Quietus

Beware the cunning deity whose solicitous grin, Offers false promises that would lure you in, Whose liquid assurances seek to swerve your path, To the dark route of betrayal, and Death's perilous wrath, No care has he, for the trust he would claim, You're naught but a pawn in his immortal game, No pity, no kindness, has he for your loss, You're no more than a tool - the price of a cost.

      После того, как они вернулись во дворец и оставили своих лошадей в руках ожидающего конюха, Саске жестом пригласил Сакуру следовать за ним. Любопытная и отчасти благодарная за приглашение не оставаться наедине со своими беспокойными мыслями, Сакура послушно последовала за богом смерти, когда он молча повел ее в просторное крыло на верхнем этаже, через которое она раньше не рисковала проходить. Они прошли через множество дверей и проходов, сворачивая столько раз, что Сакура вскоре запуталась в маршруте. Только когда они начали подниматься по головокружительным рядам спиральных каменных лестниц, наконец, пришло осознание; Саске вел их вверх по одной из многих высоких башен, которые она видела снаружи величественного здания.       Следуя за ним по пятам, Сакура изо всех сил старалась не зацикливаться на поцелуе, которым они разделили на мосту его матери, перед каскадным водопадом. Они не сказали друг другу ни слова за все время поездки обратно во дворец — впрочем, их лошади слишком быстро промчались через Подземный Мир, чтобы они могли провести какой-либо разговор.       Если раньше странное, потрескивающее напряжение, которое существовало между ними, было неприятно удушающим, то теперь оно стало почти невыносимым. Сакура внезапно рассмотрела Саске настолько четко, как никогда раньше. Конечно, его физическое присутствие всегда выводило ее из себя, но раньше она всегда объясняла это опасениями и нервами, а также его статусом и смертельной аурой опасности, которая окружала его фигуру зловещей грозовой тучей.       Но теперь ее сердце колотилось совсем по другим причинам. Воспоминание о его мучительно чувственном поцелуе терзало ее. Она могла поклясться, что все еще чувствовала остатки крыльев бабочек, возбужденно трепещущих в глубине ее живота, когда его губы ласкали ее. Это ощущение ужасающе беспокоило. Сакура была полностью погружена в море надоедливых, противоречивых эмоций, и говорила себе, что она должна быть сумасшедшей, чтобы не суметь отмахнуться от этого как от пустяка. Но она была не настолько глупа, чтобы больше скрываться в скорлупе отрицания. Как бы ей ни было больно и страшно признаваться в этом, ее тело, несмотря на вопли разума и возмущенные протесты, несмотря на здравый смысл, тянулось к нему. Конечно, она всегда находила Саске привлекательным — она признала это давным-давно. Однако признать и смириться с чувствами, которые он пробудил в ней, было совсем другим делом.       Но спрятаться от этого было невозможно — прикосновения Саске так сильно возбуждали ее нервные окончания, что при одной мысли о его поцелуе во всех неудобных и тревожащих местах появлялись посторонние мурашки.       Это было чрезвычайно беспокоящее развитие событий, но больше всего Сакуру поразило то, что она даже не подумала отшатнуться от его поцелуя, как в двух предыдущих ситуациях, когда он был инициатором. Еще более тревожным было то, как ее тело, казалось, таяло в его объятиях. Как она плотно прижалась к нему, словно недостающий кусочек головоломки, и как чувства, которые пронзили ее молнией, пугали своей интенсивностью и заставляли ее разум прийти в смятение. И самым ужасным было то, что на этот раз Сакура даже не была уверена, ненавидела ли она полностью неизведанные ощущения — или часть ее почти жаждала головокружительного порыва, который они обеспечивали.       «Почему я не оттолкнула его? — Она в миллионный раз осудила себя. — Я знала, что это только усугубит наши отношения, но все равно продолжала». Она уже знала ответ. Ей некого было винить, кроме самой себя.       Саске не воспользовался ее слабостью. В своем уязвимом состоянии она была единственной, кто искал у него утешения. И он, безусловно, справился и преуспел в том, чтобы отвлечь ее мысли от их мучительного сосредоточения на том, что весь ее мир перевернулся с ног на голову – хотя бы на короткое время.       Но оглядываясь назад, она понимала, что с ее стороны было неправильно принять его поцелуй. Теперь стало определенно легче злиться на свои глупые поступки; однако тогда она не смогла собрать и половины сил, необходимых, чтобы сопротивляться ему.       Саске был великолепен, а она была молодой женщиной. Сакура пыталась утешить себя тем, что для нее, безусловно, вполне естественно испытывать к нему какое-то физическое влечение. Но с ее стороны определенно было неразумно поощрять это. Даже если в ней действительно находился какой-то проклятый фрагмент богини или что-то еще, что было заперто внутри нее, они все равно были из совершенно разных миров.       И он все равно был ее похитителем.       И в этом — признала Сакура — крылся истинный корень проблемы. Хотя сейчас она, конечно, понимала, почему он сделал это, намного лучше, чем раньше, Сакура все еще не могла найти в себе сил простить его.       Она задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь это сделать. И испытывал ли он хоть каплю раскаяния за свои действия — за эмоциональную травму, которую он причинил ей.       И все же непоколебимое чувство вины грызло ее изнутри — неужели то, что она не позволяла ему прикоснуться к ней, завело его? Это вовсе не входило в ее намерения. И, конечно же, Саске тоже должен был это понять, чтобы в глубине души осознать, насколько невозможно для них быть вместе так, как он хотел — он слишком явно дал понять свои желания.       Она знала, что сейчас не самое подходящее время спорить с ним об этом, но Сакура также остро осознавала, что быстро приближается время, когда она больше не сможет откладывать эту тему. Особенно учитывая тот стрессовый факт, что чем дольше она проводила с ним время, тем более туманным и запутанным все становилось.       Она не могла позволить, чтобы еще один поцелуй повторился, — яростно убеждала себя Сакура. Она больше не могла позволить Саске так прикасаться к ней. Она была в ужасе от того, что произойдет с ней, если он это сделает. Теперь, когда она однажды не смогла оттолкнуть его, она боялась подумать, что произойдет, если она даст ему шанс снова приблизиться.       Затем ее мысли на мгновение обратились к Суйгецу. Он был прав. Чем дальше она тянула с этим, тем рискованнее становилась ее ситуация. Тем больше ее решимость колебалась. Ей нужно было набраться храбрости и действовать — как можно скорее. Даже несмотря на то, что это заставляло ее чувствовать себя несчастной и вероломной. В конце концов, Саске снял завесу обмана с ее зрения, пробудил ее.       Но она не могла остаться с ним. Ей нужно было вернуться домой, к матери, чтобы попытаться осмыслить все, что сказал ей Саске. Она не могла позволить себе медлить дальше — это становилось слишком опасным. Колотящееся сердце было ярким свидетельством.       Однако Сакуре все еще не нравилась идея отравить Короля Подземного мира. На самом деле, теперь этот вариант нравился ей еще меньше, чем раньше. Наверняка должен существовать менее ужасный, менее жестокий способ заставить его отказаться от Кусанаги?       Она проглотила горькое раскаяние, ее глаза остановились на красно-белой эмблеме веера, гордо вышитой на спине Саске. Внезапно у нее странно пересохло в горле. Она знала, что эмоционально подавлена. Переключение фокуса ее размышлений на тему матери и неприятных истин, которые она узнала, казалось, помогло временно отвлечь ее от всех печальных размышлений, связанных с Богом Смерти.       Наконец, Саске остановился у большой арочной деревянной двери на лестничной площадке. Сакура подумала, что все их совместные тренировки наверняка окупились, потому что она не задыхалась. Мышцы ног тоже не болели. Она смотрела, как он отпирает дверь большим бронзовым ключом, который достал из маленького мешочка, прикрепленного к плетеному кожаному поясу на талии.       — Куда мы идем? — наконец спросила она.       В ответ он толкнул дверь и шагнул в темноту. Вспышка пламени вспыхнула на его указательном пальце, и он использовал ее, чтобы зажечь множество свечей, расставленных по комнате, прежде чем направить точно контролируемую струю Катона в резной камин.       Сакура последовала за ним — в удивительно просторное круглое помещение. Его стены и пол были из холодного серого камня, и вдоль стен растянулись книжные полки, на которых находилась огромная коллекция толстых книг в кожаных переплетах.       Саске жестом пригласил ее сесть на плюшевый темно-синий ковер у камина и закрыл дверь. Сакура сделала, как ей было сказано; ее любопытство возросло в десять раз. В комнате было холодно, но она не хотела, чтобы Саске заметил, что это ее беспокоит. В воздухе пахло тем странно приятным ароматом старых книг — и горящим, коричным древесным дымом. У левой стены стоял гладкий изогнутый дубовый стол.       Сакура протянула руки к уютному, согревающему огню и с любопытством огляделась, пока Саске искал что-то на одной из книжных полок. Ее внутренний книжный червь был заинтригован, когда она с живым интересом рассматривала множество других предметов вокруг себя: несколько золотых сундуков разных размеров, изношенные свитки, рамы для картин, покрытые плотной тканью, и большой глобус, который выглядел совсем не так, как все, что она видела на поверхности.       Это было похоже на то, как будто она забрела на чердак древних, несказанных чудес – за вычетом паутины и пыли. У правой стены стоял даже большой, антикварного вида шкаф, запертый на висячий замок, и единственное высокое арочное окно, за которым не было ничего, кроме ожидаемой темноты. Но как бы ни хотелось Сакуре все исследовать, она терпеливо оставалась на месте.       Наконец, Саске повернулся к ней. В руках у него была внушительных размеров книга. Когда он положил ее на колени Сакуры, та запротестовала:       — Она тяжелая!       — Хн.       В ответ он переложил книгу на ковер и сел, скрестив ноги, рядом с ней. Когда она просто неуверенно посмотрела на него, его брови сошлись на переносице.       — Открой ее.       Ошеломленная, Сакура подняла потертую от времени, выцветшую обложку, чтобы увидеть титульный лист. Он был написан на языке, которого она не знала.       — Эм, — неловко начала она. — Я не могу это прочесть.       Левая ладонь Саске быстро прошлась по ее глазам, и Сакура моргнула. Внезапно иероглифы стали ей так же понятны, как ее родной язык.       Теперь уже вполне готовая, она прочитала титульный лист: «Наглядное руководство по Поверхностным богам и богиням».       Ее сердце слегка подпрыгнуло от удивления, и она взглянула на него, обнаружив, что он смотрит на нее. Он коротко кивнул. Она снова посмотрела вниз. Она искала такие же книги в огромной библиотеке — впустую. Теперь она знала, почему так и не смогла их найти. Очевидно, Саске хранил их в совершенно другой части дворца, спрятав за запертой дверью. И теперь он давал ей разрешение просмотреть одну из них. Значимость этого не ускользнула от Сакуры.       Когда она перелистнула страницу с содержанием, обнаружила очень длинный список в основном незнакомых имен, расположенных в алфавитном порядке. Решив идти с самого начала, вместо того, чтобы пытаться найти кого-нибудь потенциально знакомого, Сакура перелистнула на первого бога под буквой А — того, кого она не смогла идентифицировать.       На каждой странице находился детальный набросок портрета божества над его именем и ролью. Эскизы когда-то были цветными, но со временем выцвели до различных оттенков тусклого оранжевого и коричневого, что затрудняло точное определение отличительных черт — таких как цвет волос и глаз. Не было никакой другой информации, которая, как полагала Сакура, имела смысл: Саске намеренно решил показать ей книгу, которая не переполнит ее и без того перегруженный разум. Хотя том был древним, книга находилась в удивительно хорошем состоянии.       Саске наблюдал за ней краем глаза. Сакура была полностью поглощена тем, что читала, как всегда, стремясь получить новые знания. Он ждал, пока она найдет первое знакомое лицо, листая толстые старые пергаментные страницы.       Ему не пришлось долго ждать. Он увидел, как ее рука замерла, и услышал, как она резко вздохнула, когда наткнулась на рисунок, который сразу узнала.       Афродита.       Богиня Любви, Желания и Красоты.       Разум Сакуры ошеломленно замер, когда она мгновенно узнала свою лучшую подругу. Губы приоткрылись в изумлении, а сердцебиение ускорилось. Это действительно было правдой — Ино была богиней: ее привлекательные черты сложно не узнать.       Но в то же время в ней было что-то категорически незнакомое. Возможно, подумала Сакура, это из-за водопада ее еще более длинных, волнистых волос, незнакомой одежды или роскошных драгоценностей, украшавших ее чувственную стройную фигуру. Она соблазнительно откинулась на великолепном кресле, очень похожем по стилю на то, на котором лежала Сакура, когда очнулась от сна, в который ей загнал Саске. Но озорной, нахальный огонек в глазах «Афродиты» был все тем же. Это, несомненно, Ино.       Хотя это было ужасно больно, когда неоспоримая правда снова и снова пронзала ее насквозь, Сакура находила это ужасно соответствующим — почти ироничным, на самом деле, — что у Ино именно такая роль. Это объясняло ее одержимость романтикой, и то, как мужчины пресмыкались у ее ног, и ее восторженные попытки сватовства. Конечно, эта роль идеально ей подходила.       Как и роли всех остальных — обнаружила Сакура. Когда ее глаза остановились на Аполлоне, ее поразила еще одна молния узнавания. Красивый и сияющий — она ясно разглядела черты лица Наруто с характерно дерзкой ухмылкой. Его волосы были немного длиннее, немного непослушнее. Но это определенно был ее излишне энергичный друг.       — Бог Солнца, — прошептала она, разрываясь между желанием снова сломаться и громко рассмеяться над абсурдностью. Это объясняло, почему все, к чему он прикасался, наполнялось таким изобилием и теплом, таким оптимизмом и радостью. Он был источником света.       Рядом с ней напрягся Саске. Ему хотелось вырвать эту дурацкую страницу и швырнуть ее в огонь, где и должен был находиться изображенный на ней дурак. Но он сдерживал свое раздражение и отвращение, давая Сакуре столько времени, сколько ей требовалось, чтобы рассмотреть каждую страницу и примириться с истинными личностями тех, кто был ей ближе всего.       Сакура спокойно продолжила, найдя в Куренай Артемиду, Богиню Охоты, а в Шикамару — Афиноса, Бога Мудрости. С каждым лицом, которое она узнавала, ее гнев нарастал. Затем в ее горле образовался толстый комок, который упрямо отказывался сдвинуться с места, когда она наткнулась на рисунок Деметры, Богини Урожая.       