There they swayed, under hush of night, Beneath its clandestine cloak, Their hearts burned bright, And so Spring soared – as a kite, That knew no bounds – nor wrong from right, What hope had she, to heed or tell, As Death's eyes wove their midnight-spell, Enticing innocence to pleasure and sin, Blinding her to the shadows, Closing in.
– Какая прелесть… – Орочимару зловеще улыбнулся, разглядывая прибывших. Встав в защитной позе перед Куренай, Шикамару поднял руки, готовый вызвать чакру из своей печати. – Твое нарушение сссвящщенной клятвы будет иметь сссерьезные последствия, – предостерегающе прошипел демон. – Священной?! – вскинулась Ино, проверяя пульс Асумы. Она ощутила облегчение, когда кончики пальцев нащупали ровный ритм. – Закрой свой лицемерный рот, отвратительный выродок природы! Орочимару, казалось, только еще больше позабавили ее оскорбления, потому что он произнес: – Гораздо лучше быть, как ты говоришшшь, отвратительным, чем бесссссильным, юная Афродита… Ино стиснула зубы, жалея, что не обладает хотя бы крошечным кусочком своих первоначальных способностей. Ей хотелось разбить сердце этой отвратительной мерзости вдребезги. – Это ты напал на нас, змей! – Куренай приготовилась к новому раунду битвы. – Если бы вы не ссстащили флакон у нассс, этого бы не произошшшшло, – парировал Орочимару тем же самым, сводящим с ума, рассудительным голосом. Глаза скрытого от них Шлемом Тьмы Саске сузились, пока он молча наблюдал за противостоянием. – В чем его смысл? – спокойно спросил Шикамару. – Почему ты так отчаянно хочешь вернуть его? Ино с отвращением наблюдала, как змей облизнул тонкие губы, словно наслаждаясь ответом, который собирался дать. – Слишком долго этот мир предавался своему ложному состоянию величия и безопасности. Мы намерены напомнить людям об их иссссстинном знаке и цели... поклонятьсссся нам… ссссслужить. Глаза Саске расширились. Он с трудом верил своим ушам. Он посмотрел на флакон в своей руке. Это… в этом была власть? Крылась ли истинная цель Кроноса в этом – заманить смертных в ловушку бессмысленного существования и управлять их действиями и состоянием мира? – Что, черт возьми, это значит?! – воскликнула Ино. Но Куренай, которая все поняла, встревоженно покачала головой. – Ты сейчас еще более сумасшедший, чем когда-либо. Вы не можете поработить людей. Это противоречит причине, по которой они были созданы! – Кронос командует тобой, не так ли? – впрочем, Шикамару уже знал ответ. – Если это так, и он намерен нарушить договор, то ты знаешь, что мы не будем просто стоять и смотреть. – Кукукукуку! – заскрипел Орочимару. – Пребывание среди людей ослабило тебя! Твоя сила – ничто против нас! Куренай напряглась. – Шикамару! – выдохнула она, когда змеи с клинками подняли шипящие головы. Шикамару немедленно откликнулся, позвав вперед с подошв своих ног шесть темных, призрачных рук, которые мгновенно обвились вокруг приближающихся змей и зафиксировали тех на месте. Куренай натянула лук и со свистом послала три стрелы в сторону Орочимару. – Недостаточно быстро, – ухмыльнулся демон, без усилий сбрасывая змей и снова позволяя себе свободно двигаться. Он уклонился от стрел и четырьмя быстрыми ручными печатями открыл рот, раздвинув челюсти до невозможной ширины. Ино почувствовала, что ее вот-вот стошнит. Она с ужасом наблюдала, как змея выскользнула из пасти Орочимару и, в свою очередь, открыла свою, выставив еще один заостренный меч. – УМРИ! – закричал Орочимару и бросился вперед; его движения были скользкими и ослепительно быстрыми. – Берегись!.. – Ино в ужасе вскочила на ноги. При их сдерживаемом уровне силы не было никакого способа защититься немедленно! Саске тоже мог ясно это видеть с того места, где стоял. У них не было ни единого шанса – но он не вмешивался. Стремительная вспышка пролетела перед Куренай и Шикамару в последний момент, отражая атаку Орочимару с яростной силой. Демон был вынужден отступить – и злобно улыбнулся, когда его взгляд упал на того, кто теперь стоял перед ним. – Джирайяааа… – протянул он с видимым удовольствием. Руки Джирайи светились алой энергией чакры. – Что ты скажешь, если я вырву твой проклятый язык раз и навсегда? – весело предложил старший бог. Орочимару ухмыльнулся – но убрал меч. У Ино в ужасе отвисла челюсть, когда лезвие исчезло в горле змеи – которую, в свою очередь, поглотил Орочимару. – Фу! – взвизгнула она. – Это отвратительно! – Что такое, змей? – Куренай подняла на него лук. – Отступаешь? – Шикамару поднял руки, давая понять, что он снова готов идти в бой. – Он всегда меня боялся, – похвастался Джирайя. Демон презрительно усмехнулся. Хотя он испытывал сильное искушение взять их всех, начиная с раздражающего отродья блондинки, стоящей рядом с Асумой, он знал, что прибытие Джирайи значительно изменило динамику встречи. – Ты не можешь остановить это, – спокойно сказал он. – И не можешь отрицать, что это происходит. Здесь действуют другие силы. Мы свершим нашу месть… – Остановите его! – воскликнула Куренай, выпустив еще одну стрелу из лука. Она пронзила правую руку Орочимару – но в течение нескольких секунд его тело изменило форму, превратившись в белую змею, которая просочилась в землю, несмотря на то, что Джирайя бросился вперед, чтобы помешать ему сбежать. – Проклятый ублюдок, – он наступил туда, где исчез Орочимару. Повернувшись к остальным, он посмотрел на обломки машины и ошеломленно воскликнул: – Что, во имя Зевса, здесь произошло? Шикамару, втягивая свою чакру обратно в печать, коротко кинул: – Кронос. – Это чудовище, – прошептала Ино. – Не могу поверить, что после стольких лет он снова начинает действовать… Когда Куренай с тревогой повернулась к Асуме, Саске бесшумно удалился, встревоженный словами змея. В этот момент у него не было ни малейшего желания выпускать пузырек из поля зрения.***
– Мама! Прошу, подожди! Мама! Кора бросилась догонять процессию из двенадцати лесных нимф Деметры, стоящих у подножия величественных каменных ступеней храма. Они были облачены в длинные прозрачные изумрудные платья с золотыми поясами, завязанными на тонких талиях. На головке каждого до боли прекрасного духа природы были собраны в венки пурпурные, красные и желтые цветы. Мать повернулась к ней – великолепно выглядящая в длинной робе, завязанной на талии плиссированным поясом из чистого золота. На ее плечи была накинута легкая шаль. В руке она держала обвязанную лентой соломенную корзинку, нагруженную лучшими дарами ранней осени. Ее длинные золотистые волосы были заплетены в косу, украшенную листьями и малиновыми ягодами. Сердце Коры подпрыгнуло со смесью неуверенности и волнения, когда удивленные медовые глаза матери медленно прошлись от ее головы к ногам – прежде чем вернуться обратно. Она застенчиво повернулась, чтобы покрасоваться. Афродите потребовалось немало усилий, чтобы заставить её собраться с духом и облачиться в подобранный подругой наряд, и Кора не была уверена, как отреагирует мать. В конце концов, она никогда раньше не носила платья выше колен. Наряд был более бледного оттенка зеленого, чем тот, что носили нимфы. На талии у Коры красовалась композиция из розовых и пурпурных цветов, перевязанных тонкими золотыми цепочками. Соответствующий букет был искусно вплетен в корону из кос, приколотых на ее голове. Остатки ее мягко колышущихся, достигающих пояса волос свободно рассыпались по плечам. Подол короткой нижней юбки тоже был отделан золотом, а более легкая полупрозрачная верхняя юбка спускалась к обутым в сандалии стопам. Она была распахнула спереди и открывала стройные, слегка загорелые ноги. Деметра, которая изо всех сил старалась сохранить нейтральное выражение лица перед сияющей красотой дочери – потому что всевозможные ужасные мысли крутились в ее голове при виде так соблазнительно одетой дочери, – вопросительно склонила голову. – Кора, – осторожно начала она. – Я вижу, ты сшила новое платье. – О нет, не я, – ответила Кора. – Это лесные нимфы, – она еще раз повернулась. – Тебе нравится, мама? – с тревогой спросила она. – Оно… коротковато, – заметила Деметра, многозначительно приподняв бровь. Кора удивленно уставилась на нее. – Но Афродита говорит, что это вполне приемлемо. – Афродита, – коротко усмехнулась богиня урожая, – считает допустимым ходить раздетой. Глаза Коры расширились от ужаса. – О нет, мама! Это выдумка всех тех, кто ей завидует. Она сама меня уверяла! – Значит, врагов у нее действительно много, – пробормотала Деметра себе под нос. Она никогда не понимала, какая невероятная связь связывает ее дочь с богиней любви, и даже не пыталась скрыть, что совершенно не одобряет этого. Афродита пользовалась почти скандальной репутацией озорницы и легкомысленно играла с эмоциями смертных и божеств; она была дурным образцом для подражания и плохо влияла на всех. Но Кора, которая наслаждалась ее обществом, казалось, искренне обожала Афродиту, как старшую сестру, поэтому богиня урожая неохотно потакала своему ребенку и позволяла той проводить время в присутствии Афродиты. Последняя же поклялась надежно скрывать Кору от любопытных похотливых глаз, и они всегда встречались в пределах полей Деметры. – Афродита никогда бы этого не сделала.., – яростно продолжала защищать подругу Кора. Деметра махнула свободной рукой. – Не беспокойся о ней, дитя мое. Платье очень тебе идет. – Неужели? – Кора просияла, забыв о лучшей подруге и наслаждаясь неожиданным комплиментом матери. – Ты действительно так думаешь? – Да, – Деметра снова оглядела ее. Она протянула руку и приложила ладонь к раскрасневшейся щеке дочери. – Ты действительно прекрасна, мой маленький