Цена

*** Четыре дня прошли без особых происшествий и потрясений. Ходить по дому с каждым днём получалось всё лучше, хотя несколько раз Зигфриду всё же пришлось провожать его до кровати, придерживая под руку. Зато покорить лестницу удалось без особого труда, пусть и с чужой помощью – на следующий день Райнхард сам попросил Кирхайса подстраховать его. Все же, хоть было немного неловко снова ощущать руки друга на талии, так оба чувствовали себя намного спокойнее. Спустившись первый раз, Райнхард сразу же отправился на кухню к фрау Марте и Фриде, чем привел обеих женщин в полный восторг. В результате все четверо уселись пить чай с только что испечёнными булочками. Подниматься после этого обратно к себе пришлось тоже с подстраховкой, но временно с этим следовало примириться. Сама по себе возможность ходить по дому уже была маленькой победой. Зигфрид все эти дни был сильно занят работой с присылаемыми ему из адмиралтейства документами. И, хотя навестивший их в эти дни доктор снова подтвердил свой запрет на чтение и просмотр видео, Райнхард как мог старался помогать. Друг, конечно, постоянно напоминал, что, кроме всего прочего, врач настоятельно рекомендовал побольше отдыхать, но выпроводить Лоэнграмма из кабинета у него получалось только поздно вечером. Правда, Райнхард, как и в первый день, довольно часто засыпал там же, прямо в кресле, что ему страшно не нравилось, и он каждый раз просыпался раздражённым и недовольным, но Кирхайс находил для него такие слова, что злость на себя за порядком надоевшую слабость моментально исчезала. Конечно, так было потом, а в первый вечер, когда Зигфрид просто отнёс его спящего в кровать, это чуть не стало причиной крупной ссоры. Райнхард, естественно, проснулся – и ещё долго выговаривал другу за излишнюю заботу. В конце концов, уж до постели он мог и сам дойти. Чтобы не оставаться без информации, Лоэнграмм позвонил в Адмиралтейство и приказал Миттельмайеру с Ройенталем ежедневно ему докладывать. Кирхайс был явно недоволен таким решением друга, но Райнхарду отчаянно не хватало новостей, а из тех документов, что приходили на электронную почту, полную картину происходящего составить было практически нереально. К тому же, у него возникло сильное подозрение, что Кирхайс озвучивает далеко не всё из полученного. Но обвинять друга в открытую Райнхард не хотел: во-первых, после всего, что Зигфрид для него сделал, это было бы просто бестактно; а во-вторых, – это же Кирхайс, он всегда перестраховывается из лучших побуждений, когда считает, что другу что-то может навредить. Нет, безусловно, он мог напрямую приказать Зигфриду ничего не скрывать, но поступить так было опять же неправильно. Хоть Кирхайс формально и его подчинённый, но для Райнхарда он в первую очередь друг. Одно дело, когда они находятся на поле боя, тогда Лоэнграмм отдаст любой приказ не задумываясь, и совершенно другое, когда они не на службе. Он практически никогда не задумывался о природе их с Кирхайсом отношений. Друг был всегда, и опереться на него также можно было всегда. Вот только после случая с письмом Райнхарда всё чаще стали посещать странные мысли о том, насколько их дружба уязвима из-за того, что Кирхайс постоянно оказывался на пару ступенек ниже его – и по званию, и по положению. Самому Лоэнграмму это не казалось чем-то существенным, но факт оставался фактом. Всё же Миттельмайеру с Ройенталем в этом плане легче – они равны в званиях, и им не надо заморачиваться, кто и что подумает об их взаимоотношениях. Как только он выйдет на службу, нужно будет обязательно подобрать Кирхайсу подходящее задание, чтобы тот мог получить очередное повышение. Контр-адмирала для него уже слишком мало, он заслуживает большего, – но, если об этом не позаботиться, то канцелярские крысы из первого адмиралтейства о нём точно ещё долго не вспомнят. А потом, когда они освободят Аннерозе и Зигфрид сможет на ней жениться, они наконец-то станут одной семьёй, и тогда всякие формальности окончательно перестанут им мешать. Через две недели после того проклятого вечера Кирхайс наконец-то поддался уговорам друга и вышел на службу. Зигфрид всё ещё сомневался, стоит ли оставлять Райнхарда одного, но тот приложил максимум усилий, чтобы развеять все сомнения насчёт того, способен ли он о себе позаботиться. Лоэнграмм не мог не видеть, что друг, постоянно отвлекаясь на него, потом вынужден практически каждый день засиживаться заполночь с бумагами. Быть же и дальше обузой для Кирхайса он точно не собирался: тот и так уже истратил почти весь свой отпуск, пока сидел с ним. К тому же, скоро, судя по всему, снова могли начаться военные действия, а до этого нужно было успеть избавить флот от той гадости, что им подсунули. Как же Райнхарду хотелось самому оказаться на службе и контролировать всё изнутри... Но, хотя он уже вполне мог нормально ходить по дому, приступы отвратительной слабости всё еще то и дело накатывали. И, что хуже всего, их невозможно было предугадать заранее. Хорош же он будет, если уснёт посреди совещания... или, например, начнёт хвататься за стенки или Кирхайса, когда голова опять закружится. Доктор сказал, что ему нужно ещё как минимум недели две, чтобы окончательно прийти в себя. Но так долго он вряд ли выдержит, если только Кирхайс не додумается запретить охране выпускать его из дома. Кстати, из-за охраны они с Зигфридом тоже чуть не разругались, – когда тот собрался-таки идти на службу, и Райнхард сообщил ему, что отныне его везде будет сопровождать машина с солдатами. Пришлось даже напомнить, что письмо с угрозами было адресовано им обоим, а то, что главные недруги находятся под стражей, еще не значит, будто они теперь безопасны. Вполне возможно, терпеть охрану