Quietus

Take my hand, And we'll away, To magical places, And flowered glades, Follow me through, The sacred groves, Where no living human, May make their abode, To stately mountains, Where rivers flow, Through ghostly plains, And caverns that glow, Until you come upon, The blessed fields, Where no mortals go, And secrets yield.

      Выбивающее из колеи ощущение полета длилось и после того, как воронка света рассеялась, оставив Сакуру ощущать головокружение и неустойчивость. Когда мир наконец перестал вращаться и позволил ей приспособиться к новому положению, она обнаружила, что недоуменно смотрит на четырех лошадей темного окраса, уже оседланных и ожидающих приказа. Один из великолепных жеребцов поднял голову, чтобы одарить её презрительным взглядом алых глаз. Сакура сглотнула, когда её накрыло узнавание. Саске доставил их к своей колеснице – что означало его намерение взять её в новую выкручивающую внутренности поездку. Потом она опознала руки божества смерти, отпустившие её в момент, когда она пришла в себя, но обхватившие с двух сторон в капкан, стоило ему взять вожжи.       Непроизвольно опустив взгляд, Сакура осмотрела себя. Каким-то образом, в момент между бальным залом и конюшней, на ней оказался богато расшитый серебряный плащ. Когда Саске успел его достать и даже закрепить на её плечах? Однако возможности разгадать эту тайну она не получила, потому что Саске уже направил выдыхающих дым коней вперед. Внезапный рывок колесницы отбросил Сакуру обратно в руки Бога Смерти и сердце её тревожно подпрыгнуло. Она не чувствовала себя готовой к новому всплеску адреналина, и не была уверена, что справится с новой бурей эмоций. Её разум все еще не отошел от их недавнего горячего интимного танца и всех головокружительных ощущений, что он неожиданно вызвал, и её скулы покалывало воспоминаниями о чувственных прикосновениях губ.       – Саске, – начала она, встревоженная тем, как все стремительно (буквально) понеслось. Жеребцы повернули и быстро набирали темп, двигаясь совсем по другому маршруту – не тому, что в прошлый раз; огибающему дворец по периметру и выходящему к его фронтальной части. – Стой… куда мы?       – Увидишь, – уклонился он, – а потом Сакура была вынуждена держать рот на замке, когда вокруг них засвистел воздух. За считанные секунды (по ощущениям) колесница пронеслась сквозь сияющие, величественные входные врата дворца и нырнула в туманную мглу за его пределами, прежде чем ворваться в очередную мрачную пещеру.       Слезящиеся глаза Сакуры изо всей силы старались разобрать хоть что-то вокруг, пока кони продолжали свой бег на немыслимой скорости, отчего картинка размывалась в бесформенные пятна. Сакура отчаянно вцепилась в переднюю раму колесницы, благодаря Саске за то, что он, кажется, проявил немного милосердия к её перегруженному сознанию и не стал отдавать своим зверям команду взлететь.       Она сбилась со счету, сколько поворотов было и через сколько освещенных факелами туннелей они пронеслись, прежде чем жеребцы, наконец, замедлились. Земля под крепкими колесами изменилась, став менее каменистой. Сакура быстро догадалась о причинах. Они мчались по серым лугам – и свод пещеры давно уже затерялся за их спинами, сменившись бескрайним полночно-синим звездным небом, на котором – к великому изумлению Сакуры – сияла полная луна.       – Она настоящая? – неуверенно спросила она, запрокидывая голову.       – Нет, – отозвался Саске. – Это иллюзия, существующая, чтобы сделать комфортным пребывание душ, которые здесь находятся.       Кони перешли на неторопливую рысцу. Они направлялись к чему-то, устрашающе светящемуся на горизонте, чему-то, что Сакура с такого расстояния опознать не могла.       – Что это? – полюбопытствовала она вслух, прищурившись, чтобы видеть картинку четче. Когда колесница приблизилась, обычная земля под ними сменилась новым ландшафтом, и глаза Сакуры расширились при виде того, что предстало перед ними. Вдаль простиралось обширное поле с длинной, стройной светло-зеленой травой, что сияла под призрачным лунным светом и мягко шелестела на прохладном ветру. Сакура сделала вдох, радуясь долгожданным переменам от холодной сырости закрытых пещер. Долину заполняли тысячи и тысячи ярких, призрачно-белых цветов бледно-аметистового оттенка. Асфодели, быстро опознала их Сакура, изумленно осматриваясь, пока жеребцы замедляли шаг до плавной трусцы. Но эти цветы были крупнее и совсем не походили на те, что она видела на поверхности когда-либо.       – Поля Асфоделей, – раздался за её спиной голос Саске, – где остаются обычные, нейтральные души.       Он выпустил поводья из правой руки и поднял её, чтобы кончиками пальцев провести по глазам Сакуры и отвести. Она ахнула, когда её зрение наконец начало различать бесплотные, полупрозрачные фигуры, плывущие по бесконечным полям. Души. Казалось, они постепенно исчезали. Их лица были невыразительны, движения неторопливы. Механические.       – Что с ними? – спросила Сакура, замечая души всех возрастов, которые, казалось, бессмысленно плыли в разных направлениях.       Саске потянул за поводья, чтобы остановить коней, и равнодушно посмотрел вниз, на скопление двигающихся душ, прежде чем сказать:       – Все, кто входят на эти поля, лишаются своей личности. У них нет воспоминаний, нет ничего, что связывает с прошлой жизнью. Их существование нейтрально.       – Они могут видеть друг друга? – Сакуру встревожило, как тонкие фигуры, казалось, абсолютно игнорировали друг друга – Они общаются?       – У каждой души есть задача, которую она должна выполнить, – пояснил Бог Смерти. – Это занимает все их мысли и внимание. Но это лишь иллюзия, чтобы занять их. В действительности они просто блуждают бесцельно.       Даже после объяснений это все еще звучало крайне жестоко. Сакура ощутила, как глаза защипало от жалости и горло стиснуло состраданием, стоило ей увидеть промелькнувшего мимо них мальчика. Так это было своего рода тюрьмой – местом, где люди, совершавшие в равной степени дурные и добрые поступки, оказались заперты после смерти; тихая, навязчиво прекрасная и неземная поляна, заставляющая верить, что им уделено особое внимание, требующая сразу переходить к выполнению обязанностей – но в действительности, неосознанно, находились под иллюзией, и все совершалось лишь в их головах. На самом деле они просто прогуливались здесь среди асфоделей, ни на что не обращая внимания.       – Они не едят? – она не могла понять идею постоянного скитания без какого-либо облегчения.       – Их души поддерживают цветы.       – И никогда не отдыхают?       – Они уже мертвы.       Сакура недоверчиво тряхнула головой. Какой ужасной судьбой это казалось! Быть прикованным к этому месту – навечно.       – Но… – прошептала она, – это же ужасно…       – Их судьбу создают их поступки, – без капли сочувствия напомнил Саске.       Сакура не знала, что на это сказать. Она предположила, что это лучше, чем быть брошенными в пламя – если именно так вообще выглядел Ад – и притихла, когда темные кони вновь побежали вперед. Но когда они пустились в бег, Сакура внезапно заметила бледное лицо среди скопления душ – и дыхание резко перехватило от неверия. Она обернулась, чтобы посмотреть за колесницу, сердце гулко ударилось о ребра. Душа изменила свой курс движения, позволяя увидеть черты лица четче – и тогда она склонилась над бортиком колесницы, охваченная глубокой скорбью.       – Мистер Аракава! – воскликнула она, ошеломленно ужасаясь, и взглянула на Саске, прежде чем указать на душу. – Это мистер Аракава!       