносящая благодарности за весну и проявленную щедрость. Её глаза увлажнились; она даже не осознавала, что столь любима людьми. Её мать всегда держала её вдали даже от собственного храма из соображений того, что она называла защитой. – Подойдем ближе? – Афродита улыбнулась задумчивому выражению лица подруги. Кора заметила вдалеке возвышение, освещенное огнями. Она не желала, чтобы мать увидела её, и твердо покачала головой, отгоняя искушение. – Мне будет достаточно наблюдать отсюда. Афродита закатила глаза. – Ты же не думаешь, что я оставлю тебя одну, – с осуждением произнесла она, когда её лицо внезапно просияло и она едва слышно взволнованно вскрикнула и схватила подругу за руку. – О! О, вот они! Смотри, Кора! Смотри сюда, рядом с Аполлоном! Видишь его? Взгляд Коры заметался меж лицами и наконец выхватил сияющего словно бриллиант прекрасного Аполлона. Он был облачен в тогу глубокого синего цвета и размахивал деревянным мечом, затеяв игровой спарринг со смеющимся ребенком божества. Даже в самой непроглядной тьме он сиял. Затем взгляд Коры переместился к высокому, укрытому тьмой юноше, наблюдающему за общением Аполлона с мальчиком – и она почувствовала, как из легких выбило весь воздух. У него были шелковистые волосы цвета вороного крыла, непослушно спадающие на лицо, которое по своей красоте могло соперничать даже с лицом Аполлона. Они касались основания шеи, сзади уложенные хаотично. Черты его лица были изящны и в них едва сквозила надменность. Он был облачен в черный, словно это была его вторая кожа, и, казалось, он был создан из самой ночи. Даже с того расстояния, на котором находилась Кора, она могла увидеть силу пронзительных темных глаз привлекательного незнакомца. Тонкое серебряное кольцо блеснуло в левой мочке уха, когда он поднял золотой кубок, что держал в левой руке, к высокомерным губам. Сердце затрепетало. Возможно, это лишь вина гипнотизирующей мелодии – или парфюм Афродиты каким-то образом смешал её чувства; что бы ни отвечало за внезапные чары, постигшие её, Кора осознала, что не может отвести взгляда от приковывающей внимание фигуры молодого бога. – Это, – прошептала ликующая Афродита, тщательно оценивающая её реакцию, – Аид. Аид. Даже его имя было мрачно-притягательным. Был ли это таинственный спутник Аполлона, которого ранее Афродита упомянула, как «подготовленного для нее»? – Ну? – легонько толкнула её локтем в бок Афродита. – Что о нем думаешь? Её подруга нервно облизнула губы и было собралась дать ответ – но слова замерли в горле, когда прекрасный незнакомец вдруг повернул голову, словно почувствовал, что его пристально осматривают. Кора была не в силах отвернуться, когда с пугающей внезапностью обжигающие ониксы устремились в её сторону, фактически пригвоздив её к месту. Аид смотрел прямо на нее.***
Сакура резко распахнула глаза. Диковинная музыка из сна, казалось, задержалась, и в какой-то ужасный момент она была дезориентирована и не уверена, где именно она находится и кто она. Чужие имена шепотом звучали в сознании, и она почти уловила их, но они рассеялись прежде, чем она сумела произнести их. Она моргнула и обнаружила себя все еще сидящей в кресле перед камином. Медленно она выдохнула, взволнованная бешеным стуком сердца в груди. Это было второе видение, что она получила, уснув в Подземном мире, и, как и первое, оно ощущалось столь ярко, столь реально – словно она получила доступ к чьей-то памяти, а не видела сон. Что, конечно же, было совершенно невозможно. И еще более странным являлся тот факт, что она не могла вспомнить деталей того, что видела, после пробуждения. Она могла воскресить в памяти отдельные элементы – лунный свет, деревья, великий пир и торжество, чей-то взгляд на ней… и что-то еще. В висках появилась пульсация. Ей нужен был стакан холодной воды. Она осторожно поднялась на ноги, и тут же была охвачена внезапным приступом головокружения, от которого едва не упала. Она схватила воздух губами и вцепилась в спинку кресла, не понимая, что с ней вдруг произошло. Слишком много съела? Или же дело в золотистом медовом напитке, который Саске настоятельно