The tears that spill will take their course, Torn in two, is heart and mind, Besieged by crippling, cold remorse, The words, in silence, she cannot find, Soft! The moment doth approach, When she extends to him, An olive branch.
Чистое отчаяние дернуло Саске вперед. За один удар сердца он оттолкнул Сакуру в сторону и бросился в комнату. Что-то разорвалось в груди при виде дико пляшущего перед ним пламени. Не раздумывая, он протянул руку и схватил край горящей ткани, срывая её остатки со стола. Но и дерево под ней тоже загорелось. Стиснув зубы, Саске позволил глазам окраситься алым; черные завихрения, заполняющие кровавые радужки, по команде стремительно начали вращение. Повинуясь его воле, пламя стало ослабевать, прежде чем полностью потухнуть. Саске остался смотреть широко распахнутыми глазами на обгоревший остов стола; пульс гремел в ушах. Кислород, что он невольно задержал в легких, вырвался с мучительным взволнованным вздохом, когда он наклонился вперед и поднял правую руку, чтобы неуверенно прижаться пальцами к поверхности заключенного в раму портрета. Вены заполнило облегчение. Картина осталась нетронутой, неповрежденной. Он успел вовремя. Взгляд опустился; он позволил себе минуту на то, чтобы усмирить хаотичное сердцебиение. Картина была одним из немногих воспоминаний, что остались у него от семьи. Если ей будет причинен какой-то вред… Саске резко разорвал мыслительную цепочку, подавляя бурные эмоции, что она вызвала; его глаза вновь поднялись к картине. Он смотрел на нее в течение долгого, мучительного момента, прежде чем твердо развернуться с плотно поджатой челюстью. Сердцебиение Сакуры было столь сильным и быстрым, что она отчасти боялась оказаться на грани сердечного приступа. Разум гудел от несогласованных мыслей, пока она пыталась понять, что именно произошло. Она не могла унять дрожь, что жестко пробивала тело волнами страха, когда божество смерти вошло в комнату и одним быстрым точным движением захлопнуло дверь. Когда Саске оттолкнул её, Сакура потеряла баланс и рухнула на пол; ключ выпал из кармана и оказался где-то рядом. Она наблюдала, как Саске наклонился, чтобы поднять его. Защелкнувшийся замок стал странной финальной точкой. Зеленые глаза, потемневшие от слез, поднялись, чтобы опасливо остановиться на лице Бога Смерти. Она задержала дыхание, когда прочла на нем абсолютную необузданную ярость. Сердце испуганно заколотилось. Сакура не знала, что с ней будет, но понимала, что на сей раз зашла слишком далеко. Картина, вероятно, оказалась уничтожена, и Саске имел право гневаться. Она была уверена, что божество смерти должно проигнорировать все прошлые свои слова и прервать её жизнь в эту самую секунду. Ужас заставил Сакуру разомкнуть губы, чтобы принести безумные, отчаянные извинения, даже когда она знала, что её действиям нет оправдания – не когда он абсолютно ясно дал ей понять ранее, что ей нечего делать в той комнате. Каждая мышца в теле Сакуры дрожала, когда Бог Смерти шагнул вперед и вновь наклонился, чтобы поднять веер учива, что она так небрежно уронила. Все спешно заготовленные слова застряли в горле, когда взгляд Саске резко метнулся от веера в его руке в её направлении – тот взгляд, что был таким невероятно пугающим в своей пронзительности: она почти физически ощущала, как от лица отливает кровь. – Саске, – начала она заикаться, запаниковав, когда его руки на звук её голоса вдруг опасно приблизились к яростным кулакам. – Я… Фраза оборвалась, когда в его алых радужках мелькнуло что-то крайне враждебное. Радужках, столь похожих на те, что стали причиной этого ада внутри. Недвижимая, подавляющая аура, исходящая от него – неукротимое, злое намерение. Сакура отшатнулась, чувствуя это каждой клеточкой. Оно трещало над ней, как электрический ток, парализуя способность двигаться, мыслить. Никогда в своей жизни она так не была поражена. Но Саске не ударил её, как она опасалась. Его взбешенный взгляд скользнул мимо, и в течение короткого мгновения он смотрел в пол, словно бы внутри него шла борьба. Затем, не сказав ни единого слова, Бог Смерти прошел мимо нее и миновал арочный проем, исчезая ниже по коридору, ведущему во внутренний дворик. Тишина, последовавшая за его уходом, была сокрушающей. Сакура осталась одна – потрясенная, потерявшая рассудок, задыхающаяся чувством вины, разрывающим её душу.***
Пальцы, удерживающие ключ, сжались крепче, когда его накрыла новая волна ярости. Саске стремительно пронесся через внутренний дворик; эмоции оглушали. Это было сложно. Это было слишком сложно – заставить ноги уйти от нее, остановить себя от того, что приведет после к сильным сожалениям о свершенных действиях. Часть его ничего не хотела сильнее, чем сжать хрупкие плечи Сакуры, швырнуть её в стену и накричать за то, что она такая бездарная и неуклюжая идиотка. Он бросил убийственный взгляд на каменистую дорожку под ногами. Как кто-то может быть настолько непроходимо глупым? Разве он не дал ей ясно понять, что посещение святилища было переходом всяких границ? Нет, кипел внутри Бог Смерти. Сакура просто желала умереть. И он наполовину был готов вернуться и претворить это желание в жизнь. Буквально. Девушка оказалась слишком любопытна, и если бы портрет каким-то образом пострадал, он не знал, что сделал бы с ней. Его взгляд упал на прекрасный декоративный веер. Он принадлежал его матери и падение из рук Сакуры привело к появлению небольшого скола в левом углу рукояти. Это было обратимо, но не умаляло того факта, что украшение так непочтительно бросили. И это лишь сильнее распалило его гнев. Саске вошел в восточное крыло дворца и прошел по длинным, великолепным коридорам. Злое шипение сорвалось с его губ, когда он вернулся в главный холл; его глаза нашли две знакомых фигуры, держащие плетеные корзины, загруженные