And the pendulum doth begin its swing, Ever nearer, to the zenith of things, To the dreaded time of reckoning, When the silent will speak, And truth bears fruit, From seamed tongues, No longer mute.
Звезды мерцали в полночном небе словно маленькие драгоценные камни, недостижимые и сияющие на дивном полотне мрака. Кора задумчиво вздохнула, подняв взгляд к великому множеству созвездий: каждое из них было уникально и сплетало собственную легенду, почитая героев и тех, кто был выбран богами для вечной жизни на небесах. Золотисто-зеленые глаза остановились на конкретном скоплении небесных светил, что сияли особенно ярко, и Кора рассеянно улыбнулась. Без сомнения, это был последний шедевр Зевса. Какой-то охотник, как она поняла, держащий тонкое копье. Какому благословленному смертному оказали честь получить дань уважения искрящейся композицией? Поток мыслей был прерван, когда она вспомнила про свой вчерашний день рождения. После того, как Аполлон вернул её во дворец Зевса, её забрала мать и привела на неожиданный пир и потрясающий праздник, устроенный в её честь. Гуляния длились до самой ночи. Несмотря на то, что она прекрасно проводила время, даже в компании близких Кора ощущала себя непривычно отстраненной. Афродита, конечно же, заметила это сразу, и Кора боялась, что от матери это не укрылось тоже. Но когда Афродита решила подойти к ней с этим вопросом, её мать ничего не знала. Пока не знала. Кора говорила, что её просто немного ошеломило осознание того, что по стандартам богов она стала совершеннолетней, но Афродита в течение всего вечера бросала на нее подозрительные взгляды – те самые, из-за которых Кора благодарила полумрак и горящий огонь, что скрывали её румянец на щеках. Но если она и могла вводить в заблуждение окружающих, пусть и ненадолго, Кора понимала, что себе лгать не может. Её разум был абсолютно и безвозвратно сконцентрирован на таинственном молодом Аиде. Она не знала, сколько раз прокрутила в голове его прощальные слова, сказанные на опушке. И всякий раз, когда она это делала, сердце слегка трепетало, словно беспокойно хлопающая крыльями птица. Она вздохнула и цветы, окружающие её на залитом лунным светом поле, тоже испустили вздох. Примятая трава под ней приятно холодила и успокаивала, но не могла унять странного тепла, пульсирующего в груди, когда она начинала размышлять о возможных причинах абсолютно незнакомых для нее чувств. Возможно так выглядела любовь? Очаровательный румянец медленно расцвел на щеках, стоило ей застенчиво позволить себе подумать о столь великом чувстве. Возможно ли вообще, чтобы она так безнадежно влюбилась в привлекательного друга Аполлона? Ведь для нее же неправильно чувствовать подобное столь сильно к нему? До прерывающегося в горле дыхания и подкашивающихся ног всякий раз, когда она его видела? Ощущать, как всякий раз внутри она была готова растаять, стоило ему лишь бросить пронзительный, тяжелый взгляд в её сторону? Но такова природа богов и богинь – по крайней мере, так говорила ей Афродита. Влюбляться страстно и быстро – а после стремительно двигаться вперед, стоит погаснуть пламени похоти. Возможно именно так было с самой Богиней Любви и её многочисленными поклонниками. Но Кора не хотела просто мимолетной интрижки. Она желала романа, что длился бы вечно, на протяжении всего её существования. Другие боги и богини не поняли бы её желания, это точно. К чему довольствоваться одной любовью, сказали бы они, когда божества могут наслаждаться жизнью с большим количеством партнеров: бессмертных, обычных людей и прочих? Но её это никогда не привлекало. Она хотела посвятить себя лишь одному богу. Разве это не то, что зовут истинной любовью? Быть вместе с возлюбленным вечно, сколько им отпущено судьбой? Кора знала, что для достижения счастья, она должна быть абсолютно уверена в своем выборе на роль потенциального жениха. И потому она пребывала в замешательстве от того, как быстро в её сердце обосновался Аид, о котором она совсем ничего не знала. Дело не только в его внешности – горячо убеждала она себя. Он просто сильно отличался от прочих богов, о которых она слышала немало ужасающих историй, даже если какие-то из их качеств имел; он безусловно был уверен в себе, уверен в том, кто он такой, и совершенно не предпринимал попыток скрыть собственное ощущение превосходства над остальными. Каждый его взгляд сочился презрением, словно бы его растили с верой в то, что он – могущественный принц. Но в то же время, в отличие от остальных богов, казалось, он не заинтересован вообще ни в чем. Он не стремился к разговорам: все, что она обычно слышала, это вызов или выпады в адрес Аполлона. Эти качества были неприятны, но в противовес им были неожиданные слова, обращенные к ней, и тон, которым они были произнесены: все это завладело интересом Коры безраздельно. Аид излучал грубую силу и мужественность – но все же был сдержан и замкнут. Однако, он показывал ей и свои положительные стороны. Он несомненно скрывал в себе массу противоречивых черт. А Коре всегда нравилось решать головоломки. Одна только мысль о разгадке тайн мрачного, задумчивого бога ускоряла её сердцебиение. Может именно поэтому её так необъяснимо влекло к нему. Он был физическим воплощением всего, что ей когда-либо запрещала мать. Он был похож на бога, за которым по пятам следовали неприятности. Скорее всего он не подходил ей. Она недоверчиво потрясла головой. Разве она не забегает вперед? Позволять себе думать о подобных вещах, зная, что мать никогда не согласится даже просто встретиться с Аидом! Да и глупо предполагать, что Аид ей заинтересовался. Столь прекрасный бог может получить любую богиню, какую только захочет. С чего бы ему довольствоваться такой неопытной и закрытой девушкой, как она? Она поникла и головки цветов вокруг нее тоже опустились. Но внутренний голос вдруг шепотом напомнил, как он взял её за запястье. Он пожелал ей счастливого дня рождения, пусть и в своем собственном стиле. Разве это не нечто особенное? Возможно – только возможно – он немного заинтересован. Робкая улыбка коснулась губ и надежда вновь расцвела внутри. Ей требовалось узнать о нем больше. Был ли он благородным богом? Кем была его семья? И что связывает его с Подземным миром? Её пронзила вспышка неуверенности. Может Аид просто должен был доводить людей до этого ужасного места. Ему совсем не обязательно там жить. Но если так, что это будет значить для нее? Задавая себе этот вопрос, она уже знала ответ. Это значит, что она должна забыть о нем. Она будет считать его увлечением юности – даже если твердо уверена, что никогда больше не встретит столько же впечатляющее и соблазнительное божество, как Аид. Она вновь задумчиво вздохнула, шепотом посылая свой секрет в небеса, прежде убедившись, что сначала потеряла его среди цветов, чтобы, в своем пути к небу, он не смог попасть в чужие подслушивающие уши. – Аид…***