цветок. Глаза Коры радостно блеснули. – То есть я могу надеть его на Праздненство? – с энтузиазмом осведомилась она. Деметра моргнула. Желая показать Коре, что все в порядке, она нежно погладила ее по щеке. – Праздненство, – повторила она. – Да, – кивнула Кора. – Ты обещала мне в прошлом году, что позволишь присутствовать сегодня на моем первом равноденствии, помнишь? – Ах... – Деметра помнила, что сделала это – но тогда она произнесла это в отчаянии. Теперь она оказалась в таком же затруднительном положении. Реальность была в том, что в отличие от Весеннего Праздненства, которое проводилось в честь Коры каждый год и отмечалось только поверхностными богами, Осеннее Равноденствие было открыто и для божеств, обитавших под поверхностью мира. Это был праздник равновесия между светом и тьмой. И те из страшного Клана, кто жил глубоко под землей, во главе с самим высокомерным Кроносом, всегда рисковали выйти на поверхность, чтобы поддержать предполагаемую «добрую волю» между двумя царствами. Кора заметила нерешительность на лице матери и, нахмурившись, отстранилась. – Ты обещала мне… – Послушай, дитя мое, – начала Деметра. Сердце пропустило удар. Кора знала этот тон. Она слышала эти слова бесчисленное количество раз – слова, которые предвещали новое оправдание, которое мать собиралась скормить ей о том, почему она не может присутствовать в этом году. Разочарование клокотало в ее груди. Она потратила несколько часов на подготовку – и теперь мать снова говорит ей, что она должна остаться? Нет, она не могла этого вынести. На этот раз она не отступит – даже если рискует встретиться с грозным характером матери. – Я достигла совершеннолетия, мама, – Кора изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Ее споры с матерью были редкими, но она уже чувствовала, что теряет самообладание. – Все будут там, и я буду в безопасности с тобой. Деметра оглянулась на ожидающих нимф. – Идите вперед, - приказала она им. – Ждите меня за лесом. Они грациозно присели в реверансе и покорно оставили богинь наедине. Кора почувствовала, как глаза защипало от слез. Ее маленькие пальчики сердито сжались в кулаки. Мать велела им ждать ее, а не их. – Я не понимаю, – прошептала богиня весны. – Не понимаю, почему ты не позволяешь мне сопровождать тебя, почему я всегда должна оставаться в пределах твоих полей или прятаться в наших храмах. – она тяжело сглотнула, не зная, что и думать. – Ты стыдишься меня, мама? Так вот почему ты меня прячешь?.. Глаза Деметры расширились, и Кора поняла, что задела её за живое. – Нет! – мать в смятении потянулась к ней. – Нет, дитя мое, я невероятно горжусь тобой. Но Кора отвернулась от протянутых пальцев Деметры. Жжение в глазах становилось все более настойчивым. Мать вздохнула и поставила корзинку. – Дочь моя, – она села на нижнюю ступеньку храма и жестом пригласила дочь присоединиться к ней. Та неохотно устроилась рядом. Мать покачала головой и снова вздохнула. – Ты знаешь, что ты дорога мне, и я хочу лишь защитить тебя. Мир – суровое, опасное место, и есть много тех, кто хотел бы использовать тебя и причинить боль… Кора резко повернула голову, и Деметра увидела в её глазах злость, что неуклонно росла в течение предыдущих лет. Это было неоспоримо – маленькая девочка расцвела в прекрасную юную богиню, и ее личность менялась – вместе с развитием способностей. Деметра почувствовала укол грусти. В прошлом дочь никогда не устраивала ей допросов. Коре была ее ребенком, и Деметра ожидала, что та унаследует ее характер, однако она надеялась иметь как можно дольше обожающее, жаждущее угодить ей дитя. – Все другие богини моего возраста посещают Праздненства, и с ними никогда не случается ничего плохого. У меня есть твоя защита и защита господина Зевса. Аполлон тоже будет там – все мои друзья соберутся. Я все время буду с ними. Пожалуйста, мама! - она умоляюще взяла ее за руки. – Со мной ничего не случится! К ее растущему огорчению, мать выглядела несчастной и неуверенной. – Равноденствие не похоже на Весеннее Праздненство, – объяснила Деметра. – Там будут присутствовать и другие божества. – И какое это имеет значение? – требовательно воскликнула Кора, разрывая тактильный контакт, чтобы сердито сложить руки на груди. – Ты и в этом году не позволила мне присутствовать на Весеннем Праздненстве! Каждый год ты обещаешь, что пересмотришь свое решение, и каждый год меняешь мнение! Деметра встала; гнев разгорался в ней. – Я делаю это, чтобы защитить тебя! Кора тоже вскочила на ноги. – От чего? – воскликнула она. – Чего ты боишься, мама?! Если бы ты только сказала мне, может быть, тогда я смогла бы понять... Деметра в волнении расхаживала из стороны в сторону. Ее загнали в угол, и она знала, что на этот раз дочь примет лишь правду. Она недовольно стиснула зубы. Девочка стала слишком упрямой, что отчасти объяснялось влиянием Афродиты. – Ты действительно хочешь знать, почему я держу тебя под защитой? – сердито вопросила она. – Природа твоего дара навредит этой земле, если он попадет не в те руки! Кора резко вдохнула. Широко раскрыв глаза, она уставилась на мать. – Что ты имеешь в виду? – наконец пробормотала она. Деметра поджала губы. – Ты способна дарить жизнь и свет. Есть те, кто выступает против этого, кто хотел бы, чтобы в мире царили тьма и разложение. Один из этих людей будет присутствовать на Праздненстве сегодня. Кора всматривалась в ее лицо в поисках следов шутки. Их не было. У матери вдруг сделался усталый вид, словно она несла страшную ношу. – Я не понимаю… – Кора покачала головой. – Как можно желать чего-то столь ужасного?.. В сознании пролетела непрошеная мимолетная мысль об Аиде. Кора мельком увидела его силу – полную противоположность ее собственной. Сердце бешено заколотилось, и она вдруг ощутила тошноту. Конечно же, мать говорила не о нем. Но Кора не могла развязать иррациональный узел страха, что образовался в ее животе от слов Деметры. В страхе она прошептала: – Кто это?.. – Я расскажу тебе, когда наступит время, – Деметра снова взяла дочь за руки. – Но не этой ночью. Она увидела, что глаза дочери остекленели – как всегда, когда та была расстроена, – и что-то крепко сжало ее сердце. Деметра отмахнулась от этого ощущения и с негодованием подавила ноющее чувство вины. Это к лучшему – яростно оправдывалась она. Кора все еще была слишком наивна и не понимала глубины материнской любви – как сильно та беспокоилась за безопасность дочери. Кора знала эти слова. «Не эта ночь» означало, что она никогда не узнает, и никакие споры или мольбы не заставят мать передумать. Как только Деметра принимала решение, она становилась непоколебимой. Ее охватило отчаяние. Это было безнадежно. Её всегда будут излишне опекать. Каждый год ей отказывали. Каждый раз мать успокаивала ее ложными обещаниями. В детстве она всегда слепо доверяла суждениям матери, но Кора больше не была юной богиней. Она находилась на пороге женственности – и ей становилось любопытно, что происходит в мире. Она желала выйти за пределы границ, установленных матерью. Как же ей хотелось большего, найти свое место в круговороте бытия! В начале года она пробралась на Весеннее Праздненство вместе с Афродитой. Прибегать к таким коварным мерам было противно ее естеству, и она все еще испытывала сокрушительное чувство вины за свою давнюю тайну. Хотя Афродита настаивала на том, что ничего плохого они не совершили, но действовать за спиной матери было отвратительно. Однако это была самая незабываемая и чудесная ночь в ее жизни. Цвета, виды и звуки! Гипнотическая музыка, восхитительные ароматы и радостные праздненства… И конечно, это была та ночь, когда она впервые увидела его. Того, кого после видела много раз в присутствии Аполлона – и несколько раз в одиночестве; того, кого она не могла изгнать из своих мыслей много месяцев. Она подумала, что он наверняка будет там сегодня вечером. В конце концов, она сама слышала, что Аид – один из обитателей Подземного мира. Проглотить разочарование было трудно. И снова мать держала ее в неведении. И снова она проведет ночь веселья в изоляции от других олимпийцев. Она едва ощутила, как губы Деметры нежно коснулись ее лба. Сжимая ее руки, богиня урожая поклялась: – В следующем году Праздненство Весны пройдет в твоем храме. Даю тебе слово, Кора. Поверь мне, все, что я делаю, я делаю для твоей безопасности. А теперь отдохни сегодня. Оставайся на территории храма вместе с Арени и Реей. Я вернусь сразу, как только выполню свои церемониальные обязанности. – Да, мама, – уныло выдавила из себя Кора. Мать удалилась, бросив на нее последний долгий взгляд. Кора оставалась на месте, наблюдая, как та исчезает за зеленеющей долиной; эмоции бурлили, пока не поднялись в груди и не взорвались каскадом слез. Рыдая, она опустилась на каменную ступеньку. И тут же легкий топот босых ног известил ее о прибытии компаньонок. – Госпожа! – прозвучал переполненный отчаянием знакомый голос Реи. – Что вас беспокоит? – Я в порядке, – выдавила Кора, вытирая глаза, но слезы продолжали капать. Арени опустилась на колени рядом с ней; ее длинные волосы, словно серебряная река, струились вокруг. – Что вас огорчило, Миледи? – спросила она. – Ничего. Ничего страшного, - шмыгнула носом Кора. – Не беспокойся за меня. Рея обняла ее одной рукой. – Что мы можем сделать, чтобы прогнать эти слезы? – Может быть, мы споем для вас, Миледи? – прелестное лицо Арени с тревогой смотрело на нее. – Хотите? – Не сейчас, – покачала головой Кора. – Пожалуйста, – дрожащим голосом добавила она. – Возвращайтесь в храм. Я хочу побыть одна. – Но Госпожа… – Рея обменялась неуверенным взглядом с