придется еще долго. Первый день без Кирхайса для Райнхарда тянулся неимоверно долго. Читать было строго запрещено, смотреть видео – тоже, любые привычные занятия попросту исключались. Не будешь же целый день смотреть в окно, как сосед напротив. Правда, Райнхард не мог отрицать, что остался жив именно благодаря этой привычке отставного майора, – ведь, потрать Кирхайс чуть больше времени на поиски, и затея Брауншвейга могла закончиться успешно. Для герцога, естественно. Окно кабинета выходило на задний двор. Райнхард, отодвинув штору, устроился на подоконнике. Из открытой форточки тянуло свежестью и запахом распустившихся наконец-то почек, а ещё были слышны возгласы, доносившиеся с лужайки возле пристройки. Свободные от смены охранники устроили импровизированное состязание по рукопашному бою. Лоэнграмм пару минут наблюдал за десантниками, пока один из них случайно не заметил его и что-то не крикнул остальным. Сражение моментально остановилось, а все присутствующие на лужайке застыли по стойке «смирно». Райнхард кивнул им и жестом позволил продолжать. Всё же какое-никакое, а развлечение, тем более что за профессионалами вроде этих парней действительно интересно наблюдать. Ему и самому уже хотелось немного размяться в спортивном зале или хотя бы поплавать в бассейне, а ещё лучше – пофехтовать в паре с Кирхайсом. На крайний случай он бы согласился и на посещение тира. Тем более что одной руки для стрельбы вполне достаточно. Пока что не было заметно практически никаких изменений в состоянии левой кисти. Швы уже несколько дней как сняли, Зигфрид, когда был дома, помогал заниматься с ней по несколько раз в день, но результат пока настолько мал... Лоэнграмму казалось, что пальцы уже никогда не будут нормально сгибаться. Он успокаивал себя тем, что не занимается профессионально ни музыкой, ни спортом, да и в десанте не служит, так что, если кисть не восстановится полностью, это не должно стать такой уж большой проблемой. Ни на мостике корабля, ни тем более в кабинете невозможность согнуть все пальцы ему особо не помешает. Но на Кирхайса та же мысль, высказанная вслух, не действовала – друг лишь морщился и настаивал на необходимости продолжать упражнения. С одной стороны, он был прав, не хотелось бы оставаться калекой, но все-таки это не первоочередная задача... стрелять с двух рук в ближайшем будущем вряд ли придётся. И на дуэль он пока никого вызывать не собирается. Впрочем, идея потренироваться в стрельбе показалась Райнхарду вполне осуществимой. Задний двор окружает глухая кирпичная стена, лужайка довольно большая, нужно только попросить охранников установить что-нибудь подходящее для мишени. Заодно появится повод выйти на улицу. Нужно только подождать до очередного звонка Кирхайса, а то он будет волноваться, не застав Райнхарда на месте. За сегодняшнее утро Зигфрид позвонил ему уже дважды и, похоже, это только начало. Но по-другому друг не умеет, и обижаться на него за это не стоит. Дождавшись звонка, в очередной раз заверив друга, что чувствует себя нормально и ничем запрещенным заниматься не собирается (во всяком случае, пока), Райнхард таки решил выйти наружу. Судя по тому, что он видел из окна, на улице было вполне тепло, поэтому он ничего не стал надевать поверх рубашки с жилетом. Но внизу Райнхарда уже подстерегала фрау Марта, утром получившая обширные и недвусмысленные инструкции от Кирхайса. –Господин адмирал, – более нелепого обращения трудно было придумать, но слушать ещё и дома «Ваше превосходительство», (либо, того хуже, «Ваша светлость) он точно не желал, – вы собрались во двор? –Да, фрау Марта, хочу поговорить с охраной, – что есть совершеннейшая правда, хоть и неполная. –Тогда наденьте что-нибудь потеплее, там ветер. Домоправительница становится между Райнхардом и входной дверью, так что обойти эту преграду невозможно. Идти снова наверх за пиджаком совершенно не хочется. Внизу же, кроме старой куртки Кирхайса, ничего не висит. Надевать её тоже особого желания нет, ведь Зигфрид выше его... как нелепо Райнхард будет смотреться в его куртке, можно представить и без зеркала. Но другого выхода, похоже, нет – либо он наденет то, что есть, либо опять придется подниматься на второй этаж. Впрочем, возможно, фрау Марта согласится на компромисс, и он просто набросит куртку на плечи? Как оказывается, такой вариант домоправительницу вполне устраивает. Она освобождает Райнхарду проход, и он наконец-то оказывается снаружи. За две недели вынужденного домашнего заточения он не обращал внимания, как всё изменилось: почки, которые только-только ещё набухали, уже распустились, теперь деревья и кусты покрывала яркая молодая листва, а ещё в воздухе стоял невообразимый аромат, от которого моментально закружилась голова. Сделав вид, что любуется растущей рядом с крыльцом карликовой вишней, Лоэнграмм постоял несколько минут, привыкая к ярким весенним краскам и запахам. Стоило ему спуститься с крыльца, как один из стоявших на посту солдат моментально последовал за ним. Райнхард недовольно фыркнул, но, вспомнив вчерашний спор с Кирхайсом об охране и возможных неприятностях, понял, что друг не остался в долгу. Можно, конечно же, отменить его приказ, но не факт, что охранники повинуются. Зигфрид может быть очень настойчив, и он умеет приказывать так, чтобы слушались именно его. Поэтому, даже если солдаты и сделают вид, что оставили его в покое, то наверняка будут сопровождать на расстоянии. Лучше уж так, как сейчас. Начальник охраны нашелся там же, где и большинство десантников – на заднем дворе. Объяснив, чего хочет, Райнхард выслушал заверения, что до завтра мишени обязательно будут, а пока ему предложили пострелять по пустым консервным банкам. Но эта