свежепостиранным бельем. Не выжидая и секунды, он приблизился. Первой его присутствие заметила Юме. Она низко поклонилась, Чизу сделала то же; обе горничные расступились у основания лестницы, полагая, что Господин намерен подняться по ступеням. Вместо этого Саске поднял главный ключ в руке; в алых радужках светилось обвинение. Взгляд Чизу недоуменно метнулся от ключа к лицу Повелителя. Увидев его враждебный настрой, женщина тревожно сглотнула. Юме побледнела, испуганно выдохнув, и задрожала. – Объяснитесь, – бросил Саске, – как Сакура завладела этим ключом. Чизу покачала головой, будучи неспособной дать ему какой-либо ответ. Покорно опуская глаза, она неуверенно начала: – Простите, Господин, но мне неизвестно… Внимание Саске переключилось на дрожащую девочку подле нее, и он уже точно знал, что он нашел того, кто в ответе за случившееся. Его вспыльчивость достигла апогея. Он должен был знать – жалкий комочек сентиментальности, которым являлась Юме, будет слишком мягок с пленницей. Какой уловкой воспользовалась Сакура, чтобы получить ключ? Юме съежилась под тяжелым взглядом Бога Смерти. Она открыла рот, чтобы объясниться, но оказалась столь потрясенной, что не смогла с первых попыток сформировать внятных слов. Чизу в ужасе смотрела на нее. Что сделало это глупое дитя? Она никак не могла защитить девочку, совершенно не имея понятия, что произошло. – Я-я.., – заикалась Юме, окаменев от страха. Свирепый взгляд Саске стал убийственным. – Говори! – нетерпеливо рявкнул он. – Г-господин, она… она… с-сказала мне, Вы… дали ей раз-разрешение в-взять к-ключ… Саске резко выдохнул. Буря внутри сносила стены, и он смотрел пустым взглядом на маленькую служанку, трясущуюся что лист, захваченный в эпицентр свирепого урагана. Она прибегла к обману. Гнев вспыхнул подобно вулкану. Юме лепетала извинения, молила о прощении, но божество смерти едва ли слышало её. Его разум был сконцентрирован на одной-единственной вещи. Сакура солгала. Но она не лгала. Она не относилась к категории людей, что прибегали к подобным бесчестным действиям. В течение всех лет, что он наблюдал за ней, он видел её только откровенной и добропорядочной. Почему же тогда она решила обмануть дитя, столь невинное и доверчивое, как Юме? Что подтолкнуло её к такому? Мало того, что она проигнорировала его слова, она также ввела в заблуждение стоящую перед ним служанку, ложно проинформировав её, что он дал свое согласие на то, чтобы она взяла ключ. Любопытство не могло её извинить. То, что она сделала, было серьезной ошибкой. Ярость Саске достигла пика. Он чувствовал, как жжет кожу правой руки; поток чакры опасно покалывал, находясь на грани призыва разрушительной энергии. Он чувствовал потребность что-то сломать. Искалечить. Дать выход внутренней ярости, что он испытывал, гневу, который был так велик, что он едва ли мог сдерживаться. И еще он ощущал внутреннее беспокойство за то, с какой легкостью Сакура смогла спровоцировать такую агрессию. Но он подавил желание убивать. Это Сакура – не Юме – была виновна. И он не будет сталкиваться с ней сейчас. Он не уверен, что удержит контроль, если это произойдет. Не говоря ни слова, он развернулся на пятках и вылетел из дворца, оставляя позади маленькую рыдающую служанку.***
– Дьявол, – выдохнул вышедший из себя Наруто, опускаясь на траву рядом с другом. – Нигде не могу ощутить присутствия этого старого извращенца! – Ты удивлен? – лениво отозвался Шикамару. Они отдыхали под деревьями на просторном лугу, расположенном на окраине Конохи. – Он первый освоивший режим Отшельника. Было б неловко, если б он сделал свои поиски такими простыми. – Спасибо за напоминание, – пробормотал Наруто, прежде чем поднять глаза к вечернему голубому небу. Между ними застыла короткая тишина. Затем он тихо поинтересовался: – Что если мы не найдем этого ублюдка Суйгецу или Сакуру-чан под водой? Шикамару тоже посмотрел в небо. Он разглядывал медленно плывущие пушистые облака, прежде чем ответить: – Тогда мы будем знать, что в этом замешан не только Суйгецу. Наруто стиснул зубы. – Думаешь, и он? Нара тяжело вздохнул. – Сложно сказать. Суйгецу не действует в одиночку. Он не так глуп. Должна быть вторая сторона. – Я не выдержу, – Наруто сжал руки в яростные кулаки. – Я не могу ждать. Она может находиться где угодно. Она может пострадать… – он не закончил фразу, сглотнув отчаяние, забившее горло. Шикамару искоса взглянул на него. – Суйгецу не станет рисковать – он не тронет её. Но мы не можем позволить себе терять время. Все уже начало меняться… – его голос затих, когда прямо перед ними упал лист с дерева. Наруто протянул руку, чтобы поймать его на ладонь до того, как он коснется земли. Когда он разжал пальцы, юноши уставились на лист, что в соответствии с сезоном должен был иметь свежий зеленый оттенок. Но вместо этого его края тронул тусклый коричневый.***
Сакура плотнее закуталась в шаль. Когда Саске оставил её, она наконец поднялась и вернулась в свои покои, чтобы утонуть в страданиях. Она сидела перед камином не в силах стряхнуть ощущение сковавшего льда, от которого дрожало все тело, невзирая на жар пламени. Что она сделала? Саске кипел от злости; был так разгневан, что даже не проронил ни слова в её адрес. Все усилия, что она приложила для поддержания правильного образа, пошли прахом от одного лишь абсолютно бездумного шага. Что толкнуло её сделать это? Она всегда была слишком импульсивна. И слишком любопытна, что выходило ей боком. Мама всегда ругала её за это. Новые слезы обожгли глаза. Почему она не может сделать все правильно? Её всегда хвалили за интеллект и сообразительность. Однако все эти положительные качества словно бы исчезли, когда её унесли с поверхности. Она все портила на глазах у бога, явно не терпящего какой-либо бессмыслицы. Почему