The discord in the dark, I am. The warning they ne'er hark, I am. The dread and the horror they find, The black curse that misleads the blind. The screams in the abyss, I make, The souls of the dead, I forsake, Pain and affliction, I bestow. Until down into sickness, they go. All know of my venom and dismay, Marionettes caught in a diabolical play.
‘Ты что-то видишь?’ Асума осторожно переступил с ноги на ногу, спрятавшись за крепкими ветвями высокого дуба. Рассеянно жуя тонкую деревянную зубочистку, он снова поднес бинокль к глазам. ‘Ничего необычного’. Это было правдой. Здание ничем не выделялось среди прочих. При мысли о том, что младший врач, обитавший здесь, проводил неестественные эксперименты в секретном подвале, по коже поползли мурашки. Как много Орочимару рассказал Кабуто? Насколько его ядовитые слова развратили слабый разум несчастного смертного? Он знал все о способности скользкого змея вводить в заблуждение и проклинать тех, кто был достаточно неосторожен, чтобы слушать его коварный шепот – предательскую ложь, покрытую тошнотворно сладким сиропом. ‘Свет не горит, Асума’, – легкий как воздух голос Куренай пронесся в его сознании. – ‘Мои птицы тоже не ощущают никакого движения внутри’. Асума сощурился. ‘Он ожидает слежку. Поэтому точно не может позволить себе беспечность’. ‘Мы должны найти его’, – нетерпеливо сообщила она. – ‘Кто знает, что он планирует следующим шагом? Что он будет делать теперь, когда мы взяли один из зараженных образцов? Если его нет в больнице или здесь, он может быть где угодно’. Асума опустил бинокль и нахмурился. ‘И от Джирайи все еще никаких вестей. Интересно, если…’ – он резко замолк и напрягся, когда откуда-то слева послышался едва уловимый шорох. Он резко взглянул в сторону источника – и расслабился, когда встретился взглядом с величественным канюком. Птица насмешливо наклонила голову. ‘Это что?' – Асума приподнял брови. ‘Ну, я решила присмотреть и за тобой’, – дразнящим тоном произнесла Куренай. Сила их связи была чем-то неподвластным времени. Пламя, которое он зажег для нее, осталось таким же ярким, как и момент, когда он впервые увидел богиню охоты. Тогда на нее, с её дерзкой независимостью и диким духом, было трудно произвести впечатление. Но его упорный труд и настойчивость в конце концов окупились. Слабая улыбка заиграла на его губах от этих воспоминаний. Потом он покачал головой и снова посмотрел на дом. ‘Давай вернемся на рассвете’, – предложил он. – ‘Если его здесь нет, войдем в дом и будем искать улики’. ‘Цунаде уже проверяла больницу. Сотрудники сказали, что после инцидента не видели Кабуто’, – телепатический голос Куренай становился все сильнее: она приближалась. ‘Должен же он где-то прятаться’, – угрюмо ответил Асума, когда канюк, вняв приказу хозяйки, расправил крылья и улетел. Осторожно лавируя между ветвями, он спустился на твердую землю. Куренай встретила его, когда тот приземлился. Убедившись, что горизонт чист, они проскользнули бесшумно, как тени. Их шаги были легкими, когда они двигались по освещенным фонарями улицам обратно к машине Асумы – черной 4х4 с тонированными стеклами. Когда мотор взревел и Асума отъехал от тротуара, Куренай погладила мягкие перья маленькой птицы, которую вызвала для сопровождения, – пятнистой каштановой пустельги. – Армия, – задумчиво начала она, имея возможность говорить открыто в уединении автомобиля. – Ты действительно думаешь, что Он пытается собрать именно ее? – Это может иметь смысл, – задумчиво протянул Асума. Крепко держась одной рукой за руль, другой он порылся в переднем кармане своего пальто цвета темного хаки и вынул из кармана сигарету, чтобы взять её в рот вместо зубочистки. Куренай взглянула на него укоризненно. Он знал, как она презирает эту привычку. Он бросил на нее извиняющийся взгляд, щелкнул зажигалкой и закурил. – Это помогает мне думать, – без особого энтузиазма оправдывался он. Куренай поджала губы, но ничего не сказала. – Он никогда не принимал все это всерьез, – продолжал Асума, указывая направо на светофор. – После того, как другие титаны были заперты в Тартаре, и он был вынужден согласиться на договор, он чувствовал себя обманутым. Он получил трон на Олимпе – но теперь это бессмысленно. Наши имена исчезли из истории. Человечество пошло дальше. У него нет реальной власти или влияния. – Но тогда зачем ему сейчас что-то предпринимать? – удивилась Куренай, наблюдая, как горстка людей идет по улицам, в то время как другие аккуратно выстраиваются в очередь на автобусной остановке. Она часто завидовала людям. Как проста была их жизнь по сравнению с тем бременем, которое она – и те, кого она считала своей семьей – несла. – Мы можем только гадать, чем он занимался все это время, – произнес Асума, когда загорелся зеленый. Он свернул на более широкую дорогу, которая вела к двойной полосе, намереваясь вернуться к дому Куренай, когда его сотовый телефон внезапно запищал, показывая новое сообщение. Он передал трубку Куренай. – От Ируки, – прочла она. – Они встречаются с Джирайей у реки Нака. – Зачем? – Он не уточнял. Асума выдохнул клубы дыма. Куренай демонстративно опустила стекло, хотя и была невосприимчива к пагубным последствиям пассивного курения. – Придется изменить маршрут, – объявил он. – Нам понадобится больше часа, чтобы добраться туда. Он свернул на первый же съезд с автострады и перестроился. Они продолжали ехать, и окутанный ночным туманом город проносился мимо них потоком разноцветных пятен. К конце концов дорога перешла в главную скоростную магистраль, соединявшую Коноху с соседними городами. Автострада была почти пуста и простиралась на многие мили, и лишь редкое количество машин двигалось по другую сторону окрашенной дорожной разметки. – Раньше ему это не удавалось, – Куренай почесала поющую пустельгу по клюву. – Может быть благодаря разработкам Кабуто он наконец нашел способ попытаться воспроизвести ДНК, которая ему нужна, чтобы собрать армию. – Похоже на то. Это весьма правдоподобно с учётом последних достижений человеческой медицины, – согласился Асума. Последовало короткое молчание. Наконец, Куренай тихо произнесла: – Думаешь, это было правильно? – Что именно? – взгляд Асумы метнулся к зеркалу заднего вида, от которого внезапно отразился яркий свет. За ними ехала темно-серая машина. – Правильно ли поступила Цунаде, скрыв все это от Сакуры? Асума опустил стекло и выбросил докуренную сигарету. – Не нам судить. Мы можем только делать свою работу и следить за тем, чтобы история не повторилась. – Но это уже происходит. Прошло два с половиной месяца с тех пор, как ее похитили. – Похитители не найдут в ней ничего необычного, – успокоил её Асума. – Самое главное, что она еще жива. А кровь, которую они ищут, находится у нас. Суйгецу – если действительно за этим стоит именно он – скорее всего использует ее в качестве рычага давления. Вот и все. – Все равно что-то не сходится. Почему он так долго не дает о себе знать? – Вот поэтому он не может быть единственным преступником. Он с кем-то работает. И они что-то замышляют и выжидают. – А они не могли забрать её на Олимп? Взгляд Асумы снова метнулся к машине позади. Казалось, она хочет обогнать. – Если бы они это сделали, я уверен, они бы уже злорадствовали по этому поводу ... – он быстро оглянулся через плечо. – Что этот ублюдок пытается сделать? – он выругался и обозначил поворотником, что собирается съехать на обочину. Автомобиль обогнал их. Это был еще один большой экземпляр четыре на четыре с тонированными стеклами. Когда он умчался, Асума сердито посигналил ему вслед. – Сукин сын. Ведет машину как проклятый панк… В этот момент в воздухе раздался громкий треск – словно колесо со стороны Асумы ударилось о что-то невидимое. Куренай не успела даже вскрикнуть, как машина резко накренилась вправо, руль бешено завертелся. – Черт! – выругался Асума. – Куренай, держись!.. Шины снова ударились обо что-то на дороге, опасно раскачивая автомобиль. Пустельга на коленях у Куренай издала громкий клекот боли и попыталась вылететь через открытое окно. Еще один выворачивающий желудок рывок заставил Куренай дернуться вперед, крепление ремня безопасности впилось ей в грудь так сильно, что почти полностью выбило воздух из легких. Затем кислород действительно покинул их, когда машина ударилась обо что-то, заставившее ее качнуться вверх и окончательно перевернувшее. Тревожный крик Асумы и его рука, взметнувшаяся в тщетной попытке защитить ее, были последним, что Куренай услышала и увидела, прежде чем все залило чернотой.***