Саске смотрел на фотографию с тщательно отточенным отвращением. Руки Сакуры сжались в кулаки. Быстрый взгляд на нее выдал напряжение в ее мягкой челюсти и свежие слезы, что блестели в глазах, угрожая пролиться снова. Прошло много времени, прежде чем она смогла заговорить снова.       — Почему? — ее голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Зачем ей было скрывать все это от меня? — когда ее вопрос был встречен молчанием, она обратила умоляющие глаза к божеству смерти рядом с ней за ответами.       — Она хотела для тебя нормальной жизни, — ответил Саске.       Сакура недоверчиво покачала головой, когда ее взгляд вернулся к рисунку с изображением ее матери.       — Но почему, когда я ненормальная?       — … — Саске не хотел отвечать на этот вопрос. Он находился в шаге от опасной территории. Он не мог сказать ей истинную причину, по которой ее держали в неведении: что кто-то, кто убил ее в прошлом, искал ту же самую силу, заключенную в ней. Это был разговор, подумал он, который лучше бы оставить ее некомпетентной матери.       Сакура, однако, пришла к собственному выводу.       — Она думала, что я не смогу с этим справиться, да? — Она сглотнула, прежде чем продолжить: — Как могло сокрытие правды все эти годы защитить меня? Они думали, что держать меня завернутой в вату будет лучше, чем я когда-то обнаружу, что вся моя жизнь была основана на лжи?       Последовало еще одно долгое молчание. Затем Саске вдруг резко спросил:       — Ты бы предпочла не знать?       Сакура взглянула на него, удивленная резкостью вопроса. Саске смотрел вперед, наблюдая за пляшущими в очаге языками пламени. Проследив за его взглядом, она задумалась, не предпочла бы ли она продолжать жить в невежественном блаженстве. Конечно, это было бы гораздо менее больно. Но ее жизнь не была бы настоящей. Люди, которых она считала самыми близкими ей, не кормили ее ничем, кроме обмана, ложной реальности, все девятнадцать лет.       — Нет, — пробормотала она. — Мне нужно было знать. — Затем она выпалила: — Но когда я думаю обо всей этой лжи… это просто сводит меня с ума. Я всегда верила, что у меня какое-то заболевание. Все эти анализы крови… она должна была быть честной со мной с самого начала! — Покачав головой, она снова посмотрела на книгу. Теперь, когда у нее было время усвоить факты, она могла задать вопросы, о которых не подумала во время первоначального шока от открытия. — Я не могу поверить, что прожила всю свою жизнь, не обращая внимания на то, что моя собственная мать — богиня. Богиня урожая! Что именно это вообще подразумевает?       — Она отвечает за поддержание жизни на поверхности, — сказал бог смерти.       Это еще больше смутило Сакуру. Встретившись взглядом с Саске, она нахмурилась:       — Но урожай? Она работает в больнице, спасая жизни людей. Разве она не должна тогда быть кем-то вроде ... я не знаю, садовником, или фермером, или кем-то еще?       Саске слегка повернул голову, сигнализируя об отрицательном ответе.       — Не может быть жизни без урожая, Сакура. А люди, в свою очередь, должны жить, чтобы собрать их урожай.       Сакура поняла, что эти две вещи были связаны.       — Значит, моя мать благословляет каждый год выращивать урожай? И она старается поддерживать человеческую жизнь как можно дольше, чтобы все находилось в равновесии?       Он кивнул один раз.       Сакура размышляла над этим, глядя на рисунок; эмоции бурлили внутри нее. Еще через минуту она продолжила листать страницы, идентифицируя Какаши в маске как Гефеста, Бога Мастерства. Он был в маске даже в своем прошлом облике.       — Должно быть, ты шутишь, — пробормотала она себе под нос. Какаши, который никогда не приходил на свои уроки вовремя!       Сай, как и ожидалось, был Гермесом, Посланником Богов, а Шизуне — Гестией, Богиней Очага.       Сакура теперь поняла, почему Шизуне и ее мать были так близки.       Она продолжала листать портреты других божеств, которых не узнавала, когда ее внимание внезапно привлек рисунок улыбающейся девушки с большими, как у лани, глазами и обилием цветов в волосах.       Персефона, — прочитала она. Богиня весны.       Она напряглась и выпрямилась. Весна. Как осколок, который был заперт внутри нее!       Взгляд Саске скользнул по ней. Он наблюдал, как она уставилась на рисунок, ее брови нахмурились в замешательстве, как будто она пыталась собрать воедино что-то, чего не могла понять.       Или, возможно, ее подсознание пыталось распознать ее прошлое " я " – и потерпело неудачу.       — Это ее? — наконец спросила Сакура, ее голос был тихим шепотом. — Фрагмент внутри меня — он принадлежит ей?       — Она — единственная Богиня Весны, записанная здесь.       — Но девушка, которую я видела… ее звали Кора, — сказала Сакура; ее мысли путались.       — Возможно, неофициальное имя. — Разглядывая красивый портрет, Саске подсказал: — Она выглядит знакомо?       Сакура покачала головой. Она не могла сказать. Ее видения "Коры" всегда были с внутренней точки зрения, как будто она жила воспоминаниями непосредственно глазами богини.       — Я не знаю, как она выглядела. — Она была уверена, что не узнала ее – и все же, глядя на рисунок, почувствовала, как что-то необъяснимо шевельнулось в самых отдаленных катакомбах ее разума. Как будто в каком-то далеком-далеком сне она могла узнать это лицо. Это сбивающее с толку чувство заставило кожу покрыться мурашками; это было ни что иное, как беспокойство. Она вздрогнула и рассудила, что, вероятно, виной всему фрагмент — в конце концов, она не понимала, как он функционирует, насколько сознателен внутри нее.       — Сакура, — Саске сразу же заметил гусиные пупырышки, появившиеся на коже ее предплечий.       — Ничего страшного, — заверила она его. — Я просто… — она секунду боролась, чтобы точно выразить то, что чувствовала. — Глядя на нее, я чувствую себя немного странно. Это безумие. Я не знаю, почему.       Саске знал. Но он сжал челюсти, чтобы удержаться от слов, о которых пожалеет.       После еще одной паузы она тихо спросила:       — Что с ней случилось, Саске? Как она умерла? — Почти бессознательно проведя пальцем по прекрасному лицу, она добавила: — Как ее сила оказалась чем-то, что выбирает человеческие тела в качестве хозяев для выживания?       Бог смерти хотел рассказать ей все. Но он не мог. Он боялся, что это сделает с ней, если она узнает слишком много и слишком рано.       Поэтому он был вынужден снова утаить информацию.       — Возможно, она умерла во время войны. Тогда многие боги ушли в пустоту.       Сакура истолковала это так, что он не знал наверняка. Но разве Кора не знал его как Аида? Как получилось, что у Саске, казалось, не было никаких воспоминаний о ней? Она собиралась снова расспросить его об этой конкретной тайне – но потом вспомнила его предыдущие ответы, когда он ясно дал понять, что лично не знал богиню — и подумала, что, возможно, было бы лучше поднять этот вопрос в другое время.       Она моргнула, пытаясь отогнать затянувшееся чувство дискомфорта, продолжая перелистывать страницы. Она узнала в Хинате Селену, Богиню Луны. Сакура ясно видела сходство. Ее подруга, безусловно, была такой же неземной красавицей, как и предполагала ее роль. Когда она пролистала оставшуюся часть книги, она узнала Суйгецу как Посейдона, Бога Океанов, но была осторожна и не стала задерживаться на странице. Последним божеством, которое она узнала благодаря видению, показанному ей Саске, был Зевс — Царь Богов. Красивый и блистательный, он обладал обаянием и властностью в осанке и выражении лица. Что-то в его чертах странно напомнило ей Наруто. Она тихо задавалась вопросом, было ли это тоже совпадением – или чем-то большим.       Затем она вспомнила другие имена, которые называл Саске, но чьи лица она не заметила, листая страницы.       — А как насчет остальных? Ирука и Гай-сенсей, Неджи и Ли?       — Серафимы, — сообщил Саске.       Они были ангелами? Удивление Сакуры перешло за край. Тихо выдохнув, она закрыла книгу и сидела в тишине, медленно осмысливая то, что обнаружила. Трудно было переварить неизбежную реальность, еще глубже запечатленную в камне. В ее голове крутился неистовый вихрь вопросов.       Почему все ее друзья с поверхности держали ее в неведении относительно их истинной личности? Почему ее мать не думала, что она сможет справиться с правдой? Разрешила ли она запечатать этот фрагмент внутри себя или каким-то образом запечатала его в себе? Как Сакура вообще могла быть дочерью своей матери, если она была человеком, как утверждал Саске? И кто же был ее отцом? Что с ним случилось? Почему фрагмент счел ее – из всех девушек в мире — подходящим телом для обитания? Что, собственно, случилось с богиней, которой он изначально принадлежал, с Корой, которую Сакура продолжала видеть во снах?       А как насчет приступов, которые случались с ней каждую весну? Что, если ей станет хуже? Была ли их растущая интенсивность как-то связана с тем, что она не на поверхности? Находилась ли она действительно в безопасности?       Сакура не ожидала, что Саске ответит на все эти вопросы – на самом деле, она была совершенно уверена, что существует высокая вероятность того, что он предпочтет не комментировать большинство из них. Единственными людьми, которые могли дать ей абсолютное завершение, в котором она так отчаянно нуждалась, были ее мать и друзья.       Но это не означало, что Саске не мог пролить свет на другие аспекты.       — Почему на поверхности нет подобных записей? - спросила она вслух. — Это как-то связано с тем, что произошло во время войны?       Губы Саске дернулись – почти-сардоническая ухмылка, но его взгляд оставался прикованным к камину.       — Кронос сжег их все.       Ее широко раскрытые глаза вернулись к изучению его красивого профиля.       — Зачем ему это делать?       — Он хотел стереть все записи о поверхностных богах, - сообщил бог смерти.       Сакура нахмурилась.       — Но разве люди все равно не запомнили бы и не передали бы знания?       Правитель Подземного мира слегка покачал головой.       — Последствия войны заставили большинство людей потерять веру, - начал он. — В конце концов, их потомки заменили нас другими божествами. Со временем о нас забыли.       Сакура колебалась лишь мгновение, прежде чем решилась:       — Я пойму, если ты не хочешь говорить об этом, но… почему Кронос начал войну?       Она увидела, как он заметно напрягся, и поняла, что затронула щекотливую тему.       — …       Это была личная тема, которую Саске никогда ни с кем не обсуждал. Ему даже не хотелось возрождать ее в своем воображении. Воспоминания были слишком болезненными. Но он также представлял искаженную, предвзятую картину, которую бы нарисовали Сакуре, если бы она услышала правду из других источников.       Наверное, это к лучшему и в его пользу, решил тогда Саске, чтобы она услышала это прямо от него.       Он открыл рот, чтобы ответить, но потом снова плотно закрыл. Об этом никогда не было легко говорить, и он даже не был уверен, с чего начать. Однако после долгой паузы он заставил себя заговорить. Слова, слетевшие с его губ, казались чужими даже для его собственных ушей. Так непривычно было Саске делиться какими-либо подробностями своего прошлого с другими.       — Зевс и его последователи... — начал он жестко. — Они поддерживали жизнь на поверхности. Люди поклонялись им и почитали их. Но наш Клан... – он сделал паузу, борясь с горечью, которая нахлынула на него при воспоминании, прежде чем он продолжил как ни в чем не бывало, — ...нас боялись. Никогда не удостаивался чести. Смертные не стали бы молиться нам.       Сакура ждала, затаив дыхание, одновременно приятно удивленная и несколько взволнованная тем, что Саске наконец пролил больше света на то, что произошло тогда. И он делал это охотно. Она не осмеливалась заговорить или даже пошевелиться, опасаясь, что он решит не раскрывать больше.       — Это разозлило Кроноса, - продолжил он после еще одной затянувшейся минуты молчания. — Боги, которых возвысили люди, обладали величайшей властью и влиянием на поверхности. Но он работал над поддержанием космоса задолго до того, как Зевс даже родился. — Руки Саске сжались в злые кулаки, когда образ его воинственного, вероломного предка всплыл в его сознании. — Он наблюдал за неуклонным восхождением Зевса к власти, в то время как сам оставался прикованным к теням и хаосу под землей.       — Но как он оказался под землей? — не смогла удержаться и выпалила Сакура.       Полуночные глаза Саске нашли ее.       — Его отец, Уран, правил небесами. Он знал, как сильно Кронос жаждал трона. Но его силы были разрушительными, и Уран видел больший потенциал и стабильность в Криусе, своем другом сыне. — Губы Саске изогнулись в презрительной усмешке, когда он снова посмотрел на камин. — Чтобы заставить Крона доказать свою ценность, он устроил ему испытание.       — Какого рода испытание?       — Он послал его на поверхность и поручил ему построить мир, не подверженный разрушительному воздействию времени. — Саске снова сделал паузу. — Это казалось невозможным: Кронос манипулировал временем и пожирал его. Но его поиски в конце концов привели его под поверхность, где он нашел темный мир, который откликнулся на хаос внутри него, — тот, в котором он мог манипулировать временем и тенями по своему желанию.       Мир, не тронутый течением времени — Саске давным-давно сказал ей, что в его Королевстве время течет по-другому.       — Поэтому он создал свое собственное Царство и назвал его Подземным миром. Он установил порядок, основал систему, которую унаследовали все короли, последовавшие за ним. В конце концов Подземный мир стал местом, куда души отправлялись на суд.       Сакура испустила тихий вздох очарования. Значит, Кронос был тем, кто, по сути, превратил Подземный Мир в то, чем он был сегодня? Она никогда по-настоящему не задумывалась о том, кто мог создать царство Саске в прошлом. Она просто предполагала, что это всегда просто существовало.       — Так куда же девались все человеческие души до того, как был создан Подземный мир? — с любопытством спросила она.       — Не было никакой загробной жизни, — категорично сказал Саске. — Судьбы плели и обрывали нить жизни, и души поглощались хаосом и тенями. Криус сжалился над людьми и их борьбой и хотел создать место, где их жизненный выбор можно было бы оценить и вознаградить – или наказать, если они поступили неправильно.       Сакура подумала, что может понять, почему Уран отдал предпочтение Криусу из двух братьев. Саске снова замолчал, и она терпеливо ждала продолжения.       — Но… ему не хватало способностей, чтобы сделать это, - медленно проговорило божество смерти. — Поэтому он призвал другого бога неба, того, кто обладал властью влиять на погоду, закон, порядок и судьбу.       — Зевс, — понимающе выдохнула Сакура.       Саске кивнул.       — Зевс поделился своим видением, и они вместе с Кроносом работали над созданием шкал добра и зла. Они установили систему правосудия для людей в Подземном мире – с Кроносом в качестве надзирателя. Впервые мир смертных стал по-настоящему сбалансированным.       