рядом с ним она была так неуклюжа? Когда она намеревалась уже собраться? Никогда, издевался внутренний голос. На этот раз ты все провалила, гений. Ты видела, как был взбешен Саске. Ты практически сожгла святыню. Думаешь, он так просто спустит это тебе с рук? Сакура удрученно застонала, подтягивая колени к груди и пряча лицо в ладонях. Что за безумие овладело ей, когда она взглянула на портрет? Вспышка яркого багрянца заставила напрячься её мышцы, стоило ей вспомнить глаза, которые стали причиной её сумасшествия. Почему она отреагировала так на простую картину? Даже одна мысль об этом вызывала головную боль. Она подавила дрожь; мысли хаотично кружили внутри. У Саске имелась семья. Или же была в прошлом. Свечи и траурные цветы давали возможность предположить, что теперь их рядом не было. Потрясающая женщина, что она увидела, несомненно являлась матерью Саске. Слишком поразительное и неоспоримое сходство. Так она пришла к выводу, что остальные двое мужчин с картины являлись его отцом и… братом? Они тоже определенно находились с ним в родстве, если обратиться к их темным, аристократичным чертам. Часть её с трудом воспринимала факт наличия семьи у богов. Она никогда бы не подумала, что бессмертные рождались в чьем-то союзе, как люди. Ей вспомнились слова Суйгецу, о создании смертных богами по их образу и подобию; она приподняла голову, бросив взгляд на ровно горящий огонь. Как же отчаянно она желала понять! У нее было так много вопросов к Саске. С внезапным, сильным чувством тоски Сакура осознала, почему его злость так сильно поразила и расстроила её. Она желала узнать его. Крошечная часть её надеялась, что у нее была хотя бы сотая доля прогресса, даже если она не видела ни одного доказательства тому. Она хотела знать об увиденном портрете и о том, что произошло с теми, кто был изображен на нем. Но она знала, что теперь у нее нет и шанса спросить его об этом. Не существовало никакого реального способа вернуть его доверие. И винить она могла исключительно свои бездумные действия. Позорная правда крылась в том, что она поверила, будто сумеет прокрасться в комнату, осмотреться и выскользнуть обратно, чтобы Саске ничего не узнал. Она думала, что может одурачить бога! Она ощутила влагу на щеках, и её захлестнула невероятная волна ненависти к самой себе. Единственное, в чем она была хороша, это слезы! Рыдать и выставлять себя дурой именно перед тем, перед кем она должна лучше всего проявить себя. Если бы она сумела себя достаточно хорошо проявить, быть может, Саске бы стал к ней мягче. Возможно, в конце концов, он бы даже позволил ей вернуться домой. Ты настолько глупа?.. Ехидно прошептал в голове тот же снисходительный голос. Серьезно полагаешь, что сумеешь повлиять на мысли такого, как Саске? Сакура зажмурилась, ссутулившись еще сильнее. Больше всего она желала освободиться, забыть о случившемся похищении, даже если она точно знала – нет шанса, что она сумеет забыть Повелителя Подземного мира. Шансы получить Кусанаги она тоже явно утратила. И надеяться выйти из авантюры Суйгецу теперь она не могла. Она разрушила все своими действиями за спиной Бога Смерти и попыткой сунуть нос, куда не следовало. Тихий стук в дверь привлек её внимание. Сердце ухнуло вниз, когда в мозгу пролетела мысль, что это мог быть Саске – но мимолетная надежда уничтожилась вошедшими служанками, склонившимися в приветствии. Сперва она стушевалась, когда Юме и Чизу, сохраняя молчание, отводили глаза. Затем её внезапно настигла причина такого поведения и она соскочила со своего места. Пульс участился, стоило вспомнить, что Саске забрал ключ – и скорее всего допросил служанок, считая их ответственными за то, что он попал к ней в руки. Пребывая в ужасе от того, что они могли понести наказание за её ложь, Сакура начала: – Вы видели Саске?.. – Господин приказал не беспокоить его, – натянуто отозвалась Чизу. Её формальный тон задел Сакуру и укрепил в подозрениях. Саске разобрался с ними; она могла говорить об этом по испуганному выражению лица Юме. Бедная девочка выглядела так, словно находилась на грани рыданий – и в этом, опять же, была виновна Сакура. Я должна что-то сделать, встревоженно думала она. Ей следовало извиниться, как-то все объяснить; дать понять, почему она это сделала. – Я солгала, – выпалила она, ощущая себя крайне пристыженной. – Мне так жаль… Нижняя губа Юме задрожала. От этой картины внутренности неприятно скрутило, и Сакуру переполнили удушающее чувство вины и страха. – Юме, – встревоженно начала она. – Он сделал тебе больно? Если да, я… Если так, она никогда не простит себя. – Госпожа, если от нас ничего не требуется, мы сменим постельное белье и оставим Вас отдыхать, – сообщила Чизу. Ошеломленная Сакура вперила в нее взгляд. – Прошу, – взмолилась она. – Прошу, выслушайте. Просто дайте мне объяснить… Юме разрыдалась, и Сакура ощутила себя еще более несчастной. Чизу тут же оставила корзину, чтобы утешающим и защитным жестом обнять девочку. Сакура тяжело сглотнула. – Я прошу прощения, – отчаянно заговорила она, в смятении заламывая руки. – Я не желала неприятностей. Я не подумала. Мне не стоило вам лгать. Я никогда не лгу. Я не знаю, что со мной произошло… Тихие звуки рыданий Юме заполнили короткую интерлюдию молчания. – Я просто,.. – Сакура запнулась. Все чувства, что она так долго подавляла – страхи, негатив, эмоции разочарования, о которых она не могла говорить – скопились на кончике языка, готовые сорваться. Ей отчаянно требовалось рассказать кому-то. А раз о Саске и речи идти не могло, альтернатив, кроме стоящих перед ней служанок, не было. – Он пугает меня, – созналась она. Стоило озвучить одно признание, остальные слова спешно посыпались друг за другом, полетели бурлящим потоком, не сдерживаемые и не обдумываемые. – Я не