Under soft glow of candlelight, Death seeks to steal Spring's heart tonight, The enchanted melody floods her veins, Spurning restraint to flee its reins, Inhibitions consumed by sinful heat, In frenzied madness, will abandon, fleet, Her ears, filled with Death's rendition, Thus begins her fall, into sweet seduction. Succumbing to a waltz of senses, With his touch crumble her defences.
Сакура. Странно, туманно подумала Сакура, что мозг эхом повторял её собственное имя. Она чувствовала тепло и приятную защищенность, словно её укутали в кокон. Ммм, протянула она про себя вяло. Было приятно иметь ради разнообразия возможность поспать и не беспокоиться о том, как вытряхнуть себя на утреннюю лекцию… Минутку. Это не так. Сквозь покрывало окружающего её блаженства заструилась растерянность, когда Сакура начала бороться за то, чтобы вспомнить что-то в густом тумане – что-то кажущееся крайне важным, но она не могла, хоть убейте, вспомнить, что это было, в эту секунду. ‘Сакура'. Голос больше не исходил из её головы и казался значительно ближе. Она почувствовала, как прощупывающие все пальцы сознания касаются внешних границ её разума, выманивая её из тяжелого сна. Еще немного, говорила она себе. Но голос, зовущий её по имени, становился настойчивее, и, когда она ощутила, что её осторожно встряхивают, туман вокруг начал стремительно рассеиваться и Сакура с неохотой осознала, что пора проснуться. – Сакура. Затуманенные открывшиеся глаза наткнулись на мягкое сияние пламени, и она внезапно поняла, почему ощущала такое тепло. Она находилась в положении полусидя на роскошном ковре глубокого малинового цвета перед камином из черного мрамора. Потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, где она – в одной из огромных гостиных дворца Саске – и её перемешавшиеся чувства уловили, что она не одна. Потом она начала осознавать, что огонь был не единственной причиной ощущения уюта, окружающего её. Её тело покоилось в кольце рук Саске, голова прижималась к его крепкой груди. Пульс Сакуры ускорился, стоило ей вспомнить о его руках, соединенных на её талии. А потом все обрушилось на нее ужасающе быстро, когда она вспоминала, как глупо напилась амброзии, выставила себя полной дурой перед богом, что сейчас держал её, вырубилась и ненадолго пришла в себя, только для того, чтобы потерять сознание – снова – и пробудиться в логове странной старой богини; богини, вручившей ей неожиданную и удивительную информацию, касающуюся Саске – прежде чем отправить её обратно во дворец божества смерти. Саске ощутил, как контрольные сигналы напряжения вернулись к телу Сакуры, когда она наконец полностью осознала окружающий мир – и его присутствие. Он выслушивал прошения нескольких душ в тронном зале, пытаясь отвлечься от мыслей о Чиё и о том, что она могла говорить с Сакурой, когда внезапно почувствовал, что девушка вернулась. Отправив последнюю душу по её пути, Саске выбежал из тронного зала и влетел в первую из двух западных гостиных, чтобы обнаружить крепко спящую Сакуру, свернувшуюся клубочком на большом ковре. Несмотря на то, что физически она выглядела в порядке, что-то в том, какой уязвимой она казалась и не похожей на себя, беспокоило – хотя открыто бы он в этом не признался; Саске подобрал её с пола и в течение пяти минут безуспешно пытался разбудить. Потом, с раздражением осознав, что магия Чиё должна исчезнуть самостоятельно, он с волнением ожидал, когда она придет в себя, часто окликая её по имени и выискивая на лице Сакуры первые признаки того, что сон отказался от своей власти над ней. Её тело больше не лихорадило, что говорило о её излечении, как Чиё и обещала. Он обнаружил, что наконец выдохнул – хотя не предполагал, что задержал дыхание, – когда она наконец заерзала в его руках. Она вернулась к своему нормальному состоянию. Отлично. – Саске, – нервно начала она. – Со мной уже все хорошо. Правда. В действительности, Сакура ощущала себя как угодно, только не хорошо. Она была обеспокена тем, как внезапно её тело до полного возвращения в сознание ощущало себя в безопасности в его руках. И с осознанием того, что он не мог являться таким уж монстром, как она решила изначально, учитывая то, что она была без сознания несколько раз после того, как она серьезно напилась амброзии – а Саске ни разу не воспользовался её состоянием. Вместо этого, он целомудренно удерживал её, точно так же, как и под тренировочным куполом, когда она бессвязно бормотала что-то у него на коленях – с невероятной осторожностью и удивительной нежностью. После недолгого внутренного сопротивления Саске разомкнул руки, позволяя Сакуре сбежать от него. Но она не сдвинулась так далеко, как он предполагал, предпочтя вместо этого сесть рядом с ним перед камином. Он внимательно наблюдал за ней, пока она целую минуту смотрела на огонь, словно пыталась избежать прямого зрительного контакта с ним. Или же несла бремя, разделить которое не могла из-за ужасного чувства вины. Божество смерти тут же накрыло тревожностью, разум стремительно заработал, гадая, что старая карга могла рассказать сидящей рядом с ним девушке. – Я прошу прощения, – наконец произнесла Сакура. – Я слишком много выпила и должно быть действовала совершенно необдуманно… Пауза. Потом Саске хмыкнул. – Именно, – беспечно подтвердил он, заставив Сакуру пожелать провалиться под землю. Он опустил темные брови, когда она приложила ладони к розовеющим щекам. Что именно она сказала или сделала? Она не могла вспомнить все до мельчайших деталей и убеждала себя, что это наверняка к лучшему. – Я не… – растерянно забормотала она. Что на нее нашло, чтобы она переборщила с алкоголем? Она никогда не напивалась. – Мне так жаль… – Забудь, – отмахнулся Саске. Теперь, когда Сакура снова жива и здорова, он был удовлетворен и не имелось смысла возвращаться к тому вопросу; эти слова упали с его губ бездумно. Однако казалось, они уняли беспокойство в ней – руки её медленно опустились, а плечи расслабились. Она выдохнула и некоторое время, кажется, что-то обдумывала, прежде чем заговорить снова, крайне осторожно. – Спасибо. Она могла видеть краем глаза, что она практически застала его врасплох. Глаза Саске незначительно расширились – прежде чем за доли секунды недоверчивый взгляд сменился привычным хмурым. Он её не понимал. Почему она поблагодарила его? Это не он её исцелил. – Сакура, – отрывисто начал он, – я не… – Ты отнес меня к богине Чиё, когда мне было плохо, – прервала его Сакура. А потом она повернула голову, чтобы наконец встретиться с ним взглядом, и со всей искренностью повторила: – Спасибо, Саске. Что-то промелькнуло в глазах Саске, таинственное, неясное, что Сакура не смогла разгадать. На мгновение его веки дрогнули, черные ресницы скрыли его взгляд. А потом он снова посмотрел на нее и между ними повисла спокойная тишина, в которой оба оказались неспособны отвести глаз друг от друга. Это всего лишь огонь, рассеянно сказала себе Сакура, даже когда ощутила, что сердце сильно забилось в груди, словно бы желало выпрыгнуть наружу. То, как мерцающее пламя отбрасывало теплый свет и танцующие тени на лицо Саске и рождало крошечные золотистые точки в его зрачках, было чем-то гипнотическим. Для нее практически не представлялось возможным переместить свое внимание в другом направлении. Она и не знала, что в тот же момент Саске был так