Её тело двигалось инстинктом. Даже когда глубоко внутри она уже знала, что это бесполезно – душа мужчины никогда не услышит и не увидит её, – она все еще пыталась оттолкнуть Саске, спуститься на поле и поспешить к тому, что осталось от её бывшего пациента. Потому что было трудно принять, что для него все кончено, когда её даже не было рядом в момент его последнего вздоха – когда она даже не знала когда и как именно он скончался. Слезы обжигали глаза, но сильные руки Саске не давали ей спрыгнуть с колесницы.       – Мне нужно увидеть его, – встревоженно проговорила она. – Прошу, дай мне минуту…       – Нет, Сакура, – она была слишком расстроена, чтобы уловить нехарактерную для божества смерти мягкость в голосе. – Ты не должна тревожить его покой.       – Пожалуйста! – взмолилась она и с ужасом обнаружила, что зрение затуманивается, когда по щекам побежали слезы. Пытаясь отследить движение отступающих душ, она бестолково продолжала: – Он мой пациент – я обещала его жене позаботиться о нем, я обещала…       На её левое плечо опустилась теплая рука.       – Он мертв.       Слова ударили её, словно ведро ледяной воды, выплеснутое прямо в лицо. Она конечно уже это знала – узнала в момент, когда увидела душу. Заявление Саске лишь сделало реальность неотвратимой и окончательной. Сакура выдохнула и колесница вновь остановилась; божество смерти дало ей минуту сжиться с этой новостью. Дух мистера Аракавы рассеялся и Сакура горестно уставилась на собственные руки, вцепившиеся в стенку колесницы.       После долгого молчания она жалобно произнесла:       – Когда он… – она изо всех сил старалась заставить себя подобрать слова правильно. – Когда он ушел?       Саске отвел взгляд. Огорченная тем, что он не собирался ей отвечать, Сакура полностью развернулась к нему и вцепилась в его черную тунику.       – Прошу, Саске, – она прямо встретилась с ним взглядом. – Мне нужно знать.       Его внимание переключилось на маленькие тонкие пальцы, крепко сжимающие ткань на его груди. Потом он посмотрел на её лицо, и, после новой короткой паузы, уступил:       – Несколько часов назад.       Сакура сглотнула и качнула головой, когда по щекам хлынул новый поток слез. Саске хранил молчание, пока она оплакивала потерю, и не сделал ни единого движения, чтобы убрать руку, все еще вцепившуюся в его тунику. Вместо этого он ждал. Но когда момент затянулся дольше, чем он предполагал, ей понадобится прийти в себя, бога Смерти охватила чуждая и неожиданная необходимость остановить её слезы. Он не мог понять, почему они так его тревожили.       – Он ушел во сне, – произнес он бездумно. – Больше ничего нельзя было сделать.       Глаза Сакуры расширились, когда эти девять слов упали ей в уши, и она не знала, что шокировало её сильнее: то, что Саске каким-то образом попытался её успокоить – или мгновенное влияние его слов на нее. Зная, что она уже не могла ничем ему помочь, и что её пациент ушел, не страдая, было легче принять смерть мистера Аракавы.       Она вытерла глаза. Часть её все еще страдала от того, что не была там, рядом с мужчиной, за которым ухаживала несколько месяцев. В этом был виноват Саске – но она поверила ему, когда он сказал, что больше ничего для мистера Аракавы она сделать не могла. Он был смертельно болен. Если бы она находилась там и видела его смерть, Сакура бы корила себя еще больше – она это знала. И если она действительно желает стать врачом, ей следует легче принять тот факт, что не всех людей можно спасти – как бы ей ни хотелось не сталкиваться с ненавистной, но неизбежной правдой.       – Почему? – прошептала она. – Почему люди болеют? Почему боги создали болезни и страдания?       Саске смерил её взглядом, словно бы решал, стоит ли отвечать. Наконец он сделал выбор:       – Они этого не делали.       Сакура качнула головой.       – Не понимаю.       Его взгляд скользнул к душам, блуждающим вокруг колесницы.       – Любопытство. Жадность. Болезни распространялись через поступки смертных. – Видя, что это озадачило её сильнее, Саске добавил: – Люди сами себя уничтожают, Сакура.       Что-то промелькнуло на её лице. Вспышка гнева – тут же зацепившая интерес Саске, когда Сакура отпустила его тунику и начала бурно жестикулировать.       – Мистер Аракава был хорошим человеком. Он заботился о себе! Он никому не причинил вреда. Как болезнь могла быть его виной?       Даже если она сказала это, Сакура поняла, что ей любопытно, насколько в действительности он был «хорошим», если он в результате оказался в месте, где оставались обычные души. Это тревожило – думать, что в действительности она мало знала господина Аракаву и жизнь, что он вел за закрытыми дверями, пока не поддался болезни. Саске, напротив, знал каждую тайну, каждую мелочь – и судил соответственно им.       – Действия его предшественников привели к тому, что со временем тела смертных стали слабее и менее выносливыми, – произнес Саске.       Сакура открыла рот, чтобы возразить, что это нечестно, что боги должны были в определенный момент вмешаться и исправить все – но чем дольше она взвешивала слова Саске, тем больше понимала, что не имеет права и дальше допрашивать его об этом. Он был божеством смерти. Вопросы о жизни явно были не его прерогативой, и он уже сказал ей, что не боги ответственны за распространение болезней. Именно человеческие алчность и любопытство позволили подобному произойти. Внезапно для Сакуры все это обрело ужасающий смысл. Новые бактерии и мутирующие вирусы открывались постоянно. Люди слишком полагались на лекарства – лекарства, что часто оказывают негативное влияние на организм. Только дураки станут это отрицать. Жизнь на поверхности, что она прожила, таила в себе множество страданий и смут. Войны, постоянная борьба за власть, страны сражаются за то, чтобы набрать больше ресурсов, люди хладнокровно убивают друг друга и уничтожают природу… Саске прав. Каждый смертный рождается со свободной волей, и стремление людей к самоуничтожению задокументировано на протяжении всей человеческой истории.       Легкое прикосновение к левой щеке заставило её вновь поднять грустные глаза на бога Смерти.       – Все люди любопытны, – произнес он тихо; кончики его пальцев многозначительно оставались на её коже, пока он смотрел на нее. Что-то шевельнулось внутри Сакуры. Она знала, что он говорит о её собственном желании больше узнать о нем и Подземном мире. Её гнев стих и она отвернулась, заставив Саске опустить руку.       – Прости, – она подавленно засопела, извиняясь за недавнюю вспышку. – Я просто… это шокирует. Я так долго ухаживала за ним и я хотела быть там, когда… – она прикусила нижнюю губу, чтобы проглотить конец фразы. Помедлив, она сменила тему: – Он будет в порядке?       Саске кивнул и Сакура глубоко вздохнула – прежде чем развернуться обратно к передней части колесницы. Она больше не желала оставаться на жутких полях.       – Мы можем ехать? – мягко поинтересовалась она.       Почувствовав её необходимость покинуть это место, Саске тут же отпустил поводья. Оглушительно заржав, кони помчали вперед, уходя вправо. Неуклюжие фигуры душ превратились в призрачные штрихи, когда колесница вырвалась за пределы обширного луга. Сакура ненадолго прикрыла глаза, теряясь в прикосновениях ветра, треплющего её волосы, и бесконечном горе от известий о судьбе мистера Аракавы. Однако теперь он хотя бы не страдал – убеждала она себя. Хотя бы получит отдохновение на полях Асфоделей, где может не чувствовать сожалений. Это горестнее для тех, кто живет и цепляется за прошлое, признала она, чем для самих душ, пребывающих в блаженном неведении.       Равнина казалась бескрайней, пока колесница наконец не приблизилась к широкой, сверкающей под лунным светом реке. Сакура была ошеломлена её кристальной чистотой и указала на нее.       – Что это? – поинтересовалась она у Саске, перекрикивая вой воздуха и стук железных подков.       – Небольшая часть Леты, – прозвучал тихий голос божества смерти, поймавшего поводья, чтобы ненадолго замедлить коней. – Реки Забвения.       