Внутренняя суматоха, вспыхнувшая после слова, произнесенного Сакурой, была незамедлительной и разрушительной. Сила сердцебиения оказалась достаточной, чтобы заковать все тело в жесткие тиски хаоса, пока Саске смотрел на её лицо, а взгляд хищно вцепился в розовые губы. Словно бы в ожидании нового предложения, произнесенного шепотом, или объяснений предыдущего. Но Сакура продолжала беззвучно спать. За опущенными веками быстро двигались глазные яблоки, указывая на то, что она все еще спит. Бог Смерти едва осмеливался дышать, протягивая правую руку к её лбу. Что она видела? Что ей снилось в конкретный момент? Множество мыслей проносилось в его голове на скорости света, рикошетом ударяя о самый важный вопрос – как она могла знать это имя? Шок заставил его тело онеметь. Что заставило её произнести это? Мысли смешивались в жужжащую какофонию недоумения. Звук имени, принадлежащего давно ушедшему прошлому, был неожиданным, и высокий уровень беспокойства внутри стал причиной неуверенности в том, как следовало быть с этим внезапным откровением. Пока он отчаянно искал правдоподобный ответ, над ним довлело желание встряхнуть её и допросить. Что если виной всему амброзия? Что если она так неблагоприятно подействовала, что вызвала видения, которые ей не принадлежали? Саске сглотнул, смирившись с единственным возможным и похожим на правду объяснением. Вино на самом деле открыло Сакуре доступ к чему-то, существовавшему внутри нее – но обычно пребывающему в состоянии покоя. Чему-то, что появлялось лишь при поглощении опьяняющего количества амброзии. Внезапно все встало на свои места, включая кусочки головоломки, что он отчаянно старался собрать с момента, когда впервые её увидел, и Саске понял, что совсем не готов к скорости наступления всех последствий. У Сакуры внутри находилось нечто, причиняющее ей боль и успокаивающееся лишь после тщательно контролируемой дозы амброзии. Он знал, что она более восприимчива к эффекту от амброзии, чем остальные люди. И теперь, после того как она выпила слишком много, похоже, она получала видения, связанные с его прошлым. Что это значит? Что еще может значить её знание имени «Аид»? Внезапно его вновь ударили слова Наруто, и все подозрения о Сакуре, что он подавлял, начали указывать лишь на один-единственный вывод. Тот, что ранее он считал невозможным, учитывая химический состав её крови и смертное тело, да и то, что она выросла и воспитывалась человеком. Он видел фотографии из её детства на стене спальни. Но все же она произнесла имя, что имело значение далеко до её рождения. Его ладонь прижалась к её лбу и он закрыл глаза, пытаясь получить доступ к её разуму – только чтобы получить ответ в виде ослепляющей белой вспышки и жгучей боли, вынудившей резко отдернуть руку и схватиться за виски. Что… пронеслось в мыслях, и он поморщился от новой вспышки, прежде чем боль стремительно стихла. Что это?.. Уже задавая себе вопрос, он знал правду. Это лишь сильнее уверило его в том, что в Сакуре таилось намного больше, чем он позволял себе верить. То, что он не мог видеть её сны, дало основание предположить, что нечто блокировало связь между их разумами. Печать, выдохнул он, смотря широко раскрытыми и тревожными глазами на нее. На нее была наложена печать, такая же, как и та, что отвечала за сохранение чего-то внутри нее в безопасности. Что означает… что означает, Сакура – потенциальная обладательница воспоминаний, которые тоже были заперты; воспоминаний, до которых не мог дотронуться даже он. Воспоминания, что закрывали с намерением сохранить их даже от любопытных богов. Но что за печать была способна на такое? Кто её наложил? И почему? Почему его глаза, генетический дар, не смогли заподозрить никакого присутствия печати на Сакуре? Сердце загрохотало, когда понимание окатило Саске словно цунами, не оставляя возможности к отрицанию. Печать была невидима, чтобы сохранить что-то втайне от Мадары. Разве не об этом ему сказал Наруто? Что у Сакуры было нечто, требующее сохранить это в секрете? Только очень сложный и специфический блок мог избежать внимания этого бога. Продолжая смотреть на нее, Бог Смерти осознал, что получил нечто большее, чем он рассчитывал, когда решил забрать Сакуру себе. Тихий стон сорвался с её губ: кажется, она испытывала дискомфорт. Саске больше не мог этого выносить. Он присел на постель, наклонился и настойчиво затормошил её, пока дезориентированный и расфокусированный взгляд зеленых глаз не прорвался сквозь щелки приоткрытых век. – Сакура, – резко позвал он. – Просыпайся. – Уммм… – невнятно ответила она, глаза вновь закрылись. Саске заметил яркий румянец на её щеках и снова приложил ладонь к её лбу. Она горела. Типичное проявление интоксикации от амброзии. Он чувствовал на шее её хаотично скачущий пульс и опустил руку к центру груди, чтобы успокоить этот бешеный ритм. Она быстро дышала, словно не могла забрать достаточное количество воздуха в легкие. Раздраженный состоянием, в котором она пребывала, Бог Смерти безжалостно сжал её руки и дернул вверх, в сидячее положение, мысленно приказывая её глазам открыться. Они это сделали, и сначала Сакура смотрела на него невидящим взглядом. А потом её голова склонилась влево и ему пришлось схватить её за плечи, чтобы она не упала обратно на постель. – Сакура, – он повернул её лицо к себе. – Посмотри на меня. – Мнн…, – простонала она, закатывая глаза. – Идипрочь. Иди прочь. Ох… Саске обхватил её голову обеими руками и приказал уже тверже: – Посмотри на меня. Сейчас же. Её взгляд наконец вернулся к нему и она моргнула, словно её сознание наконец вышло из-за тяжелого облака тумана. – Чт…? – она снова моргнула, выглядя обеспокоенной и запутанной. – Са…Саске? Он ощутил, как напряжение в плечах слегка уменьшилось, когда он понял, что она уже не настолько далеко, чтобы его не узнавать. Он ждал, взволнованный, пока она медленно придет в себя, и внимательно следя за ней. Ранее расфокусированные глаза наконец стали яркими и проснувшимися, показывая, что амброзия все еще текла в её крови. Когда его руки соскользнули с её головы, он собрался с силами, готовый к любым резким перепадам её настроения. Тех, кто испил вина богов, кидало между периодами апатии и слабости, и неестественной бодрости с гиперактивностью. Невозможно предсказать, что станет делать Сакура под влиянием амброзии. Сакура же постепенно осознавала