же заворожен тем, как свет практически заставлял светиться её зеленые глаза особой чистотой. Прикосновение – мимолетное и цепкое, словно дымка – резко вырвало её из задумчивости. Кончики пальцев Саске аккуратно дотронулись до её мягкой линии подбородка и задержались на нем. Придвинется ли он ближе? Или даже наклонится к ней? Взволнованная Сакура была готова отодвинуться, чтобы получить чуть больше необходимого пространства, чтобы дышать, но то, что он произнес в следующий миг, заставило её застыть на месте. – Что она тебе сказала? Желудок жестко скрутило, и, разорвав чары, Сакура дернула головой; её глаза расширились и множество суматошных мыслей рикошетом отлетали от стенок черепа. Он разозлится? Это приведет к конфликту с Чиё? У них случится серьезная разборка? Какие варианты у нее есть, кроме как сказать ему правду? Он, казалось, ждал именно этого, и её ощущение беспокойства лишь возросло, когда, на её продолжительное молчание, радужки Саске окрасились ярко-алым. Сакура ощутила, как воздух выбило из легких, когда она узрела три черных томоэ, медленно кружащихся в этих бесконечных кровавых глубинах. Прикованная к месту их ужасающей красотой, она прошептала: – Что это?.. Она не ждала ответа, поэтому, когда получила, оказалась несколько не готова к нему. – Шаринган, – зловеще произнес Саске. Наклонившись к ней ближе, он многозначительно добавил: – Не существует ничего, что эти глаза не смогли бы увидеть. Шаринган. Слово эхом повторялось в её голове раз за разом, словно зловещая мантра, и Сакурой вновь овладел бессознательный страх, рожденный воспоминанием о тех самых глазах, которые когда-то её гипнотизировали. Глубоко укоренившийся страх, что заставил её открыть рот и добровольно ответить. Она не желала выяснять, на что еще способны эти мистические глаза, и была сильно напугана тем, что Бог Смерти мог бы обнаружить – если бы решил полностью исследовать её голову. По мнению Сакуры, лучшим способом защиты было остановить его еще до нападения. – Тебе не нужно этого делать, – произнесла она. – Я расскажу тебе. – Опустив взгляд на ковер, на котором они сидели, она честно продолжила: – Богиня рассказала мне о давней войне. Она говорила что-то о сражении между богами с небес и из подземных глубин. Краем глаза она увидела, как Саске напрягся, услышала его резкое дыхание. – Я не просила её об этом, – поспешно сообщила Сакура, тревожно оглянувшись, чтобы увидеть, что его лицо абсолютно окаменело. Не способная остановиться, она нервно заговорила: – Она просто рассказала мне. Я даже не понимаю, почему или как божества ощутили необходимость восстать друг против друга… Затаив дыхание, она ждала реакции Бога Смерти. Долгое время он ничего не говорил; удушающая тишина между ними прерывалась лишь потрескиванием горящего пламени в самом сердце камина. А потом, наконец, Саске ответил. – Слишком много всего, – сдержано и жестко отрезал он, – ты не поймешь. Сакура ощутила, как сердце буквально пропустило удар, и ей пришлось удержать себя в руках, чтобы челюсть удивленно не отвисла. Саске ответил ей. Он не рычал, чтобы она не лезла не в свое дело, не требовал забыть то, что ей сказали. Он выслушал – и ответил. Она была потрясена. Это тот миг, которого она ждала? Сакура не была уверена, почему это было так важно – только то, что ей следовало этим воспользоваться – прежде чем момент ускользнет из её рук. – Но я бы хотела, – прошептала она, плотно переплетая пальцы на коленях. Его челюсти сжались и он выглядел так, словно собирался что-то сказать. А потом он словно бы все обдумал лучше. Упорно не сводя глаз с камина, он качнул головой. Сакура замерла, запутавшись. Что означал этот жест? Он не хотел, чтобы она поняла? Он счел её глупой потому, что она захотела прояснить для себя историю? Было забавно то, с какой легкостью ему удалось её сбить с толку. Но это неудивительно: он был всемогущим божеством – а она обычной студенткой колледжа. – Это опасно, – наконец произнес Саске, – знать слишком много. Сакура сглотнула, охваченная нерешительностью. Но тихий голос в голове умолял о продолжении. Не испугаться слов Саске и не сдаваться, чтобы вытянуть из него больше информации. В конце концов, хоть её воспоминания и были туманны, она знала, что действовала смелее, чем обычно это делала в его присутствии – и прошла через это невредимой. Однако Сакура также знала, что действовать следует с особой осторожностью. Поскольку темперамент Саске, как она успела уяснить, был похож на кипящий котел – неизвестно, в какой момент брызги полетят во все стороны. Когда их захватила новая тишина, Сакура аккуратно начала: – Разве игнорировать – не менее опасно, Саске? Взглянув на нее искоса, он сузил глаза и предупреждающе произнес: – Сакура. Негласный посыл, скрытый за её именем, был очевиден. Он хотел, чтобы она оставила эту тему. Но Сакура не могла остановиться: – Чиё рассказала мне, что боги подземных глубин погибли в войне. Саске снова отвел взгляд, его ладони медленно сжались в кулаки. Когда он ничего не сказал, Сакура закончила: – Только самый младший из них был спасен… Взгляд божества смерти ненадолго опустился, и, казалось, внутри него шла борьба за сохранение терпения. – Сакура, – выдавил он сквозь зубы. – Довольно… – Я уже знаю, что это ты, Саске. Я видела портрет в святилище. Я знаю, что это была твоя семья. Сакура определенно напрашивалась на неприятности. В конце концов, разве ранее она не обещала Саске, что больше не станет шпионить? Саске ясно дал ей понять, что он не приветствует её вмешательство в его дела. Стоило словам сорваться с её губ, Сакура вздрогнула, догадываясь, что Саске находился на грани взрыва. Но к её величайшему удивлению взрыва не последовало. И Сакуру не убили за вмешательство. Вместо этого Бог Смерти угрюмо смотрел в пол. Легкой перемены в его поведении было достаточно, чтобы ответить на её вопрос. Она выдохнула, в изумлении покачав головой. Он действительно был единственным спасенным; принц, вынужденный стать королем. Вопрос – почему только Саске? И какой ценой? Что случилось в прошлом? Сакуру переполняло почти невозможное любопытство. Неужели уроки истории, что она слушала в школе, были ложью? Как могло столь масштабное событие, как война между могущественными божествами, не остаться на страницах учебников? Это было бессмысленно – и её мозг требовал дать ему понимание. Однако ей не дали возможности спросить что-нибудь еще. В мгновение ока Саске поднялся на ноги, взглянув на камин с силой достаточной, чтобы заставить пламя исчезнуть в небытие. Его молчание было еще более обескураживающим, чем ярость, к которой Сакура подготовилась. Но если раньше она и могла подвергать сомнениям слова Чиё, то не теперь, когда их подтвердила реакция Саске. Мимоходом она раздумывала, насколько ужасной должна была быть кончина его семьи, если он даже не мог слышать об этом. Был ли это его способ закрыться? Или отрицать? Испугавшись, что он расправится с Чиё, и что она непреднамеренно причинила еще больше неприятностей, Сакура разомкнула губы, чтобы сказать, что богиня больше ничего ей не поведала – но Саске заговорил первым. И его тон был так холоден, так резок, что Сакура не смогла подавить дрожь, прошедшую по спине. – Это не твое дело, – обрубил он. Конечно она не ожидала, что он захочет поговорить об этом. В конце концов, Саске нравилось