Если то, что она видела – небольшое, Сакура не могла представить, насколько огромной должна быть река по своему объему и площади.       – Забвения? – эхом повторила она. То, как вода искрилась под светом, гипнотизировал. Сакуру посетило необъяснимое желание выйти из колесницы и осмотреть реку пристальнее – но крепкие руки Саске вокруг нее давали понять, что он не собирается ей это позволить.       – Все, кто испьют её воды, забывают свою прошлую жизнь.       Вода, которая вызывает амнезию… что дальше?       Сакура с сомнением выдохнула.       – Это серьезно работает? Сколько они должны выпить, чтобы забыть?       – По глотку на каждый год жизни.       Значит именно так души, бродящие по полям Асфоделей, забыли о своих земных жизнях, да? Им приходилось пить из этой реки, прежде чем отправиться туда? Вопрос Сакуры застрял в горле, стоило ей увидеть огромную, искусно вырезанную серую лодку, медленно плывущую по течению слева от них. Она никогда прежде её не видела. Лодка тихо остановилась у берега и она смотрела, зачарованная, как наружу выплыл поток душ и опустился у края полей. Они тут же побрели вглубь, а лодка отплыла, чтобы продолжить свое медленное путешествие вниз по течению.       Все выглядело очень четко организованным – и необычайно сюрреалистично.       Колесница вновь пришла в движение, двигаясь к самой кромке воды. К изумлению Сакуры, над поверхностью реки возник светящийся серебром арочный мост, стоило только коням приземлиться, и позволил им свободно пройти, чтобы исчезнуть сразу же за их спинами. Их путешествие продолжилось по другой стороне реки, и трава здесь была совершенно другой. Вместо той, тронутой пеплом бледно-зеленой, кончики пышных, лучащихся здоровьем зеленых лезвий, сверкали крошечными пятнышками золота, и над ними порхали прекрасные бабочки разных оттенков. Однако у Сакуры не было и шанса полностью оценить, как великолепно это выглядело, потому что Саске подгонял коней к приближающейся зубчатой белой конструкции. Взгляд Сакуры зацепился за редкие деревья молочного цвета, что начали появляться вокруг, постепенно становясь плотнее и образуя светящиеся полосы леса.       Её переполнило невероятное ощущение жизни, когда над ними запорхали изящные экзотические птицы, чьи перья светились и были неестественно глянцевыми. Царственные олени с золотыми рогами подняли головы от травы, и взгляд их больших темных глаз провожал колесницу. Сакура в восторженном изумлении ахнула и её недавнее горе чуть ослабло, когда она заметила пятнистую лань, что паслась вместе с детенышами. Её разум изо всех сил старался понять, что перед ним животные с поверхности. Они напоминали оленей, которых она видела в парках дикой природы – но в то же время отличались от них. На их шерсти имелись золотые пятна, а взгляды были ярче. Как же ей хотелось дотянуться и потрогать маленького олененка! Но колесница стремительно приближалась к грандиозному горному хребту, что стал еще шире, чем глаз мог уловить в обе стороны. Сакура обнаружила, что изумлена идеей подземных гор и тем, что они способны сравниться с величием земных вершин. Колесница нырнула в сверкающий лес, что вырос прямо перед ней. Мерцающие деревья вокруг них превратились в сверкающее пятно, стоило коням с грохотом пронестись сквозь очаровывающий лес по серебристой тропинке, что вывела их прямо к изящно вырезанному устью подземного перехода, идущего прямо под горы.       Колесница плавно остановилась перед парой огромных дверей из слоновой кости, на которых красовались красно-белые веера, созданные, казалось, из тысяч крошечных мерцающих алмазов и гранатов. Саске спустился с колесницы и помог выбраться Сакуре, прежде чем мысленно приказать жеребцам оставаться на месте. Сакура вернула внимание впечатляющим дверям и легонько провела пальцами по серебристым завиткам, украшенными узором в виде листьев.       А потом, когда её взгляд зацепился за герб, она заметила:       – Эта эмблема. Такая же, как в твоем дворце.       Саске взглянул на нее, а потом на бледно-коралловую макушку. И против воли замешкался. После того, как она оставила его во дворце, он размышлял над её словами и, раздраженный тем, что она снова с ним сделала, отправился в восстановленное святилище, где долго стоял перед настенным портретом, словно бы безмолвные лица, нарисованные на холсте, могли дать ему ответы, которых он так отчаянно искал. Он оставался там очень долго, тщательно обдумывая, какие действия предпринять.       Он уже решил, что требовать от Чиё ответы о её причинах, по которым она раскрыла информацию Сакуре, будет лишь бесполезной тратой драгоценного времени – хоть он и очень хотел знать, в какие игры играет старая карга, поступая так нехарактерно. Тогда ему пришло в голову, что Сакура действительно начала задаваться вопросом, почему её растили в неведении – и это могло стать его преимуществом, предоставляло ему возможность заставить её обдумать, хочет ли она покинуть его Королевство.       Если он скажет ей правду, когда остальные ей вечно лгали, она станет доверять ему больше и опустит свою защиту перед ним? Это уже случалось – медленно, но уверенно. Его прикосновения начали влиять на нее – и Сакура тоже все сильнее осознавала это. Он неоднократно видел очевидные доказательства.       Но если он раскроет ей тайны её воспитания – и реальную сущность тех, кого она считала близкими – ему также придется поделиться собственным прошлым. Потому как, нравится ему это или нет, они все были связаны тем, что случилось тогда.       Во многом именно это являлось причиной того, что он не поднял этого вопроса раньше. Он все еще не был уверен в том, что готов открыть все Сакуре, и в том, насколько сильно хочет, чтобы она знала его. Что это изменит между ними, если он решит её просветить? Станет ли она более открытой? Более понимающей? Или отвергнет все то, что он скажет о её матери и остальных? Разочарование царапало груди, испытывая и без того хрупкое терпение. Что, если это ничего не изменит?       Целая эпоха одиночества во мраке, в компании горечи, ненависти и сожаления о своих воспоминаниях, превратила сердце Саске в черный камень, сделала его подозрительным и недоверчивым ко всем и ко всему. Эти отрицательные чувства рефлекторно распространились и на Сакуру – несмотря на его противоречивое желание быть ближе с ней. Даже когда она не сделала ничего плохого – её желание вернуться на поверхность не было преступлением: оно было вполне ожидаемо. Он не мог заставить её забыть о том, что являлось фундаментальной частью её существования все восемнадцать лет до похищения. Но отталкивая её и избегая всякий раз, когда она спрашивала слишком много, он неохотно признавал, что возможно это не лучший способ уменьшить её желание оставить его.       И так он пришел к неизбежному выводу. Позволить Сакуре получить больше знаний значит, что ему придется довериться ей – довериться и верить, что она сумеет справиться с секретами, не предназначенными для оглашения смертным, и не злоупотребит этим. Для него будет трудно опустить собственную защиту, когда он уже забыл как это – когда его воспоминания о людях, которым он доверял в прошлом, были искромсаны ядовитым клинком предательства.       Затем глаза божества смерти остановились на паре алых глаз на картине, и пришлось с усилием проглотить негодование в горле.       Существовали вещи, о которых он никогда не сможет ей рассказать. Но возможно, со временем, сумеет показать. И когда он случайно наткнулся на нее в бальном зале, где был бессилен отвести взгляд от её красоты и был загипнотизирован светом, что она излучала, Саске принял решение – раз и навсегда. Он согласится с её желанием узнать больше. Он возьмет её с собой в место, где всем душам открывается то, чего они действительно достойны, и позволит ей увидеть то, что не дозволено остальным смертным – а потом заберет свою плату. Он привяжет её к себе и своим владениям, и использует любую уловку, чтобы заставить ее по собственному желанию вкусить Пищу Мертвых.       