Quietus

Envy - that baneful, vindictive Sin, Seeping - as poison - through tainted skin, She sinks scarlet talons into burdened chests, Stealing away respite, all hopes of rest, Tearing and clawing - She mangles and maims, Leaving nothing - save ruin - and wrath of flame, Sightless are those who heed to Her call, Blind, unseeing, as She orchestrates their fall.

      Воздух замер в легких Саске. Она ему улыбнулась. Изгиб её губ был слабым, робким и нечетким – но все же это была улыбка. И во имя Элизиума, это было самое яркое, что он когда-либо видел!       Он моргнул, обнаружив, что совершенно не представляет, как действовать дальше, потому что не ожидал такой реакции – особенно после их напряженного столкновения в его покоях. И он не мог предвидеть этого странного ощущения тепла, охватившего все существо при виде такой картины. Однако Сакура избавила его от дальнейшей неловкости, когда наконец разорвала зрительный контакт.       Саске плавно поднялся, отбросив кинжал на землю. Он знал, что Эзриа вернется забрать его, когда они уйдут. Сакура встала на ноги следом и на автомате повторила его шаги, когда он повел её по коридорам вымощенного камнем и устроенного живыми изгородями извилистого лабиринта. Но она быстро вспомнила другую, менее удачливую нимфу, которую насиловал сатир Лемниос. Она ахнула, заставив Саске остановиться и вопросительно обернуться.       – Саске, там была еще одна нимфа! Она…       – Лемниоса больше нет, – догадавшись о причине её беспокойства, заверил её Бог Смерти.       Его слова подействовали мгновенно: плечи Сакуры расслабились и она облегченно выдохнула.       – С ней все хорошо? – добавила она спустя несколько секунд. Не успела Сакура произнести это, как осознала всю глупость вопроса. Подчеркнутое молчание Саске лишь подтвердило этот факт. Он бросил на нее короткий непроницаемый взгляд – прежде чем снова развернуться и продолжить идти.       Сакура сглотнула и печально последовала за ним. Конечно же бедная нимфа не в порядке. Она подверглась сексуальному насилию. Не пролитые слезы гнева жгли глаза, когда воспоминания о мучительных стонах нимфы эхом отдались в ушах. И тут в голову ей пришла тревожная мысль. Сатиры явно жили в царстве Саске – он допускал столь дикое поведение в своих владениях?       «Нет, – яростно убеждала она себя. – Он бы не стал».       Но ворчливый голос сомнения все же заставил её высказать то, что крутилось в голове. Встревоженная, она перевела взгляд на гордо расправленные плечи Саске.       – Сколько сатиров в Подземном мире?       Бог Смерти свернул влево и ей пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать.       – Очень много, – неопределенно отозвался он. Она не заметила хмурого выражения, крепко осевшего на его лице.       – Ты позволяешь им свободно разгуливать по садам?       Пауза. Потом он наконец категорично сообщил:       – Нет.       – Тогда что они здесь делали?       Саске провел её по каменному мосту.       – Нарушили границы.       Сакура обдумала ответ. А потом попыталась задать новый вопрос:       – А они всегда гоняются за нимфами?       – Это в их природе.       – Но они делают нимфам больно, – поежилась она. – Я видела, что они сделали с другой нимфой, – а следующая фраза слетела с губ прежде, чем Сакура успела её обдумать: – Саске, разве ты не можешь их остановить?       Темные брови Бога Смерти сошлись на переносице; он замедлил шаг, чтобы остановиться. Он все правильно расслышал? Сакура подвергала сомнению его решения? Он не знал, оскорбиться или неохотно впечатлиться её неожиданной смелостью. Остановившись на полпути между ними, он обернулся и искоса взглянул на нее.       Она смотрела на него и он мог прочесть в её выразительных чертах неприкрытое беспокойство.       Прищурившись, он холодно напомнил:       – Я управляю смертью. Благополучие нимф, решивших здесь поселиться – не моя забота.       Сакура разомкнула губы.       – Но ты же их Король, разве нет? Разве правители не заботятся о благополучии каждого в королевстве?       Он сердито посмотрел на нее. Сатиры были существами, которых он определенно презирал – но у него не было ни времени, ни желания наказывать за распутство каждого козлоногого. Выслушивать причитания нимф тоже явно не входило в его прямые обязанности. Однако для Сакуры обеспечение счастья природных духов определенно было главным приоритетом.       И теперь он знал, что это не простое совпадение.       Он был готов кинуть резкую реплику – но в последний момент передумал, повинуясь странному шепоту в голове. Сакура с удивлением ощутила, как её пульс снова ускорился, а Саске второй раз за несколько минут ухмыльнулся. На этот раз, однако, более мрачно и самодовольно.       – Это задача Королевы, Сакура, – многозначительно произнес он.       Как он и полагал, его ответный удар сбил её с толку. Её зеленые глаза расширились, и, казалось, её настиг внезапный приступ неуверенности.       «Что?! Он сказал именно то, что я думаю?» – Оглушительным сигналом тревоги в ушах заорал внутренний голос. По щекам разлился жар смущения. Он на что-то намекал? Или просто констатировал факт? С Саске ничего нельзя было знать наверняка. Зная, что все равно попадет на опасную территорию, она попыталась найти подходящий ответ, который не позволит ей упасть в еще более глубокую яму.       В голову пришло отвести стрелки от себя. Совсем тихо она уточнила:       – Как это делала твоя мать?       Сработало. Его усмешка исчезла. Вот так. Она ожидала, что он напряженно отвернется или тут же оскорбит её, как делал всякий раз, когда она влезала в его прошлое раньше. Но Саске оставался на месте и просто смотрел на нее своими непостижимо темными глазами. И ничего не говорил.       А потом опустил глаза – но именно тот факт, что он отвел взгляд и посмотрел в землю, что-то ощутимо сдвинул внутри Сакуры.       «Он скучает по ней, – подумала она, пораженная странным чувством понимания. – Он скучает по своей матери».       Она не знала, почему это осознание удивило её – и почему она ощутила себя настолько тронутой этим. Возможно потому, что она сама тосковала по собственной матери. Или может это просто стало видимым доказательством того, что Саске действительно обладал спектром человеческих эмоций, ответственных за смущающее чувство, порхающее вокруг словно взволнованная бабочка в животе.       Любопытство зудело внутри. Ей отчаянно хотелось узнать подробности, которые Чиё ей не открыла. Она хотела знать, что случилось с семьей Саске – через что он прошел.       – Саске… – его имя сорвалось с её губ. Она вторгалась в очень деликатную область – и знала, что должна осторожно подбирать слова.       Однако Бог Смерти явно решил, что пора закрыть опасную тему, которую она начала. Его глаза сверкнули и он пренебрежительно подтвердил:       – Я не обращаю внимания на бедственное положение нимф.       Сакура встревожилась. Как он мог говорить это столь небрежно? И все же, она полагала, в этом есть смысл, учитывая проблему в виде бесчисленных душ, управления целым царством, необходимости принимать и выносить решения – но это все же не значило, что сатиры все делали правильно. Это не давало им права так унижать женщин, относиться к ним столь отвратительно.       – Но то, что делают эти монстры – неправильно, – тихо сказала она. Саске же мог их всех призвать и изгнать из своих владений? Или это каким-то образом нарушит таинственное естественное равновесие? Сакура не могла понять, зачем вообще нужно существование сатиров.       Бог Смерти безмолвно посмотрел на нее, но больше ничего не сказал. Он резко повернулся на пятках, что Сакура истолковала как знак его нежелания продолжать обсуждение темы. Она последовала за ним, и остаток их пути по лабиринту прошел в молчании.

***

      Пронзительные глаза злобно смотрели на прямой благородный нос. Длинные сильные пальцы, хорошо знакомые с кровопролитием, нетерпеливо барабанили по богато украшенным подлокотникам некогда величественного трона, сделанного из золота и серебра. Однако отсутствие истинного хозяина привело к тому, что место силы потеряло свой божественный блеск в беспощадном потоке времени. Теперь это был всего лишь большой вычурный стул.       – Говори, Змей, – скомандовал голос сидящего на нем.       Орочимару на миг позволил себе насладиться раздражением, которое снова вызывала его характерная неторопливость. Как же приятно проникнуть под кожу даже самого дисциплинированного божества! Но он знал, что с высоким импозантным бессмертным, сидящим перед ним, лучше не испытывать судьбу, и одарил того специфичной улыбкой.       – Саске-кун вырос в хорошего Короля, – проинформировал он собеседника, проводя острым кончиком языка по нижней губе, когда перед глазами материализовался образ Бога Смерти. – Тьма поглотила его. Его угрожающая аура почти напоминает вашу…       Фигура молчала, но внутренне он ощутил прилив самодовольства. Это было ожидаемо; в конце концов – Саске был Учиха – его родня. Факт, который юное божество ненавидело признавать, однако это была неоспоримая истина.       И все же у него не было желания продолжать обсуждать личность Саске, поэтому он напомнил:       – Наше предложение. Каков его ответ?       – Кукукуку, – Орочимару весело захихикал, вспоминая. – Конечно же он не особо восторженно воспринял мое появление. Имя Итачи все еще бередит старые раны, что играет нам на руку. – Он поднял бледную ладонь и постучал длинным ногтем по угловатому подбородку. – Однако… он скептично отнесся к вашей силе и отверг идею совершенной Эдо Тенсей.       Собеседник отрешенно откинул голову назад.       – Хмпф, – фыркнул он. – Глупец.       Он долго размышлял, снова барабаня кончиками пальцев по подлокотникам. И наконец произнес:       – Тогда тебе стоит предоставить ему доказательства.       По лицу Орочимару расползлась тошнотворная кривая улыбка.

