Enter now unto despair, Where hope is cast without a care, Where shadows impel all light to flee, As a raven, that caws in flightless plea, The night doth shroud, And dead in ground, A stone heart weeps, Without a sound.
Сакура внимательно следила за движениями божества смерти; по венам бежал адреналин. Было рискованно даже моргнуть – секунда нерешительности, и Саске тут же сделает свой выпад. Он кружил по периметру арены с томной грацией, угольно-черные глаза смотрели на нее. Словно специально он вел острием клинка Кусанаги по песчаной земле, оставляя за собой пыльный след. Сакура могла практически ощущать исходящие от него волны высокомерного самодовольства. У него были все основания для этого; его молниеносная скорость и физическая сила почти не оставляли ей шансов на победу. Но на этот раз она была полна решимость не дать своей нервной системе взять верх над разумом. Она яростно твердила себе, что её не волнует то, как неподобающе он одет. Это просто небольшое неудобство, которое она не будет замечать – она постарается. Она не могла и не желала позволить себе отвлекаться на его внешний вид. В конце концов, на карту было поставлено слишком многое. Она достаточно часто устраивала спарринги с Саске, чтобы оценить стиль боя, который он предпочитал. Коротко и ясно – действовать быстро и прямолинейно. Сакура полагала, что первым делом он попытается вывести её на злость. Казалось, он всегда получал удовольствие, когда она чувствовала себя дискомфортно, когда волновалась сверх меры. И словно по сигналу, он мягко усмехнулся: – Боишься, Сакура?.. Сакура крепко сжала в руках свой меч, не сводя глаз с Кусанаги. Каждые несколько секунд её взгляд метался к ногам Саске, потом к лицу, прежде чем вернуться к тонкому лезвию в его руке. С каждым шагом вправо, который он делал, она повторяла то же зеркально, сохраняя безопасную дистанцию. – А должна? – отозвалась она, сохраняя концентрацию. На губах Саске затанцевала крошечная полуулыбка. Он мог ощутить напряжение, тяжело давящее на её маленькие плечи по тому, как она защищалась, стискивая оружие. Словно ожидала, что он набросится на нее в любую секунду. Впрочем, она имела полное право беспокоиться; она понятия не имела, какие здесь ставки – что он собирается отнять у нее, когда заставит признать поражение. Пульс ускорился от предвкушения момента, когда он притянет Сакуру ближе, загонит в угол и поймает в ловушку. Он практически ощущал вкус этой неминуемой победы, однако не торопился. Он сделает это с огромным удовольствием. – Если ты сейчас сдашься, я освобожу тебя, – предложил он. Взгляд Сакуры быстро и осторожно скользнул по его лицу. – Освободишь меня от чего? На этот раз он даже не потрудился скрыть дьявольскую ухмылку, украсившую губы. – От боли, – многозначительно сообщил он. Сакура стиснула зубы, пообещав себе, что выдержит все, что угодно, лишь бы стереть с его лица это выражение самодовольства. Она решила, что ждать, пока он сам нападет, гораздо хуже, это усугубит её неуверенность. Она никак не могла предугадать, каким будет его первый шаг. Так что лучше было сделать то, что (она знала), он меньше всего ожидал – сделать пробный выпад, прежде чем он нападет. Собравшись с духом, Сакура шагнула вперед. Внутри Саске был доволен. Это прогресс; она проявляла смелость и действовала первой – хотя это решение делало её более уязвимой для контратаки. Тем не менее, не имело значения, кто начал наступление – конечный результат, где он представлял себе краснеющую от смущения Сакуру, прижатую и извивающуюся под ним, неизменен. Она продолжала осторожно приближаться, не сводя глаз с его оружия – как он и учил. Он скользнул вправо, сохраняя нейтральную позу и гадая, как она собирается преодолевать дистанцию между ними и не остаться при этом обезоруженной. Затем она вновь его удивила, бросившись на него – её меч метнулся вперед, целясь в одно из наиболее уязвимых мест, о которых он говорил ей на предыдущих тренировках: в плечо руки, держащей оружие. Он без усилий поднял Кусанаги, легко парируя удар – практически не вкладываясь в это действие. Возможно, он поиграет с Сакурой и позволит ей подойти достаточно близко, чтобы хотя бы дотянуться до колокольчиков, прежде чем они стремительно поменяются ролями. Сакура снова рванулась вперед, на сей раз целясь в его левое запястье. Он плавно скользнул в строну; на его губах играла все та же раздражающая легкая ухмылка. – Ведешь себя безрассудно, – предостерег он. Она не ответила, и тут же последовала новая серия атак с беспрестанными ударами. Он лениво отвечал на ее попытки, что говорило лишь о необходимости работать усерднее. Она мазнула клинком по его ногам, стараясь отвлечь, и медленно придвинулась ближе. «Фокусируйся, – приказывала себе Сакура; сердце бешено колотилось в груди. – Внимательно следи за его ногами и руками». Конечно же божество смерти могло видеть выбранную и совершенно предсказуемую стратегию – и без особых проблем уклонялось от атак. При следующем ударе, нацеленном в его правый бок, Саске встретил её клинок своим и жестко скрестил их мечи и взгляды. – Сакура… – снисходительно произнес он. Не моргнув глазом, приложил еще немного силы, отталкивая её поднятое оружие. Её мышцы рук дрожали от напряжения – яркое напоминание о несоизмеримой разнице уровней их силы. Она вцепилась зубами в свою нижнюю губу. Она знала, как разблокировать эту позицию, но следующий шаг должен быть быстрым. Глубоко вдохнув, она чуть расслабила руки, одновременно делая шаг влево от Саске. Металл соприкоснулся с металлом, когда острый край Кусанаги заскрежетал по всей длине её оружия – ровно в момент, когда она отпрыгнула в сторону от его контрудара. Рефлекторно двигаясь, Сакура изобразила правый удар, но в последний момент отпрянула и кинулась влево, задев его бок. Вот! Колокольчики-близнецы соблазнительно звенели у него на поясе – ей нужно было просто протянуть руку и!.. Саске резко развернулся и тут же ушел от нее, нацелившись на лодыжки, чтобы нанести решающий удар. Сердце Сакуры подпрыгнуло. Он позволил ей несколько раз начать атаку и, наконец, начал отвечать тем же. Ей следует быть очень бдительной. Она отскочила назад – и атака божества смерти пришлась на её правый локоть. Сакура прыгнула, чтобы избежать этого, но Саске, стремясь напомнить ей о скорости и ловкости, которыми владел, последовал за ней так быстро, что Сакура услышала свист острой стали, когда та пролетела в воздухе прямо к её горлу. Смертельный удар. В последнюю микросекунду Сакура, защищаясь, подняла клинок перед своей шеей, но сила атаки Саске заставила её неуклюже отшагнуть. Именно в этот момент бог смерти решил по-настоящему начать сражение. Череда чистых ударов заставила Сакуру уйти в оборону. Она отклоняла атаку за атакой и блокировала попытки подсечь её ноги. – Хм, – фыркнул он, когда их клинки снова скрестились у её коленей. – Неплохо, Сакура. – Его глаза многозначительно сузились. – Но недостаточно хорошо, – добавил он. А затем он дернул меч назад и рубанул сверху, снова целясь ей в шею. Сакура взвизгнула и покачнулась, теряя равновесие и приземляясь не слишком грациозно на спину. Саске снова нацелился ей в правую руку, и Сакура едва успела отползти в сторону. Вскочив на ноги, она отступила и обошла вокруг него, выискивая удачную точку для атаки. Он стоял на месте, пристально сверля ястребиным взглядом. Она вновь медленно приблизилась, направляя серию ударов в его менее рабочую сторону. Однако Саске быстро переломил ситуацию и опять пошел в наступление. Взгляд Сакуры метался вверх и вниз, вправо и влево, когда она, сжавшись, пыталась соответствовать