идея не показалась ему такой уж заманчивой, и он отказался. Всё же с обычными мишенями будет не так заметно, что он ещё не может нормально прицелиться, а вот мазать при нижних чинах по двоящимся банкам… нет уж, увольте. Бродить же бесцельно по двору, да ещё и со следующим по пятам телохранителем, тоже не слишком интересно, и Райнхард, попрощавшись с лейтенантом десантников, возвращается в дом. В прихожей его уже ждёт фрау Марта, и сразу закрадывается подозрение, что домоправительница отслеживала его прогулку из окна. Излишняя опека Райнхарда страшно возмущает, но не будет же он выговаривать женщине втрое старше себя. Зато некоторым чересчур заботливым друзьям вечером предстоит не самый приятный разговор. Заняться было решительно нечем, поэтому, послонявшись бесцельно по дому, Райнхард решил попробовать связаться с сестрой. Но здесь его подстерегало новое разочарование – набрав знакомый номер, он долго ждал соединения, – и, когда ему наконец-то ответил секретарь, оказалось, что соединить его с графиней Грюнвальд нет никакой возможности, поскольку она в данный момент находится у Его величества. Злость на кайзера и свою беспомощность захлёстывает с такой силой, что, не слишком осознавая свои действия, Лоэнграмм с силой швыряет на пол массивную, выточенную из тёмно-зелёного камня карандашницу. К счастью, прибор остаётся цел, но зато стоявшие в нём карандаши раскатываются по всей комнате. На шум моментально прибегает фрау Марта, но её удаётся уверить, что каменный стакан свалился со стола случайно. Кирхайса, конечно такое объяснение вряд ли устроит, поскольку он ясно представляет, с какой силой предмет должен был удариться об пол, чтобы в паркете образовалась такая заметная вмятина. Впрочем, Зигфрид поймет, что разозлило друга. К большому неудовольствию фрау Марты, большая часть поданного на обед остаётся нетронутой, но заставить себя нормально поесть Райнхард не в состоянии. А после еды его снова клонит в сон, и он решает, что сопротивляться этому всё равно бессмысленно. Только вот подремать в кресле ему не дают – внизу хлопает входная дверь, и через минуту фрау Марта докладывает, что прибыла баронесса фон Вестфален. Визит Магдалены оказался для Райнхарда полной неожиданностью, Обычно они виделись у Аннерозе или на официальных приёмах, – ну, или в доме у баронессы, куда их с Кирхайсом регулярно приглашали. А вот сама Магдалена последний раз навещала его несколько лет тому назад, после того, как он был ранен на дуэли, в которую она сама же фактически его и втянула. Вот и теперь, скорее всего, узнав от подруги о том, что он пострадал, решила нанести визит вежливости. Без предупреждения, но это вполне в ее духе. Яркая, независимая, острая на язык красавица была полной противоположностью Аннерозе, и для Райнхарда, совершенно не привыкшего к женскому обществу, общение с ней всегда было сродни некоему испытанию. Но в то же время он рад её видеть, ведь она – самая близкая подруга сестры, да и к ним с Кирхайсом всегда относилась с искренней теплотой. Все это моментально проносится в его голове, когда он распоряжается пропустить гостью и провести к нему. Снова внизу открывается дверь, затем лёгкие, быстрые шаги по лестнице – и на пороге кабинета появляется одна из самых красивых женщин Рейха. Лоэнграмм поднимается с кресла и делает пару шагов навстречу даме. –Ах, Райнхард, рада вас видеть... и особенно меня радует, что вы уже на ногах, – и это совершенно не дежурная ничего не значащая фраза придворной кокетки. Магдалена действительно рада видеть его относительно здоровым. –Баронесса, я тоже очень рад. Простите за мой вид, – Лоэнграмм чуть наклоняет голову, – но я никого не ждал. –Пустое, – Магдалена подходит ближе, довольно бесцеремонно его рассматривая, – не стоит уподобляться глупым ханжам, для которых – трагедия, если их застанут без пиджака или шейного платка. От пристального взгляда в сочетании с язвительным тоном щёки Лоэнграмма моментально покрываются румянцем, отчего ему становится ещё более неловко, и он может только, опустив взгляд, произнести: –Прошу вас, садитесь. Магдалена усаживается в одно из кресел, Райнхард тут же устраивается в другом. Приоткрывается дверь, в комнату заглядывает фрау Марта, и он вспоминает об обязанностях хозяина дома: –Не хотите кофе или чай? –Кофе, пожалуйста, – улыбка Магдалены столь обворожительна, что Райнхард снова отводит взгляд. Для него эта игра не нова, но победителем в ней он ещё ни разу не был. – А я и не знала, что вы пьёте чай. –С недавних пор, – голос Лоэнграмма звучит несколько недовольно, и Магдалена понимает, что задела не слишком приятную струну, поэтому быстро переводит тему: –Меня две недели не было в столице, иначе я пришла бы к вам раньше. –Я знаю, я звонил вам, – и можно даже не спрашивать, зачем... впрочем, она не видит ничего дурного в том, чтобы поделиться ходящими при дворе сплетнями. –Знаете, в городе только и разговоров, что об аресте Брауншвейга, – баронесса слегка хмурится, – а о том, что произошло с вами, я узнала случайно, встретив утром виконтессу Шафхаузен. Я сразу же отправилась к Аннерозе, но толком поговорить с ней не удалось, её ждал Его величество, и я решила, что должна обязательно увидеть вас. –Ну, – Райнхард фыркает и откидывает упавшую на глаза чёлку, – для придворных я не настолько интересен, чтобы обо мне говорить. В этот момент снова входит домоправительница, принесшая кофе для гостьи и чай для Райнхарда. Расставив принесенное, женщина оставляет их, и они продолжают прерванный разговор. –Вы неправы, – Магдалена отставляет чашку с недопитым кофе и берёт из корзинки румяный бисквит. – Вчера барон Флегель передал Аннерозе записку, в которой просил о встрече и намекал, что