тот факт, что она чувствовала себя довольно странно. Словно её тело гудело от непонятной энергии, заставляющей чувствовать необходимость встать и идти. Она посмотрела на Саске, чтобы увидеть, как он осторожно наблюдает за ней. Потом она осознала, что он сидит на её постели. Сердце снова заколотилось сильнее, когда мелкие воспоминания просочились в мозг; фрагменты произошедшего не до конца сложились, чтобы сформировать полную картину. Тренировочная арена. Её меч. Кубок в руках. Лицо Саске, нахмуренное. Лицо Саске еще ближе, тепло вокруг тела. И потом… Она не могла больше ничего вспомнить. Нервозность в теле кипела в груди и она переместилась в сидячее положение, перенося вес на руки в более привычной и открытой манере. Маленькая часть её шептала, что это неправильно. Она никогда не сидела так буднично в присутствии Саске. Но этот голос был заглушен более громким, утверждающим, что ей не о чем беспокоиться. Как ей беспокоиться, когда у нее настолько приподнятое настроение и она все контролирует? Не успела она об этом подумать, как её внезапно одолел неожиданный приступ тошноты. Она сделала глубокий вдох, стараясь его отогнать. – Что ты видела? Сакура моргнула, возвращая внимание божеству смерти. – Что? – Ты спала, – пояснил Саске. – Что ты видела? Сакура уставилась на него пустым взглядом. – Я?.. – она покачала головой. Она не могла вспомнить сон. – Ты произнесла имя, – надавил Саске, подавшись вперед. Потом, внимательнее наблюдая за малейшими следами реакции, он решительно произнес: – Аид. Когда Сакура в ответ посмотрела на него так, словно он говорил на неизвестном языке – что, учитывая корень имени, как полагал Саске, так и было, – Бог Смерти ощутил вспышку разочарования. Сакура не продемонстрировала и намека на то, что узнала это имя. Но он абсолютно точно его слышал. Он знал, что слышал. В конце концов, слух богов всегда совершенен. Сакура ощутила какое-то шевеление в голове – замедленную реакцию на его слова. Аид. Где она могла слышать его раньше? Но момент узнавания быстро исчез и на его месте осталась лишь глухая пустота. – Кто?.. – она вновь растерянно покачала головой. – Я не понимаю, о чем ты гов… – Сакура, – оборвал он, схватив её за правую руку и дернув к себе. – Ты испытываешь мое терпение. Она поморщилась, изо всех сил стараясь ослабить давление. Но это было бесполезно. Его хватка была тверда и беспощадна, словно железная. Встревоженная и все еще ведущая борьбу с океаном тошноты, что сейчас грозился её потопить, она вновь воскликнула: – Саске, я серьезно не понимаю о чем ты говоришь!… К её ужасу Бога Смерти это не убедило – он остался непоколебим. – Не играй со мной, – прошипел он. Растерянность, боль и гнев разошлись волнами внутри Сакуры, ненадолго дав ей силы оттолкнуть тошноту вглубь живота. А она единственная, кто играет? Она почти была готова рассмеяться от горькой иронии его слов. Казалось, они вызвали в ней ответ, что скрывался на самой поверхности, требуя выхода еще со дня их первой встречи, когда она проснулась в его мире. У него хватило наглости предьявить ей подобное обвинение, когда сочинение извращенных развлечений было единственным, чем он занимался с тех пор, как похитил её? – Это я единственная, кто играет? – недоверчивым эхом отозвалась она, подняв взгляд на него и продолжая пытаться вытянуть свою схваченную руку. Возможно, виной всему остатки амброзии, создающие хаос в её системах, или что-то другое, побудившее смело выстрелить в ответ: – Это ты притащил меня сюда, далеко от дома! Это ты держишь меня здесь. Единственный, кто без конца играет в игры, это ты, Саске! Что-то промелькнуло в его полночных радужках при этих словах, и он бросил с погасшим взглядом: – Если ты так сильно хочешь на поверхность, почему не уйдешь? Его бессердечность и насмешливый вопрос что-то разорвали внутри. Наверное, её терпение. Он отлично знал, что ей неизвестен выход из Подземного мира, и они оба знали, что он не позволит ей уйти, даже если она найдет. Разве не для этого были браслеты на её щиколотках? Чтобы следить за ней – словно за животным, носящим ошейник? С нее было достаточно – достаточно быть униженной и запуганной, достаточно подчиняться каждому его приказу. Эмоции Сакуры атипично усугублялись присутствующим в организме алкоголем, до точки, где она не могла контролировать питающий их огонь. Толкнув себя к действию, она пришла в ярость и удивила Саске, наконец вырвав свою руку из его хватки. Грудь приподнялась, когда она заявила: – Может мне наконец пришло время уйти! – слова вылетели без задней мысли. Она знала, что это неправильно, что есть причина, по которой она не должна такого говорить, но сейчас она бы ни за что не смогла вспомнить, в чем та заключалась. И потому, вслед за этим заявлением, она спрыгнула с постели с внезапным всплеском энергии и промаршировала к дверям спальни словно солдат-фаталист, намереваясь распахнуть их и вылететь с чувством собственного достоинства из спальни. Вот только все случилось совсем не так. Сильные пальцы сомкнулись на левом запястье, остановив её в разгар движения и дернув обратно, чтобы она взглянула в алые радужки с вращающимся рисунком. Вздрогнув, Сакура подавилась вдохом. Она видела эти глаза несколько раз и еще прошлый опыт показал, что их вид ничего хорошего ей не предвещает. В следующий момент Саске дернул её вперед так, что она упала на него. Сердце забилось в бешеном ритме, когда его левая рука крепко обвилась вокруг её талии. Она ощущала, как от напряжения сжимаются мышцы, когда Саске взглянул на нее этими ужасающими глазами и угрожающе сообщил: – Нет. Нет? Поток красочных ругательств приготовился сорваться с языка: слов, которые бы несомненно заставили Наруто потерять челюсть, а Ино – торжествующе захихикать; слов, которые давно назревали, хотя обычно не присутствовали в вежливом словаре Сакуры. И она уже была готова доступно пояснить Саске, что она думает о его неуместном чувстве собственности и тяге к монополизации человека, когда новый приступ головокружения внезапно отправил комнату в бешеный танец. Адреналин, бурливший в венах, мгновенно исчез, когда Сакуру охватил тремор, заставляя ноги подкоситься. – Чт… что со мной? – она тяжело дышала, вцепившись в Саске для поддержки, хотя еще всего пару мгновений назад противостояла ему. Саске раздраженно выдохнул над розовой макушкой, прежде чем обхватить её второй рукой и пробормотать: – У тебя интоксикация. – Но я выпила всего пару бокалов, – Сакура крепко зажмурилась. Серьезно, их же было всего три-четыре? А потом снова, память о том, сколько амброзии она выпила, затуманилась. – Как долго это