сумасшедшей скорости его движений. Попытки не отставать от абсолютного мастерства его ударов были изматывающими – как физически, так и морально. Затем, с поразительной внезапностью, Саске уколол её в левое плечо. Сакура вздрогнула, в последний момент выставляя защиту. Но он не дал ей времени прийти в себя, в мгновение ока бросившись вперед, преодолевая дистанцию, чтобы обрушить удар на голову. – Саске! – тревожно вскрикнула она, бессмысленно поднимая руку в инстинктивном защитном жесте. Но её попытка парировать удар была пресечена, когда свободной рукой Саске с рефлексом гремучей змеи сжал её запястье. Прежде чем она успела осознать происходящее, клинок вырвали из её кисти, а правую руку болезненно заломили за спину. Её испуганный вздох застрял в горле, когда она ощутила, как из-под ног выбили опору. Звезды закрутились перед глазами, когда мир покачнулся, и следующее, что она помнила – как лежала спиной на песчаной поверхности. Что, черт возьми?.. – бушевал внутренний голос. Сколько раз еще она позволит ему так легко застать её врасплох? А потом она сглотнула, стоило поднять взгляд и увидеть склонившегося над ней Саске, ногами сжимающего её бедра. Одной рукой он крепко держал запястья, зафиксировав их над головой – подальше от колокольчиков, прикрепленных к его поясу. – Так нечестно, – задохнулась она от возмущения, и тут же пожалела, что заговорила, потому что Кусанаги скользнул под подбородок, целуя уязвимую кожу шеи. – Снова оправдываешься, Сакура?.. – его голос звучал странно задыхающимся, что настораживало – учитывая, что до этого момента спарринг не заставил его даже вспотеть. – Нет, – яростно кинула она. – Ты просто не дал мне даже шанса!.. – она резко замолчала, встревоженная, когда лицо Саске опустилось так близко, что она могла ощущать тепло его дыхания на своей правой щеке. То, как она упала, заставило её топ задраться, обнажая мягкость и плоскость живота. Чувственный вид обнаженного тела взывал к его плотской части, умоляя прикоснуться кончиками пальцев. Не глядя вниз, Саске опустил Кусанаги на землю и поднял свободную руку. Положив ладонь ей на живот, который тут же напрягся, словно стараясь избежать прикосновения, он медленно скользнул вверх, лаская её кожу. Она напоминала жидкий шелк – как же он жаждал ощутить больше! Пальцы задержались под левым ребром, когда он пристально посмотрел в её широко распахнутые глаза. – Сдавайся, – выдохнул он, и Сакура побледнела, когда почувствовала, как его пальцы скользнули выше, словно предупреждая. Казалось, электричество пробежало по ним, проникая прямо в её нервную систему и вызывая странное покалывание внизу живота. Сердце колотилось от этого прикосновения так сильно, что она была уверена – он тоже это чувствует. Еще немного, и его блуждающая рука бы вторглась на слишком интимную территорию… Встретив его пристальный взгляд, она гневно кинула: – Никогда. Что-то мелькнуло в дымчатых радужках. К ужасу Сакуры его пальцы продолжали миллиметр за миллиметром двигаться вверх. Всего несколько сантиметров отделяли их от нижней части груди, прикрытой лишь кружевом алого бра, который она надела. Сдерживать панику становилось все труднее. Сакура пыталась увернуться, но безрезультатно. Он крепко удерживал её в плену под собой. – Что ты делаешь? – требовательно спросила она, смущенная и пребывающая вне себя от ярости. Она ощущала, как на щеках оживает пламя, и это раздражало еще сильнее. – Остановись, – выдавила она сквозь крепко стиснутые зубы. Взгляд, которым он её одарил, определенно был коварным. – Заставь меня, – он явно издевался. «Ублюдок», – внутренний голос был в ярости. Он наслаждался происходящим. Она поняла это по хищному блеску в его глазах. Пальцы вырисовывали ленивые круги, продолжая неторопливо продвигаться вверх. Разум Сакуры стремительно работал. Она обязана была от него избавиться! Но как, когда у нее «связаны» обе руки? Её мысли о побеге были отброшены в сторону, когда рука, щекочущая грудную клетку, выскользнула из-под топа. Но облегчение было недолгим, потому что пальцы вторглись в ложбинку между грудями, где и остановились – будто ощущая беспорядочный стук сердца ниже. – Сдавайся, – снова потребовал Саске. – Нет, – с вызовом отозвалась она. Затем, с большей смелостью, чем ощущала, в порыве гнева добавила: – Мне наплевать, что ты делаешь. Уголок его губ дернулся – словно он нашел в её заявлении что-то забавное. Сакура сглотнула; блефующий акт бравады исчез, когда он опустил лицо так, что они соприкоснулись носами. – Серьезно, Сакура?.. – протянул он. Боги. Он был так близко, что она могла видеть каждую мельчайшую деталь в его поразительных радужках. Она уставилась в них и ужаснулась, обнаружив, что отстраненно восхищается всполохами внутри в разгар физической борьбы. Она ничего не могла с собой поделать, не могла отвести взгляд. Они были глубокими, угольно-серыми, буро-серыми, оттененными более яркими крапинками блестящего антрацита, ярко отражающими окружающий свет. Было странно, что вначале она думала, будто глаза Саске были обычным оттенком оникса, поглощающим свет бездонной черной дырой. Потому что это было совершенно не так – эти оттенки она никогда не видела на поверхности. Цвет, который, казалось, всегда менялся в зависимости от источника света… Саске тоже застыл; своенравная рука теперь покоилась на ключице. Казалось, он увидел в её глаза что-то такое, что привлекло и его пристальное внимание. Её губы приоткрылись, позволяя быстрым, поверхностным вздохам вырваться изо рта – и Саске почувствовал теплый воздух на своих. На Сакуру нахлынуло странное ощущение, заставившее что-то отчаянно трепетать в животе. Все тело покалывало. Что происходит? – Саске, – прошептала она. Звук его имени был подобен катализатору, вызывающему неудержимую реакцию. Стальная хватка на её запястьях ослабла. Божество смерти, казалось, было временно поглощено своими мыслями – полностью захвачено таинственной силой. Когда пальцы соскользнули с её ключиц, он потянулся, чтобы коснуться её лица, Сакуру внезапно осенило. Она сказала себе, что не может упустить подобную возможность. Она поклялась себе, что будет избегать физического контакта любой ценой. Что не прикоснется к нему. Но теперь она заставляла себя действовать. Потому что это было необходимо. Она протянула руку и легко положила ладонь на его левое предплечье. Тотчас же пальцы, которые находились у нее на подбородке, сжались, и она ощутила, как под её собственной ладонью напряглись его мышцы. Он перевел взгляд на её руку, изучая как что-то незнакомое и чужое. Словно пытался найти в этом какой-то смысл. Воздух в легких Сакуры застыл, когда поразительное осознание влетело в нее ударом молнии с грозового неба. Он не испытывал никаких угрызений совести, прикасаясь к ней. Но когда она сама инициировала контакт… когда неожиданно потянулась к нему… Это явно вызывало какую-то реакцию. Бог Смерти все еще смотрел на её правую руку. Сакура решила больше не тянуть время: она решительно подняла и левую, словно собираясь коснуться и второй, но в последний момент отвела к боку. Прежде чем её пальцы сомкнулись в воздухе, Саске отшатнулся и теперь находился на тщательно рассчитанном расстоянии от нее. Его голова отрешенно откинулась назад, а глаза превратились в ледяные щелки. То, как быстро он метнулся из одной крайности в другую, дезориентировало. Остатки странного безумия, что произошло между ними, исчезли, когда Сакура дала себе суровый ментальный подзатыльник. Тяжело дыша, она села, отметив местонахождение клинка справа от себя. Она должна была до него дотянуться. Но Саске избавил её от хлопот, подойдя и небрежно