Проклятие дома Вернон

Как они оказались на лестнице, никто не помнил. Только что были в комнате, глядя безумными глазами на кровавое пиршество, а в следующую секунду уже оказались на ступеньках лестницы, безотрывно глядя на закрытую входную дверь. Ноги не держали даже несгибаемого Бертрана. Бледный, как полотно Ксавье, вертел в руках вызывающе чистенькую и блестящую благородным золотым отливом зажигалку. Как и когда он успел ее подобрать, Ксавье тоже не помнил. – Сигареты ни у кого нет? – хрипло поинтересовалась Анри и всхлипнула. Она кусала костяшки пальцев в попытках сдержать слезы, но они все равно текли – крупные, как прозрачные горошины, оставляли на щеках грязноватые потеки туши. Анри упрямо вытирала их рукавом платья, но слезы не останавливались. Когда Жерар закричал, девушка не выдержала и обернулась. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы… Анри не понимала что именно изменилось, но внутри явно что-то перевернулось и умерло, обратившись черным камнем, который теперь давил на грудь и горло, мешая дышать. – Никто не курит, – излишне ровно отозвался Бертран и протянул белоснежный платок, вытащенный из кармана. Пережиток. Кто в наше время носит с собой настоящие платки. А пригодился. – Я знаю, – хлюпнула носом девушка и уткнулась в платок. Но вдруг… Тогда можно было бы попробовать закурить – впервые в жизни, закашляться, отвлечься, и хоть на чуть-чуть забыть вывернутые наружу ребра и наслаждение от пожирания сердца на запрокинутом лице. – Я это уже видел, – мертвым голосом сообщил замерший истуканом Ксавье. Даже золотистая зажигалка перестала вертеться в пальцах. – Но этого не может быть… – Где видел? – напряженно переспросил Бертран, даже Анри прекратила всхлипывать в платок и подняла полный надежды взгляд. После комнаты с куклами они отчаянно желали поверить Ксавье, чтобы луч надежды пробился через беспросветное отчаяние, охватившее после потери Жерара. – В комиксах, – медленно откликнулся Ксавье, перед глазами которого мелькали черно-белые страницы – крайне реалистичные рисунки с коротенькими подписями под ними. – Ты издеваешься? – недоверчиво переспросила Анри, комкая в руках мокрый платок. – Я же говорил – вы не поверите. – Ты говорил другое – что этого не может быть, – возразил Бертран, с беспокойством оглянувшийся по сторонам. Оставалось ощущение, что каждое слово, сказанное ими, пробуждает в доме нечто, с жадным любопытством принюхивающееся к пока еще живым людям. – Да, этого не может быть, – Ксавье решительно поднялся. – Пойдемте, я покажу. Вокруг царила полная темнота, однако пропавший фонарь оказался не нужен. Ступеньки, перила, картины, двери выделялись призрачной сероватой подсветкой – как будто некто вдруг украсил дом множеством серебристо-тлеющих гирлянд. – Не спрашивайте ничего – я не знаю, что это, – предупредил Ксавье, осторожно ведущий друзей вверх по лестнице. Третий этаж встретил их тусклым светом фонарей и чисто выметенной старой дорожкой, лежащей посередине коридора. В глазах двоилось – как будто кто-то совместил дом, в который они пришли, и то, каким он был когда-то давно. – Есть здесь кто? – дрожащий голос Анри, раздавшийся со спины, заставил Ксавье вздрогнуть. – Мне кажется, нам лучше поторопиться, – негромко заметил Бертран. – И молчать. Ксавье кивнул и зашагал прямо – к памятной кладовке, за которой пряталась лестница на чердак. Он старательно не обращал внимания на тихий смех, раздавшийся из-за одной из дверей, проплывший мимо силуэт, держащий в руках букет, и, как ширящийся след, остававшийся за ним – медленный, тягучий, сладкий запах пышных алых роз. Чердак встретил самой обычной темнотой, лишь лунный свет оставлял перечеркнутые крестом прямоугольники окон на полу. Никаких светящихся силуэтов, зеркал или лакированных луж. И забивающийся в ноздри запах пыли – самой обычной пыли, и ветхости. Ксавье никогда даже помыслить не могу, что будет радоваться подобному, как манне небесной. Щелкнула зажигалка в высоко поднятой руке, выхватив из темноты рундуки, этажерки, заваленные рухлядью и то, что они искали – разваленную горку журналов на одном из сундуков. Ксавье торопливо прошагал к ней и нетерпеливо принялся