другой нимфой. – Мы не можем оставить вас такой расстроенной, – заявила Арени, успокаивающе поглаживая ее обнаженную руку. – Со мной все будет в порядке, – настаивала Кора. – Я просто хочу немного посидеть здесь одна. – Махнув рукой, она отослала их. – Я скоро присоединюсь к вам. Они продолжали смотреть на нее, и ей пришлось добавить: – Пожалуйста. Арени прикусила нижнюю губу. – Если таково ваше желание… – Да. – Вы позовете нас, если возникнет необходимость? – Рея тронула ее за плечо. – Конечно. Спасибо, – Кора изобразила слабую улыбку. Послушно, хотя и с большой неохотой, нимфы вернулись во внутренние помещения храма. Как только они ушли, Кора разразилась новым потоком тихих слез, закрыв лицо ладонями. Она не знала, как долго просидела там, горько плача под мерцающими факелами, освещающими длинные ступени, что вели к величественному храму Деметры. Она знала только, как ей плохо. Почему мать не могла понять? Почему она не видит, что дочь выросла и способна сама о себе позаботиться? Что она имела в виду, говоря, что ее силы попадут не в те руки? Она никогда никому не позволит ими пользоваться! Неужели мать действительно так мало верит в нее? Эта ужасная, убийственная мысль заставила ее всхлипнуть еще сильнее. Грудь тяжело вздымалась от усилий плакать максимально тихо, чтобы снова не встревожить верных компаньонок. – Так вот где ты прячешься, – донесся до ее слуха чувственный протяжный голос: гладкий, как черный бархат. Кора подавила вздох, встревоженно дернувшись. И тут же ее сердце бешено заколотилось. Она знала этот голос. Она сказала себе, что, конечно же, видит сон – её безумные глаза поначалу не различали его во мраке ночи. Но затем он соткался из теней, словно был создан из них, и губы Коры приоткрылись в шоке. Аид пристально смотрел на нее глазами, сверкающими, будто дымчатые бриллианты. Он был облачен во все черное, с головы до обутых в сандалии ног. Развевающийся плащ был застегнут на левом плече и скрепленн золотой эмблемой с гербом его семьи. Он сложил на груди мускулистые руки, украшенные до локтей обожженными золотыми наручами, и небрежно прислонился спиной к стволу ближайшего дерева. Он снисходительно наклонил голову. – Ты действительно ребенок, – насмешливо произнес он, и уголок его губ изогнулся презрительно. - Хм. – На мгновение прикрыв глаза, он съязвил: – Жалкий ребенок. Кора поспешно вытерла заплаканные щеки. Его появление потрясло её – словно кто-то вылил на нее ведро ледяной воды. Все тело немедленно отреагировало на его близость – не то, чтобы он заметил это или его беспокоила её реакция. Но ей было интересно, осознает ли Аид хотя бы то, какую потрескивающую, тревожащую ауру он излучает. И почему он не на Равноденствии? Она не видела его уже несколько месяцев – точнее, три с половиной недели, услужливо напомнило жалкое сознание, прискорбно следившее за днями, – и его появление было совершенно неожиданным. Он никогда ранее не искал её целенаправленно. Осознание того, что он прошел весь путь до храма ее матери, заставило сердце Коры затрепетать еще сильнее. Она быстро поднялась на ноги. – Что ты здесь делаешь? – требовательно спросила она. Нервно оглянувшись через плечо на лестничную площадку, добавила: – Если кто-нибудь увидит тебя… Аид выглядел совершенно безоружным. Но, к удивлению Коры, выражение его лица граничило с абсолютной скукой. – Я без труда ускользнул от сторожей твоей матери, – многозначительно заметил он. Прищурившись, он продолжал: – Ты видишь меня сейчас только потому, что я позволяю тебе это, богиня. Кора изумленно уставилась на него. Так это правда? Он действительно пробрался в земли Деметры лишь для того, чтобы увидеть ее? Она едва могла в это поверить. И была совершенно сбита с толку бабочками, которые, казалось, вырвались из клетки в ее животе. Она недоуменно покачала головой. – Почему ты здесь? Красивый молодой бог смотрел на нее несколько мгновений, прежде чем ошеломить ответом: – У меня есть для тебя задание. Кора уставилась на него. Он дерзко смотрел на нее в ответ, словно вызывая ее на слабо. Между ними зияла тишина. Наконец, Кора смогла произнести: – Ты… что? Задание? Какое задание? Он опустил руки и плавно оттолкнулся от дерева. – Следуй за мной, – бросил он. Кора медленно пошла за ним. Он проделал весь этот путь – появился совершенно неожиданно – и ожидал, что она охотно подчинится ему без вопросов и подозрений? Раздраженная его высокомерием, она обиженно уперла руки в бока. Сначала ее мать, теперь этот чванливый павлин-божество; на одну ночь с нее было достаточно того, что ей все вокруг диктовали, что делать. – А если я откажусь? – кинула она раздраженно. Аид, ничуть не смущенный ее словами, пожал одним плечом. Он не потрудился обернуться к ней и продолжал неторопливо удаляться от храма. – Тогда останься и поплачь, – коротко сообщил он, давая понять, что не желает уговаривать её. Она нахмурилась. Это был не совсем тот ответ, которого она ожидала. Снова бросив осторожный взгляд на могучие входные колонны храма, Кора невольно замешкалась. Когда она снова посмотрела на Аида, он уже отошел подальше. – Подожди! – громко прошептала она ему вслед. – Я никого не жду, – высокомерно обронил Аид. Кора на мгновение внутренне вспыхнула, а затем импульсивно бросилась за ним, моля небеса, чтобы нимфы не заметили, как она разговаривает с тем, кого они сочтут угрожающим незнакомцем. – Ты проделал весь этот путь, чтобы попросить меня об одолжении? – с сомнением уточнила она. Он остановился – и она тоже, чуть позади него. Бросив на нее ледяной взгляд, Аид с негодованием возразил: – Не помню, чтобы произносил слово «одолжение». – Но почему ты не на Равноденствии? Неужели твоя семья не ждет тебя? Аид обошел вопрос о семье. – Меня не интересуют праздненства на поверхности, – решительно ответил он. Подумав немного, он добавил, впервые медленно оглядывая её – и выбранный ею наряд: – Мне там скучно. Кору оскорбило его мнение. Это было нечестно – Аид добровольно избегал праздника, когда она сама жаждала присутствовать! – Полагаю, считаешь, что ваши Праздненства превосходят наши? – она недовольно сложила руки на груди. – Праздники, – насмешливо возразил он, – это пустая трата времени. Кора снова нахмурилась. И подумала про себя, что никогда еще не встречала человека, который заставлял бы ее так хмуриться. – Я считаю, что раздражительность – это еще большая трата времени, – тонко заметила она. Один уголок его губ дернулся, но он предпочел ответить с другой стороны, выделяя истинную причину её печали. – Тебя опять оставили позади, богиня? – его глаза горели углями во тьме. Она напряглась: он вторгся на опасную территорию. – Я... – она покачала головой, с ужасом обнаружив, что лишилась дара речи. Что-то в том, как Аид смотрел на нее – и в словах, которые он произносил, – всегда заставляло ее чувствовать, что она умирает. Это совершенно выбивало из колеи – странное влияние, которое он оказывал на нее. – Почему ты не пошла с матерью? – продолжал он. Кора прикусила нижнюю губу, гадая, что же он подслушал. – Я… – снова попыталась она. – Ребенок? – он в очередной раз издевался над ней. Она была полна решимости не позволить ему снова втянуть ее в игры разума. Зеленые глаза вспыхнули гневом, и она отступила от него. – Тебе лучше уйти, – сказала она. – Или я всегда могу заставить тебя уйти. Опять, – добавила она намеренно резким тоном, напоминая ему о том, как в последний раз ей удалось ускользнуть от него. Она ожидала, что он ответит с раздражением, потому что знала, что ему не понравилось, что его превзошла богиня. Однако ей и в голову не приходило, что ее слова лишь еще больше возбудили интерес божества. – Ты больше не победишь, – самоуверенно заявил Аид. Она встретилась с ним взглядом на мгновение, прежде чем сделать еще один шаг назад. – Спокойной ночи, – коротко произнесла она. Затем, собрав всю свою гордость, отвернулась от него и пошла обратно к лестнице. Аид наблюдал за ней, прищурив глаза. Он определенно не привык, чтобы его так легко отталкивали. – Кора. От произнесенного тихим шепотом имени по спине пробежала необъяснимая дрожь. Она мгновенно замедлила шаг, ненавидя себя за это, но что тут поделаешь? Ее имя прозвучало как чистое обольщение, слетевшее с его губ. Она удивлялась, как это может звучать так ужасно заманчиво. – Ты сказал, что у нас есть незаконченное дело. – Кора понятия не имела, почему у нее вдруг перехватило дыхание. Она не осмеливалась обернуться и посмотреть на него снова, хотя и чувствовала, что он бесшумно крадется к ней. – Но ты не можешь ожидать, что я тебе доверюсь. – Я верну тебя в целости и сохранности, – сообщил Аид. Когда ее решимость поколебалась, он закончил: – Даю слово. Аполлон верил его обещаниям. Взгляд Коры метнулся к храму, и она обнаружила, что борется с двумя половинами себя. Разумная, послушная часть ее умоляюще шептала, что от Аида одни неприятности, и идти куда-то с ним наедине посреди ночи было бы глупо – ошибка, о которой она наверняка пожалеет. Но это заглушалось более громкой частью, которая жаждала приключений – которая всегда втайне надеялась и жаждала его прихода: взволнованной частью, что кричала ей – что она пожалеет еще больше, если оттолкнет его и решит остаться. – Моя мать... – она замолчала. На самом деле решение уже было принято. Когда Аид заговорил снова, его голос раздался прямо за ее спиной. – Ты вернешься раньше нее. Кора сказала себе, что сошла с ума. Шаг, что она собиралась совершить, был совершенно неподобающим, и она знала, что даже Афродита будет ошеломлена ее неожиданной смелостью. Но она жаждала приключений – и Аид предлагал их ей. Что-то в нем всегда сбивало ее с прямого пути добра, по которому она так привыкла идти. Может быть, это была дикая, неукротимая, мятежная натура, которую он излучал, или чувство опасности и интриги, что притягивало ее и крепко держало. Она понятия не имела, в чем заключалось его тайное задание, но он являлся хорошим другом Аполлона, и хотя какая-то часть ее все еще была страшно неуверенна в его сущности, инстинкт уверял ее, что он не причинит ей вреда этой ночью. Она повернулась и скептически посмотрела на него. – Ты обещаешь мне, что мы останемся невидимыми? Аид самодовольно ухмыльнулся ее молчаливому согласию. Протянув руку, чтобы легко схватить ее за правое запястье, он пробормотал в ответ, притягивая ее ближе к себе: – Как тени. Это было все, что он произнес, когда мир расплылся в порыве ветра. Когда она снова моргнула, то обнаружила, что стоит в густом лесу – рядом с полуночной, украшенной золотом колесницей Аида. Его кони выдохнули дым при виде нее. Кора старалась не прислушиваться к шепоту сомнений, которые умоляли ее отказаться от своего опрометчивого решения, пока не стало слишком поздно. Если она сейчас передумает, ее мать никогда об этом не узнает.