Сакура подперла подбородок ладонью, повернув к нему лицо и внимательно прислушиваясь к каждому слову. Саске редко говорил с ней так много, редко давал ей такие детальные объяснения. В его голосе было что-то завораживающее: он был почти мелодичным в своей плавности и плавности и ласкал ее уши шелковистой гладкостью.       Она не хотела, чтобы он замолкал.       Затем Сакуру внезапно поразило четкое осознание того, что она, безусловно, получила то, к чему стремилась с самого начала: Саске говорил ей об этом, потому что он явно оказал ей больше, чем небольшую степень доверия.       Это заняло почти четыре месяца на поверхности, но, в конце концов, она успешно справилась с поставленной перед ней задачей. Однако чувство вины за это было сокрушительным. Сакура боролась с мыслью о том, как ее предательство повлияет на бога, который сидел рядом с ней — этого гордого, царственного правителя, который делился с ней значительной частью своего прошлого, скрытой истории, потому что считал ее достаточно достойной, чтобы знать это.       Она прикусила нижнюю губу. Она не могла позволить себе думать об этом сейчас.       Саске продолжал.       — Но когда Кронос вернулся к своему отцу, чтобы поделиться своими достижениями, его брат все еще пользовался благосклонностью и был избран править небом, несмотря ни на что. В своей ярости Кронос убил их отца и развязал войну со своим братом — войну, которая нарушила баланс жизни и смерти.       Сакура в ужасе ахнула. Чтобы Кронос убил своего отца, свою собственную плоть и кровь!       — Это было, когда Криус снова призвал Зевса на помощь. — Саске слегка наклонил голову. — Зевс был не одинок: у него было множество последователей из могущественных божеств. Тот же самый бог, с которым Кронос работал над созданием порядка, победил его и в конечном итоге получил власть над небом после того, как Криус ушел в пустоту. Кронос был вынужден смириться с поражением, но признан всеми остальными божествами как самостоятельный Царь.       Значит, до той войны, о которой ей рассказали, была еще одна? Мысли Сакуры путались.       — Царь Подземного мира, — пояснила она.       Саске кивнул.       — Обе стороны договорились о перемирии, — продолжил он. — Это длилось очень долго. Но Кроносу этого никогда не было достаточно. Люди презирали его и его потомков. Мы были ни чем иным, как тьмой и смертью, проклятые за разрушения, которые, как верили люди, мы причинили.       — Но ты не приносишь смерть, – Сакура вспомнила, что Саске говорил ей раньше о природе его способностей — что, хотя он унаследовал способность уничтожать жизни, если в этом возникала абсолютная необходимость из-за того, что он был последним в своем роде, это не входило в его функции как короля. — Ты судишь и наблюдаешь за назначением душ.       Саске молчал. Выражение его лица значительно потемнело. Наконец он сухо ответил:       — Был тот, кто приносит.       Губы Сакуры приоткрылись. Смерть – настоящая смерть – действительно имела тогда физическую форму? Кто-то ходил вокруг, лично пожиная души из их тел?       Может быть, поэтому смертные так сильно боялись Клана Саске?       Она поколебалась, потом осмелилась прошептать:       — Кто?       Мышцы его точеной челюсти заметно напряглись. Боль пронзила его сердце. Нет. Он не был готов. Он не был готов говорить об Итачи — о Танатосе – божестве, которого люди боялись и презирали больше, чем кого-либо другого.       Он еще не был готов рассказать ей о своем старшем брате.       Сакура почувствовала быстрое ухудшение настроения и поспешно вернула тему в исходное русло.       — Итак… что Кронос сделал дальше?       Саске моргнул, будто ее голос вывел его из тени его мыслей. Ему не очень хотелось продолжать, но он знал, что должен довести историю до конца. Он уже зашел слишком далеко, чтобы повернуть назад.       — Люди не видели, что Зевс тоже помогал в создании этой системы, - лаконично продолжил он. — В конце концов Кронос назначил моего отца своим преемником и сложил с себя обязанности Царя. В то время как Зевс и другие наслаждались поклонением смертных, мы были ограничены тенями, миром без света. Порабощены той самой расой, которая прокляла нас.       Сакура опустила глаза. Она никогда не думала об этом с такой точки зрения. Это действительно казалось суровой судьбой.       — Нас избегали, нашу помощь отвергали и не признавали. Не было никаких храмов, построенных для нашего имени. Но Кронос был полон решимости найти способ заставить смертных признать и почтить нас. И он думал, что единственный способ сделать это —занять трон, на который его обманом лишили права претендовать. Олимп.       Последовало еще одно продолжительное молчание. Когда стало очевидно, что Саске больше не собирается говорить на эту тему, Сакура покачала головой.       — И твой Клан... — тихо начала она. — Они тоже хотели признания, поэтому они сражались вместе с ним.       — Он был нашим Лидером, — коротко произнес Саске. Больше он ничего не сказал. Он не добавил, что Кронос обманул их всех – пообещал им почтение и уважение, только для того, чтобы все они слишком поздно обнаружили на поле боя, что их использовали в качестве жертвенных пешек в его безумном плане порабощения всего человечества. Он нарушил все правила в своей жажде обрести абсолютную власть. Так много божеств в тот день пошли против своих изначальных ролей. Именно по этой причине весь его Клан был растворен в пустоте.       Горькое сожаление об этом и беспомощное наблюдение за тем, как его семья была хладнокровно уничтожена, все еще было слишком болезненным, чтобы рассказывать об этом. Саске был спасен от той же участи только потому, что он был последним оставшимся Учиха. Сакура уже мельком видела эту часть истории.       Она наблюдала за ним. Его глаза с темными ресницами задумчиво опустились от камина.       Затем ей вдруг пришло в голову нечто ужасное.       — Ты… — она резко втянула воздух. — Ты и мои друзья – и моя мать. Вы тогда сражались друг против друга?       По тому, как он заметно напрягся, она поняла, что была права.       И вот тогда ее осенило. Дело было не в том, что Саске и поверхностные боги просто не любили друг друга. Они были заклятыми врагами. По разные стороны кровавой вражды, которая закончилась ужасно – с уничтожением всей семьи Саске.       Наконец-то ее похищение обрело абсолютный смысл. Саске забрал ее, потому что ее мать никогда бы не позволила ему приблизиться к ней. Она почти могла представить ярость Цунаде — Деметры. Единственный способ для божества смерти заполучить ее состоял в том, чтобы утащить ее с поверхности, прямо из-под носа ее матери.       Она подумала о том, как ужасно должно было быть Царю, такому гордому и преданному своему Клану, каким был Саске, желать дочь того, кто был врагом его семьи.       Затем она подумала о том, как ужасно это было для нее, если его действия были какой-то формой мести ее друзьям и матери.       Тревожное осознание этого одновременно разозлило и опустошило ее. Сердце билось о грудную клетку. Внезапно она почувствовала себя физически больной.       — Вот почему... — начала она. —Вот почему тебе пришлось ... — только для того, чтобы Саске потянулся за книгой, прежде чем плавно подняться — будто предвидел, к чему приведет разговор, и не хотел идти по этому пути.       — Мы закончили здесь, — коротко объявил он.       Сакура прикусила нижнюю губу, когда он поставил книгу на полку и открыл тяжелую деревянную дверь, ведущую к спиральным каменным ступеням. Свечи в комнате немедленно погасли, явно сигнализируя о том, что разговор окончен.       Сакура знала, что он не хотел говорить об этом. Это только усилило решимость внутри нее еще сильнее. Он не мог откладывать это навсегда — яростно сказала она себе. В конце концов, ему придется отчитаться за свои действия – дать ей давно назревшее объяснение, которое он задолжал.       Но тогда она неохотно отпустила его, потому что он уже снабдил ее огромным количеством новой информации. Когда он запер дверь и повел ее обратно вниз по башне, Сакура не сводила глаз с его спины, клянясь себе, что теперь, когда все обрело смысл, это будет последний раз, когда она придержит язык.

***

      Они не разговаривали друг с другом всю оставшуюся часть пути обратно в вестибюль дворца. Молчание между ними было напряженным. Удушающим. Когда они, наконец, достигли парадной лестницы, Сакура стояла на верхней площадке и смотрела, как он спускается, не сказав ни слова на прощание, прежде чем исчезнуть в направлении тронного зала.       Она, наконец, выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание. Она чувствовала себя раздраженной. Беспокойной. Она точно знала, что ей нужно делать дальше.       Она повернулась и направилась обратно в свою комнату. Войдя в ванную без малейшего колебания, она подошла к двери уборной и заперлась там. Злобно воткнув пробку в раковину, она повернула краны на полную мощность и поспешно наполнила ее до половины, прежде чем закрыть их, и сердито позвала божество, которое хотела допросить следующим.       ‘Суйгецу! Я знаю, ты меня слышишь!’       ‘Кто, черт возьми, не услышал бы такой вопль? Гарантированный способ вызвать у меня головную боль’, — последовал немедленный, полный сарказма ответ, прежде чем его лицо появилось на поверхности воды. Что-то в выражении его лица подсказало Сакуре, что он, похоже, не в особенно веселом настроении.       ‘Это правда, не так ли? — Она не теряла времени даром, стреляя в него, ее пульс бешено колотился. — Моя мать-богиня, и она послала тебя сюда, чтобы вернуть меня!’       Глаза пораженного Суйгецу расширились, а затем быстро сузились, превратившись в щелочки. Цунаде поклялась ему хранить все в строжайшей тайне, но, похоже, Саске наконец открыл свой рот и выложил все начистоту – что стало настоящим сюрпризом для Бога Океана, учитывая, что угрюмый Повелитель Мертвых редко когда складывал слова в законченное предложение.       ‘Я уже знаю, что это так, — Сакура вцепилась в края раковины. — Так что не пытайся это отрицать!’       ‘С чего бы мне? — Он шокировал ее, сверкнув острой, как бритва, улыбкой, которая не коснулась его глаз. — Ты, очевидно, уже все выяснила, Сакура. Ну, разве ты не умна?’       ‘Почему ты мне не сказал?’ — спросила она. Его покровительственные слова только разозлили ее еще больше.       ‘Смотри. — Он поднял на нее указательный палец, ему не понравился ее тон. — Давайте внесем ясность. Я тебе ничего не должен, детка. Твоя мать дала мне работу, и я взялся за нее. Все эти мелкие дополнительные детали не включены в мой контракт’.       ‘Так она действительно послала тебя сюда?’ — спросила Сакура.       Суйгецу фыркнул.       ‘Она понятия не имела, где ты. Вот почему она попросила меня поискать тебя по окрестностям. Я пришел сюда совсем один’.       Так что ее мать действительно знала Суйгецу лично – и явно достаточно хорошо, чтобы запросить его услуги по отслеживанию. Ее интерес был зацеплен упоминанием о «контракте".       ‘Так в чем же дело? — Сакура нажала. — Что ты выиграешь, если вытащишь меня отсюда?’       ‘Головную боль, - парировал Суйгецу. — Серьезно, Розочка, если бы я знал, какой упрямой ты окажешься, и как долго я пробуду взаперти в какой-нибудь грязной камере, ожидая, пока ты соберешься с силами, я бы дважды подумал, прежде чем соглашаться на это дерьмо’.       Сакура проигнорировала это.       'Ты все время знал, но никогда не говорил мне!’       ‘Эй, перестань ныть мне в ухо, — свирепо сверкнуло глазами морское божество. - Вини во всем свою мать. Она единственная, кто держал все в секрете-не-говори-ни-слова-Сакуре об этом. Откуда мне знать, почему она хотела, чтобы ты ни о чем не догадывалась? Меня это даже не волнует. Все, что для меня имеет значение, — это то, что я доставлю тебя домой и она выполнит свою часть нашей сделки’.       ‘Какой сделки?’ — снова потребовала она.       ‘Ты и правда любопытная маленькая шпионка, да? — он приподнял серебристые брови. — ‘Но это действительно не твое дело, так что отвали’.       ‘Я хочу знать’, — настаивала она.       ‘Что за расспросы?’ — он закинул руки за голову, и этот слишком расслабленный жест только усилил разочарование Сакуры. — ‘Разве чтобы выполнить эту работу, недостаточно знать, что твоя мать доверяет мне? Ты действительно думаешь, что она послала бы меня, если бы не доверяла? Может тебе нужно верить мне немного больше, потому что прямо сейчас я начинаю чувствовать себя оскорбленным’.       Сакура невольно запнулась. И правда: ее мать, очевидно, должна была в какой-то степени доверять Богу Океана. И, конечно же, это означало, что она тоже могла позволить себе доверять ему?       ‘Ты мог бы быть честен со мной с самого начала!’ — мысленно воскликнула она.       ‘Нет. Потому что твоя мать взяла с меня обещание ничего тебе не рассказывать’, — ответил он. — ‘Она очень настаивала на этом. А ты знаешь, какой у нее характер’.       Сакура напряженно провела рукой по розовым локонам. Значит, и правда ее мать скрывала от нее все, потому что считала, что не может справиться с реальностью!       ‘Они все боги и богини’, — возмущенно вещала она. — ‘Моя мать, мои друзья… И я понятия не имела об этом, потому что мне никто никогда не говорил!’       Суйгецу скорчил комичную гримасу.       ‘Жизнь — отстой, да? Я понимаю, что ты расстроена из-за этого, но это не имеет ко мне никакого отношения. Вообще я немного удивлен, что Его Королевская Ворчливость не сказала тебе об этом раньше’.       ‘Он рассказал мне о Кроносе и о том, почему он начал войну’, — призналась Сакура.       И вновь увидела, как на лице морского божества промелькнуло изумление.       У него отвисла челюсть.       ‘Ты издеваешься надо мной’, — изумленно ахнул он. — ‘Он действительно говорил с тобой обо всем этом?’       Сакура кивнула.       ‘Ну’, — задумчиво произнес Суйгецу, все же впечатленный. Она продвинулась с Саске даже дальше, чем он ожидал. — ‘Посмотри на себя. Ты сумела заставить его показать скелеты в шкафу’.       Он, похоже, нашел это высказывание неуместно смешным и хихикнул над собственной маленькой шуткой.       Сакура была не в настроении шутить. Ей нужны были только ответы.       ‘Ты воевал на стороне моей матери во время войны? Против Саске? Поэтому ты так сильно его ненавидишь?’       Суйгецу моргнул, несколько застигнутый врасплох неожиданной сменой ты.       'Я... э-э-э… хорошо. Тогда я скорее держал нейтралитет’.       Что-то в его тоне шепнуло Сакуре, что он был не совсем честен с ней на эту тему.       ‘Так ты не помогал?’ — она сразу же заподозрила неладное.       Суйгецу выглядел раздраженным и поднял ладони, защищаясь.       ‘Эй, эй, подожди секунду!’ — он покачал головой. — ‘Что за допрос? Какое это вообще имеет к нам отношение? Ничего не изменилось’.       Настала ее очередь недоверчиво уставиться на него с открытым ртом. Ничего не изменилось? Все было по-другому, разве он не видел этого? Ничто не было прежним!       ‘Мы все еще выбираемся отсюда вместе’, — продолжил он. Затем его светящиеся глаза сузились. — ‘Или ты собираешься сказать мне, что это каким-то образом привело к появлению еще одной помехи? Потому что позволь мне сказать тебе сейчас, Розочка: я не хочу этого слышать’.       Сакура сглотнула и сделала глубокий вдох. Потом она произнесла:       ‘Я вытащу нас отсюда, но я не хочу давать ему яд. Только не после всего, что он мне рассказал’.       Суйгецу боролся с внезапной волной ярости, вспыхнувшей в груди. Он не мог в это поверить – он не мог поверить, что они снова проходят через это. И все же он почти предвидел это в тот момент, когда стал свидетелем поцелуя, который разделили Саске и Сакура у водопада.       «Вот и все, — сказал он себе. — Последняя черта, которую она пересекла». С него было достаточно, он дал ей массу шансов обрести здравый смысл. Теперь он собирался заставить ее подчиниться — или он возьмет дело в свои руки.       Что не предвещало бы ей ничего хорошего.       Сердце Сакуры екнуло, когда она увидела, как полностью изменилось выражение его лица. Обычно дружелюбные, игривые черты лица превратились во что-то холодное и абсолютно пугающее.       Именно в этот момент в жилах Сакуры пробежала первая, очень реальная волна тревоги, когда ее снова поразило осознание того, что она абсолютно ничего не знала об этом божестве и его истинной природе — кроме того, что его послала ее мать.       Внезапно Суйгецу перестал выглядеть таким дружелюбным. Внезапно он стал выглядеть жестоким, капризным и откровенно злобным.       Неужели Цунаде действительно послала его, потому что искренне доверяла ему? Или потому, что она была в отчаянии? Разве тот факт, что они заключили какую-то сделку, не наводил на мысль о последнем? Однако, если бы Суйгецу действительно был союзником ее матери, разве он не предложил бы свои услуги бескорыстно?       Потрясенная резкой переменой в его характере, она могла только молча слушать, как он произносит слова, от которых по ее спине поползли мурашки.       ‘Скажи мне’, — усмехнулся он. — ‘А как еще ты собираешься нас вытащить? А? Ты собираешься похлопать своими красивыми ресницами и попросить его отпустить тебя? Интересно, почему мне никогда не приходила в голову эта блестящая идея’. — Он рассмеялся резким, ломким смехом. — ‘Или как насчет этого? Может быть, ты могла бы полностью отбросить стеснение и дать ему то, что ему действительно нужно? Посмотрим, сработает ли это?’.       Оскорбленная Сакура почувствовала, как щеки покраснели от гнева. За кого он ее принял? За легкомысленную дурочку? За идиотку, которая понятия не имела, с кем или с чем она связалась? Именно потому, что она стала лучше понимать Саске, она поняла, что отравить его — худший из возможных способов сбежать. Она согласилась на это, когда совсем мало знала о нем.       ‘Это отвратительно…' — начала она яростно.       Суйгецу поспешил прервать ее, прежде чем она смогла сообщить что-либо еще.       ‘Знаешь, я сначала подумал, что ты просто ведешь себя как пугливый цыпленок, и я отчасти это принял. Но теперь я знаю, что ты не боишься — ты просто отвратительно глупа. Я думал, нам уже ясно, что это единственный способ выбраться из этой адской дыры. И теперь мы снова вернулись к исходной точке? — Он развел руками в воздухе. — ‘Что из этого ты не можешь понять в своей тупой голове? Ты предпочитаешь довериться ему, а не тому, кого твоя собственная мать попросила спасти тебя? Серьезно?’       Его губы изогнулись, обнажив жемчужные ряды неровных зубов.       Затем он сказал это — слова, от которых сердце Сакуры упало в пятки:       ‘Я знаю, что происходит на самом деле. Дело не только в том, что ты думаешь, что этот маленький мудак-манипулятор был честен с тобой. Я видел, что произошло у водопада. Не пытайся выкрутиться — ты не притворялась!’       Щеки Сакуры вспыхнули. Она больше не могла сдерживаться.       ‘Ну и что?’ — блефовала она, делая вид, что это пустяк. — ‘Разве не этого ты от меня хотел?’       ‘Я говорил тебе одурманить его, а не влюбляться в него, черт возьми!’       Она в ужасе ощетинилась.       ‘Я не влюбилась!’ — горячо возразила она.       ‘Может быть, сейчас еще нет’, — признал Суйгецу, сердито глядя на нее. — ‘Но продолжай в том же духе еще какое-то время, и тоже влюбишься!’ — Он поднял ладонь, заставляя замолчать, когда она попыталась запротестовать, и в отчаянии прижал пальцы ко лбу. — ‘Я не могу в это поверить’, - телепатически пробормотал он. — ‘У кого в здравом уме могли возникнуть чувства к такому бессердечному психопату, как этот? Я думал, только Карин настолько облажалась, чтобы сохнуть по нему’.       Сакура была в ужасе. Карин была влюблена в Саске?       ‘Да выслушай ты меня!’ — снова попыталась Сакура. Она была готова ударить что-нибудь в своем раздражении.       ‘Нет’, — глаза океанского божества снова вспыхнули, и он ткнул указательным пальцем прямо в нее, отчего поверхность воды покрылась рябью. — ‘Нет, ты послушай меня, Сакура. Мне надоело все это дерьмо. Либо ты участвуешь в нашем первоначальном плане, либо я беру дело в свои руки’.       Теперь ее сердце бешено колотилось. Она хотела объяснить, что чувствовала, что наконец-то завоевала доверие Саске — что появился небольшой шанс, что она сможет достичь с ним какого-то компромисса. Как она могла быть уверена, что ничего не выйдет, если даже не пыталась? И если это не сработает, конечно она будет вынуждена согласиться с вариантом Суйгецу. Но каждый раз, когда она пыталась вставить хоть слово, ее перебивали. Все, что она могла сделать — кипеть в тишине, пока он продолжал разглагольствовать.       ‘Ты действительно думаешь, что он согласится на все, что ты предложишь? Думаешь, он на самом деле нормальный? Думаешь, он способен на жалость? Только потому, что вы разок поцеловались, и он раскрыл тебе несколько вещей, ты думаешь, что сможешь достучаться до него? Дай мне, блядь, передохнуть!’       Но он не видел того, что видела Сакура. Она вспоминала, как ей удалось остановить мстительную руку Саске, когда он был одержим идеей уничтожить Сая. Разве это не было формой сострадания? Но как она могла заставить Суйгецу понять? Как она могла описать словами то, что, как она знала в глубине души, было правдой и что она несколько раз видела собственными глазами — что она, похоже, могла влиять на настроение и поступки Саске – пусть даже в незначительной степени. И что он каким-то образом влиял на нее — по крайней мере, в отдельных эмоциях, которые она все еще не до конца поняла.       ‘Дай-ка я угадаю’, — усмехнулся Суйгецу и попал следующими словами в самую точку: — ‘Ты думаешь, что он открывается тебе. Ты думаешь, что сможешь достучаться до него. Ты испытываешь жалость. К тому самому ублюдку, который дважды не подумал, прежде чем разрушить твою жизнь! Ты думаешь, что он какая-то измученная и непонятая душа, которую нужно спасти, или что-то в этом роде, да?’       Сакура почувствовала, как защипало глаза. Она молчала. Все, о чем она могла думать, было страдальческое выражение в глазах Саске, как раз перед тем, как он поцеловал ее — когда он увидел, как она плачет. И она знала, что это безумие. Гнев Суйгецу на нее был ничем по сравнению с ее внутренним отвращением к самой себе. Что с ней было не так? Все, что говорило божество океана, было правдой. Саске похитил ее! Он был врагом ее матери и ее друзей. Он заслужил все ужасные вещи, которые случались с ним, и все же…       И все же…       Она знала, что делает все намного сложнее и запутаннее. Все, что ей нужно было сделать, это подсыпать ему яд в стакан. Это звучало так просто. Это должно было быть просто. Но ее добрая натура просто не позволила бы ей сделать что-то настолько коварное, не испробовав сначала абсолютно все иные варианты.       ‘Ты думаешь, я не сказал тебе ничего, кроме лжи о том, каким чудовищем он на самом деле является?’ — Суйгецу снова рассмеялся недобрым смехом. — ‘Проверка на реальность: он позволяет тебе видеть только то, что он хочет, чтобы ты видела. Плевать, забудь о моем обещании твоей матери. Но вот еще несколько новых истин для тебя. Если он рассказал тебе о своем сумасшедшем предке Кроносе, то ты, вероятно, поняла, что тогда он сражался против твоей матери и твоих друзей. И я не знаю, какой чушью он тебя накормил, но он тоже не просто выполнял приказы. Он хотел убить их. Особенно Аполлона. Хм, как там его зовут в наши дни?’ — Суйгецу постучал себя по подбородку в насмешливой задумчивости. — ‘Ах да, Наруто’.       Сакура испуганно ахнула. Она почувствовала, как что-то сжалось в груди. Ее сердце.       ‘Он... он знает Наруто?..’ — выдавила она.       ‘Знает его?’ — брови Суйгецу взлетели вверх. — ‘Видимо, он не рассказал тебе эту часть. Они всегда тусовались вместе!’       Сакура почувствовала себя так, словно кто-то физически ударил ее ножом в живот. Внезапно она перестала дышать.       Саске… и Наруто… не только знали друг друга лично, но и были близки тогда?       Она не могла в это поверить. Что случилось? Сколько еще существовало такого, чего она не знала?       ‘И как он с ним обошелся, а?’ — Суйгецу воспользовался ее неприкрытым ужасом. — ‘Он ударил его ножом в спину, как делает в итоге со всеми. Как он поступит с тобой, когда получит то, что хочет! Но он так ослепил тебя, что ты отказываешься это видеть’.       ‘Я не...' — начала Сакура в ярости, ее глаза наполнились слезами. Руки сжались в мертвенно-бледные кулаки. — ‘Я не ослеплена! Я больше никогда не буду слепой!’       ‘Правда что ли?’ — бросил вызов Суйгецу. — ‘Так докажи это. Потому что прямо сейчас ты играешь ему на руку, жалея его. Он этого не заслуживает, Сакура. Он не заслуживает кого-то вроде тебя!’       Сакура судорожно вздохнула. Она попыталась оттолкнуть видение навязчивых ониксовых глаз, что всплыло в голове. Саске, который смотрел с ней на звезды в Элизиуме. Саске, который так нежно поцеловал ее. Она отчаянно пыталась заменить все это образом Саске, которого она впервые встретила в банкетном зале, который сказал ей, с ледяными нотками в голосе и взгляде, что он похитил ее по простой прихоти.       Может быть, то, что говорил Суйгецу, было правдой — может быть, Саске был бессердечен и жесток со всем остальным миром. Но с ней… он был другим. Она видела это более чем достаточное количество раз.       Рядом с ней боль и нерешительность в его глазах — глазах, которые смотрели на все остальное с таким равнодушием и презрением, — не были ложью. Ей это не мерещилось. Ей он показал проблески той стороны, которая была скрыта от остального мира, заключена в непроницаемый кокон из чистого титана.       Кокон, который, казалось, задрожал и полностью рассыпался, когда он держал ее в своих объятиях. Когда он целовал ее.       И тогда ее осенило. Самая ужасная и коварная мысль. Решение, как осуществить план Суйгецу таким безжалостным способом, о котором Саске никогда бы не заподозрил.       Слезы, скопившиеся в глазах, пролились. Голова Сакуры склонилась, и она беззвучно всхлипнула, мучимая внутренним конфликтом, который разрывал ее внутренности в клочья.       Если то, что Суйгецу действительно говорил, было правдой… если в прошлом Саске действительно хотел причинить боль ее друзьям и семье — если он все еще презирал их настолько, чтобы причинить им боль, — тогда он действительно не заслуживал пощады. Но как она могла быть уверена, что все было именно так, если она не знала эту историю со стороны Саске или Наруто?       Все, что у нее было, – это слово короля океанов: кого-то, кому обещали награду, чтобы вернуть ее. А он, очевидно, хотел сделать все, что в его силах.       Суйгецу был безжалостен к ее слезам. В его глазах не было беспокойства. Ничего, кроме жестокости и отвращения.       ‘Если бы ты действительно знала о нем все, что можно было знать, ты бы никогда не колебалась’, — припечатал он. — ‘Ты бы не пролила ни единой слезинки из-за его недостойной, жалкой задницы. Очнись от этого и используй проклятый яд. Покажи этому высокомерному ублюдку, что он не выиграл эту игру!’       Оказавшаяся под давлением Сакура чувствовала себя загнанной в угол. Как будто у нее больше не оставалось выбора. Время истекло – а она была готова не больше, чем в самом начале.       И это полностью ее вина. Ей некого было корить, кроме себя, за то, что она позволила всему зайти так далеко.       Чувствуя, что ее решимость колеблется, Суйгецу бросился в бой.       ‘Ты хочешь увидеть свою мать, не так ли?’ — спросил он гораздо спокойнее. — ‘Ты хочешь понять, почему она все от тебя скрывала, верно? Ты никогда ее не увидишь, если не пройдешь через это. И если ты в ближайшее время не вернешься на поверхность… это будет означать для тебя неприятности’.       При этих словах Сакура вскинула голову. Резко вдохнув, она потребовала:       ‘Что ты имеешь в виду, говоря, что это будет означать для меня неприятности?’       ‘Почему бы тебе не попросить своего нового бойфренда объяснить?’ — насмешливо предложил Суйгецу. — ‘Я слышал, он довольно хорошо все тебе проясняет. Может быть, он даже распутает часть паутины, которую накинул на твою глупую маленькую головку’.       Это было самое худшее, что он мог сказать. Удрученное выражение лица Сакуры мгновенно сменилось огненной маской ярости.       ‘Я сделаю это’, — решительно заявила она, давая понять, что ей не нравится, когда ее унижают.       Ярость Суйгецу вспыхнула еще раз. Он на мгновение закрыл глаза, а затем удивил Сакуру, усмехнувшись.       ‘Хех’, — он покачал головой и пожал плечами. — ‘Так это твое решение, да? Прекрасно’. — Его глаза снова поднялись, чтобы встретиться с ее глазами, и Сакура увидела что-то опасное, кружащееся в этих странных радужках: что-то, что почти заставило ее поколебаться в своей решимости. Но она собралась с духом — она не отступит. Сначала она попробует поступить по-своему.       ‘Делай по-своему. И я тоже продолжу свою работу. Посмотрим, кто на самом деле доберется куда-нибудь первым. Но когда ты сильно облажаешься, и твоя жалкая маленькая задница приползет ко мне за помощью…’ — он указал на нее пальцем, имитируя пистолет и спусковой крючок. — ‘Возможно, в следующий раз я не захочу слушать твою чушь’.       Глаза Сакуры расширились. Она не знала, что он планировал делать один, запертый в своей камере, – но внезапно ей стало все равно. Он уже достаточно оскорбил ее. Чувство вины и без того мучило ее. Она начала с горечью осознавать, что все божества были по-своему манипуляторами и играли человеческими эмоциями, чтобы получить желаемое.       Ей надоело быть пешкой на шахматной доске богов. Она собиралась делать то, что считала правильным, а не слепо следовать холодной логике.       Не говоря ни слова, Сакура схватила цепочку и почти яростно выдернула пробку из раковины. Она не стала дожидаться, пока вода полностью уйдет в канализацию — стремительно развернулась и сердито захлопнула за собой дверь.

