Unchained is Truth, That struggles to fly, The cruellest of binds, That keep her prisoner, In abandon – confined, The key that goes without a name, Twisted by the wear of time, Rests from whence it first came. In His trembling, open palm.
Аластор быстро вернул их во дворец. Спешившись, Саске подхватил на руки потерявшую сознание Сакуру и понес в её опочивальню. Вскоре он сел на кровать рядом с её спящей фигурой, наблюдая, как в такт ровному дыханию приподнимается и опускается грудь. На абрикосовых щеках появился румянец, и Саске вдруг показалось, что она выглядит очень юной и хрупкой. Он протянул руку, чтобы провести кончиками пальцев по шелковистой коже подбородка, не обращая внимания на скрытую за этим жестом нежность. Ему вдруг подумалось, что он никогда не обращал внимания на её возраст. В его царстве ей исполнилось девятнадцать, и всего несколько лет назад по меркам смертных она была ребёнком. Впрочем для Саске она им во многих отношениях оставалась: дитя на пороге зрелости, которое боялось сделать последние, необратимые шаги, способные позволить ей расцвести в полную силу. Боялась?.. Он передумал. Нет. Сакура была более зрелой, чем её ровесники, и более чем готовой повзрослеть. Просто ей отказывали в этом. Её подавляла собственная мать. Ему было интересно, как отреагирует Сакура, когда поймет, что её душили те самые люди, которых она любила и за которыми так слепо шла. Они скрывали от нее свой мир – тот самый, в который он её увел. Он снова попытался понять почему. Неужели они считали её неспособной принять правду? Сакуре потребовалось время, но она сумела приспособиться к его миру. Теперь она могла здесь существовать свободно и больше не сомневалась в вещах, с которыми сталкивалась. Он отбросил эту мысль. Цунаде никак не могла утаивать информацию только потому, что Сакура не сумела бы с ней справиться. На самом деле оставался лишь один возможный способ оправдать их действия. Они лгали ради её безопасности. Сакура нуждалась бы в защите, если бы обладала чем-то очень ценным. Однако Саске знал, кто их самый большой враг – но он был давно заключен в небесах, привязан к руинам некогда блистательного царства и ему было запрещено спускаться в мир смертных. Он пригладил выбившуюся прядь, упавшую на глаза Сакуры. А как насчет того образца крови, который он получил? Что Кабуто намеревался с ним сделать? И как таинственные воспоминания и приступы Сакуры с этим были связаны? Внезапно Саске в голову пришла одна мысль. Воспоминания, которые Сакура не могла иметь – что, если каким-то образом их подавили? Он не мог проникнуть в её сознание во время сна, что ему, как повелителю смерти, было сделать легко. Мозг лихорадочно работал, пульс тоже ускорялся. Сложная печать, конечно же, должна была блокировать его от контакта с глубинами её подсознания. В этом крылся пугающий смысл – печать была настолько мощной и продвинутой в своей сложности, что даже его глаза не могли её обнаружить. Это было трудно осознать. Саске всегда был практичным богом, его Шаринган был способен видеть все. Если он чего-то не видел, этого скорее всего и не существовало. Во всяком случае, он свято верил в это и гордился своими силами… Он быстро перебрал в уме все задания о сложных печатях, вспомнил ряд методов подавления памяти. Но у каждого из них были минусы, их можно было обратить вспять при помощи Шарингана. Он не знал ни одной техники, что устояла бы и могла полностью стереть воспоминания человека. Такой властью обладала только Лета. Стоило выпить из реки, как воспоминания смывало – включая события прошлых жизней, что предшествовали реинкарнации. Но для того, чтобы это произошло (душу отправили обратно в мир живых), она должна была просто пройти через врата Подземного мира. За все бесчисленные века, минувшие с момента, когда он преждевременно взошел на трон своего царства, бог смерти ни разу не отправил обратно ни единой души. Дух Сакуры никогда не проходил через эти земли. И он точно знал, что она никогда не пила воды Леты, вызывающие амнезию. Это также не объясняло странный блок на её сознании: обычные попытки контакта провоцировали толчок ослепляющей боли, зигзагом прознающей череп Саске. Он отдернул руку и взглянул на её безмятежное лицо. Там должна быть печать. Казалось, она ослабевала, когда Сакура пила амброзию. Однако амброзия также являлась единственным, что сдерживало её «приступы». Казалось, напиток оказывал на нее противоречивое влияние: причинял боль призрачными видениями давно ушедшей эпохи – и в то же время помогал подавить агонию, что охватывала её в начале Весны. Весна. Жизнь флоры на поверхности замерла с тех пор, как он украл Сакуру. Прошло уже больше двух месяцев, а земля была неестественно бесплодна для этого времени года. Хотя растения изо всех сил старались расцвести. Теперь сердце Саске бешено колотилось, когда он наконец позволил себе пристально рассмотреть картину, образовавшуюся из разрозненных фрагментов, собранных им. Тут было два варианта. Раньше он бы над ними посмеялся, потому что единственные мудрые, могущественные божества, что были способны творить такие ритуалы высшего порядка, давно ушли. Не так ли? Саске тревожило то, что внезапно он почувствовал себя неуверенным в чем-то. Первая теория заключалась в том, что Сакура была богиней, лишенной своих сил. Однако идея показалась нелепой. Он бы помнил её, да и она бы не родилась смертной. Существовали богини, расставшиеся с главным даром – Афродита, Гестия, – но Сакура отличалась от них. Другое, более вероятное и тревожащее объяснение заключалось в том, что Сакура обладала кровью смертного, родилась и выросла как человек, однако вмещала то, что осталось от души умершей богини. Что если Цунаде – по причинам, пока неизвестным ему – запечатала останки богини внутри Сакуры, чтобы сохранить их в тайне? Что если они постоянно сражались за власть над смертным сосудом, в которых их насильственно заперли, что и приводило к мучительным приступам Сакуры? Саске выдохнул сквозь зубы. Души божеств можно было запирать в человеческих оболочках, однако это было опасно. В большинстве случаев человеческий дух подавлялся, а потом поглощался. Тело, неспособное вместить божественную сущность, вскоре отравлялось, впадало в белую горячку и угасало. Наруто упоминал 'сущность Весны'. Бог Смерти нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из воспоминаний о прошлой Богине Весны. Деметра, как её тогда называли, отвечала за плодородие, но кто был еще?.. В разуме рисовались белые пятна, выделить другое имя или лицо не получалось Чем больше он пытался на этом сконцентрироваться, тем сильнее казалось, что мозг перегружается. Он