… В нее полетело что-то темное и мягкое. Кора моргнула и, взглянув на сверток в руках, обнаружила, что Аид бросил ей длинный плащ с капюшоном. – Надень это, – сказал он. Когда она скорчила недовольную гримасу, он продолжил с некоторым раздражением: – Твои волосы достаточно яркие, чтобы их можно было заметить с Олимпа. Это скроет тебя в темноте. Кора смущенно поднесла пальцы к голове. Аиду не понравились ее волосы?.. Однако он уже взобрался на свою колесницу и по-рыцарски отвернулся, чтобы позволить ей надеть плащ. Когда Кора закрепила его и подняла капюшон, чтобы прикрыть волосы, она обнаружила, что он немного широк. – Куда мы направляемся? – она откинула капюшон, когда он упал ей на глаза. Потом она неловко споткнулась о волочащийся подол плаща. – Ой! Я не вижу, куда иду! – с несчастным видом сообщила она. Аид сверкнул демонической усмешкой, подводя ее к колеснице, и встал позади нее, чтобы взять поводья. – В этом и прелесть, – сказал он, поднимая руки, чтобы удержать ее на месте. Кора сказала себе, что уже слишком поздно поворачивать назад, когда его руки удерживают ее в передней части колесницы, – и взвизгнула, когда скакуны внезапно рванулись вперед без предупреждения, с такой скоростью, что ее капюшон едва не слетел с головы. Кора взвизгнула и прижала его одной рукой, а другой крепко вцепилась в переднюю часть колесницы. Аид умело управлял колесницей, а у Коры перехватило дыхание от невероятной скорости, с которой они двигались. Она всегда считала Аполлона самым быстрым всадником, когда он великолепно сиял в рассветном небе каждое утро – но поняла, как сильно ошибалась. Аид гнал своих коней со скоростью еще более ослепительной и невероятной – и в то же время чрезвычайно волнующей. Она была уверена, что ни одно другое божество не может сравниться с ним. Черноволосый бог, казалось, прочел ход ее мыслей – потому что, когда он заговорил ей на ухо, перекрывая стук копыт и скрежет колес, его слова были пронизаны великой гордостью и тщеславием. – Быстрее Солнца, богиня? Ответ Коры был выбит из ее легких, когда он повернул колесницу влево, заставив ее врезаться в стальной барьер его левой руки, что крепко держала ее. Но вместо того, чтобы испугаться, как это было вначале, Кора обнаружила, что наслаждается этой головокружительной поездкой – даже несмотря на то, что глаза слезились, а лицо жгло ударами воющего воздуха. Вскоре она начала радостно смеяться каждый раз, когда колесница неожиданно наклонялась в сторону или ныряла в невидимый провал. Каждый раз руки Аида неизменно ловили ее, и каждый раз ее сердце подпрыгивало от прикосновения, когда она так фамильярно прижималась к нему. Это… это было то, чего она всегда жаждала, призналась она себе, закрывая глаза и улыбаясь, когда они спускались вниз по очередному склону – погружение, вызывающее щекотку в животе. Желала быть унесенной прекрасным божеством и совершить фантастический побег на скорости, когда даже ветер не мог за ними угнаться. – Быстрее! – потребовала она и взвизгнула, когда Аид с готовностью подчинился. Они летели так быстро, что она уже почти не чувствовала под собой земли. Звезды и силуэты фигур в неподвижной черноте вокруг них сливались в стремительные, неузнаваемые потоки. Они пролетали над мелкими речушками, над холмами, лесами и полями, прятались в ночи, как тени, которыми, как поклялся Аид, они станут. Кора была слишком занята, чтобы заметить, как местность вокруг них постепенно начала меняться, пока они не стали спускаться все ниже и ниже, и когда они в конце концов углубились под землю в скалистую пещеру, она не обратила на это никакого внимания. Она понятия не имела, что Аид выбрал короткий путь в Подземный мир, нераскрытый маршрут, что был неизвестен всем, кроме членов его клана. Сквозь непроглядный туман они ехали вдоль длинных великолепных мостов, высеченных из черного мрамора. Колесница постепенно начала замедляться, пока наконец не остановилась. Кора, запыхавшаяся, но очарованная, долго висела на перекладине передней части колесницы, желая, чтобы дыхание вернулось в норму. – Это было невероятно, – выпалила она. – Твои лошади ... они даже быстрее, чем у Аполлона! Аид фыркнул – и кони тоже. Конечно, они были намного лучше. В конце концов, он неспроста часто выигрывал эти скачки. Тем не менее он был рад услышать, что Кора открыто признает это. Когда он сошел с колесницы, юная богиня откинула капюшон с глаз – и испуганно ахнула, обнаружив себя в Мире Тьмы. Они остановились перед входом в пещеру, по бокам которой горели два факела с ледяным голубым пламенем. Она повернулась, пытаясь разглядеть небо – какую-то другую форму ночи. – Где мы? – ее голос дрогнул, и впервые она ощутила волну дурного предчувствия. Ее голос эхом отдавался вокруг, когда она пыталась разглядеть что-нибудь еще рядом. Но здесь не было ничего, кроме теней. – В Подземном мире, - небрежно ответил Аид. Сойдя с колесницы, он жестом пригласил ее следовать за ним. Но Кора упрямо отказывалась, плотнее закутываясь в плащ в тщетной попытке защититься от прохладного воздуха. – Ты затащил меня в Подземный мир?! – воскликнула она. Сердце забилось в неровном ритме. Подумать только, она оказалась в том самом страшном месте, о котором слышала столько ужасных рассказов! Земля мертвых! Темное царство без света и жизни! Что бы сказала мать, если бы узнала, куда попала Кора – подумала она, охваченная паникой. Что бы сделала ее мать? – Пожалуйста, немедленно верни меня домой! – Кору трясло. – Я не хочу оставаться в этом забытом богами месте! Они сказали мне, что здесь есть гоблины и кровососущие монстры! Аид сардонически приподнял темную бровь. – Не обращай внимания на все, что слышишь на поверхности, богиня, – сказал он как ни в чем не бывало. – Здесь нет гоблинов, и у тебя почти нет мяса, чтобы соблазнить наших кровососущих монстров. У Коры бесцеремонно отвисла челюсть. Неужели… неужели Аид только что оскорбил ее физическую форму, намекнув, что она слишком худая? Он поднял один из факелов, размахивая им перед собой, как великолепным огненным маяком. – Следуй за мной, – приказал он, направляясь к выходу из пещеры. – Чем скорее мы закончим, тем скорее сможем уехать. – Но если меня кто-нибудь увидит ... – начала было Кора. Аид, который трижды проверил, что все остальные члены клана присутствовали на Равноденствии, успокоил ее. – Здесь больше никого нет. Она поспешила за ним, потому что, хотя и не хотела следовать, ей казалось, что гораздо хуже оставаться в колеснице одной. Кто знает, какое чудовище может броситься на нее в темноте? Конечно, её бы убили в одно мгновение, если бы решила остаться вдали от Аида. Сглотнув, она поплелась за ним по низкому туннелю, искренне сбитая с толку, когда увидела, что скала вокруг них мерцает, отражая пылающий свет факела. Из какого камня были сложены стены? Коре очень хотелось узнать, но она слишком боялась прикоснуться к чему-либо. Афродита однажды предупредила ее, что касание к чему-либо в Подземном мире приведет к активации смертоносного проклятия. Наконец они добрались до конца коридора и вышли в закрытый круглый сад, который был так неожиданно красив, что рука Коры от изумления взлетела к губам. Они вошли в безупречно ухоженный двор, сложенный из белого камня. В центре росло стройное молочно-белое дерево, сверкающее чистым блеском бриллиантов. Она ахнула, когда ее взгляд упал на бутоны прекраснейших цветов, подобных которым она никогда не видела на поверхности. Каждый из них был девственно-белым и окружен неземным светом. Нежные бабочки порхали от цветка к цветку, и они тоже были непохожи на своих наземных собратьев. Они выглядели более живыми, их крылья были яркими и светящимися. Глаза Коры устремились вверх. Небо мерцало звездами, образуя причудливые созвездия высоко над ними. Как мог Подземный мир обладать небом? Звук журчащей воды привлек ее внимание к кристально чистому водопаду, спадающему со скал справа и слева. Голубые светлячки танцевали в воздухе, заливая сад еще более потусторонним сиянием. Аид, наблюдавший за ее изумленной реакцией с удовлетворением и большим интересом, вырвал ее из оцепенения. – Забытое? .. – сухо повторил он ее прежнее описание и надежно поместил факел в ближайший держатель. Взгляд Коры метнулся к нему, и он увидел смятение в её глазах – она пыталась примирить то, что видела, с ложью, которой ее кормили – ложью, что пыталась держать ее в