***

      Карин бросила нервный взгляд через плечо. По странному взгляду, которым Джуго одарил нее, когда она, извинившись, ненадолго покинула берег реки, она поняла, что возбудила подозрения. Он, скорее всего, задавался вопросом, куда это она ускользнула, и рыжеволосая нимфа не могла его винить.       Она просто надеялась, что ее сексуальный господин не патрулировал берег достаточно близко, чтобы заметить, как она прогуливается в свободное от дежурства время. Или, может быть, она действительно втайне хотела столкнуться с ним? Это, подумала Карин с тоскливым вздохом, несомненно, внесло бы восхитительные изменения в ее обыденный и совершенно скучный график.       Однако ей не повезло, и путь, по которому она шла до камеры Суйгецу, прошел без происшествий. Как только она добралась до него, она сделала вид, что возмущенно пыхтит и несчастно складывает руки. Она ненавидела, когда он звал ее. Она ненавидела это еще больше, когда в итоге шла к нему.       ‘В чем дело, идиот?’ — грубо кинула она вместо приветствия.       ‘Я вроде как впечатлен’, — поддразнил Суйгецу, делая свою фигуру видимой для нее. — ‘На этот раз тебе не потребовалась вечность’.       Он прислонился к задней стенке своей каменной клетки и выглядел ужасно скучающим. Для Карин это не было неожиданностью. В конце концов, маленькая розововолосая соплячка была уверена, что он не торопится с их грандиозным планом побега.       ‘Заткнись’, — огрызнулась Карин в ответ. — ‘Какого черта тебе нужно, урод?’       ‘Сука’, — с усмешкой бросил в ответ Бог Океана. — ‘Не думай, что я позвал тебя сюда, чтобы посмотреть на твое уродливое лицо’.       Она напряглась и покраснела, реагируя именно так, как ему нравилось. Ее правая рука взметнулась, чтобы поправить очки.       ‘Ты... ты тупой засранец!’ — огрызнулась она. — ‘Я должна была догадаться, что ты опять вызвал меня по пустякам!’       ‘Успокойся, Карин’, — он закатил глаза. — ‘Это экстренное совещание’.       Она надменно задрала нос в воздух и принюхалась.       ‘Ты облажался?’ — съязвила она. — ‘Цифры. Ты такой идиот — ничего не можешь сделать правильно’.       Он моргнул. Затем сверкнул глазами:       'Эй. Закрой свой уродливый рот’.       ‘Он даже не открыт, глупый’, — ухмыльнулась она, указывая на свои поджатые губы.       Его глаза озорно блеснули.       ‘Сейчас нет, но я помню, что он был открыта, когда мы…'       Она швырнула камень в его камеру. Тот немедленно распался при ударе о заряженные молнией прутья.       ‘Т-ты тупой придурок!’ — выпалила она в ответ, пылая возмущением. — ‘Я не понимаю, о чем ты говоришь!’       ‘Да, конечно’, — самодовольно ухмыльнулся Суйгецу. Затем покачал головой. — ‘Послушай, давай на секунду прекратим спорить. Нам нужно изменить стратегию’.       ‘Почему? — спросила Карин, нетерпеливо уперев руки в бока.       Глаза Суйгецу сузились. Ему не доставляло удовольствия рассказывать о причинах.       ‘Глупая маленькая Сакура не хочет использовать яд’.       Глаза нимфы расширились.       ‘ЧТО?’ — телепатически взвизгнула она.       После того, как она прошла через такие неприятности и рискнула приобрести его у старой карги?       ‘Она непробиваема как кирпич. Так что нам нужно самим все устроить, потому что, если мы оставим это ей, я застряну здесь навсегда’.       ‘Подожди минутку’, — Карин попыталась осмыслить то, что ей говорили. — ‘Почему эта уродка не использует яд?’       Суйгецу посмотрел на нее. Он ожидал, что его ответ вызовет именно такую реакцию – и он не был разочарован.       ‘Потому что у нее начинают…' — он наморщил нос, – ‘… появляться чувства к этому сукиному сыну’.       Последовала гробовая пауза. И тут Карин взорвалась:       ‘ЧТО?!’       Морское божество радостно продолжило:       ‘О да, я видел, как они целовались у водопада. Они по-настоящему смотрели друг на друга. Не удивился бы, если бы они прямо сейчас трахали друг другу мозги’.       У Карин отвисла челюсть.       ‘Не морочь мне голову!’ — мысленно взвизгнула она и начала взволнованно расхаживать по пещере; ее сердце бешено колотилось в груди. Сама мысль о том, что Сукура получит привязанность Саске, вызывала у нее тошноту. Как это могло случиться! Но могла ли она действительно винить в этом глупую девчонку? В конце концов, Саске был неотразимо соблазнителен.       ‘Если это какая-то дурацкая шутка …' — начала она, хватаясь за свои неровно остриженные локоны.       ‘Это не так!’ — Суйгецу внезапно потерял все свое веселье и сердито посмотрел на нее. — ‘Я тоже не знаю, как, черт возьми, это произошло, но мы собираемся быстро положить конец их маленькой любовной истории, ясно?’       ‘Эта отвратная уродка’, — выдохнула нимфа. Как Сакура посмела запасть на ее Саске? Карин абсолютно не могла ни принять, ни допустить этого. — ‘Эта глупая, маленькая, ни на что не годная…'       ‘Должно быть, она хорошо владеет своим ртом', — Суйгецу не мог не вызвать у нее еще большего раздражения. — ‘Я имею в виду, может быть, поэтому Саске держит ее рядом, потому что ему действительно нравится, как она…'       ‘Заткнись!’ — Карин яростно ткнула в него пальцем. Она больше не могла это слышать. — ‘Просто скажи мне, что я должна делать, идиот!’       Суйгецу моргнул. Он достаточно ее завел. Затем он ухмыльнулся, хитрой, зловещей, бессердечной ухмылкой. О, Сакура подчинится и использует яд. Он не собирался давать ей выбора в этом вопросе.       ‘У меня есть идеальное решение’, — подмигнул он.

***

      Сакура прислонилась спиной к стене, тяжело дыша, опустив меч рядом с собой. Она только что самостоятельно отбросила пятерых уродливых зеленых гоблинов на третьем уровне боевого симулятора и сделала передышку перед спуском на четвертый.       Она выбежала из своей комнаты после ссоры с Суйгецу, пытаясь охладить кипящий внутри нее вулкан прогулкой в сады. Это не помогло. Затем она, снедаемая беспокойством, отправилась в художественную галерею. В библиотеку. К Эос. Она даже бесцельно бродила по коридорам. Ничего не помогало. Единственным слабым милосердием со стороны вселенной оказалось то, что она не встретила Саске по пути. Она знала, что не смогла бы сохранить самообладание, если бы столкнулась с ним. Затем она вернулась в свою комнату и переоделась в черный тренировочный костюм, бессознательно выбрав цвет, который отражал ее хмурое настроение. Почти автоматически ноги привели ее к тренировочному куполу — она надеялась очистить голову. Она знала, что слишком взвинчена, ей нужно успокоиться, и рассудила, что удары по чему-нибудь помогут ей избавиться от внутреннего разочарования. Она била по обычным деревянным столбам на арене, пока они не стали выглядеть хуже. Но через некоторое время рубить и колоть неодушевленные предметы стало недостаточно. Ей хотелось ударить кого-нибудь, размолоть в порошок кулаками, выплеснуть весь внутренний гнев, кипящий внутри, через физическую агрессию.       Поэтому она приняла потенциально рискованное решение активировать рычаг, который раздвинул круглую платформу и открыл винтовую лестницу, ведущую вниз к боевому симулятору. Металлическая платформа, прикрепленная к ряду направляющих, спускающихся по спирали вниз по лестнице, которую она каким-то образом совершенно не заметила в прошлый раз, предложила удобную альтернативу обычному спуску. Сакура встала на нее, наслаждаясь плавностью и спокойствием плавного вращения.       Она предположила, что Саске был бы не слишком доволен, если бы обнаружил, что она сражается с монстрами совершенно без присмотра. Но ей было все равно. Ей надоело, что божества говорят ей, что она может и чего не может делать. Надоело чувствовать, что ею манипулируют все и вся вокруг.       Кроме того, вполне реальная опасность встречи с неожиданным врагом дала ей именно тот выброс адреналина, которого она сейчас жаждала. Сражаясь с врагами, она могла, по крайней мере, сосредоточиться на одной цели и только на одной — на выживании. Это определенно помогало ей прогнать красную дымку в голове.       Однако она полагалась не только на свой меч. Она пинала и била маленьких, неуклюжих существ так, как Саске учил ее делать на некоторых из их предыдущих тренировок по рукопашному бою. Было приятно полагаться на себя, использовать приобретенные навыки.       Выдохнув, она поднялась на ноги и подошла к рычагу, убирая непослушную прядь своих заплетенных в косу волос с глаз. Она потянулась, чтобы активировать его, чтобы заставить платформу вращаться на следующий уровень вниз, – когда внезапно из-за ее спины вылетела рука. Пальцы защелкнулись на ее запястье, и Сакуру резко развернуло.       — Что ты делаешь? — темные глаза Саске были похожи на дымчатые бриллианты.       Он был одет в темно-синюю тунику без рукавов, демонстрирующую гладкие мускулистые руки и позволяющую бросать взгляд на четко очерченную грудь. Предплечья до локтей обматывали темно-синие бинты. Его брюки были черными, как и сандалии на ногах. Серьга-кольцо в мочке левого уха сверкнула, когда он вопросительно наклонил голову к ней. Сапфир и бриллиант — рассеянно предположила Сакура.       Сердце, конечно, затрепетало при виде него, в совершенно досадной манере, которая только еще больше разозлила. Сакура отдернула руку и была довольна, когда ей удалось высвободить запястье из его хватки.       — Тренируюсь, — коротко ответила она. Разве это не было достаточно очевидно?       — Я имел в виду, — нараспев произнес Саске, не тронутый ее сарказмом, — что ты здесь делаешь одна?       — Тренируюсь, — повторила она, приподняв брови. — Я уже прошла три уровня самостоятельно. Теперь я на четвертом, так что, если ты не возражаешь…       Саске уже многое понял.       — Нет, — произнес он.       — Нет? — повторила она, хмуро глядя на него. Это действительно было не то, что ей требовалось услышать. — Я в порядке, Саске. В любом случае, я собиралась попробовать пройти только первые пять уровней.       Они уставились друг на друга. Саске подумал, что она хорошо смотрелась в черном, но что-то в ней изменилось, и это усилило его подозрения. Она казалась взволнованной, озабоченной, и странно отводила глаза.       Он не был уверен, что происходит — имело ли это какое-то отношение к напряженной манере, в которой они расстались ранее, — но он собирался докопаться до сути.       — Ты злишься, — заметил он. Он слишком хорошо знал это чувство, и она плохо скрывала его.       Отлично, Сакура прикусила внутреннюю сторону щеки. Было ли удивительно, что он так хорошо ее понимал? Это было в нем заложено с рождения — распознавать выражения лиц.       Было просто обидно, что он сам страдал эмоциональным запором.       Не встречаясь с ним взглядом, она пожала плечами.       — Я хочу научиться полагаться на себя.       Саске знал, что это, вероятно, было правдой, но не настоящей причиной. Что с ней случилось? Она вела себя странно безрассудно. Она знала, что входить в симулятор без присмотра опасно. Что бы она сделала, если бы противник более высокого уровня, такой как Кракен, выполз из одних из ворот? Как только уровень был задействован, спасения не было. Она уже знала это.       — Я хочу тренироваться, — повторила она натянуто и снова повернулась к рычагу. Она протянула руку – только для того, чтобы Саске снова перехватил ее. Сакура в отчаянии прикусила нижнюю губу, когда он снова отбросил ее руку назад.       — Саске, — начала она, борясь с раздражением. — Не мог бы ты просто?…       Он отстегнул Кусанаги от черного пояса на талии и отбросил ножны в сторону. Подняв забинтованные руки в готовое положение, он приказал:       — Сражайся со мной.       Сакура моргнула. Что-то подсказывало ей, что это, вероятно, плохая идея. Что, если ее эмоции возьмут верх над ней, и она в конечном итоге выпалит то, что так тяжело давило на ее разум? То, что Суйгецу рассказал ей. То, о чем она не могла позволить ему знать, — что обнаружила, например, что он, очевидно, пытался убить одного из ее лучших друзей в давнем прошлом?       Но с другой стороны, он предлагал ей бой на близком расстоянии, о котором она мечтала. У нее было такое чувство, что если она откажется, он просто прекратит ее попытки тренироваться вообще, и она не была готова остановиться. Кроме того, может быть, удар по нему поможет ей почувствовать себя лучше.       Если бы она могла нанести удар — их предыдущие, длительные спарринги в основном состояли из того, что он выбивал опору — менее чем любезно – из-под нее или больно заламывал ей руки за спину, требуя, чтобы она уступила.       И тут ей в голову пришла блестящая идея.       — Одолжи мне немного чакры, — внезапно сказала она. Саске приподнял темную бровь в ответ на ее просьбу.       — Я хочу быть в состоянии идти в ногу с тобой, — объяснила она. — Хочу, чтобы на этот раз все было честно.       Он фыркнул. Они никогда не будут равны друг другу — даже если он даст ей огромный запас своих ресурсов. Но он подчинился, рассудив, что это, безусловно, оживит их сеанс, и вызвал прилив ледяной энергии в свою ладонь. Сакура начала протягивать руку, но он убрал правую ладонь за пределы ее досягаемости.       Она удивленно моргнула, когда он легонько коснулся ее лба первыми двумя пальцами, мгновенно передав ей небольшой поток чакры; уголок его губ изогнулся, образуя подобие ухмылки.       Сакура выдохнула, когда леденящая, вызывающая онемение, мощная энергия зигзагами прошла через нее, напомнив о бодрящей силе. Она вспомнила, как формировала ее внутри раньше, и сосредоточилась. Еще раз она почувствовала почти болезненный толчок в груди — как будто что-то глубоко внутри нее откликнулось на божественную энергию, — а затем тепло, сопровождавшее ее собственную естественную сеть чакры, всколыхнулось, чтобы плавно направить чакру Саске к ее рукам и ногам.       Она подняла глаза и обнаружила, что его Шаринган активирован. Он видел, как ее чакра сливается с его собственной, с острым интересом наблюдал, как она без усилий перенаправляет поток.       «Впечатляет», — молча признал он.       