имеет некую информацию, касающуюся вас. –Но… – Райнхард на мгновение замирает, и его глаза, бывшие до этого тёплого серого оттенка, моментально превращаются в две обжигающих льдины. – Он же… – слова даются ему с трудом, – арестован. Магдалена, несколько обескураженная столь разительной переменой, удивлённо смотрит на Лоэнграмма, качает головой и уже без тени кокетства произносит: –Вы разве не знали? Его выпустили несколько дней тому назад. –Я думал, он ещё под арестом, – Райнхард обхватывает здоровой рукой всё ещё перевязанную левую кисть и прижимает её к груди. – Магдалена, скажите, Аннерозе ведь не собиралась встречаться с Флегелем? Вопрос звучит почти спокойно, но во взгляде Лоэнграмма такой холод, что хочется отодвинуться подальше. –Нет, она сказала, что ничего не станет предпринимать, пока не свяжется с вами. Райнхард на мгновение закрывает глаза и задерживает дыхание, затем тяжело выдыхает и тихо, но при этом очень зло произносит: –Эта сволочь угрожала сестре и Кирхайсу, если он хотя бы попробует их тронуть, я его уничтожу, – Райнхард наконец отпускает руку и выпрямляется в кресле. – Магдалена, вы ведь увидитесь с Аннерозе в ближайшее время? –Да, я собиралась потом заехать к ней. Надеюсь, что в этот раз нам не помешают. Вы хотите ей что-то передать? – баронесса чуть наклоняется вперёд, Лоэнграмм явно чувствует, что она хочет его коснуться, но она вовремя замечает тревожный блеск в его глазах, и это движение так и остаётся только намёком. –Пожалуйста, скажите ей, чтобы она ни в коем случае не встречалась с Флегелем, и пусть… – небольшая пауза, губы Райнхарда чуть кривятся, но он быстро берёт себя в руки и продолжает: – Пусть она обязательно покажет записку Его величеству. –Вы считаете, что это так серьёзно? – самообладание Магдалены дает сбой, и в ее голосе отчётливо слышится волнение. Наверняка она выглядит сейчас испуганной, но ей все равно. –Да, – Лоэнграмм снова опускает взгляд, – а я не смог сегодня с ней связаться. –Райнхард, не волнуйтесь, – баронесса старается говорить как можно мягче, – я обязательно найду возможность передать Аннерозе ваши слова. Райнхард поднимает голову, и лёд в его взгляде даёт первые трещинки. –Спасибо, вы единственная, кому я могу это доверить. Магдалена снова чуть подаётся вперёд – и снова останавливается, не в силах преодолеть ту прозрачную стену, что почти физически разделяет их с Лоэнграммом. Он очень старался, чтобы Магдалена ничего не заметила, на это сил ещё хватило. Также как и на то, чтобы проводить её до дверей и подняться обратно на второй этаж. А вот дальше всё помнилось смутно. Кажется, он зашел в спальню и взял плед, затем вернулся в кабинет... сел перед коммом, набрал номер сестры, но на этот раз так и не дождался соединения – секретарь куда-то вышел, а может, просто не хотел разговаривать с надоедливым родственником одной из фрейлин, пусть даже и фаворитки кайзера. Отключив вызов, Райнхард откинулся на спинку кресла, но оно было не таким удобным, как те, что стояли возле стены. Потеряв равновесие, с него можно было попросту сползти на пол. А это вполне могло случиться – Лоэнграмма трясло, ему было холодно, и в висках всё сильнее сжимались пружины, готовые в любой момент выстрелить острой болью. Встать и пройти несколько метров до такой близкой цели очень сложно, ноги почти не гнутся, но, справившись с этим, Райнхард тщательно заворачивается в плед и тяжело падает в кресло. На мгновение всплывает мысль, что он до сих пор не выпил обеденную порцию таблеток, но вставать и идти за ними, а тем более – кого-то позвать он просто не в состоянии. Сейчас ему хочется только сжаться в тугой комок, чтобы сохранить хотя бы остатки тепла. Думать связно почти не получается, любая попытка отвлечься всё равно приводит к тому, что перед глазами поочерёдно всплывают образы сестры и Кирхайса, а он беспомощен и ничего не может сделать для их спасения. Похожий кошмар уже снился, на второй день после встречи с Брауншвейгом... тогда Райнхард решил, что всему виной вколотые ему препараты, но приснившееся все равно не забывалось. Началось сновидение безобидно – он снова вернулся в детство, играл с Кирхайсом в прятки, решил спрятаться в подвале... свет там был очень тусклым, потом вдруг стало тихо, словно под землю не проникало ни одного звука, и Райнхард подумал, что эта идея была глупой. Он уже хотел выйти, но тут всё резко изменилось, и подвал стал копией того, где его держали похитители. Дверь распахнулась, свет загородил темный силуэт человека... который, смеясь, бросил вниз отрезанные головы Аннерозе и Кирхайса, а Райнхард стоял у подножия лестницы и, оцепенев, смотрел, как они катятся по ступенькам, пачкая доски кровью, и останавливаются у его ног. Тогда это был просто сон. Стоило проснуться, пообещать себе, что такого никогда не случится, и наваждение ушло... а сейчас он, наоборот, с удовольствием бы поспал немного. Вот только страх за сестру и друга слишком велик, чтобы позволить себе расслабиться. Угроза реальна, а он слаб и ничего не может поделать. Точно так же Лоэнграмм чувствовал себя после прочтения письма с угрозами, но тогда рядом был Кирхайс, а сейчас его нет, и придёт он ещё не скоро. Да и после обеда ещё не звонил... правда, он говорил, что назначил на два часа совещание, но может, оно не продлится долго, и Зигфрид все-таки позвонит? Ещё утром Райнхард злился на друга за то, что тот звонит ему практически ежечасно, но сейчас ужасно хотелось услышать голос Кирхайса, такой спокойный, понимающий, дающий надежду. Да, по комму не удастся рассказать всё, но это и не требуется... такие разговоры ведутся только с глазу на глаз, это слишком личное. Постепенно удаётся зацепиться за мысли о друге, и