Когда велением Судьбы его взгляд упал на нее, Словно зима ворвалась в возвышенную весну, И тепло солнца впервые обласкало его, Краткий, мимолетный миг свободы от холода, Что заставил трепетать его ледяное естество. Так началась нежная оттепель любви. И ему подумалось, что он никогда не видел Истинного волшебства, До этого момента.
— Нет. Долбаных. Причин. Нет причин, чтобы я сделала это. — Это обязательно. — Обязательно? Это абсолютно неэтично! — Это требование к сдаче модуля. — Хм-м… Отвратительно. Я умываю руки, Лобастая. — Стой! Ино… — Сакура, ты чувствуешь это? — Но если мы не сдадим биологию… — О чем ты говоришь? Ты точно ее сдашь. С честью. Господи, ну и вонь! — Ладно, но если ты не сдашь биологию… — Мне не нужно сдавать биологию. Я записалась сюда только… — …из-за Шикамару? — … потому что я сжалилась над своим бедным лучшим другом. Я стану модельером. Или флористом, как мама. Кем-нибудь из них – оба варианта интересны. — Но, Ино… — Я не собираюсь препарировать овечье сердце! Серьезно? «Украсить» чем-то из этого свой новый сарафан? Э? А теперь извини, мне нужно пойти и выблевать мой завтрак. Сакура Харуно в смятении наблюдала за тем, как Ино Яманака быстро вышла из лаборатории, сопровождаемая облаком светлых волос и сладкого дизайнерского парфюма. Ее самая близкая подруга знала, что препарирование овечьего сердца является обязательным требованием для сдачи заключительного модуля в весеннем семестре, еще когда впервые выбрала курс биологии для поступления. Хотя знала ли она тогда? Сакура подозревала, что мысли Ино в тот момент были зациклены исключительно на Нара Шикамару. Она почувствовала, как душа ее рухнула в пропасть, когда взгляд вернулся к четко организованным рядам парт в ослепляющей белизне научной лаборатории. Это был второй и последний их год в колледже. Восемнадцать сменялись на девятнадцать. Осталось чуть больше трех месяцев до выпуска. Они были так близко к университету. Как могла Ино сдаться сейчас, вытерпев биологию – которая, безусловно, не была предметом, в котором она полностью преуспела – в течение полутора лет? Сакура устало вздохнула. Она, конечно, попытается, как-нибудь, переубедить Ино позже. Проскользнув в лабораторию, она была буквально сбита с ног резким запахом сильного дезинфицирующего средства, смешанного с характерным запахом свежезамороженного животного мяса. Это было неприятное сочетание, и Сакура подумала, что не смогла бы обвинить Ино в поспешном бегстве из помещения; ее одолевал сильный соблазн сделать то же самое. — Доброе утро, Сакура. Сакура подпрыгнула, выдернутая из своих мыслей неожиданным приветствием. Она повернула голову, чтобы увидеть, как один из одноклассников ей улыбается. Высокий худой Сай был студентом по обмену, недавно переведенным из другого колледжа. Сакура, пожалуй, назвала бы его довольно симпатичным, если бы не пугающая белизна его лица. Его кожа имела нездоровую бледность, резко контрастирующую с черными прядями коротких, аккуратно подстриженных волос, и такими же чернильно-черными глазами. С момента приезда Сай у многих вызывал раздражение своими своеобразными манерами – или, чаще всего, отсутствием оных. Он был социальным изгоем с жуткой привычкой бесчувственно улыбаться всему и всем. Ино считала его «очень милым». Сакура обычно прилагала все усилия, чтобы игнорировать его, но не могла не смеяться каждый раз, когда видела, как попытки Ино пофлиртовать с ним «улетают в молоко». — Хм, – неловко ответила она, прежде чем отругать себя за невежливость и выдать широкую улыбку. – Доброе утро, Сай. Как прошли выходные? — Я препарировал овечье сердце, чтобы подготовиться к сессии, – отозвался Сай со своей неизменной улыбкой. — О-о? – стараясь казаться любезной в его присутствии, отреагировала Сакура. – Ну, это… это интересно. Думаю, ты станешь в этом мастером, хах? Взгляд Сая скользнул к ближайшему овечьему сердцу, лежащему перед ними на кафельной плитке. — Интересно, на что было бы похоже препарирование человеческого сердца? – вслух размышлял он. Улыбка Сакуры моментально поблекла. «Какой чудак», – в молчаливой настороженности подумалось ей. Прочистив горло, она указала на стол в передней части лаборатории. — О, смотри, там Шикамару! Я пойду, поздороваюсь. Удачи! – и она поспешила прочь, чтобы оказаться рядом с кем-то более нормальным. Шикамару Нара имел стройное телосложение и высокий рост. Каштановые волосы были длинными настолько, что