Quietus

Она смотрит в зеркало, И видит свое отражение, Но не признает Лицо в нем.

— Я так и думала, что найду тебя здесь, — прощебетал мелодичный голос. От неожиданного вторжения в ее личное пространство Кора напряглась, ее спина выпрямилась, как чугунный прут. Руки, которые ловко плели новую корзину, чтобы вместить плоды последнего щедрого урожая ее матери, чуть не переломили пополам соломинки. Мысленно она проклинала свою злосчастную судьбу. Она была не в настроении принимать гостей, и хотя земля под ее ногами обычно сообщала ей о любых приближающихся посетителях, ее разум был слишком занят, чтобы почувствовать прибытие того, кто сумел подкрасться к ней. И это был тот, кого она так отчаянно избегала. — Избегаешь меня, как обычно? — Афродита села перед ней на траву под одной из благоухающих яблонь, которые росли в урожайных сада Деметры. На ней был пеплос без рукавов, вырез которого был гораздо более откровенным, чем у скромной Коры. А золотистые волосы были тщательно заплетены в косу. Кора, напротив, носила свои волосы распущенными и ранее этим утром отмахнулась от попыток своих компаньонок уложить розовые локоны. Продолжая работу, Кора ответила, стараясь говорить как можно более легким и непринужденным тоном: — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. — О, неужели? — Афродита потянулась за горстью соломинок и стала помогать ей в плетении, подтверждая опасения Коры, что у Афродиты нет желания покидать ее компанию в ближайшее время. — Значит, я должна верить, что все твои оправдания, почему ты не можешь проводить со мной много времени, в течение последних нескольких недель совершенно случайны? Кора внимательно следила за своими пальцами. — Урожай более обильный, чем в прошлом году. Я была занята, помогая маме. Она чувствовала, как взгляд Богини Любви практически прожигает ее насквозь. Она чувствовала ее подозрения. — Уверена, так и есть, — в голосе Афродиты теперь звучали такие нотки, что сердце Коры забилось с тошнотворной быстротой. — Но ты забываешь, что я знаю тебя лучше, чем кто-либо, и ты была сама не своя последние несколько лун. Кора покачала головой, хотя уже знала, что ей предстоит проиграть битву. Она так старалась избежать этой конфронтации. Реальность заключалась в том, что все это время она знала, что в конечном итоге ей придется объясниться с Афродитой. Коре, возможно, удалось бы обмануть мать и слуг, заставить их поверить, что с ней все в порядке, но не Афродиту. Самой сильной стороной подруги были дела, касающиеся сердца. Последовала долгая, напряженная пауза, во время которой Кора отчаянно надеялась, что ее каким-то образом оставят в покое — но удача была не на ее стороне. — Ты даже не смотришь на меня! — Афродита бросила соломинки, которые она сплетала. — Я знаю, что я бесстыдная кокетка, и я, вероятно, смущаю тебя гораздо чаще, чем ты того заслуживаешь, и Олимп знает, что я втягивала тебя во всевозможные пакости, но разве мы не сестры? — Она махнула рукой. — Разве мы не самые близкие подруги? Если я сделала что-то, что вызвало твое неудовольствие, ты всегда быстро даешь мне знать. Так почему же ты избегала меня, Кора? Почему ты эти дни проводишь все свое время, прячась либо в своем храме, либо у своей матери, либо на этих полях? Ты всегда раздражалась, когда тебе говорили оставаться в пределах земель твоей матери. Так что же все это значит? Коре почти хотелось рассмеяться от отчаяния над иронией слов Афродиты. Оставаться в безопасности на землях своей матери было тем, что она должна была сделать с самого начала. Если бы она никогда не сбилась с пути, ей никогда бы не было так больно. Прекрасное лицо Богини Любви недовольно сморщилось, когда она продолжила: — Даже Аполлон беспокоится о тебе. Он говорит, что ты больше не проводишь с ним время. Ты никогда не улыбаешься. Если ты сердишься на нас, тогда скажи нам, почему! Не закрывайся от нас и... — она внезапно замолчала, резко вдохнув. — Боги… Кора? — Она потянулась к своей подруге. — У тебя трясутся руки. Во имя Зевса, в чем дело? Кора почувствовала, как на глаза навернулись слезы, и быстро сморгнула их. Она не могла рассыпаться. Не сейчас. Но месяцы подавляемой боли боролись за то, чтобы пробиться сквозь хрупкий фасад спокойствия, который она показывала миру. Срыв сейчас означал, что Афродита узнает правду. А если Афродита узнает правду... неизбежно узнает и ее мать. Но, казалось, ее тело уже выдавало ее эмоции. — Прости. — Кора крепко сжала свои предательские руки, чтобы они больше не выдавали ее внутреннего смятения. — Я только что почувствовала озноб. Вот и все. Сделав глубокий вдох, она храбро подняла глаза, чтобы наконец встретиться взглядом с Афродитой. Она увидела замешательство и разочарование на лице подруги и одарила ее улыбкой, которая, как она надеялась, выглядела искренней. Внутренне она молилась, чтобы подруга простила ее за ложь, которую она собиралась выдать — ложь, которую она была вынуждена озвучить, чтобы защитить Афродиту — и себя — от правды, которую никто другой никогда не сможет узнать. Никто другой никогда не должен был узнать об ужасных ошибках, которые совершила Кора, — о том, что она отдала себя кому-то, кто отверг ее, словно она ничего не значила. Никто не должен был узнать о том, как глупо и наивно она следовала тому, что ее сердце считало истинной "любовью". — Ты права, — тихо ответила она. — Я была сама не своя в последнее время, не так ли? Мне очень жаль. Я просто… — Она покачала головой, позволяя своему взгляду переместиться на поля золотистой кукурузы вокруг них. — Я поссорилась со своей матерью. Она недовольна мной. Я хочу вернуть ее расположение, и потому я подумала, что лучше не удаляться далеко от ее земель. — Клянусь Олимпом, — с облегчением выдохнула Афродита. — И это все? Чем она сейчас так недовольна? — Она наклонилась вперед, и ее брови приподнялись, пока игривая богиня гадала: — Это мужчина? У тебя есть тайный возлюбленный? Кора уставилась на нее, не в силах скрыть ужас на лице: слишком ошеломленная тем, насколько опасно близка к истине была подруга. Когда Афродита хихикнула в ответ, Кора чуть не упала в обморок от облегчения. — Итак, в чем дело? — небрежно спросила Афродита. — Что ты сделала, чтобы разозлить ее без меня? Кора колебалась. Она несколько раз представляла свой ответ в ожидании этого самого разговора. Но как только она собиралась произнести отрепетированные слова, улыбка Афродиты исчезла, и она сказала то, от чего сердце Коры подпрыгнуло к горлу. — Ты оскорбляешь меня, Кора. —Я… что? — Кора запнулась, изо всех сил стараясь сохранить нейтральное выражение лица. — Я точно знаю, почему ты избегала меня и всех остальных. — Ее глаза сузились. — На самом деле, твоя мать послала меня сюда сегодня, чтобы выяснить, что с тобой. Почему ты была такой тихой и рассеянной. Ты думаешь, она бы не заметила? Ты думаешь, мы все этого не заметили? — она обвиняюще ткнула в нее пальцем. — Ты не вызвала у нее недовольства. Ты лжешь мне. — Когда Кора открыла рот, чтобы возразить, Афродита сверкнула глазами: — Нет смысла отрицать это. Я знаю этот взгляд в твоих глазах. Я бы узнала его где угодно! — Я не знаю, о чем ты... — неуверенно начала Кора, понимая, что попала в ловушку. Ее сердце бешено заколотилось, ударяясь о грудную клетку. Она чувствовала себя физически больной. И вдруг месяцы подавляемых эмоций прорвались наружу, требуя освобождения, и она уже не могла держать их взаперти дольше. Переполненные эмоциями, ее глаза наполнились слезами, и на этот раз она не могла моргнуть достаточно быстро, чтобы остановить слезы. — О, небеса, — пробормотала Афродита. — Я так и знала. Как это могло произойти без моего ведома? На самом деле это моя вина. В последнее время я была слишком отвлечена... — она спохватилась и покачала головой. — Неважно. — Придвинувшись ближе, чтобы сесть рядом с Корой, она добавила более мягким тоном: — Я могла согласиться выяснить, что тебя беспокоит, но это не значит, что я расскажу твоей матери всю правду, если ты не хочешь этого. Кора вытерла глаза. — Пожалуйста, — взмолилась она, проглатывая комок в горле. — Пожалуйста, не говори ей. Ты не можешь! — Я не буду, но тебе лучше сказать мне, — строго сказала Афродита. — Хватит избегать этого вопроса. Скажи мне сразу, кто сделал тебя такой несчастной от любви. Кора угрюмо покачала головой. — Не имеет значения, кто он, потому что он уже прошлое — не более того. Афродита поджала губы. — О, это важно, потому что, если бы он действительно был в прошлом, ты бы не была так расстроена в настоящем. Я позабочусь о том, чтобы у того, кто разбил твое сердце, его больше не было! Кора чуть не рассмеялась от смятения. — Тебе не нужно беспокоиться, — почти прошептала она. — Ибо он показал, что у него нет сердца. Даже сейчас она пыталась защитить себя и подругу. Ибо, если бы мать узнала, что она рассказала Афродите, и что Афродита держала это в секрете, ее гнев не знал бы границ. Она знала, что их обоих вызовут к Зевсу, Гере и Совету и, вероятно, подвергнут суровому наказанию и выговору. — Это был человеческий мальчик. Тщеславный, претенциозный, недостойный сын охотника, которого я встретила на цветочном поле, и... Афродита взяла наполовину законченную корзину, над которой работала Кора, изучая ее холодным взглядом. Голос Коры затих. Она знала этот взгляд. Афродита не только не верила ей, но и теряла терпение. — Знаешь, Кора, — вздохнула она, — все, что мне нужно сделать, это протянуть руку и прикоснуться к твоему сердцу, заглянуть в него, и я найду все ответы, которые ищу. Но я надеялась, что после всех наших лет дружбы ты охотно мне доверишься и перестанешь дальше оскорблять мой интеллект. Если бы это был человек, я бы услышала, как он вздыхает и поет твое имя. Кора больше не могла сдерживаться. Она разрыдалась, охваченная ужасом, чувством вины, ненавидя себя за свои слепые, эгоистичные ошибки. Все, о чем она могла думать, это о том, как будет разочарована ее мать, когда узнает правду. В какой ярости будет. Ибо Афродита, конечно же, не могла нести такое бремя в себе. Охваченная страхом и отчаянием, она плакала, закрыв лицо руками, и Афродита, ошеломленная глубиной ее боли, сердито выругалась. — Кто он? — требовательно спросила она. — Я разорву его сердце на куски! Только не говори мне, что это Аполлон! Я знаю, что он бесстыдно флиртует с тобой. Если он что-нибудь попытался сделать, клянусь Зевсом, я... Кора заплакала сильнее. Если бы только это был кто-то вроде Аполлона! Если бы только ее сердце могло остановиться на уважаемом боге, которого, она знала, которого одобрила бы ее мать. Но вместо этого оно пало на того, кто был соткан из соблазнительной тьмы. Принц теней и смерти, который ввел ее в заблуждение и бросил, когда она отчаянно нуждалась в нем. Его красивое лицо возникло перед ее мысленным взором, и боль в сердце стала невыносимой. Кора машинально потянулась, и Афродита поймала ее руку. Прикосновение кожи к коже позволило ей мысленно расширить действие своих сил, заглянуть в разбитое сердце своей подруги, прочитать боль и увидеть того, кто поместил ее туда. Афродита ахнула в шоке и немедленно ослабила хватку пальцев на запястье Коры. Она отдернула руку, как будто ее опалило то самое пламя Тартара, которым повелевала его семья. Она уставилась на Кору, ошеломленная и пораженная тяжестью понимания; имя сорвалось с ее губ испуганным, дрожащим шепотом недоверия. — Нет… ты... этого не может быть! Аид?..