выветривается? Саске промолчал и Сакура ощутила, как её потряхивает от неопределенности. Она нанесла себе непоправимый ущерб? Её взгляд становился все туманнее с каждой секундой, а тошнота смешивалась с неприятным чувством жжения, исходящим из центра груди. Она хотела свернуться в клубочек, но даже мысль об изменении положения сводила живот. –Угх… – застонала она, инстинктивно и бездумно пряча лицо у Саске на груди. Тот недовольно нахмурился. Раздражающая девчонка выпила значительно больше, чем он изначально предполагал. Обычный отдых ничем Сакуре не поможет. Он слишком хорошо распознал симптомы опьянения амброзией. Она будет мучиться в агонии несколько дней, прежде чем алкоголь полностью исчезнет из её кровотока. Если он позволит ей оставаться в таком состоянии, Сакура начнет испытывать приступы раздражительности и галлюцинаций. Она будет представлять опасность для самой себя. Он мог залечивать раны и обращать вспять опасные для жизни травмы. Он мог предотвратить развитие опасных болезней. Лечение же передозировки амброзией, однако, требовало особого целебного напитка. Мощной смеси, которую мог сделать лишь один житель его царства. Возможно, старая ведьма также могла пролить свет и на все вопросы, что были в его голове – хотя Саске не очень надеялся получить у неё ответы. Не позволяя себе подумать дважды, он поднял почти бессознательную Сакуру на руки и исчез в мгновение ока.***
Хината встревоженно потирала указательные пальцы друг о друга, стоя перед входной дверью у квартиры Наруто. Быстрый взгляд через плечо позволил убедиться, что Неджи покорно ждет возле машины, скрестив руки на груди, готовый вступиться на её защиту моментально. Её хранитель коротко ободряюще кивнул. Почерпнув силу из этого жеста, говорящего, что она не одна, Хината вернула внимание двери. Она гадала, правильно ли поступает и было ли её решение поделиться сначала с Наруто тем, что они узнали от Сая, верным. Но она предпочла вновь послушаться своих инстинктов, а они говорили сначала рассказать о последнем видении Сая именно Наруто, прежде чем встретиться со старшими богами. Она позвонила в дверь; сердце громко колотилось, пока она, взволнованная, ждала ответа. Спустя минуту абсолютной тишины Хината снова нажала на кнопку, внимательно прислушиваясь к каждому звуку внутри. Все было тихо. Наруто нет дома? Сможет ли она теперь удержать в себе то, что узнала, пока не увидит его? Она снова взглянула на Неджи, который вопросительно приподнял брови, и уже была готова сообщить своему серафиму, что Наруто наверное отсутствует, когда внезапный звук отпираемого замка заставил Хинату подпрыгнуть и стремительно обернуться, чтобы увидеть крайне подавленного Наруто, смотрящего на нее. – Хината, – тихо поприветствовал он. Её охватило непередаваемое беспокойство и она мягко начала: – Наруто-кун. Есть кое-что, что я должна рассказать…. это… если ты занят, наверное, я потом… Взгляд лазурных глаз сместился и приметил присутствие хранителя, припарковавшего машину за её спиной, прежде чем Наруто сделал шаг назад и жестом пригласил её внутрь. – Заходи. Желудок скрутило сотней узлов, когда она вошла и услышала звук закрывающейся за ней двери. Моменты, когда они оставались одни – действительно одни – были крайне редки и где-то в далеком прошлом, и почти всегда прерывались чьим-то появлением. Однако она надеялась, что Неджи просто подождет снаружи и сейчас они получат возможность спокойно поговорить. Пока Наруто вел её в гостиную, Хината смотрела на него обеспокоено. – Ты… – заговорила она и к ней вновь вернулась неуверенность, стоило этим прекрасным глазам снова взглянуть на нее. – Ты в порядке, Наруто-кун? Наруто, вернувшийся в квартиру лишь час назад, ощутил её тревогу и заставил себя надеть улыбку. Он не хотел заставлять её беспокоиться. Он всегда ненавидел моменты, когда давал ей поводы для беспокойства. – Ага, все хорошо. – поймав её недоверчивый взгляд, он успокаивающе добавил: – Правда, Хината. Наверное я просто устал. – Стремясь сменить тему, он поинтересовался: – Нашли что-то новенькое, ребят? Хината кивнула и Наруто жестом предложил ей присесть за низкий столик, прежде чем занять свое место на полу напротив нее. Ерзая под этим пристальным вниманием, Хината пересказала все: о принятом совместно с Неджи решении проследить за Саем и то, что они видели в парке. Потом про новое видение Сая, про Сакуру – запертую и умирающую. На протяжении всего её рассказа Наруто оставался непривычно тихим, что лишь провоцировало рост беспокойства внутри Хинаты. Инстинкты говорили ей, что с Наруто точно что-то не так, и ей становилось горько от того, что он, похоже, не собирался делиться с ней своими проблемами и довериться ей. Она не могла знать, что молчание Наруто – его попытка оградить её от вовлечения в откровения, что он открыл для себя, попытка её защитить. Когда она наконец договорила, Наруто произнес: – Ты еще не говорила с остальными? – Нет, – отозвалась она приглушенно. – Я чувствовала… я чувствовала, что ты первым должен узнать об этом, – отведя глаза, она добавила неловко: – Я з-знаю, как важна для тебя Сакура… Сердце подскочило к горлу, когда теплые, ласковые пальцы внезапно сомкнулись вокруг её левой кисти, которой она сжимала ароматическую свечу, стоящую на столе. Она теребила украшения на орнаменте, но рука тут же стала безвольной, когда Наруто коснулся её и тихо сказал: – Не говори им пока. Когда он поднял глаза к лицу Хинаты, он увидел отпечатавшееся на её чертах удивление. Для него это было ожидаемо. В конце концов, он и сам едва понимал, почему решил произнести именно эти слова. – Н-Наруто-кун? – растерянно позвала его Хината. Наруто снова отвел взгляд. – Где сейчас Сай? – Мы высадили его у дома… – она покачала головой и добавила в замешательстве: – Наруто-кун, разве Цунаде-сама не должна узнать? – Прежде у Сая бывали ложные видения. Дай мне сначала переговорить с Какаши, – разъяснил свою просьбу Наруто. Снова встретившись с её прозрачно-серыми глазами, он продолжил: – Прошу, доверься мне сейчас, Хината. И Неджи тоже скажи. Есть кое-что, в чем мне нужно убедиться до того, как мы расскажем все старшим. Пожалуйста, – его пальцы крепко сжали её кисть, когда он умоляюще обратился к ней: – Обещай, что пока что это останется между нами. В голове Хинаты не было и капли сомнения, что происходит нечто серьезное, крайне расстраивающее Наруто. Почему бы еще ему просить скрыть новую информацию от Цунаде, имеющую право знать о Сакуре больше остальных? Вина ударила мимолетно. Но потом её взгляд упал на их руки, соединенные над столом. Они идеально сочетались – словно были созданы друг для друга. Наруто просил ее довериться ему. Она знала, что может доверить ему даже собственную жизнь. Как она могла отказать ему, когда слышала это абсолютное отчаяние в голосе? У него была веская причина, чтобы просить её о подобном. Прикусив нижнюю губу, она вновь взглянула на него, читая молчаливую мольбу, сияющую в выразительных глазах. И сердце растаяло, как и всегда. Молча кивнув, она дала обещание.***