Сакура не знала, сколько времени просидела в постели, невидящим взглядом уставившись на свои руки, аккуратно сложенные поверх шелкового одеяла. В последний раз, когда она проснулась, она была на тренировочной арене. Очевидно, Саске отнес ее в комнату, когда она потеряла сознание. Саске. Одно лишь воспоминание о его имени вызывало у нее возбужденный трепет в животе, заставляло что-то сжиматься в горле. Ее хаотичные мысли мчались со скоростью света, когда она снова и снова вспоминала то, что видела. Это было похоже на постоянный отпечаток позади ее видения. Она все еще могла представить все так ярко. Аид, стоящий рядом с отцом и братьями. Аид со своей матерью. Леденящий кровь вид неподвижных мертвых тел. Распад и опустошение, которые так бессердечно сотворил Кронос. И, наконец, изображение молодого Аида – Саске, – которого тени подземного мира тащат в бездонную пропасть, безжалостно цепляясь за своего нового короля. Короля, который явно был совершенно не готов взойти на трон. Она судорожно сглотнула. Стоит ли удивляться, что Саске так недоверчив, так холоден и ненавидит всех и вся? Она попыталась представить, каково было бы, случись с ней то же самое. Она не могла. Она даже представить себе не могла, какой глубокий ужас он испытал. Однако она поймала себя на том, что сравнивает его со своей ситуацией. Она знала, что это неправильно – они были совершенно разными, – но ничего не могла с собой поделать, потому что думала, что они похожи. Она тоже много страдала. Саске, конечно, никогда не причинял ей физического вреда и гарантировал, что она будет защищена и хорошо накормлена, его решение похитить ее вызвало у нее эмоциональное и умственное возмущение. Но, по крайней мере, ее мать и друзья были еще живы. Его потеря, на контрасте с её собственной, была необратимой. По крайней мере, у нее еще оставалась надежда когда-нибудь увидеть мать, чтобы прижаться к ней и обогреть ее в самые одинокие часы. Она подтянула колени к груди и крепко обняла их. Что у Саске было?.. Ты. Шепот, ответивший на вопрос, был чужим, словно вовсе ей не принадлежал. Она замерла. Глаза расширились. Я?.. Она в шоке повторила чужую мысль про себя. То, что случилось с божеством смерти, несомненно, было ужасно. Даже беспристрастный наблюдатель, не знакомый с Саске, наверняка почувствовал бы хоть каплю жалости, если бы они стали свидетелями резни его семьи и жестокого решения его судьбы. Она чувствовала больше, чем каплю, но кроме того ощущала недоумение и разочарование. Да, их ситуации были разными, но ... разве Саске не видел, насколько они были похожи? Почему он решил отнять у нее все, как отняли у него? Конечно, он должен был знать, как это больно. Конечно, он, как никто другой, мог понять и сопереживать тому, через что она проходит. Так где же его чувство жалости? Где же его милосердие? «У него ничего не осталось», – подумала она, и неожиданные слезы защипали глаза. Он безжалостен, потому что в тот день его сердце было вырвано прямо из груди. Что он должен был чувствовать после того, как земля поглотила его, когда он проснулся в темноте и жутком безмолвии своего царства? Насколько оглушительной должна была быть тишина? Насколько его искалечили сожаления? Плакал ли он? Плакал ли и кричал до тех пор, пока его горло и легкие не начало жечь от боли? Странное ощущение кололо Сакуру изнутри. Она не могла представить, чтобы Саске когда-нибудь плакал. Он всегда был такой сдержанный. Такой отчужденный и молчаливый. Такой стойкий и абсолютно бесстрастный. Но, конечно, он должен был скорбеть. В полном одиночестве он оплакивал кончину своей семьи. Внезапно стала объяснимой мощь его реакции, когда она случайно чуть не сожгла комнату святилища – вероятно, последние оставшиеся остатки его близких. Он имел полное право злиться на нее. Тогда она просто не знала этого. И каким же давним это происшествие кажется сейчас. Насколько же он должен был сначала отвергать свою роль правителя, ненавидеть ее и проклинать? «Странно», – подумала Сакура, почему она всегда считала, что Саске нравится его статус Короля Мертвых. Это была роль, которая давала абсолютную, невероятную власть. Однако теперь, по безошибочно разбитому состоянию, которое она видела в остекленевших, охваченных паникой глазах Аида, она поняла, что это не так. Или скорее не было так в самом начале. Навеки привязанный к миру теней. Миру, который был столь же прекрасен и очарователен, сколь и ужасен. Как последний живой наследник своего клана, он никогда не сможет по-настоящему покинуть Подземный мир. Он был королем – но во многих отношениях и пленником. Как и она. «Может быть, именно поэтому..,» – глаза Сакуры затуманились, когда понимание, которого она так отчаянно искала с первого мига пробуждения в той же самой кровати, где сейчас лежала, нахлынуло на нее. Она чувствовала себя странно подавленной. «Может быть, именно поэтому он забрал меня. Одиночество, которое я испытываю с тех пор, как он похитил меня.… как долго он терпит то же самое?» Правда в том, что никто не хочет быть один. Это в человеческой природе – и теперь она поняла, что и в божественной – искать общество. И после того, как она мельком увидела, как близок был Саске со своей семьей, неужели невозможно было представить, что он, должно быть, тосковал по теплу и живому взаимодействию на протяжении бесконечных, пустынных веков своего существования? Взаимодействию, о котором он, должно быть, мечтал и тосковал тысячелетиями в самых тайных, охраняемых и скрытых уголках сердца, что замерзло и превратилось в камень в момент, когда погибла его семья. Но в то же время, по резкой, отрывистой манере речи, Сакура догадалась, что он также ненавидит эту потребность. Слабость. Более гордая его часть – та, что в первую очередь была правителем, а не божеством, – внешне отвергала все виды общества и отношений в нем. Он, вероятно, считал себя выше и выше таких слабых желаний и не был настолько слаб, чтобы активно искать их. И все же... вот она – живое доказательство того, что даже величайшие из богов устали от одиночества и изоляции. Удивительно, что Саске не потерял рассудок полностью в компании мертвых – это было чудом и свидетельством стальной выносливости его психики. Сакура судорожно выдохнула и вытерла глаза. «Суйгецу, – подумала она, – не согласится с этими рассуждениями». Ей было интересно, что он скажет о тех откровениях, которые ей открылись. Прольет ли он больше света на ситуацию? Или снова скажет ей, что для него рискованно давать ей новую информацию? Она покачала головой. Водное божество сказало ей, что Саске всегда был эгоистом, берущим то, что хочет, в любой момент. То, что он сделал с ней – похитил по своей прихоти, – все еще было непростительно. Это нельзя было оправдать, и то, что она узнала, не извиняло его поведения, не делало его правильным – но теперь она, по крайней мере, могла в некоторой степени понять, почему он хотел, чтобы в его мире появился еще один живой, дышащий человек. И человеком, которого он выбрал именно для этой цели, стала она. Сакура откинула одеяло. Им требовалось поговорить. Ей нужно было прояснить ситуацию раз и навсегда. Узнать, чего он от нее ждет. И ему тоже следовало знать, чего она желает. Суйгецу посоветовал ей играть роль послушной пленницы. Но Саске не раз говорил ей, что она не пленница. И чем больше она узнавала о нем, тем труднее становилось сосредоточиться на первоначальном задании, которое дал ей бог воды. Красть Кусанаги и обманывать Саске сейчас – когда она, наконец, начала делать крошечные шаги вперед к нему, – казалось, более чем когда-либо, чрезвычайно опасной и совершенно отвратительной идеей. «О чем ты думаешь? – спохватилась она. – Ты что, оправдываешься? Ты серьезно думаешь отступить?» Она напряженно потерла лоб. Нет. Она не струсила. Ни в коем случае. Но если существовал какой-то другой способ покинуть Подземный мир – любой вариант, не связанный с предательством Бога Смерти, – то, конечно, лучше