подтолкнув оружие в её сторону. Сакура ухватила за меч, находя успокоение в привычной тяжести, и вновь приняла стойку. На этот раз Саске атаковал первым. Они обменивались безжалостными ударами: Сакура в основном защищалась, кружась и уворачиваясь с такой скоростью, что перед глазами все плыло. Она была поймана в опасный танец клинков в самой смертью – танец, который все больше и больше говорил о том, что у него неблагоприятный для нее конец. И все же она не сдавалась, парируя так хорошо, как только могла, и отступая всякий раз, когда появилась возможность хоть немного передохнуть между атаками, прежде чем Саске вновь приблизится. Но какие бы героические усилия она ни прилагала, её человеческие легкие вскоре начали гореть. Мышцы рук дрожали и болели, тело уставало. Пошатнувшаяся концентрация позволила Саске проскользнуть позади нее и нанести сокрушительный удар под коленями рукоятью катаны. Ноги Сакуры подкосились, и не успела она опомниться, как пальцы Саске запутались в её волосах, а Кусанаги вновь безжалостно прикоснулся к горлу. Она ощутила сильный рывок, а потом локоны рассыпались по плечам, освободившись от наспех сделанного пучка. Она хрипела, жадно глотая воздух, чтобы наполнить изголодавшиеся клетки кислородом. На долгую минуту воцарилась тишина. Затем кончик Кусанаги скользнул к её подбородку, заставляя Сакуру наклонить голову и неловко оглянуться через плечо. Чтобы встретиться с проницательным взглядом Саске. – Сдавайся, – потребовал он в третий раз. Она сердито посмотрела на него в ответ. Сглотнув, чтобы облегчить пересохшее горло, она прохрипела: – Это ты сдавайся! Он моргнул, глядя на нее сверху вниз, сбитый с толку. Она оказалась в самой невыгодной позиции, удерживаемая катаной, прижатой к яремной вене, и говорит ему сдаться? Неужели она действительно так решительно настроена узнать о его прошлом? Совать свой маленький носик туда, где ему не место? Он с трудом мог это понять. Она была такой упрямой и такой раздражающей… Сакура вслепую ударила клинком назад, целясь ему в голени. Он легко уклонился, и Сакура подскочила, стараясь восстановить дистанцию между ними. Саске перехватил катану удобнее и снова двинулся вперед. Было в нем что-то такое, что кричало Сакуре о заканчивающемся времени. Божеству смерти становилось скучно, и по его целеустремленной походке она поняла, что ему не терпится скорее закончить спарринг. Она должна что-то сделать! Но что? Мысли Сакуры хаотично рикошетили внутри черепа, когда она внезапно осознала, что смотрит на свое поражение. Она не могла сравниться с ним в силе. И не могла застать его врасплох. Она была слишком медленной… Её осенило – единственной надеждой, которая у нее была. Но если это означало, что у нее есть шанс победить, она им воспользуется. Сделав шаг вправо, она парировала еще один удар, и когда Саске начал серию атак, Сакура прогнулась. Но все же он был неумолим. Сердце Сакуры колотилось ужасающе быстро, словно каким-то образом сумело обосноваться в основании горла. Она снова отбила клинок и была благодарна, когда ей наконец удалось вновь вернуть дистанцию. Саске мог видеть, что она сильно истощена. Её выносливость подходила к концу, она потеряла осанку. Он слышал, как с её губ срываются тяжелые вздохи. Он уже собирался в четвертый раз рявкнуть на нее, чтобы она сдалась – когда она вдруг подняла руку ко лбу и зажмурилась, словно ей было больно. Он забыл, что хотел сказать, и замешкался, невольно пристально за ней наблюдая. – Ох… – выдохнула она, и её правая рука, которую она только что подняла, безвольно упала. Она повернулась к нему спиной и неуверенно покачнулась. Её пальцы разжались, и оружие выскользнуло на пыльную землю. Его раздражение тут же сменилось беспокойством. В мгновение ока он оказался позади нее и протянул руку, чтобы удержать от падения. – Сакура… – начал он. Но его руки сомкнули воздух, когда Сакура, без предупреждения, быстро перенесла вес на левую ногу и одновременно развернулась за его спиной. Секунду спустя он ощутил, как она крепко дернула его за пояс, прежде чем звенящий звук колокольчиков проник в его уши. Он резко обернулся – часть его все еще боролась с отрицанием и абсолютным неверием, и увидел, что Сакура смотрит на него торжествующе. В её яблочно-зеленых глазах мерцает победа. Она снова насмешливо потрясла колокольчиками. – Я победила, – выдохнула она. Божество смерти моргнуло, глядя на нее, и она не смогла сдержать счастливую улыбку при виде его изумления. Она с трудом могла поверить, что все же осуществила план и с минуту упивалась собственной изобретательностью. Тем временем Саске переживал ужасную минуту принятия того, что только что произошло. Сакура – милая, невинная, маленькая Сакура – действительно сумела обмануть его. Она намеренно решила изобразить физическую слабость, играя на внезапных потерях сознания, которые всегда застигали его врасплох, а также на инстинктивной потребности защитить её, которые они вызывали. И использовала это, чтобы украсть внезапную победу. Он не знал, на кого злился сильнее – на нее, за то, что она действительно осмелилась прибегнуть к обману, – или на себя, за то, что позволил беспокойству за нее ненадолго затуманить его концентрацию и сосредоточенность. Однако его недоверие быстро сменилось гневом. Мышцы челюсти напряглись, когда он угрожающе прищурился. – Ты действовала нечестно, – рявкнул он, и в его словах прозвучало обвинение. Неудовольствие, казалось, потрескивало вокруг него электрическим током. Сакура мудро решила отступить, сделав несколько осторожных шагов назад. К её облегчению, он остался на месте, прожигая её горящим взглядом. – Ничего подобного, – отозвалась она. – Я действительно устала. – «И теперь ты не ухмыляешься, наглый придурок», – мысленно добавила она; легкая глупая улыбка настойчиво тронула уголки губ. Взгляд Саске был интересной смесью отвращения и насмешки. Не в силах сдерживаться, Сакура хихикнула. – А ты несчастный неудачник, да? – подколола она его. Словно в ответ, он яростно вонзил Кусанаги в землю с такой силой, что у Сакуры скрутило желудок несмотря на восторженное настроение. Затем, с внезапностью, выбившей её из колеи, выражение его лица изменилось. В момент. Его лицо стало чистым листом, побуждая самодовольство Сакуры увянуть. – Хм, – он презрительно усмехнулся, на мгновение прикрыв глаза и подняв правую руку, делая вид, что хочет снять повязку с предплечья. Сакура ничего не могла с собой поделать – в момент, когда его внимание было отвлечено, её взгляд невольно скользнул ниже, по четко очерченным линиям и плоскостям его скульптурного торса. Свежие всполохи расцвели на её щеках, и она была потрясена, поймав свой предательский мозг на мысли, что фраза ‘физически привлекательный' недостаточно справедлива для дразнящего вида обнаженной мужской плоти перед ней. Она поспешно подняла непослушный взгляд, когда Саске снова посмотрел на нее и коротко и выразительно сообщил: – Я никогда не проигрываю. И это все. Все, что она успела услышать и понять. Она едва успела моргнуть, когда странный свистящий звук пролетел мимо ушей. Сакура ахнула; разум уловил происходящее за долю секунды до того, как испуганное тело смогло отреагировать. Но было слишком поздно. То же колющее давление обвилось вокруг рук и сжалось, связывая запястья. Она мельком увидела бледно-голубые светящиеся нити чакры, которые он, казалось, вызвал из ниоткуда – и затем её грубо потащили вперед с такой безжалостной силой, что ноги физически оторвались от земли, а волосы взметнулись за спиной. Мир пронесся мимо в головокружительном тумане. Когда она вновь моргнула, обнаружила себя