понимаю, почему он решил похитить меня; я глупая, неуклюжая и вечно делаю все неправильно. Я просто хочу понять его. Именно поэтому я попросила ключ. Я думала, что смогу узнать что-то о нем, потому что он никогда ничего мне не рассказывает. Он просто наблюдает, и это заставляет меня сходить с ума, когда я даже не знаю, что он от меня хочет. Я говорила себе, что это просто проверка – потому что это то, чем занимаются боги: проверяют людей. Но я её провалила. Я всегда все порчу, – она спрятала лицо в руках, скрывая новые слезы, застившие глаза. Теперь единственные рыдания, что она слышала, были её собственными. – Я не могу, – выдавила она, – Я не могу с этим ничего поделать. Я простая старшеклассница. Я не могу, – она нервно втянула в легкие воздух, прежде чем закончить шепотом: – Простите. Простите, что солгала вам… Юме молчала. Она обменялась расстроенным взглядом с Чизу, чьи черты лица смягчились. Она смотрела на Госпожу с состраданием и жалостью. Младшая служанка вытерла слезы и сделала шаг вперед, нерешительно потянувшись, чтобы дотронуться до руки Сакуры. – Прошу, не плачьте, Госпожа, – робко произнесла она. – Господин был крайне раздражен, но он не причинил мне вреда. Я… я сказала ему правду. Что Вы просили у меня ключ… Её слова лишь усилили плач Сакуры, смирившейся с тем, что Саске теперь точно заклеймил её лгуньей и станет еще меньше доверять ей. Чизу сочувственно цокнула языком и подошла к девочке, утешительно обнимая её за худенькие плечи. – Полно, полно, Госпожа, – мягко проговорила она. – Простите, что расстроили Вас. Вам не следует плакать. – Он.., – рыдала Сакура. – Он так зол на меня… – Все будет хорошо, – утешала её Чизу. Но Сакура не была так в этом уверена. Они не видели, каким полным ненависти взглядом одарил её Саске. Она вытерла слезы тыльной стороной правой ладони и произнесла дрожащим голосом: – Мне нужно увидеть его. Я должна нормально извиниться… Юме опустила глаза. – Он покинул дворец, Госпожа. Что-то сжалось глубоко в груди. Ей подумалось, что это её измученное сердце, но она отказалась задумываться об этом. – Его злость стихнет, – успокаивала её Чизу. – Ему нужно время, Госпожа. Сакура шмыгнула носом и кивнула. У нее было два пути: оставаться как сейчас и избегать Саске или попытаться сделать все верно. Непокорная часть её бунтовала, твердя, что ничего бы этого не произошло, если б не Саске и его попытка похищения, но более разумный глас логики напоминал, что она имеет дело с бессмертным божеством и в её же интересах приложить все усилия, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Она не знала, будет ли Саске её слушать. Отрицательный ответ вселял в нее ужас. Но она попытается. Она не может просто опустить руки и сдаться отчаянию. Потому что потерять разум – потерять сильнейшего союзника; союзника, которому и без того сильно мешал страх. Она мысленно пообещала себе сделать все верно, как и должна была с самого начала. Она поклялась быть осторожней, внимательно взвешивать каждое решение, что примет с этой минуты. И возможно – просто возможно, – если она сумеет показать Саске, как сильно она раскаивается, он совершит невозможное и действительно простит её. Маленькие теплые пальцы обхватили её руку, возвращая внимание Сакуры к Юме, подарившей ей бледную тень улыбки. И слова, что она произнесла после, немного успокоили Сакуру. – Теперь я понимаю, Госпожа. Я больше не расстроена. И я чувствую… да, я чувствую, что Господин обязательно простит Вас.***
Сай внимательно осмотрелся вокруг. Тьма опустилась на город, и парк, ставший чем-то вроде негласного места встречи, опустел. Сай напряженно сложил руки на груди, держась рядом со стволом дерева, у которого он укрылся. Слегка накрапывал дождь, но позже, ночью, по прогнозу должен случиться ливень. Глубоко в животе дурным предчувствием скручивались стальные узлы. Именно такое чувство посещало его каждый раз, когда он ощущал его неминуемое приближение. Температура и без того холодного воздуха вокруг него упала еще на несколько градусов, огни фонарей, освещающих парк, моргнули, предвещая прибытие того, кого Сай терпеливо ожидал. Уникальная подпись чакры Саске раскрылась перед ним словно зловещий удар грома. Она ощущалась даже холоднее и более устрашающей, чем обычно, и Сай ощутил, как кожу покалывает в ответ на невидимый заряд статического электричества, потрескивающий в пространстве между ними. Обе их фигуры по приказу божества смерти окутал плотный туман, сокрывающий их от глаз смертных. Сердце ускорило свой бег; Сай покорно опустил голову в приветствии. – Великий Бог. – Ну? – потребовал Саске, снимая шлем, что делал его невидимым. Для Сая стало очевидно, что он был совсем не в настроении вести беседу. Чувствуя, что у него не так много времени, чтобы обозначить цель запроса о встрече, Сай тут же сократил изложение. – Они намерены использовать телепатические способности Иноичи, чтобы соединиться с разумом слуг Джирайи-сама под водой. Сделав это, Иноичи сможет вести поиски собственнолично. Саске на нежеланное развитие событий ответил лишь взглядом. Он полагал, у него будет чуть больше времени, но, очевидно, дураки с поверхности были умнее, чем он оценил их изначально; они оказались полны решимости найти Сакуру. А он был настроен на то, чтобы они её не нашли. Не сейчас, не раньше, чем он достигнет своих целей и закончит с ней. Дьявол, мысленно выругался он; руки были готовы сжаться в кулаки. Коротким выстрелом перед глазами промелькнули нечеткие контуры лица. Иноичи Яманака, как он помнил, имел длинные светлые волосы и острый взгляд бледно-голубых глаз, чертами лица походил на близкую подругу Сакуры – Ино: молодую женщину, отказавшуюся от прежней формы и ставшую смертной. Её отец-хранитель неожиданно создал проблемы. Саске не предполагал, что