***

Отчаянные шаги стучали по земле, когда три фигуры в капюшонах пробирались под покровом ночи через туманный лес, двигаясь с такой скоростью, что мир проносился мимо них в размытии. Адреналин и облегчение подгоняли их вперед. Они не останавливались, пока не добрались до джипа, припаркованного в густых зарослях деревьев. И, оказавшись в нем, они захлопнули двери, заперли их и помчались к месту назначения. Это был первый раз, когда Наруто дрожащими руками поднял плащ, в который был завернут спрятанный сверток, который нес Какаши, и посмотрел ей в лицо. Какаши и Джирайя ехали дальше в тишине, слушая рваные рыдания Наруто, который безутешно рыдал на заднем сиденье машины. Сакура плавала в мирном, теплом пузыре, дрейфуя по убаюкивающему течению, которое мягко возвращало ее в состояние полусознания. Это было странное ощущение — снова частично осознавать окружающий мир. Ее тело, казалось, сопротивлялось этому, упрямо цепляясь за комфорт нечеткой темноты. Когда ее тяжелые веки поднялись, она увидела размытые фигуры, склонившиеся над ней, услышала сбивающую с толку смесь смешанных голосов, произносящих слова, которые ее уши с трудом распознавали. Она почувствовала, как что-то крепко сжало ее руку, ей показалось, что кто-то окликнул ее по имени. Но сон снова поманил ее, и она с радостью вернулась к нему. Ее разум вновь растворился в тумане блаженного небытия.

***

Кора дремала под одной из многочисленных групп фиговых деревьев, которые украшали обширные поля храма ее матери, когда внезапный визг заставил ее проснуться. Она моргнула в кратком замешательстве, щурясь от послеполуденного солнечного света, который просачивался сквозь раскачивающиеся ветви с листьями над ней, пытаясь определить источник звука. Вот тогда-то она и увидела ее. Величественная, черная, ухоженная до совершенства, элегантная птица устроилась на вершине ветки прямо над ее головой. Она была крайне непохожа на прочих пернатых, которые часто посещали земли Деметры. Кора знала, что такие птицы не летают в подобные места. На самом деле, она видела этот конкретный вид только тогда, когда… Кора ахнула, вскакивая на ноги. Ее сердце тут же бешено заколотилось в груди. Конечно, этого не могло быть! Не сейчас. Он не мог быть настолько жестоким, чтобы снова связаться с ней. Только не после того, как она пролила реки слез из-за того, что он бессердечно бросил ее, жестоко отверг ее любовь. Но когда ястреб взъерошил перья и наклонил голову в ее сторону, Кора поняла, что в этом не может быть никаких сомнений. Это был ястреб-посланник Аида. Ее разум кричал ей, чтобы она прогнала птицу. Она больше не хотела иметь с ним ничего общего. Он причинил ей такую боль. И все же ее глупое сердце ужасно болело, и ее ладонь уже поднялась к стволу дерева рядом с ней, посылая спокойный, успокаивающий заряд по лесу, чтобы не спугнуть птицу. Было ли это простым совпадением, что птица нашла ее? Аид ясно дал понять, что больше не желает ее, и не вступал с ней в контакт в течение многих лун. Все было так, как будто его никогда и не существовало… всего лишь фрагмент ее воображения — если не считать боли в сердце и воспоминаний, которые мучили ее. Чувствуя, как слезы, которым она поклялась, что никогда больше не позволит себе влюбиться в него, снова навернулись на глаза, она прошептала: — Что привело тебя сюда?.. Он... он послал тебя?.. Затем птица внезапно расправила крылья и резко взлетела с ветки. — Подожди! — Кора отчаянно закричала ему вслед. — Вернись! Пожалуйста! Птица кружила высоко над деревом, казалось, собираясь улететь, как вдруг резко изменила курс и повернула обратно, чтобы спикировать на нее. Кора инстинктивно вытянула руку и ахнула от удивления, когда птица опустилась прямо на ее левое предплечье. Она уставилась на ястреба с недоверием, мелкая дрожь пробежала по ее руке. Ее глаза осмотрели его тело — и действительно, к левой лапке был прикреплен крошечный свиток с прочно закрепленным куском веревки. Как только она забрала пергамент у ястреба, он снова взмыл в небо и вскоре исчез из виду. Кора медленно развернула пергамент — и испустила дрожащий вздох, увидев аккуратно нацарапанное послание внутри. «В лесу. Полночь. Через 3 ночи». Не было никаких сомнений в том, что это прислал Аид. Но почему? У нее закружилась голова и она прислонилась спиной к дереву, чтобы не упасть. У нее перехватило дыхание, она была сбита с толку — и внезапно ужасно разозлилась. О чем он думал, прося о встрече после того, как прошло так много времени с тех пор, как он оставил ее? Неужели он просто ожидал, что она побежит к нему, как только он позовет ее? И все же теперь он играл с ее сердцем! Должна ли она сообщить Афродите? Ее подруга хорошо хранила тайну, но если Богиня Любви обнаружит, что Аид снова вступил в контакт, Кора опасалась, что гнев Афродиты больше не позволит ей молчать. Кора снова перечитала записку, не в силах отвести от нее глаз. У нее было два варианта: разорвать послание в клочья и никогда не оглядываться назад – или встретиться с ним, как он просил. В лесу… что он имел в виду? Тот лес, в котором он оставил ее? Место, где они встречались в последний раз? «Не делай этого», — умолял голос разума, которым она так часто пренебрегала в прошлом и поплатилась за свою беспечность. — «Не ходи к нему. Ты поклялась, что не сделаешь этого. Ты обещала Афродите, что больше никогда его не увидишь». Но темные глаза вспыхнули в ее памяти, и глубокая боль в сердце уже диктовала ей, что она будет делать. Она встретится с ним в последний раз. Хотя бы для того, чтобы обрести завершенность, в которой он так жестоко ей отказал. Она увидит его, выскажет ему свое мнение, а потом пойдет дальше и забудет о его существовании. Следующие две ночи Кора почти не спала. Она лежала без сна, беспокойно ворочаясь, ее разум лихорадочно работал, задаваясь вопросом, о чем Аид хотел с ней поговорить. Может быть, он сожалел? Может быть, он сожалел о том, что сделал, и, наконец, захотел объяснить свое ужасное поведение? Или, может быть, это было принятие желаемого за действительное, а вместо этого произошло что-то ужасное. Может быть, он хотел снова использовать ее — если не ее тело, то, возможно, ее способности? Узел беспокойства скрутился глубоко внутри нее, когда мысли приняли более мрачный оборот. Или, может быть, кто-то их обнаружил? Не поэтому ли он не дал ей никаких объяснений? Ее разум перебирал все возможные варианты, пока в конце концов она не погрузилась в беспокойный сон. Когда она проснулась на рассвете, день, казалось, тянулся слишком медленно. Кора пожелала, чтобы ночь наступила быстрее, и когда это в конце концов случилось, ввела в заблуждение своих нимф-компаньонок, притворившись, что хочет пораньше лечь спать, — и ушла в свой храм. Завернувшись в темный плащ с вуалью, она выскользнула из храма и скрылась в ночи, ее сердце колотилось от тревожной смеси дурных предчувствий и предвкушения. «Как давно я его не видела», — подумала она, когда наконец добралась до леса, в котором они расстались много лун назад. Слишком давно она не слышала его голоса. Выйдя на небольшую полянку среди деревьев, она гадала, кто из них заговорит первым. Она протянула руку и прижала ладонь к стволу дерева, прислушиваясь к лесу. Она на мгновение закрыла глаза, ощущая пульсирующую энергию живых существ, которые обитали в нем, шепот флоры; единство с природой, которое было ее даром. «Богиня! Богиня! Богиня!» — она слышала, как растения и цветы повторяли неоднократно. Казалось, ничего необычного не было, но затем, внезапно, послышался более настойчивый, одновременный шепот, который неуклонно усиливался. «Беги! Беги! Прочь, богиня!» Кора в замешательстве посмотрела на дерево. Бежать? Почему она должна бежать? «Смерть!» — Растения настаивали. — «Смерть здесь!» Смерть? Кора слегка нахмурилась, пытаясь прислушаться, чтобы понять, но ее сосредоточенность внезапно нарушил шорох где-то далеко слева от нее. Сердце подпрыгнуло. Предупреждения растений, конечно же, относились к Аиду. Он принадлежал к Царству Мертвых. Сглотнув и сделав глубокий вдох, она повернулась, чтобы последовать в том направлении, откуда донесся шум, – только для того, чтобы с удивлением посмотреть вниз, почувствовав сопротивление у своих ног. Цветущая лоза, растущая у основания дерева, обвилась вокруг ее лодыжек — словно для того, чтобы помешать ей идти дальше. Кора в шоке уставилась на это. Цветы всегда тянулись к ее прикосновениям, но только когда она призывала их, только когда она позволяла это. Они никогда не осмеливались обратиться к ней иначе из уважения к ее высокому статусу Богини Весны. — В чем дело, маленький цветок? — прошептала она. — Я знаю, кто здесь. Я пришла встретиться с ним по собственной воле. Она потянула ногу на себя, а когда столкнулась с еще большим сопротивлением и криками протеста, нахмурилась, изо всех сил пытаясь освободиться, не повредив лиану. «Нет, нет, прочь!» — виноградная лоза и окружающая растительная жизнь становились все громче, оглушительным, высоким, неприятным резонансом в ее сознании, и сердце Коры забилось сильнее. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Действительно ли лес пытался предупредить ее, что она в реальной опасности? Она оглянулась в ту сторону, откуда донесся звук, и на мгновение заколебалась. Они смотрят на Аида как на врага. Она знала, что даже Аполлон стал беспокоиться о том, каким замкнутым и отстраненным стал его друг в последнее время. «Отпусти», — мысленно приказала она, теряя терпение. Последнее, чего она хотела, это чтобы Аид снова увидел ее взволнованной. Растения завыли в ответ, заставляя ее голову пульсировать, и она приказала более решительно: «Я сказала, отпусти меня и замолчи!» Лоза немедленно отступила, и крик резко прекратился. Кора взяла себя в руки, покинула поляну и углубилась в зелень в том направлении, откуда она слышала шум. Наконец, она нашла его. Он стоял к ней спиной, одетый в черный плащ с капюшоном. Сердце Коры бешено заколотилось, ее ноги почти превратились в желе. Сила — чистая, интенсивная тьма, что исходила от его формы, была удушающей, как подавляющие, смертельные кольца ледяного холода, которые заморозили все вокруг них. Она не могла сделать ни шагу ближе. Всегда ли его аура была такой мощной? Кора была уверена, что да, однако почему-то аура казалось намного более интенсивной, чем она помнила. Когда он не заговорил и не повернулся, чтобы поприветствовать ее, она собралась с духом и выпрямилась, говоря себе, что должна быть храброй, быть сильной. Должна показать ему, что у нее нет слабостей. — Зачем ты позвал меня сюда? — она повернулась к нему лицом. — Я надеюсь, у тебя есть хорошее объяснение. Хотя, — ее голос дрогнул, — ты должен знать, что я пришла сюда ради себя, а не ради тебя! Последовала долгая, напряженная тишина. Кора почувствовала, как в ее груди вспыхнул гнев. Она проделала весь этот путь не для того, чтобы услышать молчание в ответ, и она позаботится о том, чтобы он знал об этом. — Я пришла сюда не для того, чтобы меня игнорировали, — крикнула она ему. — Ты должен мне все объяснить! Повернись ко мне лицом! И снова единственным ответом ей был тихий гул леса. Губы Коры приоткрылись, и его имя сорвалось с губ неуверенным шепотом, когда ее разум отметил, что он казался даже выше, чем она помнила, что этот Аид казался ей изменившимся... почти как если бы… Как будто он был кем-то совершенно другим. — Аид?.. На долгую, мучительную минуту повисла тишина. Затем, наконец, он пошевелился и повернулся. Его черты все еще были скрыты тенями, отбрасываемыми капюшоном — в тот самый момент, когда где-то над головой внезапно прокаркала птица и взлетела, громко хлопая крыльями. Жгучие алые глаза пронзили ее с такой силой, что у Коры полностью вышибло воздух из легких. Зрительный контакт был сродни сокрушительному физическому удару, врезавшемуся в ее разум, заставляющему боль пронзать череп и вызывающему пульсацию. Она не могла припомнить, чтобы его взгляд когда-либо причинял ей такую муку, и была так поражена его воздействием, что сделала шаг назад, встревоженная — и одновременно испуганная. «Что…» — подумала она с головокружением, даже когда почувствовала, как на нее накатывает тошнотворная волна слабости, — «Во что он превратился?..». Мир вокруг нее, казалось, таял, разваливался на куски, разбивался на крошечные осколки. Последнее, что она услышала, прежде чем погрузиться в темноту, было одно произнесенное тихим голосом слово, такое же мягкое и соблазнительное, как сама ночь. — Освобождение.