собирались сзади в хвост, маленькие серебряные серьги сверкали в каждой мочке уха. Он, конечно, выглядел так, словно ему не было дела ни до чего и ни до кого – Сакура предполагала, что именно это служило причиной тому, что Ино всякий раз млела, когда он проходил мимо, – но на самом деле он был скорее ленивым, нежели бэд-боем. Ничто, казалось, не мотивировало его, и Сакура всегда втайне завидовала, как столь безразличному ко всему парню удалось проплыть через все экзамены без зубрежки хотя бы одной страницы учебника. Шикамару был кем-то вроде гения – единственным, кому удавалось все с минимальными усилиями. — Привет, – на сей раз ее улыбка была искренней. Шикамару жевал зубочистку – Ино клялась, что это была самая очаровательная привычка, какую она когда-либо видела, – и повернулся незаинтересованным взглядом к ней. — Сакура, – он кивнул, в голосе звучала скука. — Готов? – она кивнула на плитку перед ним. Шикамару испустил тяжелый вздох. — Это будет так проблематично, – отозвался он. Сакура при этом боролась с желанием захихикать. Шикамару находил проблематичными большинство вещей. Даже идти из класса в класс казалось для него слишком трудной задачей. Иногда ей становилось интересно, что ее лучшая подруга разглядела в этом летаргичном юноше, стоящем рядом с ней. Она знала, что родители Ино и Шикамару были давними друзьями, и они оба происходили из уважаемых семей. Но так ли хорошо Шикамару подходил Ино, как она в это верила? Он не поощрял и не отвергал ее попытки флирта. Сакуре было интересно, что он на самом деле думал о яркой блондинке, и у нее имелась идея по выяснению этого в ближайшее время. — Твоя подруга не здесь, – Шикамару огляделся. Сакура моргнула, ее взгляд удивленно впился в его лицо. Он говорил об Ино? Хотел ли он косвенно спросить о ней? В ней встрепенулась надежда; конечно он спрашивал об Ино. Он успел заметить, как она прекрасна. На Ино все время оборачивались – такая уж она была девушка. Почему ленивому Шикамару отличаться от остальных? — Ино сегодня себя неважно чувствует, – покрыла ее Сакура, делая себе мысленную заметку потребовать, чтобы лучшая подруга купила взамен за спасение ей данго. В конце концов, она не собиралась сообщать объекту ее привязанности, что Ино не смогла бы совладать со своим желудком во время жалкого препарирования сердца. Взгляд серо-карих глаз Шикамару скользнул в сторону, и он ничего не ответил. Прежде чем Сакура могла бы сказать что-то еще, их учитель биологии неторопливо вошел в аудиторию. Опоздал на двадцать минут – отметила Сакура. Она пыталась понять, как высокий, седовласый мужчина, занявший свое место в передней части класса, сумел получить эту работу будучи до ужаса непунктуальным. Какаши Хатаке обладал сравнительно спокойным нравом, хотя было сложно прочитать эмоции на его лице из-за какой-то лабораторной маски, надетой на нем. На самом деле, Сакура была уверена, что никогда не видела его без нее. — Прошу прощения, – поприветствовал он учащихся. В его единственном зрячем глазу промелькнуло то, что она посчитала за веселую улыбку. Сакуре никогда не хватало храбрости, чтобы спросить о том, что случилось с его левым глазом, и почему он носит черную повязку как пират. – Я неправильно свернул. Сколько раз она уже слышала это неубедительное оправдание? Какаши-сенсею это сходило с рук только потому, что большинство учеников считало его «крутым». Сакура обосновалась на стуле рядом с Шикамару, стараясь игнорировать проникающий через ее нос аромат лежащего перед ней сердца. Она не могла дождаться конца практики. — Итак, вы все знаете сегодняшнее задание, – заявил Какаши в своем обычном смиренном тоне. Словно он действительно и не надеялся, что кто-то из сидящих перед ним учеников действительно его слушает. Или словно бы предыдущей ночью ему не удалось выспаться. – Порезать сердце, поделить на куски. Постараться определить камеры и структуру – вам должен быть знаком этот способ – и зарисовать их в схему рядом. Желательно, перед тем, как вы разделите его на куски… – его голос затих, когда он обвел взглядом исподтишка аудиторию. – А. Некоторые отсутствуют. Его взгляд многозначительно остановился на Сакуре, которая вновь была вынуждена лгать во спасение успеваемости своей лучшей подруги. Она ощутила, как желудок от ужаса скручивается в узел, когда ей показалось, что взгляд учителя на ней задержался намеренно – словно молчаливый разговор, где он утверждал, что точно знает, почему только изнеженная Ино не присутствовала – прежде чем двинуться дальше, для мысленной переклички остального класса. — Скальпели, хирургические ножницы, перчатки и зеркала рядом с вашими местами, – сообщил он им. – Пакеты сзади, – добавил он шутливо, прежде чем дружелюбно подмигнуть Сакуре. – Удачи. Сакура опустила глаза к дожидающемуся препарирования на идеально белом кафеле сердцу и глубоко вздохнула. Взяв скальпель и ножницы, словно они были столовыми приборами, она приступила к тихой и методичной работе.***