Удушающий аромат бродящих зелий плотным облаком висел в воздухе, когда Саске отвел в сторону тяжелую занавеску из листьев и шагнул в центр пещеры Чиё. Старая карга, склонившаяся над горящим камином, подняла глаза, сверкнувшие неприкрытым интересом, стоило ей заметить неподвижное тело Сакуры, уютно устроившейся в объятиях божества смерти. – Так быстро вернулся, маленький Король? – пропела она. – И со своим очаровательным Цветочком, интересно... Игнорируя эти ласковые обращения, Саске сразу перешел к делу. – У нее интоксикация. Чиё тут же понимающе кивнула. – И правда, дочь своей матери. Полагаю, ты здесь за зельем, останавливающим её мучения? – Вылечи ее, – приказал Саске. Губы Чиё загадочно скривились в подобии улыбки и она медленно произнесла: – На этот раз мои услуги потребуют плату, малыш Саске. Он было открыл рот, чтобы напомнить ей, что она живет в его владениях и он не обязан ей что-либо давать взамен, но с губ Сакуры сорвался тихий стон боли. Дважды подумав, Саске бросил взгляд на старую богиню и из-за срочности бросил колкое: – Называй цену. Чие пристально уставилась на него; её охватило любопытство. Тот факт, что Саске согласился без особых уговоров, дал ей основания предполагать, что его волнует благополучие девушки куда сильнее, чем он это показывает. Беря время на обдумывание того, что попросить у него взамен, она жестом указала на соломенный матрас у стены. – Положи это дитя сюда, – произнесла она и пронаблюдала, как Саске выполнил её требование, опустив Сакуру на потертое одеяло. Чиё тут же подметила непривычную осторожность его действий и то, как рука Бога Смерти на мгновение легла на голову девушки, прежде чем он выпрямился и вновь повернулся к ней лицом; глаза его излучали матовый угольный блеск. – Ну? – нетерпеливо надавил он. – Мое условие: ты не вмешиваешься и позволяешь мне лечить её в одиночестве. Ты не заберешь её – я верну её, когда мне будет удобно. – Я не уйду, – резко бросил Саске, получив в ответ насмешливое бормотание. – Какая преданность… но если это твое решение, нам больше не о чем говорить, Саске. По напряжению, которое ощущалось в сжатой челюсти Бога Смерти, она могла сказать, что он изо всех сил пытается держать собственную вспыльчивость под контролем. Согласие на её просьбу означало, что Чиё сможет приватно поговорить с Сакурой – и Саске крайне не нравился тот факт, что его не будет рядом, чтобы проследить, что именно старая ведьма расскажет его пленнице. Любуясь на его очередное выражение недовольства, Чиё снова засмеялась, грубым, хриплым звуком, который, казалось, гремел в её легких. – Охохохохо! Что такое? Боишься короткого женского разговора? Не тревожься, маленький Король. Она вернется к тебе целая и невредимая. Но Саске был не готов соглашаться, не выдвинув собственные условия. – Ты ничего ей не расскажешь. Чиё зашаркала ногами по направлению к Сакуре, и Саске автоматически сдвинулся, защищая её, опасаясь подпустить старую ведьму слишком близко. Несмотря на все заверения, он ей не слишком доверял. Старуха оперлась на посох, который держала в руках; свет каминного пламени танцевал в её темных глазах. – Ты уже сделал немало того, чего не стоило в попытках оградить её от знаний о прошлом, – задумчиво заметила она. – Я могла бы спросить, чего ты боишься – если она узнает. Или же, быть может, ты боишься, что обнаружишь сам, если она слишком много узнает. Нехарактерно для себя мгновение Саске помедлил, на его лице отразилась внутренняя неуверенность, когда он опустил взгляд на Сакуру, прежде чем метнуться обратно к Чиё. Скрытый смысл её фраз только подстегнул желание разгадать тайну Сакуры. Его лицо вновь стало непроницаемым, когда он холодно осведомился: – Кто она такая? Чиё неодобрительно цокнула, словно собиралась сделать выговор ребенку. – Та, кто увянет без света. Чем дольше ты удерживаешь её здесь несвязанной и под запретами, тем сильнее она страдает. Сердце забилось сильнее, стоило обдумать её слова. – Во сне она упоминала Аида. – Чиё опустила взгляд и таинственно молчала, пока божество смерти продолжало говорить: – Эти воспоминания не могут ей принадлежать. Она была рождена человеком. Её кровь – кровь смертной. Даже когда Саске говорил, его разум активно работал. Он уже предположил, что Сакура могла стать вместилищем для реинкарнировавшей души, но он практически сразу отмел эту идею. Он бы знал. В конце концов, именно он принимал участие в запуске сложнейшего и требующего крайней осторожности процесса реинкарнации; он был единственным божеством, способным разрешить его. Чтобы это случилось, умершая душа должна была войти в его владения и принять приговор в тронном зале, где только ему решать, дать ли шанс на вторую жизнь. И он был абсолютно уверен, что никогда прежде не встречался с душой Сакуры. Он бы точно помнил это, если бы такое произошло. Он помнил даже самые незначительные мелочи тех душ, что однажды попадали в его Царство. Ничто не могло ускользнуть от его взгляда. Но все же, как еще она могла прошептать это имя? Если только… дыхание перехватило, когда единственное возможное объяснение молнией поразило его: если только Сакура была человеком, но в определенный момент в детстве в нее запечатали остатки божественной силы, чтобы сохранить их. Возможно это сделала Цунаде или кто-то из остальных старших. Осколки, ответственные за её сны; осколки, которые реагировали на амброзию. Это было единственное объяснение, которое имело хоть какой-то смысл, и Саске оказался совершенно не готов к гневу, который он испытал, когда его логика зашла в тупик. Если все так, где в Сакуре заканчивается человеческое и начинается это внедренное божественное? Был ли свет души Сакуры её собственным или всему виной часть запечатанного божества? Как вообще возможно, чтобы он, имеющий способность видеть каждую душу и её цену, оказался абсолютно неуверен ни в чем, когда это касалось Сакуры? Неожиданное и незнакомое ощущение, похожее на тошноту, заполнило самые глубокие участки желудка, когда Саске осознал, что есть единственный способ раскрыть правду. Прервать жизнь девушки и вынуть душу из физической оболочки. Но если он это сделает, а потом воскресит Сакуру, кто знает, что с ней станет? Будет ли