***

Сон исчез, сменившись непрекращающимся ощущением пульсации в голове. Чтобы открыть глаза, потребовалось колоссальное усилие, и каждая частичка тела Сакуры кричала против возвращения в сознание. Парить в небытие было гораздо менее больно. Но она чувствовала, как сон быстро ускользает от нее, когда ее веки затрепетали, открываясь, когда глаза щурились от тусклого света, ударившего по затуманенному взгляду. Моргнув, она сонно уставилась на открывшееся ей зрелище, когда зрение сфокусировалось. Потолок. Она сглотнула, в горле у нее странно пересохло. Это был потолок, медленно осознала она. Она почувствовала тепло и мягкость вокруг себя, и поняла, что находится в постели. Затем еще одна волна боли прокатилась по черепу, заставив ее снова зажмурить глаза; пальцы и зубы рефлекторно стиснулись. Она почувствовала, как что-то сжалось в ее правой руке. Услышала вздох рядом с собой. Голос, которого она так давно не слышала, прошептал: — Сакура?.. Борясь с болью в голове, Сакура снова распахнула глаза. На этот раз она огляделась вокруг, действительно огляделась, и ее глаза наполнились слезами, которые снова затуманили зрение; она осмелилась поверить. Она увидела свои личные вещи, нетронутые, как будто она никогда и не уходила. Плакаты участников бойз-бэнда на стенах, которые она так и не удосужилась снять. Она больше не была в величественной постели, в которой спала месяцами, находясь в плену в Подземном мире. Сакура встретилась с детскими голубыми глазами человека, стоящего у ее кровати, и почувствовала, как комок в горле сгустился от узнавания. Она снова была на поверхности? Она была… дома?.. Воспоминание ярко вспыхнуло в ее сознании, вызвав новый приступ агонии, обрушившийся на ее голову, когда воспоминания внезапно нахлынули все сразу, ошеломляя ее. Огонь. Дым. Громкие голоса. Пылающие, яростные алые глаза. Саске. Ее сердце пропустило удар. Бог Смерти позволил ей уйти? Издав сдавленный всхлип, Сакура зарыдала в своей постели. Она плакала от недоверия, облегчения, отчаяния, замешательства. Теплые руки неуверенно обвились вокруг нее. Ино наклонилась и обняла ее, как будто она держала что-то невероятно хрупкое, как будто она боялась, что Сакура снова исчезнет у нее на глазах, если она будет слишком сильно давить. Она плакала вместе с подругой, слезами, которые такой человек, как Ино, редко показывал на публике. — Мне так жаль, — всхлипывала она снова и снова. — Мне так жаль, это все моя вина… теперь ты в безопасности, все в порядке, мне так жаль... Сакура снова закрыла глаза, от явного облегчение она ощутила, как же на самом деле измучена. Она моргнула сквозь слезы. Она жива. Но как? Это не могло быть просто кошмаром. Она почувствовала, как Саске физически толкнул ее обратно в пропасть Тартара, ощутила жар пламени, поднимающегося вверх, чтобы опалить ее кожу. Он был в ярости. Она предала его. Как она оказалась дома? Как он мог отправить ее обратно? Он отослал ее обратно, даже после того, как она предала его? Ее мысли путались в голове. Она была в замешательстве, у нее было так много вопросов – и не только о том, как она вернулась домой. После долгого молчания Ино, наконец, отстранилась, помогая вздрагивающей Сакуре сесть. — С тобой все в порядке? — спросила она с тревогой, со слезами на глазах. Сакура смотрела на нее в ответ, разглядывала ее взволнованное, красивое лицо, радуясь возможности видеть ее снова. Затем все, что она узнала о своей матери и друзьях в Подземном мире, вновь всплыло в ее сознании. Это была ее лучшая подруга. Та, кого она так долго жаждала увидеть. И все же, как она могла смотреть на нее, на любого из них, в том же свете, зная, что она сделала? Все ли с ней было в порядке? Сакура чувствовала себя совсем не хорошо. Она услышала шаги за дверью комнаты, и дверь, которая была оставлена слегка приоткрытой, полностью открылась от толчка темноволосой стройной женщины. Вошла Шизуне с подносом, на котором стоял бокал и знакомая мерцающая золотистая жидкость в графине, которая, как теперь знала Сакура, была амброзией. Шизуне ахнула, увидев, что Сакура не спит; ее глаза расширились, и оглянулась на вторую женщину, которая вошла позади нее. Выглядящая измученной Цунаде резко вдохнула, увидев своего ребенка в сознании. Она ловко обошла Шизуне, которая поставила поднос на прикроватный столик, отвела Ино в сторону и заняла ее место, сев рядом с Сакурой. Она протянула мелко дрожащие руки, слегка проведя пальцами по розовым волосам Сакуры, которые были намного светлее, чем она помнила, и намного длиннее. Женщина, которая обычно не проявляла чрезмерных эмоций. Сакура увидела боль, сияющую в глазах ее матери, и не смогла сдержать новых слез. Она была зла. Она была в замешательстве. Она хотела получить ответы. Но она также любила свою мать и ужасно скучала по ней. — Мама! — Она обняла мать и горько заплакала ей в плечо. Долгое время Цунаде просто держала дочь, крепко прижимая ее к себе, молча приглаживая ее волосы, пока рыдания Сакуры в конце концов не превратились в приглушенное сопение. Наконец она отстранилась, снова оглядывая дочь покрасневшими от плохо сдерживаемых слез глазами. — Сакура, — заговорила она, едва скрывая тяжелые эмоции в своем голосе. — Ты ранена? Суйгецу мне все рассказал. Значит, Суйгецу все-таки вернулся и связался с Цунаде? Сакура молча задавалась вопросом, сколько правды он выкинул, чтобы выставить себя жертвой и благодетелем. Она догадалась, что он пропустил ту часть, где он небрежно предложил подержать ее в своем царстве, пока ее мать не передаст легендарный меч, которым он явно отчаянно хотел обладать. Но она решила оставить эту конфронтацию на другой раз. — Этот змей Учиха! — Цунаде с ненавистью сплюнула. — Он причинил тебе боль? Сакура уставилась на нее, не зная, как ответить. Причинил ли Саске ей боль? Он похитил ее, причинил ей много эмоциональных страданий, и одна мысль о нем вызывала необъяснимое стеснение в груди. За исключением их последнего ожесточенного конфликта, он не угрожал ей физически и не причинял ей вреда. Хотя его эгоистичные действия были непростительны, он также открыл ей глаза на мир, к которому она была буквально слепа – мир, о котором она была в полном неведении. И на правду, которую она, вероятно, никогда бы не узнала, если бы он не украл ее. Она медленно покачала головой. Но это, казалось, ни на йоту не успокоило Цунаде. — Как я вернулась? — спросила Сакура. — Наруто, Какаши и Джирайя вытащили тебя из Подземного мира. Светло-карие глаза ее матери внимательно изучали ее лицо, как будто искали что-то, что могло быть не так. Когда Сакура потерла виски, Цунаде прижала теплую ладонь к ее голове, и Сакура почувствовала, как пульсация немедленно утихла. Она выдохнула, ее замешательство росло от ответа матери. Саске действительно освободил ее? Отдал ее добровольно, даже после того, как она предала его? И это все? Он больше никогда не побеспокоит ее? Но как насчет гранатовых зерен, которые она съела? Что это значило для нее? Придется ли ей вернуться, как он сказал? Или он каким-то образом солгал ей и отменил связующую силу плода? У нее было так много вопросов, на которые только он мог ответить, но теперь, когда она вернулась на поверхность, она полагала, что у нее не будет возможности спросить его напрямую. Цунаде, казалось, думала в том же духе. — Сакура, — строго сказала она. — Ты ела алые зерна Запретного Плода в его царстве? — Сакура встретилась с ней взглядом, увидела в них страх и беспокойство. — Скажи мне, что ты этого не делала, дитя мое! Сакура беспомощно открыла рот. На минуту она подумала, не солгать ли, чтобы избавить свою мать от дальнейших раздоров. Но потом она вспомнила, как много ее мать скрывала от нее, и ответила: — Ела. Шизуне и Ино в ужасе ахнули. Цунаде стиснула зубы, явно борясь со своим самообладанием. —Сакура… — Прошептала Ино. — О, нет! — Сколько? — Цунаде выдавила из себя: Когда Сакура не ответила, она встряхнула дочь за плечи. — Сакура, сколько ты съела? — Я не... целую пригоршню! — Сакура ответила эмоционально, извиваясь в объятиях матери. Семена были такого большого размера, не похожие ни на один гранат, который она когда-либо пробовала, как по насыщенности вкуса, так и по внешнему виду. — Я не знала, что они делают! Ино обеспокоенно посмотрела на Цунаде, губы которой были поджаты. Сакура узнала этот взгляд. Ее мать была в ярости. — Мы должны точно выяснить, сколько она проглотила, Цунаде-сама, — настойчиво сказала Шизуне. — Совет должен призвать его к ответу за это преступление! Этот фрукт запрещен для жителей поверхности! — О, он ответит, — прошипела Цунаде. — Я прослежу, чтобы это отродье Учиха заплатило за это! Сакура покачала головой, протягивая руку, чтобы схватить мать за запястье, когда та начала отодвигаться. — Когда ты собиралась мне сказать? — потребовала она, и пока она говорила, все ее тело начало дрожать, чудовищность того, что она собиралась обсудить, потрясла ее до глубины души. — Когда вы ВСЕ собирались сказать мне правду?! Цунаде опустила взгляд. После долгого молчания она тихо спросила: — Что он тебе сказал, Сакура? — Больше, чем все, что кто-либо из вас когда-либо говорил мне! — Со слезами на глазах воскликнула Сакура. — Это правда, мама? Что вы все — древние божества? Расскажи мне… это правда?! Рука Шизуне в тревоге метнулась к груди. Последовало долгое напряженное молчание, в котором все женщины выглядели потрясенными. Затем Шизуне пробормотала: — Ц-Цунаде-сама! Она все еще не полностью отдохнула, это, возможно, перегрузит ее так скоро… — Нет! — Ино удивила Сакуру, вмешавшись. — Мы не можем больше скрывать это от нее! Я всегда это говорила, мы должны были сказать ей... — Помолчи, Ино, — отрезала Цунаде. Но Ино храбро возразила: — Если вы ей не скажете, это сделаю я! — Ты помнишь, что случалось в прошлом, — сказала Шизуне приглушенным голосом. — Никакое количество амброзии не поможет... — Прекрати говорить обо мне так, как будто меня здесь нет! — Закричала Сакура, снова заставив всех в комнате замолчать. — Мне надоело, что со мной обращаются как с невежественным маленьким ребенком! Скажите мне правду! Последовала еще одна долгая пауза, во время которой Шизуне испуганно покачала головой, а Ино, которая, несмотря на то, что выглядела встревоженной, убеждала Цунаде: — Она видела Подземный мир, она уже встретила бессмертного, у которого явно не было проблем с тем, чтобы поделиться с ней тем, чем должны были поделиться мы; она знает достаточно, мы можем ей рассказать! Цунаде закрыла глаза, как будто тщательно взвешивая свое решение. Наконец, она произнесла то, что Сакура ожидала услышать, но с чем было все еще тяжело смириться: — Это правда. Сакура ахнула в смятении. Значит, Саске все это время говорил ей правду. Что означало, что все остальное, что он сказал ей, тоже должно быть правдой? В ярости она откинула одеяло и свесила ноги с кровати, бросая вызов людям, которые позволяли ей жить во лжи всю ее жизнь. — Все эти годы, — ее голос дрожал, когда она напряженно провела пальцами по волосам, — ты позволяла мне верить, что мы были просто нормальными людьми. Все, кто мне дорог и кого я люблю, вы все скрывали это от меня?! Почему? — Когда ее мать не встретилась с ней взглядом, Сакура наклонилась вперед, схватив ее за руки, желая встряхнуть ее так, как она сделала всего несколько минут назад. — Мама, ответь мне, пожалуйста! Я не понимаю! — Сакура, — начала она. — Ты должна успокоиться... — Успокоиться? — Недоверчиво повторила Сакура. Предложение было настолько абсурдным, что она чуть не рассмеялась над ним. — Вы боги, и вам никогда не приходило в голову сказать мне об этом? — Дело не в том, что мы не хотели тебе говорить, — начала Ино, но ее лучшая подруга продолжала разглагольствовать. — И все эти годы ты позволяла мне думать, что приступы, которые у меня были, были просто каким-то заболеванием, когда правда в том, что я все это время содержала в себе какой-то фрагмент силы умершей богини! И ты позволила мне хранить его, позволила мне страдать из-за того, о чем я никогда не просила! Цунаде еще раз резко вдохнула, наконец-то в ужасе глядя на Сакуру. — Ты... — прошептала она, — какой ложью он тебя накормил? — Ложь? Саске — единственный, кто сказал мне хоть что-то из правды! Я больше не знаю, чему верить! Я не знаю, кто я такая! — Глаза Сакуры наполнились слезами. — Почему ты никогда не говорила мне? Кто-нибудь из вас? — она бросила безумный взгляд на Ино, которая выглядела виноватой, обезумевшей. — Почему ты скрываешь это от меня? — ПОТОМУ ЧТО Я НЕ МОГУ ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ СНОВА! — Цунаде наконец не выдержала. Сакура втянула воздух, глядя в лицо матери. Внезапно та показалась ей чужой. Все, чего хотела Сакура, это закрыть глаза, потому что последние полгода были ужасным сном, от которого она желала бы каким-то образом проснуться. Но никакие щипки не могли пробудить ее от кошмара, в котором она