заключенной в железную клетку рук Саске. Её пальцы касались его твердой груди, и это прикосновение было сродни ожогу от огня. Обвязанная вокруг запястий нить больно натирала кожу. Решив не демонстрировать ему свой испуг – хотя внутри она была в ужасе от того, насколько возмутительно и неприемлемо близко находились их тела – Сакура бунтарски вздернула подбородок. – Ты не можешь все перевернуть, Саске, – произнесла она, и голос её дрожал несмотря на все усилия сохранять спокойствие. Она чувствовала, как лицо покраснело, и ненавидела себя за это. Но какая бы девочка-подросток не краснела в её ситуации? Саске был без рубашки, и ощущение этих сильных грудных мышц под ладонями посылало в голову всевозможные запретные мысли… Сакура судорожно сглотнула и заставила себя отважиться на следующий шаг: – Ты согласился на наши условия. Теперь ты мне расскажешь, что произошло… И именно в этот момент его губы гневно впились в её собственные. Сакура моргнула, удивленная и ошеломленная. Он нанес удар с бесчувственной быстротой смертоносной змеи, столь непредсказуемо поймавшей свою жертву. Моргнуть – все, что она могла сделать, когда его рот, доминируя, накрыл её собственный, вступая в совершенно другую битву. Его прикосновение было подобно мгновенному, сильному взрыву, воспламеняющей искре – и её тело ответило чистым жидким огнем по венам, изнуряющим порывом, заставившим чувства пошатнуться. Она ощущала себя так, словно её сердце провалилось куда-то вглубь земли на тысячу футов. Сдавленный, протестующий звук вырвался из её горла, когда Саске прижал её к себе бескомпромиссной, жесткой хваткой. В аду её разума внутреннее подавленное «я» окаменело. Как все умудрилось неожиданно выйти из-под её контроля?! Все случилось настолько внезапно, что она никак не могла остановить или физически предотвратить!.. Она крепко зажмурилась, прижимая руки к твердости и жару его груди. Пытаться вырваться было бесполезно. Сочетание нитей чакры и того, как он крепко притягивал её к себе, не позволяло сдвинуться ни на дюйм. Она ощущала, как колотится его сердце – так же уверенно и быстро, как её собственное, и старалась не думать о том, что его губы вызывают мучительные противоречивые чувства, разливающиеся от макушки до кончиков пальцев ног. Кровь оглушительно стучала в ушах синхронно с бешеным биением пульса. Если не считать того, что ему снова удалось застать её врасплох, это был совсем не тот первый поцелуй, который он украл у нее в своей спальне. Возможно, именно это и заставило каждую мышцу в теле замереть, сделав её абсолютно недвижимой в его объятиях. В этом поцелуе не было ничего мягкого, осторожного и неуверенного. Напротив, все, что ощущала Сакура – дикий голод. Первобытную потребность. И она была потрясена этим абсолютным осознанием того, как сильно Саске хотел её. Она никогда прежде не чувствовала себя желанной, ни для кого. Тем более для всесильного, бессмертного божества, у ног которого лежали самые красивые женщины. Чтобы он так отчаянно желал её, Сакуру Харуно, студентку последнего курса колледжа… Саске же тем временем с трудом соображал. Он вовсе не собирался её целовать. Это просто произошло – спонтанная, импульсивная реакция, подпитываемая его раздражением от проигрыша – и, как и она, он обнаружил, что не может ничего сделать, чтобы остановить это. Даже когда он говорил себе, что должен прекратить, даже когда он приказывал себе освободить её, он просто не мог. Её присутствие и мягкость в его руках, её сладость… казалось, он целую вечность страдал от ужасающей жажды, его губы пересохли, желая прохладной воды – и Сакура оказалась той восхитительной, освежающей водой, в которой он так сильно нуждался. Она была похожа на разрушительную зависимость – чем больше он пробовал, тем сильнее нарастала пьянящая эйфория. Ему не хотелось открывать глаза. Он не желал отстраняться, чтобы дать ей кислород, который, он знал, срочно требовался её легким. Мир вращался, унося с собой ясность. Поцелуй длился всего несколько секунд, но Сакуре они показались бесконечными часами. С той же резкостью, которая вызвала взрывную реакцию между ними, Саске наконец отпустил её, оттолкнув на расстояние вытянутой руки – словно бы он нуждался в дистанции так же сильно, как и она. И одновременно разорвал нити чакры: Сакура ошеломленно наблюдала, как они тают. Тишина ревела, усиливая напряжение, потрескивающее в воздухе между ними. Его глаза прожигали её насквозь тлеющими углями. Ошеломлено было не только её внутреннее «я». Сакура ощутила, как у нее отвисла челюсть, когда она недоверчиво уставилась на него. «Ведь это его ставка, – бессмысленно твердила она себе. – Хотя он даже не выиграл. Он не выиграл и все равно взял свое…». Его грудь тяжело вздымалась. Он смотрел на нее так, словно ожидал, что она либо убежит, либо схватит меч и швырнет в него. Сакура не сделала ни того, ни другого, хотя чувствовала необходимость в обоих действиях. Она просто продолжала взирать на него со смесью ужаса и оцепенения. Её губы, которые все еще покалывало от обжигающего давления поцелуя, дрогнули. Но, несмотря на все усилия, с языка не сорвалось ни слова. И чем больше она думала о том, что он получил то, что хотел (в этом она была абсолютно уверена), тем сильнее злилась. Он всегда манипулировал ситуацией ради собственной выгоды! Он втянул её в спарринг – занятие, которое, он ведь знал, было ей не по душе, говоря, что победитель получит исполнение желания. Теперь он обратил победу против нее самой, сделав ту совершенно бессмысленной, и совершенно не собирался исполнять свое слово. Ярость бурлила и кипела внутри горячей магмой, готовой выплеснуться наружу. Она чувствовала, как тело дрожит от силы гнева. Его неслыханное высокомерие вызывало дикое разочарование: он считал, что имеет право брать, что хочет, когда захочет, обращаться с ней таким образом, обманывать лживыми словами и смотреть, как она старается ради маловероятной победы, чтобы в финале отнять! Было ли это горькое разочарование от того, что её усилия так неуважительно проигнорировали, или сокрушительный взрыв всего накопленного, что касалось Саске, что расстраивало и вызывало недовольство до этого момента? Или, возможно, и то, и другое. Что-то в любом случае оказалось ответственным за почти физически слышимый треск самоконтроля, прозвучавший внутри. Её ярость взорвалась, извергаясь разрушительно расплавленной лавой. Правая рука, поднявшаяся по собственной воле, действовала под влиянием безрассудного, заряженного гневом импульса, и возмущенный мозг кричал, приказывая отомстить любым доступным способом. Спасти то, что осталось от достоинства. Её открытая ладонь жестко, со злобой встретилась с его левой щекой. Удар был похож на раскат грома и оглушительно резонировал в воздухе – а затем все замерло и стало смертельно тихо, если не считать её прерывистого, хриплого дыхания. Время, казалось, остановилось. Когда оно наконец возобновилось, все ощущалось, словно в замедленной съемке. Сакура моргнула, когда дымка ярости, несколько секунд назад затуманивающая зрение, рассеялась, уступая место ужасающему, абсолютному осознанию. Она действительно дала Саске пощечину. Саске – божеству смерти, обладающему силой прекратить её существование одним лишь взглядом. И на этот раз на несчастный случай, вызванный сном, не списать. Он тоже застыл, словно не мог до конца осознать, что она только что сделала. Сила её удара заставила его голову дернуться вправо, на коже осталась сердитая алая отметина. Разумная часть её шептала, что она была готова к такому, но, возможно, виноват был адреналин, заставивший руки Сакуры сжаться в кулаки