видел фотографии Сакуры в младенчестве и в детстве, но никогда – снимки её отца. Он всегда считал, что тот был смертным. Теперь же ему казалось крайне странным, что Сакура никогда не спрашивала о человеке, что был частью её семьи. Саске тихо поднялся с места и, развернувшись, принялся встревоженно расхаживать перед потрескивающим камином. Действительно ли она была дочерью Цунаде? Если так, то как минимум часть её крови должна быть божественной. Она станет полубогиней. Но когда Сакура была ранена, она истекала кровью. Она уставала и нуждалась во сне, как человек. Если её смертельно ранить, она не выживет. Но в ней было и нечто, не похожее на человеческое. Тайна её души. Необычные способности к управлению чакрой. И, конечно же, сводящие с ума воспоминания об Аиде. Что она видела в своих снах? Неужели она видела и других божеств? Почему она помнила лишь это имя? И если амброзия могла вызывать такие видения, что спровоцировало обморок на Равнинах Суда? Воспоминания прошлого – осознал он. Там ничего нельзя было скрыть. Но Сакура прибыла на равнину не как душа умершего. Она не должна была видеть потерянные воспоминания, если являлась живым человеком. Если только… если только останки богини – которые, возможно, уже умерли – не «ожили» каким-то образом на равнинах… Саске остановился, широко раскрытыми глазами взирая на мерцающие языки пламени. Если она действительно вмещала дух божества, это объясняло её воспоминания. Это также могло объяснить, почему Цунаде и другие опекали девочку. Она определенно не обрадовалась бы, узнав, что внутри нее запечатали божественную сущность, не спросив её саму и не уведомив об этом. Сущность, которую следовало скрыть от пристального взгляда, ищущего её – и ту силу, которой она, вероятно, обладала. Саске выдохнул. Это была дикая, безумная теория. Он покачал головой, расстроенно растрепав волосы. Он всегда был уверен, что обладает исключительно острым умом – однако в этот момент ему хотелось отключить проклятые мысли. Он с трудом мог поверить в то, что эта идея забавляла его, но еще сильнее тревожило то, что она выглядела ужасной. Конечно, ему требовалось подтверждение, но если это правда… как тогда это скажется на Сакуре?.. Неприятное чувство, назревающее в груди подобно зловещей буре, пугало неожиданной интенсивностью. Он злился, наблюдая, как Сакура страдает из-за того, чего даже не знала и не понимала. Он хотел получить ответы, но Сакура тоже имела право их знать. Цунаде, как он понимал, была тем самым ключом. Она могла бы пояснить, почему случались эти приступы – приступы, что заставляли Сакуру задыхаться и сгибаться пополам от боли. Она могла бы объяснить, почему у Сакуры сохранились воспоминания об именах, которые она никак не могла знать. Тихий стон заставил его суматошно колотящееся сердце пропустить удар. Он резко развернулся на пятках и увидел, что Сакура шевелится в постели. За четыре длинных шага он вернулся к ней. Присев на край мягкого матраса, он дотронулся до её левого плеча и легонько потряс. – Сакура. – Ммм… – пробормотала она, отворачиваясь от него. Она вздохнула и, казалось, опять задремала. Саске моргнул. Ожидание её пробуждения растянулось на целую вечность и казалось убийственным. Он не собирался позволять ей бездельничать лишние минуты. Он снова встряхнул её, на этот раз настойчивее. – Сакура. Подьем. – Янхооооууу, – пробубнила она. – Что? – он нахмурился и склонился ниже, чтобы расслышать. – Мнеееее. Ммм хчуууу. Не встану. В школу. Фх. Саске уставился на нее. А потом встряхнул снова. – Открывай глаза, – приказал он резко. Она попыталась перекатиться на бок, но его крепкая хватка пресекла маневр на корню. – Удииии, – простонала она. – Нхчууузаааатрк. Саске стиснул зубы, не скрывая раздражения. Рука, сжимающая её плечо, напряглась, когда последние нити терпения быстро размотались из чрезвычайно мелкого клубка внутри. Он уже был почти готов выбросить всю тактичность и дернуть надоедливую девчонку наверх… – Уйдииии! – заскулила она. Без предупреждения её правая рука взлетела вверх и со злостью ударила воздух – чисто заехав по правой стороне челюсти Саске. Он ошарашенно моргнул – а потом уставился на нее. Когда он потянулся, чтобы схватить её за плечи, её правая рука снова заработала, словно пытаясь отмахнутся от назойливого насекомого. С сердитым шипением он схватил её запястье и прижал над головой. В полусне она пыталась бороться, что-то бессвязно бормоча себе под нос. – Подъем, – приказал он, пытаясь направить на нее свою волю. – Сейчас же. Ресницы Сакуры затрепетали, прежде чем глаза наконец открылись. Она моргнула, явно сбитая с толку. Зеленые радужки были темнее чем обычно, веки тяжелые от остатков сна. Затем к ней мучительным ударом пришло осознание, что она лежит в постели, а Саске склонился над ней – слишком близко – и держит её правую руку над головой железной хваткой. Этого оказалось достаточно, чтобы изгнать из разума последние остатки сонливости. – Чт!.. – она задохнулась; грудь тяжело вздымалась, стоило обнаружить, что она задыхается от его близости. Жар прилил к щекам, когда она попыталась (тщетно) вырваться из его объятий. – Саске!.. Ты что делаешь?.. – Ты ударила меня, – его раздраженный взгляд был настолько горячим, что Сакура была уверена – её голова готова вспыхнуть. Губы разомкнулись, когда она недоверчиво вдумалась в его слова: отчасти с облегчением, отчасти с ошеломлением. Что она сделала?! Какая-то часть её почти умерла – даже если это она сделала совершенно бессознательно. Другая – тайная часть, которую сейчас она бы желала предать забвению – внутренне радовалась, шепча, что это следовало сделать гораздо раньше, и жаль, что она не смогла увидеть его реакцию в тот самый момент. Когда он наконец её отпустил и отклонился, чтобы вернуть личное пространство, она резко выпрямилась и уронила: – Что? – а потом она заметила слабую красную отметину чуть ниже правой щеки и уставилась на него: – Мне так жаль… – Успокойся, – резко оборвал он её. Сакура судорожно сглотнула, нервно скручивая пальцами шелковые простыни; мысли наконец-то приходили в норму. Они снова находились во дворце, в её спальне, и она все еще оставалась в своем прекрасном серебряном платье. Саске не выглядел довольным. Однако у нее было забавное ощущение, что его не слишком веселое настроение лишь отчасти было вызвано тем, что она случайно ударила его во сне по лицу. И тут её осенило. Они же были на Равнинах Суда. Она видела ангелов. Последнее, что она помнила – ужасная головная боль, а потом… Темные глаза Саске пытливо смотрели на нее. Она видела, как напряглись мышцы его точеной челюсти. Прежде чем она успела