жила. Она была так уверена в своей жизни, в том, чего хотела, в своем будущем. Теперь все, казалось, выходило из-под ее контроля. Ее мать была богиней. Ино была богиней. Шизуне была богиней. И раз Сакура была абсолютно уверена, что она смертная, это заставило ее задуматься, была ли ее мать вообще ее настоящим родителем. Она замялась с вопросом, чувствуя тошноту в животе. — Ты вообще действительно моя мать? Лицо Цунаде покраснело от новой волны гнева. — Конечно, это так, — с негодованием ответила она. Затем, глубоко вздохнув, она попыталась вернуть своему голосу немного спокойствия. — Все, что я делала, — сказала она, — было для того, чтобы защитить тебя. — Я не понимаю, — ответила Сакура, чувствуя, что она сходит с ума. Как их молчание связано с якобы ее защитой? При чем тут молчание о том, что фрагмент Коры был заперт внутри нее, и ее защита? Разве они не понимали последствия, если она когда-нибудь узнает правду? Что бы это заставило ее чувствовать? — Почему ты не сказала мне, кто ты на самом деле? Почему ты не рассказала мне о ней... о Коре? Цунаде нахмурилась. — Сакура… все не так просто… мы... черт возьми... Почувствовав ее колебания, Ино настаивала: — Мы должны сказать ей. Разве нам не говорили, что ее истинное и окончательное воплощение произойдет, когда события будут отражать то, что произошло в ее первоначальной жизни? Это должно быть оно! — Цунаде-сама! — Шизуне уступила. — Возможно, Ино-чан права. Она видела тени Подземного Мира, как и в своей первой жизни… — И если это не ее окончательная форма, тогда мы ничего не можем сделать, чтобы предотвратить то, что происходило каждый раз раньше, говорим мы ей или нет! — добавила Ино. Цунаде выглядела огорченной, но медленно кивнула. Истинное и окончательное воплощение? Окончательная форма? О чем они говорили? Все больше нервничая, она закричала: — Я не хочу, чтобы это было внутри меня! Кем бы она ни была, что бы это ни было во мне, я этого не хочу! Это мое тело! Не ее! Выражения, промелькнувшие на лицах всех женщин, заставили ее замолчать. Когда Цунаде взяла обе ее руки в свои, Сакура почувствовала, как ужасная тишина наполнила ее. Как тихое, короткое затишье перед взрывной бурей. Мать прямо встретила ее взгляд. — Сакура. Все мы — божества, наделенные властью над различными аспектами, которые позволяют жизни продолжаться в этом мире. Кора была Богиней Весны. Ты не просто делишь свое тело с фрагментом Коры. Сакура… ты — Кора, и фрагмент — это то, что удерживает твою душу, твои прошлые воспоминания и твои силы воедино. Без этого ты бы не существовала. Разум Сакуры опустел. Она переводила взгляд с одной женщины на другую, не веря своим ушам. Она была Корой? — Это… — пролепетала Сакура. — Это невозможно — не может быть, чтобы я!.. Я не могла быть... Ее голос затих, когда она поняла, что это имело смысл, учитывая, кем была ее мать. Она также вспомнила, как быстро ей удалось начать манипулировать чакрой в Подземном Мире. Гораздо лучше, чем мог бы любой обычный человек. Она предполагала, что это было связано с тем, что фрагмент каким-то образом отравил ее тело силами древней богини. Оказалось, что она думала в правильном направлении — за исключением того, что фрагмент не был паразитом, использующим ее тело в качестве хозяина. Ей объяснили, что фрагмент — это она. Но Саске не сказал ей этого. Она не понимала. Ее сердце подскочило к горлу. Они говорили ей, что она на самом деле Кора. Саске. Саске был Аидом. И во всех видениях, которые она видела в своих снах, Кора любила Аида. «Нет», — подумала она. Нет, это не могло быть правдой, потому что если бы это было так, то это означало бы, что Кора и Саске… она и Саске, у них были… ее разум отказывался заканчивать мысль, но ее сердце колотилось, заканчивая за него. — Ты возрожденная Кора, — Ино села с другой стороны ее кровати. — Но в отличие от нас, у тебя нет своих воспоминаний. Вот почему ты ничего не можешь вспомнить из своей прошлой жизни. — Ты хочешь сказать, что я Богиня Весны? — Недоверчиво спросила Сакура, глядя на всех трех женщин. Казалось, на их лицах не было ни намека на шутку. Она приложила руку ко лбу, пытаясь осмыслить то, что ей говорили. Саске заставил ее поверить, что она просто действует как тело-носитель фрагмента умершей богини. Почему он не сказал ей, что она богиня? Может быть, он и сам не знал правды. Или, возможно, после того, как она сказала ему, что у нее были видения о нем с таинственной "Корой", он не хотел говорить ей, — теперь она отчаянно хотела, чтобы эта версия была правдой. В конце концов, Сакуре было ясно, что он, как ни странно, тоже не помнил Кору. Или если бы он сделал это тогда... Это также объяснило бы, почему его влекло к ней, почему он похитил ее. Потому что они были любовниками раньше, в давние времена. Сакура почувствовала, как ее щеки запылали. Рассказ начинал обретать больше смысла, по мере того, как она осознавала то, что слышала... И все же она не могла вспомнить, испытала ли она что-либо из этого. Все было похоже на то, как будто она вспоминала подробности из давнего фильма, который она смотрела. Она вспоминала отдельные эпизоды – но не как актриса, сыгравшая эту роль. Скорее как зритель, который чувствовал себя полностью отстраненным от происходящего. — Мы не просто решили запереть фрагмент внутри тебя, Сакура-чан, — мягко сказала Шизуне. — Скорее, это часть цикла, с которым у нас не было другого выбора, кроме как согласиться. Это был единственный способ помешать тебе уйти навсегда. — Цикла чего? — Сакура чувствовала, что ее вот-вот вырвет; она пыталась побороть чувство, что ее мир снова разваливается на куски. — Что ты подразумеваешь под возрождением? Увидев, как краска сошла с лица дочери, Цунаде покачала головой, с беспокойством глядя на Ино и Шизуне. — Слишком рано. Мы уже достаточно наговорили. — Повернувшись обратно к Сакуре, она начала: — Тебе нужно еще немного отдохнуть. — Нет! — запротестовала Сакура. — Мне нужно знать сейчас. Пожалуйста. Цунаде серьезно посмотрела на дочь. Затем она жестом попросила Шизуне принести стакан с золотистой жидкостью, которую Сакура узнала. — Пей, — Цунаде протянула стакан Сакуре, которая снова начала качать головой. Но выражение лица матери не оставляло места для споров. — Ты слишком долго отсутствовала на поверхности. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, но ты должна довериться мне и выпить. Это поможет тебе стабилизировать состояние. Сакура неохотно приняла напиток. Ее мысли ненадолго вернулись к тому времени, когда она в последний раз принимала его. В царстве Саске. Ей ужасно хотелось узнать, что произошло после того, как она потеряла сознание, как именно он вытащил ее обратно на поверхность, но сейчас она не осмеливалась спросить об этом свою мать. Это может подождать, сказала она себе. Сначала она должна была понять правду о Коре... о себе. Поспешно проглотив жидкость, она почувствовала, что это успокаивает ее, расслабляет, и чувство растущего волнения в груди утихло. Передав стакан обратно Шизуне, она выжидающе посмотрела на мать. На женщину, которая, как она теперь знала, была богиней. — Давным-давно была война, — начала Цунаде. Каждое слово причиняло ей боль, потому что она произносила их так много раз прежде, обращаясь к бесчисленным предыдущим воплощениям своей дочери, которые каждый раз умирали у нее на глазах. — Между поверхностными божествами, которые жили в нашем доме, на вершине горы под названием Олимп… и обитателями Подземного мира. Это не мы начали войну. Скорее, лидер клана Учиха в то время… Кронос, так его тогда звали. Властолюбивый, воинственный бог, который жаждал власти на Олимпе. Жаждал резиденцию Зевса, Бога Молнии, Царя Богов. — Зевс, — повторила Сакура. — Кто из вас это такой? Выражение сожаления снова промелькнуло на лицах всех женщин. — Его больше нет с нами, Сакура-тян, — тихо сказала Шизуне. — Были большие потери с обеих сторон войны. — Зевс помог твоему рождению, — сказала Цунаде. — Это он даровал свет для твоего сотворения. Я полагаю, — задумчиво произнесла она, - Он ближе всего к твоему "отцу", хотя генетически вы не родственники. У него был только один ребенок от его Царицы, Геры. — Боги не всегда рождаются так, как нас учили на уроках биологии, — Ино слегка улыбнулась, увидев озадаченное выражение лица Сакуры. — Ты появилась на свет, рожденная воспоминаниями и эмоциями Цунаде-сама о человеке, которого она любила давным-давно. О смертном, который умер, — сказала Шизуне. — Зевс наделил тебя священным светом Богов, и ты родилась богиней-младенцем. — объяснила Цунаде. Сакура, которая всегда обладала рациональным и научным складом ума, изо всех сил пыталась переварить это. — Подожди. — Она покачала головой. — Это просто... это безумие. — И тут ее осенило. — Так вот почему ты никогда не говоришь мне, кто мой отец? Ее мать кивнула. Сакура выдохнула. — Вы сказали, что у него был ребенок. Он тоже мертв? — Нет, — медленно ответила Цунаде. — Его ребенок очень много времени проводит с нами. Это Наруто. У Сакуры отвисла челюсть. Этот тупица был сыном Царя поверхностных богов? Она не могла в это поверить. — Трудно представить, я знаю, — Ино заметила недоверчивое лицо Сакуры. Сакура покачала головой. — Продолжай, — потребовала она. — Война угрожала безопасности смертных, которых нам было поручено защищать, поэтому мы взялись за оружие и сражались, чтобы победить Кроноса, — продолжила Цунаде. — Мы добились успеха, но не без многих потерь. Кронос не был убит. Девятихвостый демонический лис, который был под контролем его разума, защищающий его любой ценой, помешал нам добраться до него. Чтобы положить конец кровопролитию, мы покинули руины Олимпа. Зевс и Гера заманили Кроноса на вершину, победили лиса и наложили на Кроноса мощную печать, не позволяя ему когда-либо снова ступить на поверхность. Он оказался в ловушке в том самом месте, которое так хотел завоевать. Сакура слушала с широко раскрытыми от восхищения глазами. Это не было частью истории, о которой ей рассказывал Саске, и ее острый ум быстро соединял различные фрагменты информации, которые она получила, и расставлял их по местам, формируя временную шкалу, из которой она могла извлечь какой-то смысл. — Кронос получил свое место на Олимпе, но высокой ценой. — Цунаде нахмурилась. — Его семья была потеряна для него, семья, которой он пожертвовал и и которую позволил убить, как пешек в его эгоистичных амбициях. У него не было Совета, у него не было власти над поверхностью и смертными, как он желал. Там он остается в заключении по сей день, проклиная людей, которые забыли его имя, проклиная нас за нашу свободу бродить по поверхности, проклиная власть, которую он потерял над Подземным миром. Печать обязывает Кроноса никогда не возвращаться на поверхность и не вступать в заговор с целью причинить вред людям. Мы, в свою очередь, согласились не использовать другие наши дары, кроме самой элементарной силы, необходимой для обеспечения бесперебойного функционирования мира ради выживания людей. Мы все находимся под печатями, которые сдерживают все наши способности. — Но почему? — Спросила Сакура. — Если он все равно там в ловушке?.. Что он может сделать? — Чтобы обеспечить выживание смертных, — пояснила Шизуне. — Это наш главный приоритет — проследить, чтобы этот мир процветал так, как задумано. Если бы мы были свободны использовать свои силы для участия в конфликте или делать то, что пожелаем, тогда возник бы дисбаланс сил и последствий. Мы все связаны одной и той же клятвой, навязанной нашим Высшим Советом. — Кто такой Высший Совет? — Ты скоро встретишься с ними, — ответила Цунаде. — Они Старейшины, которым поручено следить за тем, чтобы наши законы соблюдались, и чтобы Кронос никогда не возвращался на поверхность. У них есть средства, чтобы карать божества. — И этот Кронос просто согласился с пожеланиями Высшего Совета? — С сомнением произнесла Сакура. Это звучало отвратительно неправдоподобно. — Не по своей воле. У него не было выбора, — Ино пожала плечами. — Он ничего не может сделать там, наверху, самостоятельно из-за наложенной на него печати. Он не хотел видеть, как мы обретаем полную свободу с нашими силами на поверхности, что позволило бы смертным поклоняться и превозносить нас, — именно это он желал уничтожить. У него, вероятно, были свои извращенные причины согласиться на перемирие, но я предполагаю, что он предпочел бы, чтобы мы все были вычеркнуты из истории таким же образом. — Через секунду она пробормотала: — Мудак. Сакура потерла лоб. — Так какое все это имеет отношение к Коре и этому циклу? Последовало еще одно долгое молчание. Затем Цунаде тихо сказала: — Ино. Я не могу. — Ты нашла ее. — согласилась Шизуне. — Возможно, будет лучше, если ты возьмешь это на себя, Ино-чан. Ино сглотнула и кивнула. Крепко сжав руку Сакуры, она глубоко вздохнула и с большим трудом начала пересказывать самое болезненное воспоминание своей бессмертной жизни.