Саске моргнул, выныривая из воспоминаний, и решил, что раскроет некоторые детали – и внимательно оценит реакцию Сакуры. Если она окажется надежной и достойной, он даст больше. Если же нет…       Разрывая остатки темных мыслей, он произнес:       – Учиха.       Сакура замерла перед дверью.       – А?       После очередной длинной паузы Саске многозначительно добавил:       – Герб.       Сакура в замешательстве оглянулась на него через плечо – так называлась эмблема? Но она уже знала, что это веер – оу. Её мозг переосмыслил информацию, заставив глаза расшириться, когда она снова посмотрела на знак. Саске сказал «Учиха» – не «учива».       Губы разомкнулись. Он только что... он только что открыл ей фамилию своей семьи? Учиха. Саске Учиха.       Это звучало так… правильно, каким-то образом. Величественно и по-королевски. И для бога, такого скрытного, каким был Саске, никогда не разглашающего ничего о себе, Сакура поняла, что это было оглушительным откровением.       Она была ошеломлена тем фактом, что божества тоже наделены именем семьи. Это было как у обычных людей. Но все же, почему бы нет? Она уже знала, что у них были отцы и матери. В конце концов, они создавали людей по своему подобию.       – Саске… – она начала оборачиваться к нему, но он уже прошел мимо; тяжелые двери распахнулись по его молчаливому повелению. Не мешкая она последовала за ним, спускаясь по очередным бледно-серым мраморным ступеням, которые привели их в другую пещеру. Она светилась неземным серебристым светом и сверкала миллионами крошечных драгоценных камней. Бриллианты, внезапно узнала их Сакура, осматриваясь с плохо скрываемым изумлением. Стены и низкий потолок мерцали невероятными огоньками, абсолютно очаровавшими её.       Это одна из тех алмазных пещер, которые Саске упоминал прежде? Она молча шла за божеством смерти, боясь заговорить, чтобы вызывающее благоговейный трепет видение не рассеялось. Наконец скалистый проход расширился и они достигли новой мраморной лестницы с парой золотых факелов у основания – только эти ступеньки вели вверх. Каждые пролет из шести ступеней отделялся небольшими низкими факелами. Когда они наконец поднялись на самый верх и вышли в еще более просторную круглую пещеру, Сакура испустила новый взволнованный вздох.       Бриллианты мерцали вокруг них во тьме словно задорно подмигивающие звезды. Куда бы она ни посмотрела, куда бы ни повернулась – они были везде. Бледно-голубые водопады изливались из центра правой и левой стен. Но столь впечатляющее и таинственное зрелище меркло перед тем, к чему направился Саске.       Посреди огромной пещеры был сооружен великолепный крытый переход из белого мрамора, выполняющий функции моста, что давал возможность безопасно пройти через глубокую пропасть, окружающую его. Он имел шестнадцать рифленых, идеально выстроенных коринфских колонн, чьи замысловатые капители украшали тонкие золотые листья и мерцающие серебряные звезды. Края моста закрывал защитный парапет, созданный из изящно скрученных резных балясин. Мягко изогнутая крыша увенчала эффектное сооружение и её внутренняя сторона была богато изрисована имитацией великолепного полночного неба, усыпанного бриллиантами.       Стоило Сакуре подняться на переход, она ощутила, как воздух выбивает из легких. Отсюда открывался потрясающий вид на водопады, и она не знала, куда смотреть сначала. Она инстинктивно двинулась вправо и остановилась в центре моста между двумя широко расставленными колоннами, где оперлась руками о плоский поручень балюстрады, находящийся на уровне середины её живота.       Медленно Сакура выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание. Вид был захватывающим; Подземный мир, который она открывала, приятно изумлял. Время, казалось, остановилось, пока она смотрела на сверкающий водопад, потерявшись в моменте и успокаивающих звуках струящейся воды. Саске стоял рядом, едва наклонившись к ней, когда он взирал на великолепие перед ними, ненадолго позволив памяти воскресить воспоминания последнего раза, когда он находился здесь же, только с другой, темноволосой женщиной – и, несмотря на все его попытки не допустить этого, ощущал знакомую тянущую боль внутри.       Долгое время они просто молча смотрели – но не чувствовали дискомфорта.       – Это так прекрасно, – тихо произнесла Сакура. Вынырнув из своего отвлеченного состояния, она невольно взглянула на Саске, выглядевшего заблудившимся в собственных размышлениях. И в этот момент она была поражена тем, сколь серьезным и далеким он выглядел. О чем он думал? А потом она начала осознавать, как близко они стояли – и как удивительно непринужденными были их позы. Это было странно, подумала Сакура, переводя взгляд на водопад, но на короткий миг она забыла, что стоит рядом с воплощением Смерти.       Сакура подняла руку и провела пальцами по рельефной колонне слева.       – Этот мост великолепен. Это ты построил?       Пауза. А после – короткий ответ:       – Нет.       – О, – произнесла Сакура, повторяя контур выемки указательным пальцем. Она искала в своей голове что-нибудь еще – подходящее, чтобы разрушить новое молчание между ними, – но было трудно поддерживать беседу в одиночку. Но когда она уже стала отчаиваться, под влиянием тишины, посягнувшей на них, Саске удивил её, заговорив вновь, и его голос перестал быть таким невыразительным.       – Это был подарок, – еще одна долгая пауза, прежде чем он добавил еще тише: – последней Королеве Подземного мира.       Пальцы Сакуры замерли. Она моргнула и обернулась к божеству смерти. Саске больше не смотрел на нее. Его глаза были опущены на плоский карниз – и левая рука легко опустилась на него. Она не могла прочитать эмоций на его лице. Но что-то в смене его позы заставило нечто внутри шевельнуться.       – Твоей матери, – слова упали с губ Сакуры почти шепотом, прежде чем она вообще смогла осознать их. Каким-то образом она это знала с абсолютной уверенностью. Это сделал предыдущий Король – отец Саске – для своей Королевы? Идея была до жути романтичной и походила на земные жесты между возлюбленными, как цветы и шоколад.       Она вдруг задумалась, стоял ли Саске со своей матерью здесь же так же, как они сейчас. И значит ли что-то, что он оказал ей честь пройти по этому мосту. Именно тогда она увидела это. Нечто, что пропустила бы вообще, если бы в тот миг моргнула – внезапное напряжение, отразившееся на лице Саске, что исчезло почти моментально, сменившись выражением полного безразличия. Его молчание лишь подтверждало слова Сакуры, но ей не представилось возможности сказать что-либо еще. Без слов, Саске покинул балкончик, показывая, что пришло время уходить – к огромному сожалению Сакуры.       – Идем, – бросил он. С последним задумчивым взглядом на водопад – подле которого она желала бы стоять дольше – Сакура послушно последовала за ним и все, о чем она могла думать, насколько близок был Саске с матерью?       Другая сторона перехода вывела их к такому же набору ступеней, что привел к еще одному широкому, инкрустированному бриллиантами туннелю, который после расширился, чтобы превратиться в большое подземное сооружение, состоящее из скалистых стен, что светились перемежающимися оттенками голубого и бирюзового, и хранящее в своем сердце кристально чистый омут с едва колеблющейся поверхностью. Длинный каменный мост позволял безопасно пройти через него, и, когда они шли по нему, Сакура ощутила, как в ней возрастают любопытство и предвкушение. Куда приведет её Саске теперь? Ей не терпелось это узнать.       ‘Дева'.       