держать её во тьме – почти буквально. Но ей надоело, что перед её глазами постоянно плотная пелена. Она устала быть подавленной и вынужденной принимать его желания из страха разрушить тот незначительный прогресс, которого она пыталась добиться с ним. В ту самую секунду Сакура поняла, что не особо продвинулась вперед. Её стратегия по завоеванию его доверия была ошибочной, пока он продолжал полагать, что она ждет появления шанса, чтобы сбежать в любой момент. Каждый незначительный шаг прогресса, который, ей казалось, она делала – например, когда наблюдала реакцию Саске на свою улыбку или слышала его благодарность, – стирался вынужденной сотней шагов назад, чтобы все начинать сначала. Сакура не выдержала. Не в момент, когда существовали вещи, которые – она чувствовала – ей необходимо знать, прошлое, повлиявшее на реальность, которой она жила на поверхности. И пока она не попытается, ничего не изменится. Их модели взаимодействия останутся прежними – если только ей не хватит смелости озвучить то, что у нее на уме. Покорность избавит её от его гнева – и ничего больше не даст. Но если она даст Саске увидеть, кто она на самом деле – что она действительно чувствует и думает об этом всем, – вместо того, чтобы показывать ему ту сторону, которая всегда пытается избежать конфликтов и угодить окружающим, – возможно он начнет опускать свою защиту рядом с ней? Может она просто обманывает себя. Может в её ситуации действительно нет путей, чтобы выиграть – что бы она ни пыталась предпринять. Вероятность того, что она выбрасывала время и усилия напрасно, вызвала волну разочарования, отправила ее вверх из груди в горло, заставила пузыриться во рту, прежде чем достичь наконец пика на кончике языка, где из него сформировался обвинительный ответ, когда она в свою очередь поднялась на ноги. – Ты принес меня сюда. Алые глаза раздраженно сузились, Сакура заметила ощутимое напряжение в его стиснутой челюсти и линии плеч. Она подумала, что Саске собирается ответить, но, кажется, он передумал. Не оставляя шанса на возражения, Сакура заговорила: – Ты принес меня в свой мир. Теперь я знаю о вещах, о существовании которых раньше даже не догадывалась; вещах, которые наверняка выше меня, вещах, о которых, возможно, не должна знать, но если ты действительно не желал, чтобы я узнала что-то, тебе не следовало показывать мне часть своих владений. Тебе не следовало показывать мне суд над душами. Теперь он смотрел на нее в упор. Сакура сделала глубокий вдох, чтобы снова успокоить нервы, прежде чем подвести итог: – Ты показал мне одни вещи, но удержал втайне остальные. Я запуталась. Я не знаю, что должна была увидеть. И я не знаю, за кого ты меня принимаешь, если полагаешь, что я буду просто сидеть и ждать… Он атаковал внезапно. Так незамедлительно и напряженно, что Сакуре пришлось буквально удержать себя, чтобы не отступить, когда он быстрым, но плавным шагом сократил дистанцию между ними. – Тогда скажи мне, Сакура, – яростно прервал он её. – Расскажи мне, кто ты такая. Сакура пришла в ужас от того, что потеряла дар речи. Губы её бесполезно шевелились, и в течение секунды все, о чем она могла думать, то как завораживающе огонь отражался в этих пронзительных гранитных глазах. А потом, заставив себя вернуться в сознание, она вздернула подбородок и заявила: – Я – Сакура Харуно. И у меня есть чувства, – ее голос дрожал от испытываемых эмоций, она продолжала неуклонно усиливать горячность своей речи, – но ты даже не задумываешься об этом, не так ли? Ты даже не думаешь о том, каково это, когда твой мир переворачивается с ног на голову, когда у тебя забирают все, что ты когда-либо любил и о чем заботился, и ждут, что ты просто согласишься и примешь все!.. Что-то мимолетно дрогнуло в его глазах – взгляд, длившийся всего полсекунды, – и Сакура внезапно замолчала, стоило осознанию ударить её с почти физической болью. Саске знал, как это – когда отнимают все, когда требуют приспособиться, – потому что тоже потерял свою семью. Они смотрели друг на друга – пребывающий вне себя Саске, ждущий продолжения, и шокированная Сакура, слишком растерянная, чтобы мыслить рационально. А потом она покачала головой, ощущая себя какой-то потерянной. Ей требовалось личное пространство, требовалось оказаться подальше от него. Ей требовалось поговорить с Суйгецу – снова увидеть все перспективы. – Я устала, – произнесла она спокойно, опустив взгляд. – Но я не могу притворяться, что все нормально. Это все не нормально для меня. Ты бог. Ты знаешь, что я не могу игнорировать все, что вижу и слышу. Это – все это… – она неопределенно махнула рукой, – не то, во что меня учили верить на поверхности. – Сакура ненадолго закрыла глаза и закончила шепотом: – Все абсолютно другое. Я просто желаю понять. На этом она отвернулась от него и прошла к двери; сердце колотилось в ужасе, что божество смерти остановит её в любую секунду. Но Саске не двигался, но оставался на месте еще долгое время после того, как она покинула комнату, невидящим взглядом смотря в горящий камин.***
Шикамару поднял глаза в вечернее небо. Солнце уже село, а ночь обещала быть ясной. Что, несомненно, обещало снова холод и мороз. Он вздохнул, с неудовольствием проследив за тем, как его дыхание превращается в облачко пара. Прошел месяц с исчезновения Сакуры. И чем сильнее все это затягивалось, тем мрачнее становились перспективы на поверхности. Слегка нахмурившись, Шикамару в сотый раз ворошил собственный разум в попытке рационализировать намерения противника. Почему Сакуру прятали? Почему не предъявлялось никаких требований взамен на её безопасное возвращение? В этом не было никакого смысла. Если Сакура использовалась в качестве приманки, почему похититель так долго молчит? Так что Суйгецу и его сообщники – он безусловно должен был работать с кем-то – действительно намерены делать? В текущем состоянии Сакура бесполезна. Они бы не нашли никакой особой ценности и важности в девушке, которая была по своей сути человеком. Пока не узнали её секрет. То, что требовалось скрыть от глаз на небесах. Он надел нейтральное выражение лица, когда услышал, как отворилась входная дверь за спиной. Наружу выскользнула Ино, закутанная в тонкий серый плед. На ней не было макияжа, поэтому она выглядела значительно младше своих лет. – Шикамару, – мягко произнесла она. – Может зайдешь в дом? Шикамару покачал головой. – Как твоя… – он кивнул в сторону особняка Яманака, – …мать? Ино оглянулась за спину и пожала плечами. – Она никогда не выходит из дома. Можешь ли ты упрекать её за это? Шикамару молчал. Ино с минуту смотрела на него, прежде чем спросить: – Ни слова?.. Он снова покачал головой, отчего её плечи поникли. Так странно, сказал себе Шикамару, насколько отличалась Ино от той себя, которой была до похищения Сакуры. Словно бы вся её уверенность – её жизнь – испарилась и не оставила ничего, кроме пустой оболочки. Это вызывало тревогу. Ему это не нравилось. Потому что заставляло осознать, насколько уязвима Ино на самом деле, под этой обворожительной маской, которую любила дарить миру. – Я не могу смириться с этим, – прошептала она. – Не могу принять незнание. Шикамару, как ты можешь все время оставаться настолько спокойным? Я с ума схожу от тревоги. Зная, что они должны соблюдать осторожность в словах, произнесенных на улице, Шикамару ответил холодным тоном: – Какая польза будет от нас, если мы оба сойдем с ума? Он нервно потер затылок, когда заметил, что Ино внезапно оказалась на грани слез. – Я бесполезна, – произнесла она, её голос несвойственно для нее дрожал. – Я всегда была такой бесполезной, когда это было важнее всего… – в горле от волнения встал ком и она прервалась на полуслове. Шикамару снова вздохнул. Женщина. Они действительно были проблематичными, и тщеславными, а испорченная Ино была самой сложной. – Думаю, я ощущаю себя немного сбитым с толку, – произнес он будничным тоном, из-за чего она в замешательстве посмотрела на него; её глаза опасно блестели от подступающих слез. Безразлично пожав плечами, он продолжил: – Давным давно кто-то сказал мне, что сдаваться – удел неудачников. Что подумают все твои поклонники, если увидят, как ты опустила руки? Она прикусила нижнюю губу, пойманная где-то между желанием засмеяться и заплакать. – Шикамару, – придушенным голосом произнесла она. – Ты это помнишь?