***

      Закрепив свои локоны серебряной заколкой, Сакура увидела алое платье, лежащее в соломенной корзине для белья, и ощутила укол сожаления. Подол великолепной шелковой юбки был испачкан и изодран. Сакура чувствовала себя виноватой в том, что испортила такое произведение искусства.       Поймав её задумчивый взгляд, Чизу понимающе улыбнулась.       – Полно вам, Госпожа. Мы в короткие сроки сошьем вам еще более прекрасное платье.       Сакура покачала головой.       – Вам не нужно утруждать себя, – кинув взгляд на внушительный платяной шкаф, она сухо заметила: – У меня не так уж мало платьев.       – И многие из них так же прекрасны, – добавила Чизу, многозначительно кивнув Сакуре.       Бледно-серебряное платье, которое она позволила старшей служанке выбрать, было столь же великолепным. Длинные облегающие рукава были сотканы из мерцающего кружева. Отделка из нежного, вышитого жемчугом материала, украшала вырез-сердечко, лиф и элегантную поднятую талию, создающую иллюзию длинных ног. Многослойная юбка-каскад была прекрасна и при поворотах мягкая ткань женственно развевалась. Образ дополняли сандалии с эффектом металлик и жемчужные сережки-капельки.       Сакура снова чувствовала себя слишком разодетой. Но её не отпускало стойкое чувство, что Саске бы не одобрил ношение чего-то кроме официальных нарядов, если только она не спала и не тренировалась.       Саске. Мысли о нем снова заставляли что-то сжиматься в самых глубинах живота. Она вспоминала его ухмылку и то, какой способной она себя чувствовала, поняв, что ей удалось применить знания на практике. Прилив адреналина, возбуждение от защиты себя и уязвимой нимфы, вызывали у нее ощущение гордости и самоуважения.       Может теперь он не думает, что я бесполезна, она позволила себе эту громкую и приятную мысль.       Но почти тут же обжигающий голос неуверенности в себе, что всегда терзал её, усмехнулся в ответ: «О, ну конечно. Не льсти себе. И с каких это пор тебя интересует его мнение?»       Её приподнятое настроение упало до подавленного.       Отведя её обратно в безопасную зону дворца, Саске ушел, ни слова не сказав. Именно тогда Сакура наконец взглянула на себя и увидела, в каком плачевном состоянии находилась. Она прошла в свои покои и приняла горячую расслабляющую ванну. Но каждый раз закрывая глаза, представляла рыдающую нимфу и самодовольных сатиров. Беспокойство и гнев мешали ей слишком долго наслаждаться купанием. Когда она вышла в белье и шелковом халате, Чизу покорно ждала её, чтобы помочь высушить волосы и одеться.       Когда она стояла перед зеркалом, изучая отражение, к ней подошла Чизу, чтобы мягко пригладить волосы. Это снова побудило Сакуру подумать о матери, что сейчас находилась так далеко.       Она с раннего детства расчесывала мои волосы так, с тоской вспомнила Сакура, наблюдая, как Чизу укладывает ее шелковистые локоны. Потом мама стала все чаще пропадать в больнице, на нее сваливалось все больше работы, и драгоценные моменты, проведенные вместе, случались все реже и короче.       – У вас такие прекрасные волосы, Госпожа, – нарушила уютную тишину Чизу, проводя широкой щеткой, украшенной драгоценными камнями, по концам локонов Сакуры. – У них уникальный оттенок.       – Клубничный блонд, – рассеянно ответила Сакура, наблюдая за работой Чизу через зеркало.       – О, я родилась на Севере, Госпожа, но никогда не видела такого оттенка розового блонда, – произнесла горничная.       – Люди всегда пристально его изучают, – созналась Сакура, чуть нахмурившись. – Когда я была младше, чувствовала себя какой-то странной. Но Ино – это моя лучшая подруга – помогла это принять, а потом я вроде даже привыкла, – она поморщилась. – В конце концов, мама никогда не позволяла мне перекраситься. Сейчас, когда я стала старше, многие думают, что это не мой натуральный цвет.       – Он такой прекрасный. Не могу представить, почему вы хотели его изменить, – задумалась Чизу. – С вашими поразительными зелеными глазами вы свежи и красивы, словно весенний цветок.       – Я… – Сакура хотела по привычке отклонить комплимент, но вспомнила ответы Ино на каждое её возмущение, что она не привлекательна. Уверенность в себе – особенно в вопросе внешности – никогда не была её сильной чертой. Она сомкнула губы, борясь с острым приступом грусти.       И все же этого было недостаточно, чтобы не признаться шепотом:       – Я скучаю по ним.       Чизу, только что закончившая придавать упругость одному локону, остановилась. Она подняла глаза, чтобы встретиться взглядом с Сакурой в отражении. Казалось, она инстинктивно поняла, о чем говорит её юная подопечная, и тихо произнесла:       – Я понимаю вас, Госпожа.       Сакура нервно теребила кружевной пояс платья, усыпанный жемчугом.       – Как ты думаешь, – неуверенно начала она, – если я его попрошу, он позволит мне их увидеть? Хотя бы недолго?       Чизу отвела глаза и поджала губы. Явный признак того, что разговор заставляет её чувствовать себя неуютно и вызывает неловкость. Плечи Сакуры опустились. Она так легко забыла, что её служанки прежде всего подчинялись Саске. Их было так просто принять за друзей, которым она могла довериться.       Но Чизу удивила её, спустя мгновение ответив:       – Я не могу говорить за Господина.       Слова были тщательно подобраны, и Сакура поняла их скрытый подтекст. Это был непрямой способ Чизу сказать: Попытайтесь. Спросите.       «Он говорил, что я не пленница, – подумала Сакура. – Думаю, это один из способ выяснить, говорил ли он правду».        Когда она откинула назад непослушную прядь волос, её вдруг осенило тем, что она до этого момента совершенно не замечала.       – Мои волосы! – начала она, ошеломленно моргнув, когда провела пальцами до самого кончика и вспомнила, что раньше этот путь был короче. – Они отросли.       Чизу улыбнулась.       – О, это местная еда производит на вас такой эффект, Госпожа, – успокоила она Сакуру. – Она значительно лучше, чем пища на поверхности, и качественнее насыщает ваше тело.       Разница в длине была очень заметна – волосы выросли по меньшей мере на несколько дюймов. Также Сакура отметила, что каждая прядь, казалось, сияла, что было странно, ведь в Подземный мир не проникал солнечный свет.       Теперь, внимательно изучив себя, она увидела и другие отличия. Глаза казались ярче, но кожа, которая всегда имела здоровый персиковый оттенок легкого загара благодаря времени, проводимому на свежем воздухе, сейчас выглядела бледнее.       Сакура печально взглянула на правую руку. Какой маленькой и хрупкой та казалась.       "Как долго я пробыла под землей? И сколько еще Саске будет держать меня в неведении об этом?"       Легкий стук в дверь отвлек её от невеселых мыслей. В комнату с веселой улыбкой ворвалась Юме.       – Госпожа! – поздоровалась она. Осмотрев Сакуру, она обрадованно хлопнула в ладоши. – Как вам идет этот цвет платья! – потом, вспомнив, что ей нужно сказать что-то более важное, она воскликнула: – Чуть не забыла! Господин просил вас о встрече у конюшен, когда вы будете готовы.       Чизу, закончившая с её прической, добавила легкий пшик сладкого парфюма, прежде чем отступить назад и с одобрением произнести:       – Вы готовы, Госпожа.       Поблагодарив её, Сакура взяла Юме за руку. Младшая горничная застенчиво взглянула на нее.       – Пожалуйста, проводи меня до конюшен, – произнесла Сакура, сжимая крошечные пальчики, переплетенные с её собственными.       Юме просияла и кивнула.

***

      Одетые в перчатки опытные пальцы осторожно поворачивали выступы микроскопа. Пульс Шизуне ускорился, когда она поместила линзу над пробиркой, содержащей три капли крови из флакона, что они получили. Что она увидит? Что, если результаты окажутся неубедительными? Что, если она даже не поймет, на что смотрит?       Она быстро подавила свои тревоги. Цунаде полагается на нее – она не может (не собиралась) – подвести её!       Объектив сфокусировался – и она озадаченно моргнула от увиденного. Красные кровяные тельца неправильной формы были заключены в толстые фиолетовые клеточные стенки, которых она никогда не видела. Они медленно делились – но не все клетки могли делать это верно.       «Молекулярные повреждения очевидны, – яростно писала она в блокноте, лежащем рядом на белоснежном лабораторном столе. – Характеристики: центральное углубление в эритроцитах отсутствует. Деление происходит нерегулярно, что предполагает мутацию».       Она повернула объектив, меняя линзу на более тонкую. Приблизив его к пластине, она поигралась с винтиками в поисках более четкого разрешения. Добившись желаемого, Шизуне ахнула.       В пределах жестких клеточных стенок что-то двигалось. Маленькие, зелено-черные молекулы. Они непрерывно делились – но когда соприкасались со стенкой, распадались на части и чахли.       «Молекулы, содержащиеся в клеточных стенках, быстро регенерируют, – вывела её рука. – Клетки моментально гибнут при контакте».       Шизуне была в ужасе. Она подняла голову и взяла другую пиалу, состоящую только из желто-зеленой плазмы, которую ранее она отделила от основной массы образца. Сняв пластинку с кровью, она подвела другую пиалу под микроскоп и снова повернула механизмы.       Неестественные, похожие на вирусы спирали извивались в липком море бледного желто-зеленого цвета. Словно тонкие пальцы они тянулись к другим виткам, образуя ужасную сеть с зелено-черными «усами».       – Что это такое?.. – прошептала она в ужасе. Она никогда не видела ничего столь… столь неестественного.       Испытывая отвращение, не в силах больше на это смотреть, женщина отвернулась. Взяв длинную тонкую пипетку, она вынула пробку из флакона и забрала небольшой образец крови. Снова закупорив флакон, повернулась на стуле и остановилась перед маленьким грибом, что взяла из холодильника. Он находился в стерильном инкубаторе. Она просунула руки в отверстия и затаила дыхание, когда три капли крови упали на белую шляпку. Шизуне с отвращением наблюдала, как кровь просачивается в гриб, делая его плоть болезненно-пурпурной. Тонкая младенческая спора проросла на нем, превращаясь в спиральное образование, похожее на вену. Затем, так же внезапно, как и появилась, она упала и свернулась, прежде чем иссохнуть и обратиться черным пеплом.       Шизуне выдохнула. Не медля ни секунды, она поднялась на ноги, кинула перчатки и маску в мусорное ведро, схватила блокнот и поспешила покинуть лабораторию.       Приблизившись к кабинету, где она оставила Цунаде, она услышала звуки жаркого спора. Они снова ссорились.       – Не делай вид, будто тебе не все равно! Мне пришлось растить её одной!       – Ты сделала этот выбор сама, проклятая упрямая мегера!       Выбросив всю вежливость в окно, Шизуне ворвалась в помещение и, задыхаясь, воскликнула:       – Цунаде-сама! У меня есть результаты!