неведении. Но почему из всех богинь именно она? Он был полон решимости разгадать ее загадку, глубину ее способностей и выяснить, почему именно Кору всегда так тщательно скрывали от чужих глаз. – Я не понимаю... – она покачала головой и снова огляделась. – Мне говорили, что Подземный мир – это место смерти… Как здесь может существовать такая красота?.. Это невероятно. Она опустилась на колени и протянула руку к распускающемуся цветку. Аид наблюдал, и его каменное лицо ничем не выдавало внутреннего восторга, когда цветок с готовностью потянулся к руке Коры. Казалось, он купается в исходящем от нее свете – как и весь сад. Когда ее пальцы нежно погладили раскрытые лепестки, почудилось, что они задрожали от только что полученной энергии – прежде чем распуститься в радостном цветении. Богиня улыбнулась, услышав одобрительный вздох цветка – звук, который услышала только она. Он подтвердил, что то, что она испытывала, было действительно реальным, а не какой-то обманчивой иллюзией, созданной Аидом. Затем она встала и повернулась к нему. Сад был настоящим чудом природы, и, увидев его, она немного успокоилась. Кто мог предвидеть, что в Подземном мире тоже может быть жизнь? Она размышляла, почему ее так ввели в заблуждение относительно этого места – или, возможно, поверхностные боги создавали подобные истории из страха. Было очевидно, что здесь было гораздо больше, чем то, что до нее доносили – и с новым трепетом волнения она догадывалась, что здесь было что-то гораздо большее для молодого божества, величественно стоящего перед ней. Сложив перед собой руки, она спросила, чувствуя себя гораздо спокойнее: – О каком задании ты говорил? Аид подвел ее к дереву и опустился на колени, указывая на одинокий цветок, растущий под его тенью. В отличие от прочих цветов в саду, он когда-то он обладал оттенком. Что-то от синего или фиолетового, догадалась она. Цветок завял сам по себе, и листья на его стебле были сухими. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Аидом, наконец-то поняв, чего он от нее хочет. И все же ей показалось странным, что он выбрал ночь Равноденствия, чтобы разыскать ее с единственной целью – восстановить цветок. Возможно, цветок был ему дорог, и глубоко внутри её тронула сладость этой мысли. Возможно, Аид был более чувствительным и внимательным, чем показывал. – Почему это так важно? – спросила она. Ее назойливость была вознаграждена раздраженным взглядом. Она не имела права лезть в его личные дела. Аид не счел нужным говорить ей, что этот цветок любила его мать и она была подавлена внезапной болезнью, поразившей его. – Просто исправь это, – отрезал он. Она поджала губы. Решив больше не задавать вопросов по этому поводу, но пообещав себе, что когда-нибудь выяснит причину, она машинально протянула руку, чтобы вернуть цветок к жизни, но заколебалась, потому что ей вдруг пришла в голову мысль. – Что ты делаешь? – спросил он, когда она снова отдернула руку. Кора постучала указательным пальцем по своей щеке. Аид нетерпеливо нахмурился. – В конце концов, это просьба, – задумчиво начала она. Аид продолжал пристально смотреть на нее. Однако в уединении своих мыслей он сказал себе, что ему не нравится, к чему она клонит… – Значит, ты тоже должен мне услугу в ответ, – указала на него Кора. – На самом деле, поскольку ты привел меня в место, куда мне запрещено входить, ты должен мне два желания, – она подняла указанное количество пальцев и пошевелила ими перед ним. Аид бросил на нее полный отвращения взгляд, граничащий с убийством. – И за это, богиня, я слежу, чтобы ты была здесь цела и невредима, и вернулась домой, – возразил он. Кора многозначительно скрестила руки на груди. – Это не милость. Ты сам обещал вернуть меня домой невредимой. Он казался еще более недовольным. Ее дерзкое настроение на мгновение пошатнулось, когда Кора поняла, что не может предсказать, как отреагирует Аид. Но ее это не смутило. Странно, но она вдруг почувствовала себя такой бодрой. Вдали от поверхности и зорких глаз матери она чувствовала себя легкой и свободной, как перышко. Несколько месяцев, прошедших с их последней встречи, она провела, представляя, что будет, если она снова увидит Аида – что она скажет и что он сделает. Никогда еще Коре не приходило в голову дразнить его или дерзко требовать что-то взамен. Однако она удивила не только себя. Она видела, что и Аида застала врасплох. – Чего ты хочешь? – потребовал он, и Кора слишком ясно увидела, что он не тот бог, который привык идти на какие-либо уступки. – У тебя нет выбора кроме как согласиться, – Кора почувствовала, как улыбка тронула уголки ее губ. Аид недоверчиво моргнул. Она ожидала, что он безрассудно согласится на два желания, когда он понятия не имел, о чем она его попросит? – Забудь об этом, - усмехнулся он. Кора тихо вздохнула. И казалось, весь сад вздыхает вместе с ней. Несколько обескураженный этим, но решивший не показывать изумления на своем лице, Аид огляделся вокруг и обнаружил, что каждый цветок во дворе печально поник. – Ладно, – тихо сказала богиня. – Тогда, полагаю, тебе лучше вернуть меня на поверхность. Она пошевелилась, словно собираясь подняться. Молниеносно рука Аида метнулась вперед, крепко сжимая ее правое запястье. – Подожди, – прошипел он. Казалось, он внутренне боролся с собой, прежде чем неохотно выдавить сквозь стиснутые зубы: – Будь по-твоему. – Два желания, – напомнила Кора, вновь опускаясь на колени. В тот момент для нее не имело значения, что она даже не знала точно, чего хочет взамен. Его глаза превратились в яростные щелочки. Это было не совсем то, что он предполагал, когда строил грандиозные планы незаметно проскользнуть в свое царство. Кора с трудом подавила смешок, который так и просился сорваться с губ. Она благоразумно сдержалась, наполовину испугавшись того, что произойдет, если она осмелится рассмеяться, зная, что было бы глупо испытывать терпение Аида дальше. – Отлично, – снова отрывисто бросил он, отпуская ее руку. – А теперь верни его к жизни. Удовлетворенная, Кора потянулась к цветку. Гнев Аида временно поутих, когда он увидел, как ее тонкие, гибкие пальцы сплетают свою таинственную силу. Тепло и свет падали на увядшее растение. Через несколько мгновений цветок вернулся к своему былому великолепию, выпрямившись и сияя обновленной жизненной силой, его глубокие сине-фиолетовые лепестки полностью восстановились. Богиня отвела руки. – Он не должен умереть снова, – заметила она, нежно поглаживая лепестки. – Я избавила его от болезни, которая его мучила. Аид хотел спросить ее, что это за болезнь, просто на случай, если ситуация когда-нибудь повторится вновь, но гордость не дала этого сделать. Не сказав ни слова благодарности, он поднялся. Кора сделала то же самое и прикоснулась ладонью к молочно-белому дереву. – Я никогда не видела такого дерева, – удивилась она, восхищенно проводя рукой по гладкой коре. – Как это возможно, что флора растет здесь без солнца? Приятная мелодия струнных инструментов и флейт внезапно донеслась до ее ушей. Она повернула голову, и ее тут же охватил интерес. – Эта музыка… откуда она берется? – с любопытством спросила она. Аид был в таком же замешательстве, как и она. Сказав себе, что определенно пора уходить, он открыл рот, чтобы сообщить ей, что их дело закончено, но любопытная богиня уже плыла к небольшой лестнице, что вела через белую северную арку к другой части сада. Инкрустированные сапфиры мерцали, как голубые звезды, подзывая Кору ближе. Музыка была нежной. Она выводила серенаду к чувствам Коры, взывая к ней, заманивая ее вперед. К своему изумлению, она услышала где-то поблизости сладкое пение нимф. Она задавалась вопросом, были ли духи природы Подземного мира такими же, как их поверхностные двойники – или каким-то образом даже более красивыми. Рывок за левое запястье вырвал ее из очарованного состояния. Она оглянулась и увидела, что Аид сурово смотрит на нее. – Нет, – сказал он, прежде чем отпустить ее, и это простое слово сказало Коре все, что ей нужно было знать: ее увидят, если она пройдет сквозь арку. Но как мелодия притягивала ее, вызывала желание танцевать! Она чувствовала его в своих бедрах, где оно приказывало ей покачиваться. Весь год она с нетерпением ждала ночи Равноденствия, так как была уверена, что мать позволит ей присутствовать на празднике и разделить свой первый официальный танец с красивым божеством… Разум внезапно остановился. Она повернулась к Аиду, который говорил ей что-то еще, что-то об уходе, но Кора не совсем поняла. Ее глаза скользили по нему, изучая прямой, скульптурный нос и точеные скулы, угловатые линии подбородка, упрямые, гордые, капризные губы, волосы цвета воронова крыла, которые беспорядке обрамляли соблазнительное привлекательное лицо. Наконец ее внимание сосредоточилось на его темных экзотических глазах, тайны которых она так хотела узнать. И тут ей пришла в голову мысль... она все еще может получить танец, о котором всегда мечтала... если потанцует с ним. Не успела она обдумать эту идею, как почувствовала, как жар мгновенно прилил к щекам. Как она могла даже помыслить о подобном! Сама идея была абсурдна! Аид все еще оставался для нее чужим – было бы совершенно неприлично позволить ему прикоснуться к ней и... что подумает ее мать? Потом она вспомнила о нарушенном обещании матери и почувствовала вспышку разочарования. Она устала быть все время запертой, ограниченной в том, что она могла и не могла испытать. Кроме того, это всего лишь невинный танец. Вряд ли они в итоге сбегут вместе под покровом ночи. Ничего плохого не случится, яростно убеждала себя Кора. Если бы она только знала тогда, как сильно ошибается!