советовал не пить в большом количестве. Она отсчитала шесть секунд и вновь попыталась сделать шаг. К счастью, ощущение вращающегося мира прошло и она смогла покинуть спальню без новых проблем. Она остановилась, выйдя в холл. Как долго она спала? Сколько часов назад Саске оставил её в оружейной? Её вновь раздосадовало отсутствие понимания времени и того, сколько уже прошло. Саске сообщил ей, что в Подземном мире время течет иначе, но то ли у него мерило? Ответят ли ей Чизу и Юме, если она спросит их? Сакура не питала особой надежды на объяснения от служанок. Саске наверняка запретил им рассказывать что-либо ей; то, что они столь неохотно давали информацию о Подземном мире и его повелителе, лишь укрепляло её подозрения. Она раздумывала, что делать дальше, входя в банкетный зал и наливая себе воды. Стоило глотнуть освежающей жидкости и ощутить, как голове становится легче, Сакура напомнила себе, что ей не довелось еще осмотреть другие части дворца. Хотела ли она продолжить гулять одна? Или же вернуться к вопросам, требующим дальнейшего рассмотрения – как библиотека или галерея? И даже объекты, что она видела в величественном тронном зале – не задумывалась ли она и о них? Но ни один из этих вариантов не привлекал её так, как исследование зоны правого перехода, ведущего к внутреннему двору – место, которое Саске коротко отметил, как не представляющее ценности. Она всегда была безнадежно любопытна, и если там правда ничего не было, как утверждало равнодушное божество, тогда, рассуждала Сакура, Саске не будет против, если она ближе познакомится с этой зоной. Разум её создал четкий план действий; она вышла из банкетного зала и вошла в дверь слева от тронного зала, прошла по коридору и через инкрустированные драгоценными камнями двери, ведущие в длинную галерею, которой она пообещала посвятить время позднее. Она поспешила к двери в конце галереи и шагнула в выложенный белым мрамором переход, направляясь к арочным проемам по правую руку. Они вели в маленькую, квадратную зону, с единственной золотой дверью, в центре которой висел очередной знак учива. Филигранные завитки, расходящиеся от круглого веера, были выполнены на контрасте в серебре. Сердце Сакуры ускорило свой бег, когда она потянулась к дверной ручке, гадая, что обнаружит по ту сторону – но та не повернулась. Моргнув, она попыталась снова, прикладывая больше силы, но ручка так и осталась на месте. Дверь заперта – осознала Сакура, затопленная разочарованием. Её любопытство увеличилось в десятикратном размере, когда она сказала себе, что за массивным барьером перед ней есть что-то, представляющее значительный интерес. Что за секреты там покоились? Она бросила взгляд на замочную скважину и поставила руки на бедра. Наверняка где-то есть ключ. Вопрос лишь, однако, где и у кого? Если отпирающий эту дверь ключ у Саске, тогда, Сакура знала, ей стоит забыть о мысли выяснить, что находится по ту сторону. Но если слуги Саске имеют доступ к комнате, то возможно – просто возможно – она может… цепочка мыслей прервалась, когда она услышала, как закрывается дверь, отчего сердце подпрыгнуло в груди. Саске? Он уже вернулся? Но нет – донесшиеся до её слуха быстрые шаги вниз по коридору не соотносились с уверенной, твердой поступью Бога Смерти. Сакура быстро отпрянула от входа и столкнулась с незнакомым пепельноволосым мальчиком. Он был одет в черно-белую униформу, что походила на простые одежды Юме и Чизу, и выглядел так, словно отчаянно нуждался в пище. Большие карие глаза расширились, стоило им увидеть её лицо, прежде чем они были уважительно отведены. – Госпожа! – он низко склонил перед ней голову в приветствии. Сакура выдохнула – она с ужасом осознала, что её парализовало, – и поинтересовалась: – Ты кто? – Пип, Госпожа; я работаю на кухне, – вежливо отозвался мальчик, выглядящий не старше шестнадцати. Сакура бросила взгляд на арочный проем, из которого только что вышла, и указала на него. – Что за той дверью? Взгляд Пипа скользнул в ту сторону. Мальчик покачал головой. – Никто кроме Господина не может войти, Госпожа. Сакура расстроенно сложила