***

      Юме остановилась во дворике у арки, ведущей к конюшням.       – Идите вперед, Госпожа, – произнесла она.       Сакура замешкалась.       – Он не говорил, что хочет? – осведомилась она.       Служанка покачала головой.       – Нет, Госпожа. Это не мое дело.       Сакура выглянула из арки. А потом, поблагодарив служанку, глубоко вдохнула, прежде чем отважиться пойти дальше в одиночестве. Она шла по тропинке мимо благоухающих цветов, пока не достигла конюшни, где обнаружила стоящего рядом с одним из черных коней Саске. Величественное животное ласково ткнулось носом в раскрытую ладонь хозяина. Сакура гадала, кто именно это был.       Когда она остановилась позади Саске, он не обернулся. Она стояла, заложив руки за спину, и наблюдала за его взаимодействием с великолепными животными, неуверенная, что ей стоит сделать или сказать. Он ведь почувствовал её приближение или услышал?       – У тебя есть любимец? – поинтересовалась она, разрывая тишину.       Его голова немного повернулась вправо, показывая, что он услышал вопрос. Однако Саске все так же продолжал смотреть на коня. Словно поняв сказанное, тот возмущенно заржал, прежде чем Саске успел ответить, и резко наклонил голову, чтобы толкнуть его в левое плечо. Животное явно требовало права быть любимцем.       Саске слабо усмехнулся. В конюшне другие три коня тоже навострили уши; словно желая услышать ответ, который он не собирался давать.       Сакура мысленно вернулась в прошлое, пытаясь вспомнить, кто из коней был самым неуравновешенным. Не его ли имя она тогда спутала?       – Это… – сделала она ставку, – Аластор?       Жеребец громко фыркнул. Подтверждения Саске уже не требовалось.       – Это твой самый раздражительный конь? – продолжила Сакура.       – Темпераментный, – поправил он, поглаживая левую сторону морды Аластора и приказывая телепатически гордому и упрямому животному вести себя прилично. Сакуру все еще поражало, как одного прикосновения хватало, чтобы умиротворить и укротить того, кто определенно являлся буйным созданием. А потом Бог Смерти опустил руку и, наконец, полностью обернулся, чтобы уделить внимание Сакуре.       Как и она, Саске тоже переоделся. Теперь на нем была темно-серая туника поверх черной нижней рубашки. Руки покрывали серебряные перчатки, украшенные ониксами. На ногах были черные брюки и сандалии, оплетающие икры, а спереди свободно болталась черная узкая полоса. Она крепилась к левому плечу черным камнем в серебряном обрамлении. Один конец полосы болтался за спиной, другой – на плече, что походило на свободный шарф. Завершала все черная капля в левой мочке уха.       Пока его темные глаза неторопливо пожирали её фигуру в серебристом платье, Сакуру не покидало неприятное ощущение, что её обгладывает хищник. Почему всегда, когда он так пристально смотрит на нее, она чувствовала себя такой уязвимой?       А потом, без предупреждения, Саске отвел глаза и сообщил:       – Подожди.       Сбитая с толку, она стояла на месте, пока он открывал дверь конюшни и входил туда. Сакура была убеждена, что Аластор недобро косился на нее. Она дерзко взглянула на него в ответ. В чем его проблема?       «Ты помог меня похитить, – сердито подумала она в адрес жеребца. – Если кто-то и имеет право на негатив, так это я. Почему ты-то раздражен? Ты такой же недовольный, как твой хозяин. Должно быть ты его любимец».       К её изумлению глаза скакуна вспыхнули алым пламенем и он выдохнул клубы дыма, агрессивно переступая могучими копытами по земле. Сакура встревоженно подумала, что грозное животное вот-вот накинется на нее и затопчет. Но, к счастью, Саске появился вовремя, чтобы подавить суровым взглядом гнев Аластора.       – Почему Аластор так меня не… – фраза оборвалась. Когда Саске вышел из конюшни, его левое запястье обвивали золотые поводья. И за ним послушно трусила самая великолепная, прекрасная лошадь, которую она когда-либо видела. Сакура ахнула, безнадежно влюбленная с первого взгляда. Безупречная, девственно белая, она, казалось, сияла неземным светом. Её длинная, идеально расчесанная грива, была светло-кремовой, а большие глаза – теплого орехового оттенка. На спине лежало изящное золотое седло. Лошадь не была такой высокой и крепкой, как Аластор и другие скакуны Саске – это явно была кобыла, думала Сакура, – но то, чего ей не хватало в массе, она с лихвой компенсировала абсолютной грацией и величием.       Саске остановился перед ней и посмотрел на лошадь.       – Эос, – представил он животное, и лошадь послушно склонила голову. Она казалась застенчивой – и это заставляло сердце Сакуры таять. – Названа в честь зари.       – Ох, – выдохнула Сакура, протягивая руку, чтобы провести пальцами по шелковистой гриве великолепного создания. Лошадь послушно стояла на месте – полная противоположность злющему Аластору.       Саске перевел взгляд с Сакуры на Эос и обратно.       – Ты… – медленно начал он; слова не желали послушно сходить с губ – хотя растерянная из-за его странного колебания Сакура ничего не поняла. – Она тебе нравится.       Она улыбнулась, когда лошадь подняла голову и ткнулась носом ей в раскрытую ладонь. Нравится – было чистым преуменьшением. Сакура была влюблена.       – Она прекрасна.       Саске остался доволен – и протянул ей поводья.       – Она твоя.       – Я… – отвлеченная великолепием лошади, Сакура сбилась с дыхания. Она перевела взгляд на Саске и увидела, что он пристально на нее смотрит. Ничто в его обычном выражении лица не говорило, что он пошутил.       – Что? – в неверии воскликнула она. Саске решил подарить ей собственную лошадь? Она ошеломленно уставилась на него, а потом посмотрела на Эос. Та подняла голову и, казалось, глядела выжидающе. Она снова повернулась к Саске в недоумении.       Он нахмурился, явно не понимая, почему её так удивил этот жест. В ответ он практически впихнул ей в руки поводья.       Её разум закружило в вихре недоумения.       Сначала он снял оковы. Теперь подарил лошадь – что опять же дает больше свободы передвижения. Что происходит?       – Саске… – она не находила слов. Почему он так внезапно это делает?       Может это его способ загладить предыдущий конфликт, – попыталась объяснить себе Сакура, вспоминая недавний поцелуй. Пульс тут же отозвался, ускоряясь.       Но в этом не было смысла. Она не могла себе представить, чтобы такое эгоистичное божество как Саске когда-то попыталось загладить вину.       На резком контрасте с её встревоженным выражением лица Саске был совершенно невозмутим и элегантен, словно в представлении Сакуре её личного способа передвижения не было ничего необычного. Он отвернулся от нее и взял поводья Аластора. Одним быстрым, грациозным движением он вскочил на коня, каждым дюймом напоминая мрачно-прекрасного короля.       Когда она осталась на месте, продолжая недоуменно смотреть на него, Саске нетерпеливо нахмурился.       – Садись, – кивнул он в сторону Эос.       Сакура моргнула. Решив, что лучше подождать развития событий, чем встречаться с ними лицом к лицу сейчас, она направилась к седлу. Однако карабкаться в платье было не слишком удобно, и ей потребовалось несколько неловких, неуклюжих, выдающих отсутствие опыта попыток, прежде чем она наконец смогла оказаться на лошади – совсем не грациозно.       Устраиваясь в удобном седле, Сакура мысленно возносила благодарности за то, что многослойная длинная юбка скрывала ноги. Она крепко держала поводья, пока Саске указывал направление, заставляя Аластора обогнать её. Скакун фыркнул, кинув на нее недовольный алый взгляд, а затем гордо поскакал вперед.       К счастью, Эос приказывать не требовалось. Белоснежная лошадь тут же направилась следом, переходя на легкую рысцу. Сакура крепко держалась за узду, непривычная к ощущению езды на настоящем крупном животном. Но дорога оказалась не такой ухабистой, как она предполагала, и быстро стало понятно, что её накрывает удовольствие от того, как верховая езда её раскрепощает. Эос была прекрасно обучена и ласкова.       Саске провел её вокруг дворца, к извилистой тропинке, с двух сторон усаженной темно-красными цветущими деревьями; копыта лошадей громко стучали по земле. Вскоре они достигли огромным светящихся врат, что бесшумно раздвинулись, пропуская их вперед. К удивлению Сакуры таинственный густой туман позади исчез.       – Что случилось с туманом? – поинтересовалась она, пытливо оглядываясь вокруг. Но все, что она видела – это огромную протяженную пещеру.       – Я временно его развеял, – небрежно уронил Саске, ведя их по серебристой дорожке. И это был следующий вопрос из чрезвычайно длинного списка, что Сакура держала в голове.       – А куда ведет эта тропа?       – Она проходит через главные перекрестки Подземного мира, – отозвался Бог Смерти и указал рукой в перчатке вправо, где главная дорога разветвлялась и уходила в неизвестном направлении. – Та ведет к лугам Асфоделей.       Сакура посмотрела в ту сторону.       – Но ведь души не могут идти по этому пути?       – Нет, – согласился Саске. – Они не могут выйти за пределы главного острова посадки.       – Тот, где лодки, – вспомнила Сакура, пытаясь нарисовать в голове четкую карту структуры Подземного мира. – И эти лодки везут их или в ад, или в рай.       – Они плывут к Равнинам Суда – а оттуда направляются в конечные точки.       Равнины Суда? Он прежде не упоминал этого места. Когда они шли по тропинке, огибающей пологий поворот влево, она полюбопытствовала:       – А где эти Равнины Суда? Мы уже прошли через них?       – Нет, – покачал головой Саске. – Они находятся перед полями Асфоделя.       – А, – вздохнула Сакура.       Он бросил на нее короткий нечитаемый взгляд, когда Эос дерзко подошла к Аластору слева, но благоразумно осталась на осторожной дистанции. Аластор раздраженно выдохнул большую порцию дыма, в открытом протесте дернувшись под поводьями. Однако, когда хозяин не приказал Сакуре и её лошади снова отступить, Аластор с возмущенным фырканьем двинулся вперед.       – Ты хочешь их увидеть, – это было скорее утверждение, чем вопрос.       Сакура взглянула на него и кивнула.       – Да.       Он ничего не это не сказал и даже не посмотрел на нее. Прошла еще одна минута тишины, когда Сакура вспомнила еще кое что.       – Но я думала, белая и черная лодки ведут сразу в рай и ад, – она слабо нахмурилась. Разве он не говорил ей этого раньше?       – Обе лодки пересекают Стикс, – пояснил он. – Белый останавливается у берега Равнин Суда. Оттуда души пересаживаются в другую лодку: на поля Асфоделей или в Элизий.       Сакура словно зачарованная слушала его с широко раскрытыми глазами.       – А черная плывет прямиком в ад?       – Чтобы попасть в Тартар, они должны сначала пройти реки плача и пламени – Коцит и Флегетон, – подумав, он добавил: – Большинство душ судят на Равнинах. У тех, кто садится в черную лодку, душа запятнаны настолько, что им не нужен суд.       Сакура подавила дрожь. Река 'плача' звучала пугающе – да и Флегетон не лучше.       – Запятнанные души… как у убийц?       – У них тоже.       В его темном бархатном голосе имелось что-то гипнотическое. Это был один из самых долгих диалогов, и Сакура обнаружила, что наслаждается им, жадно впитывая новую информацию, которую получала.       – Изменщики, – пояснил он. – Продавшиеся чревоугодию, пожираемые алчностью и тщеславием. Лицемеры, – он помедлил, прежде чем холодно добавить: – предатели.       Он произнес последнее слово так внезапно, так резко, что спина Сакуры рефлекторно напряглась, заставив её руки дернуть поводья. Эос удивленно заржала, пытаясь справиться с внезапным сопротивлением.       Боже, сердце Сакуры подпрыгнуло. Я не могла отреагировать менее очевидно?..       Саске скользнул по ней взглядом, заметив странную реакцию. От каждой нервной клеточки в теле Сакуры потребовалось невероятное усилие, чтобы она смогла посмотреть на Саске как можно более нейтрально.       – Прости, – тихо извинилась она. – Кажется, я не привыкла ездить на лошади.       Он больше ничего не сказал, и Сакура заставила себя продолжить разговор, надеясь, что он забудет ситуацию.       – Итак, – она была рада, что голос удалось сохранить спокойным. – Главный берег, который я видела – он у Стикса?       – Это место, где Стикс и Ахерон сливаются воедино.       – Так сколько же здесь рек?       – Пять, – сообщил ей Саске, когда они неторопливо прошли мимо скалы с факелами, источающими голубое пламя.       – Через какую реку души сначала проходят?       Саске замолчал. Он позволял гораздо больше вопросов, чем обычно – но рассудил, что нет ничего плохого в том, чтобы объяснить ей, как работают реки.       – Ахерон, – сказал он. – Река Горя.       – Их привозит этот паромщик, да? Как это происходит? Души просто выстраиваются в очередь и ждут?       – Только те, кто заплатил, могут войти в лодку.       – Заплатил? – удивленно повторила Сакура. – Деньгами? Сколько?       – Достаточно одной монеты.       – Откуда они берут эту монету?       – Их хоронят с ней.       – А что с теми, у кого нет монет? – поинтересовалась она, осторожно натягивая поводья; Эос маневрировала возле другого прохода и через широкую щель в скале.       – Они не могут пересечь реку.       Он привел её в знакомое место. Сакура тут же его распознала. Это был тот самый остров, о котором они говорили.