было выбрать более его? Она ведь заботилась только о своем собственном благополучии, не так ли? Так почему же она чувствовала себя такой виноватой, когда пыталась оправдаться? «Потому что Суйгецу все это время ждет тебя в камере, и если ты не доставишь клинок, кто знает, как он отреагирует?» Сакура покачала головой. По крайней мере, она знала природу интереса Саске к ней. Его действия определенно говорили сами за себя. Что она на самом деле знала о мотивах Суйгецу? Что, если он просто втягивает ее в новые неприятности – в еще одну ловушку? В своем отчаянном желании сбежать из царства божества смерти она согласилась сделать все, что угодно. Но с тех пор многое произошло. Она многое повидала и узнала – и не только о Подземном мире. Саске не являлся просто сумасшедшим психопатом, каким она его сначала воспринимала, и Подземный мир не был сплошным мраком и смертью. В нем существовало богатое разнообразие жизни. «Что со мной происходит?.. – Сакура забеспокоилась. – Как будто я постоянно подвергаю сомнению вещи вокруг меня и мои собственные мысли…» Резкое, тревожное осознание поразило ее. Я… меняюсь. Она растерянно уставилась на свои ладони, как будто они каким-то образом могли дать рациональное объяснение этому признанию. Мысль была пугающей – но неоспоримой в своей истинности. То, как она смотрела на вещи, стало иным. Как могла возможность испытать другой тайный мир, скрытый от глаз смертных, каким-то образом не изменить ее мировоззрение? Она знала, что дело не только в этом. То, что показал ей Саске, изменило и ее отношение к нему. Он был не просто бессердечным, высокомерным и неумолимым богом. У него были настоящие эмоции – как и у нее. Они были скрыты за ледяной оболочкой, но она знала, что они все еще должны быть где-то там. У нее тоже были доказательства. Она чувствовала, как колотится его сердце, когда он вновь поцеловал ее. С учетом того, как он прижимал ее к себе, было невозможно не чувствовать этот грохот в груди. Сакура застонала про себя. Хаос, в который ее кинули, становился все более и более вязким. Сама мысль о том, что она снова увидит Саске, вызывала у нее странное беспокойство. Что он скажет? Как он отреагирует? Что она ему скажет? Она знала, что он с презрением отнесется к любому проявлению жалости. Это было не то, чего он хотел от нее, и не было причиной, по которой он показал ей видение. Она не должна вести себя так, будто между ними что-то изменилось. Но кто она такая, морочить голову? Все изменилось. Не было теста, о котором она прежде думала. Саске хотел, чтобы она была в его мире – и он солгал, когда впервые намекнул ей, что ее украли по простой прихоти. Воспоминание о том, как его губы жадно прижимались к ее губам, снова вспыхнуло в ее сознании, и пульс ускорился. Она почувствовала, как жар приливает к ее лицу, когда вспомнила, как крепко прижималась к нему, когда его руки притягивали ее к его твердой обнаженной груди. Потом она вспомнила, как потом дала ему пощечину и в испуганном недоумении зажала рот рукой. Это было чудо, что Саске просто стоял там и ничего не сделал, что она до сих пор жива. Кто-то другой уже был бы мертв. Так что, возможно, у Саске все-таки имелась способность чувствовать милосердие в малых дозах. Разве он не сдержал своего слова и не пролил больше света на историю, связанную с войной? Но у нее было так много других вопросов! Что же в конце концов случилось с Кроносом? Почему он решил вести свой клан на смерть? Что это была за страшная демоническая лиса, которую она видела? Что случилось с родителями Саске? А как же Гипнос и Танатос? Где сейчас Зевс и его королева? Ее голова кружилась от сумасшедшего водоворота неразгаданных тайн, Сакура выскользнула из кровати – и увидела свое отражение в богато украшенном, в полный рост, зеркале в ангельской раме. Она положила руки на бедра и грустно вздохнула. Прежде чем заняться чем-то еще, ей нужно было освежиться.***
Они объединились в пары, чтобы найти хоть какие-то зацепки, имеющие отношение к местонахождению Кабуто. Как только Шикамару дал понять, что покидает базу, Ино – естественно – вскочила, чтобы последовать за ним. Единственной заметной реакцией, которую она получила от объекта своих чувств, был усталый вздох. Она обнаружила удивительную иронию в том, что именно она решила последовать за ним. Это никогда не было ей присуще – обычно мужчины отчаянно преследовали ее. И все же здесь был тот, кто, казалось, имел невосприимчивость к ее женским чарам – или же очень хорошо скрывал свой интерес. Ино говорила себе, что это совершенно сбивает с толку и прямо-таки возмутительно, как она до сих пор не потеряла интереса к красивому гению, так вяло крадущемуся перед ней, учитывая ее печально известную репутацию переключаться между поклонниками почти так же быстро, как Зевс менял молнии в давние времена. Застегнув свою короткую светло-голубую куртку, чтобы согреться, она ускорила шаг, пока не подошла к Шикамару. Асума и Куренай дежурили между больницей и домом Кабуто. Шикамару предложил в качестве отправной точки Центральную библиотеку Конохи, но там им не повезло. – Куда теперь? – осведомилась она, сожалея о том, что она выбрала для прогулки новенькие туфли-лодочки цвета индиго. Искусственная кожа впивалась в ноги, и дискомфорт начинал переходить в боль. Она делала все, чтобы хорошо выглядеть. – Медицинский факультет Университета. – Эм. А разве он не закрыт в такое время? Шикамару пожал плечами. – У него должна быть где-то другая лаборатория, и лучше сначала исключить самые очевидные места. – Значит, посмотрим, горит ли свет в медицинском колледже. – Ага. – А потом куда? – Посмотрим, что обнаружат остальные. Ино выдохнула, потирая руки. Она не любила слишком много думать о холоде. Это заставляло ее с болью подумать о Сакуре: о том, как сильно лучшая подруга всегда ненавидела холод – холод и темноту – и насколько сейчас холоднее, чем должно быть, учитывая время года. Несвоевременная погода и отсутствие цветущей флоры попали в заголовки новостей, но ученые не могли объяснить феномен, с которым они никогда прежде не сталкивались. Если бы они только знали… Она отогнала гнетущую мысль и снова обратила внимание на Шикамару. – Ты хочешь сказать, что у тебя нет какого-то секретного плана? – спросила она, искренне удивившись. – Если бы я сказал это, это не было бы секретом, – сухо заметил Шикамару. Ино почувствовала прилив гордости. Конечно, у него были запасные планы. Взяв его за правую руку, пока он изучал карту на телефоне левой, она прижалась к нему. – Ноги отваливаются, – заявила она. – Женщины, – в голосе Шикамару звучало явное раздражение. – Как проблематично. Я не просил тебя идти со мной. – Но ты же рад, что я пошла, – улыбнулась Ино. – Признай это. – Как скажешь. – Ой, ну давай, – хихикнула она, позволив себе несколько секунд побаловать себя одним из своих величайших умений – флиртом. – Знаешь, когда все это закончится, ты все еще будешь должен мне свидание, – пробормотала она, поддразнивая. Он даже не поднял взгляд от экрана. Наконец, он уклончиво ответил: – Не помню, чтобы на что-то соглашался. – Соглашался. Перед войной. Помнишь? – требовательно протянула она. – Когда ты проиграл наше пари? Шикамару неловко заерзал от воспоминаний. – Эта проблематичная штука. Ино лишь крепче вцепилась в него. – Тебе некуда бежать, – ласково прошептала она ему. К ее удивлению, он бросил на нее ленивый взгляд. – А кто говорил о попытках сбежать? Сердце Ино екнуло, когда он отвел взгляд – в тот самый момент, когда Шикамару внезапно застыл на месте. – А? – она посмотрела на него, все еще держа за руку. – Шикамару? В чем дело?.. Его глаза широко раскрылись. Он казался ошеломленным, словно вдруг услышал – или почувствовал – что-то ужасное. – Шикамару… – Ино протянула к нему вторую руку. Но Шикамару едва обратил на нее внимание. Все, о чем он мог думать, был голос, который он только что услышал в своей голове. ‘Шикамару. Мы на пути к реке Нака! Кто-то…' Телепатическое сообщение Асумы резко оборвалось. Что означало только одно. Случилось что-то серьезное.***