и временно сдерживающий понимание ужаса её действий. Внезапно пощечины оказалось недостаточно. Ей хотелось бить его на протяжении всего пути обратно в дурацкий тронный зал. «Это все его вина», – думала она про себя. Если бы только он выполнил свою часть сделки, если бы не целовал её так!.. Если бы он не заставил её ощутить все те ужасные вещи, которые все еще бешено циркулировали в её крови… Взволнованная, запыхавшаяся, не в силах больше выносить эту гнетущую тишину, она наконец воскликнула: – Ты не можешь вот так просто делать это, Саске! Он моргнул, будто её голос вывел его из состояния оцепенения. С мучительной медлительностью он повернул голову и уставился на нее испепеляющим взглядом. Она была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы заметить, что его руки тоже крепко сжаты. Но все же, он ничего не сказал. Обезумев от жара, бушевавшего на её лице, она продолжала говорить, полностью захваченная эмоциями момента: – Ты не можешь просто целовать меня, когда захочешь! Это доставляло ей удовольствие – изгонять горячность наружу, а не сжимать внутри как в первый раз, когда он её поцеловал. Но Саске смотрел на нее без всякого выражения, словно она говорила на языке, который он прежде никогда не слышал, словно не понимал идею более близкого знакомства с кем-то, прежде чем вступать в романтические отношения. Впрочем Сакуру это не удивляло. Он не производил на нее впечатление нежного ухажера. Она вспомнила слова Суйгецу: Саске всегда брал, что хотел, не обращая внимания на последствия и чувства других. Её румянец усилился. Она чувствовала, что начинает нервничать – резкий контраст с дисциплинированным спокойствием, которое быстро к нему вернулось. Он ничего не понимал. Он не знал, насколько это её расстроило. Поцелуи для нее были интимным и особенным действом между двумя людьми, находящимися в стабильных отношениях. И брать их так небрежно, без разрешения было неправильно. Но опять же, Саске был богом, а боги явно не подчинялись тем правилам, которым подчинялись люди. Осознание этого факта лишь усилило её разочарование. – Ничего не хочешь сказать? – требовательно осведомилась она. Теперь в её голосе слышалась дрожь – оттенок слабости, заставивший устыдиться. После того, как она старалась быть смелой и непоколебимой! Однако она ничего не могла с собой поделать. Его тягучее молчание нервировало, она не совсем понимала странное выражение в его глазах. Конечно, он должен быть в ярости из-за того, что она его ударила? Почему он не мстит? Он чуть склонил голову вправо, пристально глядя на нее, словно что-то решая, а затем снова шагнул вперед. Отчаянно пытаясь сохранить мужественный вид, Сакура мысленно закричала на себя, требуя упрямо стоять, рассуждала, что худшее уже произошло, и он не может хотеть снова поцеловать её после той вспышки гнева. Он остановился, подойдя к ней вплотную. – Я победила, – Сакура почувствовала, как слезы защипали глаза, но это были слезы досады. Она отбивалась от них, продолжая на грани шепота: – Ты согласился на мои условия. Ты не можешь просто передумать и сменить ставки… Она моргнула, замолкнув из-за смущающего прикосновения пальцев, скользнувших по правой стороне шеи. Сакура напряглась. Неужели он собирается её задушить за то, что она осмелилась поднять на него руку? Но его прикосновение оставалось легким, и она с удивлением заметила, что с его радужками что-то происходит. Они менялись. – Я и не собирался, – многозначительно прошипел Саске. Она зачарованно наблюдала, как оникс покрывается алым. Черные томоэ лениво вращались, когда проявился Шаринган. Она открыла рот, чтобы выразить тревогу, и попятилась назад – подальше от него. – Что ты делаешь?! – ахнула она, но внезапно поняла, что говорить – слишком сложно, будто язык отяжелел и едва мог произносить даже самые простые слова. Сакура говорила себе, что ей нужно отвести взгляд. Она помнила, что произошло в последний раз, когда он пленил её этими пугающими, вращающимися элементами. Она не могла. Потому что нечто в его глазах изменилось. Очертания внутри радужек менялись, принимая более сложные формы – замысловатых шестиконечных звезд. От их вида захватывало дух – и они что-то опустошали внутри. Глядя ему в глаза, Сакура ощущала, что стоит на краю бесконечной пропасти. Он неторопливо двинулся вперед, по-прежнему не разрывая зрительного контакта. – Слишком поздно, – его голос был мягким, ласкающим бархатом. Но за этой нежностью крылся обман. – Ты уже поймана в иллюзию. Иллюзию? О чем он? Сакура продолжала бессмысленно отступать. Ноги почему-то были похожи на желе, словно могли растечься под ней. 'Ты хотела знать’, – голос, темный словно ночь, пронесся в голове. Саске. –‘Я предупреждал тебя о цене запретных знаний’. Она отчаянно пыталась расшифровать его телепатическое сообщение, чтобы получить какое-то подобие смысла. Но Саске снова заговорил. Зловеще произнес вслух: – Цукуеми. И это единственное слово было начало её погружения в неизвестность. Мир вращался, кружась и исчезая, все быстрее и быстрее, пока не превратился в искажение, толкнувшее её в когти ожидающей безграничной тьмы.***
Саске поймал её раньше, чем она успела осесть на землю. Его Мангекье Шаринган дико вращался, пока он тщательно контролировал видения, проецируемые прямо в её подсознание. Большая часть его пребывала в беспокойстве. Волнении. Он позволял другому взглянуть на то, что так старательно скрывал от мира с момента гибели своего клана. Но он принял решение. В момент, когда снова поцеловал её, он почувствовал это и понял. Это уже нельзя было отрицать; Сакура сейчас была частью его существования, частью, которую он сделал постоянной в миг, когда уговорил откусить от Запретного плода. Нет, исправил он сам себя. Их судьбы связались в момент, когда он решил похитить её. Он позволил ей увидеть небеса и места в Подземном мире, на которые ни одному смертному прежде не дозволялось смотреть. И она начала понемногу меняться. Медленно, постепенно она раскрывалась как цветок, демонстрируя ему короткие вспышки мужества и отваги, которые – он знал – дремали глубоко внутри нее. Маленькие проблески той женщины, какой она может стать. Он ясно видел её разочарование. Ощутил четко в физическом ударе её ладони. Её непреодолимое желание узнать больше, узнать о прошлом, которое от нее было скрыто. И не только потому, что ей от природы было любопытно. Она искренне желала знать о нем больше. Он наконец-то смирился с этим и всеми вытекающими последствиями. Время, которое он провел вдали от нее, позволило ему увидеть все в перспективе, расставило все по своим местам с оглушительным щелчком. Все остальные божества знали о резне в клане. Разница была лишь в том, что он позволил ей увидеть это со своей точки зрения. Увидеть то, чего не видел ни один из ныне живущих бессмертных. Как она отреагирует? Изменится ли её мнение о нем? Он совершенно точно не желал её жалости, его гордость отвергала её. Но правда заключалась в том, что он не мог предугадать, что Сакура сделает, и не строил никаких планов за рамками иллюзий. Какая ирония судьбы, что до встречи с Сакурой он всегда все так тщательно и расчетливо продумывал. И теперь он стоял на коленях на песчаной земле с распростертой на руках девушкой, не имея ни малейшего направления о том, что с ними будет дальше. Что судьба уготовила им обоим. Он только знал, что она была обязательной частью его будущего – не мог представить его без нее. Он стиснул зубы, напряжение его челюсти было очевидным. Впрочем, он не позволит ей увидеть все: он не был уверен, что про определенные вещи готов рассказать. Что когда-нибудь вообще будет готов. Он наверняка опустит те части, которые потребуют особых разъяснений касаемо поверхностных богов. Были некоторые события и истины, которые она еще не готова узнать – по крайней мере, до тех пор, пока он не выяснит, почему Наруто и остальные держали её в неведении относительно своих личностей. Цукуеми было эксклюзивной техникой его клана; смертельное иллюзорное состояние, которое позволяло его хозяину контролировать восприятие жертвой времени и пространства. Он мог показать Сакуре все что угодно, мог заставить её чувствовать, что она переживает реальные события и эмоции. Она не могла проснуться, пока он не рассеет иллюзию в её сознании. Он был профессионалом, творцом заклинаний. И поэтому он подчинял видения своей прихоти и позволял ей увидеть то, что он хотел.***