это становится точкой опоры. Холод понемногу отступает, озноб проходит, а потом раздаётся долгожданный сигнал комма. Райнхард встаёт, чуть не падает из-за зацепившегося за край кресла пледа, но всё же удерживает равновесие и благополучно высвобождается из мягкого кокона. Комм на столе продолжает издавать довольно неприятный звук, похожий на сигнал тревоги, и Лоэнграмм, даже не садясь в кресло, нажимает кнопку соединения. Экран моментально светлеет. На другом конце провода, как и ожидалось, оказывается Кирхайс. –Лорд Райнхард, я вас не разбудил? – Зигфрид выглядит немного встревоженным. Лоэнграмм непроизвольно оглядывается, опасаясь, что кресло, в котором он спал, попадает в поле зрения камеры. Его снова слегка ведет, и приходится опереться правой рукой о стол. –Нет, я не спал, у меня была баронесса фон Вестфален, – Магдалена, правда, ушла уже как минимум полчаса назад, но это не играет никакой роли. –Понятно, – Зигфрид улыбается, но при этом взгляд синих глаз всё равно остаётся крайне внимательным. Судя по всему, другу не очень нравится то, что он видит, поэтому следующим вопросом становится тот, на который Райнхарду абсолютно не хочется отвечать: – Вы нормально себя чувствуете? –Да, вполне, – он наконец опускается в кресло, почти ничем не выдав свою слабость. Хотя, наверное, на лице все написано... – А как у тебя прошло совещание? – разговор всё же лучше перевести в более безопасное русло. –Неплохо. Кстати, я сейчас более-менее освободился, и мог бы приехать, – рабочие вопросы явно волнуют Кирхайса намного меньше, чем состояние друга. –Нет, не стоит, – Лоэнграмм слегка улыбается, – у меня действительно всё в порядке, так что спокойно работай. На самом деле ему очень хочется, чтобы Кирхайс приехал и они смогли нормально обсудить то, что сказала баронесса. Но никакой срочности в этом деле нет, он просто хочет видеть друга. И это уже точно непозволительное проявление слабости. –Лорд Райнхард, надеюсь, вы приняли все лекарства? Ну вот как Кирхайсу удаётся сходу попадать в то, что от него стараются скрыть? И врать ему никогда не получается – он всё равно чувствует фальшь. –Сейчас выпью, – Райнхард чувствует смущение и в то же время досаду. Наверняка это заметно по интонации, потому что Кирхайс расстроенно вздыхает. Лоэнграмму от этого становится ещё досаднее. –Лорд Райнхард, я думал, что мне не стоит напоминать, почему так важно своевременно принимать назначенные вам таблетки, – Зигфрид, как всегда, спокоен, но Райнхарду кажется, что он снова подвёл друга. –Кирхайс, извини, я постараюсь впредь делать это вовремя. –Хорошо, я… – Зигфрид отворачивается от экрана, с заднего плана доносится какой-то посторонний звук, – простите, лорд Райнхард, ко мне пришли. Я перезвоню вам позже. –Не надо, со мной все хорошо, – снова убеждает он друга, но успевает заметить сомнение на его лице. Комм отключается, а Лоэнграмм какое-то время ещё сидит, глядя на погасший экран. Как же хорошо, что Кирхайс позвонил. Разговор с ним, – хоть и короткий, и совершенно не на ту тему, что сейчас его волнует, – все-таки принес ощутимое облегчение. Теперь поход в спальню за таблетками уже не кажется непосильной задачей. Правда, спать все равно хочется. Усталость, которую он ощущал ещё до прихода Магдалены, возвращается, да и таблетки добавляют сонливости, так что идея нормально прилечь на часок кажется всё более заманчивой. Поэтому, посмотрев на часы и прикинув, что до прихода Кирхайса еще достаточно времени, Райнхард, не раздеваясь, устраивается на кровати и укрывается пледом. Через несколько минут он уже крепко спит. *** Гостиная графини Грюнвальд окнами выходит в дворцовый сад. Время от времени порывы ветра срывают с растущих рядом деревьев белые лепестки и бросают в открытую форточку. –Аннерозе, ты рискуешь заполучить простуду, сидя вот так у окна, – баронесса фон Вестфален появляется так неожиданно, что Аннерозе невольно вздрагивает. –Магдалена, это ты? – естественно, что никто, кроме подруги, не может настолько бесцеремонно вторгнуться в её покои, но слова вырываются сами собой. –Конечно же, я, – баронесса подходит ближе и усаживается на диван рядом с Аннерозе, – я же обещала зайти к тебе попозже. Кстати, надеюсь, сейчас ты свободна и мы можем спокойно поговорить? Аннерозе откладывает пяльцы с незаконченной вышивкой: на фоне цветущих кустов сирени виднеется небольшой домик, покрытый красной черепицей. Картина довольно большая, и шёлк подобран просто идеально, так что пейзаж кажется нарисованным. Магдалена некоторое время рассматривает рукоделие, а затем спрашивает: –Ты бы хотела жить в таком доме? –Почему ты спрашиваешь? – Аннерозе снова берёт в руки пяльцы. –Не знаю, – Магда смотрит на подругу, потом снова переводит взгляд на вышивку, – просто мне показалось, что ты вложила слишком много себя в эту картину. Аннерозе недоумённо рассматривает дом и цветущие кусты, проводит по ним рукой, как будто бы хочет почувствовать под пальцами живые цветы и листья. –Я хочу подарить её Райнхарду и Зигу. Это всё, что я могу для них сделать, – грусть в последней фразе звучит слишком чётко, чтобы не понять, что сейчас больше всего волнует Аннерозе. Но, переложив пяльцы в стоящую у её ног корзинку для рукоделия, она задаёт вопрос уже совсем другим, ровным тоном: – Я испекла пирог с абрикосовым вареньем, надеюсь, ты не откажешься его попробовать? И без того огромные карие глаза Магдалены моментально округляются. –Конечно же, нет. Когда это я отказывалась от твоей выпечки? Аннерозе звонит в серебряный колокольчик, на пороге тут же появляется горничная, и через пятнадцать минут подруги сидят за накрытым столом, наслаждаясь тонким ароматом кофе и пирогом, благоухающим ванилью и абрикосами. Когда