… – Должно быть слышал где-то, – он сделал пренебрежительный жест, но Ино внезапно сдвинулась со своего места и схватила его за левую руку, выскользнув своей из-под одеяла. Её руки были холодными, заметил про себя Шикамару, удивленный тем, как взволновал его этот факт. В прошлом они ведь всегда были теплыми – не так ли? Но возможности сконцентрироваться на этой мысли он не получил, потому что Ино сократила дистанцию между ними. Правой щеки коснулось тепло, когда к коже слабо прижались теплые губы, и с минуту все, что он мог чувствовать, был пьянящий, женственный аромат её фирменных духов. Ему почудилось, словно мир сдвинулся со своей оси, когда Ино немного отступила и, наклонившись ближе, искренне прошептала ему на ухо: – Спасибо.***
Сай рассеянно смотрел в затуманенное кухонное окно, а руки автоматически намывали посуду в раковине. Он обнаружил, что, до тех пор, пока он чем-то занят, он может не думать о ней слишком много. Потому что избыток мыслей о ней лишь усиливал чувство вины внутри, делая его практически невыносимым. Но иногда он не мог ничего с собой поделать. Иногда, вопреки его желаниям, образ эмоционального лица Сакуры всплывал перед глазами, и он ощущал тошноту от того, что косвенно сделал по отношению к ней. Потому что нет никаких сомнений в том, что он ответственен за многое из случившегося с Сакурой. Если бы он делал правильные вещи – проявлял храбрость и верность – и пошел бы прямо к Какаши сразу после встречи с Саске у карусели, все горе, что последовало за этим, не случилось бы. Тяжелые мысли рассеялись, когда звук чьих-то ударов о его входную дверь заставил выронить удерживаемую в руках чашу. Стекло треснуло и разбилось в раковине, а Сай посмотрел на него пустым взглядом – прежде чем выключить горячую воду. Даже когда высокая температура обжигала кожу, он все еще ничего не чувствовал. Потому что правда крылась в том, что он должен был умереть еще давным давно. Медленно он прошел к входной двери, заглянул в глазок – желудок неистово скрутило. По другую сторону находился Наруто, одетый в белую толстовку с оранжевой футболкой под ней, и в мешковатые брюки цвета хаки – и он выглядел взбешенным. За ним с руками в карманах стоял Какаши – облаченный в приглушенные серые тона. В дверь снова застучали, достаточно сильно, чтобы та затряслась в раме. – Сай, открой! Мы знаем, что ты тут! Сай замер. Какими причинами можно было объяснить плохое настроение Наруто – и присутствие рядом с ним Какаши? Они узнали? Убеждая себя, что он просто законченный параноик, Сай надел на себя пассивное выражение лица, отпирая замок и открывая дверь, чтобы обнаружить, что Наруто выглядит даже еще злее, чем казался минуту назад. – Наруто, – нейтральным тоном поприветствовал его Сай. – Какаши. Что привело вас сюда этим веч… Он задохнулся, лишенный возможности закончить фразу. Стремительно, словно молния, Наруто метнулся в квартиру и схватил Сая за воротник черного джемпера; Какаши стремительно вошел следом и спокойно закрыл дверь. Сбитого с толку Сая силой затащили в гостиную и безжалостно бросили на пол. Подняв голову, он встретился взглядом с полными ярости голубыми глазами Наруто, и побледнел еще сильнее, стоило тому зарычать: – Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен разорвать тебя прямо сейчас! – Наруто, – тихо предупредил его Какаши, выглянувший в каждое окно, прежде чем закрыть все жалюзи. Бешеный стук сердца вызывал тошноту, но Сай продолжал пытаться сохранить непонимающий вид. – Прости, – начал он вежливо, – Я не уверен, что знаю, о чем ты гов… – ЧЕРТА С ДВА ты не знаешь! – заорал Наруто, обвинительно указывая на него. – Не прикидывайся идиотом, ублюдок! Сакура-чан ведь не с Суйгецу, так? И никогда у него не была! Ты все это время знал правду? НЕ ТАК ЛИ?! – Наруто! – уже резче одернул его Какаши. – Уймись. Вспомни, о чем мы говорили. Но Наруто не демонстрировал и малейшей попытки успокоиться. Его грудь тяжело вздымалась, пальцы сжимались в яростные кулаки и разжимались, словно он был готов бездумно ударить Сая. Какаши оттащил его назад и встал перед ним, чтобы убедиться, что он не совершит ничего безрассудного. – Сай, – спокойно начал он. – Действовать с нами заодно в твоих же интересах. Должна быть причина тому, что ты сделал. Ты всегда был верен нам в прошлом. Сейчас твой шанс объясниться. – Правду, – голос Наруто дрогнул от ярости. – Я хочу слышать её всю! Чернильный взгляд Сая перемещался от одного к другому – прежде чем он сглотнул и виновато опустил голову. Как они узнали? Часть его пребывала в абсолютном ужасе, требовала отрицать все – но другая, более значимая часть, ощущала огромное облегчение. Это означало, что ему больше не нужно продолжать свою фальшивую историю. Но вместе с этим его трясло. Если Саске обнаружит – если Саске узнает – все кончено. Он потеряет не только свою жизнь – но и посмертие любимого брата. Какие есть варианты? Внезапно у него появилась идея. Он не готовился к этой неожиданной встрече. Каким-то образом он ошибочно полагал, что сможет избежать подобного столкновения. – Я прошу прощения. Когда они уставились на него недоверчиво, а он больше ничего не сказал, Наруто повторил эхом: – И все? Ты просишь прощения? Ты извиняешься?! Какаши резко протянул руку, остановив Наруто от попытки снова приблизиться. Сай покачал головой. Что еще он мог сказать? Упоминание имени Саске приведет к смерти. – Мне пришлось, – осторожно начал он. – Я прошу прощения. Его слова стали последней искрой, что привела к взрыву Наруто. – БРЕД! Ты предатель! Ты все это время знал, где действительно находится Сакура-чан, и целый месяц заставлял нас гоняться за кучей лжи!… – Сай, – Какаши опустился на колени рядом с сидящим на полу юношей. – Это не похоже на тебя – сделать подобное. Мы можем тебе помочь. Просто скажи нам правду. То, что Наруто сообщил мне… это так? – вспышка боли промелькнула в его видимом глазу, когда он тихо добавил: – Сакура действительно в Подземном мире? Сердце Сая забилось так быстро и сильно, что он почти пожелал его остановки. Выхода не было. Что бы он ни выбрал – все окончится смертью. Он был бессилен помочь им – а они бессильны помочь ему. Ощущая себя крайне несчастным, он сделал единственное, что мог, чтобы сохранить собственное жалкое существование еще на несколько часов. Он открыл рот и вытянул язык так далеко, как только мог. Наруто, находившийся в шаге от нового потока оскорблений, задохнулся, глаза его едва не вылезли из орбит, стоило ему примириться с тем, на что смотрел. И Какаши – так отчаянно желающий верить всеми фибрами своей души, что шокирующая догадка Наруто была смехотворной, ошибочной (пусть все описанное двумя часами ранее указывало на обратное) – ощутил, как сердце упало куда-то в пятки. Маленькая печать у самого корня языка Сая пульсировала мощной злой магией, природа которой – и то, кому она принадлежала – не вызывала сомнений.***