***

Афродита сдержала слезы разочарования. Она снова обыскала все вокруг. Не было ни одного леса, который она, Селена и труппа лесных нимф, которых они взяли с собой, чтобы найти Кору, не проверили, ни одной рощи или поляны, которые они не перевернули. В отчаянной попытке охватить больше территории, они разделили компанию. Афродита бросила взгляд назад, ее сердце бешено колотилось. Горизонт был окрашен сердитым, грозовым небом, зловещим признаком войны, которая бушевала далеко позади нее, когда Зевс вызывал разряд за разрядом потрескивающих молний. Она намеревалась сражаться со своими друзьями, со своей семьей, но Деметра схватила ее как раз перед тем, как они отправились на битву, умоляя ее использовать любые средства, которые были в ее власти, чтобы найти пропавшую дочь – пройти в сам Подземный мир, если это необходимо, учитывая, что правящий там клан был занят борьбой в войне Кроноса. Видя, как недели страданий исказили прекрасное лицо Деметры, Афродита согласилась и взяла Селену с собой, чтобы еще раз осмотреть места, которые они уже проверяли так много раз. План состоял в том, чтобы встретиться в условленном месте встречи после поиска и вместе войти в Подземный Мир. Афродита молилась, чтобы они нашли Кору где-нибудь на поверхности и не были вынуждены войти в это ужасное место. Ей оставалось пройти только одно последнее направление. Она шла через еще один лес, накинув плащ на лицо, вооруженная луком и стрелами, внимательно следя глазами и ушами за любыми резкими движениями. Впереди нее летел доверенный голубь, предупреждая ее о любой опасности впереди, а позади порхал другой, наблюдая за тем, что творится за ее спиной. Ее сандалии тихо касались земли — до тех пор, пока земля под ее ногами не начала громко хрустеть. Она в замешательстве посмотрела вниз и увидела, что трава под каблуками высохла. Сморщенная. Черная. Когда всего несколько мгновений назад она была зеленой, плюшевой… Вздрогнув, она огляделась вокруг и увидела, что трава меняет цвет прямо у нее на глазах. Задыхаясь, она посмотрела на деревья рядом с ней. Что это было за колдовство? Деревья почернели. Нет, не почернели. Из них текла черная, сочащаяся субстанция. Она протянула руку, коснулась жидкости, но вздрогнула, когда та обожгла кончик пальца в перчатке, оставляя за собой дымный след. — Что, во имя Зевса... — прошептала она, когда голубь впереди заворковал с ней, отчаянно хлопая крыльями, жестом приглашая свою Хозяйку вперед. Афродита не колебалась. Сердце колотилось о грудную клетку, и она побежала, следуя за поворотом в линии деревьев. Взгляд метался вокруг, ища источник беспокойства, объяснение опустошения вокруг нее, причину того, почему лес, казалось, умирал у нее на глазах. Вот тогда-то она и нашла ее. Она согнулась в агонии на земле, тонкие вены чернели под пепельной кожей, которая когда-то была здорового абрикосового оттенка. Афродита закричала, роняя оружие. — Кора! — закричала она, когда ее подруга корчилась от боли. — Кора, что случилось?! Кора! — Она упала на землю рядом с подругой, протянула к ней руки, схватила за плечи, потянула к себе, чтобы посмотреть на нее. Кора издала мучительный вопль, ее прекрасные розовые волосы слиплись от пота. Ее белое платье было порвано и окровавлено. Подавив рыдание, Афродита заставила подругу сесть и снова закричала в отчаянии, посмотрев на ее лицо. Радужки Коры были белыми, как будто она была ослеплена. Кровь сочилась у нее изо рта и носа. — Что с тобой случилось? — Афродита плакала, баюкая в ладонях лицо подруги. — Кора… Кора, ты видишь меня? Кора ахнула, ее дыхание было поверхностным, быстрым. — А… Аф… — она изо всех сил пыталась говорить. — П… по... пом... м…е... Афродита прижала руку к сердцу подруги и почувствовала, что оно сбилось с ритма. Она закричала. Это было выше ее сил исцеления. Она протянула руку, касаясь разума подруги своим собственным, ища причину такого ужаса. Все промелькнуло перед ее мысленным взором. Лесная роща. Незнакомец в плаще в тени. Алые глаза. Жестокая улыбка Кроноса. Темнота. Тюремная камера. Скрытое плащом лицо Аида. Аид берет ее за запястье и выводит на поверхность. Ее ноги на поверхности. Трава умирает при каждом ее шаге. Болезненная вспышка света разорвала связь. Афродита плакала, крепко обнимая подругу, видя, как ее руки сочились черной жидкостью каждый раз, когда она касалась земли. Само прикосновение Коры отравляло землю вокруг нее, убивало ее, шло вразрез с самой целью ее создания — давать жизнь. Ее тело отключалось, отравленное, пытаясь остановить себя от причинения дальнейшего вреда. Она умирала. — Пожалуйста, — взмолилась Афродита, когда голубь полетел обратно за Селеной и нимфами, чтобы получить помощь. — Пожалуйста, держись, Кора. Пожалуйста, - она смотрела, как лицо ее подруги расплывается, а из глаз текут слезы. — Пожалуйста, не оставляй меня! О, что они с тобой сделали?! — М-мне… т-т… ж… аль.., — Кора захлебнулась кровью, кашляя, ее глаза закатились, когда она забилась в конвульсиях в объятиях подруги. — Нет, — безнадежно всхлипнула Афродита. — Нет, пожалуйста, подожди! Не говори ничего, сестра! Все будет хорошо! Когда приступ прошел, Кора произнесла единственное слово, от которого кровь Афродиты застыла в жилах. — А… А...ид .... — Аид? — Недоверчиво повторила Богиня Любви. — Он сделал это? Кора, это он сделал это с тобой? Скажи мне! Но Кора снова забилась в конвульсиях, из ее глаз потекли слезы. Афродита плакала, укачивая ее, пытаясь дать ей хоть какое-то утешение, какое только могла, чтобы облегчить ее мучения, даже зная, что уже слишком поздно. Тело ее подруги умирало у нее на глазах, жизнь покидала ее, как увядающий цветок, чей бутон закрывался.