Почти час спустя, Сакура вырвалась из лаборатории с облегчением от того, что пытка кончилась. Она неоднократно терла руки с дезинфицирующим средством после практики, но была уверена, что все еще может ощутить запах сердца на своей коже. Как она сможет когда-нибудь воплотить мечту стать хирургом, если она не в состоянии даже справиться с паршивым рассечением одного органа? Как она сможет пойти по стопам своей матери, если запах крови заставляет ее желудок выделывать кульбиты? Она действительно была ничуть не лучше Ино. Потом ее внимание переключилось на лучшую подругу. Ино не сказала ей, где они должны встретиться. Длинные коридоры крупнейшей Академии Конохи для подростков 15-19 лет заполнились шумными студентами, направляющимися в сторону двора и столовой на обед. Сакура не думала, что она могла бы поесть после изнурительного занятия – она просто терпела. На самом деле, она полагала, что они вместе пропустят обед и пройдутся в сторону библиотеки… Ход ее мыслей был жестоко прерван сомкнувшимися на ее плечах сильными руками, дернувшими ее назад и прижавшими к теплому, твердому телу. — Хэ-хэй, Сакура! Время ланча! Пора в зал, пока рамен не кончился! — Наруто! – предупреждающе обратилась к нему Сакура, пытаясь высвободиться из его хватки. Он надулся, изображая обиду, его большие небесно-голубые глаза смотрели лукаво, с озорством. Сакура закатила глаза, имея иммунитет к его очарованию. Наруто Узумаки имел хорошо подтянутое тело спортсмена, которое поражало, с учетом его неуемного аппетита. Кожа его имела сильный оттенок загара, в противовес солнечно-золотым волосам. Он напоминал ей светловолосых загорелых мальчиков, которых многие девочки мечтали встретить на пляже. Наруто всегда был до безобразия красив, но первые несколько лет в Академии был кем-то вроде изгоя. Все изменилось в прошлом году, когда он в одиночку выиграл оба баскетбольных и футбольных соревнования для команды тренера Асумы; он вернулся в Академию как главный претендент на звание атлета. Недостаток интеллекта Наруто восполнял спортом, и это было продемонстрировано. Он был в отличной форме, и, как его близкой подруге, Сакуре стали хорошо известны взгляды обожания, тоски, (зачастую даже ревности) со стороны остальных девушек колледжа. — Я говорила тебе не подкрадываться ко мне больше, – фыркнула она. — Нервная, – Наруто усмехнулся, глупо махнув руками в ответ, прежде чем указать в сторону столовой. – Будешь рамен? — Если ты платишь, – был ответный выстрел с ее стороны. — Конечно, я плачу, – отозвался Наруто, и легкая, хитрая улыбка появилась на его губах. Сакура настороженно подняла тонкие брови. Она знала этот взгляд, и обычно он не предвещал для нее ничего хорошего. – Если я плачу, значит, это свидание. Она ударила его по руке, заставив мелодраматично взвыть. Она любила Наруто как брата, которого никогда не имела, и тем не менее это никогда не удерживало его от слабых попыток пригласить ее на свидание в течение нескольких лет. — Мечтай! – парировала она. Но на лице играла улыбка, и она позволила отвести себя в столовую.***
— Я знала это: ты действительно свинка, – подразнила ее Сакура, найдя Ино забившейся в «популярный» угол столовой, готовой уплетать крайне низкокалорийный салат на основе латука. Ино фыркнула с благосклонностью. — По крайней мере мой аппетит не такой большой, как твой лоб. Сакура показала язык: действие, конечно, было глупым для восемнадцати лет, но порой в присутствии Ино она ничего не могла с собой поделать. Они знали друг друга с детства, и неожиданной была такая дружба. Красивая, уверенная в себе Ино была откровенной и смелой. Сакура была мягкой и зависящей от мнения окружающих. Она отчаянно желала в один прекрасный день приобрести такое же мужество говорить все, что у нее на уме, вместо того, чтобы развеивать гнев внутри себя. Но она была собой лишь в компании близких