Самым трудным, решил он, всегда было ожидание. Для такого человека, как он, привыкшего к немедленным результатам, никогда не придававшего большого значения терпению, ожидание всегда казалось скорее наказанием, чем свидетельством более высокого ума. Он научился считать секунды, наблюдая, как они перетекают в минуты, унылые минуты – в часы, часы – в дни, а дни – в годы. Годы сменились десятилетиями и столетиями, столетия – тысячелетиями… а он все еще оставался прикованным к трону, который потерял всякую значимость и влияние. Трон, который превратил его в посмешище. С течением времени его горечь и ненависть росли, раскалывая, разрывая и разъедая его изнутри, не оставляя после себя ничего, кроме жгучей ярости и навязчивой тоски по одному-единственному. Мести. Это был постоянный голод, неизлечимый зуд. Она поглощала все его мысли наяву, и в утешении своей древней тюрьмы он рассчитал гибель всех тех, кто причинил ему зло. Отмщение. Да, он достигнет этого. Осколки уже вставали на свои места. Мучительное ожидание, наконец, уступило место камням, которые проложат ему путь обратно к славе. И на этот раз он уверен, что его ничто не остановит. Он все еще ощущал этот вкус – горькое унижение поражения. Жгучие небесно-голубые глаза и солнечные золотые волосы насмешливо вспыхнули в его памяти. Треск и шипение молний, когда их обладатель превзошел даже его скорость. И он почувствовал, как в нем снова зашевелилась ненависть – злобная, гноящаяся сила, которую невозможно было подавить. Зевс. Бывший царь богов больше не являлся проблемой. Это была единственная победа, которой добился жалкий Арес, прежде чем его навсегда изгнали в огненные ямы Тартара вместе с семью другими титанами, которые сговорились с ним, чтобы убрать Зевса с его трона власти. Надменный Арес хвастался своей абсолютной властью над демоническим Кьюби – могущественным, неукротимым существом, порожденным Хаосом, таким же древним, как и сами боги. Только для того, чтобы его контроль над зверем был неожиданно вырван у него блеском Зевса и его пылкой жены Геры – с помощью хитрости еще одного божества. Божество, чьи действия повернули Нити судьбы в пользу товарищей Зевса. Его пальцы сжались, ногти яростно впились в подлокотники трона, когда имя, которое он презирал так же сильно, как и имя Зевса, всплыло в его сознании. Танатос. Конечно, обитающие на поверхности божества ничего не знали о своем тайном спасителе. Но он знал. Он с самого начала подозревал Танатоса и его проницательного кузена Гипноса в предательстве. Сон и Смерть всегда наблюдали за ним из тени. Глаза Гипноса зорко следили за Танатосом – и наоборот. И хотя в конце концов ему удалось вывести из строя Гипнос, хитроумного сына Эреба и Никс было гораздо труднее перехитрить. Будь ты проклят, выругался он, взбешенный тем, что никогда не сможет отомстить Танатосу, который предал клан и пожертвовал собой ради Зевса, соткав смертельную запретную печать, гарантирующую, что Титаны и Арес будут заперты в Тартаре – навсегда. Родной брат Танатоса понятия не имел, через какие жертвы пришлось пройти его старшему брату. Глупый юный Аид находится на поле боя. Умный Танатос обеспечил его безопасность на расстоянии. Зевс и его войска не нацелились на Аида так, как они нацелились на других членов клана. Но Танатоса больше не существовало. А Аид ненавидел поверхностных богов так же сильно, как и он. Не было гласа мудрости, чтобы отговорить изменчивое божество мертвых от действий против того, что осталось от наследия Зевса. Великие силы Танатоса могли ускользнуть от него, но он намеревался в полной мере использовать разрушительные способности, что унаследовал Саске. Именно так, поклялся он себе, он осуществит свою окончательную месть Смерти. Он возьмет то, что нужно, от своего драгоценного младшего брата – а затем отправит Саске туда же, где находятся остальные члены клана. В забвение. Но сначала ему нужен король Подземного мира. В то время как часть его собственной силы отнята, у него все еще есть трюк или два в запасе. Подняв руки, он вызвал пурпурно-черный шар энергии и мысленно потянулся к нему, придавая форму своим намерениям. Мрачно улыбаясь, он подумал, как легко было бы манипулировать недоверчивым Саске. Это все равно что отнять конфету у младенца. Ему просто нужен небольшой толчок. Немного убеждения. А он был очень убедительным богом.***
Он оставил Сакуру дремлющей в безопасности дворца, чтобы совершить обычный обход своего царства на Никтеусе, и прибыл на другую сторону берегов Ахерона, когда услышал это. Крик более убедительный, чем все бесчисленные другие, сразу привлек внимание Саске. Плач исходил от духа, который не мог пройти на ладью Харона – коренастого бородатого мужчины средних лет, что жалобно плакал в полупрозрачные руки. – О, что станет с моей семьей? – восклицал он. – Урожай не вырастет, и они тоже умрут с голоду!.. Вздрогнув, Саске остановил коня и долго смотрел на мертвеца. Затем он услышал еще один вопль души – женщина, о которой он узнал все, просто взглянув на нее, тоже умерла в возрасте пятидесяти двух лет от голода. – Почему наши посевы не росли? Что будет с моими детьми? Без их отца и меня… Затем, когда он настроился слушать более внимательно, он понял, что другие говорили то же самое. Хрупкие люди, жившие в бедных странах и не имевшие ничего, кроме собственных продуктов, на которые можно было бы рассчитывать, сожалели о своей преждевременной кончине. – Погода… просто было слишком холодно… – Два с половиной месяца! Земля должна была начать что-то рождать! – Пожалуйста, оставьте мою семью в живых! – Что я могу сделать для них сейчас? – Где мы? На последнем вопросе он резко отключился и, нахмурившись, повернул свою фыркающую лошадь прочь. Неужели отсутствие Сакуры на поверхности наконец-то начало оказывать существенное влияние? Были ли результаты его действий причиной смерти людей? Он раздраженно выбросил эту мысль из головы. Люди умирали от голода каждый день, повсюду. И все же скорбь по погибшим не давала ему покоя. Король Подземного мира не забирал жизни. Он просто управлял притоком душ и безопасным переходом к их конечным местам назначения. Это был один из первых уроков, которые мать преподала ему и его брату, когда они были детьми. Нет, яростно сказал он себе. Это его не касалось. Он ехал дальше, за речной берег и длинный серебряный мост, что вел к внушительным входным вратам Подземного мира. Они светились таинственной силой. Саске соскользнул с коня, коротко погладив его по голове и приказав Никтеусу оставаться на месте. Пройдя через врата, он продолжал идти вперед, пока не достиг зазубренной, скалистой пасти Подземного мира. Цербер зарычал в знак приветствия, опустив свои могучие головы; его глаза горели, как раскаленные угли. Саске заметил, что на огромной левой лапе зверя появилась слеза. Он знал, что адская гончая обожает скрести камни когтями и, очевидно, делала это с излишним энтузиазмом. Протянув руку, он провел ладонью по рассеченной ране, мгновенно исцеляя ее. В ответ массивные головы Цербера склонились, словно собираясь благодарно обслюнявить своего хозяина – но Саске подавил это усилие острым, предупреждающим взглядом. Тем, который сообщал: даже не думай. Цербер жалобно заскулил и отпрянул. Это был страшный, свирепый зверь, способный разорвать в клочья все, что угодно, но в присутствии хозяина он все равно оставался собакой. – Хм, – смягчился Саске и легонько положил руку на левую голову. В конце концов, Цербер преданно служил семье на протяжении многих поколений. Центральные и правые тоже пытались добиться мимолетного редкого прикосновения. Однако внимание его хозяина переключилось на плотное одеяло клубящегося тумана перед ними. Он почувствовал внезапное присутствие – незнакомое и не принадлежащее пришедшим душам. Духи, которые постоянно проходили в Подземный мир, были неосязаемы. Они принимали физическую форму, когда проходили через священные врата. Нет, на этот раз все было по-другому. Он не мог понять, что именно. Но похоже, туман не принадлежал смертному. Фигура двигалась почти бесшумно. Цербер тоже это заметил – и тут же настороженно выпрямился, зловеще урча. Саске пристально наблюдал, его левая рука автоматически легла на рукоять Кусанаги, пока он ждал, когда незнакомец назовет себя. Силуэт, который он видел впереди, неуклонно приближался и, наконец, оказался настолько четким, что Саске смог различить