***

Сакура ошеломленно моргнула, когда подруга закончила свой рассказ. Ино согнулась пополам, вцепившись в руки Сакуры и рыдая. — Я не смогла спасти тебя, — рыдала она. — И я жила каждый день в сожалении, надеясь однажды на твое прощение. Я... — она растерянно замолчала, — т-так сожалею… Сакура почувствовала влагу на своей щеке и поняла, что плачет. Трагическая история была достаточно печальной, чтобы растрогать любого до слез – независимо от того, действительно ли Сакура верила, что ужасная судьба действительно постигла ее, или нет. Кору, богиню Весны, отравили. Она умерла на руках у Ино. Онемев, Сакура подняла руку и положила ее на шелковистую белокурую голову плачущей подруги. Ино медленно села, вытирая глаза, принимая салфетки, протянутые ей заплаканной Шизуне. Цунаде, чьи глаза тоже были красными от слез, добавила: — Это сделал Кронос. Он похитил тебя в Подземный мир. Узнав о твоей способности дарить жизнь, он пытался манипулировать твоим даром, чтобы принести смерть посевам и деревьям на поверхности. Он стремился наказать человечество за то, что оно избегало его. Я… – она глубоко и медленно выдохнула. Прошло так много времени, и все же вспоминать ужасы, выпавшие на долю ее дочери, никогда не становилось легче. — Когда я наконец увидела твое тело, оно было уничтожено. Твоя кровь отравлена. Мы не смогли спасти тебя… твое сердце уже отказало. Но милостью богов и силой сложной печати, известной лишь немногим из нас… мы смогли удержать твою душу от перехода в пустоту, когда она покинула твое тело. Она оставалась запертой, как твоя Сущность, слившись с твоими воспоминаниями и твоим даром, чтобы позволить тебе снова жить. — Мы извлекли и очистили твою отравленную кровь, — сказала Шизуне. — Твое первоначальное тело поддалось яду, но мы смогли объединить наши силы, чтобы создать новый сосуд, который мог бы многократно возрождаться, если бы мы поместили тело умершего и капли твоей крови в священные воды, которые мы взяли из твоего древнего храма. Сосуды вмещают твою Сущность, чтобы ты не ушла навсегда. Чтобы весна оставалось на поверхности, чтобы дар жизни мог восторжествовать. — И эти приступы?.. — Они происходят потому, что печать на тебе не позволяет твоей Сущности полностью соединиться с твоим телом, твоей кровью, твоими воспоминаниями и распознать твое тело как его истинную форму. Со временем Сущность отвергает твое тело, думая, что это просто временный хозяин, поскольку она ищет свою истинную бессмертную форму... Это и есть приступы, которые ты испытываешь, — объяснила Цунаде. — Но почему? — требовательно спросила Сакура. — Почему печать предотвращает это? Почему воспоминания тоже были запечатаны? — Мы не знаем почему. — сказала Шизуне: — Должно быть, это была цена, которую пришлось заплатить, когда была соткана печать, которая помешала тебе вспомнить участь, что постигла тебя. Мы испробовали все способы вызвать твои воспоминания. Но они всегда возвращаются к тебе только постепенно в виде снов. Мы ничего не можем сделать, чтобы заставить тебя вспомнить все. Каждый раз твое тело в конце концов терпит неудачу. Ты рождаешься, и цикл начинается сначала. Мы не знаем, почему твои воспоминания исчезли. И единственный, кто мог бы знать, Зевс, потерян для нас. Цунаде что-то пробормотала Шизуне, которая кивнула и вышла из комнаты. Повернувшись обратно к Сакуре, ее мать тихо сказала: — Я теряла тебя бесчисленное количество раз. Я наблюдала, как ты страдаешь снова и снова. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы остановить это, изменить твою судьбу. Прости меня за то, что я слишком тебя опекаю. За то, что скрывала это от тебя. Но я старалась быть открытой, я пыталась рассказать тебе все раньше. Это никогда не становится проще. Каждый раз тебе кажется, что ты слышишь это впервые. Но я так много раз говорила тебе эти слова, Сакура. Все, чего я хотела, это защитить тебя, спасти тебя, дитя мое. В этот момент Сакура увидела невыносимую боль на лице своей матери. Боль, которую она, должно быть, перенесла, наблюдая, как ее дочь подчиняется тому же проклятию, тому же циклу перерождений, который был обречен закончиться с ее смертью. Она никогда не знала, когда именно. Это невозможно было остановить. Никто ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Принять это было ужасным бременем. И Сакура теперь понимала, почему ее мать скрывала это от нее. Она всего лишь хотела сделать то, что считала лучшим для себя. Чтобы не перегружать ее вещами, которые она не могла вспомнить. Позволить ей вести настолько нормальную жизнь, насколько это возможно. Позволить ей жить как можно счастливее. И Сакура была счастлива... пока… Пока Саске не забрал ее в свой мир и не перевернул все, что она знала, с ног на голову. Шизуне вернулась с чем-то похожим на большую коробку. Она положила это на кровать Сакуры, Сакура повернула ключ в замке и с любопытством подняла крышку. Она ахнула от того, что увидела внутри. В коробке хранились бесчисленные фотографии, некоторые из которых она узнала, некоторые выглядели так, словно явились из далекого сна. Пряди пастельно-розовых волос, темно-розовые волосы, рыжевато-русые, крошечные отпечатки ладоней, листочки бумаги с детскими записями, маленькие детские безделушки, фотографии ее матери и маленькой девочки, похожей на Сакуру в детстве, но с немного другим цветом волос, более темными глазами, каждая из которых немного отличается, но по своей сути похожи. Сакура перебирала фотографии в зачарованном благоговении. Это была она. В стольких разных жизнях, в окружении маленького Наруто, маленькой Ино, маленькой Хинаты и других друзей, которых она узнала. — Мы меняли физические формы, чтобы составлять тебе компанию в каждой жизни, — прошептала Ино, грустно улыбаясь воспоминаниям, когда смотрела на фотографии в руках Сакуры. На каждой фотографии Сакура выглядела немного по–другому, но радость в ее глазах была той же самой. То, как она с таким обожанием смотрела на свою мать. Сакура почувствовала, как новые слезы потекли по ее щекам, пока она продолжала рыться в коробке. Зная, какой была ее судьба, какой она была и остается сейчас… — Каждый раз нам приходилось скрывать твою истинную личность, — сказала Цунаде приглушенным голосом. — Мы должны сделать так, чтобы все выглядело так, как будто ты была просто сентиментальным воспоминанием о давно ушедшей богини. Что, хотя ты можешь походить на нее по форме, ты всего лишь смертное дитя. — Но разве Кронос не видит все сверху… там? — Сакура указала на потолок. — Разве он не знает, что я твоя дочь, разве он не знает, что у меня бывают приступы, и не задавался вопросом, почему? — У него всевидящее око, но он не может видеть все. — Цунаде покачала головой. — Его поле зрения ограничено из-за наложенной на него печати. Но у него есть глаза на поверхности, в этом мы уверены. Такие, как этот предатель, Кабуто... — Младший врач? — Сакура была удивлена. Были ли все, с кем она когда-либо вступала в контакт, каким-то образом частью этой сумасшедшей сверхъестественной сети, в которой она запуталась? — Да, — подтвердила Шизуне. — Мы считаем, что он, возможно, украл образцы твоей крови. — Он использует их, чтобы помочь вырастить несколько гротескных существ. Вот почему нам пришлось прятать тебя. Цунаде поджала губы. — Если Кронос или его шпионы поймут, что ты содержишь в себе истинную Сущность Весны, и каким-то образом найдут способ извлечь твою Сущность и снять печать, в их руках будет сила творения... и ты, дитя мое… ты была бы потеряна навсегда. — Неужели нет никакого способа снять печать? — спросила Сакура. Она имела в виду это в контексте того, чтобы позволить умершей богине полностью возродиться как бессмертной, без каких-либо ограничений на ее силы. — Мы испробовали все известные нам печати. Ничего не сработало. — Но должен быть способ, — нахмурилась Сакура. — Мы еще не нашли его, — ответила ее мать. — А… видения, которые у меня бывают? — Сакура продолжала настаивать. — Они усиливаются. Еще одна волна боли омыла лицо Цунаде. — Они всегда так делают... вместе с приступами. — А потом? — Сердце Сакуры бешено забилось. — Что происходит? Неужели я когда-нибудь все вспомню? — Без снятия печати ты никогда не сможешь полностью восстановить свои воспоминания. Это всего лишь фрагменты, которые ты видишь во сне… — заявила Шизуне. — У меня был этот разговор с тобой так много раз, — сказала Цунаде. — Так много раз я предсказывала тебе твою судьбу только для того, чтобы увидеть тот же конец. Мы ничего не можем сделать, чтобы остановить твою смерть, помешать тебе возродиться снова, жить снова. Ты начнешь вспоминать, только для того, чтобы Сущность снова отвергла твое смертное тело — бремя всегда становится настолько тяжелым, что ты не можешь его принять… Ее голос затих. Последовало долгое молчание, во время которого осознание обрушилось на Сакуру, прогоняя сонливость из ее головы. На нее навалилась суровая, жестокая реальность. — Я умру... — прошептала она, не в силах бороться с мелкой дрожью, сотрясавшей ее тело. — Вот что ты имела в виду под возрождением. Я живу... и я умираю, потому что нет никакого способа разорвать этот порочный круг. Продолжительное молчание, встретившее ее слух, подтвердило это. Никто не знал, когда именно. Или как. Но это неизбежно произойдет. Это было ужасное осознание, с которым нужно было смириться. — Если бы я знала, — голос Цунаде дрогнул. — Если бы я знала, что тебя постигнет такая судьба, что ты будешь так страдать, возможно, было бы милосерднее позволить твоей душе уйти тогда… Она замолчала и резко встала. Сакуре стало ясно, что ее мать больше не может этого выносить, когда та вышла из комнаты. Шизуне бросила сожалеющий взгляд на Сакуру и последовала за Цунаде. Там, где раньше она таила гнев и обиду, теперь Сакура понимала, что ее мать, должно быть, пыталась всеми способами спасти ее, помочь ей. Она тоже ужасно страдала. Сакура предположила, что в некотором смысле это было к лучшему, что она никогда не могла помнить свою судьбу каждый раз, когда она возрождалась. Этого было достаточно, чтобы свести с ума любого, зная, что он обречен жить, только чтобы умереть. Смерть. Мысль о Саске пришла ей в голову. Она задавалась вопросом, может ли он как-то помочь. Если бы был какой-то способ, которым цикл мог закончиться по-другому на этот раз, если бы его участие имело какое-либо влияние на это дело. В конце концов, хотя и вопреки естественному порядку вещей, у него была сила, по крайней мере, задерживать души или отправлять их обратно – заставлять сердце биться, пока не придет время душе уходить. Они намекнули, что она никогда не была в Подземном мире со времен своей первоначальной жизни. Может ли это быть чем-то большим, чем простое совпадение, что на этот раз она снова столкнулась с Саске? Была ли вообще хоть какая-то надежда, что Сакура сможет каким-то образом найти способ на этот раз разорвать порочный круг? Оставшись наедине с Ино, она наконец задала вопросы, которые тяжело давили ей на ум и которые она предпочла не озвучивать в присутствии матери. Возможно, отчасти это было потому, что Сакуре было ясно, насколько сильно Цунаде ненавидела Царя Подземного Мира. — Ино, — тихо сказала она. — Это действительно первый раз, когда я снова была в Подземном мире? С тех пор как… — она чувствовала себя