Сощурившись, Цунаде наблюдала, как младший врач оставляет свои вещи в одной из многочисленных раздевалок Центральной Больницы Конохи. Она вернулась к работе на пару часов с начала недели, и в своем рассеянном состоянии едва ли обращала внимание на поток пациентов и новых чрезвычайных случаев, которые свалили на нее медсестры и другие коллеги. Её разум был занят совсем другим. Если точнее, конкретно доктором Якуши Кабуто, у которого всегда стояли поздние ночные смены по средам. Когда он вышел из комнаты в Голубом Крыле, Цунаде отсчитала про себя две минуты, прежде чем вручить холодный кофе в руки проходящей мимо медсестры. – О-о? – симпатичная рыжая девочка заикалась от удивления. – Доктор Харуно? – Подержи, – приказала Цунаде. – И если я кому-то понадоблюсь, я занята. Ясно? – Д-да, доктор Харуно. Конечно! Цунаде вихрем ворвалась в раздевалку и закрыла за собой дверь, проводя картой главного ключа, блокирующего изнутри. Потом она направилась прямиком к шкафчику Кабуто; медовые глаза сузились, когда она увидела кодовый замок, прикрепленный им на дверцу. Код ей не был известен. Впрочем, он ей и не требовался. Осторожно стукнув по печати, наложенной на нее, Цунаде потянула за крошечный поток чакры и пустила его в правую руку. Этого более чем достаточно. Она дернула замок и тот отломился – сила, которую она применила, делала пин-код бессмысленным. Усмехнувшись, она открыла заблокированную дверцу и вытащила синий жакет Кабуто. Быстрый осмотр карманов не показал ничего экстраординарного. Очевидно он был достаточно умен, чтобы носить ключи и телефон с собой. Швырнув куртку на скамейку, стоящую позади нее, Цунаде схватила темно-синюю тканевую сумку и вытряхнула её содержимое – футболку Кабуто, брюки и ремень. Обувь лежала в отдельном пластиковом пакете. Какой педант, презрительно усмехнулась Цунаде. Ей никогда не нравился молодой доктор. У нее всегда от него мурашки по коже бегали, и, она знала, Сакура тоже считает его странным. Цунаде обнаружила, что карманы его брюк и футболки тоже пусты, и мысленно возмутилась, полагая, что её поиски тщетны. Именно в этот момент её сердито сжавшиеся пальцы что-то почувствовали. Она опустила взгляд на брюки в своих руках и вывернула их наизнанку, пытаясь найти то, что её рука нащупала секундой ранее. Ничего. Она уже была готова разорвать ткань в клочья, когда ощутила это снова. Сделав глубокий шумный вдох, она прошлась по шву и её глаза расширились, стоило обнаружить контуры чего-то маленького, спрятанного в потайном кармане, вшитом внутрь левой штанины. Невооруженным глазом этого было не заметить, и она бы точно упустила это из виду – если бы по счастливой случайности не нащупала находившийся внутри предмет. Что-то твердое и холодное. Зубчатое с одного конца, квадратное с другого… Сердце подпрыгнуло в груди, глаза расширились в узнавании. Ключ – ощупывающие пальцы уверенно сообщили мозгу. Там находился маленький ключ. Не раздумывая дважды, она направила еще один крошечный поток чакры и сделала крошечную прореху в шве.***
Вернувшись в спальню, Сакура приняла пенную ванну в попытке отдать несколько важных распоряжений своим мыслям. Горячая ароматная вода помогла успокоить непрекращающееся волнение в теле. Но разум так и оставался переполненным, когда она вышла и переоделась в свежее белое с розовым кружевное белье. Юме ждала её по ту строну двери, ведущей в купальню, и выглядела крайне взволнованной, когда выбрала для нее самое эффектное платье, что Сакуре доводилось видеть. – Вам стоит надеть это платье, Госпожа, – щебетала маленькая горничная. – Оно чудесно дополнит Ваши прекрасные волосы. Сакура была слишком занята осмотром шедевра, который держала служанка, чтобы обращать внимания на её слова. Когда Юме помогла ей одеться и развернула к длинному зеркалу, Сакура ахнула в изумлении. Платье из шелка-шифона было бледно-розовым, украшенным сотнями крошеных сверкающих золотых страз по вырезу сердечком. Еще тысячи страз осели на потрясающем, женственном корсете. Короткие рукава-бабочки, спадающие с плеча, были воздушными и полупрозрачными, а мягко развевающаяся юбка – цельной и струящейся, представляющей собой мерцающий слой, что расходился в середине, чтобы обнажить нижнюю юбку более темного оттенка розового. Изысканная тонкая цепочка из золота лежала на талии, оборачиваясь трижды, чтобы подчеркнуть её природные изгибы. – Оно так прекрасно, – произнесла Сакура, смотря на свое отражение и в изумлении качая головой. Наряд был пошит для принцессы и она почему-то ощущала себя недостойной носить его. Юме, однако, светилась от одного её вида, вытягивая из одного отсека шкатулки золотые украшения в дополнение к наряду. – О да, Госпожа! Вы знаете, эти платья были сотканы специально для Вас древесными нимфами. Они сделаны из тончайших шелков. – Я не привыкла носить подобное, – беспокойно сообщила Сакура, усевшись перед туалетным столиком. Через зеркало она наблюдала, как Юме разглаживает её только что высушенные волосы расческой, инкрустированной драгоценными камнями, вытянула две пряди по бокам и успешно закрепила их сзади золотой шпилькой с цветком на вершине, прежде чем прикрепить к ней тонкие жемчужные нити. – Ох, это ведь так весело! Но еще прекраснее – помогать Вам, Госпожа, – улыбнулась Юме, предлагая Сакуре золотые и жемчужные сережки. Не желая портить удовольствие горничной, Сакура послушно надела их и чихнула, когда Юме пшикнула парфюмом ей на шею и осыпала легким слоем сладко пахнущей пудры лицо. – Простите, Госпожа, – хихикнула Юме. – Что это такое? – поинтересовалась Сакура, поморщившись и снова поднявшись. – Измельченный цветочный порошок, Госпожа. Он делает Вашу кожу светящейся. Конечно же, кожа Сакуры безупречно сияла. Застегнув золотые сандалии на её ногах, Юме отошла, чтобы обозреть свою работу. – Ох, – она хлопнула в ладоши, её глаза сияли от восторга. – Если мне будет позволена эта дерзость – Вы словно прекрасная картина, Госпожа! Сакура не могла вспомнить, когда видела себя такой женственной и очаровательной. Юме – как и Чизу – была настоящей мастерицей. – Спасибо тебе, – она нежно сжала руки горничной в своих. На щеках Юме расцвел румянец от гордости. – Вы слишком добры, Госпожа, – застенчиво произнесла она. – Нет, – мягко ответила Сакура. – Это ты очень добра ко мне. Спасибо тебе. Юме ссутулилась и снова смущенно улыбнулась, прежде чем решиться на вопрос: – Вам нужно что-нибудь еще, Госпожа? Сакура покачала головой. – Возможно чуть позже я прогуляюсь по саду. Я обязательно позову тебя. Юме кивнула, подхватила плетеную бельевую корзину, заполненную одеждой, которую Сакура сбросила с себя, и с коротким книксеном удалилась. Внутренние двери закрылись за ней и Сакура метнулась обратно в купальню, чтобы запереться в уборной. Спешно наполнив раковину водой, она мысленно позвала: 'Суйгецу!' Словно бы он ожидал её зова, Бог Океана тут же материализовал свое лицо на водной глади. 