мужчина прибегнет к телепатии. Насколько он помнил из соглашения, давно заключенного между тем, кто находился на небе, и бессмертными с поверхности, привязанным к земле богам и богиням было запрещено взывать к своим силам. Но они явно были готовы обойти правила в своей отчаянной охоте за его пленницей. Его подозрения разгорелись еще сильнее, чем до того. То, что все они были готовы перешагнуть границу ради Сакуры… что-то не сходилось. Он знал, что спрашивать Сая об этом бесполезно; большая часть никудышного разума юноши была стерта, когда он перенес близость смерти, что травмировало его и сделало прежние воспоминания разрозненными и туманными. Теперь у него была лишь часть прошлых сил и образа мышления, что приняли форму ночных сновидений, иногда приводящим к пророческим эскизам, таящими в себе скрытые послания. Как божеству смерти было известно, Сай был спасен Цунаде. Потому логично, что он считал себя обязанным защитить её приемную дочь. Саске не мог узнать от него ничего, чего бы он сам не знал. Внезапно он осведомился у посланника, стоящего перед ним с явной тревогой: – Когда? – Они уже ищут Джирайю, пока мы разговариваем. Саске стиснул зубы. Он не мог рисковать и столкнуться с Джирайей снова. Если разработанный ими план придет в действие, они вскоре обнаружат, что Суйгецу пропал из океанов – и что более важно, что Сакуры там тоже нет. Чтобы сохранять созданное прикрытие дольше, ему требовалось уничтожить слабое звено в цепи. Иноичи не был богом. А Саске по собственному опыту знал, что те, кто слишком часто вмешивались куда не следует, всегда получали быстрый и неприглядный конец. Губы Бога Смерти изогнулись в слабой, но угрожающей усмешке. Встретившись с тревожным взглядом Сая, он прошипел: – Я разберусь с Иноичи. Остальные на тебе.***
Сакура сидела на ступеньках с видом на расходящиеся во все стороны дворцовые сады, наблюдая, как плавающие шары света проложили перед ней в воздухе красивые тропинки.. Когда она извинилась перед Юме и Чизу, они сопроводили её в галерею, чтобы помочь ей расслабиться. Но Сакура никак не могла сосредоточиться на картинах и скульптурах, что наполняли впечатляющий зал: её мысли были заняты Саске и тем, как ей стоит действовать, чтобы извиниться перед ним. Она попросила о визите в сады, и её служанки, почувствовав, что ей требуется время побыть одной, оставили её, позволяя отправиться туда самостоятельно. Между её сложенных ладоней находилась кружка дымящегося чая. Сакура поднесла его к губам и сделала большой, медленный глоток, наслаждаясь тем, как тепло проходит по горлу и наполняет грудь. Даже чай в Подземном мире казался на вкус богаче и крепче, чем на поверхности. Тишина садов, сначала выбивавшая из равновесия, сейчас приносила успокоение. Её глаза никак не могли привыкнуть к прекрасной картине, что им открывалась, всегда находя новые потрясающие детали, которыми можно было любоваться. Во многом сады были местом, где она чувствовала себя как-то странно свободной. С тяжелым вздохом она прикончила остатки напитка, оставила кружку на верхних ступенях и поднялась на ноги, все глубже погружаясь в идилличные пейзажи, что её окружали. Как можно добиться прощения Бога Смерти? Она знала, как люди обычно просили прощения: они смыкали ладони в молитве или падали на колени, мучимые угрызениями совести. Сработали бы эти методы с Саске, ранее открыто насмехавшимся над ценностью и действенностью молитвы? Брови Сакуры сошлись в слабую хмурую линию. Сначала ей следовало найти способ, чтобы Саске вообще согласился увидеться с ней. Он был в такой ярости; что если, вернувшись, он будет все еще зол и откажется даже взглянуть на нее? Сакура взволнованно пропустила через пальцы пряди распущенных волос. Она не знала, что делать! У нее не было опыта общения с раздраженными ворчливыми божествами. Что если она сделает что-то неправильно? Что если она разозлит Саске еще сильнее? Осознание трепыхалось в желудке, словно встревоженная птица, бьющая крыльями. Она должна была соблюдать осторожность. Ей требовалось найти способ показать Саске, что она искренне сожалела о случившемся, и, конечно, просила прощения за ложь. Она должна была дать ему понять, что она будет делать все возможное, чтобы больше ничего не испортить, и никуда не уйдет без его сопровождения, либо же без его четкого разрешения. Она не могла позволить себе еще одну ошибку. Зайдя во вторую зону садов, Сакура резко остановилась, взгляд остановился на подборке цветов, расположенной вдоль изгороди справа. Она смотрела широко раскрытыми глазами и пульс её участился, когда идея тихим шепотом прошла через разум.***
Он стоял под сосной, тьма была ему второй кожей. В особняке Яманака за входными воротами горел свет, оповещая, что хозяева находились дома. Расчетливый взгляд подметил, что здание по человеческим меркам наверняка впечатляющее – но не может сравниться с величественным дворцом бога. Он двинулся вперед и легко прошел сквозь твердый барьер, двигаясь столь же беззвучно, сколь и тени на дорожке, ведущей к входной двери. Он заглянул в окно, за белую паутину штор, скрывающую частную жизнь от постороннего любопытства. Внутри комнаты находилась знакомая фигура, рассеянно ходящая из угла в угол во время оживленного разговора по телефону. Ино – тут же опознал он девушку; глаза его безразлично прошлись по её привлекательным формам. Она не имела ничего общего с Сакурой; всегда обнаженная сильнее, чем стоило, и избыточно флиртующая с мужчинами. Уголок его губ изогнулся в слабой усмешке, исполненной отвращения. Почему Сакура признала такую эгоцентричную пустоголовую девицу и постоянно следовала за ней, он никогда не поймет. Он проигнорировал существование блондинки, когда тот, кого он искал, вошел в комнату. Глаза божества смерти сузились, когда Иноичи