что-либо еще сказать, Бог Смерти требовательно спросил: – Что ты помнишь? Сакура опустила глаза и сглотнула, пытаясь ответить. – Я… я помню голоса. Ты сказал, это были воспоминания душ… Саске ждал. Его опущенные руки были крепко сжаты в кулаки. Сакура озадаченно покачала головой. – Потом я услышала другой голос. Но… он не был похож на те, принадлежавшие душам. Бог Смерти застыл, не готовый к тому, что Сакура действительно вспомнит. Он наклонился вперед, пристально вглядываясь в нее, убеждая продолжать; его пульс снова ускорился. – И что? – нетерпеливо подсказал он, когда она замолкла. – Он был странный. Другой, – Сакура встретилась с ним глазами. – Он как будто звучал из моей головы. – Что он говорил? – настаивал Саске. Мозг Сакуры гудел. Она потерла рукой лоб – боль становилась сильнее, и попыталась вспомнить то, что слышала. – Я… – она нахмурилась; мысли были странно раздроблены. – Я не помню. Голова разболелась, а потом я, наверное, потеряла сознание… – её голос сорвался. Повисла долгая тишина. Которую нарушил Саске. – У тебя были видения. Сакура медленно выдохнула. Видения?.. Ей казалось, что она вот-вот вспомнит, но каждый раз, когда она пыталась ухватиться за ниточку, картинка снова ускользала от нее. Словно старый фильм, который она смотрела давным-давно – и забыла. Она прикоснулась к пульсирующим вискам, сбитая с толку и обеспокоенная. – Что со мной происходит?.. – прошептала она. Саске молча смотрел на нее еще с минуту – прежде чем подняться на ноги. Он начал отдаляться от нее, словно глубоко погрузившись в собственные мысли. Она выжидающе смотрела ему вслед: наверняка у него имелись ответы на все её вопросы. Он остановился у камина. Стоя к ней спиной, он коротко произнес напряженным, отрывистым голосом: – Ты снова упоминала Аида. Аид. И снова это слово что-то пробудило в её сознании – что-то, пролетевшее мимолетным шорохом. Это было почти мучительно знакомо, но оно исчезло так же быстро, как дуновение ветра. – Аид, – повторила она, смотря на свои ладони и надеясь, что озвучивание как-то поможет. Не помогло. Однако она была поражена тем, как мрачно и соблазнительно звучало это имя, когда его произносили вслух. Словно оно обладало таинственной и могучей силой. Её пристальный взгляд остановился на том месте у камина, где все еще находился тихий и неподвижный Саске. – Я не знаю, почему произносила это имя, – сказала она, искренне обеспокоенная тем, что не может объяснить, почему говорила о ком-то, с кем даже не знакома. – Я не знаю, кто это. Она не видела, как глаза Саске опустились и на миг закрылись. Она стала свидетельницей только сжимающихся в напряженные кулаки пальцев. Единственным звуком, нарушающим наступившую тишину – долгую, удушливую – было потрескивание пламени, гипнотически пляшущего в камине. Кровь Сакуры стучала в ушах. Что-то в растянутом молчании и холоде, исходящем от тела Саске, вызывало в ней неприятное покалывание, заставляя нервничать. Она откинула одеяло и спустила ноги с постели, ощущая потребность что-то делать. Хоть что-нибудь. Пока она размышляла, стоит ли подойти к нему, Бог Смерти заговорил. Так тихо, словно сам с собой – Сакура с трудом расслышала то, что он произнес. – Это было мое имя. Сакура изумленно воззрилась на него. Неужели она поняла все верно? И осознала, что её слух не ошибся, когда давящая тишина разверзлась бесконечной пропастью. Она наклонилась вперед, все еще сидя в постели; пальцы впились в роскошное белье. – Не понимаю, – неуверенно начала она. Саске ничего не ответил. Словно совсем перестал слушать её. Не зная, что еще сделать, Сакура встала и осторожно спросила: – Саске? Её оклик, казалось, вывел его из задумчивости. – Когда разные расы умирают, новые поколения придумывают божествам другие имена. Она обдумала это. Фраза имела смысл: на протяжении веков различные религии и племена людей использовали разные имена для тех, кто в конечном счете был одним и тем же. Значит, Аид – одно из таких имен? Какая цивилизация его использовала и что с ней случилось? – Но Саске – это же твое настоящее имя, да? – поинтересовалась Сакура, потворствуя грызущему её любопытству. Саске молчал. У каждого бога было имя, данное при рождении, как и у людей, но истинное имя божества было личным – только для него и ближайших родственников. Для человека было высокомерием и богохульством произносить истинное имя: словно бы он был ему близким другом или равным. Боги скрывали имена от смертных на протяжении всей истории и принимали имена, придуманные людьми. Аид было первым человеческим именем, используемым им со времени рождения, с ним его восхваляли на протяжении значительной части его жизни – самого славного времени для его клана. Но в конечном итоге оно стало именем, которое он бы желал окончательно стереть из своей истории – вместе с каждой проклятой вещью, случившейся, пока он носил его. Сразу после той катастрофы все изменилось. Их храмы были разрушены, а пепел – развеян; они больше не существовали – и их имена, что они носили так долго, тоже. Они отказались от них и от богов с поверхности, их силы были подавлены и подпитывались отчаянным желанием смешаться с вынужденной массой смертных, что их теперь окружала. Они вернулись к первоначальным именам, не видя больше смысла скрывать их, потому что люди больше не верили в них как в божеств. Сакура гадала, почему он не отвечает. В голове вращался бешеный вихрь вопросов: если Аид – это старое имя, которым когда-то называли его смертные, почему она бормотала его во сне? Почему она не могла вспомнить, как произносила его? И почему он больше не использовал это имя? Он обернулся и пристально посмотрел на нее, отвечая на вопрос собственным утверждением. – Твое имя. Она моргнула – смущенная и застигнутая врасплох. – Что? – Сакура, – он мягко растягивал слова, крадучись от камина с грацией черной пантеры, приближающейся к ней. – Это твое настоящее имя? – Конечно, – нахмурилась она и машинально скрестила руки на груди, когда он подошел ближе. – Саске… – она снова попыталась задать ему тот же вопрос, но Бог Смерти, остановившись прямо перед ней, продолжал: – Кто тебя так назвал? Она уставилась на него. Вопрос с подвохом? Шутка? – Мама, – смущенно произнесла она. – Саске, в чем?.. – Не отец, – прервал он. И это был не вопрос. – Нет, – она сглотнула и отвернулась, внезапно ощутив неловкость. Она никому не рассказывала об отце и уже много лет перестала спрашивать о нем маму. Но Саске – напомнила она себе – был божеством и ясно дал понять, что не судит живых. Каким-то образом этот обнадеживающий факт помог ей справиться с щекотливой темой. – Он ушел за два месяца до моего