руки. – У тебя нет ключа? Пип втянул голову в худощавые плечи. – Это строго запрещено. Сакура посмотрела на него с недоверием. Теперь она была абсолютно уверена, что там скрывалось настоящее сокровище. – Хочешь сказать, ни у кого нет доступа? Даже для уборки? Мальчик замешкался. – Ключ есть, но… нам запрещено входить. Сакура ухватилась за его слова. – Прошу, скажи, где ключ! – взмолилась она шепотом. – Простите, Госпожа, – еще ниже склоняя голову, покаялся Пип. – Я уже сказал слишком много. С крайне испуганным видом он обошел её и сбежал. Расстроенная Сакура фыркнула. Ей просто нужно постараться и поискать ключ – или, вероятно, она может спросить Суйгецу про таинственную дверь, когда в следующий раз будет с ним общаться. Отбрасывая досаду, она продолжила шагать по просторному внутреннему двору с одиноким деревом, и была крайне удивлена, обнаружив стоящую перед ним Юме. – Юме? – окликнула Сакура, приблизившись к маленькой фигурке служанки. У ног её стояла соломенная корзина, заполненная свежепостиранными и аккуратно сложенными вещами. Она обернулась и улыбнулась. – Разве это не прекрасно, Госпожа? Взгляд Сакуры оценивающе прошелся по мерцающим молочно-белым ветвям. – Да, – мягко согласилась она. – Иногда, – застенчиво и тихо начала Юме, – когда мне грустно, я прихожу сюда и смотрю на дерево. Думаю, Господин не против. По крайней мере, – добавила она, явно нервничая, – я надеюсь на это. Сакура выдохнула. Впервые Юме раскрыла собственные эмоции в её присутствии, и Сакура сразу же проявила интерес: – Почему тебе бывает грустно? – осторожно осведомилась она. Казалось, Юме на мгновение замешкалась, прежде чем покачать головой. – Ох. Простите, Госпожа; ничего особенного, – прежде чем Сакура успела запротестовать, девочка добавила: – Вы искали Господина? Я видела, как он прошел здесь и направился в сторону конюшен. С коротким книксеном маленькая служанка подняла корзину и поспешила вернуться во дворец. Сакура в замешательстве смотрела ей вслед. У нее было так много вопросов: о Подземном мире, о Саске – и о её служанках. Они не походили на душ. Тогда какой характер носила их связь с Саске? Может он что-то им пообещал в обмен на их услуги? Она тяжело вздохнула. Пытаться получить ответы – что иголку в стоге сена искать: невозможно и совершенно невыносимо. Она бросила взгляд влево, в сторону покоев божества смерти, и ощутила истязающее, странное желание увидеть, как выглядит его комната, но пока он был рядом, у нее не наблюдалось намерения проявлять любопытство. Как бы он отреагировал на её действия? Сердце затрепетало от смертельно пугающей мысли, что Саске застукает её шпионящей в его личном крыле. Она знала, что ей нужно дождаться, когда он уйдет на сбор душ, прежде чем она свободно сможет осмотреть его часть дворца. Сакура встрепенулась только в момент, когда заметила направление, в котором несли её ноги – уже на длинной каменистой дорожке, что огибала конюшни. Взгляд её растерянно прошелся по нарциссам, когда носа коснулась удушающая сладость. Наконец она повернула вправо, к пыльной площади, куда указала Юме, и вдруг задумалась, с чего она решила найти Бога Смерти. Он так странно оставил её перед тем в оружейной; что она должна ему сказать, последовав за ним? Может мне стоит его снова спросить о времени, сама с собой обсуждала этот вопрос Сакура, но была выдернута из собственных мыслей звуком удара металла о металл. Он доносился со стороны кузницы. Сакура медленно поплыла вперед к каменному строению. Деревянная дверь была приоткрыта, позволяя видеть проблески языков пламени. Стоило Сакуре приблизиться, она услышала громкое шипение, а запахи угля и раскаленного металла коснулись её носа. Она аккуратно прислонилась рукой к левой стене каменной хижины и заглянула в щель, морщась от жара, что дохнул ей в лицо. С мгновение все, что она могла видеть, были клубы дыма, что быстро рассеялся, открывая её взгляду высокую мужскую фигуру, склонившуюся над большой наковальней. Дыхание перехватило в горле, когда пламя из каменной печи озарило резкие линии широких и явно оголенных плеч Саске. Он был обнажен