ворошить старые комиксы, пытаясь как можно быстрее найти нужный. – Подержи, – он сунул Бертрану в руки зажигалку. Пламя на мгновение потухло, отпустив все чувства на волю, и в этой темноте стал слышен цокот крохотных лапок. Бертран торопливо крутанул колесико и нервно рассмеялся: – Мыши. Вон туда метнулась, – он кивнул головой в противоположный от входа угол. – Мыши?! – Анри дерганым движением подобрала длинную юбку и принялась истерически оглядываться. – Ты что, мышей боишься? – Бертран удивленно глянул на девушку. – Нет, я их обожаю! – язвительно отозвалась Анри. – Особенно когда они ползают по моим туфлям! – Вот, нашел, – вмешался в пикировку Ксавье, выкладывая раскрытый журнал на сундук. Он понимал Анри. Когда ум заходит за разум, хочется зацепиться за что-то обыденное, нормальное. За мышей, шебуршащихся по углам. Три головы склонились над черно-белыми страницами. Ксавье специально открыл журнал за несколько страниц до того, что на самом деле нужно было показать. Перед глазами друзей неспешно разворачивалась история молодого человека, не сказать, что скверного, но чрезвычайно увлеченного противоположным полом, из-за чего многие девушки оказывались в двусмысленном, а зачастую и в очень затруднительном положении. Страницы переворачивались, показывая плачущие лица, несчастного младенца, отвернувшегося от него молодого человека и девушку – девушку с младенцем, которая бросает вслед уходящему проклятие. Следующая страница – молодой человек встречает потрясающе красивую даму, начинает ухаживать за ней, довольно быстро добиваясь успеха. Ксавье перевернул страницу, и Анри ахнула, приложив пальцы к губам – на графичной картинке была изображена точная копия виденной в зеркале комнаты. Дама в халате, приспущенном с плеч. А на плечах татуировка крыльев. – Анри, тебе дальше лучше не смотреть. Девушка судорожно вздохнула и упрямо покачала головой. Появление нового лица молодому человеку показалось странным: он что-то гневно говорил, указывая пальцем на снисходительно разглядывающего его высокого брюнета. Но несколько поцелуев дамы утихомирили готовый разыграться шторм. Следующая страница – пир демонов, вырисованный с такой любовью и деталями, что даже самого крепкого могло затошнить, тем более тех, кто все видел почти вживую. – Вот. Анри громко сглотнула. Никто бы не осудил, если бы девушка отбежала в сторону, но она стояла, бледная как полотно, и смотрела на отвратительные картинки. – А еще что тут есть? – медленно спросил Бертран. Он также был не в силах отвести взгляд от черно-белого изображения. – Я не помню точно. Есть про швею, которая убила утюгом своего неверного возлюбленного. Она поставила ему на живот раскаленный утюг, и он прожег ее любовнику все внутренности, – зачем-то уточнил Ксавье через паузу. Анри еще более судорожно вздохнула и заткнула рот рукой. Ксавье виновато посмотрел на девушку: – Извини. Мне кажется, тут важны подробности. – Хорошо, ладно, давайте работаем дальше, – отрубил Бертран. – Кстати, я уже устал держать эту гребаную зажигалку. Никто не видел свечей или фонарь? На одной из близстоящих этажерок нашлась совершенно новая, ни разу не использованная лампа, а рядом – запаянная канистра с керосином. Содрать воск с горлышка и справиться с лампой заняло какое-то время, зато теперь они втроем могли пролистать всю стопку журналов. Их оказалось ровно двадцать шесть. Старых. И пять новых. Пять журналов, выглядящих точно так же, как и все остальные – старыми, но не потрепанными, как будто прямо из типографии, даже ни разу не перелистав, отправили на этот чердак. Пять журналов, на обложках которых позировали: Ричард в смокинге, кружащийся в вальсе, Жерар, упоенно целующийся с демонами, Анри, кокетливо играющая розой, Бертран, задумчиво изучающий какой-то план, и Ксавье, с ухмылочкой смотрящий на читателя. Два комикса были полностью напечатаны, три – наполовину пустые. – Это ведь мы, да? – Анри чем дальше, тем меньше верила в происходящее. – Это же все невзаправду? Ксавье покосился на подругу и вдруг сильно ущипнул ее. Девушка взвизгнула: – Ты что делаешь?! – Знаешь, как говорят: если ущипнуть себя во сне, то не больно. Тебе больно, это не