рождения, – покачав головой, она добавила: – Знаешь, я даже не видела его фотографий, – обхватив себя руками, она уверенно добавила, словно желая убедить в этом себя: – Это не важно. Он никогда не был нам нужен. – …, – Саске наблюдал за ней молча. На её откровения он ничего не ответил. Сакура оглянулась на него, желая сменить тему. – Но почему я должна... произносила это имя во сне? Откуда мне было его знать? Это просто невозможно. Его угольно-черные глаза неотрывно смотрели на нее. Когда он заговорил, что-то в его голосе заставило появиться на обнаженной коже рук маленькие тревожные колючки. – Так ли это, Сакура?.. Мозг, казалось, превратился в вязкую липкую кашу, что затрудняло ясное мышление. Она видела призрачные сны и, похоже, произносила имя, которое люди давным-давно присвоили Саске – наверняка задолго до её появления на свет. Что же все-таки происходит? Но еще сильнее тревожило то, что бог, стоящий перед ней, похоже тоже не имел четкого ответа – если только он не наслаждался тем, как окружает её петлями обмана. Нет, не согласилась она. Он не вводил её в смятение намеренно. Она это знала. Невозможно было не заметить, как напряглись плечи Саске. Он казался раздраженным. Даже обеспокоенным. Это заставляло её нервничать еще сильнее. Он ведь всегда был таким хладнокровным и собранным, таким сдержанным. – Может, – отчаянно ухватилась она за соломинку, – я просто почему-то повторяла воспоминания душ на Равнине. Но он тут же отверг эту идею. – Исключено. Ты живая. – Ну, а как давно ты был известен под этим именем? Может я просто где-то его услышала. Может… – Нет, – резко оборвал он. – Это не простое совпадение. – Но я не могу вспомнить, – она в отчаянии обхватила голову руками. Потребность разгадать эту странную загадку терзала её изнутри. – Почему я не могу вспомнить то, что мне снится? Между ними повисла очередная тяжелая пауза. Затем без предупреждения Саске развернулся и направился к двойным дверям. – Отдыхай, – коротко кинул он и вышел из опочивальни. Сакура моргнула, удивленная его внезапным уходом. И это все? Все, что он мог сказать по этому поводу? Прежде чем она успела передумать, она импульсивно поспешила за ним, распахнув двери. Она не думала о собственных действиях. Она только знала, что ощущала странное беспокойство – и ей не хотелось в этот момент оставаться одной. Ей требовались ответы. – Саске! Подожди! Он уже прошел почти половину длинного коридора, но не остановился на её зов. Ей пришлось бежать, чтобы догнать его с этими длинными шагами. – Я же сказал тебе отдыхать, – пробурчал он рассеянно. – Я в порядке, – настаивала Сакура, пока они шли по коридору, устланному бархатным ковром, мимо роскошных мраморных статуй. – Куда ты собрался? Он ничего не ответил. Сакура изо всех сил старалась соответствовать скорости его шага, придерживая верхнюю юбку платья, чтобы не зацепиться за шифон и споткнуться. Саске был слишком занят своим мыслями, чтобы думать, что глупая девчонка решила последовать за ним. Он устал от бессмысленной погони за призраками, в которую долго был втянут. Он собирался выяснить правду – раз и навсегда. Они миновали полированные мраморные колонны, украшавшие роскошную площадку королевской лестницы. Саске, казалось, бесшумно скользил вниз, в то время как Сакуре приходилось следить, чтобы не оступиться. Они спустились в большой холл и Саске направился прямиком в тронный зал. Благоговейный трепет, что Сакура бы испытала, снова увидев эту огромную, великолепную комнату, сейчас был сильно притушен её встревоженными мыслями. Долгий путь по центральной ковровой дорожке к возвышению, на котором расположился царский трон, пролетел незаметно. Бог Смерти поднялся по ступеням и направился к покрытому скатертью столу, находившемуся у витражных панелей позади трона. Едва взошедшая на помост Сакура увидела, как он поднял изящный черный шлем с завитками ледяного серебра. Он, казалось, светился какой-то таинственной силой. У нее возникло необъяснимое желание осмотреть его и потрогать. – Что это? – с любопытством спросила она. Похоже Саске вспомнил, что Сакура все еще стоит у него за спиной, потому что он обернулся к ней; темные глаза сейчас напоминали бездонный черный океан. Он подошел к тому месту, где она стояла у трона, и положил левую руку на её изящное правое плечо. – Оставайся здесь, – приказал он, и по его тону было ясно, что большего она не имеет права делать. Её захлестнуло разочарование и она понадеялась, что Саске увидит его вспышку в глазах. – Но куда ты собрался?.. Сильным толчком – хоть и мягким по его меркам, учитывая разрушительную силу в его крови – он заставил её упасть назад, прямо в царское кресло. Сакуру поразило то, каким просторным (и удобным) оказался трон. Забавно, но она никогда прежде этого не замечала, наблюдая за Саске здесь. Она моргнула, на мгновение лишившись дара речи; сердце бешено колотилось от неверия и чего-то еще, пока разум осознавал, что она сидит на месте короля – и даже бога, – на месте, откуда он судит ей подобных. Рука на её плече задержалась, когда он увидел, насколько маленькой кажется её изящная фигурка на фоне внушительного великолепия трона. А потом он отступил. И прежде чем Сакура успела что-то сказать или сделать, он надел шлем и тут же исчез из её поля зрения.***
– Это… – Гая трясло от эмоций. – Это… НЕДОПУСТИМО! – Не могу поверить, – тихо вторила ему Куренай. – Противоестественно, – покачал головой Ирука. – Он должен остановиться! – Если есть еще, если этот эксперимент на ранней стадии, мы должны действовать немедленно, – согласился Асума. Они сидели за круглым столом в зале собраний. После заявления Цунаде и демонстрации от Шизуне сначала воцарилось ошеломлённое молчание. Какаши задумчиво чесал серебристую голову. – Значит этот молодой доктор работал у тебя в больнице все это время, – устало произнес он. – Не могу поверить! – почти вскрикнула Ино. – Я помню, Сакура говорила о нем, но он казался таким обычным. – Разве в этом есть что-то странное? – заметил Шикамару. Его голос был практически скучающим. – Естественно, что если он в союзе с Орочимару, он будет скрывать истинные намерения. – Сукин сын, – руки Асумы сжались в яростные кулаки. Куренай успокаивающе положила на них ладонь. – Даже с его необычайно высоким уровнем интеллекта, он не смог бы сделать этого в одиночку, – громко произнес Джирайя, лениво рассевшись в кресле. Цунаде крепче сжала флакон; ей пришлось заставить себя не огрызаться в ответ и успокоиться. – Орочимару уже давно ему нашептывает запрещенные секреты. В любом случае перед нами два очевидных варианта. – Мы уничтожим это! – тут же воскликнул Гай, ударив по столу