***

      С нетерпеливым вздохом Карин подтолкнула еще одну фигуру вперед, в ровную линию. Крошечная, с мышино-каштановыми кудрями и карими глазами, девочка выглядела растерянной и испуганной. Как и большинство. К счастью, она присоединилась к очереди, ведущей к белой лодке.       – Вы можете сказать, где я? – тоненьким голоском осведомилась девочка.       – На курорте, – недружелюбно выплюнула Карин. – На что это еще похоже?       – Но где это место? – продолжала девочка.       "Бедная маленькая дура", – подумала Карин, но ничего не ощутила при этом. Вслух же она кинула:       – Я что, выгляжу как твой туроператор?       Девочка моргнула – а потом ударилась в слезы. Больше вопросов она не задавала.       Карин смотрела, как девочка не старше пятнадцати, шаркающей походкой встала в очередь. Бесчисленные годы рабства ожесточили её и убили чувство сострадания. Не было никакого смысла сочувствовать мертвым или проявлять доброту к ним. Вдобавок ей не хватало терпения повторять, словно заезженная пластинка, ответы на одни и те же вопросы, который она слышала из раза в раз. Где я? Они все будут удивляться с видом заблудших овец. Что это за место? Что происходит? Я сплю? Я умер? И то, что вызывало величайшее презрение: Вы можете помочь?       Только у Саске была власть пощадить несчастных. Он был их единственной надеждой на спасение.       Чтобы скоротать время, она как всегда позволила своим мыслям свернуть в менее невинном направлении, стоило вспомнить правителя Подземного мира. Саске. Его прекрасный образ мучительно проплывал перед её мысленным взором. Он соблазнял и возбуждал, как запретный плод. Такой высокий. Такой непринужденно элегантный и царственный. Ему даже не нужно пытаться быть сексуальным. Карин была твердо уверена, что это определение вообще ввели в словари только как дань восхищения к Саске Учиха.       Она мечтательно вздохнула; мрачный берег реки расплылся вокруг, и она погрузилась в свои самые темные фантазии. Его голос, похожий на густой жидкий шелк… Его глаза – бездонные черные океаны, в которых она жаждала окончательно утонуть… Его гордые широкие плечи, его стройное, сильное, гладкое мускулистое тело…       То, что он обладал абсолютной властью над самыми ужасающими вещами, бесспорно, лишь усиливал его очарование. Саске был загадочным, пугающим – и он был создан из самой ночи, с лицом и голосом, способными обострить все чувства. Тому, кто повелевал смертью, было легче поддаться… и как же она желала быть соблазненной! Карин так долго тосковала по нему. Её желание было подобно физической пульсации во всем теле, точную локализацию которой она не могла определить. Она говорила себе, что его замкнутость просто скрывает тот факт, что внутри он застенчивый интроверт. Она поднесла к губам указательный палец и прикусила его; из горла вырвался бархатистый смешок.       Саске-кун… такой застенчивый. Такой одинокий. Но с моим гениальным планом он больше не сможет сопротивляться. Он наконец раскроет глаза и увидит, какая прекрасная женщина перед ним! Хе-хе-хе!       Она была совершенно уверена, что Саске будет не менее диким в спальне. Все в нем кричало о доминирующей натуре альфа-самца и собственника. Её рот наполнился слюной, когда она представила, как божество смерти опустошает её. Так много гнева и так много ограничений, вырвавшихся на волю одновременно… дрожь возбуждения пробежала по спине, когда она подумала, каково это – оказаться между простынями и теплом его тела, чувствовать, как крепкие мускулы напрягаются под её руками.       Низкий, хриплый стон заклубился в горле, когда она повернулась. Саске был просто слишком совершенен. Саске был таким, каким и должен быть бог. Саске был…       Она чуть не задохнулась, проглотив стон прежде, чем он успел вырваться наружу; её щеки пылали настолько ярко, что почти соответствовали цвету волос.       Саске находился прямо перед ней. Он выглядел величественно и восхитительно, облаченный в черное и серое, гордо восседая на своем темном жеребце…       У нее отвисла челюсть. Сердце рухнуло к ногам.       Рядом с ним, на прекраснейшей лошади, которой Карин не видела прежде – находилась она. Уродливая маленькая карлица, которую Саске украл с поверхности. Сукура*.       Карин потребовалась вся её самодисциплина, чтобы сдержать визг. Саске что-то говорил этому существу, маскирующемуся под молодую женщину. Она была одета в серебряное платье, слишком ошеломляющее и женственное для того, что Карин воспринимала как обычную – нет, слишком детскую – внешность.       Что он в ней нашел? Волосы цвета жвачки и глаза оттенка лимонада были необычными (Карин дала ей достаточно плюсов), но что еще в ней было такого уникального, чтобы привлечь внимание Саске Учиха, могучего, недосягаемого бога, который дважды на другую женщину не взглянул ни разу – включая тех, кто прислуживал ему здесь? В её фигуре не было ничего особенного. Грудь не была такой полной и хорошо развитой, как у Карин, и она выглядела почти тощей.       Ревность бурлила глубоко внутри, царапая грудь: уродливая, неистовая жгучая эмоция, заставляющая краснеть – почти буквально. Да что такого особенного в этой девчонке? Настолько особенного, чтобы носить самую лучшую одежду и получить лошадь? Карин никак не могла смириться с фактом, что Саске действительно одарил Сакуры собственной лошадью. Неужели между ними все зашло настолько далеко, что божество смерти объезжало Подземный мир с розоволосым уродцем на буксире?       Сакура ехала рядом с ним, но так, словно бы была не пленницей, а супругой. Словно была его королевой. Она выглядела расслабленной и смотрела на Саске, говорила с принадлежащим Карин Саске. А он, едва ли когда-то связывающий в предложение больше трех слов – если не отдавал один из своих сильных, сексуальных приказов – он ей действительно отвечал! Целыми, блин, предложениями!       Это было самое ужасное, отвратительное зрелище, что когда-либо наблюдала Карин. Ей хотелось подскочить прямо к белоснежной лошади и сдернуть Сакуру за её невзрачную шевелюру. Если бы там не было Саске, она бы так и сделала. Никогда еще она не пребывала в такой ярости. Она веками пыталась привлечь внимание Бога Смерти, но тщетно. А потом появилась эта маленькая тупая человеческая девочка. Водная нимфа чувствовала себя обманутой. Ограбленной. Она хотела причинить боль Сакуре.       – А что там, за рекой? – указала Сакура.       Саске проследил глазами в том направлении. Помолчал. Потом его взгляд вцепился в нее и задержался на долгий момент – прежде чем Бог Смерти спокойно, медленно сообщил:       – Вход в Подземный мир.       Взгляд Сакуры метнулся к нему и она обнаружила, что он очень пристально наблюдает за ней. Наблюдает за реакцией на его откровение. Она с не меньшей интенсивностью посмотрела на него, убеждая себя, что бесполезно скрывать удивление.       В катакомбах её разума что-то шевельнулось. Слова, произнесенные им, когда она впервые очнулась в Царстве Мертвых – так давно.       «Ты здесь не пленница, Сакура. Ходи, где хочешь. Если найдешь путь обратно, ты свободна».       Он только что сказал ей, в каком направлении вход в его царство. Неожиданное открытие еще сильнее озадачило её и сбило с толку. Когда она встретилась с Саске взглядом, она ощутила, как что-то нервно затрепетало в груди. Сердце бешено заколотилось.       Карин же при этом обмене фразами пронзила боль. От пронзительного взгляда, которым Саске одарил Сакуру, ей хотелось выдрать себе все волосы. Она никогда не видела, чтобы он смотрел так на кого-либо – а она хорошо разбиралась в искусстве любви и в похоти.       И тлеющий взгляд божества смерти с горечью сообщил ей все, что ей требовалось знать. Он вообще больше ни на кого не смотрел – и только Сакура с глазами лани этого не видела.       Маленькая сучка, выругалась Карин. Играет в идеальную пленницу и подлизывается к Саске, замышляя удар в спину! Я не могу ей просто дать уйти!       Суйгецу предупреждал её о последствиях предательства – его и Сакуры. Но для Карин было намного страшнее предать Повелителя Смерти. Она хотела, чтобы Сакура ушла: что будет, если сообщить Саске о её планах? Прервет ли он жизнь Сакуры?       Она уже знала, что это маловероятно. С её стороны это было лишь принятие желаемого за действительное. Значит у нее нет выбора кроме как помочь этому идиоту Суйгецу? Как еще ей избавиться от уродливой Сукуры?       «У нее будут большие неприятности с Саске, если она сделает это, – признала мысленно Карин, ухмыляясь. – Если я скажу ему сейчас, мелкая креветка будет все отрицать или просто перекинет вину на Суйгецу».       Саске наконец оторвал взгляд от девушки, чтобы осмотреть души, горестно тащившиеся вереницами. Сакура некоторое время наблюдала за ними, ощущая уколы грусти. В смерти не было ничего прекрасного. Это был душераздирающий процесс, и единственными победителями становились люди, что вели на земле праведную жизнь и воздерживались от соблазнов зла, которые предлагал мир.       Некоторые души обращали испуганные глаза к Саске, глядя на него со смесью благоговения и ужаса. Но дородные стражники с оружием в руках не давали никому выйти из своих очередей и приблизиться к божеству смерти. Сакура неловко поерзала в седле, когда группа женских душ взглянула в её сторону. Они выглядели испуганными, неуверенными. Она посмотрела на Саске и увидела неумолимое, грозное выражение лица. Она замешкалась – прежде чем слабо, робко улыбнуться полупрозрачным женщинам, все еще наблюдающим за ней. Это было непроизвольно, простая человеческая необходимость успокоить их – даже если она не распоряжалась их судьбами.       К изумлению Сакуры её улыбка произвела эффект. Глаза душ расширились и они, казалось, еще сильнее прижались друг к другу. Одна из младших – крошечная девочка с мышино-каштановыми локонами – сквозь слезы улыбнулась в ответ.       Ставший свидетелем этого взаимодействия Саске резко взглянул на Сакуру.       – Что ты делаешь? – требовательно осведомился он. Но в голосе звучало больше недоверия и искреннего недоумения, чем гнева.       Сакура тут же отвела глаза от душ.       – Я просто… – она смутилась. – Они выглядят такими грустными и напуганными. Я хотела немного успокоить их.       Божество смерти уставилось на нее с таким видом, словно перед ним находилась какая-то экзотическая птица с множеством голов и радужными перьями.       – Что? – натянуто уточнила она. Разве он не понял, что каждый раз смотря на нее так, заставляет её нервничать. А потом, охваченная внезапной потребностью оправдаться, она заговорила: – Тебе не кажется, что это место и без того достаточно пугающее, чтобы видеть еще и твое хмурое лицо, Саске?       – Хм, – он фыркнул и это же сделал его конь.       Он был реалистом – а она безнадежной идеалисткой. Заставлять мертвых чувствовать себя лучше – жестоко, даже если она хотела проявить доброту. По его мнению, лучше было не вводить в заблуждение несчастные души, находящиеся на пути к суду. Сакура, однако, смотрела на вещи иначе.       Интересно, подумал он – прежде чем пустить Аластора дальше. Они уже достаточно провели времени на берегу. Все в порядке.       – Идем, – кинул он.       Сакура пристально смотрела ему вслед – прежде чем ощущение пристального наблюдения заставило её обернуться. Её пытливые глаза встретились с рубиново-красными. Карин смотрела на нее с такой враждебностью, что это застало Сакуру врасплох.       Что с ней такое?..       'Разве ты не лицемерка?’ – спросил ехидный голос в голове, грубо обрывая ход её мыслей. Сакуре потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Карин обратилась к ней телепатически.       ‘Прости?’ – отозвалась она в тревоге и замешательстве.       Эос нетерпеливо натянула поводья, явно желая двинуться вслед за Саске, который слушал, что ему говорит Джуго.       Сакура погладила лошадь по шее, чтобы успокоить.       – Подожди, – прошептала она. Эос послушалась. Сакура вновь кинула взгляд на Карин. Что-то в том, как та смотрела на нее, рассылало по телу волны беспокойства.       ‘Ты ведь собираешься всадить ему нож в спину, не так ли?’ – голос Карин звучал едко. Она сладко улыбалась, поправляя очки – но в её позе не было ни капли дружелюбия. – ‘Ты правда думаешь, что способна скрыть что-то от него, идиотка? Когда он узнает, ты умрешь’.       Сакура сглотнула и сердито захлопнула разум, полностью отключив связь. Карин моргнула, удивленная силой, с которой её заблокировали. Не отвечая ей, Сакура натянула поводья и последовала за Саске.