'Розочка! Ну наконец-то. Я уже начал было беспокоиться. Ну, почти’. ‘Суйгецу, столько всего произошло. Я выпила слишком много амброзии и…’ 'Вау. Я обязан это сказать. Ты выглядишь очень горячо, Сакура’. ‘…что?’ – Сакура запнулась, нахмурившись. 'Хех. Когда хмуришься, становишься еще симпатичнее. Ты знаешь, порой я даже не могу ругать Саске за то, что он тебя похитил’. 'Суйгецу!' – вскинулась она, возмущенная, совсем не оценив шутки. – ‘Ты будешь меня слушать?' Он поднял руки, лавандовые глаза мерцали весельем. ‘Слушаю, слушаю! Разве бог сегодня не может невинно восхититься девушкой или Саске нас по умолчанию записал в лигу бессердечных похитителей?' Игнорируя его попытки флирта, Сакура надавила: ‘Я встретила богиню, которую зовут Чиё, и она сказала…’ Выражение лица Суйгецу полностью сменилось на встревоженное. 'Стой – что? Саске реально дал тебе с ней встретиться?' ‘Нет’, – Сакура покачала головой. – ‘У меня была интоксикация, поэтому он принес меня к ней, чтобы вывести амброзию’. ‘И остался с тобой – так?' ‘Нет’, – снова отозвалась Сакура. – ‘Она отослала его прочь, поэтому смогла поговорить со мной’. Суйгецу недоверчиво моргнул. ‘Ты шутишь. Этот ублюдок никогда не отступит. Тем более не в его интересах оставлять тебя наедине с богиней вроде Чиё. Она видит все – прошлое, настоящее и будущее’, – покачав головой, он добавил: – ‘Должно быть, тебе было действительно плохо’. Глаза Сакуры расширились. ‘Она действительно видит будущее каждого?' ‘Конечно’, – а потом, выглядя очень взволнованным, он спросил: – 'Так… эм… о чем конкретно тебе рассказала старуха?' ‘Она рассказала мне о случившейся в прошлом войне, между богами с небес и теми, кто жил под землей’. У Суйгецу отвисла челюсть. 'Э? Она серьезно тебе это рассказала?' Сакура кивнула, наклонившись вперед, чтобы продолжить: ‘Она сказала, что боги подземного мира были убиты и только один спасся. Я поняла, что это был Саске’. Божество океана почему-то выглядело крайне нервным. ‘Что еще она сказала?' ‘Это все’, – покачав головой, Сакура мысленно воскликнула: – 'Что происходит, Суйгецу? Я не могу понять, как нечто столь значимое могло произойти на самом деле и почему никто не поверхности, судя по всему, об этом не знает. Почему я не проходила этого в школе?' Суйгецу отвел глаза. ‘Ты спросила об этом своего Прекрасного Принца?' ‘Когда я заговорила с ним об этом, он сказал мне, что это не мое дело’. ‘Как обычно’, – фыркнул Суйгецу. – ‘Ну и ублюдок’. ‘Так ты мне расскажешь?’ – с надеждой обратилась к нему Сакура. – ‘Я хочу найти смысл в этом всем. Я слишком запуталась’. ‘Я тоже’, – Суйгецу задумчиво почесал подбородок. ‘Не в привычках старой кошелки свободно выдавать информацию. Ммм. Интересно, что у нее на уме?’ ‘Почему началась война? Из-за чего?’ Суйгецу не хотел потакать её любопытству. ‘Слушай, Сакура. Я понимаю, что тебе любопытно. Я бы хотел дать тебе короткий урок истории прямо сейчас, правда, но для тебя крайне опасно услышать это от меня. Если этот ублюдок поймет, что ты знаешь больше, чем тебе рассказала Чиё, думаешь, он не захочет выяснить, откуда у тебя новая информация? Ему не потребуется много времени, чтобы сложить вместе два и два. Он наверняка разозлился на то, что она слишком много тебе раскрыла. Тебе стоит соблюдать осторожность’. Сакура отклонилась назад, разочарованно поджав губы. ‘Значит ты мне тоже не расскажешь ничего?' Он поднял руки в жесте капитуляции. ‘Эй. Поверь, это не потому, что я не хочу. Это для твоего же блага – и для блага нашего плана. Вообще-то он хорошо работает. У тебя новое открытие с Саске’. Сакура раздраженно подняла глаза к расписанному золотом потолку. ‘Почему никто просто не расскажет мне?’ – начала закипать она. ‘Саске расскажет – если ты верно разыграешь свои карты’. Она выдохнула и бросила взгляд на Бога Морей. ‘Откуда тебе знать? Он не откроется мне внезапно, Суйгецу. Не важно, что я делаю…’ ‘Будь уверена – откроется. И знаешь почему, Розочка?' – тут Суйгецу ткнул в нее пальцем. – ‘Тебя бы здесь не было, если бы он не желал, чтобы ты что-то узнала. Я думал об этом и сначала действительно полагал, что он пришел за тобой только из-за твоей внешности’. Щеки Сакуры заалели от его бесстыдной прямоты, но Суйгецу заговорил снова раньше, чем она сумела сформулировать ответ. ‘Но ты сказала, что он еще не поцеловал тебя, что значит, это не просто физическое влечение. Подумай об этом, Розочка. Это не просто мимолетное увлечение. Он хочет иметь тебя рядом – что, к несчастью для тебя, означает – ты будешь видеть и узнавать все больше об этом траурном месте’. Сакура думала о том же ранее. Теперь она точно знала, что Саске был больше чем просто заинтересован – в конце концов, он был близок к тому, чтобы поцеловать её, когда подарил ей прекрасный браслет, что она теперь носила на запястье – правда, Суйгецу об этом знать не стоит. И чем дольше она оставалась здесь, тем опаснее становилось её положение – особенно теперь, когда её любопытство значительно раздразнила нетипично раскрытая Чиё информация. ‘Зелье Карин еще не готово?’ – встревоженно спросила она. ‘Карин не может просто нанести дружеский визит. Ей следует осторожно выбрать момент – когда Саске не заметит. Ты думаешь, мне не трудно сидеть в этой камере без дела? Но мы должны рассчитать время с идеальной точностью’. Сакура понимающе кивнула. Ей следовало сохранить веру в Суйгецу – и в то, что он вернет её домой невредимой. ‘Просто пытайся с Саске. Помни: терпение и хитрость. Чем раньше ты заставишь его опустить свою защиту, тем скорее мы сможем запустить механизм. Будь начеку, Розочка’. С этими словами и игривым подмигиванием, его лицо пошло рябью и пропало. Когда Сакура покинула купальню и спальню, и пошла бродить по парадным коридорам, она обнаружила, что её мысли беспрестанно обращаются к матери. В порядке ли она? Спасает ли сейчас жизни в больнице, как хотелось бы Сакуре, или взяла перерыв в работе? Сакура желала знать, сколько времени прошло с момента её исчезновения. Но сильнее всего она желала снова обнять маму, сказать ей, что все будет хорошо. Конечно же мама поможет ей разобраться во всем, что с ней случилось. В конце концов, она была человеком, который всегда её успокаивал… Внезапно её ударила мысль о её благополучии, из-за чего Сакура остановилась перед величественной лестницей, ведущей на первый этаж дворца. Лекарство, что мама давала ей всегда, когда у нее в прошлом случались ‘приступы', по вкусу напоминало амброзию – хоть и не было таким мощным. Она уже думала об этом ранее, но, из-за всего случившегося, никогда не зацикливалась на том, что это действительно могло бы значить. Теперь её голова гудела от новой волны недоумения. Почему лекарство по вкусу было как амброзия и действовало аналогично? Это просто какое-то дикое совпадение? Может амброзия являлась каким-то легко доступным на поверхности травяным экстрактом, что обычно использовался в фитотерапии? Сакура никогда об этом не слышала – но потом она начала осознавать, что не слышала о многих вещах. Если действительно так и было, по какой-то невероятной случайности странный вариант вина богов, тогда как он оказался в руках матери? И почему, ох, почему, она никогда даже