людей, и не думала, что может иметь широкий круг тех, кого может назвать верными друзьями. Она, конечно, не знала и половины из того, что люди вроде Ино делают. И парни никогда не боролись между собой, чтобы привлечь ее внимание, как это было с Ино. На самом деле, как казалось Сакуре, за редким исключением парни старались держаться от нее подальше. Ино постоянно пыталась свести ее с кем-нибудь – зачастую, с катастрофическими последствиями. — Эй, Сакура, – обратилась к ней девушка, сидящая слева от Ино. Тен-Тен была стройной брюнеткой, с большими карими глазами и почти всегда скрученными в два милых пучка хвостиками. Она махнула рукой, сжимающей вилку. — Привет, – Сакура вежливо улыбнулась в ответ. Затем ее взгляд скользнул по симпатичной соседке Тен-Тен. У нее были шелковые черные волосы, достигающие талии и порой отливающие синевой. Прямая челка падала на светло-серые, словно холодное зимнее утро, глаза. Хината Хьюга происходила из богатой, престижной семьи, но была самым тихим и робким существом из всех, кого Сакура знала. — Привет, Хината, – она улыбнулась. Хината сжалась, словно опасаясь привлечь к себе внимание. — Д-добрый день, – пролепетала она в ответ со слабой, нервной улыбкой. — Итак, – протянула Ино, с завистью смотря на поднос Сакуры с раменом и картошкой-фри, на правах лучшей подруги занявшей место рядом с ней. – Я даже хочу знать, как все прошло? — Какаши-сенсей заметил, что ты пропала без вести прямо перед практикой, – отозвалась Сакура, доставая картофель. В отличие от Ино она могла позволить себе есть без оглядки на вес, поскольку она никогда, кажется, не поправлялась, как бы ни старалась. Но картофельная палочка была украдена из ее пальцев и стремительно перескочила в рот Ино. Голубые глаза невинно хлопнули в ответ. Сакура вздохнула. Ино всегда утаскивала у нее картошку-фри. — Кто еще? – пока Ино расспрашивала, ее взгляд невольно метнулся на стоящий напротив них стол. Оттуда доносился разгульный смех; за столом собрались симпатичные популярные парни, которые подтрунивали и шутливо воевали друг с другом. И в середине этой битвы был крикливый Наруто, который, казалось, всегда сиял, как солнечная вспышка. Короткая улыбка коснулась губ Сакуры. — Шикамару тоже мог заметить… Ино восхищенно взвизгнула, ее взгляд моментально переметнулся к лучшей подруге. — Что он сказал? — Только то, что тебя здесь нет. — Это значит, он спрашивал, где я, да? Правильно? Той, кто устало ответила ей, была Тен-Тен: — Ино, да просто пригласи его уже на свидание. — Я за традиции. Приглашать должен парень, – отозвалась Ино. Говоря это, она взглянула на Хинату и подмигнула ей, – верно, Хината? На щеках темноволосой девушки незамедлительно выступил яркий румянец, и Сакура предостерегающе толкнула Ино локтем за ее насмешку. Все знали, что Хината была безоговорочно влюблена в Наруто; так сильно, что она всегда выглядела так, словно была готова упасть в обморок, стоило ему только пройти мимо нее в десяти шагах. Только Наруто выглядел пребывающим в святом неведении о молчаливом обожании Хинаты – что было типично для него, как думалось Сакуре. В бесконечных коварных разговорах они намеревались столкнуть этих двоих; Ино часто бросала комментарии о том, что Наруто наверняка бы заметил Хинату, если бы она перестала носить свою мешковатую одежду. Потом доставалось и чувству стиля Сакуры; ее обычный комплект из джинс и футболки, настаивала Ино, не делал абсолютно ничего, чтобы подчеркнуть достоинства ее фигуры. И разговор о Хинате мог закончиться обещанием Ино взять их обеих на шопинг и сделать из них альтернативные варианты самой себя. — И кто бы говорил, – продолжила Ино, обращаясь к Тен-Тен. – Ты вздыхаешь по Неджи так долго. Почему бы тебе не пригласить его? Тен-Тен, защищаясь, подняла руки, но ее щеки уже имели очаровательный розовый оттенок. — Э-это не то! Мы просто друзья! — Да, конечно, – отмахнулась Ино. – Держу пари, что могу угадать, что вы действительно усиленно изучали на этих дополнительных «занятиях»… — Ино! – в ужасе вскрикнула Сакура, догадываясь, на что намекала подруга. – Прекрати! Ино фыркнула. Затем она вздохнула. — Шика-кун такой горячий… – заметила она мечтательно. — Скорее, такой ленивый, – пробормотала себе под нос взволнованная Тен-Тен. — Эй, кстати о сексуальности, Лобастая, Мистер-Горячие-Брови идет. Это к тебе, – Ино хихикнула. – Может ты сможешь выщипать их ему, когда вы начнете