***

      Мойры презирали его. Они с удовольствием игрались с ним. Они намеревались унизить и уничтожить его. Если Сай в прошлом и питал сомнения относительно их замыслов, то теперь все это было начисто выкорчевано.       Чем еще объяснить его стабильное попадание в столь опасные ситуации? Но на этот раз он был уверен, что Саске точно решит опустить занавес над его жалким существованием. И все надежды вновь увидеть брата будут разбиты – навечно.       Наруто настаивал, что все ‘пройдет отлично', только это почти не успокаивало внутреннее волнение. Кто вообще воспринимал слова этого болвана всерьез? Саске было достаточно бросить один испепеляющий взгляд, чтобы прочесть по лицу все. И это будет конец. Сайонара, Сай.       Конечно же это не помешало Наруто активно заверять его в удачном исходе.       – Мы прикроем спину, Сай, – кивнул он, решительно вскинув вверх кулак.       Какаши устало вздохнул. Шантажировать Бога Смерти – откровенно глупый план. Саске был совершенно непредсказуемым джокером – но других вариантов почти не находилось. Он пристально посмотрел на Сая и попытался успокоить его нервы.       – Помни. Ты просто делаешь свою работу. Передаешь Саске сообщение. Мы возьмем его.       Сай, проделавший на редкость блестящую работу по удержанию абсолютно пустого выражения лица, учитывая, что его собирались отправить буквально на смертельную миссию, поинтересовался:       – А если я умру раньше, чем сообщение будет доставлено?       – Ты не умрешь, – глаза Наруто вспыхнули синим пламенем. – Он знает, что мы в курсе, что ты там внизу. Если ты не вернешься в установленный срок, мы вмешаемся.       – Ты ведь понимаешь, – спокойно заговорил Какаши, – есть риск, что все обернется неприятностями? Что вместо этого он может отомстить, навредив Сакуре? – Его видимый глаз опустился. – Мы не можем этого допустить.       – Если бы он хотел навредить ей, – яростно начал Наруто, – думаешь, он бы ждал столько? Прошло больше двух месяцев, как этот ублюдок её забрал! – он покачал головой и ткнул пальцем в грудь Сая. – Ты просто дашь мне знать, когда найдешь Сакуру-чан – понял?       – Меня могут остановить до того, как это произойдет, – сообщил Сай. – Возможно у меня даже не будет шанса добраться до дворца.       – Ты сделаешь это, – Наруто крепко вцепился в его плечо. – Мы тебя прикроем.       – Если что-то пойдет не так, немедленно сообщи нам, – напомнил ему Какаши.       Чернильно-черные глаза Сая перемещались с одного мужчины на другого. Только он ни капли не чувствовал себя лучше.       – Ладно, – Наруто произнес слова, от которых сердце Сая забилось в медленном, тошнотворном ритме. – Давайте это сделаем!       Однако звонок мобильного заставил всех остановиться. Какаши откинул крышку и уставился на определитель номера. Затем его взгляд метнулся к смотрящему на него большими глазами Наруто.       – Э? Кто там?       – Цунаде, – отозвался Какаши. Подняв мобильный к уху, он провел пальцем по экрану и ответил: – Йо.       – Какаши, – на другом конце линии прозвучал серьезный женский голос. – Где ты?       – А, – глаз Какаши посмотрел в потолок. – Как всегда, заплутал на дороге жизни, – уклончиво сообщил он под взглядами Наруто и Сая.       – Значит сворачивай, – огрызнулась Цунаде. – Быстро на базу. Мы кое-что нашли.       – Я не думал, что ты решишь сказать мне… – он замолчал, потому что звонок прервался. Снова вздохнув, он столкнулся с встревоженным взглядом Наруто.       – Что бабуля хотела? – требовательно спросил тот.       – Требует срочно собраться на базе, – он недолго помолчал, посмотрев на Сая, потом на Наруто и снова вернувшись к первому. – Ничего не предпринимайте без меня, – предостерег он.       – Но!.. – попытался протестовать Наруто. Какаши поднял руку.       – Я серьезно, Наруто, – произнес он тоном, который редко использовал. Тоном, который не ясно давал понять, что не терпит никакого неповиновения. – Сначала дождитесь моего возвращения с собрания. Возможно у них есть информация, которую мы могли бы использовать, прежде чем отправлять Сая вниз.       Сай сохранял молчание, его лицо никак не выдавало внутреннего облегчения. Наруто нахмурился, сжав пальцы в крепкие кулаки. Но он сглотнул и сдержанно кивнул.       – Ладно, – пообещал он.