… Аид тем временем наблюдал за ней. Выражение ее лица было тревожным, и она, казалось, не слышала его предыдущих слов. Она прикусила губу и смотрела на него очень странно – словно что-то обдумывала у себя в голове. Вот тогда-то Кора наконец и выпалила: – Танец. Божество пустым взглядом уставилось на нее. – Что? Сердце Коры оживленно подпрыгнуло в груди. Но было слишком поздно отступать, когда она уже предложила это. – Я бы хотела потанцевать, – пояснила она. Когда Аид просто продолжал смотреть на нее, не шевелясь, она покраснела и стала теребить цветы, висевшие у нее на поясе, чувствуя, как пылает лицо. По крайней мере, полумрак вокруг них помог скрыть это – она не знала, что глаза Аида видят все в темноте. Тишина была оглушительной. Кора не могла заставить себя посмотреть на него, но чувствовала, как его взгляд пронзает ее. Почему он ничего не говорит? Почему он остается таким раздражающе безразличным? Смущенная тем, что он, возможно, все еще не понял ее намерений, она уточнила, довольно застенчиво закончив: – С тобой. – Покраснев еще сильнее, она вежливо добавила: – Пожалуйста. Аид застыл. Он понял, чего она хотела, еще в момент, когда она произнесла слово «танец», но не знал, что делать или думать. Какая-то его часть была полна презрения. Он не танцевал с глупыми маленькими богинями – даже такими прекрасными, какой в этот момент выглядела Кора. Как она могла предположить это или поверить, что он согласится хотя бы на мгновение? Его отчаявшаяся мать всегда бранила его за то, что он слишком отчужден, когда дело касалось женщин, и давно оставила всякую надежду на то, что он «очарует» кого-нибудь. Она не понимала, почему Аид считает слова пустой тратой времени. На контрасте с его собственным язык Танатоса плел серебристые чары для всех, кто слушал его – в тех редких случаях, когда он считал необходимым говорить. Но другая часть Аида, к его крайнему огорчению, не была так уж против танца. Однако сработал автоматический защитный механизм, и он немедленно отверг ее просьбу. – Зачем мне с тобой танцевать? – Аид усмехнулся. Она моргнула, глядя на него. Неприкрытая боль промелькнула в выразительных глазах, губы разомкнулись, чтобы дать ответ – только язык не мог этого сделать. К ужасу Коры, она лишилась дара речи, когда на нее нахлынули разочаровывающие мысли. Она никогда не была уверена в своей внешности, как Афродита, но все же недоумевала: неужели она действительно настолько отвратительна ему, когда одета в свое самое лучшее платье? Неужели она, по своей глупой неопытности, совершенно неправильно его поняла? Внезапно Коре пришло в голову, что Аид всегда проявлял интерес только к ее способностям. Он пришел к ней в ту ночь, потому что нуждался в них, а не потому, что она привлекала его как личность или как молодая женщина. Она проглотила отказ. Но это было больно. Больно. И мать столько раз предупреждала ее именно о том, что она сейчас переживает. Кора говорила себе, что никогда никому не позволит использовать свои силы – но разве она не позволила Аиду позаимствовать их для своих замыслов, даже если его просьба была достаточно безобидной? Может быть… возможно, ее мать была права с самого начала. Злясь на себя, Кора боролась с внутренним конфликтом эмоций. Аид, внимательно наблюдавший за ней, встревожился, почувствовав, как что-то тяжелое и горькое вонзилось ему в грудь. Он говорил более резко, чем, возможно, намеревался. Он наполовину ожидал и наполовину надеялся – что она ответит, но вместо этого Кора, казалось, замкнулась в себе, как цветок, который пытается защитить свою драгоценную сердцевину. – Наверное, это было неприлично с моей стороны, – тихо сказала она. Подарив ему фальшивую улыбку, она добавила: – Прости, – и, отвернувшись, тихо продолжила, словно про себя: - может быть, моя мать все-таки права… Он молча смотрел ей в спину, и ощущение в груди становилось все более и более неприятным. Глупая девчонка приняла его замечание близко к сердцу, хотя он и не собирался нападать на нее. Она не знала, что он вообще был против бессмысленного времяпрепровождения – танцев – с кем бы то ни было. И вообще, почему она хочет танцевать именно с ним? Он был уверен, что из Аполлона вышел бы куда более охотный доброволец. Он видел их вместе. Идиотский бог солнца превозносил юную богиню, и она явно тоже любила его. И тут его поразила гениальная мысль, столь же верная, как одна из молний Зевса. Она просила о двух желаниях. Он мог бы закрыть половину прямо здесь и сейчас… если он определит танец как одно из них. С ними никого нет. Никто их не увидит – и никто, кроме них двоих, ничего не узнает. Это будет единичный случай – и в следующий раз он наконец-то возьмет над ней верх. Он клянется себе. Кора, снова взявшая себя в руки, выпрямилась. Она поклялась себе, что не позволит его словам повлиять на нее. В любом случае Аид был всего лишь фантазией – глупым, детским увлечением. Точно так же, как ее сила привлекла его внимание, ничто, кроме его внешности, не привлекло ее. Она забудет его после этой ночи. И если он снова придет за ней, она немедленно предупредит мать и позаботится о том, чтобы он ее не нашел… Ее решительные мысли разлетелись в разные стороны, когда она почувствовала, как тяжелый плащ соскользнул с ее плеч. Она обернулась, смущенная и встревоженная, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Аид отбросил его на землю. Он касался её взглядом настолько сильным, что дыхание Коры застряло в горле. Голубой свет от парящих светлячков только подчеркивал его красоту – и на ужасающее мгновение она была загипнотизирована, несмотря на свое не лучшее мнение о нем всего несколько секунд назад. Словно почувствовав перемену в настроении, отдаленно играющая музыка тоже сменилась. Сердце богини весны снова заколотилось, когда Аид грациозно шагнул к ней и без колебаний взял ее правую руку в свою левую. Оно загрохотало еще сильнее, когда свободная рука Аида скользнула вокруг ее талии, и он притянул ее ближе. – Но мне показалось, ты сказал... – начала она, совершенно сбитая с толку внезапной переменой его мнения. – Прекрати болтать, – сердито бросил в ответ Аид – и повел ее в чувственный вальс. Круг за кругом они вальсировали, проносясь над пространством круглого сада. Кора говорила себе, что это всего лишь танец, но чувствовала, что это нечто гораздо большее. Все вокруг исчезло, и все, что она могла видеть – глаза Аида, прожигающие ее насквозь, раскаленными углями, словно он смотрел в самую ее душу. Он также оказался удивительно искусным танцором, выводя ее на вращения, прежде чем снова притянуть к себе, чтобы снова медленно покачаться. Что-то внутри нее шевельнулось, и в этот момент она поняла, что очарована и безнадежно влюблена в него. Что-то нашептывало ей – что бы ни происходило между ними, пути назад уже не будет. Его руки посылали через нее волны сладкого тепла. Сердце Коры наполнилось счастьем и удовлетворением. И Аид, который мог видеть ее восторг, явно излучающийся от ее лица, обнаружил, что его первоначальное отвращение к танцу быстро исчезло. Внезапно он не мог отвести от нее глаз – даже когда говорил себе, что не следует так долго удерживать ее взгляд. Когда он снова притянул Кору к себе, и её дрожащее дыхание коснулось его левого уха, что-то неожиданно ударило его в грудь. Аиду потребовалась ошеломленная минута, чтобы понять, что это его сердце ускорилось. Он говорил себе, что все дело в волшебной атмосфере сада. В магии соблазнительно поющих нимф. Какая-то жалкая, таинственная сила была ответственна за странные, чужеродные ощущения, которые пробуждались в нем. Он сам не имел к этому никакого отношения. Но внезапно он остро ощутил ее тело, почувствовал, какой легкой и хрупкой была ее фигура в его объятиях. От ее цветочного запаха у него закружилась голова, а ее блестящие глаза с длинными, раздражающе спутанными ресницами были похожи на зеркала, ослепительно отражающие движущиеся вокруг них огни. И Аид тоже видел свое отражение в этих радужках. Казалось, они захватили его невидимой железной хваткой и втягивают в свой сумасшедше вращающийся поток, все глубже и глубже. Каким-то образом они сблизились лишь за один вальс. Рука Коры скользнула вверх, чтобы обвиться вокруг его плеча, и все, о чем она могла думать – как чудесно и освобождающе было танцевать, наконец, в свое удовольствие. Она снова развернулась и скользнула за спину своего партнера, прежде чем изящно сделать пируэт перед ним. Это было странно, как они двигались в совершенном синхроне – будто танцевали вместе бесчисленное количество раз прежде, будто их тела были настроены на движения друг друга. Ее щеки были припудрены легкой розовой пылью, и в поле его зрения внезапно появился манящий блеск ее пухлой нижней губы.