прислуга их покидает, Магдалена снова обращается к подруге: –Я сегодня была у твоего брата. Аннерозе мгновенно замирает, затем глубоко вздыхает, собираясь с силами, и наконец-то уточняет: –Ты виделась с Райнхардом? –Да, – Магдалена вытирает салфеткой испачканные вареньем губы. – Ты же знаешь, что верить россказням придворных сплетников нельзя. Лучше самой во всём убедиться. Аннерозе опускает глаза и снова вздыхает. Магда, как всегда, права. Доверять тому, что говорят при дворе, можно в лучшем случае на треть, но вычленить эту треть правды из потока измышлений и откровенного вранья порой бывает довольно трудно, тем более когда брат и сам скрывает от неё подробности происшествия и своё истинное самочувствие. –Как он? Когда я последний раз звонила ему, мне показалось... что он не говорит всего. –Конечно, он ещё очень бледен, и этот ужасный порез на лице... надеюсь, у него не останется шрама. Ну, ходит несколько медленнее обычного… –Он ходит! – Аннерозе перебивает подругу, и в её глазах наконец-то появляются радостные лучики. –Да, вполне уверенно, во всяком случае, проводил меня до двери, – Магда тепло улыбается подруге, но Аннерозе кажется сейчас полностью поглощенной новостью о брате. – Кстати, он упомянул, что швы с руки уже сняли, но он ещё носит что-то, что удерживает кисть полусогнутой. По тому, как изменяется выражение на лице Аннерозе, Магдалена понимает, что Райнхард в разговоре с сестрой опустил маловажные с его точки зрения подробности насчёт этой травмы. –Рука сильно пострадала? – Аннерозе не выглядит по-настоящему взволнованной, всё же сказывается многолетняя тренировка умения скрывать свои эмоции, но Магда слишком давно и хорошо её знает, чтобы не понять, что творится сейчас в душе подруги. –Подробностей я не знаю, но похоже, что его ранили, и часть пальцев пока не действует. –Ясно, – Аннерозе замолкает и сидит с минуту, прикрыв глаза, затем произносит, то ли задавая вопрос, то ли успокаивая себя: – Надеюсь, что они больше ничего от меня не скрыли. –Во всяком случае, я больше ничего не заметила, – Магдалена уже абсолютно серьёзна, ведь она очень переживает и за подругу, и за её брата. –Хотелось бы, чтобы это было так. – Аннерозе снова опускает взгляд. – Брат такой упрямый, он будет скрывать всё, если решит, что расстроит этим меня, а Зиг никогда при нем не скажет ничего лишнего. –Кстати, – Магдалена чуть прищуривается, глядя на подругу, – на этот раз его рыжего друга дома не было. –Наверное, уже вышел на службу, – губы Аннерозе трогает лёгкая улыбка, а её взгляд заметно теплеет, – он и так долго сидел с Райнхардом. Магдалена в ответ тоже улыбается, ей всегда очень интересно наблюдать, как Аннерозе реагирует на этого рыжего красавца, который давно и крепко в неё влюблён. А вот подруга, кажется, так и не разглядела, что милый мальчик уже превратился в сильного и очень привлекательного мужчину. Впрочем, пока это, наверное, и к лучшему. –Аннерозе, – Магдалена наклоняется над столом и понижает тон, – Райнхард просил тебе кое-что передать. Аннерозе тоже подаётся чуть вперёд. В том, что горничная, вполне вероятно, стоит под неплотно закрытой дверью и ловит каждое их слово, сомнений нет. Магдалена говорит еще чуть тише: –Он сказал, чтобы ты ни в коем случае не встречалась с бароном Флегелем и отдала ту записку Его величеству. Аннерозе немного расслабляется, очевидно, что она ждала чего-то более страшного. –Хорошо, я сделаю так, как он просит, он знает об этом намного больше, и я не хочу ему навредить своими непродуманными действиями, – она внимательно смотрит на Магдалену. – Это всё, что он передавал? –Да, он пытался связаться с тобой, но не смог. –Я вернулась от Его величества незадолго перед твоим приходом. Магдалена кладёт себе на тарелку ещё один кусочек пирога и обращается к Аннерозе с привычной беспечной интонацией, показывая, что серьёзный разговор уже окончен: –Дорогая, твой пирог, как всегда, восхитителен, я не могу удержаться, чтобы не съесть ещё кусочек. Аннерозе, прекрасно понявшая подругу, отвечает ей безукоризненно светским тоном: –Я очень рада, что тебе понравилось. *** Выйдя на службу после двухнедельного отсутствия, Зигфрид сразу же с головой окунулся в работу. Несмотря на то, что последнюю неделю он старался хотя бы по несколько часов работать дома, количество бумаг, ждущих его внимания, было просто грандиозным. Миттельмайер с Ройенталем, конечно же, взяли на себя всё наиболее срочное, но они в основном сосредоточились на проблеме перевооружения флота, а всё, что не требовало сиюминутного решения, осталось дожидаться возвращения Кирхайса. И вот теперь ему предстояло для начала хотя бы разобраться со срочностью и важностью всех этих документов, – а ещё нужно было проконтролировать договора на новые поставки вооружения, да и вообще работы скопилось слишком много. Для начала он вызвал к себе секретаря и попросил назначить после обеда совещание по вопросам вооружения. До этого времени он рассчитывал разобраться, хотя бы начерно, с двумя стопками бумаг, угрожающе нависавшими над столом, – ну, и как минимум прочитать отчёт Миттельмайера. Времени на всё задуманное у него было не так уж много, поэтому следующая его просьба была о двойной порции кофе. А всех посетителей Зигфрид приказал по-прежнему отправлять к Миттельмайеру и Ройенталю, которых уже предупредил на этот счет. Как только капитан покинул кабинет, Кирхайс пододвинул к себе одну из пачек с документами и принялся читать первый из них. Какое-то время вполне удавалось удерживать своё внимание на том, что было написано в рапортах, справках и отчётах, но постепенно мысли о происходящем в данный момент дома практически заслонили собой все остальные. Уходя утром