***

      Когда они покинули берег реки и продолжили свой путь по серебряной тропе, Сакура, обеспокоенная словами Карин, и встревоженная тем, что Суйгецу решил вовлечь её в свои планы, погрузилась в молчание.       Это не укрылось от ехавшего рядом Саске: он украдкой взглянул на нее. Она смотрела вниз, и он подумал, не испортил ли ей настроение вид тех душ. Всю дорогу до берега она задавала ему бесконечные вопросы. Он обнаружил, что предпочитает её молчанию беседу, возможность наслаждаться сладостью её голоса – сколько бы она ни говорила.       Тишина ей совершенно не подходила.       Однако Саске будучи собой не знал, как выразиться красноречиво. И поскольку долгое путешествие к их следующему пункту проходило в напряженном молчании, он решил наброситься на нее.       – Сакура.       Её имя было произнесено резко и с оттенком раздражения. Она с удивлением подняла глаза от красивых цветочных узоров, выгравированных на золотых поводьях, которые внимательно рассматривала.       – А? – оторвавшись от личных размышлений, она моргнула, глядя на него: – Что такое?       Саске сощурился, но не посмотрел на нее.       – Перестань меня раздражать, – бросил он.       Она уставилась на него одновременно обиженная и сбитая с толку. Что он имел в виду? Она невинно занималась своими делами.       – Но я даже ничего не сказала, – протянула она в свою защиту.       Он чуть откинул голову назад, продолжая смотреть перед собой.       – Вот именно, – многозначительно сообщил он.       Она уставилась на него с открытым ртом, когда словно физическая пощечина её ударило понимание. К её разочарованию он по-прежнему старался не встречаться с ней взглядом. Сакура была рада, что Эос, похоже, хорошо знала, куда идти, потому что она сама была слишком занята, чтобы сосредоточиться на маршруте. Конечно же её кислое выражение лица никак не повлияло на божество смерти.       Её молчание его беспокоило? Сакура не могла в это поверить. Ей показалось это довольно забавным, учитывая то, что Саске сказал ей не больше пары слов, не считая объяснений об этом мире.       – Ты все время молчишь, – возразила она. – Я же не жалуюсь.       Только мысленно, добавила она про себя.       Он все же посмотрел на нее – кинул короткий, невыносимо пустой взгляд, который Сакура совершенно не надеялась расшифровать. Когда он ничего не ответил на её заявление, она торжествующе продолжила:       – Видишь? Мне не всегда хочется разговаривать…       – Давай наперегонки, – резко прервал он её, похоже заскучав от такой темы разговора.       – Ты… что? – бессмысленно уточнила Сакура, смущенная внезапной переменой.       Саске никогда не казался ей человеком, склонным к любого рода спонтанностям. От мелких подробностей, которые она начала о нем узнавать, у нее шла кругом голова. Она никак не могла его понять.       – Гонка, – терпеливо повторил он с легким раздражением, бросив на нее снисходительный взгляд. – Тебе нужно определение?       У Сакуры отвисла челюсть. О, только не это. Теперь он кидается в меня сарказмом?!       На самом деле она оказалась слишком потрясена, чтобы сразу ответить. Конечно же он делал так и раньше – множество раз саркастически насмехался во время тренировок, однако сейчас все выглядело иначе. Они находились на открытом пространстве пещер Подземного мира и не были охвачены тем же удушающим напряжением, которое преследовало их во время спаррингов.       Когда её мозг все же согласился включиться и развернул на кончике языка ответ, она тут же выстрелила, слишком охваченная жаром момента, чтобы обдумать все последствия. Редкий случай – с тех пор, как она очнулась в Подземном мире – чтобы Сакура позволила своей истинной личности выйти на первый план, сознательно не стала подвергать слова внутренней цензуре.       – Я и не знала, что ты – говорящий словарь, Саске.       Пронзительный взгляд, брошенный на нее, определенно был убийственным и любого другого заставил бы кричать и искать укрытие, но Сакура обнаружила, что получает от ситуации весьма своеобразное удовлетворение. Её слова действительно работали, а не отскакивали от непроницаемых стен, как это было всегда. Она не упустила из виду и то, как его глаза сначала расширились от удивления её дерзким ответом.       Вместо того, чтобы испугаться или проклинать себя, как она делала это прежде, Сакура ощутила, как что-то изменилось, когда на нее нахлынуло это откровение. Она могла поддразнить Саске в ответ – и остаться в живых. Это было действительно впечатляющее открытие, внезапно заключившее её в странный пузырь силы.       Однако оставался вопрос – как далеко она осмелится зайти?       Возвращая разговор к предложению Саске, она произнесла:       – Я не привыкла ездить верхом, – она поморщилась и тихо добавила: – Зная себя, я скорее всего упаду.       – Ты слишком плохо веришь в Эос, – заметил Саске.       Сакура покачала головой.       – Я не сомневаюсь в этой лошади – я сомневаюсь в своем контроле.       – Эос не нужно контролировать.       Сакура потянула за уздечку, и Эос послушно остановилась. Саске, заметив это, тоже остановился, плавно развернув Аластора одной рукой.       Сакура не могла не думать с завистью, как привлекательно в этот момент божество смерти выглядит верхом на коне. Она же сама, по её мнению, напротив казалась самой неуклюжей девицей, маскирующейся под элегантную женщину, которой она никогда и не была.       Расстроенно скрестив руки на груди, Сакура прикусила нижнюю губу.       – А в чем смысл? Ты ведь легко победишь.       Саске неторопливо обошел её верхом на коне. Аластор, казалось, смотрел на нее и на Эос расплавленными огненными шарами. Сакуре это показалось смущающим.       – Что за пессимизм, Сакура?       – Реализм, – не согласилась она. – Это моя первая прогулка верхом и даже если мне не нужно командовать Эос, я наверняка потеряю равновесие. Гонка будет нечестной. Эос фыркнула, словно возмущаясь, что она вообще-то не позволит своему наезднику выпасть из седла. Сакура протянула руку, чтобы ободряюще погладить её шелковистую гриву. Обращаясь к Саске, она произнесла:       – Я бы предпочла не участвовать в гонках с тобой.       – Ты боишься, – усмехнулся он, неодобрительно прищуриваясь.       Сакура ощетинилась. Если и существовало что-то, что она ненавидела, так это когда её называли трусихой: даже если над храбростью ей определенно стоило поработать. Саске, казалось, это знал прекрасно и пытался манипулировать её слабостью.       – Ничего подобного.       – Так докажи, – выстрелил он, останавливая коня прямо перед ней; его глаза сверкали открытым вызовом.       Её брови сошлись в хмуром выражении.       – Зачем? Даже если моя лошадь опередит твою… – Аластор презрительно выдохнул дымом. Сакура проигнорировала высокомерного жеребца – как и внезапное, вводящее с ума желание швырнуть что-нибудь тяжелое в голову тщеславного животного – и продолжила: – Ты просто будешь жульничать, как тогда, когда мы играли в человеческие шахматы и меняли столы.       Саске выглядел слегка оскорбленным.       – Я не жульничал, – отрезал он.       – Ты не дал мне закончить последний ход, – напомнила она.       – Хн, – пренебрежительно усмехнулся. В его книгах неудача не приравнивалась к явному мошенничеству. Затем, с решительностью, явно дающей понять, что он не собирается давать ей выбора в этом вопросе, Саске произнес: – Мы мчим до конца этой серебряной тропы.       Сакуру расстраивала его настойчивость.       – Но зачем? Чтобы ты смог позлорадствовать, когда я проиграю?       Он саркастически склонил голову набок, но ничего не ответил. Это действие заставило шелковистые пряди темных волос упасть ему на глаза. Слова ‘сексуальный’ и ‘придурок’ тут же всплыли в голове Сакуры. Она быстро и сердито подавила их.       Теребя поводья, она бросила взгляд на серебряную дорожку. Следовать ей казалось довольно просто. Но она помнила, каково было ехать в колеснице Саске, когда его кони мчали во весь опор. Могла ли она действительно крепко держаться за Эос на протяжении всей гонки и выйти из соревнования невредимой, да еще и одержать победу?       «Что ты теряешь? – Прошептал тихий голосок в голове. – По крайней мере, он не назвал ставку».       Сакура старалась не слишком зацикливаться на тревожных узлах, завязывающихся в животе, когда она размышляла о том, что мог бы попросить у нее Бог Смерти, если бы назвал награду за выигрыш.       Может это будет весело, – успокаивала она себя. Она снова подняла глаза на Саске, что молча наблюдал за ней ястребиным взглядом.       – Хорошо, – сдалась она. – У меня есть фора?       На эти слова он приподнял темную бровь. И это она обвинила его в жульничестве?       – Твой конь быстрее, – защищалась она. – А я никогда раньше не участвовала в гонках.       Саске задумался. И наконец уступил:       – Тридцать секунд.       – Сорок, – решила попытать удачу Сакура.       При этих словах Бог Смерти нахмурился. Сощурившись, он неохотно согласился:       – Ладно, – потом, убрав Аластора с её пути, кинул: – Вперед.       Стартовая команда была настолько резкой, что Сакура пролепетала:       – М-минуту! Я же еще не готова!..       – Тридцать шесть секунд.       Дьявол! Она сердито нахмурилась. Он был несправедлив!..       В горле застрял удивлённый крик, когда Эос громко заржала и резко рванула вперед с такой поразительной скоростью, что Сакуре пришлось наклониться в седле, держась изо всех сил.       О Боги, – подумала она в отчаянии. Во что я влипла?!..       Она не видела Саске, сидящего неподвижно и самодовольно ухмыляющегося позади. Он специально выбрал Эос за её впечатляющую скорость – но забывчивая Сакура и понятия не имела об этом. Чуть наклонившись вперед и отсчитывая секунды, он прошептал Аластору:       – Полегче.       Аластор, готовый к гонке, в ответ выдохнул облако дыма.       Саске был прав. Эос не требовала контроля. Ангельская лошадь, казалось, точно знала, куда направляется, и двигалась быстро и легко. Но каждый раз, когда она сворачивала, желудок Сакуры делал кульбит, а сердце подскакивало к горлу. Она крепко зажмурилась, совершенно уверенная, что в любой момент может отцепиться, и бросила отчаянный взгляд через плечо. Они повернули, поэтому Саске и Аластор пропали из поля зрения – но Сакура знала, что это ненадолго.       К своему изумлению (очень приятному), она вскоре обнаружила, что начинает привыкать к быстрой езде. Она медленно набиралась смелости, чтобы, сидя в седле, действительно видеть, куда едет. Пещера пролетала в головокружительном тумане, и единственное, на чем она могла сосредоточиться, была серебристая дорожка, что мерцала по грохочущими копытами лошади.       Ощущение того, как волосы развеваются по ветру, грация и красота животного… Сакура начала улыбаться и получать удовольствие. Было что-то почти болезненно знакомое в верховой езде, хотя она точно знала, что никогда раньше этого не делала.       Её длинные светлые локоны ниспадали каскадом, словно река розового шелка. На спине Эос она выглядела сияющим ангелом, ярким и величественным сверкающим маяком, отгоняющим тени вокруг. Когда Саске подъехал к ней справа, он увидел, что она улыбается – и слова, что он намеревался сказать Аластору, неожиданно застряли у него в горле.       Она была столь болезненно красива. На какое-то ужасное мгновение он был очарован ей: такой энергичной, такой беззаботной. Затем он заметил её позу. Она больше не сидела, низко склонившись и в поисках защиты прижимаясь к лошади. Она выпрямилась в седле, казалось, почти уверенная в своем превосходстве над животным.       Она либо невероятно быстро училась – либо когда-то в прошлом уже садилась на лошадь.       Сакура моргнула, её пузырь радости угрожал лопнуть, когда она осознала, что Аластор и его хозяин почти догнали их. Она кинула быстрый взгляд на Саске.       – Это та часть, где ты жульничаешь?! – окликнула она его.       Играющая на его губах ухмылка определенно была полна коварства.       – Та, где ты проиграешь, – парировал он и погнал своего жеребца вперед. Аластор несся с оглушительным торжествующим ржанием, оставляя за собой след дыма.       – Эос! – воскликнула Сакура. – Продолжай лететь! Мы должны победить! – она была совершенно уверена, что её лошадь жаждет победы над Аластором не меньше, чем она сама – над Саске.       Эос рванула вперед, словно приказ Сакуры наполнил её конечности новой энергией. Она поравнялась с Аластором, громко заржав.       – Хм, – усмехнулся Саске; ветер еще сильнее растрепал его непослушные волосы, приводя их в еще больший беспорядок. – Неплохо, Сакура.       – Я собираюсь победить! – сообщила она.       Саске в этом сомневался. Он бросил на нее еще один невыносимо покровительственный взгляд, прежде чем что-то пробормотать коню. Аластор мгновенно ускорился, пересекая дорогу прямо перед носом Эос и поднимая вихрь пыли.       Сакура дернулась вправо, полностью доверяя своей лошади.       – Давай сойдем с тропы! Там должен быть короткий путь!       Эос уже была на шаг впереди. Она покинула серебристую дорожку, что побудило Саске кинуть острый взгляд в их сторону, и пошла по другой тропе, ведущей вниз, что позволяло им развивать еще большую скорость. Когда Эос резко свернула влево, Сакура с испуганным вздохом дернулась в сторону. Лошадь тут же ушла вправо, позволив наезднице быстро выпрямиться. Сакура крепко обмотала поводья вокруг запястий и заставила лошадь двигаться быстрее. Сердце колотилось бешено от возбуждающего всплеска адреналина, бегущего по артериям. Конечно же конец серебристой тропы был не намного дальше!       Темная тень внезапно выскочила из-за скалы, рядом с которой они неслись, и перерезала им путь, заставив Сакуру и её лошадь дернуться. Эос неловко переступила, едва не подкошенная таким изменением инерционного движения, но в последний момент сумела прийти в себя. Сакура взвизгнула и крепко в нее вцепилась.       – Ты что делаешь? – требовательно спросил суровый Саске, появляясь слева.       – Саске! – воскликнула заметно потрясенная Сакура. – Я чуть не столкнулась с тобой!..       – Ты не можешь ехать здесь. Разверни лошадь, – приказал он.       – И почему же? – Сакура нахмурилась. – Потому что я намерена победить?       Саске сверкнул глазами. Глупая девочка понятия не имела, что она полностью отклонилась от маршрута – и вместо этого направилась по другому, намного более страшному пути, который был опасен. Она двигалась слишком быстро, чтобы заметить, как воздух сгустился, а скалы пещеры постепенно потемнели, превращаясь в зловещую черноту.       – Остановись. Разверни её, – резко повторил он. – Сейчас же.       Сакура, ошибочно приняв волнение в его голосе за тот факт, что она находилась на грани победы, нетерпеливо ударила каблуками сандалий по бокам Эос.       – Не останавливайся! – поддала она жару, уверенная, что победа скоро будет за ней.       – Сакура…       Эос галопом понеслась вперед. Сакуре показалось, она слышала, как Саске выругался. Когда её лошадь неудержимо полетела, словно несущийся на полной скорости поезд, божество смерти снова её окликнуло.       – Сакура! – её имя прорезало проносящийся мимо воздух. – Стой!       Она оглянулась через плечо, смущенная настойчивостью его приказа. Это было забавно. Она никогда раньше не слышала, чтобы он говорил таким тоном, и поколебалась. Может быть с маршрутом, по которому она ехала, вправду было что-то не так?..       Это была последняя связная мысль, пронесшаяся в её голове, прежде чем лошадь издала леденящее кровь ржание чистого ужаса и остановилась как вкопанная – через долю секунды после того, как правую руку Сакуры сжала чужая. Прежде чем она успела осознать происходящее, её грубо стащили с Эос и усадили на другого коня. Стальные руки обвились вокруг нее, и Сакура в оцепенении наблюдала, как что-то золотое взлетело в воздух со страшной скоростью. Её седло – осознал наконец заторможенный разум – приземлилось в нескольких футах от них; прямо в то, что можно было описать только как море потрескавшейся, частично сгнившей черной смолы. Впереди на горизонте зловеще висело одеяло тяжелого желто-черного тумана. Один лишь взгляд туда наполнил Сакуру странным ощущением приближающегося ужаса.       Когда седло приземлились на вершину одной из трещин, в воздух взметнулся столб едкого смога, от которого слезились глаза. Сакура в ужасе наблюдала, как трещины раздвинулись и седло погрузилось в черную жидкость. Оно зашипело и драгоценное золото растаяло, будто обычное масло.       «Это могла быть я», – ошеломленно подумала Сакура и осознала, что дрожит, лишь когда крепкие руки, обнимающие её, сжались сильнее, почти покровительственно: словно Саске думал о том же самом.       Если бы Саске вовремя не схватил меня, меня бы сбросило вместе с седлом, и я бы упала… в это самое место…       В пылающую, ужасную кислотную яму.       Наступила долгая, ошеломленная тишина, пока они наблюдали с вершины холма, как остатки седла исчезают. Аластор стоял на краю, возвышающемся над едким морем. Он стал пугающе неподвижен. Эос виновато опустила голову, но Сакура знала, что белая лошадь не виновата в том, что она выбрала опасный путь. Именно Сакура велела ей отклониться от изначального маршрута – а Саске настоял на гонках.       – Ты не остановилась, – наконец нарушил напряженное молчание Саске. В его голосе было что-то такое, что она никак не могла понять. Он усадил её в седло перед собой и крепко прижал к себе.       – Я думала, ты опять жульничаешь, – честно ответила Сакура, силясь унять дрожь во всем теле. Она была почти благодарна Саске за тепло – но знала, что не только страх являлся причиной её бешено ускорившегося пульса. Её левая рука была прижата к его груди, и она чувствовала, что его сердце тоже сумасшедше колотится.       Он выдохнул – странный звук между раздражением и чем-то еще, – прежде чем снова пробормотать:       – Ты раздражаешь.       Сакура, которой наконец удалось взять свой тремор под контроль, произнесла:       – Эос не виновата; ей нужно больше тренироваться, а я уже тебе говорила, что не хочу гонки. Я говорила, что могу слететь, что…       – Сакура.       Она знала, что бормочет что-то невнятное. Она ничего не могла с собой поделать. Шок – предположила она – или, быть может, это просто осознание, что вокруг нее еще сомкнуты руки Саске, определенно ответственные за её разрушенные мыслительные процессы.       – Это правда кислотная река?       – Да.       Это, похоже, вывело Аластора из нехарактерной для него неподвижности. Жеребец фыркнул – как поняла Сакура, ему нравилось это делать. Она снова посмотрела на Эос, которая приподняла белую голову, но, казалось, боялась взглянуть на Саске. С учетом того, как Бог Смерти сердито смотрел на несчастную лошадь, она не могла её винить. Но у нее было ощущение, что Саске все же понимал, что Эос привлекать к ответственности нельзя.       Пытаясь разрядить обстановку, Сакура неловко произнесла:       – Кажется, мне понадобится новое седло.       Она украдкой взглянула на все еще хмурящегося Саске. Когда она заговорила, его взгляд из-под тяжелых ресниц метнулся к ней. С такого близкого расстояния она могла видеть более светлые стальные пятна в его пленительных радужках.       Затаив дыхание, Сакура наблюдала, как что-то внутри нее тревожно трепещет, когда напряженный, недовольный узел между его бровями ослабевает от её слов.       Неужели мои слова действительно это сделали? Её взгляд блуждал по его чертам лица, прежде чем снова задержаться на нем. Он захватил их зрительный контакт; его пристальный взгляд был таким напряженным – и именно этот момент Аластор выбрал, чтобы пошевелиться, заставляя Сакуру неловко наклониться. Однако руки Саске крепко держали её на месте.       – А там что, за этим кислотным облаком? – полюбопытствовала Сакура. Когда Аластор отвернулся от провала, она осторожно подняла и повернула правую ногу, стремясь поправить длинную юбку так, чтобы снова спокойно сидеть, глядя вперед. Эос трусила позади: без седла она не подходила для верховой езды.       – Коцит и Флегетон, – сообщил Саске, и его резкий тон дал ясно понять, что ничего больше он объяснять не намерен. Телепатически приказав Эос вернуться во дворец, он прошептал Сакуре: – Держись.       Следующие слова Сакуры застряли в её горле, потому что Аластор прыгнул вперед с оглушительным ржанием, и она поняла истинное значение стремительности. Мир пронесся мимо в дезориентирующем, но волнующем урагане темноты, времени от времени прерываемом вспышками факелов голубого огня и успокаивающим светом серебряной дорожки, на которую их вернул Саске. Они шли через светящиеся зачарованные леса и безмолвные пещеры, через неглубокие водоемы и открытые полуночные поля. Все проносилось мимо в пьянящем тумане. Глаза Сакуры наполнились слезами от невероятной скорости движений Аластора. Единственное, что удерживало её в реальности – крепкие руки Саске. Только тогда, посмотрев вниз, она поняла, что цеплялась за них, а не за седло перед собой.       Наконец, когда она уже подумала, что они едут целую вечность, Аластор перешел на легкий галоп. Они бежали по прозрачному серебристому мосту, который появился по велению Саске, позволяя пройти через широкие, бездонные воды Стикса. Они остановились на другой стороне, где Сакура обнаружила, что смотрит на нечто, казавшееся бесплодным полем.       – Равнины, – прозвучал голос Саске у её левого уха, – Суда.       Сакура уставилась на него с широко раскрытыми глазами. Почва была коричневой, безжизненной, местами растрескавшейся, словно пересохшей от жажды.       – Почему здесь ничего не растет? – прошептала она.       Аластор неторопливо пошел вперед.       – Это только равнины для суда – ничего более, – пояснил Саске.       Равнины были обширными, размытыми до призрачной темноты на горизонте. Сакура подняла глаза к ‘небу’. Было совершенно темно, но те же самые звезды, что она видела в других частях царства, обманчиво горели, создавая иллюзию ночи. В поле зрения не попадало ни единого облачка. Сакура вздрогнула. Оно было каким-то образом еще более призрачным, чем Асфодель в своей тиши, потому что в нем не существовало ничего кроме бесконечной пустоты.       Указательный палец Саске мягко прижался к её правому виску, и она медленно начала различать очертания призрачных душ. Они усеивали все вокруг, но огромная площадь равнин была настолько необъятной, что создавалась иллюзия, будто душ здесь находилось значительно меньше, чем несчетного числа людей, которых Сакура видела.       Одни неуклюже двигались вперед, словно бы это причиняло им боль. Другие бежали, улыбаясь, стараясь быстрее добраться до конечной точки.       – Там находится Лета, а за ней – Поля Элизия, – произнес Саске, указывая на дальний правый угол.       – А впереди?       – Асфодель.       Сакура взглянула влево.       – А это что за тропа?       – Еще один путь в Тартар. Но сюда души не заходят.       Сакура смотрела, как впереди бежит маленький ребенок. У нее защемило сердце. Как же он, такой юный, умер? Слезы жгли ей глаза, когда она видела других детей – слишком маленьких, чтобы принадлежать Земле Мертвых. Большинство из них шли с блаженным выражением лица. Другие же были холодны и пусты. Смерть не делала ни для кого исключений, не различала их. Теперь Сакура эта знала лучше, чем когда-либо.       Пока они двигались вперед, она заметила, что души, казалось, разделились. Одни плыли вправо, другие продолжали идти прямо. Их приток с берега позади был стабильным и непрерывным.       – Но как ты можешь судить всех этих людей сразу?       Эта работа казалась совершенно невозможной для одного. Даже когда Сакура напомнила себе, что сидящее позади нее существо было богом, чьи возможности выходили за пределы человеческих, это оставалось невероятным для её понимания.       Саске задумался, как лучше это будет объяснить. Ему никогда не приходилось этого делать раньше, и было странно – но не неприятно – описывать процесс.       – У каждого человека есть запись его действий.       – Где?       – Она находится в их душах. Чистые – ярче. Смотри, – он показал на бегущего впереди маленького мальчика и девочку постарше, следующую за ним.       Сакура ахнула. Слова Саске, казалось, приподняли завесу над её зрением. Внезапно она увидела это с пугающей ясностью. Заметная разница в характере и сущности каждой души. Некоторые были тусклыми, монохромными. Другие же сияли ярко, буйными огнями, пульсируя мириадами цветов.       – Те, что посветлее, знают, какой путь выбрать. К ним взывают Поля Элизиума, и они тянутся к сосуду, что унесет их туда.       Сакура выдохнула. Это было так чудесно организовано – словно часы, что тикают каждую микросекунду и никогда, никогда не запинаются.       – А остальные… – её внимание переключилось на более тусклые души, что двигались ощутимо медленнее.       – Они тоже знают свой путь.       – И никто не пытается перейти на другую сторону? – поинтересовалась Сакура, вспоминая, как души на острове у Харона пытались это сделать.       – Мои подданые уверены, что нет.       Сакура не видела никаких устрашающих слуг.       – А где они сейчас?       Саске лишь мгновение колебался, а потом провел рукой по её глазам – и Сакура снова ахнула, в благоговейном страхе прижав ладони к щекам, стояло чему-то впечатляющему материализоваться перед ней.       Это были сияющие существа, парящие в непроглядно темном небе: стройные, сотканные из невероятного, священного света. Из их спин выходили две пары величественных, белоснежных крыльев. Они были великолепны, душераздирающе прекрасны, с золотистыми, ярко вьющимися волосами и пронзительными глазами цвета сияющего расплавленного янтаря. Облаченные в белые одежды, они держали в одной руке длинное белое копье, а в другой – огромную каменную табличку. Всего их было трое, и они в размерах значительно превосходили людей. Они зорко следили за равнинами, и их пылающие глаза контролировали каждую душу. Просто взглянув на них, Сакура могла сказать, что ни у кого не было шанса проскользнуть мимо.       – Ангелы! – глаза Сакуры наполнились слезами, ослепленные священным золотистым светом, что существа излучали.       – Да, – тихо отозвался Саске.       – Вау, – выдохнула она, и один из ангелов, казалось, обратил на нее свой обжигающий взгляд. – Они так прекрасны!       Не опуская глаз под пронзительным ангельским взглядом, она ощутила, как все тело наполняется чудесным теплом: будто она смотрела на физическое воплощение солнечных лучей. Разум начал покачиваться, и казалось, что эти странные кошачьи глаза заманивают её внутрь. Они были полной противоположностью темной, загадочной красоте Саске, и что-то в пленительном взгляде ангела взывало к её душе сладчайшей из серенад. Что-то внутри раскололось и начало ломаться. Но она не могла отвести глаз. Внезапно у нее перехватило дыхание, словно она летела вниз с огромной высоты.       Ангелы исчезли из её поля зрения так же внезапно, как она смогла их увидеть, когда рука Саске прикрыла ей глаза, защищая от их чарующих взоров.       – Их блеск не предназначен для смертных глаз, – тихо сообщил он.       Сакура медленно выдохнула, чувствуя, как тело снова становится прохладным, когда его рука соскользнула.       Она изумленно покачала головой. Саске всем этим управлял? Какая это была ужасная и тяжелая ответственность!       Как же он отдыхал? Была ли у него вообще когда-нибудь возможность расслабиться? Как Подземный Мир существовал, когда он не патрулировал границы? Или он мог видеть все это постоянно так же отчетливо, как и слышать? На что это было похоже? Сакура не могла представить себе, что никогда не сможет отключиться. Это привело бы человеческий разум к безумию.       От вопросов шла кругом голова. Понимание того, что именно он делал – абсолютная величина этого – начинало уступать место новому, зарождающемуся уважению и признательности глубоко внутри.       Саске управлял ангелами. Конечно же этого бы не смогло сделать ни одно злое божество. Сакура ощутила себя странно успокоенной. Он не был плохим – просто его роль предполагала, чтобы его воспринимали именно так. Конечно, было неправильно (и непростительно) то, что он похитил её. Но у него не было откровенно злых намерений. Если такие чистые существа как ангелы откликались на его слова, он должен был иметь внутри себя некоторую частицу доброты. Она была погребена глубоко, под сложными, отлитыми из железа слоями кокона, – но Сакура внезапно убедилась, что где-то там она существовала.       При этом осознании её охватило странное чувство. Воодушевление? Надежда? Она была не совсем уверена в том, что испытывала.       – Саске… – прошептала она.       Последовала пауза. Когда она больше ничего не сказала, он решительно уточнил:       – Что?       Она вздрогнула, спохватившись. Жар прилил к щекам. Что она вообще хотела ему сказать?       – Э-э… я… я просто хотела… – она запнулась, – поблагодарить, – неуверенно закончила она. – За то, что позволил мне увидеть ангелов.       Сакура судорожно сглотнула. Дьявол! Это было совсем не то, что она хотела сказать…       Она чувствовала, что он пристально смотрит ей в затылок. Но ничего не говорит.       Её уши внезапно дернулись, когда она уловила растворяющийся в воздухе шепот. Чем больше она слушала, тем больше слышала. Причитания и стоны, тихие слова и смех.       – Что это такое? – поинтересовалась она, с любопытством поворачивая голову. – Эти звуки?       – Это место наполняют самые глубокие и тайные воспоминания, – произнес Саске. Он был несколько удивлен, что она вообще их слышит. – Все, что было скрыто, раскрывается здесь, до суда.       ‘Я бы хотела сказать ему, что люблю…’ – услышала Сакура тихий вздох.       ‘Если бы у меня был еще час…'       ‘Папа не любил, когда я выходила на улицу одна. Стоило послушаться’.       ‘Брат будет так рад мне! Он же тоже пошел по этому пути?'       ‘Лукас, моя любовь, мы наконец будем вместе!’       ‘Окупилась ли моя жертва? Правильно ли я иду?’       Другие говорили на языках, которые она не понимала. Все сливалось в безжалостный гул. Сакура задалась вопросом, было ли это похоже на то, что постоянно слышали божества.       – Ты ведь все время их слышишь, да? – тихо спросила она.       Его молчание стало подтверждением.       – Так вот почему ты принимаешь прошения в тронном зале, – на нее снизошло понимание. – Но они должны постоянно взывать к тебе. Как ты выбираешь, кого слушать?       – Услышаны лишь те, кто покаялся, – он сделал паузу, прежде чем продолжить. – Но часто это происходит слишком поздно.       Сакура наблюдала за душами, прислушиваясь к тем, кого могла понять.       ‘Я был трудолюбивым фермером. Все, что я делал, я делал ради семьи’.       'Мама. Как она будет без меня?'       ‘Надеюсь, муж сможет вырастить нашего ребенка’.       ‘Ну почему? Почему я не смогла спасти его?'       Она повернула голову как раз в тот момент, когда Саске спешился.       – Оставайтесь здесь, – твердо приказал он Сакуре и Аластору, двинувшись вперед, осматривая равнину. Аластор выдохнул дым, бросив презрительный взгляд на девушку, все еще сидящую в седле, давая понять, что ему не нравится удерживать её.       Она сложила руки на груди и сердито взглянула на него.       – Что такое? Собираешься скинуть меня? – уточнила она. – Не думаю, что Саске будет очень счастлив, если ты это сделаешь…       Именно в этот момент что-то еще промелькнуло в разуме Сакуры, заставляя её полностью игнорировать возмущенного жеребца. Гул в голове становился все громче.       'Кора,' – эхом пронесся голос. – 'Кора…'       Она огляделась, пытаясь отыскать источник звука. Но слова, казалось, звучали только в её собственном разуме, а не окружали её – воспоминание, что больше никому не принадлежало. Что было совершенным абсурдом. Она покачала головой, надеясь очистить мысли. Однако каждый раз, когда она это делала, гул возвращался и еще более настойчиво       'Кора! Идем!'       – Что? – прошептала она. Аластор повернул голову и пристально посмотрел на нее. Но она не обратила на него никакого внимания.       ‘Пока твоя мать не вернулась! Ну же, давай руку!’       Я не… Мысли Сакуры путались, сливаясь во что-то липкое и бессвязное. Все тело покалывало. Кто это? Кто говорил с ней? Почему голос был так знаком? Но эхо было настолько сильным, что она не могла определить источник. Без предупреждения взгляд затуманился. Она встревоженно моргнула и разомкнула губы, чтобы позвать Саске. Слова застряли в горле. Наклонившись вперед, она протянула руку, ухватившись за единственное, что смогла разглядеть сквозь внезапно затуманившую все цветную дымку. За черную гриву Аластора.       Разум пульсировал. Казалось, он горит, а она вся покрылась холодным потом. Что с ней происходит?       Не бойся, – незнакомый голос, нежный словно флейта, быстро заговорил с ней. Это не было похоже на далекое воспоминание, которое она вот-вот увидит, но всякий раз, когда она думала, что оно у нее есть, оно вновь взбалмошной птицей ускользало из рук. Слишком усердные попытки поймать вызывали резкую боль в черепе. Ты просто пытаешься вспомнить меня.       «Кто… ты?..» – разум Сакуры превратился в бурлящую кашу. Она едва могла держать себя в сознании и выпрямиться. Конечности казались желеобразными, парализованными и бесполезными, неподвластными контролю.       Я – Кора, – прошептал тот же голос. – Я – это ты.       «Что?..» – мир закружился, и она задохнулась от пугающего, потрескивающего ощущения электричества, проходящего через мозг: словно отключился главный предохранитель. Громкое ржание Аластора было последним, что она услышала, прежде чем мир погрузился во мрак.       Саске обернулся на зов жеребца, готовый мысленно приказать ему вести себя прилично, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сакура опасно качнулась вправо. Глаза расширились в тревожном изумлении, когда мгновение спустя она свалилась с Аластора. Тут же он сделал молниеносный шаг вперед и сократил расстояние между ними, поймав её раз перед тем, как она бы ударилась о бесплодную землю. Опустив её и присев рядом, он заглянул ей в лицо.       Она была бледна. Кожа была липкой, а глаза под закрытыми веками беспорядочно двигались, слово её поймали в безумный сон.       Воздух застрял в легких. Он уже это видел.       – Сакура, – позвал он, крепко, но мягко встряхнув её, хотя знал, что она не откликнется. – Сакура.       Её неглубокое дыхание было ему единственным ответом.