протянул дочери лист бумаги, прежде чем взять с кресла позади нее свое пальто. Он безразлично наблюдал, как девушка приподнялась на носочки, чтобы оставить слабый поцелуй на щеке своего хранителя, прежде чем вернуться к своему разговору. Саске отошел от окна, глаза его выжидающе прикипели к входной двери. Ему не было необходимости прятаться; шлем всегда скрывал его присутствие. Работающий на высоких скоростях разум намечал возможные пути развития. Как он в итоге решит бороться с этой нежелательной помехой, будет зависеть от того, что намерен делать Иноичи и куда конкретно он направляется. Чтобы дать себе как можно больше времени с Сакурой, ему следует убедиться, что остальные не заметят пропажи Иноичи – что значит, они не должны найти тело. С другой стороны, если он решит прервать жизнь серафима, он почти уверен, что Джирайя тут же ткнет обвинительным пальцем в него и соберет остальных, чтобы штурмом пойти на его царство. Саске от досады заскрипел зубами. Ему нужно сделать так, чтобы приближающийся к двери дурак исчез – но не убивая. Его ментальные способности представляли собой слишком большую проблему, чтобы позволить ему предпринять еще какие-то действия. Он чувствовал, что спешит, что на него давит необходимость действовать, и это были непривычные эмоции. Ему это не нравилось. Время всегда было тем, что имело над ним власти. Однако он знал, что может позволить себе промедления. Если остальные засекут Джирайю и если их план сработает, его дни с Сакурой будут сочтены. Он совершенно не собирался уступать её. Он окончит её жизнь раньше, чем передаст её этой демоновой матери. Подпитываемый неистовым собственничеством, Саске словно смертельный хищник притаился во тьме, когда ничего не подозревающая добыча вышла из дома и направилась к механическому чудовищу, припаркованному на отдельном пространстве у фронтального газона. Тихо, словно воздух, Саске последовал за ним.***
Иноичи закрепил ремень безопасности и повернул ключ зажигания, угрюмо уставившись на приборную панель, привычно засветившуюся синим. Он вбил адрес во встроенный навигатор и хмыкнул, когда система сообщила, что такого места не существует. Джирайя всегда был странником, и его пути почти не поддавались отслеживанию, но все же у него имелись места, что он любил посещать. Иноичи уже осмотрел три из пяти, что были в особом фаворе у Джирайи, как он знал, но безуспешно. Молчаливо пообещав, что он прицепит к беззаботному бродяге отслеживающий маячок, Иноичи попытался снова ввести адрес, теперь уже через поиск достопримечательностей. Его глаза загорелись, когда на экране всплыло запрошенное место. Ему требовалась лишь подсказка основных дорог, которым нужно следовать, чтобы добраться до конечной точки; на всем пути его проводником будет память. Ночь была тиха и холоднее, чем обычно. Последствия отсутствия Сакуры начали ощущаться, и Иноичи знал, что те, кто занимался составлением прогноза погоды, уже отметили неожиданный приход явления, которое они называли ‘низким давлением', заранее не отразившегося на метеорологических системах. Снижение температуры повлияло на срок жизни растений. Некоторые цветы, что едва-едва расцвели, кажется, начали умирать. Иноичи тряхнул головой, выезжая за главные ворота особняка Яманака, и свернул влево, на длинную, освещенную фонарями узкую дорогу, постепенно превращающуюся в главную. Он включил радио, что было автоматически настроено на новостные станции, которые он постоянно слушал в пути. – …крайне странно, не так ли? Глобальное потепление начинает негативно сказываться на нашей планете. Причуды погоды это доказывают. Во второй половине дня столбик термометра не поднимется выше четырех градусов по Цельсию, когда обычно в это время года мы ожидаем видеть цифру в два раза больше… В ответ на слова мужчины-диктора губы Иноичи скривились. Люди, с их научными гаджетами и технологиями, стали раздражать. Они верили, что теперь у них есть ресурсы, чтобы объяснить любой погодный феномен или явление. Однако некоторые вещи машины просчитать не могли. Некоторые вещи работали, потому что были привязаны к определенной сущности и сложным механизмам, находящимся за пределами понимания смертных. А то, что объяснить не удавалось, выбивало людей из колеи. Они беспокоились, что не смогут найти ответов. Волнения океана тоже не избежали внимания метеорологов и морских ученых; они внимательно следили за развитием событий. Распространялись предположения, что вместе с изменениями климата неизбежно грядут и природные катаклизмы. Но пока что никаких доказательств, предупреждающих о возможных стихийных бедствиях, получено не было. Это было странно, подумал Иноичи про себя, что Суйгецу решил умышленно встревожить океан, обнуляя весь прогресс в их отношениях после того, как предложил помощь Цунаде. Разве бы она не почувствовала, если он что-то скрывал? Или же он был столь великолепным актером, что даже она не заметила ни капли фальши? Руки Иноичи усилили хватку на руле. Недооценив их, водное божество совершило ошибку и навлекло на себя целый океан неприятностей, в котором захлебнется, когда они его поймают. Ему было интересно, известно ли Суйгецу, что они уже в курсе, с учетом, что он не ожидал раскрытия его секрета Саем… Его бешено кружащие мысли внезапно остановились, когда подозрение, почему-то ранее ускользнувшее от него, внезапно всплыло на поверхность. Если Суйгецу потребовал от Сая молчать, связывался ли он с юношей снова, чтобы проверить, как исполняется его приказ? Может они поддерживают связь, даже сейчас? На лбу образовались глубокие морщины; он покачал головой. Как он не подумал спросить об этом Сая раньше? Наверное, они все были слишком погружены в миллионы размышлений и версий, что скорее всего стало причиной сниженной концентрации. Переключив