Она приготовилась, по очереди сжимая руки в кулаки. Ее чувства обострились, она пристально наблюдала за ним. Они медленно кружили друг вокруг друга. Казалось, он ждал, когда она сделает первый шаг, поэтому Сакура так и оправдала его ожидания. Она рванулась вперед, отведя руку назад, и он плавно отступил в сторону, чтобы избежать удара. Приземляясь, Сакура держалась ровно, когда ее ноги коснулись земли, посылая вибрации вверх по икрам. Саске не дал ей много времени, чтобы привыкнуть к возросшей скорости ее движений. Он приблизился и низко опустился с намерением выбить ее ноги из-под нее.       Сакура поклялась в прошлый раз, что не позволит ему снова поймать ее этим проклятым движением, и ловко отскочила, прежде чем прыгнуть вперед, подняв ногу, чтобы нанести сильный удар. Рука Саске молниеносно взметнулась вверх и поймала ее за лодыжку. Сакура использовала свою опорную ногу, чтобы оттолкнуться в воздухе, делая пируэт в движении, которое заставило его ослабить хватку.       — Хм, — он наклонил голову.       Итак, она вспомнила об этом воздушном выключателе. С его чакрой, повышающей точность и плавность ее движений, она была почти грациозной.       Она бросилась вперед, пытаясь нанести хук слева. Он заблокировал, и она ответила апперкотом; ее действия были намного точнее, чем обычно. Так вот в чем заключался потенциал Сакуры под влиянием божественной чакры, — подумал Саске, направляя удар в ее правый бок. Она вывернулась и нанесла ответный удар каблуками по его голеням. Он отпрыгнул в сторону и снова неторопливо обошел ее кругом. Он определенно одобрял то, что видел. Она улучшала технику. Но все же этого было недостаточно, чтобы сравниться с ним.       Сакура напряглась, когда он снова атаковал, на этот раз ударив слева. Она блокировала первый удар, схватив его за запястье, но не смогла отразить следующий, который пришелся в правое плечо и отбросил ее назад. Боль была слабой – она поняла, что Саске даже не пытался, – и это только разозлило ее еще больше. С криком она снова бросилась вперед, и ее кулаки обрушились на него шквале диких движений.       Его глаза, отключенные от Шарингана, все еще ловили их все, умело отражая каждую попытку. Левый хук. Удар справа. Апперкот. Локтевой привод. Он наблюдал, как выражение ее лица, напряженное от сосредоточенных усилий, становилось все более разочарованным с каждой неудачной попыткой нанести ему удар. Он схватил ее за запястья и развернул, одной рукой держа ее руки за спиной, другой сжимая волосы, и опустил ее голову так, что она была вынуждена наклониться перед ним.       — Успокойся, — упрекнул он, глядя ей в затылок. — Ты не сосредоточена.       Что-то определенно беспокоило ее. Но что?       Сакура, тяжело дыша, в ответ ударила его ногой по голеням. Он уклонился, отпуская ее, и она развернулась и ударила локтем в его левое ребро. Он поймал этот удар, а также остановил следующий, который она нанесла ему в лицо, зафиксировав ее в положении, которое заставило ее посмотреть на него снизу вверх.       — Сакура, — его глаза сузились, когда она неправильно попыталась вырваться из захвата, еще раз подтвердив ему, что она не полностью сконцентрировалась.       Она сердито задыхалась, ее глаза были более темного оттенка зеленого, чем обычно.       — На этот раз я тебя достану!       Он искренне сомневался в этом, но, тем не менее, ее убежденность вдохновляла. Она боролась еще немного, ее разум лихорадочно пытался напомнить ее телу о правильном способе сломать его. Потом до нее дошло. Она подняла правое колено, целясь ему в живот. Это заставило его отпустить одну руку, которой она нанесла удар прямо ему в голову.       Он отбил ее кулак открытой ладонью. Она толкнула его ногой в бедро, и по инерции этого движения ей удалось вырвать другое захваченное запястье из его пальцев. Она отошла в сторону, затаив дыхание, и пристально посмотрела на него, ожидая следующего открытия.       Пряди черных как смоль волос упали ему на глаза. Он протянул руки, словно призывая ее снова приблизиться.       Высокомерный, сексуальный придурок. Сакура сожалела о том, что было крайне маловероятно, что она когда-нибудь сможет ударить кулаком прямо в это самодовольное, слишком совершенное лицо. Она снова набросилась на него, и он снова отвел ее попытки. Он, казалось, больше блокировал, чем нападал, и это раздражало ее еще больше.       — Не сдерживайся! — воскликнула она сквозь стиснутые зубы, снова пиная его по лодыжкам.       В ответ он положил руку ей на правое плечо и использовал ее тело в качестве рычага, чтобы грациозно перекинуться через ее голову. Сакура моргнула и развернулась – как раз вовремя, чтобы он нацелил резкий удар прямо ей в живот. Ее руки опустились, чтобы защитить уязвимое место, но сила его атаки заставила ее отшатнуться назад. Мышцы ее руки запротестовали от силы удара, но его охлаждающая чакра быстро поднялась к ним, чтобы залечить боль.       Как будто непосредственно выполняя ее просьбу, Саске подкрался к ней, словно изящная черная пантера, – затем внезапно ловко метнулся вперед; его левая рука была отведена назад, ладонь выставлена, чтобы нанести колющий удар ей в ребра. Сакура низко пригнулась, уклоняясь, и ударила его правой ногой, пытаясь сбить его с равновесия так же, как он так часто делал с ней. Он легко уклонился от этого и ответил своим быстрым ударом с разворота, который промахнулся мимо ее кувыркающейся фигуры на несколько дюймов. Затем он поймал ее левую руку, когда она поднялась, потянув так сильно, что ее плечо протестующе взвизгнуло, когда ее на огромной скорости потащили вперед.       Прежде чем она успела осознать, что происходит, ее ударили лицом о стену. Воздух выбило из легких, и она моргнула: картинка перед глазами на мгновение закружилась. Когда мгновение спустя все прояснилось, Сакура обнаружила, что прижата к твердым кирпичам, а обе руки неловко скручены за спиной. Она попыталась высвободиться, но вес Саске придавил ее, затрудняя любое движение.       Она резко вдохнула, когда почувствовала, как его губы шевелят волосы над ее левым ухом.       — Если бы я не сдерживался, — выдохнул он, — ты была бы мертва.       — Тьфу! — проворчала она, пытаясь оттолкнуть его, но безрезультатно.       Это только усилило ее осознание тепла и сильной твердости его тела, удерживающего ее в таком положении, заставило ее бешено колотящееся сердце забиться еще быстрее в груди. Он был так близко, что она чувствовала, как все ее тело вибрирует от того же странного, дразнящего электричества, которое, казалось, искрилось внутри нее от его близости.       — Отстань от меня! — наконец сумела возмущенно выдавить она.       — Заставь меня, – бросил он с вызовом и, словно в доказательство своих слов, прижался к ней еще сильнее. Глаза Сакуры расширились, когда она почувствовала, как кончик его носа коснулся ее шеи сбоку, словно насмехаясь над ее беспомощностью.       Когда он выдохнул над чувствительной кожей там, Сакура едва смогла подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику.       — В чем дело? Сакура. — Его губы были всего в нескольких дюймах от того, чтобы попробовать на вкус кожу ее шеи.       Она прикусила нижнюю губу. Они оба знали, что это был его выигрышный трюк. Сакура кипела от злости про себя. Он выкручивал ей руки, пока она не закричит, чтобы он остановился. Пока она не сдастся.       Нет, сердито подумала она про себя. Нет, на этот раз я не сдамся!       Ее мысли лихорадочно метались. Должен был быть выход, какой-то способ, которым она могла бы манипулировать заимствованной чакрой Саске, чтобы использовать ее в своих интересах. Затем до нее дошло: коварный удар, но способный нанести реальный урон благодаря божественной энергии, текущей по ее венам.       Она почувствовала переднюю часть его сандалий на своих каблуках, оценила грубое положение и угол, не имея возможности посмотреть. Затем, без предупреждения, она подняла правую ногу и с силой наступила.       Рычание, сорвавшееся с его губ, сообщил ей, что она наконец нанесла успешный удар. Хватка Саске ослабла – и этого было достаточно, чтобы Сакура снова прижалась к нему. Он быстро отстранился, поспешно направляя чакру, чтобы исцелить свою больную ногу, глядя при этом на ее торжествующее лицо.       — Прибегаешь к дешевым уловкам, Сакура? — он усмехнулся.       — Извини, — неискренне улыбнулась она, притворяясь обеспокоенной, когда прилив адреналина от достижения цели наконец прошел через нее. — Тебе было больно, Саске? — она выдохнула. — Пока это работает, не имеет значения, какую уловку я использую, верно?       Выражение его лица потемнело.       — Не будь слишком самоуверенной.       Она едва не рассмеялась. Это был какой-то лицемерный совет, исходящий от Короля Высокомерия.       — Я же говорила тебе, что нанесу удар, — сообщила она ему.       Он был явно недоволен.       — Хм. Это было не совсем... — начал он пренебрежительно, но Сакура уже снова бросалась на него. Она нацелила сокрушающий кости удар прямо в его левую голень — только для того, чтобы его быстрые, как у змеи, рефлексы снова поймали ее лодыжку рукой.       Она приготовилась к тому же воздушному повороту, чтобы освободиться от захвата ногами, но на этот раз божество смерти оказалось быстрее. Сердце Сакуры екнуло, когда она увидела слабую самодовольную ухмылку, что танцевала на его губах. Внезапно он резко дернул ее пойманную в ловушку ногу вверх, заставив Сакуру потерять равновесие и вытолкнуть ее ступню из-под нее. Она перевернулась один раз в воздухе, а затем приземлилась на спину со слышимым «Уф!» на землю. Сила падения снова заставила кислород полностью покинуть ее легкие.       Она задыхалась, ее глаза на несколько коротких секунд наполнились звездами — и заставила себя вернуться в сидячее положение, как раз вовремя, чтобы увидеть, как приближается Саске. Звук разочарования вырвался из ее горла, и она бросилась на него, как мяч. Саске, совершенно удивленный ее физическим выбором атаки, позволил ей сразить его без сопротивления. Секундой позже она уже сидела у него на животе, ее ноги оседлали его бока, ее правая рука была сжата в угрожающий кулак.       Он уставился на нее. Ее глаза горели огнем. Она тяжело дышала. Она выглядела восхитительно.       Она сердито посмотрела на него сверху вниз. Его волосы были взъерошены, и он выглядел особенно смиренным — почти как будто он не остановил бы ее, если бы она действительно хотела прижать костяшки пальцев к его челюсти.       Но вместо этого она опустила руку и схватила его за воротник туники.       — Ты снова собираешься вести себя так, будто не проиграл? — спросила она.       Саске усмехнулся про себя. Это еще не конец. Не совсем. Он позволил ей прижать себя. В основном потому, что ему нравился вид на нее снизу…       Но он знал, что она расстроена. Что-то действительно беспокоило ее. И поэтому он не стал насмехаться над ней, а предпочел спокойно ответить:       — Нет.       Ее глаза расширились. Крепкая хватка на его тунике ослабла.       Был ли он… говорил ли он ей, что она победила? Она не могла в это поверить…       Именно тогда он внезапно пошевелился. В одну секунду Сакура была на нем сверху. В следующее мгновение он быстро поменял их местами с восхитительной плавностью и изяществом. Внезапно Саске оказался над ней, но его хватка не была давящей. Его левая рука обхватила ее затылок, в то время как правая свободно держала ее левое запястье.       Тяжело дыша, она моргнула, глядя на него. Воцарилось молчание, в котором они смотрели друг на друга.       Напряженные черты лица Саске расслабились, когда он изучал ее – а затем он опустил свой лоб и слабо прижался им к ее собственному.       — Сакура, — пробормотал он, на мгновение закрыв глаза. Это было невозможно – но он вдруг показался таким смиренным.       «Это было забавно», — отстраненно подумала Сакура. Каким беззащитным он вдруг показался. Она была сбита с толку. Почему он так выглядит? Так сильно расходится, в очередной раз, с описанием, которое Суйгецу нарисовал о нем? Широко раскрыв глаза, Сакура застыла, не зная, как реагировать. Он не был настроен враждебно. Казалось неуместным отталкивать его. Затем его ресницы взметнулись вверх, и эти дымчатые глубины оказались так близко, что, казалось, засасывали ее, словно неизбежные черные дыры. Она не могла отвести взгляд.       У нее перехватило дыхание мгновением позже, когда она почувствовала, как его верхняя губа мимолетно коснулась ее нижней — дразнящее, едва заметное, экспериментальное прикосновение, от которого по коже побежали мурашки.       — Х-х-х!.. — дрожащим голосом выдохнула она.       Разум включил тревожные сирены, и их вой был оглушительным. Она сказала себе — она поклялась себе, — что не позволит этому случиться снова; что она больше не позволит ему заманить ее в ловушку в ситуации, подобной этой. И так скоро после последнего…       Но казалось, будто тело все полностью забыло. Или ему стало все равно. Что было еще более сумасшедшим, чем безумные предупреждения в ее голове, так это дикое биение собственного пульса в ушах, заглушающее все остальное.       — Саске… — прошептала она. Его губы все еще угрожающе нависали над ее губами, а его глаза поглощали то, что осталось от ее рациональных мыслей. Их обжигающий жар, казалось, уничтожил все сопротивление. Что-то внутри нее сильно дрожало. Она этого не понимала. Она боялась этого. — Пожалуйста…       Он поцеловал ее. Глубоко. Страстно. И то, как сердце Сакуры радостно дрогнуло, ужасало.       Это было совсем не похоже на целомудренный поцелуй, который они разделили у водопада. Это было тяжело и требовательно, пылко и безудержно голодно. Детонация, которая вызвала немедленную и тревожную цепную реакцию внутри Сакуры и заставила ее медленно гореть. Она чувствовала его голод, пугающую глубину его потребности, и, как и раньше, все ее тело мгновенно отреагировало, зацепленное катализатором, которым стало его прикосновение. Прежде чем она осознала это, прежде чем смогла даже контролировать это, ее губы приоткрылись для него, как будто в подсознательной — но безнадежной — попытке втянуть столь необходимый воздух в истощенные легкие.       