до талии, и пылающий рядом с ним огонь отбрасывал теплый свет на его кожу. Взгляд Сакуры прошелся по сухому рельефу мышц на спине, рассматривая с безнадежным восхищением, как они напрягаются и расслабляются с каждым взмахом и ударом, что предназначаются стальному клинку, который он с таким мастерством обрабатывал. В груди будто гроза разразилась. Ощутив, как охвативший лицо жар стал сильнее, она отчаянно попыталась убедить себя, что во всем виновна печь – но в действительности Сакура знала, что она обманывает саму себя. В конце концов, она была подростком и той, чьи проклятые гормоны решили пробудиться от вида стоящего перед ней полуголого бога. Она завороженно смотрела, как умелые руки Саске творят искусство. Он сдвинулся, и потрескавшиеся губы Сакуры внезапно разомкнулись, стоило ей увидеть четко очерченный профиль его грудной клетки. О мой бог, пронеслась безумная мысль. Он был атлетически сложен и подкачан в нужных местах – в идеальных местах. А те четкие мышцы, что ей удалось подсмотреть на сухощавом животе, принадлежали неуловимым «шести кубикам» ради которых большинству мальчишек её возраста приходилось месяцами горбатиться в тренажерке? Сакура густо сглотнула, её восхищенный взгляд прошелся по плавным линиям сильных рук. Поскольку она работала в больнице, видеть мужчин без рубашки для нее было привычно, но даже самые спортивно активные её пациенты не могли сравниться с божественным телом, что красовалось перед ней. В сочетании с его лицом, греховно прекрасным, надменными чертами и пронзительными темными глазами, это была сводящая с ума смесь, которая – Сакура была уверена – сломила бы даже самых стойких из женщин. Мне надо перестать подсматривать, говорила она себе, но осуждение было вялым, пока она наблюдала, как Саске сделал перерыв и протянул руку, чтобы глотнуть воды из большого кубка, стоящего на низком, укрытом скатертью столе, что был занят различными инструментами – щипцами, металлическими дисками и штангами, а еще молотками разных размеров и форм. Глаза её расширились и взгляд последовал по пути случайной шальной капли воды, прочертившей линию по его подбородку, вниз по будто искусно выточенной груди, и Сакура поняла, что её внезапно тоже остро посетила жажда. Что было странно, ведь она перед тем, как найти Саске, выпила воды… Бог Смерти расправил плечи, и Сакура, до того затаившая дыхание, выдохнула, когда он напрягал и расслаблял жесткие мышцы. А после, без предупреждения, остановился спиной к ней – и резко повернул лицо влево, словно ощутил её присутствие. С губ Сакуры сорвался придушенный хрип и она отпрянула от двери, словно обжегшись, прислонилась спиной к стене кузницы; сердце судорожно колотилось. Дура. Какой дурой надо быть, чтобы просто стоять там! Её переполнили стыд и вина. Она стояла, глазея на парня, словно безмозглый подросток с бурлящими гормонами, хотя она всегда гордилась своей сдержанностью. И ведь не просто на какого-то парня; на мрачного, опасного и, несомненно, сексуального Бога Смерти, который наверняка убьет её, когда узнает, какие мысли посетили её при виде его, столь мужественного и абсолютно без рубашки… Обжигающие пальцы тисками обхватили её левое запястье, увлекая её от спасительной прохлады стены в горячее, душное нутро кузницы, со столь ошеломляющей скоростью, что сбитому с толку разуму Сакуры потребовалось несколько секунд на осознание того, что вообще произошло. Когда она наконец пришла в чувство, она осознала, что прижалась к стене рядом с открытой дверью, и оказалась в ловушке, потому что стоит сдвинуться влево – появляется преграда в виде правой руки Саске почти над её головой. Пульс ускорился, когда взгляд Сакуры упал на крепкую грудь, которой она любовалась несколькими мгновениями ранее. Та поднималась и опадала вместе со спокойным и размеренным дыханием Саске – резкий контраст с её собственным состоянием, в котором она боролась за каждый глоток свежего кислорода в легкие. Сакура отстраненно заметила, что в левой руке Саске держал тонкий клинок – но она не могла сосредоточиться на нем достаточно, чтобы встревожиться. Куда сильнее