кулаком. – Мы найдем его лабораторию и все там разрушим! – Мы уже обыскали его подвал, – ответила Шизуне. – Там было лишь два образца. – У него может быть больше в другом месте, – возразила Куренай. – Значит мы их найдем! – взмахнула рукой Ино. – Выследим его и докопаемся до сути раньше, чем этот урод сможет провести еще какие-то извращенные эксперименты. Цунаде издала звук, полный горечи, едва напоминающий смех. – Этот змей следит за каждым его шагом, – напомнила она. – Отследим на расстоянии, – произнес Шикамару. – Прекрасная идея, – одобрил Джирайя. – Я немедленно отправлю своих жаб. – Нам не нужна твоя помощь, – отрезала Цунаде. Он отмахнулся. – Как всегда отказываешься. – Но что, если Орочимару узнает… – неуверенно начал Ирука. – А чего нам бояться? – возразил Асума. – Кабуто наверняка уже сообщил змею о визите Цунаде и Шизуне. – Похоже, его осведомленность – только вопрос времени, – добавил Шикамару. – Если он уже не в курсе. – Говоришь, другой флакон исчез? – уточнил Какаши. – Вот так просто растворился в пустоте? – моргнул Ирука. – Да, – кивнула Шизуне. – Если только содержимое не вылилось в траву. Какаши замолчал. В его умный, сообразительный мозг просочилась какая-то мысль – слишком тревожная, чтобы он смог её сформулировать. – Что он собирается делать с этими… этими уродами Зецу? – вздрогнула Ино. – Можно подумать, он пытается создать какую-то армию… – Да! – воскликнул Ирука. – Похоже именно это он и делает! – Почти то же, что было раньше, – слабо нахмурилась Куренай. – Когда они пытались отравить мир… но в этот раз они использовали фальшивые образцы крови, чтобы сделать отвратительных воинов. Цунаде стиснула зубы. – Там может быть её кровь – состав слишком грязный, чтобы идентифицировать. Должно быть этот ублюдок сохранил немного с войны. – Вы уверены, что Кабуто не получил образца напрямую от вас? – настойчиво уточнил Шикамару. – Абсолютно уверены? – Ни один из флаконов не пропал, – подтвердила Шизуне. – Я все проверила. Он никак не мог получить к ним прямого доступа, а кровь Сакуры – если он смог взять у нее самой – в своем нынешнем состоянии не способна активировать ничего. – Тогда КАК он мог создать всех этих чудовищ? – поинтересовался Гай. Ответом ему стала тишина. – Мы будем за ним следить, – поклялась Куренай; тонкие пальцы сжались в злые кулаки. – Я вызову своих ястребов и доложу, как только они что-нибудь обнаружат, – она встала, давая понять, что намерена немедленно начать действовать. Асума преданно последовал за ней. – Будь начеку, – предупредил Джирайя, когда они подошли к двери. – Такое чувство, что Орочимару, Кабуто и Суйгецу не единственные, с кем мы имеем дело. – А кто еще? – Ино уставилась на него в ужасе. – Кто-то очень скрытный, – задумался Джирайя. – А теперь надо найти этот проклятый пропавший образец. Цунаде одарила его сердитым взглядом. – Мы же сказали, что он исчез! Говоришь так, словно отыскать его будет очень просто. – Если я этим займусь, так и будет, – он сверкнул широкой самоуверенной улыбкой, заставив её закатить глаза в нескрываемом отвращении. Затем, встретившись лукавым взглядом с Какаши, Джирайя загадочно подмигнул тому, поднимаясь с места: – Давай пройдемся, Какаши. Его единственный глаз посмотрел на Цунаде. Ей это предложение, кажется, доставило дискомфорт, но она коротко кивнула. ‘На сегодня мы закончили. Если этот идиот решит выкинуть какую-нибудь глупость, скажи мне сразу же,’ – обратилась она к нему телепатически. Какаши коротко ей кивнул, прежде чем встать на ноги следом за Джирайей. – Прекрасная, ясная ночь, не так ли? – прокомментировал тот, когда они телепортировались далеко за пределы защитных барьеров базы, оказавшись на вершине холма, под которым простиралось поле. Трава, что должна была заселять все пространство в этом сезоне, была коричнево-желтой и выглядела как неухоженный заросли. Бесконечное напоминание об их проблемах. – Холодновато, – признался Какаши, поднимая взгляд к звездному небу. – Этого следовало ожидать, – произнес Джирайя. – Прошло немало времени с момента, когда мы в последний раз совещались. Чем ты все это время занимался, Какаши? Тот, явно предвидя вопрос, пожал плечами. – Держал ухо востро. – И что же ты узнал? Седовласый мужчина, сам того не желая, поколебался. Часть его желала довериться Джирайе. В отличие от Цунаде, он всегда высоко ценил (да и доверял) советам этого человека, пусть и он совершал многочисленные вопиющие ошибки. Только другая часть шестом предостерегала от преждевременных действий. Он не мог поручиться, что Джирайя ничего никому не расскажет – и не мог предугадать реакцию старейшин. – Ты точно что-то знаешь, раз так долго думаешь, – обернулся к нему Джирайя; раскосые глаза смотрели проницательно. Раскрыть часть правды было лучше, чем солгать; да и Какаши знал, что Джирайя легко распознает обман. – Наруто как обычно не слушает, – тихо сознался он. – Он проигнорировал все мои наставления и попытался заручиться поддержкой Саске, но… – он снова тяжело вздохнул. – Скажем так, все прошло не слишком хорошо. Седые брови старого отшельника поползли вверх. – Ты сказал об этом остальным? – Нет. Они б с него кожу живьем сняли за то, что он действовал без их разрешения и подверг себя опасности. – Но очевидно, что он все еще жив, – подметил Джирайя. – Ага, – кивнул Какаши. – Он цел и невредим. – Более-менее, – пробормотал Какаши. – Тогда можно поспорить, насколько гладко все прошло, не думаешь? – усмехнулся Джирайя. Какаши покачал головой. – Если я бы не предвидел его безответственность и не пришел вовремя… – он замолчал; не было смысла договаривать. Последствия были кристально ясны. Повисла тягучая пауза. – Теперь ты видишь, как сильно изменился твой бывший ученик по спаррингам, – прокомментировал Джирайя. – Увы, – тихо подтвердил Какаши. Джирайя в свою очередь задумчиво посмотрел на звезды. – Молодой Аид ведь всегда был самодовольным, чванливым павлином в свои ранние годы? Но он никогда не был настоящим дьяволом. Теперь по ауре он кажется более похожим на… – он остановился ради дополнения Какаши. – Кроноса, – вяло закончил тот. – Странно, не правда ли? – отшельник задумался. – Как циклично. Ненависть и жажда абсолютной власти вместе с безумием, что в конечном счете поглотило его – то, что заставляло Кроноса делать все те вещи. Взгляд Какаши потемнел. – Саске еще не пал так низко. – Возможно пока еще нет, – многозначительно протянул Джирайя; а затем добавил прямо: – Я думаю, он приложил руку к этому всему. Эта чертова упрямая мегера не собирается услышать от меня ни слова, но меня это не остановит. Пульс Какаши участился. Он ничего не сказал. Не осмелился ничего сказать. – Знаю, тебе неприятно это слышать, – продолжал Джирайя, ошибочно считая тишину со стороны друга за проявление горькой боли, – но мы не можем просто продолжать это игнорировать. Какаши долго молчал. Наконец, он очень тихо произнес: – Полагаю, действительно не можем.***