сон, смирись. – Ну ладно, мистер умник, это не сон, это – мы, – Анри обличающе ткнула пальцем в журналы. – И что нам с этим знанием делать? – Дожить до утра, – как само собой разумеющееся отозвался Бертран. – Пока наши журналы не дорисованы – мы живы. – И? – вопросила настойчиво Анри. – Будем сидеть здесь и ждать утра. – Боюсь, не получится, – покачал головой Бертран. – Не думаю, что хозяева этого дома потерпят подобное с нашей стороны. Кстати, Ксавье, а кто хозяева-то? Дом на вашей земле стоит. – Если не ошибаюсь, моя двоюродная бабка, – медленно ответил юноша, мучительно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из семейных преданий. – Вроде она сошла с ума. Толи ее семью убили, то ли она сама всех порешила, а потом что-то про демонов, ад и прочее болтала. Вот ее в психушку и определили. – Да уж… – отозвался Бертран. – Похоже, нас тоже определят. Если выживаем, конечно. Анри нервно рассмеялась: – Ты же у нас гений, придумывай дальше. – Давайте хоть окно здесь попробуем разбить, – с изрядной иронией предложил Ксавье, сам не веря в то, что получится что-то путное. Разбить не получилось. – Следовало ожидать, – Бертран бросил задумчивый взгляд за окно и вернулся к комиксам. – Вот что – давайте-ка обменяемся ими. Ксавье, держи журнал Анри, Анри, бери мой, а я возьму Ксавье. Если что-то вдруг случится, и один исчезнет, оставшиеся смогут проверить, где он и что происходит. – Бертран, миленький, не пугай, – дрогнувшим голосом попросила Анри. Тот лишь пожал плечами: – Это рационально. Лучше предусмотреть все, что можно. – Хорошо, мы поняли, – Ксавье свернул полученный комикс и засунул его во внутренний карман пиджака. – Но Анри задала правильный вопрос – что будем делать? Пока, похоже, это место – самое безопасное. Еще лестница – она кажется нормальной. Остальное же… – юноша покачал головой. – Здесь нельзя оставаться, – Бертран еще раз глянул наружу. – Я не знаю, сколько мы здесь находимся, но луна так и не сдвинулась с места. У меня хороший глазомер, да еще во время учебы натренировался. Так что придется выйти – или умрем тут от обезвоживания. – Вот зачем ты сказал? – с тоской протянула Анри. – Теперь еще и пить захотелось. Ксавье молча уткнулся лицом в ладони – чтобы не сорваться и не наорать. Дышать. Считать. Раз. Два. Три. Он все понимает. Четыре. Девушка в истерике. Пять. Шесть… Самоуспокоение помогло – до какой-то степени. – Я понял, – голос Бертрана прозвучал слишком внезапно. – Сколько здесь этажей? Ксавье недоуменно глянул на друга. – Три. – Всегда было три? – продолжил тот задавать дурацкие вопросы. – Да. Всегда, – удивление Ксавье все росло. – Три этажа и чердак. – Отлично. Теперь финальный вопрос – сколько рядов окно видно снаружи? – Вроде бы… – Ксавье нахмурился. – Нет, не помню. Странно, но память концентрировалась на стенах, мхе, черных ветках, треснувших окнах. Хоть убей, не мог он вспомнить, как выглядит дом целиком. – Я тоже не помню, – покачала головой Генриетта. – Темно было. Да и вообще… – Все были пьяные, – подхватил Бертран иронически. – Я помню. Так вот – этот дом двухэтажный. Это я вам как архитектор говорю. Ксавье с Анри растерянно переглянулись. – Не буду утомлять вас подробностями, но – снаружи этот дом выглядит как двухэтажный. Два ряда окон и оконца на чердаке. Изнутри, если сложить высоту всех этажей, он получается выше, чем должен. Кроме этого – из окон первого этажа виден лес. Второй этаж – тоже виден лес. Ксавье, из окон третьего этажа лес виден? Ксавье недоуменно покачал головой: – Я не знаю. Я был только в одной из комнат. Кажется, это была комната для прислуги… – С утюгом? – шепотом уточнила Анри. – Я не помню. Помню гладильную доску. И помню, что мне не понравилось там. Поэтому я по-быстрому ушел. – Наша задача – исследовать комнаты третьего этажа, – воодушевившийся Бертран с лекторским видом расхаживал взад-вперед, – скорее всего причина всей этой аномалии находится на третьем этаже. Устраним ее – и все закончится. Ксавье так и хотелось добавить: «Если нас не устранят», но это было бы крайне некстати. И так нервы у всех на пределе. – Ну что ж, пошли. – Только давайте начнем не с комнаты с утюгом, – жалобно попросила Анри.