Проклятие дома Вернон

Дом встретил тишиной и затхлостью. Так пахнет в старых, заброшенных много-много лет местах, где уже все давным-давно сгнило, и даже крысы повывелись, потому что нечего есть. При каждом шаге скрипели половицы – натужно, со стонами, жалуясь на свою долгую и не слишком счастливую жизнь в доме, за которым никто не присматривает. Медленно вступающаяся в свои права ночь в доме обернулась тьмой, свернувшейся темными жадными клубками по углам и тянущая свои щупальца к непрошенным гостям, находящимся на светлом прямоугольнике света от раскрытой двери. Откуда-то сверху, возможно, через прогнившую крышу, просачивался тусклый свет, чтобы постепенно раствориться в темноте дома. Однако он все же успевал осветить лестницу и балюстрады второго этажа. – Вау! – восторженным шепотом выдохнул Ричард. – Да здесь только фильмы ужасов снимать! Гляньте наверх – прямо как в «Восшествии»! Только расписанного ангелами потолка не хватает! – Мне кажется, тут много чего не хватает, – дрожащим голосом поведала Анри. – В частности, света. А кое у кого – и ума. – Ну что, посмотрели? Убедились, что дом есть? И хватит, пошли уже, – Ксавье, мучимый нехорошими предчувствиями, положил руку на плечо Жерара. – Погоди, – тот нетерпеливо повел плечом, сбрасывая с него ладонь друга. – А вот там, слева, что? Тусклый свет лежал одиноким белесым пятном и не мог не обратить на себя внимание. – Бальный зал, – нехотя отозвался Ксавье. – Отлично! Как раз то, что мне нужно! – Жерар просиял точно начищенный пенни и двинулся в сторону зала. Здравый смысл, хоть и изрядно приглушенный алкогольными парами, все еще не ушел окончательно на покой, так что юноша шагал осторожно, внимательно прислушиваясь к приглушенным стонам половиц под ногами. Назвать их скрипами язык не поворачивался, а до треска, за которым следует обрушение пола, еще не дошло. Ксавье вошел последним и осторожно огляделся. Казалось, зал остался такой же и ни чуточку не изменился. Даже занавеси продолжали висеть полуистлевшими трупами, почти не прикрывая окна. В то, что за долгие годы в помещении не похозяйничал никто, даже мелкие звери, верилось с трудом, но приходилось примириться с действительностью – зал не изменился. Пока все с изумлением оглядывались, деятельный Жерар, ничуть не удивленный наличием рояля, расчистил пятачок в центре зала, раскидав мыском ботинок мелкий лесной мусор, и поставил в центре этого пятачка Анри. Ксавье хотел было сказать, что не стоит наступать на покрытый лаком пол, лучше уж выбрать другое место, но получилось бы крайне глупо. Решив промолчать, он аккуратно прошел к роялю и нежно провел пальцами по клавишам, нечаянно нажав на одну из них. Клавиша беспомощно звякнула. Жерар прочистил горло с намерением начать говорить, как его прервал Ричард, с беспокойством прислушивающийся к чему. – Вы слышите? Музыку? – Да, это я, – неловко улыбнулся Ксавье и вновь нажал на клавишу. – Извини, – он кивнул Жерару, – я перебил тебя. – Да нет, – нетерпеливо и нервно отозвался Ричард. – Когда ты нажал на клавишу, музыка исчезла. А сейчас опять появилась. Вальс. Неужели никто не слышит? – он невыдержанно, со скрытым надрывом поворачивался от одного к другому, видя лишь темные силуэты, качающие головами. – А, ладно, видимо, почудилось, – раздражение и недовольство сочились из каждого слова Ричарда. – Жерар, что ты там хотел сказать? Давай, говори, и убираемся отсюда побыстрее. Недовольный Жерар набычился, но решил не разжигать конфликт. Он просто сделал то, от чего все его друзья просто впали в прострацию. Он опустился на одно колено перед Анри и достал из-за пазухи небольшую коробочку. Щелкнула крышка. – Генриетта Клермон, согласны ли вы стать моей женой, чтобы я мог делить с вами радость и счатье, и оберегать и в здравии, и в горе, и в болезни, и в… М… Вот черт, забыл. Короче, Анри, выйдешь за меня? Немая сцена, обратившая всех участников действа в статуи, долго продолжаться не могла. Первой очнулась Анри. – Ты идиот! Затащил нас сюда, чтобы сделать мне предложение?! Не мог выбрать место поприличнее? Черта с два я за тебя выйду, олух ты стоеросовый и дубина несусветная! А ну, отдай кольцо! Невнятные вопли возмущения сменились вполне понятными страстными звуками, когда две тени слились в одну. Однако всхлип «Да» можно было разобрать отчетливо. – Ну все, теперь это надолго, – флегматично заметил Бертран, оказавшийся рядом с Ксавье, и повысил голос: – Эй вы, голубки, хватит уже! Нам еще выби… Громко хлопнула дверь, пройдясь ознобом мурашек по телу. – Это где? Кто?.. – беспокойно