она прежней? Или проявятся непредвиденные последствия вмешательства в ту неизвестную часть, что находится внутри? Чиё, пристально наблюдающая за ним, решила, что сказала более чем достаточно. – Этому дитя нужно мое незамедлительное внимание, – заворчала она, вытряхивая Саске из мысленного урагана его тревожных открытий. И добавила неосознанно: – Она не пострадает, маленький Король. Даю слово. Тон последней фразы дал ясно понять, что о Сакуре она больше ничего не скажет. Он это предполагал, но тот факт, что Чиё знала больше, чем говорила, и предпочла молчать об этом, лишь сильнее обострял раздражение Саске. Его взгляд задержался на лице Сакуры, исказившемся от боли, когда Чиё склонилась к ней. Старая ведьма замерла, заметив его нежелание покидать Сакуру, и бросила молчаливый взгляд, дающий четко понять, что она не начнет, пока Саске не оставит их одних, как и просила. Стиснув зубы, Саске упрямо оставался на месте. Он не желал уходить от Сакуры, но в таком случае Чиё бы отказалась ту лечить: тогда пришлось бы вернуться во дворец и позволить ей страдать в агонии и мучительной боли несколько дней. Последнее было абсолютно неприемлемо; он не мог этого допустить и потому сказал себе, что ему придется узнать об их разговоре позже и подчистить Сакуре память, если ей будет открыто слишком многое. Раздраженный тем, что он был вынужден пойти на уступки ради Сакуры, Саске бросил на древнюю богиню последний ледяной взгляд, прежде чем без слов исчезнуть.***
Сакура парила в чем-то теплом и пушистом. Боль давно исчезла и какое-то время она ощущала себя умиротворенно. А потом приятное тепло начало превращаться в жар, болезненно пульсируя в груди – жар, быстро ставший невыносимым и заставивший резко распахнуть глаза, когда легкие попытались ухватить больше кислорода. – Даже сейчас амброзия держится в венах, пытаясь отменить то, что обратить вспять способна лишь Истинная Смерть, – произнес незнакомый голос подле нее. В течение долгой и пугающей минуты Сакура не могла ничего рассмотреть за пеленой перед глазами. А потом что-то тошнотворно-сладкое вылили ей в рот и она попыталась выкашлять это из-за крошечных покалываний на языке. Но челюсть резко сжали и удержали плотно закрытой сильные костлявые пальцы, а голову запрокинули, заставляя проглотить странную жидкость. Как только она это сделала, рука отпустила её челюсть и, стоило смеси пройти вниз по пищеводу, Сакура поняла, что взгляд постепенно проясняется. Она сонно моргнула, когда взгляд зацепился за что-то, напоминающее потолок пещеры, к которому крепились незнакомые, экзотические безделушки. Почему голова такая тяжелая? Боли не чувствовалось, но ощущение перемещения и выброса её внутренностей несколько сбивало с толку. – Саске?.. – только и смогла она прошептать . Куда он её принес? Последнее, что она помнила – попытку покинуть спальню, а потом… остальное оказалось размыто. Смех, который Сакура могла б назвать только кудахтаньем злобной старухи, достиг её слуха. – Эхехехехе! Ты скоро вернешься к своему прекрасному Королю, дитя мое. Её прекрасный король? Саске точно не был её королем – или вообще её, по сути. Она моргнула и проверила состояние рук и ног, пошевелив пальцами на всех конечностях. Похоже, работали. Медленно, она села – и тут же пожалела, что сделала это, когда мир стремительно завертелся вокруг своей оси. Живот потянуло, и она со стоном сложилась пополам. – Угх… – Современная молодежь так необдуманно поступает, – прохрипел нравоучительный голос. Сакура осторожно подняла голову, дожидаясь, пока тошнотворное головокружение утихнет. Когда это наконец случилось и зрение снова стало четким, она осмотрела окружающее её пространство недоверчиво-восхищенно. Она находилась в небольшой, круглой пещере; в открытом очаге пылал огонь, над которым висел самый настоящий котел. В нем что-то бурлило и в воздух поднимались клубы пара, а обоняние уловило сильный странный и головокружительный аромат заваривающихся трав и еще чего-то, что Сакура не могла распознать. Прямо перед ней располагался камин меньших размеров, а также подвешенная к низкому потолку открытая клетка, внутри которой сидела пушистая, немигающая сова; на пыльной земле возле соломенного матраса, на котором она сидела, валялась куча деревянных кукол. Горы толстых книг в кожаных переплетах, обилие стеклянных бутылок разных форм, сосудов, деревянных чаш тоже были разбросаны по пещере. На противоположной стороне спала тощая собака. Еще она увидела потрескавшийся каменный фонтан, из которого, казалось, вода не текла. Быстрый взгляд за спину помог обнаружить длинные шторы, которые, как она предполагала, выводили из этого странного места. А потом она снова сфокусировала взгляд на картинке перед собой. Где она? И куда ушел Саске? Слезящиеся глаза наконец приспособились к освещению и сердце подпрыгнуло к горлу, стоило заметить фигуру, сгорбившуюся на небольшом деревянном стуле у камина. Над незнакомкой висело два факела, отбрасывающих тени на её таинственное лицо. – Кто вы? – после нескольких секунд неуверенности осмелилась спросить Сакура. – У меня множество имен, дитя, и множество жизней. Но ты можешь звать меня Чиё, Богиня и Страж Пересекающихся Дорог. Сакура не смогла сдержать ошеломленный вздох, вырвавшийся из легких. Она находилась в компании настоящей богини? Она не осмелилась даже шелохнуться и вцепилась взглядом в женщину, задавая следующий вопрос практически шепотом: – Что это за место? – Это логово – моя обитель, – ответила Чиё; речь её звучала размеренно и скрипуче. – В самом сердце Подземного мира, откуда я наблюдаю за развитием всего сущего. Наконец Чиё пошевелилась и повернулась к Сакуре, чьи глаза расширились, стоило ей понять, что она смотрит на пожилое лицо, испещренное глубокими линиями и морщинами, обрамленное прямыми седыми волосами, касающимися гордо развернутых плеч. В чертах её лица отпечаталась мудрость, почти как у бабушки – но её темные глаза были ясны и бдительны, и сияли невероятной проницательностью. Сакура не знала, почему у нее вдруг возникло желание склониться и упасть ниц перед этой богиней, облаченной в плотный серый плащ. Но вместо этого она осталась на месте с бесчисленным множеством вопросов, носящихся в голове. Почему Саске оставил её наедине с этим божеством? Словно бы прочитав её мысли, Чиё произнесла: – Амброзия отравила твое тело. Саске попросил моей помощи в приготовлении зелья, которое бы очистило твою кровь. – Где он? – Сакуре требовалось это знать. Она бы никогда не предположила, что Саске способен оставить её, и его внезапное отсутствие почему-то заставило встревожиться. Чиё криво улыбнулась. – В