Тьма. Все вокруг было темным и недвижимым. Она плыла по волнам огромного океана тьмы, из которого не было никакого видимого выхода. Где… я?.. Что со мной случилось?.. Шаблонные вопросы, вековые уловки. Но она действительно не понимала. Первое, что она почувствовала – прохладное прикосновение к лицу. Прикосновение нежного, трепещущего ветерка. Затем Сакура постепенно снова начала ощущать собственное тело. Она лежала на чем-то неровном и твердом. Она почувствовала, как её руки, кончики пальцев, упираются во что-то колючее, похожее на солому. Почувствовала знакомую тяжесть неподвижных ног, а затем, словно раскаленная добела волна, в голове раздался оглушительный стук. Это было похоже на барабанный бой, непрекращающийся и заставивший глаза открыться. Они обнаружили совершенно чистое, мерцающее ночное небо, которое весело заплясало, стоило ей неуверенно сесть. К счастью, головокружение было недолгим и прошло само по себе. Сакура потерла лоб и испытала облегчение, когда головная боль так же быстро исчезла. Стряхнув остатки сонливости, она в замешательстве огляделась вокруг. Она очнулась в огромном поле. Травянистая земля под её руками была покрыта трещинами, словно недавнее землетрясение раскололо кору. Она поднялась на ноги, обхватив себя руками, несмотря на относительное тепло окружающего воздуха. Она все еще была одета в тренировочную одежду, которая никак не согревала. Но где же Саске? Саске. Она попыталась представить себе его лицо, но перед глазами всплыла лишь ужасающая пустота. Почему она не может его представить? – Саске? – она внезапно перепугалась. Что это за пустота, в которой она очнулась? Почему она одна? После смерти и разложения тела она больше всего боялась именно темноты и одиночества. – Саске! – позвала она вновь, закружившись вокруг себя. Она помнила его алые глаза – шестиконечные звезды, которые гипнотически вращались. Она спит? Но это все ощущается таким реальным. Ветер, запах травы… она говорила себе, что все никак не может быть сном. Она моргнула – и испугано ахнула, когда обнаружила, что её окружение резко изменилось. Теперь она стояла в небольшой постройке, напоминающей пещеру. Она обернулась и увидела справа от себя мягкое мерцание свечи, исходящее из отверстия в стене. Подойдя ближе, она расслышала шепот незнакомого голоса. – Дело сделано. Все на своих местах. Завтра на рассвете мы выступим против Зевса. Она медленно приблизилась к отверстию, прячась за первой стеной. Внутри она разглядела четыре высокие фигуры, собравшиеся вокруг стола с большим свитком-картой. К стенам крепились горящие факелы, пол устилали меховые ковры, а по периметру стояло множество деревянных бочек. В левом углу висела толстая, расшитая золотом занавеска, ведущая, как предположила Сакура, в другую комнату. Люди внутри были одеты в одинаковые длинные черные плащи, и она могла видеть лишь два лица. Одно принадлежало красивому, суровому мужчине средних лет, который был на том портрете в святилище. У него были такие же темно-каштановые волосы, спадающие на плечи, и глаза – темные и впечатляющие. Те же тяжелые, усталые морщины прорезали его лоб. Другой видимый мужчина казался моложе, его лицо наполовину скрывала богато украшенная серебряная маска. Волнистые волосы были непокорными и черными как смоль, топорщившимися под разнообразными углами, и она могла различить остроту малиновых глаз, смотрящих через прорези в маске, даже с того расстояния, на котором находилась. Двое других стояли спиной к Сакуре и были одеты в плащи с подкладкой из перьев, а у более высокого, с шелковистыми черными волосами, собранными в конский хвост, из тех же перьев был сделан высокий воротник, плотно прилегающий к шее. – Кронос соберет нас в назначенном месте, – продолжал мужчина, который, как поняла Сакура, был отцом Саске. Его голос звучал глубоко и ровно. Неужели Саске унаследовал свою отчужденность от этого человека? Рукой в перчатке он передвинул пешку на карте. – Они попытаются использовать солнечный свет, чтобы изгнать наши войска. Но Аполлон наверняка отправится вместе с отцом на поле битвы, а твоя мать воспользуется этим и скроет небо для нас. Под покровом Никс нас не победить. Он повернулся и положил твердую руку на плечо стоящего рядом юноши в маске. – Гипнос. Будь осторожен. Они будут стремиться вывести тебя из строя из-за твоей силы. Они постараются не дать тебе приблизиться к Зевсу. – Меня не должно это волновать, – отозвался лениво мужчина в маске, Гипнос. Его голос был ровным, неторопливым и успокаивающим. Сакура ощущала себя странно убаюканной им. – Вместо этого я нацелюсь на Геру. Если мы возьмем эту женщину, мы возьмем и его армию. – Не недооценивай королеву Зевса, – хрипло проговорил отец Саске. – В конце концов, в прошлом она приручила Девятихвостого. – Хех, – просто улыбнулся Гипнос. Девятихвостый? Что это такое? Сакура нахмурилась, стараясь услышать больше. Гипнос продолжал: – А как же Кронос и Девятихвостый? Откуда нам знать, что он не ведет нас на верную смерть? Он и раньше жертвовал своей семьей… Отец Саске ответил тихо: – Наш народ называет его правителем и черпает силу в нем. Его желание такое же, как наше. Он стремится вернуть нам былое величие – и я верю, что именно это есть его главное намерение. – Но Девятихвостый… – опять начал Гипнос. – Его Мангекье не подведет, – отозвался отец. – В этом мы можем быть уверены. – Но ведь он никогда не испытывал угрызений совести, жертвуя кем-либо ради собственных целей, не так ли? – пробормотал со вздохом Гипнос, неторопливо проводя рукой по буйным волосам. – Отец, – заговорил еще кто-то – и Сакуру пронзило вспышкой. Она знала этот голос. Саске. – Что произойдет после того, как мы захватим Олимп? – продолжил он. – Разве он не будет стремиться править единолично? – Ну же, Аид, – Гипнос цокнул языком и притворно склонил голову. – Разве ты не видишь? Если повезет, мы все погибнем в бою, и Кронос взойдет на трон один. Впрочем, тебя как своего любимца он может пощадить, ведь ты самый младший. – Хватит, Гипнос, – заговорил более тихий, шелковистый голос, и Гипнос тут же замолчал. Сакура знала, что он принадлежал другому человеку, стоящему рядом с Саске/Аидом. Отец устремил на Гипноса недовольный, хмурый взгляд. – Ты как всегда видишь повод для шутки в серьезной ситуации. Мы на пороге войны, Гипнос. Твои дерзкие слова граничат с предательством, и если Кронос услышит это, даже Танатос не сможет защитить тебя от его гнева. Вместо того, чтобы проявить беспокойство, Гипнос продемонстрировал еще большее удивление. – Вообще-то я всегда думал, что это я его защищаю. – Мы последуем за Кроносом и победим. Он наш старейшина, наш вождь, и мы должны повиноваться ему, – напомнил старший из мужчин. Гипнос закатил глаза. – Я просто пытаюсь поднять вам настроение. – Не надо, – решительно заявил старший бог. Гипнос