на службу, он оставил охране и фрау Марте чёткие и недвусмысленные приказы, но всё же от Райнхарда вполне можно было ожидать всего – особенно какой-нибудь беспечной выходки в стиле его первой попытки спуститься по лестнице. Лоэнграмм, конечно, уже чувствует себя намного лучше, да и ходит вполне уверенно, но что ему может прийти в голову, порой не угадает, наверное, и Локи. И уж точно никто не знает, чем это обернется в итоге. Зигфрид звонил домой сразу же, как приехал на службу, и ещё раз после этого. Оба раза Райнхард ответил на вызов почти сразу же, видимо, всё это время находился в кабинете, но чем он там занимался, проконтролировать через комм было, к большому сожалению Кирхайса, невозможно. Правда, с учетом его практически полного неумения врать, частыми звонками хотя бы в первое время можно удержать друга от чего-нибудь действительно вредного, – например, от чтения книг или работы с ноутбуком. В третий раз изображение Лоэнграмма появилось на экране тотчас же, стоило только набрать номер. Похоже, звонка он ждал. Пока вид друга не внушал особых опасений, но тревога всё равно полностью не улеглась. Зато возникла одна идея, которая вполне могла помочь Райнхарду без вреда для здоровья занять свободное время, и осуществить ее было очень просто. Зигфрид открыл ноутбук и поискал странички сетевых магазинов, торгующих различными играми. Просмотрев несколько фотографий и описаний, он выбрал трёхмерные шахматы, а затем оформил заказ и доставку. И вот скажите пожалуйста, почему такое простое решение проблемы не пришло ему в голову ещё вчера? Ведь во время учёбы в академии они с Райнхардом часто проводили вечера за игрой. Тем более, с таким набором играть вполне мог и один человек – и это уж точно безопаснее, чем другие занятия. Успокоив себя, Кирхайс снова погрузился в работу. Стопка бумаг на краю стола значительно уменьшилась, но их всё ещё было довольно много. До обеда оставалось буквально десять минут, когда он закончил писать резолюцию на последнем из документов, но до отчёта Миттельмайера он так пока и не добрался, а переносить совещание на более позднее время не хотел. Поэтому, с сожалением взглянув на часы, Зигфрид собрался было попросить секретаря принести ему ещё одну чашку кофе, но тут раздался входящий звонок комма. На экране высветился номер Ройенталя, а затем возникло изображение самого вице-адмирала. –Кирхайс, не хочешь присоединиться к нам с Миттельмайером в обед? Мы собрались пойти в «Хамелеон». Небольшой уютный ресторан, который располагался через улицу, был излюбленным местом многих старших офицеров адмиралтейства. –Нет, идите без меня, – от одного намека на вкусную еду рот наполнился слюной, но папка с отчётом моментально напомнила о том, что обед придётся-таки пропустить. –Кирхайс, я знаю, что у тебя полно работы, но у меня сейчас был Мюллер, и нам есть что обсудить, – Ройенталь выглядит достаточно серьёзно, чтобы предположить, что новости действительно стоящие. Но, с другой стороны, идти на совещание неподготовленным совсем не хочется. –Это срочно? Я ещё даже не смотрел отчёт Миттельмайера, – если бы новости требовали безотлагательных мер, Ройенталь пришел бы к нему сам, несмотря на то, что все по уши заняты. –Ну, это как раз не проблема, нам вполне хватит времени и нормально поесть, и поговорить. А заодно Миттельмайер расскажет тебе, что он там расписал на десяток листов. Поверь, он пишет слишком подробно, так что в десять минут вполне уложится – это я ещё считаю с запасом. Зигфрид еще раз с сомнением посмотрел на лежавшую перед ним папку, и желание услышать принесенные Мюллером новости всё-таки перевесило. –Хорошо, ждите меня у входа, я сейчас подойду. Сложив в сейф все документы, имеющие гриф секретности, Зигфрид покинул кабинет и, предупредив секретаря, что вернётся к началу совещания, спустился на первый этаж. Как и договаривались, Ройенталь с Миттельмайером стояли у центрального входа. Через пару минут вся компания уже заходила в холл ресторана. Ещё минут пять ушло на то, чтобы найти свободное место, – поскольку посетителей в это время было, как всегда, много, – и сделать заказ. –Кажется, сегодня придётся ждать дольше обычного, – Миттельмайер с некоторой тревогой оглядывается по сторонам. –Вольф, успокойся, времени на то, чтобы съесть отбивную с гарниром, нам вполне хватит, а отсутствие десерта я переживу. А ты, Кирхайс? – Ройенталь по привычке не может обойтись без ехидных замечаний. Зигфрид в ответ только улыбается и утвердительно кивает, зато Волк недовольно кривится, но оставляет замечание друга без комментариев. Затем обращается к Кирхайсу: –Ты звонил домой? –Да, несколько раз. Пока вроде бы всё в порядке, – вдаваться в свои опасения он не намерен. –Это хорошо, – Вольф заметно расслабляется. – Как хочешь, сначала обсудим дела или донесения разведки? –Лучше начнём с донесений, – Зигфрид оборачивается к Оскару, давая понять, что готов слушать. Ройенталь отставляет бокал с водой, который за неимением на столе вина крутил в пальцах. –Мюллер вчера снова встречался со своими друзьями, и они сообщили ему довольно интересные подробности о нашем деле. Там, конечно же, информация из десятых рук, но думаю, что вполне достоверная, – Оскар чуть отодвигается от стола и опирается спиной на спинку стула. – В основном слухи касаются претензий Брауншвейга по поводу условий его содержания, – Ройенталь зло ухмыляется, да и выражение на лице Миттельмайера становится очень недобрым. – Но есть еще новость... экспертиза подтвердила, что адрес на конверте того письма с угрозами написан рукой Тодда. Оскар замолкает, а Зигфрид тут же чувствует, как кровь приливает к лицу. Он, естественно, прекрасно понимал, отправляя письмо вместе с