обмен на свою помощь я отослала юного Короля. Не забивай свою хорошенькую головку; ты вернешься в его дворец, когда я так решу. Сакура непроизвольно открыла рот. Саске отослали? Но никто не мог заставить его уйти. Он управлял Подземным миром и не слушал ничьих приказов. Если только… она уставилась на Чиё. Если только старая богиня каким-то образом не превосходит его в силе и он не был вынужден уйти в обмен на лечение? – Вы хотите сказать… он нас сейчас видеть не может? – начала Сакура; внутри затеплился слабый огонек надежды. Каким-то образом она инстинктивно чувствовала, что эта богиня не нанесет ей вреда. Она не знала точно, почему – возможно то, что она видела другое божество, еще и женского пола, влияло на восприятие. – Он не может нас услышать? – Верно, – кивнула Чиё. – Я давно желала поговорить с тобой, но наш прекрасный Король бы на других условиях не согласился оставить тебя одну со мной. Мне стоит поблагодарить тебя, что ты решила выпить столько амброзии – так мы можем беспрепятственно побеседовать. – Спасибо вам, – искренне проговорила Сакура. – Спасибо, что лечите меня. – Не благодари сейчас, юная Сакура. После я потребую с тебя плату. Ощущения благодарности и облегчения как-то ослабли от этих слов. Нервничая, она осмелилась уточнить: – Какую именно? – Всего лишь ответы на мои вопросы, – отозвалась Чиё. – Все, кто в прошлом мне лгали, лишались языков. Отвечай мне благоразумно и честно, дитя. Сакура сглотнула. Слишком много для её потерявшегося ощущения отсутствия опасности. Внезапно ей захотелось, чтобы Саске был рядом. Но потом она сказала себе, что пока она внимательно слушает и говорит правду, она будет в порядке. – Я буду честна, – тихо пообещала она. Чиё кивнула каким-то своим мыслям, переместив вес на узловатую палку в руках. – Тогда начнем с того, как много ты помнишь. Сакура сменила положение тела на настиле и согласно кивнула. Начиналось уже не слишком хорошо. – Простите. Как много я помню о чем? Чиё оставила без внимания её вопрос и задала свой собственный. – Расскажи, где ты родилась? Вопрос показался Сакуре странным. Разве божества не должны знать это, лишь взглянув на человека? Тем не менее, она ответила: – В Конохагакуре. – Кто твоя мать? Сердце кольнуло болью, когда Сакура произнесла: – Цунаде Харуно. Старший консультант в Центральной больнице Конохи. – Кто твой отец? Сакура отвела глаза. Тема была щекотливой и обычно она предпочитала её не затрагивать, в основном потому, что ей было мало известно. – Я… я его не знаю. Никогда не видела. Мама особо о нем не рассказывала, только то, что он бросил нас много лет назад. Ничего больше она не говорила. Когда она снова подняла взгляд, Чиё хмурилась, кажется, с неодобрением. Но потом эта эмоция пропала. – Сколько тебе лет, дитя? И снова Сакуру смутила очевидность вопроса. – Восемнадцать, – сообщила она, не понимая, к чему все идет. – Хмм, – Чиё покачала головой, словно бы это не то, что она хотела услышать. А потом, словно бы для самой себя, пробормотала: – Все как и задумывалось. – Когда недоумевающая Сакура попыталась понять, что бы это могло значить, Чиё внезапно сменила тему и то, что она сказала следующим, поймало Сакуру врасплох. – Ты боишься Смерти. Но все же тебя все сильнее необъяснимо тянет к её Королю. Сакура не была готова к тому, как скрутит желудок при этих словах. О чем вообще говорит старая карга? – Простите, – начала она, мгновенно защищаясь, – не думаю… Чиё продолжила так, словно Сакура ничего и не произносила. – Будешь отрицать? Сакура открыла рот, чтобы возразить, что ей не требуется отрицать слова, никогда не являвшиеся правдой, что Саске – бессердечный бог, кто лишь вселяет в нее страх, но потом вспомнила, что ранее случалось с лгунами, и тяжело сглотнула. Потому что правда в том, что за всем этим страхом она также испытывала любопытство – любопытство и притяжение, потому что он выбрал и захотел ее. Сердце забилось быстрее, когда она встревоженно прикусила губу, вынужденная в эту самую секунду давать отпор целому букету эмоций, вызываемых в ней одним только тяжелым взглядом Саске. Спустя минуту она настороженно произнесла: – Смерть не похожа на то, что я представляла. И он не похож на мои представлениях о богах. – Пытаясь взять верх над жаром у лица, она добавила: – Я просто… хочу узнать немного больше о том… – она замешкалась, прежде чем исправиться, – …кто он. Бесполезно пытаться притворяться. Реальность в том, что она хочет знать историю Саске, кто была его семья и как он оказался во главе Подземного мира. – Ты хочешь узнать о его прошлом, – размышляя, произнесла Чиё. – Зачем, дитя? Прямота вопроса на мгновение лишила Сакуру дара речи. Наконец, она смогла качнуть головой. – Я не… я просто хочу понять. – опустив взгляд на собственные руки, сложенные на коленях, она осознала, что потребность понять подкреплялась желанием добиться объяснений о причинах замкнутости, оправдания его действиям и поведению с ней. Если она лучше поймет натуру Саске, она сможет лучше понимать то, что он хочет сделать в отношении нее. Ответ Чиё заставил сердце Сакуры встревоженно подскочить. – Сомнительное желание. К чему хотеть понять того, кого ты намерена предать? Сердце гулко загрохотало. Во рту внезапно жутко пересохло и в сознании тут же пронеслась паническая мысль, что, если Саске каким-то образом услышал, что сейчас было сказано, она уже практически труп. Но Чиё вновь прочла все её мысли. – Все, что сказано здесь, не может быть подслушано, дитя. В этом логове моя сила превосходит силу Саске. – Я не… – забормотала Сакура, потрясенная тем, что богиня перед ней действительно знает о заговоре, в котором убедил её участвовать Суйгецу. Если она знает, велика вероятность, что Саске тоже известно? В конце концов, разве богам не известно все на свете? Но если так, почему он ничего не сделает с этим, не покарает её? Или же это было демонстрацией факта, что Чиё могла видеть куда больше, чем Саске в своих собственных владениях? Это как-то связано с её титулом Богини Пересекающихся дорог? – Я не хочу предавать его, – яростно зашептала она; пульс подскочил до сумасшедших скоростей. – Если бы я знала точно, что он в конце концов меня отпустит… – голос сорвался. Она не могла заставить себя произнести остаток фразы. Если бы я знала точно, что он в конце концов меня отпустит, я бы никогда не согласилась с планом Суйгецу. Сакура опустила голову, глаза наполнились слезами. – Я просто хочу снова увидеть маму. Прошу… вы можете мне помочь? Чиё обернулась к пылающему камину. – Я наблюдаю, как распутываются нити Судьбы. Я не вмешиваюсь в это. Сакура ахнула; глаза