не задумалась спросить маму, как это работает? Сердце Сакуры заколотилось, а голова разболелась от избытка мыслей. Голую кожу рук закололо – словно кто-то в них начал втыкать тонкие иголки. Она подавила дрожь и покачала головой, приказывая неприятному ощущению сгинуть. Это был еще один непостижимый вопрос в её бесконечном списке, который ей придется предъявить Саске в следующую их встречу – если он не будет слишком сердит, чтобы выслушать её. Ноги спустили её вниз по лестнице, но вместо того, чтобы направиться в сады, как она намеревалась изначально, она обнаружила, что движется в северо-восточное крыло дворца. Отвлекшаяся на гору размышлений, что лишь росла в её голове, Сакура осознала, что дошла до бальной залы, лишь когда обнаружила, что смотрит на пару двойных сияющих золотых дверей, инкрустированных сапфирами, что распахнулись перед ней без всякого приказа. Она тут же вынырнула из хаоса беспокойных мыслей, пока глаза её наслаждались сияющей, золотой, таинственной картинкой перед ней. Она шагнула внутрь, рассматривая раскинувшуюся под ногами мерцающую площадку с центральной закрытой лестничной площадки в виде балкона, от которого отходили фарфоровые ступеньки. Это действительно было одно из самых величественных и впечатляющих помещений в плане безупречности архитектуры – оно уступало лишь внушительному великолепию тронного зала. Выбрав широкую левую сторону лестницы, она спустилась в бальный зал и вновь оказалась ослеплена Палладиевой архитектурой, витражами в балконных окнах и дверях, и завораживающими бликами, которые ловила идеально отполированная поверхность пола. Слух уловил слабый, едва различимые звуки флейт и экзотического пения, и Сакуре стало любопытно, откуда они доносились. Она повернула голову, пытаясь прислушаться – но так и не смогла определить направление. Предположив, что это нимфы пели за балконными дверями и были ответственны за ту медленную музыку, Сакура продолжила идти вперед, пока не достигла центра этой огромной комнаты, где закружилась – юбка её платья красиво развевалась волнами при этом движении – и подняла голову, чтобы насладиться видом прекрасно расписанного потолка, с ангелами, богами и богинями, за спинами которых сияло громадное, ослепительное солнце. Сколько лет ушло на создание этого восхитительного шедевра? Кто был его автором? Сакура очень хотела бы знать. Но, не имея ответов, ей приходилось просто наслаждаться любованием картины с большого расстояния, отчаянно уничтожая тот факт, что она не может приблизиться для более подробного изучения ярких, живых панно. Она оставалась на месте, разглядывая идиллическую картину долгое время, пока внезапное, покалывающее ощущение чужого взгляда не заставило её опустить голову, чтобы спонтанно оглянуться через левое плечо. Саске стоял на закрытой центральной площадке, на вершине сияющей лестницы, смотря прямо на нее. Сердце Сакуры неожиданно затрепетало. Как долго он находился там, наблюдая за ней? Время, казалось, полностью замерло в момент, когда они смотрели друг на друга. Он тоже переоделся и теперь был облачен в черное с золотым шитьем, с длинной золотой сатиновой лентой, элегантно обернутой вокруг шеи и спускающейся свободными концами за спину. В каждом дюйме он выглядел гордым и величественным королем, рисующим портрет абсолютного греховного и страстного соблазнения. Время снова пошло и он тотчас же начал спускаться к ней с опасной грацией хищника, неторопливой изящной походкой. Таинственная музыка, казалось, рождающаяся в воздухе, внезапно сменила тон и настроение и вместе с ней сердце Сакуры заколотилось быстрее и сильнее. Саске спустился к подножию лестницы и надвигался с четким намерением; дымчатые, обрамленные густыми ресницами темные глаза смотрели прямо на нее. Словно черные дыры они поглощали свет и затягивали её саму. Этого тлеющего обсидианового взгляда, в сочетании с чувственной экзотической мелодией, разлившейся в воздухе между ними, было достаточно, чтобы заставить тревожную сирену оглушительно взреветь в голове Сакуры, и её ноги инстинктивно повели её назад с каждым его новым шагом к ней. Она не знала, что именно в том, как он смотрел на нее, заставляло её чувствовать необходимость увеличить дистанцию между ними. Возможно, сбивающая с толку аура решимости, исходящая от его высокой, поразительной фигуры, так не похожая на гневную, окружавшую его ранее. Тишина, тяжело повисшая между ними, душила, наэлектризовывала воздух – таким же было невыносимое напряжение, мучившее каждый нерв Сакуры. Но Саске, похоже, пришел с конкретными намерениями. Каблуки его сандалий гулко стучали по отполированной поверхности пола бального зала, и по мере того, как он увеличивал темп, решительное, без лишних эмоций выражение лица давало понять, что на сей раз он совершенно не намерен позволить ей ускользнуть. Она крепко, встревоженно вцепилась в легкую юбку своего платья и замерла, когда в три стремительных, скользящих шага, Саске сократил расстояние между ними. И Сакура ощутила, что сердце готово выпрыгнуть наружу через горло, когда резко и с беспощадной силой левая рука божества смерти обвилась вокруг её талии, чтобы притянуть её к нему ближе. Она проглотила испуганный вздох, когда их тела столкнулись; держащая её за талию рука крепко сохраняла их позицию. – Саске, – полным неверия тоном начала она, обнаружив, что она не может успевать за непредсказуемыми переменами в его настроении, когда его правая рука сжала и подняла её левую; холодные пальцы переплелись с её собственными. – Что ты?.. Но призрачная скрипичная мелодия заиграла сильнее, становясь еще более гипнотической и притягательной, когда далекий и нежный, женский голос с придыханием запел, и незнакомым словам начали аккомпанировать чувственные струнные инструменты. Словно по команде Саске начал медленно двигаться в такт музыке и, когда Сакура вцепилась правой рукой за его левое плечо, чтобы сохранить равновесие, её озадаченный мозг наконец сообразил, что они делали. Танцевали. Она танцевала – в руках Смерти. У Сакуры не было возможности обдумать, как её ноги словно интуитивно делали точные шаги под его вальс. Браслеты на щиколотках, возможно – или же виновата таинственная музыка, казалось, просачивающаяся прямо в кровоток, берущая контроль над чувствами и испепеляющая любое сопротивление, потому что все, на чем она могла концентрироваться, это Саске и непреодолимое очарование соблазнительной мелодии вокруг них. Он прижал её ближе – значительно ближе, чем это было принято в обществе – и Сакура была бессильна отстраниться. Потому что его глаза снова поймали её в ловушку: глаза, что были прекрасны и блестели, словно черные бриллианты. И во многом, осознала она, именно таким Саске и был – гордым, царственным черным бриллиантом, неподвластный времени и всему остальному на поверхности. Но что внутри? Сакура ощутила, как её мысли рассеиваются. Она еще никогда ни с кем не держала такой долгий зрительный контакт – и его взгляд душил своей силой. Когда он смотрел на нее как сейчас, трудно было вспомнить, как она разочаровывалась в нем раньше. Они продолжали вальсировать в идеальной синхронности, и Сакура была уверена, что он ощутит, как её коварное сердце бьется напротив его грудной клетки. Сердцу не было причин так волноваться – но все же, вопреки её отчаянным мысленным попыткам успокоить