встречаться? Сакура одарила ее своим убийственным взглядом. Но прежде, чем она смогла сформулировать ответ, на ее стол упала тень, и она подняла голову, чтобы встретить странный взгляд Рока Ли. Он был долговязым парнем с короткой стрижкой, напоминающей Сакуре шляпку гриба всякий раз, когда она его видела. К несчастью для нее, по ее мнению, она слишком часто на него налетала. Его одежда всегда выглядела так, словно слишком тесна или мала ему, но самой отличительной его чертой были густые, пушистые брови и тревожно округленные черные глаза. — Сакура-сан, – он поклонился, и Сакуре отчаянно захотелось провалиться сквозь землю в этот момент. Ли казался очень хорошим, но он просто не был в ее вкусе. Он постоянно вызывал у нее неудобство своими рыцарскими жестами и пылкими обещаниями о том, что она станет самой счастливой из живущих девушек, если только даст ему шанс. Вся проблема была в том, что она не имела намерений так поступить, а Ли никак не мог этого понять. — Привет, Ли, – вежливо улыбнулась она. Вежливость всегда играла против нее; если бы только у нее была способность Ино прекращать бессмысленный диалог… — Сакура-сан, вы знаете, завтра состоится Весенний Фестиваль Конохи. Это было бы большой честью для меня, если бы вы составили мне компанию на ярмарке в парке. Ино и Тен-Тен хихикали и перешептывались между собой. Хината смотрела виновато и сочувственно. Сакура тряхнула головой, раздраженная тем, что подруги находят ее дискомфорт забавным, но прежде чем она смогла ответить, Ино обратилась от ее имени. — Конечно она пойдет! – мило заявила она. Сакура с неверящим взглядом в ужасе обернулась к ней. Что, черт возьми, Ино планировала? — Мы все пойдем, если Шикамару тоже будет, – добавила, склонившись, Тен-Тен, многозначительно приподнимая брови для Ли. Ли в замешательстве моргнул. — Я думал, Шикамару не посещает такие мероприятия. — А, – Ино надула губы, изображая сожаление. – Тогда, думаю, девочки тоже не пойдут. — Не поддаваться страху! – с нетерпением отсалютовал Ли. – Я должен применить силу юности, чтобы поговорить с ним! Сакура так и не смогла выяснить, чем была эта самая «Сила Юности». Ино самодовольно сложила руки на груди и подмигнула. — Тогда увидимся там, Ли. Ли жарко отблагодарил ее и Сакуру, прежде чем быстро удалиться от их столика. Сакура подарила хмурый, обвиняющий взгляд Ино, просто поднявшей в ответ свои тонкие светлые брови, словно бы она ничего плохого не сделала, подарив Ли надежду. — Что? — Я не собиралась идти. Ты знаешь, что я устроилась волонтером в госпиталь после колледжа. — Ой, я тебя умоляю, – Ино закатила глаза. – Может ты встряхнешься и ради разнообразия начнешь жить соответственно своему возрасту? Не будь занудой, Сакура! Все ребята идут: это будет весело! Но Сакура так не думала. У Ино был Шикамару, у Тен-Тен – Неджи, у Хинаты – Наруто. А с кем в нетерпении желала встретиться она? И хотя обычно ее сильно волновало мнение Ино, она не ценила ее попытки подумать за нее. Ничего не говоря, она поднялась со своего места, перебрасывая ремень сумки через плечо. — Э? – Тен-Тен удивленно моргнула. – Ты даже не притронулась к обеду. — Я не голодна, – оповестила ее Сакура. Она проигнорировала прищурившуюся на это Ино и без лишних слов развернулась и вышла из столовой; громкий смех Наруто эхом отражался в ее ушах.***
Остаток дня полз черепашьим шагом. Когда ее последний урок закончился, Сакура выбежала за железные фигурные ворота Академии, вознося благодарности за то, что смогла не натолкнуться по пути ни на кого из друзей. Она держала путь прямо в Центральный Госпиталь Конохи, где вызвалась поработать волонтером на три с половиной часа в день, четыре дня в неделю. Прогулка помогала успокоить волнение; ее родной город был прекрасным местом, полным зелени, протянувшихся вдоль него холмов и гор. Дорога в сторону госпиталя вела ее через длинный переулок с цветущими деревьями по бокам. Они только-только начали распускать лепестки ранней весной. Сакуре всегда, с самого детства, становилось грустно, когда зимой чудесные розовые лепестки облетали. Это было одной из причин, почему она невзлюбила суровость холодного сезона, помимо того, что ее организм плохо переносил низкие температуры. Она сделала глубокий вдох, вбирая витающий вокруг нее аромат земли. Она всегда любила природу, в особенности цветы. Родители Ино имели цветочный магазин, что приветствовалось в высших кругах общества. Сакура