был явно подавлен. – Тогда извиняюсь. Отец покачал головой и вздохнул, и внезапно проявилась его безграничная усталость, когда он долго смотрел на карту. Затем он поднял глаза и встретился взглядом со стоящим напротив божеством. – Танатос. Мой первенец. Мой сын. Ты поедешь рядом со мной, рядом с Кроносом. Это величайшая честь – быть избранным из числа наших лучших воинов, чтобы защитить своего правителя. Танатос на это ничего не сказал. Сакура видела, как Аид повернул голову вправо, на того, кто, как оказалось, был его старшим братом. – Пока мы остаемся вместе и непоколебимы, ничто не способно помешать нам одержать победу, – закончил отец с решительным кивком. Затем наступило молчание. – А что буду делать я? – нетерпеливо осведомился Аид. Отец коротко взглянул на двух других юношей, словно ответ на этот вопрос был решен заранее. А потом он сообщил как ни в чем не бывало: – Ты будешь защищать свою мать, когда она накроет небо ради нас. Последовала напряженная пауза. Наконец, Аид сухо воскликнул: – Что? Гипнос покачал головой. – Ах… я думал, кто-то ему уже рассказал… Аид уставился на отца. – Вы все идете на битву, а я остаюсь подле матери? – В этом нет ничего постыдного… – успокаивающим тоном начал Гипнос. Жесткий язык тела Аида говорил о том, что он находился на грани желания удушить Гипноса за его бесполезные комментарии. – Отец, – взмолился он, и Сакура услышала в его голосе едва сдерживаемое разочарование. – Я тоже один из величайших воинов нашего клана. Я поеду рядом с тобой и братом… – Мы должны убедиться в безопасности твоей матери, – коротко ответил отец. – Когда она вернется, она может стать мишенью для Зевса. Я буду спокоен, зная, что мой младший сын защищает мою жену. – Она не нуждается в защите!… – яростно начал Аид. Его отец хлопнул ладонью по столу, заставив Сакуру вздрогнуть. Последовало ошеломленное молчание: даже Гипнос казался встревоженным. – Не спорь со мной, Аид! Ты пойдешь со своей матерью и будешь оставаться рядом с ней, пока тебя не призовут к нам. С этим грубым приказом его отец вылетел из пещеры, направляясь прямо к Сакуре, которая запаниковала и спряталась за ближайшим валуном. Она смотрела, как отец Саске исчез, сопровождаемый Гипносом, лениво следующим за ним. Сакура мысленно досчитала до двадцати, её сердце бешено колотилось. Видя эту сторону Саске… сторону, которую она никогда раньше не лицезрела, сторону, которая взаимодействовала с семьей, спорила с родителями, как любой простой парень… это внезапно сделало его немного более человечным в её глазах. Она осторожно прокралась к отверстию и снова заглянула внутрь. Она не понимала, зачем ей прятаться – ведь знала, что её никто не видит. Это прошлое не принадлежало ей, а значит, она в нем не существовала. Аид стоял, крепко сжав кулаки. Его брат смотрел на него, и Сакура могла видеть, что он, как и Гипнос, тоже носил маску, скрывающую верхнюю половину лица. Впрочем это не имело значения: маска придавала ему еще более угрожающе-соблазнительный вид. – Успокойся, младший брат, – тихо произнес Танатос; протянув руку, чтобы успокаивающе положить ладонь на правое плечо рассерженного брата. – Твое время еще придет. Аид дернулся прежде, чем Танатос успел коснуться его. – Ты такой же как они, – прошипел он, и Сакура могла видеть вспыхнувшие в его глазах ярость и обвинение. – Я не первый в очереди на трон – если отец и должен кого-то защищать, то только тебя! Когда-нибудь ты станешь королем, Танатос! Не я! – Ты расстроен, – отозвался Танатос все тем же ровным, рассудительным тоном. – Мы поговорим позже. – Нет, – огрызнулся Аид, пренебрежительно поворачиваясь к нему спиной. – Мне не о чем с тобой говорить. Тихий вздох. А потом спокойное: – Как пожелаешь. Сакура наблюдала, как Танатос, казалось, задержался на долгую минуту позади своего брата. Она увидела, как он поднял руку, словно желая вновь прикоснуться, но в последний момент отдернул. Она снова спряталась в тенях, когда Танатос вышел из пещеры, а затем и вовсе её покинул. Стоило ему исчезнуть из виду, Сакура подошла к входу и увидела Аида, смотрящего на ту же карту, что и его отец. – Не расстраивайся, любовь моя, – внезапно прозвучал мягкий голос, звучащий нежной музыкой. Занавеска в углу комнаты отодвинулась, и оттуда вышла высокая, стройная, но с идеальными формами женщина. Настолько до боли красивая, что Сакура ощутила себя недостойной даже стоять рядом. Его мать – мгновенно поняла она, и что-то странное сжалось внутри при виде их обоих. Её прямые волосы были длинными и темными как вороново крыло, ниспадали до талии рекой черного шелка. На ней было надето богатое платье, тонко расшитое серебром, а в волосах – жемчужины и серебристые полумесяцы. Её кожа была цвета слоновой кости, а темные глаза сверкали полуночными самоцветами. Аид отвернулся, но не сдвинулся с места. Она подошла ближе и протянула ему руку, как это сделал Танатос. Однако её он не оттолкнул, не попытался остановить, когда её ладонь обхватила его левую щеку и повернула лицо к себе. – Кто может гарантировать мою безопасность кроме тебя? Аид сглотнул. – Не надо меня опекать, мама. – Я и не думала, – ответила она. – Ты желаешь служить своей семье, Аид, и ты это сделаешь. Мое дитя, – она протянула свободную руку и нежно погладила его по второй щеке. – Твой отец желает убедиться не только в моей безопасности, но и в твоей. Ты дорог ему. Даже больше, чем ты представляешь. Аид нахмурился. – Он считает меня слабым. – Нет. Нет, – успокаивала его мать. – Он знает, что ты сильный. Как и я знаю. Как все мы. У тебя есть дар, моя любовь; дар, с которым даже твой брат, при всем его великолепии, не может соперничать. – И что же это? – осведомился Аид. Но теперь его голос звучал тише, и Сакура заметила, что напряжение спало с его плеч. В ответ его мать улыбнулась, и это было все равно что смотреть на великолепную луну, выплывающую из-за скрывающих её облаков. Такая сияющая и блистательная. Губы Сакуры приоткрылись – настолько она была очарована неотразимой красотой богини. Мать больше ничего не сказала. Она просто опустила правую руку и положила её на сердце младшего сына. А потом видение перед глазами начало рассеиваться, и завывающий ветер сомкнулся вокруг. Мир искривился и покрылся рябью, прежде чем снова соединиться в целостную картину и сформировать уже иной ландшафт. В отличие от интимной сцены, свидетелем которой она стала, теперь Сакура оказалась втянута в полную абсолютного разрушения. Сакура обернулась и с ужасом обнаружила множество безжизненных тел, раскиданных по полю битвы. Некоторые были пронзены копьями, линзами и оружием, которое она не могла распознать. У других отсутствовали конечности и головы. Повсюду были разбрызганы алые пятна. Сакура зажала рот и нос рукой, изо всех сил стараясь не задохнуться удушливым запахом крови и разложения. Она видела воинов в серебряных и черных доспехах, яростно сражающихся с воинами, облаченными в белое и золотое. Дым и огонь поднимались от земли к небу. Когда Сакура воздела глаза, она застыла от ужасающего зрелища, открывшегося ей. Небо выглядело так, словно наступил апокалипсис. Часть его, на самом дальнем востоке, была полночно-черной – остальная едкой, кислотно-желтой, затянутой туманом. Вопли воинов смешивались с криками умирающих. Это была самая невыносимая вещь, какую Сакура когда-либо видела и слышала. Она съежилась на месте, остекленевшим взглядом наблюдая, как воины уничтожают друг друга, и каждый верит, что его дело – правое. А потом её взгляд упал на землю, и она ахнула. Трава была обугленной и черной. Ни одного цветка не видно. Дым окружал горизонт так, что