Или будто какая-то дремлющая часть Сакуры — та, которая была ей совершенно чужда — желала этого.       Его правая рука отпустила ее запястье, чувственно прошлась по ее шее, обхватила ее щеку, прежде чем начать ласкать волосы; его пальцы запутались в шелковистых прядях. Спина Сакуры рефлекторно выгнулась, и тело ее непреднамеренно сильнее прижалось к нему, когда Саске углубил поцелуй.       Ощущение ее тела, прижимающегося к нему, воспламенило его, и он был так поражен этим, что у него перехватило дыхание. Он был полностью погружен в ее ощущения и вкус. Саске было все равно, даже если он больше никогда не поднимет голову, чтобы глотнуть воздуха. Ему это было не нужно.       Ему нужна была только она.       Приглушенный стон вырвался из ее горла, и Сакура была настолько отвлечена, настолько не в своей стихии, что даже не заметила, что это ее собственный голос издал этот звук.       Это была самая эротичная, прекрасная вещь, которую Саске когда-либо слышал. Он мог поклясться Элизиумом, что хотел, чтобы она снова издала этот греховный стон. Радостный прилив, пробегающий по его венам, был подобен чистому, жидкому солнечному свету, сверкающей, непреодолимой силе, которая согревала его кровь, прогоняла лед и тьму, о которых он даже не подозревал, до этого момента, полностью заморозив его внутри. Ощущения, нахлынувшие на него, стали еще приятнее, когда он понял, что Сакура снова не сопротивлялась ему.       Разум Сакуры полностью отключился. Как будто он отказывался признать, что она на самом деле испытывала это, и, что еще хуже, позволяла это. Ее тело теперь было само себе хозяином, и оно хотело исследовать и понять неизвестные, трепетные ощущения, которые он вызывал, а не бежать от них. Это противоречило всем доводам разума, всему, что она говорила себе раньше о том, чтобы не позволить Саске втянуть ее еще глубже в запутанный беспорядок, в который он, казалось, был одержим идеей втянуть ее.       Но он тянул. И она чувствовала, как кандалы сжимаются вокруг нее, и внезапно теряла счет всему. Всему, кроме того, как колотилось ее сердце.       Однако чары чистого безумия, охватившие ее, были внезапно и резко разрушены, когда его горячий язык внезапно коснулся ее рта, прося войти. А потом это было так, как будто кто-то вылил на нее ведро ледяной воды, безжалостно разбудив ее. Глаза Сакуры, которые она даже не заметила, как в какой-то момент закрылись, распахнулись в ужасе и тревоге, когда посторонний жар и покалывание, которые, казалось, особенно концентрировались в нижней части живота, усилились.       Что происходит? Неужели она совсем сошла с ума? И вот она здесь, в той самой ситуации, которой так сильно боялась, — только в тысячу раз хуже.       Тогда она подумала о Суйгецу. О его снисходительных словах и оскорблениях. О его обвинениях.       «Я же говорил тебе очаровать его, а не влюбляться в него, черт возьми!»       «...Ты играешь ему на руку…»       Нет, НЕТ! Чистая, необузданная ярость взорвалась в ней. Ярость на саму себя – и на Саске, за то, что она испытывала все то, чего, как она говорила себе, не хотела, – чувства, которые, как она знала, было неправильно ощущать с ним. Ее сердце билось, как бешеный барабан. В панике она сделала первое, что пришло ей в голову. Единственное, что она могла придумать, чтобы освободиться от своего ужасного положения.       Она прикусила его нижнюю губу. С усилием.       Болезненное шипение вырвалось у него сквозь зубы. Саске был застигнут врасплох, и Сакуре хватило небольшой свободы действий, чтобы злобно оттолкнуть его. Отпрянув, она отползла от него; ее глаза горели яростью.       Божество смерти поднялось. Его грудь тяжело вздымалась. Саске поднес руку к кровоточащей губе, прикоснулся к ней кончиками пальцев, словно не веря своим глазам, прежде чем сердито выплюнул кровь на землю. Рана сразу же начала заживать.       Что-то мелькнуло в его угольно-черных радужках. Что-то, что напугало Сакуру — из-за того, как это заставило ее сердце сжаться: так взволнованно.       — Прекрати! — выдохнула она, ее щеки пылали адским жаром. — Остановись! — она подняла руку, словно отгоняя его. Однако он остался на месте, откинувшись назад почти слишком небрежно – как будто он верил, что только что произошедшее между ними не было поводом для того, чтобы краснеть и расстраиваться.       Это только усилило отчаяние Сакуры, и, наконец, она сорвалась. Она больше не могла сдерживаться – неизбежный исход, который она пережила в комнате в башне и во многих других предыдущих случаях.       Неужели он действительно думал, что только из-за произошедшего у водопада она каким-то образом открыла ему свои двери? Что она просто примет его? Что каким-то образом она оказалась в долгу перед ним только из-за всего, что он ей рассказал?       Он наживался на ее замешательстве! Используя это в своих интересах, чтобы заманить ее внутрь. Ее ярость вспыхнула, как печь, совершенно неподвластная ее контролю – и Сакура, пораженная и задыхающаяся от ее разрушительной интенсивности, обнаружила, что со слезами кричит на него.       — Зачем ты это делаешь?       Он выглядел совершенно отрешенным. Но в его взгляде кружили тени, которых раньше не было.       «Почему? — Саске боролся с удушающим приливом собственных противоречивых эмоций.— Возможно, она хотела бы ответить, почему она так поступала с ним».       — Ты должен остановиться! — закричала она, бессмысленно вцепившись одной рукой в свои растрепанные волосы. — Ты не можешь этого делать, Саске! Мы не можем этого делать!       — Почему.       Это было скорее утверждение, требование, чем вопрос. Его голос был резким, обманчиво холодным, но что-то в напряжении, которое она заметила в его позе, подсказывало, что он сдерживает свой гнев.       — Почему?! — ахнула она в изумлении.       Он же должен был знать все причины, которые делали их положение таким невозможным. Но, взглянув на него, она с замиранием сердца поняла, что он, похоже, действительно не замечал их. Или, возможно, он просто был слишком горд, слишком привык получать именно то, что хотел, когда хотел, чтобы беспокоиться о причинах или даже признавать их.       — Саске, ты похитил меня!       Он моргнул. Затем он усмехнулся:       — Это все?       Это все? Сакура была так взбешена, что практически чувствовала, как ее давление взлетело до опасного уровня. Все месяцы эмоционального потрясения, которое она испытала от его рук – все еще страдала – он считал их незначительными?       — Ты… — она почти дрожала от ярости. — Ты думаешь, это ничего не значит?       — А чего ты ожидала? — он зарычал, защищаясь. — Что я пойду к твоей матери? —Последнее слово он произнес с сильным отвращением.       Это подтвердило более раннюю теорию Сакуры: что у Саске не было другого способа добраться до нее. Но это все равно не делало ситуацию лучше, и она каким-то образом должна была заставить его понять это.       — Даже если бы у тебя не было другого выбора, — воскликнула она, — это не оправдывает твоих действий! О чем ты только думал? Что я просто справлюсь с этим, приспособлюсь, и все просто встанет на свои места и все будет хорошо? Ты забрал меня из моего дома! Ты держал меня в неведении обо всем!       Он выглядел оскорбленным. Он держал ее в неведении? Что за чушь она несла? Разве не он был тем, кто сказал ей ту самую правду, которую ее драгоценные спутники на поверхности скрывали от нее?       — До недавнего времени, — уступила Сакура, — но ты мог бы быть честен со мной с самого начала. Ты мог бы объяснить, почему похитил меня, и, может быть, — просто, может быть, — я бы поняла, Саске! Может быть, мне не пришлось бы так бояться с самого начала, не зная, что это за место, или кем ты был, или почему ты вообще хотел меня!       Она судорожно выдохнула, внезапно почувствовав влагу на своих щеках. Это было странно. Она даже не могла точно вспомнить, когда начала плакать.       — Ты хоть представляешь, как сильно я эмоционально страдала? Каково это было для меня — оказаться здесь в ловушке, как тяжело мне было приспосабливаться к совершенно новому миру, как это было страшно, думать, что любое мое неверное движение сведет тебя с ума, заставит тебя убить меня! Как ужасно было узнать, что все, что я когда-либо знала, было ложью! Ты вообще думал о чем-нибудь из этого? Или ты думаешь только о себе и о том, чего хочешь?!       Он был совершенно безмолвен. Выглядел вызывающе нераскаявшимся.       — Ты… — Сакура пришла в отчаяние от отсутствия видимой реакции. Будто он даже не слушал ее. — Ты понятия не имеешь, через что я прошла! И ты не можешь просто похитить меня и ожидать, что я... просто приму тебя! Ты не можешь насильно вызвать чувства, Саске! Может быть, ты можешь заставить произойти в мире все, что захочешь, но чувства… они требуют времени, и их нужно ждать свободно! Ты не можешь просто ожидать, что получишь их, будто у тебя есть какое-то право свыше. Это не так работает! Я ... — она замолчала. Она даже сама толком не знала, что хотела сказать, больше. В ее голове царил беспорядок, и она, казалось, выпаливала все автоматически, без особых раздумий.       Он по-прежнему не произносил ни слова. Просто смотрел на нее ястребиными глазами.       — Ты ожидаешь, что я просто прощу и забуду? — Сакура продолжала разглагольствовать. — Принимать все, будто ничто во всей этой ситуации не неправильно? Всё в этом неправильно, Саске! Всё!       Наконец он заговорил. Его голос охладил ее: это была холодная, жесткая ярость.       — Нет. Все в твоей жизни с ними неправильно.       — Они все еще моя семья! Друзья! — она вскочила на ноги. — Я хочу понять, почему они все от меня скрывали! Но я не смогу этого сделать, если буду здесь, внизу. Если ты... — она сглотнула, сердце бешено колотилось. — Если бы ты отправил меня обратно, тогда, может быть, может быть, я смогла бы простить тебя…       Простить его? Он тоже внезапно вскочил на ноги, его руки сжались в крепкие кулаки.       — Прощение? — он повторил это слово саркастически-презрительно. — Ты думаешь, я этого хочу?       — Ты этого не хочешь, — сказала она ему. — Тебе это нужно, потому что я знаю, что в глубине души ты знаешь, что было неправильно похищать меня!       Он бросил на нее пронзительный взгляд. Неужели она настолько нелепа, чтобы предположить, чего он хочет и в чем нуждается? Он едва мог поверить своим ушам.       — Я же говорил тебе, — язвительно бросил он.— Это был единственный выход.       Он произнес это так, словно не понимал, почему она не может осознать это и принять как разумное оправдание его действий. Чего еще она ожидала от него? Он хотел ее – он пытался найти другие способы, – но безрезультатно. Неужели она думала, что ему доставляло удовольствие бессмысленно тосковать по чему-то, чего он поначалу даже не понял? Тосковать по дочери врага? Она обвинила его в том, что он понятия не имеет, через что ей пришлось пройти, но все же Саске подумал, что это она, которая не имела ни малейшего представления о том, какой пытке он подвергался те два с половиной года, которые провел, наблюдая за ней из тени, чувствуя, как горит и тоскует, и не зная почему.       Но он не мог выразить ей этого. Он не знал как, и его гордость упрямо отказывалась находить слова.       Поэтому вместо этого он двинулся к ней, и Сакуре потребовалась вся сила воли, которой она обладала, чтобы устоять на своем, не отступить.       — Ты думаешь, я просил об этом, Сакура? — он кипел.       Она в ужасе затаила дыхание. По какой-то причине она никогда по-настоящему не думала о том, как Саске отнесется к этому вопросу. Она просто предположила, что он видел ее на похоронах, а остальное время потратил на планирование ее похищения.       Она никогда по-настоящему не задумывалась о том, как сильно он, возможно, боролся внутри. Такому холодному и бесчувственному богу, каким он был, который так долго жил в тени в одиночестве — впервые желать чего-то незнакомого — и не просто чего-то: дочь одного из заклятых врагов его семьи.       — Ты мог бы просто проигнорировать меня... забыть обо мне... — она вдруг смутилась. Сбитая с ног ходом мысли.       Он удивил ее, издав звук, который лишь отдаленно напоминал смех. Он был коротким. Острый. Хрупкий. Как будто бьется стекло. Он насмешливо наклонил голову, его глаза впились в нее, когда он остановился на расстоянии вытянутой руки перед ней.       Именно тогда она поняла, судя по горечи, которую она слишком ясно видела в его чертах, чего не могло быть у Саске. Он похитил ее именно по этой причине. Потому что он, вероятно, боролся с этим, но не смог выкинуть ее из головы.       Непрошеное воспоминание о его взгляде на нее, когда они впервые встретились на Карусели, промелькнуло в ее сознании. У нее закружилась голова. Выбило воздух.       — Но ты… — В груди нарастал дискомфорт, и она изо всех сил старалась не обращать на это внимания. — Ты сказал мне, что украл меня, повинуясь прихоти…       Уголок его губ дернулся. Не совсем складываясь в усмешку. Возможно, поначалу он принял это за прихоть. До того, как он обнаружил, что его тяга к Сакуре была чем угодно, только не мимолетной фантазией.       Впрочем, ему не нужно было больше ничего говорить. Сакура поняла.       — Но ты эгоистичен, — прошептала Сакура. — Ты ни разу не подумал о моих чувствах! Даже сейчас все дело в тебе, в том, чего ты хочешь, а я!..       Негодующая ярость вспыхнула в этих радужках.       — Ты не остановила меня, — резко бросил он, имея в виду поцелуй.       — Я!.. — Сакура оказалась ошеломлена, когда не смогла найти быстрого ответа на это. Что она могла сказать? Что она, очевидно, была отвлечена? Что он застал ее врасплох? Ни то, ни другое не было правдой. Лучшее, что она смогла произнести, было: — Я была ... ты сбиваешь меня с толку! Иногда мне кажется, что я даже думать не могу, когда ты…       Он уставился на нее.       Сакура отчаянно жестикулировала в его сторону, как будто он доказывал ее точку зрения.       — Когда ты так на меня смотришь!       