телефон на громкую связь, он набрал номер Сая и приготовился ждать. Когда ответа он не получил, и автоматически включился автоинформатор, Иноичи оставил сообщение: – Сай. Перезвони как только получишь это сообщение. Это срочно. Он прекратил вызов, взгляд его на мгновение вернулся к приборной панели. Навигатор вел его в правый поворот, на длинную широкую дорогу, с обеих сторон огражденную безмолвными полями. Фонарей было мало и располагались они далеко, но Иноичи был рад их наличию. Ему никогда не нравилась тьма. Она слишком ярко напоминала о случившемся тогда… Он моргнул, отвлекаясь от размышлений, когда он заметил замаячивший над головой неожиданный клок тумана. Нога надавила на педаль тормоза и машина медленно остановилась перед жутко выглядящими сгустками. Он опустил стекло и ледяной холод обрушился на кожу. Когда окно вернулось в прежнее положение, Иноичи в недоумении стал наблюдать, как лобовое стекло покрывается конденсатом, прежде чем затянуться тонкой ледяной пленкой. Что происходит? Ни один туман не мог сделать такого, особенно весенний в Конохе. Он вел машину не больше двадцати минут и до окраин было еще столько же. Туман стал плотнее, будто скручиваясь спиралью, чтобы поглотить его автомобиль. Выругавшись, Иноичи развернулся. Он не может рисковать и ехать через столь опасный и мутный участок. Ему нужно найти другую дорогу… Внезапно лобовое стекло треснуло. Сердце Иноичи подпрыгнуло, тело одеревенело на сиденье, когда он уставился на осколок стекла, словно бы сделанного не более чем из тонкого дерева. Это не обычный туман! – встревоженно подумал Иночи; пульс его ускорился, когда он резко вывернул, выполняя слепой разворот на дороге. Нога вдавила педаль газа в пол, автомобиль рванул вперед, вылетая из густого облака тумана. Но к ему огромному изумлению перед ним образовался новый сгусток. Быстрый взгляд в зеркало заднего вида показал бесконечный замораживающий смог за спиной. Он вывернул руль вправо, выезжая с этой дороги в сторону лугов, чтобы избежать неестественного тумана. Его правая рука поднялась, чтобы набрать номер Какаши, проинформировать друга о происходящем – когда незамеченный удар слева заставил автомобиль взлететь. С ужасным звуком скрежета металла он обрушился на землю, дважды перекатившись, прежде чем, покачнувшись, остановиться. Дезориентированный, Иноичи попытался сбросить оцепенение. Машина перевернулась и он мог ощутить запах горящего масла. Выбраться. Туман… выбраться… Но руки онемели и не могли подчиняться суматошным командам. Он не чувствовал их. Череп был пробит и что-то теплое стекало по правой стороне лица. Мутно-серым начало затягивать глаза. В груди что-то резко сжалось, заставляя резко выдохнуть, когда сердце забилось с такой силой, словно находилось на грани полной остановки. Последнее, что он увидел и услышал, прежде чем сознание поглотила тьма, была обутая в сандалии пара ног, намеренно с громким хрустом топчущая разбитое стекло.***
Сакура отошла назад, чтобы оценить свою работу. Зубы тревожно грызли нижнюю губу, пока глаза рассматривали созданную композицию; голову разрывало множество беспокойных вопросов. Правильно ли подобраны цвета? Что если это чересчур? Одобрит ли это Саске? Удосужится ли он прочесть маленькую записку, которую она составила из многочисленных попыток? Что если он откажется от её подарка и выбросит его? Или еще хуже – уничтожит стебли, что она так тщательно выбирала? Что я делаю? – подумала она про себя, печально опуская перевязанный букет на землю. Она серьезно верила, что жалкий цветочный букет может стать достойным извинением? Это человеческий обычай. А она имеет дело с богом; богом, что наверняка презрительно сожжет их на её глазах. Нет, она оттолкнула от себя отчаяние. Я попытаюсь. Я не могу просто ждать его возвращения и ничего не делать. Я должна начать хоть что-то. Она кивнула в подтверждение собственным мыслям. Затем, с обновленным решением, вновь подняла букет и направилась обратно на территорию дворца. Стоило ей войти в главный холл, она обнаружила Юме и Чизу, выходящих из банкетного зала. – Госпожа, – они обе присели в поклоне, прежде чем Юме воскликнула: – Ох! Какая потрясающая композиция! У Вас действительно талант! Сакура воспрянула духом. – Вы действительно так думаете? – застенчиво спросила она. – Конечно, – восхитилась Чизу. – Ваш выбор цветов и лент демонстрирует большой опыт в составлении цветочных композиций, Госпожа. – Это самый прекрасный букет, – не замолкала Юме, восторженно хлопнув в ладони. Сердце Сакуры расширилось. То, что Юме сумела простить её и относиться к ней так доброжелательно после того, что она сделала… она поклялась себе никогда больше не вовлекать в собственные авантюры никого из её невинных служанок. – Эмм, – помедлив, начала она, – могу я надеяться, что кто-нибудь из вас доставит это Саске? Когда обе её служанки ахнули, Сакура ощутила, как лицо покрывает жар румянца. Она продолжила застенчиво лепетать: – Я имею в виду… Я знаю, что его нет, но может вы могли бы оставить это в его комнате? Я просто… Я хочу попросить прощения и… – смущенная, она замолчала, выдохнув, и беспомощно протянула букет. – Пожалуйста? Юме и Чизу обменялись ошеломленными взглядами. Затем, уже когда Сакура решила, что её разорвет от позора, Чизу подарила ей легкую улыбку. – Конечно, Госпожа. Мы счастливы помочь Вам по мере своих сил. Пожалуйста, позвольте мне доставить это сию же минуту в покои Господина.***