Положение на возвышении позволяло ей беспрепятственно лицезреть огромный тронный зал во всем его неподдельном великолепии. Её ищущие, ослепленные глаза продолжали находить новые сказочные детали вокруг – от сверкающих прожилок в безупречных колоннах и мраморном полу до великолепной отделки сложного, высокого сводчатого потолка. Даже богатые полосы переплетенных занавесей по обе стороны королевского подиума были возмутительно роскошны. Но Сакура неподвижно сидела на троне, что был слишком огромен для её хрупкого тела, не в силах ослабить напряжение в мышцах. Саске велел ей оставаться на месте, но неужели он буквально говорил о троне? Она не могла так. Это ощущалось настолько… настолько неправильным. Даже кощунственным. Только это не единственная причина, обвиняющим тоном произнес голос в голове. Однако Сакура была не готова слушать его и дальше. Она дернулась, а затем извернулась и соскочила с него, отпрыгивая в сторону, словно бы величественный блеск обжег кожу. Чем дальше она отходила от трона, тем сильнее таяло напряжение. Она повернулась к накрытому скатертью столу. На нем покоился еще один предмет – копье-двузубец. Сверкающие чистым серебром концы выглядели невероятно острыми. Рукоять была матово черной, украшенной декоративными алыми камнями на самом конце. Серебряные руны, принадлежащие незнакомому древнему языку, складывались в непонятную надпись. Сакура восхищенно выдохнула. Это было элегантное, прекрасное и смертоносное оружие, казалось, излучающее необузданную силу. Кончики пальцев внезапно закололо от желания прикоснуться к нему, ощутить кожей прохладный поцелуй металла – но, сделай это, она определенно нарушила бы какое-то незыблемое правило. Саске бы не одобрил. Пламя свечей отражалось от острых кончиков, соблазн был слишком велик, чтобы противиться ему. Сакура приблизилась и протянула правую руку, колеблясь лишь долю секунды, прежде чем легко провести пальцами по длинной тонкой рукояти. «Наверное, оно слишком тяжелое, чтобы поднять», – подумала она, пытаясь обхватить оружие обеими руками. Она была права. Копье не сдвинулось ни на дюйм. Казалось, оно было приклеено к столу. Недовольно надув губы, Сакура сдалась и отвернулась. ‘Трогаем королевские игрушки? Как неосторожно, маленькая Сакура…’ Сакура напряглась и вскрикнула, удивленно оглядываясь. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что голос раздавался не извне, а внутри её головы. Он показался смутно знакомым. На самом деле… Голос зашелся сухим кашлем, сердце подпрыгнуло; Сакура наконец узнала. ‘Впрочем думаю, наш прекрасный молодой Король никогда не будет слишком долго злиться на тебя… эхехехехех!’ ‘Богиня Чиё?' – с надеждой подумала Сакура. 'Неплохо. Запомнила.' ‘Как я могу вас слышать, если вы далеко?’ – тихо спросила Сакура. ‘Не удивляйся, девочка. Я слежу за перекрестками. Даже воздух покорен моей воле’. ‘Но…’ ‘Надеюсь, тебе нравится летать’. Брови Сакуры сошлись у переносицы от неожиданного заявления. 'Эм?' Единственным ответом стал внезапно появившийся у ног светящийся желтый круг. Тайные символы вокруг него начали яростно вращаться, и завывающий вихрь устремился вверх, закручиваясь вокруг нее и создавая хаос на голове. Отрываясь от земли, Сакура не успела даже вскрикнуть. Когда в животе наконец перестало крутить от этой бешеной воронки, и Сакуру осторожно опустили на мягкую груду одеял, устроенную на твердой земле, в нос ударил пьянящий запах трав и специй. Было что-то почти успокаивающее в том, чтобы снова оказаться в золотистом полумраке и тепле уютной хижины Чиё. Сакура села, задыхаясь и откидывая с глаз растрепанные ветром волосы. – Я определенно не люблю полеты, – прохрипела она. Чиё усмехнулась. Она выглядела такой же, какой Сакура её запомнила: глубокие морщины на постаревшем лице, короткие волосы, проницательные яркие глаза. – Вижу, малыш Саске хорошо к тебе относится, – заметила богиня, обратив внимание на здоровый вид Сакуры. – Теперь у тебя есть способ передвижения. Сакура опустила глаза на аккуратно сложенные руки. Она не знала, что она это ответить. Потому что, по правде говоря, Саске позаботился, чтобы она находилась в тепле, сытости и безопасности, и даже сверх того. Неожиданные бонусы. – Ты гадаешь, почему, – проскрежетала Чиё. – И все же, ты знаешь ответ. Вопрос в том, можешь ли ты его принять. Сакура сглотнула. Казалось неправильным расспрашивать такую древнюю богиню, как Чиё – но дискомфорт от затронутой темы заставил её выпалить: – Почему вы перенесли меня сюда? Чиё помешала содержимое котла, стоящего рядом с очагом. – Ты позвала меня, юная Сакура, – прохрипела она. – Я решила прислушаться к твоему зову. Сакура в замешательстве уставилась на богиню. Она звала? Когда? – Я не помню… – начала она, краснея в смущении; казалось, она забыла очень многое. – Простите, госпожа Чиё, но я не думаю, что это так… – Возможно, это было неосознанно, – пояснила Чиё, поднося деревянную ложку к тонким, потрескавшимся губам, и отпивая булькающее варево. А потом нахмурилась и продолжила помешивать. – Это твое подсознание просило меня о помощи. Пока мозг Сакуры лихорадочно силился осмыслить услышанное, Чиё неторопливо продолжала: – Но, как всегда, моя помощь – не бесплатна. У тебя много вопросов, юная Сакура. На какие-то я могу ответить. На какие-то – нет. Последовала тишина, прерываемая только треском пламени и звуком кипения густой жидкости. – Какая цена? – наконец спросила Сакура. Уже когда вопрос слетел с её губ, она пожалела о нем. – Твой один-единственный локон. Губы Сакуры разомкнулись, когда она смущенно дотронулась рукой до волос. И это все? Серьезно, Чиё взамен попросила лишь это? – Это все, что вы желаете? Старуха смотрела на нее блестящими глазами. – Хочешь предложить мне больше, девочка? – Нет… – пробормотала Сакура. – Я имела в виду… да нет, ничего. – Не все так просто, как кажется, – загадочно заметила Чиё. Сакура колебалась. Что, если подаренный богине локон, приведет к ужасным последствиям… например… например, она превратится в улитку или, что хуже, в какое-нибудь противоестественное существо? «Не выдумывай глупости», – отругала себя Сакура. Но она не могла избавиться от внезапно нахлынувшего беспокойства. Ощущая её неуверенность, Чиё поманила её к себе. – Подойди, дитя. Сакура поднялась и сделала несколько шагов вперед. – Садись, – богиня перекрестков указала