она оказалась напугана видом гладкой, влажной, обнаженной кожи всего на расстоянии половины вытянутой руки от нее. Сакура чувствовала себя придушенной и пойманной в мышеловку между телом Саске перед ней и горячей стеной позади, и в какой-то ужасный момент не смогла отвести взгляда от его впечатляющих грудных мышц. А затем её достиг его голос, и в тот миг Сакура была уверена, что её лицо горело даже сильнее, чем пламя в печи, улавливаемое за его левым плечом. – Что такое, Сакура?.. – слова, произнесенные дьявольски чувственным шепотом, успешно привлекли её внимание к его лицу. Её губы шевельнулись в попытке сформулировать связный ответ, но к нарастающему ужасу Сакуры, все, что смогли выдать её жалкие голосовые связки, было тонким, нерешительным: – М-м? Ох, дьявол, нет! Внутренний голос уже орал на нее. Просто попроси его убить тебя на месте. Давай! Окончи свою презренную жизнь! Ты же знаешь, что никогда не сможешь жить без стыда за это! Дыхание Сакуры вновь остановилось, когда Саске склонил голову, отчего между их лицами остались считанные дюймы. Её охватила паника, заставляя застыть на месте. Она оледенела, отчаянно вжимаясь спиной в стену, словно пыталась слиться с ней; её испуганный взгляд зацепился за его своевольные губы, когда он на выдохе произнес: – Я спрашиваю… что не так? Взволнованная, она вновь барахталась в омуте слов. После нескольких бесплодных попыток заговорить, в течение которых Саске не сдвинулся от нее ни на метр, ей наконец удалось хрипло выдать: – Г-горячо. Бог Смерти в ответ вопросительно поднял темную бровь, и пребывающая в ужасе Сакура слишком поздно четко осознала, что она сказала, и потому спешно поправилась: – В смысле… здесь горячо. Очень… очень… – её глаза вновь невольно метнулись к его губам – губы, которые, совершенно точно, пытались не сложиться в понимающую усмешку – прежде чем она бессмысленно выдавила: – Я п-пойду. Но тело её по-прежнему было приковано к месту прожигающей силой его взгляда. Она слышала, как с её губ срываются короткие, рваные выдохи, и знала, что Саске тоже слышит их. Она еще ни разу в своей жизни не ощущала такого смущения, и искренне желала суметь исчезнуть в этот самый момент. В ответ, Саске поднял левую руку и приподнял её лицо, надавив острым клинком на подбородок снизу. Глаза Сакуры поднялись навстречу бездонным ониксам и опустились по линии аристократического носа. – Когда твой меч будет закончен, – сообщил Саске, – мы сразимся. Инертному мозгу Сакуры потребовалось время, чтобы понять значение его слов, и когда это наконец произошло, она недоверчиво покачала головой. Меч, что покоился на наковальне, предназначен ей?.. Внезапно, из головы вылетел план Суйгецу и даже её отчаянное желание покинуть Подземный мир. Все, о чем она могла думать – ей нужно было сбежать от Саске прямо сейчас; ринуться в свою комнату и запереться там до последней минуты её пребывания в этих землях. Потому как то, с каким сумасшествием мчалось её сердце, потрясло Сакуру до глубины души, беспокоя и выбивая её из равновесия сильнее прочего. Кончик клинка сильнее прижался к нежной коже под подбородком, когда прозвучало опасное предупреждение: – Это не просьба, Сакура. Она распознала приказ и решила не испытывать и дальше удачу. Сжигающее напряжение, с которым Саске рассматривал её, заставило тревожную дрожь порхать по венам. Эти глаза. Они забирали её способность мыслить рационально. Ей нужно оказаться как можно дальше от него. Сейчас же. Сглотнув, она наконец яростно скомандовала предательским конечностям двигаться. В конце концов, но слишком поздно, чтобы сохранять лицо, тело все же послушалось её. Она скользнула вправо, неуклюже запнувшись рядом с ним, и практически выбежала из кузницы и дальше проследовала на той же скорости по пути, ведущему к безопасным недрам дворца. Саске медленно опустил клинок. Он увидел разгоревшийся румянец на её щеках, слышал, как она изо всех сил пытается дышать, и наконец позволил мрачной, самодовольной усмешке, что он так тщательно подавлял в присутствии девушки, украсить его губы. Сакура была именно там, где он желал её.