завертел головой Бертран. – Хватит вам уже! Все слышали – дверь хлопнула? – Д-да, – неуверенный голос Ричарда доносился откуда-то стороны. – А ну, пошли все, быстро-быстро, – всегда спокойный Бертран напоминал беспокойную наседку, загонявшую своих цыплят под крыльцо при виде тени ястреба на птичьем дворе, и от этого становилось еще неуютнее. Остатки солнечного света позволили добраться до выхода из зала в относительной безопасности, лишь Анри один раз споткнулась обо что-то, но обнимающий ее Жерар сумел удержать теперь уже невесту. Генриетта в своем белом платье, с прической украшенной розами, удивительно походила на невесту – намного более, чем многие из девичьей когорты, готовящиеся вступить в брак. Входная дверь оказалась заперта. Не просто закрыта, а заперта снаружи, либо на ключ, либо на засов, и как ее ни дергали, как ни вопили, ни стучали, никто не открыл. – Ну все, мне это надоело, – разъярившийся Жерар скинул пиджак и заказал рукава, готовый пойти на дверь врукопашную, то есть попытаться выбить ее плечом, как Анри вскинула руку. – Тш! Вы слышите? Вальс… – она медленно оглядела своих друзей, различая лишь смутные силуэты во тьме. – А где Ричард? Нежная музыка, оставаясь все такой же тихой, постепенно становилась все громче, наполняя ласковыми волнами все вокруг, вызывая желание закрыть глаза, отдаться на ее волю и закружиться в танце, позабыв обо всем. – Ричард… – голос девушки дрогнул. – Ричаааард! Как будто в ответ на крик, музыка вздрогнула и взлетела – до небес, рассыпалась хрустальными вихрями меланхолических скрипок, закружилась трубами и кларнетами, вновь взмыла ввысь флейтами… – Там! – Бертран указал рукой на ярко засветившиеся двери бального зала. А за ними… Залитый светом свечей зал блистал хрусталем люстр и бокалов, яркими звездами драгоценностей пожилых дам, общающихся и кокетничающих с кавалерами разных мастей и возрастов, одетых в чопорные сюртуки по моде прошлого века, и серебром подносов. А посередине… А посередине зала с упоением кружились в вальсе пары, не сводящие друг с друга влюбленных взглядов. – Ричард! – не думая ни о чем, Анри изо всех сил ударила обеими руками в стеклянную поверхность двери, Жерар еле успел ее дернуть назад, чтобы девушка не оказалась засыпанной осколками. Но – ничего не случилось. Дверь даже не шелохнулась. Музыка взлетала и кружилась, Ричард продолжал вести в танце свою миниатюрную партнершу, чью черноволосую головку украшала бриллиантовая диадема. Ксавье замер, пытаясь вспомнить, где же он видел это украшение. – Ричард! Да сделайте же что-нибудь! – крик Анри вырвал его из стазиса. Мозг отказывался поверить, что происходящее – реально, но так всегда было в этом Доме. – Можно попробовать всем вместе вышибить дверь, – предложил Ксавье, беспокойно поглядывая на друзей. Это единственное, что приходило в голову под хохот издевающегося вальса. – Отойди, – Жерар кивнул Бертрану и криво улыбнулся Ксавьеу: – Извини, не с твоим… ростом. Неудачная и неуместная попытка пошутить вылилась в ответную ухмылку. Он действительно все понимал. Сейчас сила не играла роли, играл только вес, а он, с его недостатками, действительно сослужил бы скорее плохую службу, путаясь под ногами. – На счет «раз», – бросил Жерар. – И – раз! Ричард кружился в танце. Он всегда мечтал о таком – о настоящем бале. Все студии, которые он посещал, не приносили истинного удовлетворения, когда музыка пронизывает тебя насквозь и непонятно, кто ведет – музыка тебя или она покорно подчиняется твоим движениям. И вот, впервые, он испытывал именно то чувство, за которым гонялся всю свою жизнь. Кружащая его музыка изгибалась от малейшего его движения, отзывалась на каждый вздох, каждую мысль. Именно она являлась его истинной партнершей. Она, а не девушка, которую он вел в вальсе. Но может быть она и являлась воплощенной Музыкой, его Богиней и жизнью… Мир вокруг расплывался, становился все более прозрачным – как на старой фотопленке, вытаскиваемой из кассеты и постепенно засвечивающейся под лучами солнца. – Ричард… – Анри колотила руками по неподдающейся двери. Слезы текли по лицу, и девушке казалось, что все происходящее в бальной зале расплывается белесой дымкой. Все – в том числе и Ричард. Она повернулась к своим друзьям. – Попробуйте еще раз! Нельзя же оставлять его там! Жерар угрюмо глянул на невесту. – Десять раз. Думаешь, одиннадцатый что-то изменит?! – он с силой саданул по двери и чуть не упал. Створки распахнулись так легко, как будто не были намертво спаяны еще секунду назад. У Анри широко распахнулись