женскую фигуру. Стройная женщина шагнула сквозь туман – и брови Саске приподнялись. Она была обнажена, если не считать длинных каштановых локонов, каскадом покрывавших ее набухшие груди. Ее кожа была болезненного оттенка и влажной, а глаза-бледно-голубыми. Она остановилась перед ним. Саске слышал, что ее дыхание вырывалось с трудом. Она не была мертва. Она не была ни человеком, ни чем-либо другим, с чем он когда-нибудь сталкивался. Казалось, с ней что-то не так – ее душа была переменчивой и темной. Нечистой. Осторожно и недоверчиво он заговорил с ней. – Кто ты? Назови свою цель. Она наклонила голову и улыбнулась ему так неестественно широко, что это почти граничило с беспокойством. Зубы у нее были желтые и сколотые. – Я – то, что ты отрицал, – произнесла она хриплым голосом. – Я – доказательство, которое ты ищешь. Прежде чем Саске успел понять, что означает эта загадочная фраза, она атаковала. Именно так. Он напрягся, быстро приходя в себя от неожиданности, чтобы вытащить Кусанаги из ножен. С ужасным воплем ее тонкие руки вытянулись, словно резиновые веревки, и схватили его. Губы Саске скривились в отвращении, когда он сказал себе, что она не женщина. И поэтому у него не было причин сдерживаться и не вступать в бой. Он уклонился от ее попытки схватить его и промелькнул позади, стремясь быстро вывести ее из строя. Головы Цербера дико залаяли, но пес остался на месте по телепатической команде своего хозяина. Женщина развернулась – и выплеснула прямо на него отвратительную кислую жидкость. Саске выругался и умудрился в последний момент уклониться от мерзкого удара; его мозг лихорадочно пытался определить, с чем он имеет дело. Женщина – нет, существо – рассмеялась, и это был звук, похожий на звон разбитого стекла. – Ты недооцениваешь мои способности, - проскрежетало оно. По мере того как оно говорило, его голос начал меняться, превращаясь в демоническую смесь женского с мужским, пока не стал звучать смутно знакомо. – Все еще такой неразумный… Сначала Саске не мог понять, что это. Затем, внезапно потрясенный, он узнал его. Кусанаги, который он поднял, готовясь к новой атаке, снова слегка опустился, когда губы приоткрылись в нехарактерном для него мгновении открытого недоверия. Этого не могло быть. Но он не сомневался, что это так. Голос принадлежал кому-то, кого он не видел с того злополучного дня, когда умерла его семья. Перед его глазами мелькнуло жестоко ухмыляющееся лицо. Длинные волосы цвета воронова крыла. Вращающиеся радужки Вечного Мангеке. С яростным рывком разум Саске отбросило назад на тысячи и тысячи лет, в те секунды, когда земля разверзлась под его ногами и тени мертвых забрали его. Кронос. Божество смерти моргнуло и испустило дрожащий вздох; сердце грохотало от ярости, что поднялась ревущей волной в груди. Он посмел! Он осмелился получить тело и общаться с Саске через него – на пороге его собственного царства! – Ты считаешь, что я не имею никакого влияния с Олимпа. – Женщина продолжала говорить глубоким, надменным голосом Кроноса. – Попомни мои слова, юный Саске. Мои силы все еще существуют. Считайте это простой демонстрацией. Со злорадным смехом женщина снова напала. Разъяренный Саске молниеносно шагнул вперед, вытаскивая клинок. Он пригнулся, когда ее руки протянулись к нему во второй раз и плавно сократили расстояние между ними. Не колеблясь, он пронзил призрачное тело прямо в сердце и выдернул клинок обратно, прежде чем схватить женщину за скользкое левое плечо. Грубо дернув, он поднес меч к ее горлу и быстро перерезал его, прежде чем отпустить. Тело безжизненно рухнуло на пол, извергая темную кровь на камень. Саске осторожно толкнул тело ногой. Она не двигалась. Он ждал, когда она рассыплется, но этого не произошло. Черная сущность, которую он обнаружил в теле, исчезла. Кожа, казалось, приобрела более глубокий серый оттенок, но в остальном фигура оставалась неподвижной. После нескольких спокойных минут Саске наконец позволил себе расслабиться. – Прикончи тело, – приказал он Церберу и с отвращением отвернулся от мерзкого зрелища. Он направился обратно к выходу из Подземного мира, когда головы его гончих громко залаяли в неожиданном предупреждении. Саске замер. Он с трудом повернулся – и обнаружил, что тело снова поднимается. Как гротескный, обезображенный манекен, управляемый невидимым кукловодом, он встал, ненормально сгибая конечности, пока не достиг полного роста. Его голова резко дернулась вперед и глаза снова открылись. Зрачки и радужки исчезли. Все, что осталось, было белым. Черная странная душа вернулась. Саске тут же протянул ладонь, намереваясь выдернуть ее из тела. К его удивлению, душа сопротивлялась. Еще три попытки оказались такими же бесплодными. Глаза Саске расширились; он смотрел на нее с едва скрываемым ужасом. Он даже не мог уловить дух внутри человеческой оболочки. В любой обычной запрещенной технике воскрешения его силы могли бы превзойти силы призывателя. Но он быстро понял, что это не обычная техника. – Ты не можешь убить то, что бессмертно, – насмешливо произнес Кронос. – Вот он, совершенный Эдо Тенсей. Именно тогда Саске заметил еще одну фигуру, идущую сквозь туман. Молодой смертный, который выглядел ошеломленным и дезориентированным. Саске уставился на него в полном замешательстве, но тут же понял, что сейчас произойдет. – Г-где я? – пробормотал юноша, остановившись возле фигуры. Его глаза расширились, когда женщина с болезненной кожей повернулась к нему. – А? Какого черта ты ... ахххх! – закричал он, когда без предупреждения воскресшее тело вонзило руку ему прямо в сердце – точно так же, как это сделал с ним Саске клинком. Молодой человек закашлялся кровью, забился в конвульсиях – и рухнул на землю замертво. Саске с тошнотой и ужасом наблюдал, как душа человека покинула его тело и послушно поплыла к нему, а затем, огорченно покачиваясь, изменила направление и втянулась прямо в смертельно раненное тело. Юноша ахнул – и глаза его открылись. Он сел, выглядя сбитым с толку. – Ч-ч-что? .. - он задыхался, дрожал, смотрел на себя, прижимая руки к кровоточащей груди. Саске выдохнул. Что за дьявольская техника? Все выглядело именно так, как сказал змей Орочимару. Эдо Тенсей снова соединил изначальную душу с телом. – Вот видишь, – зловеще прогремел голос Кроноса. – Нет пределов моей власти. Представь, что то, чего ты больше всего желаешь, вернулось к тебе… Это вырвало Саске из его тревожных мыслей. – Ты отнял все, – свирепо произнес он. – И ждешь, что я буду тебя слушать? – Его душа не перешла в Чистый мир, – продолжал Кронос, словно Саске вообще не обращался к нему. И то, что он сказал дальше, заставило Саске снова замереть. – Твой брат. Итачи. Я могу вернуть его тебе. Пульс Саске бешено колотился. Он чувствовал себя физически больным, встревоженным увиденным и услышанным. Его хватка на Кусанаги была достаточно сильной, чтобы почти сломать рукоять. Просто услышав, как Кронос упомянул имя Итачи, Саске вспыхнул. Его грудь вздымалась от пылающей ярости. – Заткнись! – голос дрожал от гнева. Человеческий юноша, который что-то бессмысленно бормотал, пошатываясь, поднялся на ноги. Он начал спотыкаться, но внезапно упал на землю. Снова его душа попыталась дотянуться до Саске – и снова ее загнали обратно в свою скорлупу. Мальчик опять сел. На этот раз он посмотрел на свою рану и закричал. Прежде чем он успел сделать что-нибудь еще, он снова потерял сознание, и его душа тщетно попыталась уйти в третий раз. В третий раз его затащили обратно в сосуд, который не выдержал. Леденящее душу зрелище было абсолютно тошнотворным. – Эта техника превосходит даже твою силу, – усмехнулся Кронос. – Используя это, я могу вернуть любую душу, которая еще не вошла в ваш мир. – Ты не можешь удержать её, – огрызнулся Саске. Он практически ощущал в горле горький привкус ненависти к старшему божеству. – Возможно, не сейчас. Но это лишь вопрос времени, когда техника будет доведена до совершенства. И когда это произойдет, представь себе возможности… – Нет, – едко ответил Саске, отчаянно сожалея о том, что Кронос не стоял перед ним во плоти. Хотелось вонзить клинок в сердце и ему. – Все такой же упрямый, как всегда. Как и ожидалось. В конце концов, ты мой потомок. – Нет, – снова прошипел Саске. – Ты не Учиха. Одержимое тело Кроноса откинуло назад свою уродливую голову и рассмеялось. – Я есть тьма. Я сотворен из Хаоса. И ты тоже. Божество смерти услышало достаточно. С рычанием Саске бросился вперед и одним молниеносным ударом обезглавил ужасного зомби. К его явному отвращению, голова продолжала говорить. – Найди то, что было отобрано у моих подданных, и мы начнем. – Я сказал, заткнись! - Прорычал Саске, пронзая голову мечом и направляя поток визжащего Чидори вдоль всей длины Кусанаги. Когда он отдернул клинок, все было тихо и тихо в течение минуты, пока сердце бешено колотилось. Затем голос Кроноса раздался вновь разносящимся вокруг эхом: – Когда ты будешь готов слушать, ты знаешь, как найти меня, Аид.… А затем, во внезапном вихре дыма, оба воскресших тела полностью исчезли из виду, оставив Саске тяжело дышать в густом тумане; его ошеломленный разум был в хаосе.***