Сакура резко застыла, услышав внезапный шепот в голове. Она оглянулась, но сзади никого не было. Пожав плечами и сославшись на перевозбужденное воображение, она последовала за Саске, перешедшего мост – когда услышала это вновь.       'Дева…'       – Что? – она громко воскликнула. Саске остановился и обернулся, чтобы бросить на нее взгляд из-под вопросительно приподнятых бровей. Встретившись с тишиной, Сакура застенчиво махнула рукой в воздухе. – Ничего. Мне показалось, я что-то слышала.       Саске нахмурился, а потом жестом показал следовать за ним. Не успел он вновь отвернуться, Сакура опять услышала этот шепот. Сначала она не могла разобрать слов. Но чем сильнее она прислушивалась, тем больше слов становилось четче, а произносившие их голоса – яснее.       Женские голоса с придыханием, шипящие, но все же странно очаровывающие, густые и перекликающиеся эхом. Некоторые чувственно пели, пока другие мягко настаивали, чтобы она прислушалась к ним. Сакура замедлилась на мосту, когда по ней расползлось странное ощущение, покалывающее кожу, словно она находилась рядом с гигантским мощным магнитом. И чем сильнее она концентрировалась на том, что говорят приятные голоса, тем быстрее колотилось её сердце.       ‘Услышь нассс…'       'Страсссть…'       'Твоя страсссть…'       ‘Король королей…'       Что?.. подумала Сакура, тревога приковала её к месту, и она покрутила головой в поисках источника звуков. Кто это говорит?..       Но голоса не отвечали ей. Вместо этого они шептали и соблазнительно напевали.       ‘Поссследний из сссвоего рода…'       ‘Он увенчает тебя золотыми лиссстьями…'       ‘И облачит тебя в шелковые одежды…'       ‘Уссслышь нассс, дева’.       ‘Уссслышь сссебя…'       'Сссдайссся… сссдайссся тьме…'       ‘Ради Сссмерти, желающей тебя…’       ‘И твоего желания Сссмерти…'       'Сссдайссся… сссдайссся…'       ‘Сссдайссся сссладкому удовольссствию…’       Эхо было непрерывным, гудящим. Первичный ужас Сакуры быстро исчез, когда шипение и фантомные напевы, продолжаясь, начали просачиваться в её кровь и становиться сильнее, пока не преодолели все мыслительные процессы и не обрели абсолютный контроль над её чувствами. Её мозг был порабощен, а зрение стало искажаться и сужать угол обзора, пока перед глазами не осталась лишь эмблема Учиха на спине Саске. И именно в этот момент оно настигло ее – словно неудержимый ураган. Глубокая и необъяснимая потребность, которую она не могла понять, которая сжала её в тисках, заставивших дрожать неспособное освободиться тело.       Она хотела его. Осознание врезалось в нее сокрушительным ударом в грудь, оставляя её задыхающейся и опустошенной. Она не могла понять неожиданной мощи этой потребности, но в этот миг она ничего не желала так, как Саске.       'Да…'       Гортанный смех сотрясал воздух вокруг нее.       'Да…'       ‘Ты хочешшшь его…'       ‘Ты нуждаешьссся в нем…'       ‘Иди к нему…'       ‘Ближе… ближе…'       ‘Вот так…’       Более бархатный смех заставил её отвернуться от Саске и направиться к покрытому рябью омуту. Она увидела золотые глаза, смотрящие на нее из воды. Прекрасные бледные лица, длинные пряди волос, принадлежащих нечеловеческим озорным существам.       Чувствуя, что Сакура вновь отстала, Саске раздраженно обернулся – чтобы обнаружить, что она смотрит невидящим взглядом в воду. Без какого-либо предупреждения она нетвердо покачнулась – и шагнула с края моста. Глаза божества смерти тревожно расширились и он нехарактерно дрогнул, застигнутый врасплох её странным состоянием.       – Сакура!..       Он метнулся вперед и схватил её за левую руку прежде, чем она успела уйти под воду. Дернув её назад и опустившись на мост, удерживая её в руках, он зашипел:       – Что ты… – и замер от ощущения тонких рук, медленно и неуверенно скользнувших по его плечам. Стеклянные зеленые глаза встретились с ониксовыми, и Саске перестал дышать, когда её пальцы начали перебирать его черные волосы. Этот её взгляд он никогда не видел прежде, и он заставлял его пульс сумасшедше мчаться. Сакура дышала часто, выглядела испуганной и измученной, и странно желающей все и сразу.       – Я… – она перешла на шепот. Казалось, она больше ничего не могла сделать, словно вообще не была способна говорить.       На её лице не было и проблеска разума. Что-то поймало её в ловушку. Саске обернулся и ему пришлось устоять перед невероятным соблазном уступить настойчиво тянущего его ближе рукам Сакуры, которые пытались повернуть его лицо обратно – даже если он не желал ничего сильнее, чем прижать её к себе и впиться в губы. Но не когда она не контролирует свой разум. Он заметил в водах ехидные удаляющиеся лица и послал им яростный взгляд.       Подземные сирены, – осознал он, – переходящие из омута в омут и пытающиеся соблазнить серенадами, которых не слышат боги, Сакуру. Они являлись самыми злобными воплощениями сирен и питались эмоциями похоти, и – в отличие от своих сородичей с поверхности – не ограничивали аппетит исключительно мужчинами. Какие чарующие слова они нашептали Сакуре? Её туманный взгляд и то, как она цеплялась за него, затаив дыхание, не требовали никаких предположений.       Он открыл рот, чтобы приказать им оставить Сакуру, но когда она вдруг наклонила голову, его тут же отвлекла её близость и то, какой восхитительно мягкой она была, прижатая к нему.       Хриплый смех и пение в голове не стихали – греховная симфония чувственности, что побудила её решительно приблизить голову Саске и сделать то, по мнению её тела, оно желало совершить уже в течение долгого времени. Но крохотная часть Сакуры все еще оставалась в вакууме, завладевшем её мозгом, и наблюдала в ужасе за тем, что делали предательские руки. Мозг протестовал против близости, даже когда другие голоса заглушали его, говоря, что находиться в объятиях Саске приятно. Она ощущала твердость его мышц вокруг собственного тела, и его тепло заставляло её перестать сопротивляться, сдаться и расслабиться…       Нет, подумала она, стремясь вырваться из ментальной клетки, в которую была заброшена. Словно бы её тело овладело разумом, действовало на автопилоте, по собственному желанию. Нет. Она боролась и сопротивлялась, и мысленно кричала, чтобы вернуть контроль. Но всякий раз, когда она пыталась, ей приходилось отступать из-за подавляющего ощущения острого желания. Саске обернулся и его взгляд упал на её губы. Он будто бы впал в транс. Она чувствовала, как стучит его сердце – так же сильно, как он чувствовал биение её собственного. По напряжению бровей читалось, как трудно ему оторвать от себя её руки. Словно бы он в действительности не желал её отталкивать. Она стала отстраненно осознавать его объятия и то, как крепко его руки сжимали её плащ.       – Сакура… – его голос прозвучал напряженным шепотом.       Он больше не пытался её отстранить. Желание приблизить лицо к нему и резко сократить это расстояние было непреодолимо…       Стоп! Запаниковала Сакура и с огромным мысленным усилием приказала рукам отпустить его. Стоп! К величайшему удивлению и облегчению, её конечности повиновались – и греховное заклятие, вместе с мучительными голосами, развеялось. Молниеносно она отшатнулась, толкнув Саске, чтобы он отпустил её.       Он послушался – почти – но его челюсть напряглась и пальцы были готовы сжаться в кулаки. Долгое время они сидели, неловко отдалившись друг от друга. Сакура могла ощутить, как горит лицо, и в этот момент почти желала умереть. Румянец стал лишь интенсивнее, когда она осознала, что Саске может слышать это желание – поскольку оно касается смерти. Её подозрения только усилились, когда он бросил в её сторону мрачный нечитаемый взгляд.       