глаза. – Ричард! – она первой влетела в зал, в котором огромными, почти осязаемыми кольцами, сворачивалась музыка, забирая с собой последний отблеск хрустальных люстр и свечей. – Ричард… – девушка растерянно огляделась по сторонам. Пустой заброшенный зал – точно такой же, каким он был полчаса или час назад – сложно сказать точнее, время просто не чувствовалось. Тогда, когда они впятером впервые сюда зашли… Остальные сгрудились около порога, совершенно не зная, не понимая, что же делать дальше. У входа призрачно, теряя четкость с каждой секундой, светился столик с канделябром, и Ксавье махнул рукой – то ли с глупой надеждой схватить его, то ли просто так, из невыносимого желания хоть что-то сделать. Предсказуемо ничего не случилось, однако он задел металлически громыхнувшее что-то. – Кажется, у нас есть фонарь, – с неловким смешком сообщил друзьям, поднимая найденное повыше. – Со свечой. Все-таки, у кого-нибудь есть зажигалка? Спички являлись еще большей экзотикой, чем зажигалки, так что просить их было бы глупо. – У меня есть, – глухо отозвался Жерар и неловко выудил зажигалку из заднего кармана брюк. Дорогая, с именной гравировкой. Вот только красиво выведенное имя было отнюдь не Жерар. И даже не Анри. – Виктор? – Ксавье приподнял удивленно брови, отдавая зажигалку Жерару. – Она не моя, – поморщился тот, пряча ее обратно. – Знакомого одного. Можно было бы поверить, если бы не неуклюжая попытка отгородиться от вопросов. И если бы двоюродного, кстати говоря – курящего, брата Анри не звали Виктор. – Кто-нибудь мне может объяснить, что происходит? – поспешно спросил Жерар, явно желая замять тему не его зажигалки. И правильно спросил. Главное – понять, в какую именно чертовщину они вляпались, все остальное – потом. – Я не знаю, – тут же отозвался Ксавье, мучительно пытаясь припомнить, где же он видел диадему. Все же разум человека – великая сила, не дает сойти с ума в подобных ситуациях, по крайней мере – сразу. Занимает мысли более простыми и понятными проблемами. К примеру – где он видел диадему? Бертран лишь молча покачал головой. Он не раскрыл рта с тех пор, как указал на источник вальса. – И что же делать? – истерически взвизгнула Анри, не в силах больше сдерживаться. – Вы так себя ведете, как будто ничего не происходит! – Если мы будем метаться из стороны в сторону, то лишь ухудшим положение, – веско проговорил Бертран. Он внушал всем уважение и спокойствие. Как говорят: «У бегемота плохое зрение, но это проблемы не бегемота». Однако Бертрана уважали отнюдь не из-за того, что он был породы слепых «бегемотов». В любой ситуации он умел сохранить спокойствие и трезвый ум, успокаивая и даря остальным надежду. Как сейчас. – Давайте попробуем разбить окно. По-моему, одно из окон треснуло. Ксавье, посвети, надо найти его. – Сейчас, – медленно, будто разделяя слово на отдельные буквы, отозвался юноша. Он сидел на корточках рядом с молчащим роялем и вертел в руках крохотную туфельку. – Твою ж мать… – еле слышно выдохнул и поднял полный сумасшествия взгляд. – Я знаю, кто она! И, не слушая криков друзей, развернулся и быстро похромал к выходу. – Ксавье! Да стой же! – Бертран догнал его уже около лестницы и, пользуясь преимуществом в росте и силе, резко развернул к себе. – Кто – она? – Та девушка, с которой танцевал Ричард. Да отпусти меня! – юноше дернул рукой и торопливо, с отчаянием, добавил: – Вы мне не поверите, правда. Я вам лучше покажу. – Хорошо, – медленно, словно нехотя, Бертран отпустил друга и отступил на шаг назад. – Веди. Ксавье окинул взгляд монументальную фигуру Бертрана, бледного, до восковости, Жерара, жмущуюся к нему заплаканную Анри и кивнул: – Идемте. Комната с куклами встретила запахом сухой пыли, от которой першило в горло и хотелось промыть глаза. Ксавье вручил фонарь Бертрану и пошел прямо к подоконнику, машинально отметив, что на полу сохранились его отпечатки почти двадцатилетней давности. Они не казались свежими, были припорошены пылью, как и все вокруг. Но они сохранились. Больше никаких отпечатков не было. Ксавье подошел к подоконнику и негромко, сквозь стиснутые зубы, выдохнул, до последнего надеясь, что выстроенная логическая цепочка – бред. Взяв одну из двух кукол – с черными волосами, на которых искрилась диадема из стразов, он медленно повернулся к друзьям. – Вот она. – Ты… – закончить возглас Анри не успела, ее перебили. – А вот это я нашел в зале, – Ксавье раскрыл ладонь, на которой лежала крохотная туфелька. На одной из ножек куколки, странно не пыльной по сравнению с окружающим, туфельки не было…