любила приходить туда в выходные, и вместе с Ино они создавали экзотические цветочные букеты для разных поводов. Мысль о лучшей подруге вновь заставила градус настроения понизиться. Иногда блондинка могла быть такой невнимательной и эгоистичной. Путь Сакуры подходил к концу. Большое здание госпиталя маячило через дорогу. Когда она шагнула из вращающейся двери, все мысли о колледже и властных подругах остались позади. Мир медицины был ее миром; время летело с невероятной скоростью, когда она была здесь, помогая медсестрам выхаживать больных. Ей приносило огромную радость видеть полное выздоровление, и не меньшее расстройство, когда этого не случалось. Но смерть, как и жизнь, была неотъемлемой частью профессии, в которую она хотела бы окунуться в будущем. Она просто надеялась, что однажды сможет приучить к этому и свое сердце. После считывания ее талона зарегистрированного посетителя на ресепшене и приветствия администратора, сидящего за стойкой, Сакура проверила волонтерский график. Ее имя нашлось под Желтым Крылом – Гастроэнтерологическим центром. Рядом с крылом указывалось имя сотрудника, осуществляющего наблюдение – седоволосый доктор в очках, которого звали Кабуто Якуши. Он был старше Сакуры всего на семь лет и вежливее остальных врачей, что курировали их; по крайней мере, он нашел время для объяснения ей некоторых вещей. Но он также был ироничен и много расспрашивал ее о себе, что иногда в его присутствии вызывало у нее неловкость. Она не могла определиться, был ли он просто дружелюбным или надоедливым. И надеялась, что сегодня он не станет чересчур допытываться. Пока она шла к палате, ее приветствовало множество улыбающихся лиц. Персонал и пациенты госпиталя знали ее. В конце концов, она была дочерью своей матери. Она сделала короткую остановку в дамской раздевалке, где сменила синие джинсы и красную футболку на мятно-зеленую медицинскую униформу, забрала назад волосы и заперла ценные вещи, прежде чем начать работу до вечера.***
Домой она вернулась ровно без четверти девять. Солнце уже давно село, и она с облегчением вышла из темноты. Как всегда, она была одна. Ее мама работала в госпитале накладывающимися сменами; иногда Сакура не видела ее целыми днями. Она ужасно по ней скучала, и хотя она делала все возможное, чтобы украсть несколько минут в телефонном разговоре, это не заменяло проведенного вместе времени. Сакура очень боялась, что мама будет работать на износ, остановившись, лишь когда заболеет или упадет от перенапряжения. К счастью, ни одно из этих предположений еще не осуществилось, и Сакура поражалась бесконечному источнику энергии, который, похоже, имела ее мать. В дополнение к этому, она всегда выглядела превосходно. Словно усталость от двадцатичетырехчасовых смен никогда не отражалась на ее красивом лице. Сакура прямиком направилась в сторону душевой, где остановилась у овального зеркала, висящего над раковиной. Молодая девушка со светлыми, кораллово-розовыми волосами и большими яблочно-зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами, смотрела на нее. Она не унаследовала ни единой черты от матери. Они были совершенно не похожи. Сакура обладала нескладными чертами лица, как ребенок – вытянувшийся широкий лоб, за который стоило благодарить щедрость природы, и маленький курносый нос был тем же. Она освободила волосы от резинки, наблюдая за тем, как они мягкими волнами упали к локтям, заинтересовавшись, действительно ли она была хорошенькой; овладевающая каждой девушкой мысль во время скрупулезного разглядывания своего отражения. Сакура никогда не видела никого с таким же цветом волос – отражением природы, как всегда говорила ее мама, – но была ли она привлекательна? Она знала, что не была потрясающей, как Ино. Гуляя в тени подруги, она чувствовала себя маленькой девочкой. Ино была знойной, соблазнительной сиреной. Ребята дрались и страдали из-за нее ранее, включая тех, кто был старше более чем на пару лет. Ино радовалась вниманию и своей женской силе повелевать – хотя принять это для Сакуры было слишком угнетающе. Опека ее матери отпугивала тех немногих мальчиков, что появлялись у ее дверей с цветами или приглашениями в кино. Сакура тоскливо сморщила нос, и девушка по ту сторону зеркала сделала то же самое. Она не могла быть даже близка к хорошенькой, если никто, кроме Рока Ли, не пригласил ее на Весенний Фестиваль. Она отвернулась от своего отражения с разочарованным вздохом, сбросила одежду и шагнула в горячий успокаивающий душ.***