‘Слушай, Розочка, – небрежно сказал Суйгецу. – Мне кажется, или наши веселые беседы становятся все реже и реже?’ Сакура приняла ванну и надела свежую одежду – бледно-зеленое платье до колен и золотые сандалии, – и решила после этого встретиться с божеством воды. Когда она подумала об этом, осознала, что и вправду прошло уже довольно много времени с их последнего разговора. Пытаясь сделать вид, что ничего не случилось, она виновато пожала плечами. ‘К сожалению. Наверное, я была очень занята’. ‘Угу, – Суйгецу многозначительно поднял брови. – Занята поцелуями с Саске?’ Недавний, кровоточащий поцелуй Саске возникал в ее памяти в сотый раз, и Сакура боролась, чтобы сохранить достойное самообладание. Она была довольна, когда ей удалось даже не вздрогнуть под пристальным взглядом Суйгецу. ‘Нет’, – ответила она, придав своему тону явную резкость. ‘Хм, – Суйгецу моргнул, глядя на нее с поверхности воды. – Я ведь просто дразню тебя? Не надо из-за этого ворчать’. ‘Я не ворчу’. ‘А выглядит именно так’. ‘Ничего подобного’. ‘Ну-ну. Может быть, влияние этого ублюдка начинает сказываться на тебе’. ‘Я не... о, забудь!’ – фыркнула Сакура. Бог Океана сверкнул зубастой улыбкой. 'Эй, не сердись. Мне просто чертовски скучно в этой камере, и без общения с тобой я схожу с ума’. Заметив, что он открылся, Сакура решила копнуть глубже. ‘Ты бессмертный и не можешь вырваться из клетки?’ ‘Хэй, – Суйгецу изобразил обиду. – Что за внезапное неверие?’ ‘Ты никогда не объяснял мне этого раньше’, – отозвалась Сакура. ‘Хех. Конечно, я могу уйти отсюда, если захочу, – задумчиво произнес Суйгецу, рассеянно почесывая подбородок. – Хотя было бы чертовски больно. Вода и молния не очень-то сочетаются, знаешь ли’. ‘Так вот почему тебе нужен меч?..’ – настаивала Сакура. ‘Да, это сведет на нет энергию молний в этих прутьях. Но это еще не все. Он нужен нам, чтобы выбраться из этого унылого места’. Она в замешательстве уставилась на него. ‘Как?’ ‘Ну, нам нужен меч, чтобы открыть вход в Подземный мир. Я-то прекрасно могу выйти, но смертные не могут покинуть Подземный мир без явного разрешения короля – или его ключа. ‘Меч – это ключ, – понимающе произнесла Сакура. ‘Умная девочка. Так что на самом деле это тебе нужен меч, чтобы выбраться. Поняла?’ Сакура поняла. ‘А тебе что с этого?’ – с подозрением спросила она. Суйгецу вскинул брови. ‘Ух ты, Сакура. Что это за допрос вдруг?’ ‘Вообще-то, у меня всегда были такие вопросы, – заметила Сакура. – Просто я их не задавала’. ‘Окей... – Суйгецу бросил на нее странный взгляд и пожал плечами. – Что я могу сказать? Я обожаю девиц, попавших в беду. А ты очень красивая девица’. Он лгал. Сакура знала это. Она не могла представить себе божество, согласное находиться взаперти и ждать так долго в заключении, если у него не было какого-то скрытого мотива – если оно не выигрывало что-то. Видя, что она явно не купилась на его ответ, он закатил глаза. ‘Какое это имеет значение? Ты пойдешь домой, а я стану героем, и все будут счастливы’. ‘Но что это дает тебе?’ - повторила она. ‘Я намерен жениться на ста девственницах. – Суйгецу усмехнулся. – Может, я позволю тебе стать одной из них – если к тому времени Саске сам тебя не трахнет'. Сакуре хотелось, чтобы он не говорил так вульгарно. Укоризненно качая головой, она надавила: ‘Каков твой приз на самом деле?’ Теперь выражение его лица граничило с раздражением. ‘Знаешь, Розочка, у людей есть поговорка о любопытстве и кошках. Итак, еще раз, как все прошло?..’ Это был четкий сигнал для Сакуры прекратить расспросы. В голове вспыхнуло подозрение. Почему Суйгецу не мог просто сказать ей, что он получает, помогая ей? «Боги не любят, когда их спрашивают о причинах их поступков», – печально напомнила она себе. Суйгецу, однако, угадал ход ее мыслей и указал на нее. ‘Я знаю, в чем дело. Ты боишься, что я брошу тебя, как только мы достигнем поверхности. Но я уже сказал, что доставлю тебя к твоей матери’. Сакура молча гадала, что произойдет, если Суйгецу не получит того, что ему обещал тот, кто послал его за ней. Она решила не говорить об этом. Конфликтовать с божеством воды было бы неразумно. Она решила отвести подозрения и ответила: ‘Я просто боюсь, что мы все испортим’. ‘Мы все испортим только в том случае, если ты все испортишь со своей стороны, - ответил Суйгецу. Его глаза многозначительно сузились, и Сакура, чье сердце пропустило удар, на мгновение подумала, что эти слова прозвучали скорее как угроза, чем предупреждение – или, возможно, это было просто ее воображение, потому что секунду спустя выражение его лица вернулось к дружелюбной улыбке. – Как дела у вас с сиятельным господином? Карин готова получить то, что нам нужно. Ты готова?’ Сакура моргнула. ‘Саске много мне показывал. - После очередной паузы она добавила: – Я знаю, что случилось с его семьей’ . Брови Суйгецу взлетели вверх, челюсть отвисла. ‘А? Серьезно? Он действительно открыл тебе это? - когда Сакура кивнула, его шокированный взгляд превратился в отчетливое восхищение. - Хэй. Неплохо, Розочка. Похоже, ты пробираешься довольно далеко сквозь железную оборону Льдинки’. ‘Это правда, не так ли? Бог по имени Кронос был ответственен за гибель клана Саске?’ ‘Да, – подтвердил Суйгецу, – Кронос был настоящим психом. Ты знаешь, что он якобы съел кого-то из своих детей?’ Теперь настала очередь Сакуры уставиться на него. ‘Что?’ Суйгецу комично прикрыл рот рукой. ‘Упс. Я сказал слишком много. Моя вина, Розочка’. ‘Что значит "съел собственных детей"?’ – Сакура была потрясена. ‘Ты ведь знаешь, что такое еда? – саркастически пошутил Бог океана, разыгрывая сцену. – Садись, возьми нож, вилку и салфетку, а потом нарежь еду. Кронос нашел шикарный ресторан и попросил подать его сыновей в качестве основного блюда… – заметив выражение ужаса на лице Сакуры, он усмехнулся. – Розочка, ты такая доверчивая’. Сакура нахмурилась. ‘Значит, он не съел своих детей?’ ‘Он так и сделал. Только не в шикарном ресторане’. ‘Так что же случилось с Кроносом после войны?’ - Сакура надеялась, что в середине разговора Суйгецу увлечется разговором и предоставит ей больше информации. К ее разочарованию, он этого не сделал. ‘Прости, Сакура. Как я уже говорил, я не могу сказать ничего такого, чего не знает он. Мы не можем рисковать, раскрывая свое прикрытие’. Сакура проглотила разочарованное замечание. ‘Прекрасно’, – прокомментировала она. ‘Обещаю, как только мы выйдем, я отвечу на все твои вопросы. Как тебе?’ – предложил Суйгецу, подмигнув. Сакура неохотно пожала плечами. ‘Если мы выберемся’, – поправила она. ‘Ну же, Розочка. Поверь хоть немного в меня!’ Сакура кивнула и выдавила водянистую улыбку. Однако в глубине души она чувствовала себя еще более неуверенной, чем когда-либо. Она едва слышала прощальные слова Бога Океана, настолько ее отвлекли мысли о Саске. 