… Вздрогнув от неожиданности, Аид отпустил ее и отпрянул, отдернув руки, словно ошпаренный беспощадным огнем Тартара. Кора моргнула, неприятно выбитая из очарования, что окутывало и ее. Все ее тело будто пронзила молния и сотряс гром. Это оставило ее опустошенной и расстроенной. Вот на что было похоже влечение? Неужели Аид тоже почувствовал искры между ними? Тревожно пытаясь скрыть, как она потрясена, Кора потянулась за плащом, лежащим на земле. Аид отвел от нее взгляд и натянуто произнес: – Уходим. Они больше не разговаривали друг с другом, пока его колесница несла их обратно на поверхность, к храму Деметры. Кору беспокоило удушающее напряжение, охватившее их, но она не осмеливалась нарушить молчание. Еще более тревожным было бешеное биение ее сердца и пламя на щеках, которое никак не удавалось подавить. Что она творит? Это был всего лишь глупый танец. Ничего не изменилось, убеждала она себя. Ее тело и сердце, однако, не слушали отчаянных попыток мозга отмахнуться от этого опыта, как от невзрачного и обыденного. Обратный путь, казалось, пролетел еще быстрее. Когда Аид наконец остановился и сошел с колесницы, у Коры закружилась голова – и не только от путешествия. Она рассеяно потянулась к плечам, чтобы снять плащ, но не смогла и чуть не запуталась в нем, торопясь сбросить проклятую одежду. Затем она зацепилась ногой за волочащийся материал и неловко споткнулась на ступеньке, ведущей к колеснице. Она полетела вперед (капюшон снова закрыл голову и глаза), ненавидя себя за несвоевременную неуклюжесть – когда сильные руки обхватили ее за талию, заставляя проглотить сдавленный вздох. С мягкостью, которая удивила её – она почти ожидала, что он просто позволит ей унизительно приземлиться лицом в землю, – Аид медленно опустил ее на землю, где благополучно отпустил. Его руки на мгновение задержались на ее бедрах. Их глаза встретились – и снова сердце Коры остановилось. Затем бог отступил назад, снова давая ей передышку. – Э-э... – начала Кора после напряженного молчания, язык был странно вялым. Что, черт возьми, на нее нашло? – Спасибо. За танец. Да. Она отступила назад, ее ноги дрожали. У нее было странное ощущение, что она плывет – даже когда чувствовала твердую землю под сандалиями. – Да. Танец, – бессмысленно повторила она. Жар на лице усилился на тысячу градусов, когда Аид просто продолжал молча – и так непроницаемо – смотреть на нее. Такой молчаливый! Кора проклинала себя и страстно желала, чтобы ее поглотило ближайшее дерево. Она представила себе, как Афродита заливается смехом в ответ на ее неловкие попытки пожелать богу спокойной ночи. Она ужасно старалась вести себя нормально. Она завидовала Аиду, который стоял так беспечно, совершенно равнодушный ко всему происходящему. Наконец, к ее огромному облегчению, он заговорил. – Это было твое первое желание, богиня. Глаза Коры расширились. Так вот почему он таинственным образом передумал и принял ее просьбу! Это никак не помогло ей почувствовать себя лучше. Скорее ей стало еще более стыдно за себя. – Эм-м. Спокойной ночи, – она заставила себя спокойно ответить. Она отвернулась и сразу же ощутила, что давление отступает. Простое физическое расстояние между ними восстанавливало мыслительные способности ее предательского мозга. Однако чем дальше она уходила, тем труднее становилось не оглядываться. Она снова принялась возиться с плащом, рассеянно повторяя себе, что должна снять его, прежде чем выйдет из леса и доберется до храма матери… Но она успела отойти всего на несколько шагов, когда холодные пальцы схватили ее за правое запястье и развернули назад с такой стремительной резкостью, что ее ошеломленный разум изо всех сил пытался понять, что именно происходит. Кора моргнула, потрясенная, мгновение спустя обнаружив, что ее снова втянули в стальной круг объятий Аида – и все еще пыталась понять, как это вообще возможно, – когда почувствовала тепло и мягкость прикосновения к своим губам. В изумлении она застыла на месте, когда чистое электричество охватило все тело, делая ее конечности бесполезными. Это ощущение струилось сквозь нее сияющим жидким солнцем и наполняло все естество такой мучительной сладостью, что Коре казалось, будто сердце вот-вот разорвется. Все, что она могла сделать – смотреть в мерцающее ночное небо, широко раскрыв глаза, в то время как ее сердце билось со скоростью сверхновой. И к тому времени, когда она закрыла глаза, Аид уже прервал короткий, мимолетный, дразнящий поцелуй. – И это, – самодовольно прошептал он, хитро усмехаясь в ее покалывающие губы, – было вторым.***
Глаза Сакуры сонно открылись. Она лежала дезориентированная, ее сердце колотилось, пока затяжные ощущения сна ненадолго сохранялись в мире бодрствования. Она почти ожидала увидеть лицо Аида – Саске – в нескольких дюймах от своего. Вместо этого она обнаружила, что смотрит на незнакомый балдахин, а остатки картинки из сна быстро рассеиваются. Она цеплялась за имя так отчаянно, как только могла. Кора. Кора. На этот раз она его запомнит. До тех пор, пока она продолжала повторять это как мантру в своем уме, снова и снова… Кора. Кора. Кора. Так звали девушку, которую она видела. Но почему она не узнала балдахин своей кровати? Когда Сакура осторожно села, ее осенило. Она находилась не в своей постели. Она была в комнате Саске. На его темно-синих атласных простынях. Сакура сглотнула, снова осмотрев его великолепную комнату. Потом она вспомнила, что у нее был приступ, и она потеряла сознание сразу после того, как Саске нашел ее. Застонав про себя, она поднесла руку к пульсирующему лбу. Что с ней происходит? Почему она так часто теряет сознание? Что означали эти безумные сны, и почему она никогда не могла полностью вспомнить их с убедительной ясностью? К своему разочарованию, она уже почти забыла о последнем видении. Все, что удавалось ясно вспомнить – имя девушки и обжигающий поцелуй в конце. Но Саске настаивал на том, что он не был связан ни с одной женщиной, когда его знали как Аида. Даже когда она сказала ему, что видела его и призрачную юную леди в сферах Оракула.… Что происходит? Неужели он лжет ей? Терзаемая смятением, Сакура не могла понять, почему он решил пойти на это. Казалось, он не вводил ее в заблуждение, когда гневно отрицал существование такой девушки. Вздохнув от волнения, она спустила ноги с кровати – и внезапный звук, похожий на шуршание перьев, привлек ее внимание. Когда она повернула голову в поисках его источника, ее взгляд остановился на постоянно потрескивающем камине, где на тонкой деревянной подставке восседал величественный темный ястреб. Его золотистые глаза пристально смотрели на нее. Отвлеченная неожиданным видом великолепной птицы, Сакура поднялась – только чтобы побороть волну тошноты и головокружения. Она неуверенно наклонилась – но эффект, к счастью, был недолгим. Сакура осторожно продолжила свой путь и, приблизившись к птице, поразилась блестящему блеску ее перьев, в которых виднелись темные черные крапинки, но её несколько встревожила острота когтей. – Я никогда не видела тебя раньше, - мягко поприветствовала она его. – Я не знала, что у Саске есть еще и домашний ястреб. Так или иначе, это ему подходит – подумала она. – Ты такой же, как он, да? – пробормотала она себе под нос. – Гордый, свирепый, красивый… Ястреб наклонил к ней голову. Сакура протянула руку, пробуя свою удачу и желая погладить его. Ястреб издал протестующий клекот и клюнул ее в руку – явный признак нежелания, чтобы его гладили. – Отлично, – пробормотала Сакура, разочарованно уперев руки в бока. – Дай угадаю. Ты Аластор Второй? – Алекто, – безразлично поправил чей-то голос. Что-то затрепетало в груди Сакуры, когда она обернулась и увидела, что Саске вошел через одну из боковых дверей, скрытых за прозрачными шторами в углу комнаты. Как и Аид в ее видении, он был одет во все черное. – Он не очень дружелюбен, – заметила Сакура, быстро отворачиваясь, чтобы скрыть румянец, появившийся на щеках при виде его. Он ведь не слышал, что она сказала ястребу несколько секунд назад. Пожалуйста, скажите мне, что он этого не сделал – взмолилась Сакура, хотя по прошлому опыту знала, что удача вряд ли будет на ее стороне. Она вдруг пожалела, что не добавила несколько менее благозвучных прилагательных. Неизвестно для нее, но Саске действительно слышал – и ухмыльнулся про себя, оценив ее личное признание. Последовала пауза. Затем он пояснил: – Она названа в честь одной из Эриний. Ястреб – это она? Сакура уставилась на птицу, которая беззастенчиво смотрела в ответ. – А кто такие Эринии? – спросила она, довольная, что есть о чем поговорить. Это сняло напряжение, которое в противном случае возникло бы между ними. В конце концов, она пока не говорила с ним о прошлом, которое он ей показал, и все еще пыталась придумать, как лучше раскрыть столь щекотливую тему. – Божества мести, – ответил Саске. С экстравагантным взмахом крыльев Алекто резко слетела со своего насеста и скользнула к хозяину, где приземлилась на его ожидающую руку, и склонила к нему голову, когда он потер указательным пальцем ее подбородок. Все, о чем Сакура могла думать, наблюдая за ним, было: выпендривается. – Месть? Так вот почему она такая сердитая? – Сакура сложила руки на груди. Саске погладил хищную птицу по макушке и невозмутимо произнес: – Ты ей не нравишься. – Бросив многозначительный взгляд туда, где стояла Сакура, он насмешливо добавил: – Пока. Сакура пренебрежительно отвернулась. – Ну и ладно, потому что она мне тоже не нравится. Но краем сознания она снова подумала о том, как ласков был Саске с животными – или, может быть, лишь с теми, которых он любил. Саске подошел к ней, остановился рядом и протянул руку. – Она будет хорошо себя вести, – заверил он. Сакура посмотрела на него, потом на птицу. – Нет, спасибо, - отказалась она – хотя ей все еще очень хотелось погладить это высокомерное создание. – Сакура. – Ну, может быть, немного, - неохотно уступила Сакура и осторожно протянула руку. Когда Алекто послушно осталась на месте и не попыталась отгрызть ей конечность, Сакура провела пальцами по гладким перьям птицы. Вскоре она совсем забыла о притворном нежелании и начала улыбаться про себя. Саске, молча наблюдавший за ее взаимодействием с животным, был удовлетворен тем, что на этот раз амброзия не оставила никаких явных негативных последствий. Скажи это сейчас, приказала себе Сакура. Просто скажи это, не оставляй