Часом позже, с влажными волосами, не менее влажной кожей и полностью удовлетворенная ужином, оставленным мамой в холодильнике еще в предыдущую ночь, Сакура сидела за столом в своей комнате, переписывая конспекты по химии. Спальня всегда была ее убежищем – элегантные кремовые и цвета лаванды обои, мебель и декор, подобранные так, чтобы идеально дополнить эту очаровательную цветовую гамму. Пушистых плюшевых медведей из детства, расположившихся на кровати, ей не хватило духу выбросить. Лавандовые шторы были задернуты на открытом окне, единственным источником света являлась настольная лампа в античном стиле с витражным стеклом справа от нее. Музыка доносилась из ноутбука, отвлекая ее мысли от печальных сцен, увиденных в госпитале. Крещендо в припеве был прерван звонком мобильного телефона. Сакура потянулась к сотовому, не отрывая взгляда от предложения, которое дописывала, с третьей попытки наощупь определив аппарат по его размерам. Она поднесла его к глазам и слегка нахмурилась. Ино. Она ожидала другого вызывающего, и не была уверена, что хочет отвечать. Но если она сейчас отклонит вызов, Ино завтра будет донимать ее весь день. Признавая вздохом поражение, она приняла вызов, поднимая трубку к правому уху. — Да? — В чем проблема? – голос Ино на другом конце линии звучал требовательно. – Я убила кого-то из твоих пациентов, или что? Почему ты не ответила ни на один мой звонок? — Я была в госпитале, – отозвалась Сакура, тяжело сглатывая. Запоздало, мысленно она добавила, что весь вечер старалась не думать об этом, – и один из моих пациентов умирает. — Ты… ох. – Ино запнулась на мгновение. Затем, уже тише, она произнесла. – Прости. Глаза Сакуры наполнились слезами. Она старалась загнать их обратно, но всегда была бессильна в этом. Это напоминало момент, когда пятилетняя Ино обнаружила ее плачущей на школьной игровой площадке, после того, как старшие дети посмеялись над ее широким лбом. Тогда Ино заставила ее взбодриться. Но сейчас Сакура не думала, что сможет почувствовать себя лучше. Она была знакома с господином Аракава в течение четырех лет. За его случаем она наблюдала семь месяцев. Ему было всего тридцать шесть, и он умирал от редкой, неизлечимой болезни. У него было двое маленьких детей и любящая жена, которая плакала у его постели каждый день; жена, которая умоляла врачей сделать что-нибудь – что угодно, чтобы помочь ему, что угодно, чтобы он не оставил ее. Господин Аракава никогда не курил и не притрагивался к алкоголю, наслаждался правильным питанием и здоровым образом жизни. Он никому не причинил зла. Просто жизнь несправедлива. — Он не собирался умирать, – заговорила Сакура тихим голосом. – Доктор Якуши говорил, что это может произойти в любой день. Супруга господина Аракава взяла с меня обещание, что я присмотрю за ним. Как я его сдержу, если позволю ему умереть? – она замолкла, едва сдерживая рыдания. — Ох, черт, – Ино тяжело вздохнула. – Дай мне десять минут, чтобы смыть бальзам. Я сейчас приеду. — Нет, – тряхнув головой, Сакура прокашлялась. – Все в порядке. Я просто… я просто устала. — Послушай, – начала Ино, и в ее голосе появились мягкие ноты. – Ты не можешь спасти всех, Сакура. Это то, что ты должна просто принять, если ты действительно хочешь стать врачом. Ты не можешь корить себя после такого. Ты понимаешь это, верно? Иногда смерти просто суждено случиться. Да? С минуту Сакура молчала. Наконец, ей удалось произнести шаткое «Да». — Забавно, не правда ли? – размышляла Ино. – Сейчас я столько времени трачу на уход за своими волосами, но однажды они все равно поседеют, так в чем смысл? То есть, если я доживу. — И-Ино? – Сакура моргнула в недоумении. — Ой, не бери в голову. Слушай. Хорошо, я извиняюсь, если я тебя обидела сегодня. Я сказала Густобровику, что ты можешь пойти, но не говорила, что ты пойдешь с ним. И если он раздражает тебя, я от него избавлюсь. В любом случае, ты не можешь идти в больницу в таком состоянии. Так ты придешь? Сакура вытерла влажные глаза. Она все еще чувствовала себя несчастной, но Ино извинилась. Возможно, отдых пойдет ей на пользу. И она верила, что ее подруга устранит Ли, если он все же доставит ей неприятности. — Да, – она всхлипнула. – Конечно, я пойду. — Ты точно не хочешь, чтобы я пришла? – с неприкрытой озабоченностью в голосе спросила Ино. — Уверена. – Подтвердила Сакура, прочистив горло. – Все равно я прямо сейчас ложусь спать. Спасибо, Ино. До завтра? — Я заеду за тобой в восемь, – отозвалась Ино, и, после того, как они обменялись пожеланиями доброй ночи, девушки повесили трубки. Взгляд Сакуры вернулся к конспекту по химии. Внезапно она ощутила полное отсутствие желания дописывать дальше. Она не могла перестать думать о господине Аракава, и как его дети будут расти без отца. Она потянулась, чтобы закрыть ноутбук и выключить настольную лампу. Затем она заползла в кровать и вскоре провалилась в сон, несмотря на полное истощение.***