Саске вошел в главный холл; голова его была забита полчищем мыслей. Он вывел из игры Иноичи и устранил все обличающие доказательства произошедшей на поле аварии – но он не испытывал покоя, как и до свершения всего. Серафим не был убит. Вместо того божеством смерти он был помещен в коматозное состояние под землей, там, где никто его не найдет. Эта зона была скрыта от глаз смертных и бессмертных слоями чар иллюзий. Жизненная энергия Иноичи находилась в руках Саске. Он будет держать её до той поры, пока ему не придется хранить в секрете местонахождение Сакуры. А после, если он пожелает, возможно он освободит попытавшегося влезть куда не следует глупца и позволит ему вернуться домой к друзьям. Он купил себе еще время – но как много? Как остальные отреагируют на таинственное исчезновение Иноичи? Его губы презрительно изогнулись, когда он пересек внутренний дворик и вошел в свое крыло. Не имеет значения, что он решит сделать дальше, говорил он себе. Он всегда следит за тем, чтобы быть на три шага впереди. Действует именно так, как предупреждал его брат. Губы его моментально расслабились, образуя угрюмую линию при воспоминании о брате, и его отвратительное настроение вернулось. Он положил шлем, снятый после возвращения в свое царство, на кровать и расстегнул плащ, закрывая глаза и делая глубокий вдох, проводя пальцами сквозь растрепанные ветром черные волосы. Его глаза тут же распахнулись вновь, когда сладкий незнакомый аромат коснулся его носа. Обычно в его опочивальне пахло ароматным деревом, что тлело в очаге – но этот запах отличался. Он повернул голову в поисках источника – и нашел в виде поразительно красивого цветочного букета, облаченного в темную прозрачную сапфировую вуаль и перевязанного мерцающей серебристой лентой. Он невинно расположился на старинном дубовом столе подле камина. Несколько секунд Бог Смерти смотрел на него изумленно, задумавшись, когда он появился в комнате. Затем, почти недоверчиво, он приблизился, уставившись на цветы так пристально, что даже самые стойкие бы уже увяли. Глубокие фиолетовые, полночно-синие и ослепительно белые бутоны были собраны в потрясающе эстетичную композицию. Он заметил маленькую сложенную бумажку, размещенную между двумя стеблями, и вынул её; пальцы раздвинули края, чтобы раскрыть записку, нацарапанную знакомым, ярким почерком. Я прошу прощения. Я не должна была лгать или действовать за твоей спиной. Я не имела намерения вывести тебя. Я знаю, ты подумаешь, что цветы глупые. Я хотела бы нормально извиниться, если ты выслушаешь меня. Я буду в тренировочном зале. Возможно, если я смогу научиться балансировать на тех столбах, я стану менее неуклюжей.…Сакура.
Искаженные хмурой эмоцией брови расслабились. Скептичный взгляд, всего пару минут назад отражающий жестокость и желание карать, смягчился. Что-то шевельнулось в груди, чувство, которое было ему столь чужим, что он категорически отказывался признать его. Он пробежал глазами по словам вновь, прежде чем вернуть внимание букету. Сакура верно выразилась. Цветы были глупыми, и она тоже – потому что отправила их ему. Это никак не умаляло того факта, что она солгала ему и пренебрегла его словами. Но она потратила время, чтобы собрать их и написать записку – и простота жеста послужила на благо основной цели. Злость, что он испытывал в её адрес, угасла, оставляя после себя лишь раздражение. Он протянул руку, слабо касаясь края молочно-белых лепестков, наслаждаясь ощущением шелка меж пальцев. Такие нежные, такие чистые. Как Сакура. Он сглотнул. Она просто была такой… такой… …Такой раздражающей. Он тихо сердито выдохнул и поднял глаза к украшенному орнаментом потолку, чтобы очистить разум от противоречивых мыслей. После, вернув кусочек бумаги обратно в цветы, он развернулся и покинул комнату.***
Сакура засопела, расстроенно пнув столбик. Сколько раз еще ей придется упасть, прежде чем она научится правильно сдерживать чакру? Сдерживать поток достаточно долго, чтобы допрыгнуть куда-то за пределы первого столбика, было до ужаса трудно. Или, быть может, нет. Возможно причина, по которой она не может сохранять энергию внутри себя – то, что она чертовски рассеяна. Сакура нахмурилась, снова забираясь на первый столбик. Передав Чизу букет, она вернулась в спальню с болтающей Юме, чтобы переодеться в новый тренировочный комплект, прежде чем в одиночку спуститься в тренировочный зал. Она не представляла, как долго она здесь находилась, и с тревогой задавалась вопросом, вернулся ли Саске и увидел ли цветы. Что он сделает с запиской? Что если он даже не потрудится прочесть? Остановись, отругала она себя. Ты узнаешь, увидел ли он, если он появится здесь. Если нет, будешь разбираться с этим. А теперь прекращай думать о нем и сконцентрируйся. Если ты не хочешь быть явным лузером, нужно взять себя в руки. Закрыв глаза, она изо всех сил попыталась очистить разум и сосредоточиться исключительно на материи внутри. Она ощутила знакомое тепло чакры, когда она вызвала её из глубин собственных клеток и направила к ногам. Открыв глаза, она приготовила себя и провела обратный отсчет от трех, прежде чем прыгнуть на следующий столбик. Она неустойчиво опустилась на его поверхность, но тут же выровнялась и снова закрыла глаза, в очередной раз перенаправляя чакру в ноги. Глубоко выдыхая, чтобы успокоиться, она во второй раз провела обратный отсчет. Я смогу, твердо сообщила она себе. Я могу совершить следующий прыжок. Просто сконцентрируйся! На счет «раз» она прыгнула вперед и чудом сумела приземлиться на столбик. Из-за меньшего диаметра она взмахнула руками в отчаянной попытке вернуть баланс – но все же закрепить себя на месте удалось, хоть и не так грациозно. Да! – внутренне праздновала она. Наконец-то, после бесчисленных проваленных попыток, она сумела запрыгнуть на второй столбик! Практика действительно давала свои плоды… Её мысли внезапно были прерваны звуком трех медленных, обращающих на себя внимание хлопков, эхом пронзающих воздух. Она повернула голову, чтобы бросить взгляд за спину. И сердце затрепетало. Саске стоял подле круглой арены, смотря на нее пронзительными, бездонными глазами.