Саске нахмурился и ощетинился, защищаясь. О чем она говорила? Он никак не смотрел на нее.       Сакура видела, что он не понимает, что она пытается выразить. Она безнадежно прикрыла лицо руками, на мгновение закрыла глаза. О, в какую передрягу втянула их обоих Судьба. Какой невозможный, ужасный беспорядок. Она чувствовала себя странно измученной после своей вспышки, и дискомфорт в груди неуклонно перерастал в сильную боль. Но она все еще не была близка к завершению.       — Это еще не все, — она покачала головой, глядя на него. — Мы совершенно разные, Саске. Ты бог, а я человек!       Его глаза сузились, и он ухватился за последнюю часть:       — А что, если бы ты не была?       — Что? — Она снова посмотрела на него испуганными глазами. После мгновения безмолвия она выдавила: — Это все равно, что сказать, что если бы ты был человеком! Мы такие, какие мы есть, Саске. Это – что бы это ни было, что бы ты ни хотел, чтобы это было — ни за что и никогда не сработает!       Саске молчал. Она не знала того, что знал он. И божество смерти было совершенно уверено, что, как только она узнает, вопрос о том, что они разные, больше не будет главным аргументом. Он отвернулся от нее. Сакура видела, как напряглись его стиснутые челюсти. То, как гнев, казалось, извивался ледяными щупальцами от его тела. Тем не менее она продолжала, морщась, даже когда боль внутри переросла в неожиданную резь.       — Ты Царь Подземного Мира, а я принадлежу поверхности. — Ее голос снова начал повышаться, когда новые слезы угрожали пролиться из глаз. — Мы из двух совершенно разных миров! Ты знал это с самого начала, и все же ты!.. — у нее перехватило дыхание, когда внезапный, пульсирующий укол сильной боли запульсировал в груди.       Саске тут же повернул голову к ней.       — Ох… — она прижала руки к бешено колотящемуся сердцу, почувствовав знакомое ужасное сдавливание в горле, которое сопровождало еще один надвигающийся приступ. — Нет... — всхлипнула она.       Не сейчас!       Саске видел, что она довела себя до расстроенного состояния. Он мгновенно, ни секунды не колеблясь, двинулся к ней.       — Сакура… — беспокойство заставило его потянуться к ней.       Она оттолкнула его руки.       — Нет, — снова прохрипела она, отступая назад, пытаясь успокоить дыхание, чтобы побороть надвигающееся чувство паники и обреченности. — Не... не прикасайся ко мне! Ух!       Она отвернулась, намереваясь увеличить расстояние между ними, но ее ноги внезапно онемели, и комната резко закружилась, когда ее охватила еще одна волна мучительной боли.       Она рухнула на колени и согнулась пополам, зажмурив глаза. «Это пройдет, — пыталась она успокоить себя, пока оставалась спокойной. — Будем надеяться, что это быстрый, короткий всплеск – раз и все». С ней все будет в порядке. Она была бы…       Но по пронзительному вою, доносившемуся до ее ушей, она поняла, что это было что угодно, только не легкий приступ. Она прикусила язык, пытаясь сдержать крики, чтобы они не сорвались с ее губ. Она не... она не хотела помощи Саске!       От отчаяния слезы потекли снова. Суйгецу был прав. У него не было жалости. Чего она реально ожидала? Извинений? От Саске? Она даже не закончила озвучить все, что хотела сказать: у нее не было возможности попросить его отпустить ее. Она была уверена, что даже если бы она это сделала, он бы наотрез отказался. Почему-то от этого сердце заболело еще сильнее.       Но Бог Смерти находился рядом с ней, несмотря на ее желания, схватил ее за плечи, чтобы поднять обратно. Сакура сопротивлялась, еще крепче сжавшись в агонизирующий комок, рыдая на земле, впиваясь ногтями в ладони.       — Гхнн… — произнесла она сквозь стиснутые зубы.       — Сядь, — приказал Саске.       — Это больно, — рыдала она. — Это больно!       Сердце Саске бешено заколотилось. Ее тело было таким напряженным. И когда ему наконец удалось поднять ее, он увидел, какой бледной и липкой стала ее кожа — кожа, которая всего несколько мгновений назад краснела от гнева.       Ей нужна была амброзия. Не обращая внимания на ее слабую, протестующую борьбу, он подхватил ее на руки и в одно мгновение перенес в банкетный зал. Усадив ее на один из стульев, он схватил кубок и налил в него густую золотистую жидкость, чуть не расплескав ее в спешке, чтобы донести до нее. Затем он отнес кубок Сакуре и поднес к ее губам.       — Выпей, — убеждал он ее.       Но она отвернулась, застонав в агонии. Он схватил ее за подбородок и заставил пить. Она кашляла и отплевывалась, но в конце концов приняла кубок, выпив содержимое почти жадно, будто ее мучила жажда. Саске остался рядом, внимательно наблюдая за ней, затаив дыхание, ожидая, когда подействует амброзия.       Прошла минута. Две. Три. И ее боль все еще усиливалась. Она согнулась пополам в кресле, задыхаясь, ее ногти так сильно царапали грудь, что оставляли красные царапины. Саске схватил ее за запястья, чтобы она не причинила себе еще больше боли, уставился на нее дикими глазами с неприкрытой тревогой, когда с замиранием сердца понял, что напиток не действует.       Нужно ли ей больше? Но в прошлом одного кубка всегда было достаточно!       — Сакура…       Теперь она кричала, и это был самый ужасный звук, который он когда-либо слышал, более пугающий, чем все, что он слышал в своем царстве. Он отдавался эхом в его черепе, разрывал на куски. Саске ненадолго отпустил ее, чтобы наполнить еще один кубок, чувствуя себя бессильным сделать что-либо еще. Но когда он повернулся к ней, Сакура упала на пол, извиваясь и всхлипывая. Ее глаза остекленели. Ее дыхание было быстрым и неглубоким.       — Х-он-убьет меня… — она с трудом пыталась говорить. Мир вокруг нее превратился в дымку боли. Она была дезориентирована, не в состоянии разглядеть ничего, кроме этого. Он поднес кубок к ее рту — но внезапный взмах ее левой руки заставил кубок вылететь из рук Саске и со стуком упасть на пол. Он выругался, собирался достать еще – когда ее правая рука вслепую схватила его, сжимая с такой силой, что Саске тоже почувствовал боль.       Ее лицо повернулось к нему в слепом отчаянии, когда она вцепилась в него. Она не хотела умирать. Она не была готова. Она хотела сказать ему это, попросить его хоть раз нарушить правила и не дать ей уйти.       — Х-х-х!.. — но на этот раз ей не удалось произнести ни слова. Ее тело начало биться в конвульсиях, и испуганный Саске почувствовал, как будто его сердце вырвали из груди и пронзили шипастым железным стержнем, который разорвал орган на куски.       Почему амброзия не сработала?!       — Сакура!       Он притянул ее тело — слишком хрупкое, чтобы нести такое ужасное бремя — в свои объятия, пытаясь успокоить ее, защитить. Но он чувствовал биение ее сердца – чувствовал, насколько неестественным был его ритм. И в ту секунду, когда он увидел, как ее глаза начали закатываться, а губы — синеть, он понял, что это не обычный приступ. Частица не просто пыталась снова запустить пружину.       На этот раз она была одержима желанием достичь финала, и если бы этого не произошло, тогда это тело, эта невинная девушка, которая стала неотъемлемой частью его существования, она бы…       Нет, Саске оцепенел от шока и отрицания — катастрофически реальная возможность потерять ее прямо тогда обрушилась на него.       Нет, нет, черт возьми!       Шаринган активировался; Саске в безмолвном ужасе наблюдал, как ее внутренняя сеть чакры неистовствовала, испуская импульс за импульсом возмущенной энергии. Было что-то другое в его нерегулярном течении и цвете. Он знал, что за это ответственна Сущность, и внезапно возненавидел ее: возненавидел то самое, что создало Сакуру. Он прижал ладонь к ее груди, над неровно бьющимся сердцем, пытаясь успокоить его. Но каждый раз, когда ему это удавалось, оно возвращалось к своему бешеному ритму.       Все было так, как его предупреждали. Он не мог контролировать, не мог повлиять на то, что было внутри нее. Это была его собственная жизненная сила — и та, которая не подчинялась ему.       Что он сделал? Что он сделал? Впервые с момента гибели своего Клана охваченный паникой Саске почувствовал себя совершенно беспомощным, полностью потрясенным. Абсолютный провал. Чувство уязвимости пугало его больше всего на свете, когда он смотрел на измученную девушку в своих объятиях, зная, что он ничего не мог для нее сделать, чтобы унять эту боль.       Вся его великая сила и бессмертная мудрость в тот момент обратились в ничто.       — С-С-Са... — заикаясь, пробормотала она; ее ошеломленные глаза невидяще уставились на его лицо.       Он поднес правую руку к ее ледяной щеке. Крепко прижал к себе.       — Держись, — прошептал он, желая ее этого каждой клеточкой своего существа. — Сакура.       Она снова забилась в конвульсиях, ее дыхание было затрудненным, прерывистым.       ‘Ты должен вытащить ее на поверхность’, — внезапно раздался голос в его голове.       Он вздохнул от внезапной, неожиданной подсказки, которую ему дали.       ‘Чиё?..’       Тон старой богини был настойчивым.       ‘В скрытые леса, которые находятся на границах твоего королевства. Поторопись, маленький король!’       Саске не нужно было повторять это снова. В мгновение ока он метнулся ко входу в Подземный мир. Не взглянув на Цербера, он поспешил через окутанную туманом пещеру, минуя ступени, ведущие на поверхность, полностью перешагнув через них. Он приземлился в туманном лесу, что был скрыт от взоров людей и божеств мощной иллюзорной техникой, на обширной области, которая образовывала внешние границы его Королевства, и создавала скрытый путь, который все должны были пересечь, чтобы добраться до входа в Подземный мир.       Это было единственное оставшееся место, где его царство сливалось с высшим миром, туманная граница между жизнью и смертью. Густые деревья здесь всегда стояли без листьев — высокие и стройные, вздымающиеся высоко к небу, но лишенные всякой жизни. Расколотые деревянные бревна, палки и сморщенные старые листья и виноградные лозы усеивали земляную землю. Но ничего нового в нем не выросло.       ‘Опусти ее’, — снова донесся до него голос Чиё.       Саске так и сделал, присев на корточки; его руки все еще обнимали Сакуру, когда он осторожно опустил ее на влажную землю. Ничего не произошло, и он снова воззвал к богине.       ‘Что теперь?!’ — потребовал он, слишком отвлеченный и встревоженный, чтобы даже думать о том, что на самом деле просит старую каргу о помощи.       ‘А теперь смотри’.       Это было трудно, но Саске справился; его пульс участился, так как контакт с почвой, будто бы оказал немедленное воздействие и помог успокоить сильно дрожащее тело Сакуры. Ее глаза теперь были закрыты, и голова откинулась на его плечо, когда она прерывисто вздохнула. Через несколько секунд она совсем перестала дрожать.       Он пристально наблюдал за ее лицом: видел, как морщины, выдававшие ее затяжную боль, на мгновение усилились — прежде чем разгладиться. Именно тогда его глаза резко опустились — и он увидел ее левую руку.       Ее пальцы вонзились в землю. Они словно хватались за влажные частицы, глубоко погружаясь в них, снова и снова. Ее губы беззвучно шевелились. Затем с них сорвался тяжелый вздох – будто Сакура наконец-то обрела благословенное облегчение. Будто сама земля исцеляла ее. Будто ей требовался контакт, чтобы положить конец страданиям.       Саске неуверенно выдохнул; его брови сошлись вместе — словно ему было больно. Он слушал, как ее дыхание медленно успокаивается, чувствовал, как ее пульс возвращается к нормальному, здоровому ритму. Ее кожа снова обрела цвет, и к ней вернулось тепло.       И вот тогда он понял — это, наконец, поразило его, так же верно, как удар молнии. Последнее доказательство, в котором он не нуждался, — точная природа связи Сакуры с поверхностью.       Он увидел собственными широко раскрытыми, удивленными глазами крошечные, тонкие зеленые побеги, которые начали формироваться в почве вокруг ее пальцев. Растения на земле, которая обычно не способна поддерживать ни одну форму жизни.       Он посмотрел на нее сверху вниз, и полный и истинный ужас его действий — и последствий, которые они имели для нее — наконец-то поразил его. Подобно грубому, горькому, резкому пробуждению, он внезапно с совершенной ясностью понял, чему позволил случиться. Бомба замедленного действия, для которой он невольно запустил отсчет в тот момент, когда увез ее в свое Королевство.       «Сакура. Я…»       Сила вины, которую он чувствовал в тот момент, была невыносимой. Разрушительной. Он не знал, как с этим справиться. Ничего не мог сделать, кроме как опустить голову и прижаться кончиком носа к ее волосам, когда тихо, неуверенно сделал вдох.       Она чуть не умерла из-за него.       «Я…» — слова, которые он искал, не складывались в голове. Как будто баррикада отделяла их от него.       Это не частица причиняла ей такие страдания во время ее пребывания в его мире. Частица просто пыталась выполнить свое предназначение, как делала это каждый год. Это он был тем, кто позволил Подземному Миру так сильно ранить ее. Так сильно. И чем дольше он держал ее вдали от дома, тем более опасной и нестабильной становилась Сущность внутри нее. Все тоже становилось хуже. Потому что сейчас был почти июль, и у земли оставалось всего чуть больше одного месяца, чтобы расцвести и принести плоды лета — до следующего года.       Но она не могла этого сделать без Сакуры. И в такой сжатый, неестественный промежуток времени, в течение которого мог начаться рост по всей поверхности, она страдала острее, чувствовала боль намного сильнее. Это подвергало ее жизнь большему риску.       Он был единственным, кто нес за это ответственность.       И именно тогда Саске полностью осознал, что потребность удержать ее рядом с собой выходит далеко за рамки его собственных желаний и потребностей.       Дело было не только в том, что он хотел, чтобы она оставалась рядом с ним.       Это был сокрушительный груз осознания того, что он должен позволить Сакуре вернуться на поверхность до начала осени. Или она не доживет до следующей весны.