'Я свяжусь с тобой снова, когда Карин будет готова. Просто продолжай делать то, что делаешь. Просто продолжай напоминать себе, что он все это спланировал. Это тот мудак, который похитил тебя, не заботясь о твоих чувствах. Ты поступаешь правильно. До скорого, Розочка'. Но Сакура подумала про себя, когда его лицо исчезло из поля зрения, действительно ли это было правильно. Выдернув пробку и позволив воде хлынуть в канализацию, она более тщательно обдумала слова Суйгецу. Он сказал, что Карин готова. Но Сакура совсем не чувствовала себя такой. Хуже того, она не высказала Суйгецу своих истинных сомнений. Она не чувствовала себя комфортно при мысли о том, чтобы эффективно накачать Саске наркотиками. Она никогда этого не ощущала – но теперь она знала то, чего не знала раньше. Король Подземного мира предлагал ей все большую степень доверия, позволяя ей видеть запретные места, давая ей лошадь и возможность заглянуть в его прошлое... и вот она здесь. Замышляет предать его. «Я не должна чувствовать себя преступницей, – сердито сказала она, чувствуя странный дискомфорт, который она приписывала стрессу противоречащей самой себе совести. – Почему я позволяю ему так запутывать меня? Он планировал это с самого начала, как и сказал Суйгецу. Я не должна была позволять показанному прошлому вызвать жалость к нему. Это не меняет того, что он сделал со мной». Похищать ее было неправильно, но… разве это делало Саске абсолютным злом? Она больше не смотрела на вещи с точки зрения черного или белого. Внезапно все вокруг стало мутно-серым – ни то, ни другое. Суйгецу нарисовал ей образ злодея, заслуживающего самой страшной кары. У Саске, который общался с ней, было много – очень много недостатков,– но он не был абсолютным монстром. Настоящий монстр обошелся бы с ней гораздо хуже. Чудовище не ждало бы так долго, чтобы украсть у нее только поцелуи. Сакура сглотнула; ее голова пульсировала. Об этом было слишком сложно думать. Она чувствовала, что находится в состоянии войны с самой собой. «Ты должна выбрать свой собственный путь, Сакура». Слова, сказанные Чио при их первой встрече, эхом отдавались голове. Затем она услышала другой голос. Он был слабым и мимолетным, как отдаленные звуки флейты. Он показался ей смутно знакомым, словно она должна была его знать, но не получилось точно определить, когда и как именно. Чем больше она вслушивалась, тем слабее становился звук. И только когда она перестала так сильно концентрироваться, ей наконец удалось расшифровать слова. ‘Мы не можем. Мы не можем совершить ту же ошибку…’ Сакура рассеянно потерла ключицы; в груди скапливалось беспокойство. Голос был совсем не похож на ее. Кто же тогда говорил с ней? Кто это?.. Тишина ударила в уши. Дискомфорт в груди становился все сильнее. Она взглянула на свое отражение в зеркале над раковиной. Кожа покраснела от трения. Сакура в замешательстве уставилась на себя, потом вздрогнула, когда что-то внезапно сжалось внутри. Ее глаза расширились, когда знакомое, быстро нарастающее чувство паники начало охватывать ее всю. «О нет, – подумала она, отодвигаясь от раковины и нащупывая замок на двери. - Нет! Это случилось снова!» Волна головокружения накатила, когда Сакура, спотыкаясь, вошла в ванную. Боль теперь сжигала ее трахею. Она не могла нормально дышать. Сердце бешено колотилось. Что происходит?! – в диком ужасе думала Сакура, изо всех сил стараясь не задохнуться. И снова странный голос прошептал ей: ‘Не доверяй ему снова. Больше не позволяй ему…' Сакура не могла понять смысла этих слов. Задыхаясь, она боролась с тошнотой и головокружением, срываясь на бег в сторону спальни. Каждый шаг усиливал боль. Как будто что-то рвалось из глубины груди. Она чувствовала, как что-то шевелится – будто вот-вот вырвется из нее. – Н-нет, – она запнулась, так как сердце начало опасно трепетать. У нее был очередной приступ, и она знала, что ей нужна амброзия – и быстро. Но ближайший хрустальный графин стоял внизу, в банкетном зале. Как она вообще успеет туда вовремя? В последний раз, когда она испытала ужасающий приступ, ее служанки были рядом, чтобы вызвать Саске, чтобы спасти ее. Теперь она находилась совершенно одна. Ее охватило чувство надвигающейся гибели. Она чувствовала, как сознание начинает ускользать от нее, и боролась, чтобы удержать его. И тут случилось то, чего раньше никогда не было. Перед глазами вспыхнул свет. Ей показалось, что она увидела в нем чье-то лицо. Что… происходит... со мной?.. Сначала она слышала лишь шум крови в ушах – в сочетании с пронзительным непрерывным звоном. ‘Однажды мы поддались тьме. Однажды мы отдали ему свое сердце. Мы не можем сделать это снова’ , – снова заговорил воздушный голос. Он звучал громче, чем раньше. О чем ты говоришь? Сакура распахнула двери своей спальни. Почему они ощущались чертовски более тяжелыми, чем обычно? Она едва заметила, что причина была в сильном треморе всего её тела. Кто ты?.. Вопрос в голове прозвучал оглушительно, насмешливо. Кто ты?.. Кто ты?.. Кто ты?.. Затем голос, казалось, рассмеялся. Хихиканьем, похожим на звон колокольчиков. ‘Но ты же знаешь меня. Я – это ты. Всегда была тобой. Ты хочешь вспомнить’. С этими словами пришла новая волна мучительной боли. – Стой, – Сакура подавилась рыданием; ее легкие тяжело вздымались, чтобы втянуть кислород, в котором они нуждались. Спотыкаясь, она побрела по коридору, еле волоча ноги. Одна только сила воли привела ее на вершину величественной лестницы, ведущей в вестибюль. Каким-то чудом ей удалось спуститься вниз, тяжело опираясь на перила и наполовину скользя, наполовину соскальзывая по ступенькам. Когда она добралась до самого низа, то уже стояла на коленях. Кожа покрылась холодным потом, а голова, казалось, вот-вот взорвется от внутреннего давления. «Дыши», – приказывала она себе. Дыши. Вдох. Выход. Вдох. Выдох!.. По углам картина стала серой. Сакура начала видеть звезды. Она попыталась открыть рот, чтобы позвать на помощь, но смогла лишь жалобно прохрипеть. Она подползла к двери банкетного зала и после многочисленных неуклюжих попыток каким-то образом смогла ее открыть. Почти!.. Каждый вдох и выдох казался ужасным бременем. Искушение сдаться, опустить голову и перестать сражаться с болью было непреодолимым. Сакура снова боролась, медленно продвигаясь к столу. Перед глазами у нее все расплывалось, а сердце, казалось, вот-вот остановится. Она вцепилась в скатерть и поднялась. Звон тарелок и разбитого стекла говорили ей, что она создает вокруг себя беспорядок, но не было сил беспокоиться об этом. Моргая от застилающего их тумана, безумные глаза искали спасительный блеск золота. Наконец Сакура нашла его. С последним отчаянным усилием она схватила графин и упала на спину среди разбитой посуды. Потребовалась вся ее сила, чтобы поднять тяжелые руки и поднести графин к губам. Сладкая жидкость потекла в горло. Она знала, что угол, под которым она глотала, с медицинской точки зрения был неправильным, и она рисковала задохнуться до смерти, но было все равно. Она просто хотела, чтобы невыносимая боль ушла. Зажмурившись, она пила и пила, как никогда раньше, останавливаясь только для того, чтобы глотнуть воздуха, прежде чем продолжить. Даже когда боль, наконец, блаженно начала утихать и сменилась приятным теплом и облегчением, Сакура обнаружила, что не может остановиться. Постепенно ее затуманенный разум прояснился, уровень кислорода восстановился – и тут раздалась тревожная команда. Стой! Ты опьянеешь, как в прошлый раз! Довольно! С большой неохотой она отбросила графин. Он с глухим стуком упал на землю, и Сакура лежала, тяжело дыша, глядя на красивые люстры высоко над ней, ожидая, когда комната перестанет вращаться. Наконец это произошло. Она снова попыталась прислушаться к голосу, но в голове все стихло. Она долго стояла там, переводя дыхание, чувствуя, как последние остатки напряжения покидают ее тело, когда звук открывающейся двери и приближающиеся шаги заставили ее пошевелиться. Глаза Саске сразу же остановились на ее распростертой фигуре, полностью закрывшей вид на упавшую посуду. Что-то неприятно дернулось внутри него, и он мгновенно оказался рядом с ней. – Сакура, – он склонился, легко коснувшись рукой ее левой щеки. – Что случилось? Она моргнула, глядя на него. – У меня был еще один приступ, – объяснила она, чувствуя, как ее охватывает то же знакомое изнеможение, которое следовало за приступами. Его темные глаза метнулись к графину с амброзией. Он с некоторым беспокойством отметил, что она выпила почти половину. – Это случилось в моей комнате, – продолжала она, и Саске почувствовал усталость в ее голосе. – Я так испугалась, – добавила она шепотом, и глаза ее защипало от непролитых слез. – Я думала, что... не успею спуститься вовремя. Саске молчал. Он сказал себе, что должен был немедленно вернуться к ней. Вместо этого он задержался у входа в Подземный мир – и Сакура напрасно страдала в его отсутствие. – Саске… – прошептала она, устало закрыв глаза. – Да, – он обнаружил, что его пальцы гладят ее щеку с осторожной нежностью, которая казалась ему чуждой. Он наблюдал за действиями своих пальцев с беспокойным недоумением – словно не мог понять их, словно они ему не принадлежали. – Что со мной не так?.. – ее голос сонно затих, а дыхание замедлилось до ровного, спокойного ритма. Он видел, что она заснула. Саске сглотнул и покачал головой. Наконец он пробормотал, зная, что она его не слышит: – Ничего, Сакура. Пальцы, ласкающие ее щеку, сжались в яростные кулаки. Она была совершенством. Именно те, кто считал себя ее семьей и друзьями, были неправы. Они были ответственны за то, что Сакура поверила, что что-то внутри нее было неисправно и сломано. – Ничего, – прошипел он снова, и его ярость была абсолютной.***