на землю у своих ног, и Сакура покорно опустилась. – Госпожа Чиё… – Хватит просто «Чиё», – оборвала старая богиня с широкой улыбкой. – Ты же не зовешь своего Короля 'Лордом'. – Он не мой король, – автоматически поправила её Сакура. – А я не твоя Госпожа – хотя он больше твой Король, чем я твоя Госпожа, и меньше мой Король, чем ты его Госпожа Сакура уставилась на нее. «Что?» – озадаченно задумалась она. Она потеряла смысл слов в этом загадочном предложении. – Попробуй мое варево. Оно успокоит твои хрупкие нервы. – Я не нервн… – начала Сакура. – Тише, – Чиё сузила глаза, как бабушка, неодобрительно смотрящая на внучку, и отодвинула деревянную ложку. На какое-то ужасное мгновение вздрогнувшая Сакура испугалась, что её ударят. Но Чиё просто подтолкнула к ней большую чашку. – Пей. А вот теперь Сакура действительно нервничала. Было странно – он себя ощущала одновременно уютно и тревожно в присутствии богини. Она покорно выпила и чуть не выплюнула горькую смесь. Боясь обидеть богиню, выжидающе смотрящую на нее сверху вниз, Сакура подавила тошноту и проглотила. – Кажется, чего-то не хватает, – задумчиво произнесла Чиё, считывая выражение её лица. – Может сахара? – осмелилась предположить Сакура. – Сахар, – повторила Чиё, будто бы это слово было ей чуждо. – Хм. И правда. Может мне стоит добавить немного Сакуры? Сакура испуганно вздохнула. Чиё моргнула – и хихикнула. – Эхехехехех! – она протянула руку и легко положила заскорузлую ладонь на голову Сакуры. – Не бойся за свою жизнь, дитя. Малыш Саске вряд ли уступит её такой старой карге! Сакуре удалось слабо улыбнуться. Чиё была еще более пугающе непредсказуема, чем Саске! Или, возможно, все лишь потому, что она недостаточно хорошо знала богиню, чтобы угадать, когда та говорит серьезно или шутит. Саске же вообще никогда не шутил. Одно то, что та положила в это ужасное варево, сработало как заклинание. Сакура ощущала, как приятное тепло охватывает её тело, ослабляя напряжение, которое она даже не замечала, и теперь оно отпускало плечи. Помешивая варево, Чиё продолжала: – Один локон – и взамен я отвечу на один твой вопрос. Всего один? Сакуру затопило разочарование. Старуха усмехнулась, словно прочитав её мысли. – Жадность до знаний – это все еще жадность, маленький цветочек. – Простите, – извинилась Сакура; а затем кивнула и зажала шелковистый локон между пальцев. – Конечно. Берите. Чиё отложила ложку и обратила все внимание на Сакуру, которая изо всех сил старалась не обращать внимания, как пушистая рыже-коричневая сова в клетке немигающе пялилась на нее. Богиня покопалась в кармане поношенного мятого плаща и вытащила маленькие ножнички. Протянув руку, она взяла предложенный локон – почти нежно – и отрезала небольшую часть. Сакура ощутила странную меланхолию, когда прядь упала. Она смотрела, как Чиё завернула волосы во что-то, напоминающее лист, прежде чем спрятать в карман плаща. Удовлетворенно погладив его, старуха сверкнула еще одной тревожащей улыбкой. – Какого знания ты желаешь, маленький цветочек? У Сакуры было много вопросов – даже слишком много. Осознание того, что теоретически она может получить ответ на любой вопрос, осенило её, и на мгновение она была поражена его размерами. В голове пронеслась вереница мыслей: все возможные вопросы, что она могла бы задать мудрой богине – такой редкий шанс. Она могла бы спросить о тайнах этого мира. Могла бы просить знания, которым философы посвятили свои жизни, знания, которые они столетиями пытались обрести, знания, за которые люди в прошлом убивали. Но в конце концов было два вопроса, что жгли сильнее прочих. Они оставляли клеймо в черепе, требуя ответов, которые не дал Саске. Встретившись взглядом с Чиё, она произнесла: – Мне снятся сны, которые я не могу вспомнить. Во сне я произношу имя «Аид». Саске сказал, что это его прежнее имя, но откуда мне его знать? – покачав головой, она добавила: – И что случилось с его семьей? Чиё опустила глаза. – Ты задала два вопроса, и на оба я не отвечу, – её голос был тихим. Сакура открыла рот, чтобы возразить – ей был обещан ответ, пусть и на единственный вопрос, но богиня продолжила прежде, чем она успела еще что-то сказать: – Однако… возможно, ты найдешь искомое в Сферах. Сферы? Сакура неуверенно взглянула на нее. – Что это? – Сферы – это оракулы давно минувших эпох. Зеркала, что сплелись из бесконечных нитей времени. Если ты решишь вглядеться в них, даже я не смогу предсказать, что они откроют тебе – каждому глазу свой путь. Звучало зловеще. Сердце Сакуры забилось в медленном, тошнотворном ритме. Кончики пальцев покалывало. – Некоторые знания, дитя мое, лучше оставить нераскрытыми. Нетронутыми, – в тоне Чиё было что-то недоброе. Смотреть в опасные зеркала времени было страшно. Сакура с тревогой сглотнула. – Будет ли мне грозить опасность, если я загляну в них? – уточнила она. – Встреча с пустотой времени заставит тебя забыть то, что раскрыли другие Сферы. Это немного неудобно. – И все? – Все как я тебе сказала. Я не могу предсказать, что оракулы раскроют перед твоими глазами. Последовала долгая пауза, во время которой Сакура слышала лишь шум крови в ушах и эхом отдающееся предостережение старухи. «Некоторые знания, дитя мое, лучше оставить нераскрытыми. Нетронутыми». Сможет ли она пройти через это? Даже когда сама богиня перекрестков не в силах предсказать, что ей предстоит увидеть? Что если её разум не справится? Такая ли хорошая идея вмешаться в то, что Саске никогда не позволит ей узнать? Но если есть какой-то способ пролить хоть немного света на тьму, затуманившую её разум… – Ну, цветочек, – снова раздался голос Чиё. – Ты готова заглянуть в оракула?***