Окно было открыто. Так же, как и в любую другую ночь, независимо от времени года. Он держался в тени, мягкий ночной ветер колыхал вороньи перья его длинного черного плаща. Его глаза зацепились за полуприкрытую оконную раму. Музыка стихла, и свет внутри погас. Она погрузилась в сон. Он молча шагнул вперед, невидимый человеческому глазу. Мерцающей бестелесной сущностью он поднялся на растущее возле дома дерево, легко направляя свой путь к ветви, которая протянулась как раз над окном в ее комнату. Другим стремительным изящным движением он проскользнул в приоткрытое окно. Нежный аромат клубники мгновенно окутал его, и на миг он потерялся в нем. Бесшумно приблизившись к месту ее сна, он вновь был поражен противоречивостью мыслей и чувств. И в основе лежало разочарование от невозможности ясно определить, что именно он думал и ощущал, что было неосознанной и необъяснимой необходимостью. Почти два года он провел в попытке заставить это замолчать, выбросить ее из головы. Борьба ради того, чтобы остановить превращение мыслей в действия; действия, что станут проклятием для обоих. Сакура. Его взгляд, столь привыкший к темноте, прошелся по прелестному изгибу ее шеи, мягкости линий подбородка. Ее свежевымытые волосы были заплетены, и его пальцы тянулись расплести эти косы, ощутить холодной грубой кожей шелковые локоны. Это было бессмысленное желание, и он, конечно же, не управлял бессмысленными вещами. Он провел много времени, раздумывая о Сакуре, зная, что его зацикленность – нечто большее, нежели простая физическая тяга получить ее тело. То, как часто она вторгалась в его мысли, было невыносимо и тревожно. Но не вызывающая сомнений непорочность ее души очаровывала его. Даже в кромешной тьме он мог видеть ее свет. Он наблюдал за ней из тени, за пределами человеческого сознания, свидетель сияния мириадов эмоций в ее выразительных глазах. Счастье. Замешательство. Грусть. Страх. И за всем этим – сильная тоска и страстное желание. Во сне она казалась еще более невинной. Что-то в этой невинности взывало к нему с первого дня, как он увидел ее, завлекая как мотылька на огонь. Она была словно бесконечно меняющееся полотно, сотканное из множества цветов, гипнотически колышущееся перед ним. Его глаза, так долго не знавшие ничего кроме черного, серого и полумрака были не в силах оторваться от нее. И он презирал ее за это. Сколько ночей он провел, с любопыством наблюдая за тем, как она спала, словно бы на ее лице имелись ответы, что он искал? Наблюдая увлеченно как ее мягкие холмики поднимались и опускались с каждым сделанным ей вдохом и выдохом? Слушая звук ее медленного ровного дыхания? Сейчас она была уже взрослой женщиной, и он знал, что должен расшифровать то, что так волнующе отличало ее от остальных смертных женщин – но он не мог этого сделать здесь. Он был божеством смерти, привязанным к своему миру, преисподней, с которой был скован кровью, чтобы править. Он был не из тех, кто тратит время на любезности. Он уже принял решение – он больше не станет ждать. Завтра. Завтра он поднимется на поверхность. И он сорвет ее как цветок, прежде чем ее тело и душа увянут на земле. В сомнении он поднял руку, ведя войну с его привычной самонадеянностью. Она была такой хрупкой, такой нежной – как он мог дотянуться до нее, не покалечив и не уничтожив, не вытянув всю жизнь из вен? Страшная сила в его проклятой крови была ужасной – как она отреагирует, когда поймет кем – и чем – он был? Он небрежно отмахнулся от этих мыслей; ее чувства не имели значения. Он не заботился о них. Когда его холодные пальцы осторожно оказались рядом с ее теплой щекой – достаточно близко, чтобы впервые коснуться, – она внезапно заворочалась, и он рефлекторно отвел руку назад, словно ошпаренный прожигающим адским огнем. В мгновение ока он исчез через окно, не оставив и следа о своем пребывании.