странно, произнося это вслух, когда она ничего не помнила – только видения, которые, казалось, были старыми кинопленками в ее голове, которые не содержали эмоций, связанных с обычными воспоминаниями. — С тех самых пор? — она закончила. — Да, — подтвердила Ино. — И… — Сакура глубоко вдохнула. — Саске?.. Я никогда не встречала его снова, до сих пор? Ино удивленно посмотрела на нее. Нерешительно она спросила: — Ты… видела его в видениях? Я имею в виду, — она понизила голос, — как много ты видела? — Я видела их, — смущенно пробормотала Сакура. — Я имею в виду, вместе. Я знаю, что Кора, э-э… что она была неравнодушна к нему. Ино выглядела сожалеющей. — Да, — прошептала она. Затем она снова заколебалась, прежде чем решиться: —Он знает, кто ты? Я имею в виду, что он похитил тебя, верно? Значит, он что-то знает. Мы все думали, что он сделал это, чтобы как-то отомстить нам. По крайней мере, так сказал Суйгецу. Щеки Сакуры горели. Что сказал Суйгецу? Конечно, коварное океанское божество стремилось выставить себя хорошим парнем, после трюка, который он попытался провернуть в конце их... Он чертовски хорошо знал, что Саске забрал ее не для этого! Он похитил ее, потому что… «Потому что он влюблен в тебя», — услужливо нашептал ей внутренний голос, заставив ее покраснеть еще сильнее. Сначала это было не так. Сакуре потребовалось много времени, чтобы принять и поверить, что это так. По крайней мере, так было... до того, как она предала его. Теперь, когда все повисло в воздухе между ними, Сакура была уверена, что Саске должен был ненавидеть ее. Возможно, это и к лучшему, мысленно рассуждала Сакура, что все поверили версии событий Суйгецу. — Нет, — она покачала головой. — Он не думает, что я Кора. Он считает, что я человек, хранящий фрагмент Коры. Вот что он мне сказал. — Конечно, — пробормотала Ино себе под нос. — А? — Сакура услышала это и надавила: — Что ты имеешь в виду? — Ничего, — Ино махнула рукой. — Он бессердечный, конечно, он забудет тебя. Сакура посмотрела на нее. — Почему он ничего не помнит? Я имею в виду, что на мне есть печать… что насчет него? У него тоже есть такой же? Ино молчала. Наконец она пожала плечами. Сакура не была дурой. Она знала, как выглядит Ино, когда что-то скрывает. — Ино? — она потянулась к руке своей подруги. — Я не могу тебе сказать, — настаивала Ино, и на этот раз она выглядела искренней. — Ты должна мне поверить. Если ты говоришь, что он не помнит, то это только он может объяснить. Сакура не была уверена, что ее полностью убедили слова подруги, но она продолжила; ее сердце громко стучало: — Так это правда… что, — на этот раз она не смогла сказать "я", — Кора любила его? Ино сжала руки, бросив нервный взгляд на дверь, которую Шизуне закрыла за собой. Повернувшись обратно к Сакуре, она яростно прошептала: — Я обещала тебе тогда, что никогда не расскажу твоей матери о том, что произошло между вами. Я никогда этого не делала и никогда не сделаю. Всякий раз, когда ты проговаривалась об этом в любой жизни, я прикрывала тебя. Ты не вспомнишь... — ее детские голубые глаза наполнились свежими слезами, — но я сдержала данное тебе слово. Это было то, о чем ты хотела, чтобы никто другой никогда не узнал. Даже Наруто. Сакура молчала еще одну долгую минуту. Гнев промелькнул на лице ее подруги – гнев и боль. — Он — причина, по которой все это случилось с тобой с самого начала. Ты ведь знаешь это, верно? Я не знаю, что он тебе сказал или что произошло, пока ты была там, но не доверяй ему ни на минуту. Сбитая с толку, Сакура встретилась взглядом с подругой, когда та, наконец, вернула все фотографии в коробку. — Ино… — медленно начала она. — Что ты имеешь в виду? Ты сказала мне, что Кронос отравил Кору. — Кронос отравил тебя, — согласилась она. — Но это Аид, должно быть, рассказал Кроносу о тебе. Губы Сакуры приоткрылись от шока. Аид… Саске… предал Кору? Она изо всех сил пыталась понять, когда темные глаза Саске вспыхнули в ее памяти. Его ухмылка. Выражение боли в его глазах, когда она предала его. — Как ты можешь быть в этом уверена? Ино жестом показала: — Тебя похитили. Мы не знаем, какой Учиха забрал тебя, но как еще Кронос узнал о твоих способностях? Аид был тем, кого ты видела. Сложи два и два вместе. Если бы ты осталась в Подземном мире, где тебя похитили, мы, возможно, нашли бы способ обратить яд вспять. Но он был настроен на активацию в тот момент, когда ты снова ступишь на поверхность. Все это было частью плана Кроноса, и Аид был верен своей семье. — Она покачала головой, выглядя обиженной, разъяренной и неумолимой. — Он использовал тебя, Сакура. Он хотел повернуть войну в пользу своей семьи, разве ты этого не видишь? Сердце Сакуры билось так быстро, что она почти испугалась, что упадет в обморок. Конечно, это имело смысл. Это дало ей еще больше причин ненавидеть Саске за все, что он с ней сделал. И все же назойливый шепот в ее голове твердил, что Ино не могла быть уверена. Она лишь нашла Кору отравленной. Она не могла знать точно, что Аид был непосредственно ответственен за то, что Кронос узнал о способностях Коры. Если так, то почему он оттолкнул Кору? Разве не было бы разумнее продолжать соблазнять ее, заставить ее больше доверять ему, сделать ее похищение намного проще? Если то, что говорила Ино, было правдой, то почему тогда Саске похитил ее? Если его сердце было неспособно на какое-либо тепло, если он действительно предал ее каким-то образом в давние времена, тогда с какой стати ему активно преследовать ее, когда он, наконец, снова нашел ее? Когда он утверждал, что ничего о ней не помнит? Казалось, не хватало большого куска информации, чего-то такого, из-за чего все не до конца складывалось. Каким-то образом она должна была выяснить, что это. Сакура напряженно потерла виски. Все это было большой неразберихой. Ей нужно было время, чтобы подумать, разобраться во всем, когда она снова останется одна. Она услышала глухие шаги по коридору, и дверь ее спальни распахнулась, резко прервав ее разговор с Ино. Наруто уставился на Сакуру широко раскрытыми лазурными глазами. — САКУРА-ЧАН! — громко воскликнул он. В мгновение ока он подскочил, схватил ее и поднял с кровати в огромных, обволакивающих медвежьих объятиях, которые заставили Сакуру вскрикнуть от удивления. Ино встала, сигнализируя Наруто, что она даст ему минуту, и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. — Н-Наруто! — Сакура зашипела, когда он сжал ее так крепко, что она почувствовала, что ее кости почти раздроблены. — Отпусти меня! — П-прости, Сакура-чан! — он рассыпался в извинениях, опуская ее на пол, с тревогой оглядывая ее, его лицо было таким же выразительным, как всегда. Он был полной противоположностью Саске, который был сдержанным, отчужденным, ледяным, когда дело доходило до общения с людьми. Наруто был солнечным светом, теплом. — Сакура-тян, — он положил руки ей на плечи, его глаза блестели от непролитых слез. — Ты в порядке? Этот ублюдок причинил тебе боль? Я переломаю каждую кость в его проклятом теле- оууууууууууу! — взвыл он, когда Сакура резко ударила его кулаком в живот. — Что за... черт… Сакура-чан?.. — он согнулся пополам, морщась. Он не мог припомнить, чтобы ее удары были такими сильными. — Идиот! — Сакура боролась со слезами, ошеломленная тем, как хорошо было снова увидеть своего дорогого друга, а также тем, что он скрывал от нее тот факт, что он был сыном Царя поверхностных богов. — Ты не сказал мне, кто ты на самом деле! Ты тоже скрывал это от меня! Наруто выпрямился. — Кто тебе сказал? — Сначала Саске, а только что моя мама, Ино и Шизуне подтвердили это. Плечи Наруто опустились, и он выдохнул с огромным облегчением. — Блин… Баа-тян явно не торопилась. Мы хотели рассказать тебе много лет назад, но она всегда говорила нам... Ой! — он снова запротестовал, когда Сакура взяла его за мочку уха и усадила на край кровати. — А? — Наруто потер ухо. — Сакура-чааан, — надулся он. — Неужели ты не рада меня видеть, даже самую малость? Сакура закатила глаза и села рядом с ним на кровать. — Конечно, рада, — признала она. Затем, глубоко вздохнув, она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом. — Итак, сын Царя Богов, да? Наруто гордо указал на себя большим пальцем, одарив ее, как она предполагала, какой-то героической улыбкой. — Это я, даттебайо! — Боже… — Пробормотала Сакура. — Это просто безумие. — Ты действительно в порядке, Сакура-тян? — Наруто прекратил дурацкое представление, полностью повернувшись к ней лицом. — Я имею в виду... Скажи мне, что он не причинил тебе вреда. — Он не причинил мне вреда. — Сакура сделала паузу, прежде чем добавить: — Физически. Наруто источал облегчение. — Но как я сюда вернулась? — спросила его Сакура. — Он отпустил тебя, — просто ответил Наруто. Сакура ошеломленно уставилась на него. — Что? Просто так? Но я предал его. Я отравила его... — Ты — что? — Челюсть Наруто отвисла от недоверия. — Я пыталась сбежать с Суйгецу. Поэтому я отравила его, чтобы выиграть для нас время. Наруто посмотрел на нее в замешательстве. — Мы уже согласовали условия твоего освобождения, Сакура-чан. Тебе не нужно было этого делать. — Я не знала, — защищалась она. Она понятия не имела, что Саске собирался добровольно освободить ее. — Ты отравила его? Что ж, этот ублюдок заслужил это за то, что он сделал, — усмехнулся Наруто. — Это так круто, Сакура-чан. — Он игриво толкнул Сакуру локтем. Сакура предполагала, что так оно и было, хотя она не испытывала чувства гордости за то, что сделала, каким бы заслуженным оно ни было. — Я не могу поверить, что он просто отпустил меня после того, что я сделала, — размышляла Сакура. — Ты хочешь сказать, что он просто отдал меня? — Эро-сеннин Джирайя, Какаши-сенсей и я встретили его у входа в Подземный Мир. Ты была без сознания, и он передал тебя Какаши-сенсею. Мы вернули тебя домой. — Вы сказали, что согласовали условия моего освобождения. Что это значит? — спросила она. — Что он больше не будет вмешиваться в твою жизнь на поверхности. — Глаза Наруто наполнились решимостью. — Он дал свое слово, и я буду чертовски уверен, что он его сдержит. Тебе больше не нужно ни о чем беспокоиться, Сакура-чан. — Если ты заключил соглашение, — возразила Сакура, — тогда ты должен был предложить что-то взамен. Скажи мне, Наруто! — Мы договорились, что его не будут вызывать на Высший Совет, — ответил Наруто. — Но, — он поморщился, — мы еще не обсуждали эту идею с Цунаде Баа-тян, пока. — О, — Сакура представила, что ее мать будет кипеть от злости. — И это все? А как насчет гранатовых зерен, которые я съела? На лице Наруто промелькнуло непроницаемое выражение, но оно исчезло так же быстро, как и появилось. — Как я уже сказал, — повторил он, прямо встретившись с ней взглядом. — Тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Предоставь это мне, Сакура-чан. Сакура посмотрела в его голубые глаза и толкнула его локтем в бок. Она позаботится о том, чтобы получить ответы на свои вопросы… но позже. На данный момент она просто хотела получить возможность снова насладиться обществом своей семьи и друзей, возможность все обдумать, отдохнуть и вылечиться как можно лучше, прежде чем планировать, что она будет делать дальше со всей полученной информацией. — Идиот, — нежно пробормотала она и положила голову ему на плечо, радуясь, что наконец-то дома.