расширились, стоило ей понять. Эта богиня могла видеть будущее. Она абсолютно точно знала, что произойдет. Сакура поднялась с соломенного настила и обошла кипящий котел. Она подошла к Чиё и села у её ног, рядом с успокаивающим теплом камина. – Прошу, – взмолилась она. – Пожалуйста, мне нужно знать. Как долго он будет держать меня здесь? Глаза Чиё вновь взглянули в её сторону. После небольшой паузы та ответила: – Ты должна выбрать свою собственную тропу, Сакура. Богиня наблюдала, как отчаяние на лице девушки стремительно сменяется выражением полной безысходности. Голова её опустилась, плечи ссутулились, выдавая поражение. Чиё смотрела на нее сверху вниз. Что-то в глубинах безнадежности и уныния этого дитя потянуло за ниточки сочувствия, дремлющие глубоко внутри, и, повинуясь секунде редкого материнского сострадания, Чиё протянула руку, чтобы коснуться шелковистых волос Сакуры. – Возможно я могу предложить тебе нечто, что уменьшит твое горе. Сакура подняла грустные глаза, наполненные слезами, которые, как могла видеть Чиё, она изо всех сил старалась сдержать. Веки богини опустились и некоторое время она сохраняла молчание, словно бы что-то обстоятельно обдумывала. Когда она снова заговорила, лицо её было повернуто к танцующим в камине языкам пламени. – В давние времена случился большой конфликт, а затем и война за власть между теми, кто существовал на небесах, и теми, кто находился под землей. Небесные обитатели следили за делами живых. Подземные – управляли делами умерших. Исходом их битвы стал преждевременный апокалипсис, угрожающим самому существованию человечества. Глаза Сакуры расширились, пока её мозг медленно переваривал слова божества. В сердце зажегся неожиданный лучик надежды и она задержала дыхание, едва осмеливаясь поверить, что она в шаге от получения хоть каких-то крупиц столь нужной ей ясности. – Те, кто существовал под землей, встретили свой преждевременный и жестокий конец. Пощадили лишь одного – самого младшего из них, оставленного в одиночестве в холодном, безмолвном мире, лишенном света. В самые мрачные дни неподготовленный принц стал королем. С губ сорвался неровный, недоверчивый вздох. Саске? Саске был тем единственным выжившим, о котором говорила Чиё? Она ни разу не задумалась, как Саске стал Богом Смерти, никогда не размышляла об ощущениях Саске от управления Подземным миром. Она всегда полагала, что это было работой – которую он сам выбрал и с удовольствием выполнял; работа, дающая ему абсолютное превосходство и власть над всем живым. Но стоило услышать рассказ Чиё о прошлом, что было ей неизвестно и совершенно чуждо, Саске предстал перед ней скорее жертвой обстоятельств, нежели беспощадным и бесчувственным преступником. Ошеломленный разум стремительно перерабатывал новую информацию. Она отчаянно старалась взять управление над смятением и столпотворением мыслей, старалась структурировать бесконечно изменяющиеся откровения, смиряясь с тем, сколь безграмотной она выросла. По всей видимости, Саске был частью клана, отвечающего за работу Подземного мира. Ей вспомнился красно-белый веер учива, что гордо демонстрировался во дворце и на величественных парадных вратах, и кусочек головоломки встал на место со щелчком. Это символ его семьи. Она была абсолютно точно уверенна в этом. Его клан был уничтожен и он остался собирать осколки в одиночестве. Править, со слов Чиё, раньше, чем должен был. Его боялись и ненавидели все и вся, и лишь умершие составляли ему компанию. Сакура проглотила горький комок. Она чувствовала себя отвратительно. Насколько мрачным, ужасным и одиноким должно было быть такое существование? Именно поэтому Саске такой угрюмый и отстраненный? Потому что однажды потерял все, что было ему дорого? Даже когда она пыталась дать ответы на эти мысли, в голове возникало еще больше вопросов. Кто та движущая сила, уничтожившая его семью? И почему? К чему богам убивать друг друга ради власти? Разве у каждого бога не собственная безграничная сила? Или это тоже одно из её заблуждений? Она вдруг вспомнила безумную реакцию Саске на горящее святилище. Это привело в ужас её тогда, но сейчас она могла понять. И даже принять. Портрет, наверное, был единственным, что у него осталось от тех, кого она считала его семьей. Он мог чувствовать. Так же, как она. Возможно даже более остро – очень глубоко под этим ледяным панцирем. Все же он являлся высшим существом. Почему осознание этого сделало её еще более озадаченной и расстроенной, более потрясенной? А потом она ошеломленно обнаружила, что ей любопытно, когда все это случилось. Почему пощадили только Саске? Какая роль была у него до того, как погибла семья? Что стало с небесными богами? Почему об этих событиях ничего не сказано в истории? Почему никто на поверхности об этом не говорит, ни один из её учителей не упоминал об этом на уроках? Куда это все её приведет и что новоприобретенное знание меняет для нее? Это действительно что-то изменит? Что сделает Саске, если выяснит, что она знает? Как отреагирует, если она попытается заговорить с ним об этом? Придет в ярость? Сердце испугано дрогнуло. Она не думала, что сможет сохранить факт своей осведомленности в тайне, не когда это пролило свет на аспекты личности Саске и заставило её пересмотреть собственное поведение по отношению к нему. Так много вопросов, но, судя по тому, с каким торжественным видом на нее смотрела старая богиня, больше ответов она не получит. Чиё уже достаточно раскрыла ей. – Тебе пора вернуться к нему, – произнесла богиня, поднимая свой посох. – Нет! Стойте… прошу! – отчаянно воскликнула Сакура, в абсолютной панике вцепляясь в подол толстого плаща богини, не готовая вернуться, когда над ней взорвалась разрушительная бомба. Она чувствовала себя еще хуже, чем до этого неожиданного урока истории от Чиё. Еще более смятенной и растерянной. Как ей теперь взаимодействовать с Саске? Что делать дальше? Встретится ли она вновь с богиней? – Что я?.. Что если он спросит меня… что мне делать? – Тебе следует сделать собственный выбор, – ответила Чиё и закудахтала над ужасом, что отпечатался на лице Сакуры. – Эхехехехехех! Да, твой путь действительно интересен, маленький цветочек. Если будешь слушать внимательно, возможно обнаружишь, что у тебя больше нет причин бояться. Что? Что она имеет в виду? Сакура открыла рот, чтобы возразить, задать вопросы, на которые (колотящееся сердце знало) есть ответы только у Саске – но Чиё ударила основанием посоха об пол. Пещера вокруг Сакуры начала таять в вихре ослепительного белого света, и когда она вновь ощутила под ногами земную твердь, сознание резко рухнуло вместе с ней.