Что произошло? Её терзало мучительное подозрение, что всему виной сирены или им подобные водные создания – она помнила, что уже попадала под их мелодичное заклятие. Разве Бог Смерти не предупреждал её, чтобы она не прислушивалась к их зову? Но разве он не убил всех сирен в Подземном мире? Если только те, кого она слышала, не принадлежали к другому виду. Внезапно её перестало заботить, какими именно монстрами они были. По напряженной реакции Саске она поняла, что он не имеет отношения к случившемуся – отчего неожиданный отклик её тела выглядел еще более ужасающим. Она содрогнулась от мысли о том, что могло бы произойти, если бы ей не удалось собрать всю силу воли, чтобы выбросить навязчивые голоса из сознания.       Это все заклинание – яростно твердила себе Сакура, даже когда сердцебиение отказывалось успокоиться. Голоса временно завладели её разумом и заставили её делать это. Она позволила тем существам оплести её чувства паутиной. В следующий раз – не то чтобы она когда-нибудь снова позволит заставить себя врасплох – она будет готова.       Наконец Бог Смерти поднялся на ноги.       – Вставай, – приказал он жестко, стараясь избегать зрительного контакта.       Дрожа, она сделала это и последовала за ним, с негодованием пнув в воду случайный камешек, кипя от ярости на теперь пустующие глубины. Прекрасно. Словно ей требовались еще какие-то причины для неуверенности в присутствии божества смерти. Она сохраняла абсолютную тишину, пока они шли; её тело было напряжено, ожидая новую неприятную ловушку. Неужели все в Подземном мире вознамерилось её выставить полной дурой? Но раздражение, что исходило от Саске, сейчас работало как предупреждение для иных любопытных сверхъестественных существ и духов, таящихся вокруг. Оно решительно приказывало им отступить, и Сакура благоразумно шагнула вперед, позволяя упасть между ними большому расстоянию. Однако её беспокоило то, сколько времени потребовалось, чтобы вывести из её тела томительную дрожь.       Наконец они достигли новой прямой мраморной лестницы, уходящей наверх. Сакура стала подниматься следом за божеством смерти, и когда они достигли последней ступеньки и шагнули в новое пространство (удивительно прохладную пещеру), глаза Сакуры вновь расширились в изумлении, её недавнее смущение стало исчезать, стоило мыслям устремиться в другое место. Цветущие серебристые виноградные лозы, усаженные бабочками, покрывали стены, а дальше, возвещая о выходе в подземные переходы, находилась тяжелая штора из листьев, сквозь которую мерцали…       Дыхание Сакуры застряло в горле. Нечто золотое просвечивало сквозь лианы. Это походило на… это было очень похоже на солнечный свет! Она неуверенно взглянула на Саске, чтобы увидеть, как тот пристально смотрит на нее. Его плечи вновь расслабились, словно бы прогулка на расстоянии от нее помогла ему очистить мысли от неудобств, что произошли в пещере, населенной сиренами.       – Поля впереди священны, – многозначительно произнес он.       Сакура кивнула, не уверенная, почему сердце вновь гулко забилось. Может от того, как Саске смотрел на нее – словно бы пришел к какому-то особенно важному решению. Или же часть её боялась того, в шаге от чего она находится – чего-то, что несомненно было запрещено показывать живым.       После короткого мгновения тишины Бог Смерти пошел вперед и остановился перед шторой из листьев. Моргнув, он протянул Сакуре левую руку. Ветер, прошедший сквозь лианы, был свеж и наполнен цветочным ароматом. Он воззвал к чувствам Сакуры, шепча об удивительных тайнах, что ожидают за пределами этой грани, заманивая её ближе. Подчинившись, она сделала шаг и подала правую руку Саске. Было невозможно игнорировать то, как его прикосновение вызывало мурашки по её коже, и она была благодарна за возможность не заострять внимание на этом, когда он мягко потянул её вперед и цветущий занавес легко разошелся по его команде – и то, что Сакура увидела перед собой, превзошло все прочие вещи, что она видела в Подземном мире.       Свет. Золотой свет, невероятный и такой ослепительный, что сначала она зажмурилась; зрение утонуло в абсолютном сиянии. Когда оно наконец стабилизировалось, она забыла, как дышать.       Зеленые луга, пышные и полные жизни, раскинулись дальше, чем могли охватить её глаза. На горизонте маячили вершины холмов и вся равнина была усыпана плодовыми деревьями и бесконечными видами цветов, над которыми порхали светящиеся бабочки. Небо было прекрасно – безграничное, голубое и без единого облачка. Птицы всех цветов радуги со сверкающими крыльями носились под ним, выводя мелодичные трели, и где-то впереди эхом разносился смех.       – Ох, – слабо выдохнула Сакура; мозг пытался понять то, что она видела. Это превзошло все поля, что она видела даже на поверхности. Все было настолько живым, абсолютно и восхитительно совершенным. Это было словно… это было словно она вошла прямиком в рай.       – Что это за место? – осмелилась она прошептать. Стоило им выйти из подземного перехода, её пальцы бессознательно сжали руку Саске, жестом, привязывающим её к единственному, что сейчас выглядело отдаленно реальным. Поймав себя, Сакура позволила пальцам вновь расслабиться – и Бог Смерти спас её от нового замешательства, выпустив её руку из своей.       – Элизий*, – отозвался он. – Где после смерти живут праведники.       Так это действительно был рай. Сакура подняла глаза к небу. Сверкающая сфера висела под куполом, имитируя яркое солнце. Но она знала, что это не было настоящее солнце. Не могло быть. Это без сомнения очередная иллюзия, как луна на полях Асфоделей – но это не изменяло того факта, что исходящее от него тепло было абсолютно реально. И это заставило её тоскующее сердце осознать, как сильно она соскучилась по поверхности. Она желала погреться в нем, ощутить, как имитация тепла проникает через поры, в изголодавшиеся по солнцу клетки.       Было сложно поверить, что она не вернулась на землю, когда её глаза передавали мозгу совсем другую информацию. Переполненная эмоциями, Сакура отошла от Саске и отважилась шагнуть вперед; её пальцы скользили по длинным травинкам, а она вдыхала чудесные ароматы и смотрела на невероятно роскошный пейзаж.       Это… промелькнуло в её мыслях, поглощенных благоговейным страхом и пристыженных тем, сколь недостойно она себя чувствовала, вступая на эти поля. И все же Саске позволил ей попасть на небеса.       Пульс участился от очевидного значения этой привилегии.       Внезапно смех зазвучал ближе и она бросила взгляд назад; дыхание вновь перехватило, когда она увидела бегущие за ней фигуры, кажущиеся столь реальными и осязаемыми. Люди всех возрастов прошли мимо, их лица светились благословенным светом, радостно улыбались солнцу-самозванцу. Они были облачены в белый и золото, струящиеся платья и легкие туники, босы, носили гирлянды цветов на шее и голове. Одни из них играли на инструментах – деревянных флейтах и малых струнных, похожих на арфы, когда другие несли танцующие ленты различных оттенков, прикрепленные к тонким деревянным палкам.       Сакура удивленно моргнула, ощутив уверенный рывок за плащ, отчего ткань соскользнула. Прежде чем она смогла задуматься, как это вообще произошло, смеющееся золотоволосое дитя внезапно поймало её правую руку, маленькие пальчики сжали и потянули её перед с удивительной силой. Сакура бросила встревоженный взгляд на Саске и увидела множество фигур, благоговейно склоняющих головы при встрече с Богом Смерти. Он столкнулся с ней взглядом и кивнул, давая молчаливое разрешение следовать за бегущим ребенком.       Она послушалась, и в сердце забурлили эмоции, которые она не испытывала долгое время. Нечто теплое, и пушистое, и золотое. Счастье, осознала она, когда дитя с ореховыми глазами остановилось и сорвало желтый нарцисс, чтобы протянуть Сакуре с радостью на лице истинного херувимчика.       – Дева! Дева! – скандировали голоса вокруг. Она обернулась, чтобы увидеть еще больше окруживших её детей, маленьких мальчиков и девочек, с нетерпением протягивающих букеты цветов. Каждое детское личико было очаровательнее другого, и Сакура ощутила, как её глаза наполняются слезами. Как она могла их чувствовать? Разве они не были душами?       – Это мне? – прошептала она, нагнувшись, чтобы позволить прелестному маленькому мальчику с коричневыми кудряшками надеть ей на шею цветочную гирлянду.       Он застенчиво улыбнулся в ответ, что-то сказав на языке, который она не могла понять, и, помахав рукой, направился к улыбающейся леди.       Его мать? Нечто в стоящей среди цветов женщине затронуло что-то глубоко в Сакуре. Она подумала о собственной матери, и испытала новое удушье. А потом маленький мальчик и женщина ушли.       Предложив свои подарки, остальные дети разбежались, и легкое прикосновение к левому локтю привлекло внимание Сакуры к Саске, догнавшему её. Он прочел невысказанный вопрос в её глазах и пояснил:       – Праведники восстановили свои тела и вечно живут на этих полях – в идеальном виде оболочки, которую они имели в момент смерти.       В этом был смысл. Сакура в изумлении покачала головой и вновь огляделась.       – Это место столь прекрасно. Я никогда не… – она замолкла, внезапно осознав, что она собралась сказать. Я никогда не буду достойна оказаться здесь. Виновато опустив голову, она позволила взгляду упасть на фантастическое множество цветов, что росли рядом.       – Могу я… – она вновь помедлила. – Прошу, могу я побыть здесь немного? Самую малость. Я знаю, это не поверхность, но… – ее голос сорвался, и она почувствовала себя глупо от того, о чем именно попросила. Она не достойна даже стоять в раю. Она определенно была жадной, желая подольше побыть в месте, которому даже не принадлежала?       Но Саске казалось понял её потребность находиться под ярким светом, потому что кивнул в знак согласия и был захвачен врасплох, когда Сакура сделала то, чего он не ожидал. Она подарила ему столь болезненно прекрасную улыбку, что он ощутил как сердце буквально пропустило удар – неземное ощущение, значительно выбившее его из колеи – и в этот самый момент он понял, сколь сильно она скучает по дому.       Это вызвало странную, чуждую ему горечь, которая оставляла нежеланный осадок в горле.       – Спасибо, – произнесла она искренне и тихо – прежде чем отвернуться и шагнуть в траву. Он последовал за ней, встав на страже у дерева, под которым решила остановиться Сакура. Когда она опустилась у его подножия и удовлетворенно принялась раскладывать цветы, он сел на тщательно выверенном от нее расстоянии: достаточно далеко, чтобы дать ей свободу, но достаточно близко, чтобы наблюдать за тем, что она делает.       В него закралось странное чувство, когда он смотрел на нее. Она притягивала его к себе как ничто другое, и как же он желал её. Она наслаждалась теплом, что излучала иллюзорная сфера в небесах – но она вряд ли могла знать, что её присутствие, её близость оказывают на него тот же эффект. Это озадачивало и сводило с ума, и все же она была словно опьяняющий наркотик, от которого он стал безнадежно зависим. Он никогда не устанет от нее, потому что смотреть на нее было все равно что смотреть на вспышку, освещающую холодный мрак Подземного мира. Он жаждал всего, что было в ней. Он жаждал её свет, ее тепло, ее энергию, и прочее, что бы в ней ни было. Он желал все это. И он надеялся, что наконец-то находится в шаге от того, чтобы понять, почему она подчиняла его себе.       Им оставалось пересечь лишь одну реку, прежде чем они войдут на Острова Блаженных. Саске чувствовал, как его пульс начинает ускоряться. Что раскроет ему свет Элизиума? Что он увидит? Что, если в конце концов не будет ничего?       Сакура создала свою собственную гирлянду из подаренных ей цветов, что-то напевая, пока ловкие пальцы сплетали стебли вместе.       Что именно он ожидал увидеть? Более всего смущало то, что он несмотря на свою божественную мудрость все еще был неуверен в ответе.       Саске снова уставился на нее. Сакура могла ощутить жар его взгляда, и прилагала все усилия, чтобы игнорировать это. Возможно неплохой идеей было бы завязать разговор, сказала она себе. Они не могут долго сидеть в тишине. И поскольку он, очевидно, прислушался к её словам и согласился показать ей больше своего мира – и поделиться крупицами информации о себе – Сакура знала, что это меньшее, чем она может ответить на его жест.       – Я всегда думала, что рай в небесах. Странно, как я ошибалась во многих вещах, – Сакура замолкла, делая небольшой надрез ногтем большого пальца и вставляя стебель одного цветка в другой. Она очень хотела спросить Саске, почему она никогда не слышала об истории и временах, с которыми он был связан – но боялась, что слишком рано требует большого количества информации. Ей следует осторожно разыгрывать свои карты, и самый мудрый шаг – держаться от Саске подальше с прочими личными вопросами.       – Это… доставляет тебе удовольствие.       Она моргнула, услышав эти медленно произнесенные слова, словно бы Саске проверял её реакцию, и сердце неожиданно дрогнуло. Спрашивал ли Саске её мнение или одобрение в своей манере или просто констатировал факт?       – Да, – мягко ответила она. Рай – Поля Элизия – ей очень понравился. Но как могло быть иначе? Она рассеянно продолжила: – Если бы у меня был маленький сад, даже очень отдаленный на этот, я была бы очень счастлива. – Её пальцы вновь замерли, стоило ей понять, что именно она сказала. – Я имела в виду, – спешно поправилась она, – ничто не может сравниться с этим местом. Я действительно не могу поверить, что сижу здесь.       Я глупо лепечу. Просто заткнись сейчас же, – прикрикнула на себя Сакура. Она не могла знать, что Саске не хочет её молчания. Все было совсем наоборот; даже не осознавая этого, он желал, чтобы она продолжала говорить, чтобы слышать успокаивающую мягкость её голоса.       И особенно внимательно он слушал, как она рассказывает о собственном желании иметь такой же сад.       – Мне всегда нравились цветы, – Сакура, как обычно, не прислушалась к своему же совету и продолжила медленно говорить. Хотел ли Саске знать больше о ней? Он конечно никогда не станет спрашивать. Но ей подумалось, что это не в стиле божества смерти – делать что-то подобное. Возможно он хочет знать – и будет ждать, пока она сама не предложит рассказать. Воодушевленная таким ходом мыслей, она пояснила: – Однажды я захотела стать флористом, – изучая то, что она создала, она сморщила нос и надула губы, вспоминая: – Но мама всегда говорила, что я слишком умна для такого занятия. Она сказала, что в прошлом это никому не приносило пользы. Я никогда этого не понимала. Родители Ино зарабатывали достаточно, продавая цветы клиентам.       – … – Саске наблюдал за её руками. Её точность и мастерство указывали на опыт в плетении венков и он часто видел, как она делала это на поверхности. Как она впервые потянулась к цветам? Охваченный любопытством, но слишком гордый, чтобы спросить, он отвернулся, мрачно глядя на идиллические картины вокруг. В отличие от Сакуры он привык к полям Элизиума и их красота его не впечатляла.       – Саске? – её голос привлек его внимание обратно к ней. – На что это похоже? Быть богом?       Вопрос привел божество смерти к раздумьям. Он никогда раньше не размышлял, как это – он выполнял свой долг, это было передано ему преждевременно с малой долей чувств и мыслей. Это стало для него второй натурой. Когда он впервые взошел на трон Подземного мира, он был совершенно не готов – но с течением времени принял и смог выдержать судьбу своего отца и предков.       