она ничего не могла разглядеть кроме находящегося прямо перед ней. Она спотыкалась, изо всех сил стараясь обойти павших, и её тошнило, когда взгляд натыкался на жутко уродливые тела. Наконец она наткнулась на двух воинов, сцепившихся в жестокой схватке. У одного были длинные колючие волосы цвета ворона крыла, одет он был в алую броню. Сакура вздрогнула от внезапного узнавания. Кронос. Это был тот самый вождь, которого она видела в Оракуле. Другой был золотоволосым, облаченным в полированное серебро и золотые доспехи. Он потерял свой шлем, и в мочке уха сверкнула похожая на молнию серьга, когда он ударил Кроноса тонким копьем. Когда Сакура увидела его лицо, она была поражена священным светом, что исходил от него – а также ясными голубыми глазами. Они были напряженными и очаровывающими, хитрыми и мудрыми одновременно. Это невероятно прекрасное божество… был ли это таинственный Зевс, который вызвал такие сумасшедшие волнение в клане Учиха? – Это твой максимум, Зевс?! – насмехался Кронос, и Сакура увидела, что он тоже красив. Что-то в его поведении и аристократических чертах лица напоминало о Саске. – Возможно, если ты сдашься сейчас, я избавлю тебя от унижения умолять о спасении твоей жалкой жизни! Сакура видела Зевса всего несколько минут, но уже была уверена, что он никогда не опустится до мольбы. Он казался слишком гордым и царственным. – Ты ослеплен ненавистью, – ответил Зевс. – К чему приведет твоя жестокость? Тебе никогда не завладеть троном Олимпа!.. – Ты угнетал мой народ, изгонял нас во тьму, наслаждаясь преданностью смертных! Ты украл трон, который предназначался МНЕ! Зевс молниеносно отступил, избегая смертельного удара клинком Кроноса. С него падали тени, и там, где он касался земли, трава увядала. Зевс выпрямился и смерил темноволосое божество изучающим взглядом. – Речь ведь не о твоем клане, – произнес златовласый бог, и его голос был полон холодного спокойствия. – И никогда о нем не шла. Ты готов им жертвовать ради достижения своих эгоистичных целей… Кронос разразился смехом. – Ха-ха-ха-ха-ха! Разве мы не все жертвуем собой ради собственной выгоды? Ты, – указал он пальцем на Зевса, – знаешь это лучше, чем кто бы то ни было. Небесно-голубые глаза Зевса сузились. Он вытянул левую руку, и Сакура с изумлением увидела мощную, потрескивающую молнию в его ладони. – Я остановлю тебя, – поклялся он со спокойной уверенностью. – Ты, – усмехнулся Кронос, – вызываешь у меня отвращение! Пустивший ростки разговоров о праведности, всегда верящий, что ты спаситель человечества!.. Он кинулся вперед с оглушительным ревом – и Зевс метнул свою молнию. Видение взорвалось ослепительным светом, и хаос грянул в ушах Сакуры. Она прикрыла их ладонями и вновь зажмурилась, а когда открыла глаза, то опять оказалась во тьме и тишине. Перед ней был знакомый силуэт Аида. Он стоял, окаменев, и Сакура быстро поняла, почему. Он смотрел на две фигуры, неподвижно лежащие на земле. Когда Сакура двинулась к нему, она увидела реку темных волос и бледную, тонкую безвольную руку. Корону из звезд и рассыпанных жемчужин. Его мать безжизненно лежала на земле. А сверху, словно отчаянно пытаясь защитить её, лежал отец Аида. Перед ними стояла темная фигура. Сверкнула сталь, когда из ножен зловеще извлекли клинок. Алые глаза угрожающе сверкнули в полумраке. – Брат… – прошептал Аид. – Что все это?.. Сакура судорожно выдохнула. В её голове эхом отдавался тот же вопрос. Что происходит? Все вокруг вновь кружилось и сливалось, унося её куда-то еще. Она снова на поле боя. Земля дрожала, и чудовищный, леденящий кровь рев сотрясал её кости – звук, вынутый из кошмаров. Сакура ощутила, как на нее упала огромная тень, и обернулась – для того, чтобы её губы разомкнулись в крике ужаса. Чудовище было огромным – дикий зверь невероятной красоты и невыразимого ужаса. Он имел форму огромной девятихвостой лисы. Концы хвостов казались острыми, словно бритва, и опасно хлестали по земле, заставляя её дрожать. Его глаза были дикими и сверкали алым, а рыжевато-коричневая шерсть была испачкана кровью. Сакура могла видеть бесчисленные копья и мечи, вонзённые в его тело, но они не замедлили кровавую бойню. Он взмахивал гигантскими когтистыми лапами, отправляя воинов с обеих сторон в полет. Мучительные вопли, наполняющие воздух, вызывали тошноту. – КРОНОС! – чей-то хриплый голос пронзил этот ад. Сакура обернулась, и сердце подпрыгнуло к горлу. Аид стоял среди груды тел, окровавленный и близкий к истерике. Его вид ошеломил Сакуру сильнее прочего. Он выглядел сломанным. – ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?! Кронос безжалостно ухмыльнулся. – Каждое великое дело требует жертв, Аид. Твои родители это понимали. С яростным воплем Аид кинулся на него, выхватив меч. Сакура с колотящимся сердцем наблюдала, как они сражались на ослепительной скорости. Но Аид был тяжело ранен и, в конце концов, Кронос одержал победу, ударив его по голове и лишив сознания. – Пусть тени заберут тебя, мальчишка, – прошипел Кронос, пнув младшее божество в голову. – Я дал тебе достаточно шансов. Сакуре хотелось метнуться вперед и выцарапать Кроносу глаза. Но она не могла пошевелиться. Она оглянулась на девятихвостого демонического лиса, который свирепо атаковал две фигуры. Первой был золотоволосый Зевс, второй – женщина с алыми локонами. Его королева. Кронос взгромоздился на огромную голову зверя и стрелял темной энергией, пытаясь отогнать Зевса и его жену назад. А потом Сакура увидела, как королева подняла руки, и сверкающие золотые цепи обвились вокруг зверя, удушая его. Зверь вырывался и ревел, рыча, царапаясь, поднимая огромные комья земли в отчаянной попытке вывернуться и сбежать. Она мельком увидела Кроноса, тоже закованного в цепи: он смотрел на обугленные останки своей павшей армии и кричал от ярости. Никто из его родственников не остался помочь ему. Никто, кроме одного. Она оглянулась на Аида. Он пришел в себя и с трудом поднялся на ноги. Она видела, как он ошеломленно смотрит на сцену массовых убийств и резни вокруг. Его клан безжизненно лежал в пыли. Его семья и предки погибли. Она видела, как все это отразилось на его лице – за секунду до того, как земля под его ногами загрохотала. Затем, без всякого предупреждения, она распахнулась, и Сакура увидела темные руки, хватающие края его плаща и жестко рвущие. Сдавленный звук вырвался из его горла, когда он попытался уйти, открыто отвергая леденящий душу зов. Но куда бы он ни повернулся, похожие на призрачные костлявые пальцы цеплялись за него, тянули и дергали безостановочно, словно силясь утащить во тьму бездны. Он то и дело спотыкался и терял равновесие, но всякий раз пытался подняться на ноги. Отчаянно стремился вырваться из их цепких рук несмотря на видимое истощение. Она увидела его лицо в последний раз – пугающее лицо человека, который потерял все. Он отражал ужас того, что должно было означать появление теней, когда до него дошло с неоспоримой ясностью – мертвые Подземного мира взывают к своему новому королю. К единственному оставшемуся в живых наследнику. Что все остальные, кто имел для него значение, погибли. А затем земля вокруг него исчезла, и он рухнул в бездонную пропасть. – АИД! Она услышала голос, полный боли, прежде чем мир вокруг нее вновь начал растворяться в тенях. И она тоже падала – снова падала в бездну небытия.***
С судорожным вздохом Сакура распахнула глаза. Разум пребывал в хаосе от видений, с которыми она столкнулась. Она ощутила влагу на ресницах и лице и в замешательстве потянулась к правой щеке, пустым взглядом уставившись на балдахин над собственной постелью. Слезы. Она плакала.