Он скользил в ночи неразличимой тенью, его левая рука покоилась на рукояти меча в ножнах, пока он плавно маневрировал между деревьями. Здание, которое он искал, находилось прямо по курсу. Саске молниеносно шагнул вперед и за секунду сократил оставшееся расстояние между собой и высокими главными вратами. Он проскользнул через хлипкий барьер, который они из себя представляли, к входной двери, где свернул налево, вглядываясь в освещенные двойные окна. Цунаде вернулась домой и расположилась на диване, уставившись на фотографию в рамке, что держала в руках. Шизуне присоединилась к ней, поставив две кружки с горячим напитком на кофейный столик. Затем она подошла к окну и задернула шторы. Саске усмехнулся. Словно это могло помешать ему слышать и видеть. Мгновение спустя он материализовался в доме, задержавшись у стены, отделяющей гостиную от прихожей. Там он внимательно слушал, ожидая, что они скажут что-нибудь – что угодно – о Сакуре. Ждать долго не пришлось. – Прошу, выпейте, Цунаде-сама, – мягко произнесла Шизуне. – Это поможет успокоиться. – Она почти такая же, – тихо отозвалась Цунаде, нежно поглаживая изображение улыбающейся Сакуры на фото, что держала в руках. – Но иногда, когда я смотрю на нее, она кажется совсем другой. – Этого следовало ожидать, Цунаде-сама, – последовал тихий ответ. – Раньше она была сильнее. Я… – Цунаде сглотнула, доверяя подруге самые близкие тревоги сердца, которыми она больше ни с кем не делилась. – Быть может, я слишком оберегала её. Возможно, если бы я дала ей немного больше свободы… этого ничего бы не произошло. – Это не твоя вина, – голос Шизуне звучал приглушенно. – То, что случилось тогда, и то, что происходит сейчас, ты не могла бы предотвратить. Разве что держала бы пленницей в собственном доме… Голос Цунаде зазвучал раздраженно: – Может мне правда следовало так сделать! Я бы не потеряла её во второй раз, если бы все время держала под присмотром! – Её всегда тщательно охраняли другие. Ты не могла поступить иначе… – Я совершила те же ошибки! Я позволила остальным наблюдать за ней! Этот ублюдок Джирайя прав. Может мне стоило прислушаться! – Она все еще жива, Цунаде-сама, – подруга тщетно пыталась её успокоить. – Мы не потеряем её… – Проклятье, – Цунаде, казалось, не слышала. – Дьявол! Прошло уже больше двух месяцев, Шизуне! Два проклятых месяца! – она прерывисто вздохнула, когда самообладание начало с устрашающей скоростью таять. – Она может быть заперта в камере, замерзшая и голодная. В этот самый момент быть без сознания! Она может плакать, звать меня, а я не в силах что-либо для нее сделать. Что, если она… – она резко вдохнула. – Что если её тело было?.. Глаза Саске сузились. Если бы Сакуру украло какое-то другое божество, страхи Цунаде были бы оправданы. – Прекрати, – встревоженно воскликнула Шизуне. – Хватит себя мучить. Пожалуйста. Сакура жива. Мы её найдем. Цунаде выдохнула. – Нет, – пробормотала она. – Нет. Если бы это было ради сделки, ублюдок бы уже связался с нами. Тот, кто её держит, не собирается возвращать её обратно. – Ты не должна так думать… Послышался звон бьющегося стекла. Саске услышал испуганный вздох Шизуне и догадался, что стряслось. Цунаде, известная своим вспыльчивым нравом, скорее всего сбросила горячий напиток со стола. – ЧТО ЕЩЕ Я ДОЛЖНА ДУМАТЬ! – рявкнула она. – ПРОШЛО БОЛЬШЕ ДВУХ МЕСЯЦЕВ, А Я ДО СИХ ПОР НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ, ГДЕ МОЯ ДОЧЬ! Единственным звуком, что последовал за этим, стало прерывистое дыхание, когда Цунаде издала сдавленный всхлип. Саске опустил взгляд. Перед ним проплыл образ задумчивых глаз Сакуры в Элизиуме. Воспоминание о её улыбке, когда она подняла лицо к призрачному солнечному свету, заставило что-то пошевелиться – хоть и очень глубоко внутри. Он яростно оттолкнул эту картину. Если бы Цунаде действительно было не все равно, если бы Сакура так много значила для нее, она бы никогда не позволила девушке исчезнуть из-под носа. Особенно если она уже 'потеряла' её в прошлом. Эта информация заинтриговала его – но он все еще знал недостаточно, чтобы понимать, о чем речь. Что случилось с Сакурой в прошлом? – Цунаде-сама… – в голосе Шизуне звучали слезы. – Я не могу, – пробормотала Цунаде, безнадежно закрыв лицо руками. Саске пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать следующие слова. – Я не могу поддерживать жизнь на этой земле в одиночку. Моей силы недостаточно. Такого никогда не случалось. Природа зовет того, кто может её подпитывать. И чем настойчивее она зовет, тем сильнее Сакура будет это ощущать, – её голос был хриплым. – Если ей вовремя не дать амброзию, она будет страдать, Шизуне. Без правильной дозировки нектар начнет изменять химию её крови. Она начнет видеть вещи, которые не должна – я поклялась, что она никогда их не увидит. Если меня не будет рядом, чтобы следить, её организм будет отравлен. Воздух в легких Саске замер. Каждый мускул в теле застыл, когда он уставился на перила лестницы; ужас разрывал огромной волной. Единственное, что он мог отчетливо ощущать – смущающий стук-стук-стук сердца, яростно бьющегося о грудную клетку. Значит, это правда. Сакура действительно отвечала за весну – или, по крайней мере, в ней имелась сущность, которая это делала. Он прерывисто выдохнул. Он знал это. Он предвидел это, но все же… Воспринимать реальность легче не становилось. Помимо ошеломляющего шока, назревало еще что-то – что-то злобное и ужасное, засевшее глубоко: ничем не сдерживаемая ярость, исходящая из самых дальних уголков его нутра. Она медленно расширялась, пока не протянулась через все его существо, как раскаленная добела лава, обжигающая кровь, пока наконец не нашла свой дом, поселившись в его груди, где бурлила вулканом на грани высвобождения в разрушительной ярости. Цунаде заперла сущность, способную отравить дочь, если ту не контролировать правильно? Почему она так поступила? О чем именно она говорила? Неужели она не могла найти другой сосуд? Какая мать вообще станет подвергать опасности жизнь собственного ребенка?! И Сакура. Бедная, нежная, несчастная Сакура – она ведь и понятия не имела об этом. Она наивно приписывала свои приступы таинственным проблемам со здоровьем. Он представил себе, как она отреагирует, если он расскажет о реальности – которая, как он догадывался, напугает её до потери сознания. Он представил себе, как она будет ощущать себя преданной: сможет ли вообще принять и понять свое положение. Теперь он слишком ясно осознавал, почему они все это скрывали от нее. Внутри Сакуры тикало нечто, напоминающее нестабильную бомбу замедленного действия – бомбу, срабатывающую весной; и её часы реально было стабилизировать и «перезагрузить» только с помощью тщательно отмеренных доз амброзии. Это было что-то, что он был не в силах рассеять или выкорчевать из нее, потому что как он мог получить доступ к тому, что даже не был в состоянии увидеть? Саске едва замечал, что почти дрожит от охватившего гнева. Он желал… желал оторвать голову Цунаде прямо сейчас. – Она не может видеть, – теперь Шизуне шептала. – Печать не допустит этого… – Это он так сказал, – голос Цунаде снова звучал сердито. Саске сощурился. О ком они говорили? Кто наложил эту печать на Сакуру, если не Цунаде? – Но это не может предотвратить изменения её крови. И человеческое тело не сможет пережить изменения без… – женщина резко замолчала, глубоко вздохнув. – У кого бы она ни была… Кто бы ни заставил её страдать… я вырву их сердца. Клянусь Зевсом, я разорву их на куски. Последовавшее долгое молчание сообщило божеству смерти, что разговор окончен. Пульс все еще грохотал в голове, и Саске бесшумно исчез.