И все же невинный вопрос Сакуры заставил его задуматься. Как это – быть бессмертным? Он проживал тысячелетия, видел, как меняется мир, чаще, чем ему хотелось бы помнить, и предавал суду бесчисленное количество душ. Он был наедине с собой, во мраке, держась в стороне от дел живых, прикованный к своему королевству и не имеющий права выходить на поверхность в течение долгого времени, если его визиты не связаны со смертью – хотя он умело обходил наложенные на него запреты, когда это касалось Сакуры. Его боялись, ему поклонялись, а после его забыли, низвели от бога до ангела, до неизбежности в умах смертных.       На что это было похоже – жить вечно, делать то же самое изо дня в день, потерять счет времени и упустить его ход, пока все не стало монохромным и кто-то не забыл, как это – жить на самом деле? Потому что Саске не жил для себя – он существовал как Король загробной жизни. Его роль дарила ему великие силы – но он никогда не мог избежать ответственности, пришедшей с ними.       – Это бесконечно.       Сакура бросила на него взгляд. Он смотрел в неопределенную точку перед собой, и что-то в его голосе было не так. Она не могла понять, что именно. Когда он не дал никаких объяснений, она подтолкнула его:       – Но это должно быть здорово. Тебе никогда не приходится думать о болезни или смерти. Ты будешь жить вечно. Ты можешь делать все, что угодно.       Она не видела, как один уголок его губ – с той стороны его профиля, что была скрыта – дрогнул от горькой иронии её слов. Саске не собирался признаваться ей в том, что он не может делать абсолютно все, что захочет – не тогда, когда его существование связано со смертью. Мышление Сакуры основывалось на обычных человеческих заблуждениях.       – Хм, – все, что он ей ответил, многозначительно сложив руки на груди. Многие божества в прошлом завидовали смертным – потому что те, проживая относительно короткую жизнь, имели яркое существование и эмоционально наполненное. На контрасте с этим бессмертные существа с течением времени становились бесчувственными – потому, что знали все, что можно было узнать, и испробовали все, что можно было испытать.       Приняв его пренебрежительный смешок за божественное высокомерие, Сакура позволила попытке разговора кануть в Лету и согласилась работать в тишине. Но продолжала украдкой поглядывать на него, сплетая темно-синие и фиолетовые цветы, и отмечала, как он хмурится, отчужденно смотря на пейзаж перед ними, словно бы совершенно не впечатленный. Она сдержала внезапный порыв хихикнуть. Как кто-то может быть несчастен на небесах?       Звуки переливчатого смеха заставили её поискать взглядом и найти группу из пяти девушек, облаченных в легкие белые платья-паутинки и идущих к ним. Они были в возрасте от тринадцати до семнадцати лет и держали в руках еще больше цветочных венков, состоящих из солнечно желтых, оранжевых и красных головок. Они неуверенно остановились на безопасной от Саске дистанции и низко поклонились. Когда божество смерти одарило их холодным взглядом, они протянули свои дары, взволнованно заговорив на том же языке, который Сакура не смогла понять. Однако по тому, как младшая из девушек осталась позади, осознала, что они боялись даже приблизиться к Королю Подземного мира. И не без причины. Сакура подумала, что у них должно быть немалое мужество, чтобы предложить такому мужественному богу, как Саске, надеть красочные цветы.       Саске прикрыл глаза и пренебрежительно отвернулся, демонстрируя, что их подарки не представляют для него никакого интереса. Сакура видела, как лица девушек омрачились унынием и огорчением. Что-то в том, как младшая из девушек выглядела на грани слез, заставило её бросить хмурый взгляд на Бога Смерти. Почему он так холоден с ними, когда они просто желали угодить ему?       Неожиданно самая высокая из девушек – очаровательная рыжеволосая кудряшка – неуверенно взглянула на Сакуру. Пошептавшись с подругами, она развернулась, но продолжила испуганно смотреть на Саске, который краем глаза следил за её перемещениями, готовый вскочить, если она попытается сделать что-то, что ему не понравится. Но девушка лишь протянула Сакуре венки и подарила взволнованную улыбку, снова произнося что-то непонятное.       – Я не знаю, что вы сказали, но спасибо вам, – улыбнулась Сакура в ответ, надеясь, что девушка каким-то образом поймет. Лицо рыжеволосой посветлело, словно так и случилось – потом она снова поймала тяжелый взгляд Саске и тут же шмыгнула назад, чтобы присоединиться к подругам. С новыми поклонами девушки развернулись и умчались прочь; младшая бросила через плечо грустный взгляд, прежде чем моментально исчезнуть из вида.       Сакура опустила глаза на сплетенные с любовью венки в руках – и покачала головой.       – Они просто пытались быть милыми, Саске. Тебе не следует отпугивать их.       Он надменно откинул голову назад и закрыл глаза – видимо, показывая, что его не интересуют её слова в этот момент.       – Хм.       Хм? Что вообще значило это неопределенное слово? Раздраженная тем, что он ведет себя как избалованный придурок, Сакура повиновалась инстинктам. Она вскочила, четырьмя текучими шагами сократила дистанцию между ними, и, подпитываемая внезапным всплеском эмоций, надела один из очаровательных желто-оранжевых венков ему на шею.       Саске резко распахнул глаза и замер, пока его разум осмысливал то, что она только что сделала. Потом он опустил взгляд на цветы, словно бы они являлись нелепыми чудовищами, висящими у него на плечах, а не ароматными бутонами – прежде чем перевести прямой ледяной взгляд на Сакуру, стоящей перед ним, поставившей руки на бедра и демонстрирующей выражение крайнего неудовольствия. Но неприкрытое абсолютное отвращение на лице Саске пробудило в ней внезапное желание рассмеяться – и она не сумела его сдержать. Цветы создавали такой возмутительный контраст с его мрачным образом.       Когда его сердитый взгляд стал тяжелее и он с отвращением сорвал с шеи цветочную цепь и швырнул ей в лицо, Сакура засмеялась громче. Возможно это был небольшой приступ истерики, возникший от эмоционального перегруза и заставивший её выдохнуть:       – Это… тебе так идет!       Раздраженный Бог Смерти поднялся на ноги и кинул полный ненависти взгляд на оставшиеся в её руках венки. Он собирался заставить их завянуть. Но её смех стал чем-то вроде глушителя гнева. Она была такой… такой раздражающей. И чем больше она смеялась и улыбалась, и делала все эти вещи, приводящие его в бешенство, тем сильнее что-то покалывало внутри.       – Чт?… – Сакура удивленно поперхнулась вопросом, ощутив как что-то насильно тянет её за шею. Саске взял обе части венка в правую руку и дернул к себе, опустив голову так, что между их лицами теперь были считаные миллиметры. Она запнулась и её веселье тут же угасло, стоило уставиться на него широко раскрытыми глазами. Не требовалось быть гением, чтобы понять, что Саске не любит, когда над ним смеются, но она не ожидала, что он станет так сердиться.       Его суженные глаза встретились с её – прежде чем его губы украсила коварная и самодовольная ухмылка, стоило выражению её лица измениться.       – Все еще смешно, Сакура?..       Она поджала губы и выгнулась от него, пытаясь получить больше свободного пространства – но он не собирался ей этого позволить. Без особых усилий он потянул её вперед, используя цветочную цепь против нее. Обхватив её за талию левой рукой, он произнес:       – Здесь мы закончили.       Перед её глазами все превратилось во вспышку и стало мигом хаоса, когда Сакура не понимала, что произошло. Она начала осознавать, что Саске перенес их на новую локацию, когда её ноги снова коснулись твердой земли, и она, борясь с головокружением, взглянула вверх, чтобы увидеть гигантские вычурные золотые врата, расположенные между двумя высокими стенами из слоновой кости, что сужались и соединялись с древними белыми горами.       И то, что она узрела за светящимися прутьями, вновь выбило воздух из её легких.