***

Едва сдерживаемые рыдания сотрясали ее тело, когда она тихо плакала над раковиной. Ино вышла из комнаты Сакуры и заперлась прямо в ванной, переполненная множеством противоречивых эмоций. Облегчение. Гнев. Счастье. Печаль. Сокрушительное чувство вины. Она рассказала Сакуре только часть истории того дня, когда обнаружила отравленное тело Коры. Осталась значительная часть, которую она никогда не говорила ни одной живой душе и никогда не скажет. Это всплыло в ее памяти, пронзая сердце новой болью, от которой слезы хлынули быстрее.

***

Тело Коры застыло в ее руках. Афродита услышала хруст листьев под ногами позади себя, и издала сдавленный всхлип, ожидая найти Селену или одну из других нимф. — Пожалуйста, помоги мне, — начала она, все ее тело сильно дрожало, руки были покрыты кровью Коры. — Пожалуйста, принеси… — она замолчала, резко втянув воздух, когда подняла глаза, удивленная, и обнаружила ни кого иного, как того самого мужчину, чье имя ее подруга изо всех сил пыталась произнести. Почему его не было на поле боя? У нее закружилась голова. Она почувствовала тошноту, когда Аид, одетый во все черное, с обнаженным мечом, уставился на Кору широко раскрытыми глазами. Он выглядел ошеломленным. Как будто он смотрел сверху вниз на привидение. Он стоял, застыв на месте, не в силах оторвать взгляда от раненой богини. Афродита почувствовала, как гнев, не похожий ни на что, что она когда-либо испытывала, вспыхнул в ее венах, когда Кора замерла в ее руках. Крепко обняв ее, она закричала Аиду: — ТЫ! Это был ТЫ, не так ли?! ТЫ ПОЗВОЛИЛ ЭТОМУ СЛУЧИТЬСЯ! ТЫ ЗАБРАЛ ЕЕ! Это, казалось, вывело Аида из транса. Казалось, он впервые заметил Афродиту. Он слегка покачал головой. — Я… — начал он коротко. — Я не ... я пытался… — он шагнул вперед, и Афродита яростно взмахнула рукой, чтобы отразить его, яркая дуга священного золотого света атаковала его, заставляя отступить. — Не подходи! — закричала она. — НЕ ПОДХОДИ! Ты не прикоснешься к ней! Клянусь богами, я позабочусь о том, чтобы твое сердце не знало НИЧЕГО, кроме пустоты! ТЫ ЧУДОВИЩЕ! Аид открыл рот, чтобы заговорить, когда звук новых шагов заставил Афродиту снова напрячься и посмотреть перед собой. Незнакомец в маске выскользнул из-за деревьев, и Афродита крепче обняла Кору, снова зарыдав от горя, качая головой, потому что сразу узнала высокого, внушительного бога. Все было кончено. Кора уже стала холодной и безжизненной в ее руках. Смерть пришла, чтобы забрать ее. — Мы должны действовать быстро, — произнес успокаивающий голос, когда другой человек в маске вышел вслед за первым. Гипнос, узнала Ино, и отпрянула, крепче обнимая неподвижное тело Коры, когда первый человек начал приближаться к ним. — Нет, — закричала она. — Пожалуйста! Я умоляю тебя! Оставь ее в живых! К ее крайнему изумлению, Аид встал между ними.

***

Остальная часть воспоминаний стерлась из ее памяти. Зарыдав еще сильнее, Ино посмотрела на свое отражение в зеркале и приоткрыла губы, чтобы увидеть истинную причину, по которой она не рассказала Сакуре остальное. Настоящая причина, по которой она никогда не могла рассказать о том, что знала, кому-либо еще, не могла разделить ужасное бремя, которое несла с того рокового момента, когда обнаружила, что ее лучшая подруга умирает в лесу. Печать из одной буквы слабо светилась у нее под языком, заклиная ее на вечное молчание.