его ритм, оно продолжало грохотать внутри. Щеки залило тепло, тело буквально качалось на краю, когда они кружились в центре бального зала. Охваченная необходимостью что-то сказать – потому что если она этого не сделает, грешные глаза несомненно сумеют украсть силу даже из её костей, – Сакура выпалила: – Я не думала, что ты умеешь танцевать. Миг – и один уголок чувственных губ изогнулся, и Сакура ощутила, как раскрываются её глаза. Бог. Когда он дразняще усмехнулся, «сексуально» – даже не описывало в полной мере произведенный эффект. – Я бог, – он просто констатировал факт – и этого было достаточно, чтобы дать всему объяснение. Прежде чем Сакура смогла сказать что-нибудь еще, рука, лежащая на её талии, ослабила свою хватку, и она обнаружила, что её слегка раскручивают. Удерживая её левую руку, Саске развернул Сакуру спиной к себе и вторую руку положил на живот. С губ сорвался дрожащий вздох, когда её ошеломил жар его тела, пока они вместе покачивались из стороны в сторону. Стоило ей почувствовать дуновение теплого воздуха у левого уха, Сакура не смогла подавить дрожь, пробравшую все тело. – Замерзла, Сакура?… – голос обволакивал шелком, и в нем звучали ноты самодовольства. Они оба прекрасно знали, что температура воздуха вокруг них не имела никакого отношения к тому, как Сакура против своей воли дрожала в его объятиях. Язык присоединился к сердцу, тоже став предателем, и мозг, казалось, встревоженно стремился последовать за ними. Внезапно она поняла, что не может мыслить четко. Она забыла, как говорить, когда ощутила, как кончик его аристократического носа зарылся в её волосы, и услышала его глубокий вдох. Когда его правая рука отпустила её левую и с почти мучительной неспешностью проскользила вниз, по изящному изгибу её талии, Сакуре показалось, что каждую частичку ее зажали между ужасающим электричеством и невыносимым огнем. Она не знала, что сделать, чтобы сбежать от головокружительных ощущений, рождаемых его прикосновениями. Но что пугало её более всего – что часть её, в этот самый момент, не была абсолютно уверена, что желает сбежать. Захватывающий женский голос продолжал петь, и с каждой новой секундой замешательство Сакуры нарастало. Пол перед ней мерцал, огни бликовали в глазах, зачаровывая её взгляд. Только краем сознания она поняла, что Саске перебросил её волосы через плечо, когда ощутила легкие прикосновения его носа к левой стороне шеи. Её тело больше не дрожало. Теперь уже внутри нее землетрясение двигало плиты, уступая место сокрушительным разрушениям. Что это за чужеродные чувства? Здесь она ощущала нечто подобное и раньше, всякий раз, когда он приближался слишком сильно и касался её – но это не было настолько глубоко. И ей всегда удавалось их оттолкнуть. А теперь ей не удавалось даже понять их. – Что… – прошептала она бездумно. – Что ты делаешь?… ‘Ты боишься этого,' – появился ответ в голове, и на ужасное мгновение, Сакура не могла разобраться, принадлежал ли этот голос её сознанию или божеству смерти, – ‘…потому что это тебе незнакомо’. Прежде чем она сумела всесторонне изучить смысл этих слов, Саске развернул её снова лицом к нему и опять приблизил к себе. Но вместо того, чтобы напрячься, её тело казалось, таяло рядом с его. Возвращение зрительного контакта молнией пронзило Сакуру и она вновь не могла отвести взгляд. Нога Саске скользнула вперед, пока он продолжал диктовать темп вальса. Он вел и она следовала, находя отточенность, власть и влияние его движений слишком сложными, чтобы успевать за ними. Пульс ускорился еще сильнее, когда, без предупреждения, он сменил направление, заставляя их обоих сделать быстрый поворот в паре, прежде чем вернуться к соблазнительно медленному ритму. Левая рука Сакуры – дезертир, как и каждая часть её в этот момент – скользнула выше по его плечу, когда он отклонил её назад и в сторону, удерживая на месте в течение нескольких ударов сердца, прежде чем резко вернуть обратно к себе. Её левая рука обвилась вокруг его шеи, когда он поднял её, и осталась там, притягивая их друг к другу еще интимнее. Взгляд Бога Смерти прошелся по пленительным чертам её лица. Она была видением чистой красоты, золотисто-розовые оттенки облегающего платья подчеркивали её природные цвета. Что-то глубоко внутри него отозвалось болью при взгляде на румянец её щек. Она даже не знала, как желанна, как прекрасна. Потому что никто не давал ей возможности почувствовать себя так – молодой, расцветающей женщиной, на которую он смотрел. Вместо того она была нетронута, невинна – и он мог видеть, как она сбита с толку чувствами, что в ней рождались (словно неуверенный цветочный бутон после затяжной суровой зимы) – в ответ на его близость. Сердце Саске ударило о грудную клетку с глухим звуком. Сакура была рядом, её мягкое, легкое тело прижималось к нему, позволяя ему направлять её. Она наконец позволила ему прикосновения. Она не сделала ни одной попытки оттолкнуть его. Её глаза, радужки которых потемнели от необъяснимого огня, чье жжение она ощущала в своих венах, смотрели прямо на него, яркие и блестящие, словно она была поймана в ловушку заклинания. Но он не накладывал на нее никаких чар. Ему это не требовалось. Ощутив возможность, появления которой он ждал так долго, Бог Смерти довел танец до его изящного финала, раскручивая Сакуру на последний медленный поворот от себя, прежде чем вернуть таким же вращением к себе. Держа одну руку на её талии, правую Саске поднял к её лицу, чтобы нежно пройтись кончиками пальцев по шелковистой коже мягкой линии подбородка; взгляд его трепетно остановился на влажных розовых губах. Таких полных. Таких зовущих. И он был невероятно голоден, желая попробовать её. – Сакура… – прошептал он, не сводя с нее глаз, готовый увидеть первые признаки страха или отказа – и соответствующе изменить намерения. Её руки, лежащие на его груди, были сжаты в слабые кулаки, и она выглядела неуверенной, ошеломленной – словно она пыталась стремительно примириться с тем, что произошло между ними. Её опущенные веки дрожали, а грудь вздымалась, когда она пыталась глотнуть кислорода. Потому что внезапно ей показалось, что мозг начинает испытывать гипоксию, и ей требовалась вся сила воли, чтобы остаться в вертикальном положении. Ощущение мягких, теплых губ соприкоснувшихся с её подбородком, вызвало сияющую вспышку перед глазами – что в ту секунду Сакура смогла распознать только как абсолютную панику. Глаза распахнулись, сердце пустилось вскачь с угрожающей жизни скоростью, когда губы Саске продолжили оставлять на её коже легкий пламенный след, почти буквально обжигая. Она резко вдохнула, и он ощутил, как в её тело вновь возвращается напряжение, как она внезапно напряглась в его руках. Стиснув зубы, он был вновь вынужден в последний момент сделать шаг назад; вместо этого Саске коснулся губами её правого уха, и, спустя пару секунд, требовавшихся для подавления желания поцеловать её против её воли, прошептал: – Закрой глаза. Сакура тревожно выдохнула, по позвоночнику прошлись мурашки, когда пальцы его правой руки провели дорожку по её спине, прежде чем остаться на пояснице. – Что? Зачем? – Мы перемещаемся, – загадочно договорил Саске, и шок Сакуры был поглощен, когда их резко окружила свистящая, ослепляющая бело-синяя воронка, быстро отделяющая её от остального мира по воле божества смерти.