Когда она наконец пришла в себя, Куренай осознала себя в очень странной реальности. Голова отяжелела, во рту ощущался привкус чего-то медного и металлического. В течение первых нескольких секунд дезориентированный разум пытался вспомнить, что произошло. И тут на нее обрушилось разрушительное цунами. Она поняла, что странное ощущение невесомости, которое она испытывала, было вызвано тем, что автомобиль перевернулся вверх дном. Только ремень безопасности удержал ее от падения прямо сквозь треснувшее стекло. – Асума, – прохрипела она, повернув пульсирующую голову и обнаружив, что ее спутник без сознания. В ней затрепетало отчаяние. Она чувствовала запах дыма и масла и знала, что они должны выбраться. Кашляя, она нащупала застежку ремня, нажала на кнопку и приготовилась к падению. Ей удалось развернуться, не обращая внимания на жгучую боль в левой ноге и плече. К счастью, ее окно все еще было открыто, и она смогла медленно выползти из машины. Только когда она оперлась спиной об автомобиль, увидела истинную степень катастрофы. Подняв руку ко рту в безмолвном ужасе, Куренай стряхнула с себя шок и бросилась к Асуме. Он принял на себя основную тяжесть удара, и прочный металл был сильно помят. К ее облегчению, ремень безопасности тоже приковал его к сиденью, но когда она увидела глубокую рану на его голове, трудно было не опасаться худшего. Она потянула дверь, но та не поддавалась. Она попыталась еще раз, но безрезультатно. Выругавшись, она в отчаянии бросила все правила на ветер и постучала по своей печати, призывая небольшой поток чакры к своему правому кулаку. Прикрыв руку рукавом красного свитера, она разбила стекло и потянулась внутрь, чтобы освободить Асуму от ремня безопасности. Он рухнул в ее объятия. Она вытащила его – адреналин придал ей силы, необходимые, чтобы выдержать его больший вес. Наконец, освободив обоих из машины, она оттащила их назад, на обочину, тяжело дыша. Она посмотрела на мужчину в своих объятиях. Мужчину, которого она любила. Он был без сознания – но, к счастью, дышал ровно. Поглаживая его висок, Куренай позвала его. – Асума. Асума, ты меня слышишь? Ответ, который она получила, был не тем, которого она желала или ожидала. Кровь застыла в жилах. – Поистине сентиментальная сцена... – проскрежетал скользкий голос. – Возможно, для вас будет большим утешением знать, что ваши последние минуты будут проведены вместе. Куренай резко повернула голову. Она боролась с тошнотой и приступом головокружения, поэтому стиснула зубы, когда глаза, горящие от клубящегося за ними дыма, остановились на той фигуре того, кого она надеялась никогда больше не встретить. Орочимару стоял перед ней с жестокой, злобной улыбкой на тонких губах. Он был так же болезненно бледен, как она помнила, но его золотые, странные глаза казались смущающе яркими. – Здравствуй, Куренай, – поздоровался он. – Действительно, прошло много времени. – Ты, – она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно, ничего не выдавая. Ее приоритетом было защищать Асуму достаточно долго, чтобы вызвать помощь. – Это сделал ты. – Ты должна понимать, – произнес Орочимару этим мягким, нравоучительным тоном, который она презирала. – Ваше вмешательство мешает нашим планам. – Значит, это правда. Ты действительно работаешь в союзе с Мадарой. – Она покачала головой. – Зная, что он предатель... птицы одного полета, в конце концов слетаются в стаю. – Конечно, ты же все знаешь об этом, – змей самодовольно облизнул губы пугающе длинным раздвоенным языком, заставив Куренай вспомнить, насколько он был неприятен и отвратителен. – Птица, которую вы вызвали на помощь, уже выведена из строя. Куренай постаралась, чтобы на ее лице не отразилось удивление. – Ты преследуешь Кабуто, – продолжал Орочимару. – Но ни одно место, которое вы исследуете, не даст вам нужных результатов. Он под моей защитой. – Имеешь в виду, под твоими чарами, – парировала Куренай. Демон ужаса лишь улыбнулся. – Смертные вольны думать, что им заблагорассудится. Ты из всех богов и богинь знаешь это лучше прочих, – добавил он, многозначительно глядя на распростертое тело Асумы. Сердце Куренай подпрыгнуло. Ей нужно было удержать его внимание на себе! – Так что ты собираешься делать теперь? - спросила она, осторожно укладывая Асуму на дорогу и осторожно перемещаясь. – Отказаться от клятвы и избавиться от нас обоих? – Это, - прошипел Орочимару, наблюдая за парой тонких белых змей, выскользнувших из-под рукавов его черной мантии, – как раз и есть мое намерение. Змеи подняли головы, попятились, и Куренай, наконец, пошевелилась. В мгновение ока она направила чакру к своим рукам и смастерила из воздуха большой серебряный лук. Ощущение верного оружия рядом успокаивало. Она уже давно не ходила на охоту. Не колеблясь, она натянула тетиву, и это движение создало стрелы в святом сиянии. Куренай прицелилась в змей и пробила им головы. Но вместо этих выскочили еще двое, обнажившие ядовитые клыки. Она схватила пару кинжалов, спрятанных под плащом на поясе, и метнула в них. – Ты ранена, - усмехнулся Орочимару. – Всерьез надеешься одолеть меня? – Рискну! – воскликнула Куренай. Она подняла руки, и с неба с пронзительными криками посыпался дождь пустельг, нападающих на змей и их хозяина. Орочимару немедленно сбросил физическую форму и растаял в земле. Пульс грохотал; Куренай напряглась, пытаясь предугадать, где он появится снова. Птицы кружили вокруг нее, пока она звала других огромных зверей, чтобы те защитили ее возлюбленного. Во вспышке света и с яростным рычанием перед Асумой материализовалась пара черных пантер. Они рыскали вокруг него, угрожающе рыча. – Кукукуку… – голос Орочимару эхом отозвался в воздухе вокруг. – Ты не потеряла хватку, Куренай… Она развернулась за долю секунды до того, как Орочимару вновь материализовался. Его змеи с шипением бросились на нее. Она пригнулась и снова выстрелила из лука. Стрелы просвистели в воздухе и ударили в пару змей, что ползли к ее ногам. Птицы покорно нападали на других змей, стараясь уберечь ее от беды. Взгляд Куренай метнулся к пантерам. Они кусали и атаковали змей, которые пытались добраться до Асумы. – Где она? – спросил демон, материализуясь позади нее. – Ссссклянка, которую ты украла у насссс… Она повернулась и кинулась на него с другим кинжалом. – Я никогда не скажу! – она ударила его, но в последний момент он вызвал еще одну змею. Кинжал Куренай вонзился в толстую кожу – и она смотрела, широко раскрыв глаза, как Орочимару вызвал еще шесть змей. Они выскользнули из его рук и раскрыли рты, выставив вперед сверкающие клинки зубов. Куренай напряглась, ее движения были хуже из-за ран, которые она не успела залечить. Она никогда раньше не сражалась с демоном – слышала о нем только из рассказов Джирайи и Цунаде. Что это была за атака?! – Удача отвернулась от тебя, Куренай, – мрачно усмехнулся Орочимару. – Правда? – лениво спросил другой голос. – Потому что с того места, где я стою, я бы сказал, что это тебе скоро перестанет везти. Сердце Куренай подпрыгнуло от облегчения, когда Шикамару коротко кивнул ей в знак приветствия. – Извините, что опоздали! – воскликнула Ино, бросаясь к Асуме. Из тени ближайшего дерева Саске молча наблюдал за происходящим, крепко сжимая склянку в левой руке.