***

      – За мной, Кора!       Обнимающая её рука Аполлона была теплой и успокаивающей. Кора подавила наполовину испуганный, наполовину восторженный смешок, когда они помчались прочь от святилища её матери. Была уже полночь, а Деметру вызвали на тайное заседание Совета Зевса.       – Однажды моя мама узнает о нас и она заживо сдерет с тебя кожу! – предостерегающе бросила она, но будучи серьезной лишь наполовину.       Он ответил ей ослепительной улыбкой: так же яркой и сияющей, как само Солнце.       – Ой, да кого это волнует? Она ведь просто старая скучная летучая мышь, нет? Она не знает, как веселиться!       – Между прочим ты говоришь о моей маме! – возмущенно сообщила оскорбленная Кора, когда они побежали вниз с холма.       – Но ты же согласна со мной.       – Умолкни! Аполлон! Я тебя ударю!       Именно этот момент он выбрал, чтобы потерять равновесие – намеренно или нет – и с криком потянул её за собой. Они покатились вниз по склону, истерически хохоча, приземляясь в массу спутанных конечностей и роскошных одежд. Аполлон, позаботившийся о том, чтобы оказаться снизу и смягчить удар, хитро улыбнулся и его голубые глаза блеснули озорством.       – Как насчет маленького поцелуя за мои проблемы? – поинтересовался он.       Кора вспыхнула и оттолкнула его. На этот раз она действительно его ударила – сердито, в левое плечо. Аполлон театрально взвыл; на загорелом красивом лице танцевала болезненная усмешка.       – Кора! Бесконечна моя любовь к тебе! Ну почему Афродита не отвечает на мои мольбы? – он наполовину смеялся, наполовину плакал.       Кора никогда не могла слишком долго сердиться на него. Она схватилась за ребра, задыхаясь от смеха.       – Потому что ты дурак и твое сердце уже принадлежит другой!       Аполлон в тоске прикрыл лицо руками.       – Никогда! – поклялся он. – В этом мире никто не сравнится с тобой в красоте, Кора…       – Тише! Они нас услышат! – Кора отпрянула от него. – Бежим!       Аполлон прервал представление и снова схватил её за руку. Они мчались через лес, поддразнивая и подтрунивая друг над другом, как брат и сестра – или, как бы показалось неосведомлённым об их отношениях, как что-то большее.       – Мама меня убьет!       – Пфф. Не сможет. Без тебя не будет Весны, – услужливо напомнил ей Аполлон.       – Я должна вернуться, – запаниковала Кора, встревоженно прижимая ладони к горящим щекам.       – Нет! – Аполлон снова взял её за руку. – Давай сбежим в храм Посейдона. Как думаешь, сколько твоей сварливой старой матери понадобится времени, чтобы найти нас?       – Аполлон!..       – Представь выражение её лица. Представь, если мы ничего не скажем Посейдону, – глаза Аполлона возбужденно вспыхнули. – Представь, что она с ним сделает!       – Он ж его в лягушку превратит! – воскликнула Кора, улыбаясь. – Ох, Аполлон, не надо этого делать!       – Да не бойся. Я просто заставлю моего милого старика вернуть ей хорошее настроение – или еще лучше, позову Диониса, чтобы он сделал это для нас!       Кора так громко засмеялась, что почти не могла дышать.       Вот так Аид, спокойно занимающийся своими делами и мирно прогуливающийся по лесу, наткнулся на них на поляне – держащихся за руки и радостно хихикающих.       Он замер. Аполлон и Кора – тоже.       Затем Аполлон, недоверчиво моргнув, крикнул:       – Аид! Придурок! – он ткнул в него пальцем. – Чего это ты в одиночестве гуляешь по лесу?       Аид нахмурился.       – Ты слишком громкий – и мертвых разбудишь.       Это, казалось, лишь усилило истерику Бога Солнца.       – О! Прекрасно! Кора! Посмотри-ка, что он только что сказал? Ха-ха-ха-ха-ха! Оказывается, у тебя есть чувство юмора, Аид?!       Но улыбка Коры тут же пропала. Она почти испуганно встретилась взглядом с Аидом; в голове вспыхнуло воспоминание об их предыдущей напряженной встрече. Когда Аид мельком увидел, кто она такая, и даже показал ей кроху своей ужасающей силы.       Сощуренные глаза Аида непроизвольно метнулись к их сплетенным пальцам. Он снова посмотрел на Кору, а потом смерил убийственным взглядом Аполлона.       – Идиот, – пробормотал он с отвращением в голосе.       – Ой, заткнись, – отмахнулся от оскорбления Аполлон. – Ты с нами? Мы идем превращать Посейдона в лягушку!       – Аполлон! – свободной рукой Кора изо всех сил старалась заглушить смех.       Аид уставился на него так, словно у него выросла еще одна голова – или две.       Внезапно воздух наполнился яростным криком.       – АПОЛЛОН!       Кора вздрогнула и вцепилась в него.       – Гестия! – ахнула она. – Она знает!       Аполлон выглядел беззаботным. Он просто пожал плечами и произнес:       – Аид, остаешься здесь. Тогда Гестия сможет обвинить в побеге Коры тебя, а мы исчезнем.       – Что? – прошипел Аид – но Аполлон не дал ему ничего сказать. Он побежал, уводя за собой Кору.       Богиня бросила на Аида почти извиняющийся взгляд, прежде чем исчезнуть в подлеске. Аид никогда не терял челюсть – хотя в тот самый момент он был опасно близок к тому, чтобы это сделать. Потом он посмотрел вправо. Кто-то приближался.       – Лучше не отставай, Аид! – в голосе Аполлона слышалась насмешка. – Если только не хочешь, чтобы Гестия тебя в ласку превратила!       Аид выругался, удивляясь, как этот идиот-лунатик в лице Бога Солнца всегда умудрялся втягивать его в такие безумные ситуации – прежде чем благоразумно развернуться и последовать за парочкой. Они неслись, но Аид быстро их догнал. Без предупреждения он прорвался между Аполлоном и Корой, выдернув богиню из его рук с самодовольной ухмылкой.       У Коры сердце подпрыгнуло к горлу, когда холодные пальцы Аида тисками сжали её тонкое запястье.       – Что ты!.. – шокировано начала она.       – У нас есть неоконченное дело, богиня, – тихо произнёс Аид, перекрывая шум ветра вокруг них, и острый взгляд, что он на нее бросил, вызвал странную дрожь, пробежавшую по спине.       – АИД! – взревел Аполлон, дрожа от ярости.       Кора обмерла. Аид был силен, но она не позволит ему запугать себя – не в этот раз. Она уперлась ногами в землю, заставив его резко остановиться.       Он повернулся и сердито взглянул на нее, понимая, что Аполлон догонит его через несколько секунд.       – Идем со мной, – прошипел он.       – Нет, – отозвалась она, выдерживая его мрачный взгляд. – Ты хочешь похитить меня.       – Что? – он выглядел изумленным. Затем он нахмурился и резко кинул: – Не льсти себе.       Она невольно поколебалась.       – Тогда что ты хочешь?       Прежде чем он смог ответить, Аполлон кинулся между ними, отталкивая Аида.       – Не трогай ее! – фыркнул он, вскидывая руку перед Корой в защитном жесте. – Я же говорил тебе! Она для тебя недосягаема!       – Так ты говоришь от её имени? – кинул ответную шпильку Аид. Он встретился взглядом с золотисто-зелеными глазами Коры и тихо добавил: – Хм. Ты действительно еще ребенок.       Кора ощутила, как щеки заливает жар негодования.       – Я не… – начала она. – Мы не…       Аполлон обнял её одной рукой, притянул к себе и лукаво улыбнулся.       – О, это что? Великий Аид завидует, что у меня есть красивая девушка? – он хихикнул. – Знаю, как это больно. Если бы ты был столь же очарователен, как я, тогда, быть может…       Аид фыркнул. Очарователен? Скорее глуп. Но в его темно-серых глазах свернуло что-то опасное.       Кора ударила Аполлона кулаком в живот. Он согнулся пополам, растеряв всю браваду.       – Ау! Кора!..       – Прекрати! – нахмурилась она, глядя на Аполлона.       Аид сложил руки на груди, мрачно ухмыляясь.       – Аполлон! – голос Гестии звучал все ближе и становился все злее.       – Неужели ты вечно все портишь? – кинул Аполлон Аиду. – Держись подальше от меня и от Коры! Ты меня слышишь?! – с этими словами он схватил Кору за запястье. – Идем отсюда!       Её взгляд задержался на Аиде, прежде чем она позволила себе – почти неохотно – сдвинуться с места.       Глаза Аида сузились, когда он смотрел им вслед. Затем он презрительно усмехнулся. Он никогда прежде не слушал этого безмозглого идиота – и не собирался портить идеальную статистику. У него не было абсолютно никакого желания делать то, что сказал Аполлон.

***

      Сон исчез, а на его место выскользнуло сознание. Кто-то настойчиво тряс её и звал по имени.       'Сакура'.       Кора. Исправил апатичный разум. Кора же… разве нет?       Единственным ответом был гул в ушах.       – Сакура. Открой глаза.       Голос звучал знакомо. Он слился с остатками сна, что быстро ускользали из памяти. Но кое-что задержалось. Что-то, за что она отчаянно цеплялась.       А-Аид?..       Её ресницы затрепетали и веки поднялись. Первым, что она увидела, было темное небо – а затем её задуманный взгляд остановился на чем-то другом. Она моргнула сквозь дымку, её зрение наконец прояснилось, и она увидела, что Саске смотрит на нее сверху вниз. На его лице было выражение озабоченности – от этого он казался более юным, уязвимым. Но конечно же ей это просто показалось, потому что, когда она снова моргнула, на его лице была привычная маска безразличия.       Он держал её в руках, поддерживая в полулежащем состоянии на земле.       – Угх, – её голова, пульсируя болью, откинулась назад. Она на мгновение закрыла глаза, борясь с волной удушающей тошноты.       – Что случилось? – прозвучал требовательный вопрос.       Я не… – разум Сакуры был дезориентирован. Я не могу вспомнить.       Но перед её глазами вспыхнул темный взгляд. Самодовольная ухмылка, сжимающая её запястье рука. Радостная гонка по лиственному лесу.       Она снова распахнула глаза. Она задохнулась, когда вихрь воспоминаний – воспоминаний, что никак не могли принадлежать ей – заставил мир снова резко закрутиться вокруг своей оси.       Саске встревоженно сжал её сильнее.       – Что такое? – переживание в его голосе было осязаемым. – Сакура…       – Аид… – прохрипела она. Её глаза были стеклянными, невидящими. Как будто она смотрела на что-то очень далекое…       Саске замер.       – Что ты такое? – прошипел он. – Ты не можешь знать это имя, если ты не… – он резко замолчал, изумленный тем, что она произнесла следом.       – Ты… – она подняла дрожащую руку, словно желала коснуться его левой щеки – но не коснулась. Вместо этого её пальцы замерли нерешительно. – Ты очень… похож на него…       Он ошеломленно уставился на нее. Все вокруг исчезло, и единственное, что он мог видеть, были её глаза. Мог слышать – лишь буйный шум крови в ушах. Сердце колотилось в груди с таким тошнотворным ритмом, что ему почти хотелось вырвать этот предательский орган.       – Сакура, – в горле странно пересохло и он никак не мог понять, что же это. – Я…       Прежде чем он успел договорить, она застыла, безвольно опустив руку. Её глаза закатились и без всякого предупреждения она снова впала в беспамятство, оставив божество смерти смотреть на нее в безмолвном ужасе.