это висеть. Когда-нибудь тебе придется столкнуться с этим лицом к лицу, и чем дольше ты будешь это терпеть, тем более неловко это будет. Она наконец осмелилась, не встречаясь с ним глазами: – Я сожалею о том, что случилось с твоей семьей, Саске. Она заметила, как он заметно напрягся, заставив неуверенно балансирующего ястреба перестроиться на его руке, и ее взгляд взлетел вверх. Сакура испугалась, что слишком рано сменила тему – но он смотрел в сторону от нее, в камин. Она видела, как напряглась его челюсть. – Попридержи жалость, – холодно произнес он. Она нахмурилась, понимая, что должна действовать крайне осторожно. – Это не жалость, Саске. То, что случилось с ними и с тобой, было ужасно. – После еще одной паузы, во время которой она провела пальцем по левому крылу Алекто, она тихо продолжила: – Мне кажется, я начинаю все понимать немного лучше. Он убрал ястреба от нее к себе. Она ожидала, что он закроет рот и больше ничего не скажет по этому поводу, но, к ее удивлению, он заговорил снова, хотя и отрывистым, холодным тоном. – Что ты знаешь о потерях? – требовательно спросил он. Сакура грустно улыбнулась. Но она вдруг не почувствовала никакой враждебности. Ей было только жаль, что столько бесчисленных лет одиночества помешали богу, стоящему рядом с ней, по-настоящему понять человеческие эмоции – прочитать чувства других людей. – Ну, – тихо ответила она, – на поверхности у меня есть друзья и семья, которых я давно не видела. Она посмотрела на пылающее пламя и почувствовала, как внимание Саске переключилось на нее. – Но одиночество имеет много форм, Саске, – мягко добавила Сакура. Она не заметила, как при этих словах глаза Бога Смерти слегка расширились. Когда она снова бросила быстрый взгляд в его сторону, он снова смотрел на очаг. Она никак не могла знать, что в этот момент он обдумывает ее слова. Между ними повисла долгая пауза. Сакура сказала себе, что сейчас не время прощупывать его дальше. Она прибережет свои вопросы о Кроносе и других божествах на другое время. Саске осторожно посадил Алекто обратно на насест. – Что ты видела, Сакура? Сакура моргнула, услышав его вопрос. Крепко сжав пальцы, она сделала решительный шаг. Она знала, что Саске это не понравится, но это была правда. – Я видела девушку. Ее звали Кора. Кора. Это означало «дева». Однако имя было ему незнакомо. Он задался вопросом, было ли это имя, которое сущность носила в своей предыдущей оболочке, прежде чем ее заперли в Сакуре. Казалось, ей стало не по себе, потому что следующие слова она произнесла с большим трудом. – Я не могу вспомнить все… каждый раз, когда я вижу видение, оно кажется далекой иллюзией, а когда я просыпаюсь, мне кажется, что я его вообще никогда не видела. Я пытаюсь вспомнить, правда, но это так больно. – Она поднесла руку к правому виску. – Словно мой разум не может удержать его, и я не знаю почему. Я и раньше вспоминала сны, но эти… они будто другие. Саске ничего не ответил. Он думал о том, как заставить Цунаде, Наруто и всех остальных идиотов заплатить за запечатывание чего-то столь нестабильного внутри хрупкой человеческой девушки. Влияние сущности явно беспокоило Сакуру воспоминаниями, которые она не могла вспомнить сама – потому что они не принадлежали ей. – Мне пришлось повторять ее имя снова и снова, чтобы запомнить его, – продолжала Сакура. Обхватив себя руками, она продолжала, не давая себе места для колебаний: - Но эта девушка... я видела ее с тобой. Саске резко обернулся к ней. Она заметила хмурое выражение его лица и тут же подняла руки. – Я не могу контролировать то, что вижу, Саске! Но ты был с ней, и ты… – Что? – прошипел он, его глаза вспыхнули гневом, когда он заставил ее закончить предложение. – Я что, Сакура? Выпустив дрожащий вздох, Сакура прошептала: – Ты целовал ее. Глаза Бога Смерти недоверчиво расширились – а затем он пренебрежительно отвернулся от нее, ярость закипала в нем, как адская буря. Это было отвратительное чувство, и он не хотел, чтобы Сакура увидела его в этот момент. Сакура знала, что, вероятно, лучше всего было бы закрыть рот, но она не могла. Она хотела знать, кто эта девушка и что с ней случилось. И почему-то не могла перестать говорить. – Я же сказала, что видела тебя в Оракуле с кем-то… – Нет, – отрезал Саске, сжимая пальцы в кулаки. – Просто замолчи, Сакура. Сакура сглотнула. Она велела себе молчать – она старалась. Но сдержать язык было невозможно. Даже когда она знала, что играет с огнем – самым опасным существом из всех. – Мне очень жаль. Ты спросил меня, что я видела, и это правда! Мозг Саске отказывался признать это. Потому что на самом деле было только два варианта – либо этого никогда не было, либо было, и он не мог вспомнить. Но он никогда ничего не забывал. Он помнил каждый кусочек своего прошлого с пугающей ясностью, как будто это случилось всего день назад. Сакура оскорбляла его каждый раз, когда произносила какую-то чушь о женщине – какой-то Коре, - которой никогда не было в его жизни! – Я сказал, помолчи, - выдавил он. – Почему ты так злишься? – воскликнула Сакура, не понимая, почему он так взвинчен. – Даже если это случилось давным-давно, почему это так тебя беспокоит? Почему ты стыдишься... – она замолчала, когда терпение Саске наконец лопнуло, и он повернулся к ней так внезапно, что Сакура сделала шаг назад, прижимая руку к грохочущему сердцу. – Потому что никого не было! – прорычал он. За его вспышкой последовала гнетущая тишина. Они уставились друг на друга, и Сакура увидела, что его грудь вздымается – явный признак того, что он полностью потерял самообладание. И почувствовала, что ее тело тоже дрожит. Его слова просочились в ее уши, и сила их невысказанного намека врезалась в нее со всей силой. Никого и никогда не было… только она. Саске, казалось, тоже осознал всю тяжесть этого, потому что на мгновение он был поражен – и искренне разгневан – словно не мог понять, как именно его губы позволили признанию пройти через их непроницаемый барьер. После нескольких безуспешных попыток сформировать слова, Сакуре наконец удалось прошептать: – Саске. Он снова повернулся к ней спиной и зашагал прочь, пытаясь успокоить бушующее в душе смятение. Черт возьми. Как ей удалось с такой пугающей легкостью отнять у него железное самообладание, которым он всегда гордился? Когда она давила, он не мог отгородиться от нее, как ни старался. Стук его сердца был единственным доказательством того, что Сакура повлияла на него – сильнее, чем она представляла. Но Сакура уже начала это понимать. Он напрягся, когда услышал, как она двинулась к нему, побуждая его озвучить резкое предостережение. – Не надо, Сакура. Сакура, уловив его намек, замерла на месте; ее правая рука сжалась в кулак над сердцем. Она благоразумно выжидала, прикусывая язык, чтобы не сказать еще что-нибудь, что могло бы вызвать у него еще большую неприязнь. Прошло очень много времени, прежде чем Саске снова заговорил. Его голос звучал намного тише, но Сакура все еще могла различить линии напряжения в его плечах. – Твои воспоминания исковерканы, – пробормотал он. Это было единственное объяснение, которое он мог придумать; Сакуре явно не привиделось все это. Но он поцеловал ее как раз перед тем, как отправить в свою иллюзию. Он логически заключил, что воспоминания сущности сливаются с собственными воспоминаниями Сакуры, и они начинают заставлять ее видеть вещи, которых на самом деле никогда не существовало. Любая другая альтернатива была просто невозможна. Он никогда не знал никакой Коры – и если дух продолжает мучить ее таким образом, то он должен найти способ избавиться от нее раз и навсегда. Тут до Саске дошло, кого он должен увидеть. Ирония ситуации не ускользнула от него – хотя он и не хотел признавать этот факт. У Наруто всегда была раздражающая привычка владеть информацией, которая находилась далеко за пределами его интеллектуальных возможностей. Возможно, пришло время Саске избавить его от нее. Легкий рывок за край плаща вырвал божество смерти из его размышлений. Саске повернул голову, чтобы увидеть приблизившуюся Сакуру. Он заметил, что ее зеленые глаза стали темнее, чем обычно, – оттенок, который они приобретали всякий раз, когда она была расстроена или встревожена. – Что ты имеешь в виду, говоря, что мои воспоминания исковерканы? – требовательно спросила она. Когда Саске попытался отвернуться, она продолжала двигаться вместе с ним, пока не проскользнула перед ним. Вцепившись в ткань у него на груди, она повторила: – Что ты имел в виду? Его брови сошлись на переносице. – Сакура… – Ты что-то знаешь, – настаивала она. Её глаза расширились, когда её поразило осознание. – Ты знаешь, что со мной не так, почему я все время теряю сознание и вижу эти видения, не так ли? Он снова начал уклончиво отодвигаться, и снова Сакура вцепилась в него, решительно добиваясь ответа. – Не так ли, Саске? Он слегка откинул подбородок назад, глядя на нее сверху вниз. Отчаяние в ее голосе заставило что-то шевельнуться в нем. Он был практически готов выложить все, что ее проклятая мать скрывала от нее. Это было прямо здесь, на кончике его языка – и ничто не мешало ему произнести слова, которые полностью разрушат стены обмана, что всю жизнь окружали Сакуру. – Пожалуйста, Саске, – она шагнула ближе к нему, и он увидел на ее лице страстное желание понять. О, какое это было искушение! Подняв левую руку, Саске слегка коснулся кончиками пальцев ее правой щеки. Она не отстранилась от его прикосновения, ее глаза все еще умоляюще смотрели на него. Ее голос дрогнул, Сакура продолжила почти шепотом: – Пожалуйста, скажи мне, что со мной происходит.