рапортом, что оно может оказаться в материалах дела, – да, в принципе, он на это и рассчитывал. Но если содержимое этой мерзкой бумажки станет очередным источником сплетен, будет неприятно, мягко говоря... Хотя, конечно же, больше всего Кирхайса волнует то, что грязью облили не только его самого, но и Райнхарда. –Текст письма тоже стал известен? – если слухи пойдут гулять по столице, лучше заранее подготовить к этому Райнхарда. –Нет, – Оскар кривится: похоже, что он подумал о том же, о чем и Зигфрид, – пока упоминают только об угрозах в адрес Лоэнграмма, о тебе и его сестре речь не идёт. –Хорошо... мне бы очень не хотелось, чтобы командующий где-нибудь услышал об этом, – хоть Райнхард вроде бы и успокоился насчёт той гадости, но как он отреагирует, услышав вольные интерпретации на эту тему, сказать трудно. –Ты прав. С удовольствием бы придушил эту сволочь, – Ройенталь сжимает в кулаке салфетку, явно представляя на ее месте чью-то шею. –Ты в своём желании не одинок, – глаза Миттельмайера гневно сверкают, и Зигфрид, который чувствует то же самое, что и друзья, всё же вынужден их несколько осадить. –Тише, господа, на нас уже смотрят. Вольф ещё сильнее хмурится, но сдерживается и опускает взгляд, а Ройенталь говорит уже намного тише, хотя его тон всё так же напоминает остро отточенную сталь: –Извини, но слишком уж оно всё гадостно. Хотя... я вот сейчас подумал, – ухмылка снова кривит тонкие губы Оскара, – у меня всё же есть перед вами явное преимущество. – Зигфрид и Вольф недоумённо смотрят на друга, и тот продолжает. – Приставка перед фамилией иногда бывает довольно полезной – я, в отличие от вас, могу вызвать эту мразь на дуэль и убить на вполне законных основаниях. –Оскар, – Миттельмайер снова хмурится, – не думаешь же ты, что Брауншвейг примет твой вызов? Да если и примет, всё равно драться сам не станет. –Посмотрим… – Ройенталь явно пока не готов признать, что его идея не совсем выполнима, и точно продолжил бы спор, если бы не официант, принесший заказ. Разговор ненадолго прерывается. На несколько минут они все-таки отвлекаются. Повар в этом ресторане – настоящий мастер, и приготовленные им блюда, даже простые, выше всяких похвал. Поэтому-то заведение и пользуется такой популярностью. Правда, сегодня Оскар, хоть и голоден, но ест без особого удовольствия – всё же сказанное им только что слишком крепко засело в голове. К тому же, Вольф не совсем прав: вынудить герцога принять вызов и даже заставить отказаться от идеи выставить вместо себя наёмного дуэлянта – вполне реально, нужно только всё тщательно продумать. Брауншвейг, конечно же, редкостная скотина, но он слишком гордится своим происхождением и положением, так что прямое обвинение в трусости вполне может сработать. Проблема в другом – как к нему подобраться, но это сейчас не столь важно. Всё равно герцог пока находится под арестом, и когда окажется на свободе – неизвестно. Зато когда окажется, шанс вполне может появиться... главное – не упустить его. Вот с Флегелем и Тоддом всё намного сложнее. Эти два деятеля отличаются осмотрительностью, трясутся за свои жалкие жизни, поэтому будут уклоняться от возможной дуэли с таким противником, как он, любыми доступными средствами... Но, с другой стороны, Тодд уже прокололся с анонимкой, так что им и его дядей вполне могут пожертвовать. Они хоть и аристократы, но не настолько знатны, как их впавшие в немилость друзья и покровители... а также уступают в этом плане потерпевшему. Поэтому, замазавшись по уши в таком деле, скорее всего, живыми из него они не выйдут. И это логично, ведь покойник свидетельских показаний уже не даст и императорского зятя не опорочит. Если все сложится так, то прибереженный до лучших времен свидетель не понадобится, а жалко. Вот если бы он мог дать показания против барона... а то Флегеля герцог точно постарается вытащить. Полезно иметь такую родню, когда сам ты – та еще гнида... Вот и Шрёдеру, благодаря заступничеству своего родственника, удалось выйти сухим из воды, свалив всю вину на Ротмана и его дружков. Те, конечно же, более чем заработали расстрел, – но при другом командире, может, и не додумались бы до такого идиотизма. Хорошо, что Кирхайс уже на службе, и им с Вольфом больше не надо ежедневно самим докладывать Лоэнграмму. Сообщать командующему о полученном из первого адмиралтействе ответе на рапорт Миттельмайера Оскару совсем не хотелось. Как там было сказано? «Сообщаем, что, согласно проведенной проверке, состава преступления, равно как и нарушений должностной инструкции, в действиях контр-адмирала фон Шрёдера не установлено, в связи с чем с него сняты все обвинения». Кирхайс наверняка ещё не видел этот шедевр канцелярской мысли, но портить ему аппетит всякой дрянью не стоит, и так выглядит не намного лучше Лоэнграмма. И ведь точно так же, как и его друг, не умеет нормально расслабляться. Во всяком случае, Ройенталь ещё ни разу не видел, чтобы эти двое пили что-то крепче лёгкого вина, да и то – не больше одного-двух бокалов. Насчёт женского общества ситуация не лучше. Конечно, то, что наплел в своём письме Тодд, – полная чушь, так и про них с Миттельмайером можно насочинять Хель знает что... просто оба придерживаются очень строгих правил. Ну, так и Вольф тоже жене не изменяет. Но Волк давно женат, а Лоэнграмм с Кирхайсом холостяки, и вполне могли бы позволить себе немного понаслаждаться жизнью, пока молоды. Впрочем, Кирхайс, кажется, влюблён в сестру командующего, что намного хуже давнего и прочного брака. А командующий бесповоротно обручен с войной, рядом с ним в принципе сложно представить женщину, разве что очень необычную. Мысли Оскара плавно перетекают с проблем друзей и командира на собственную последнюю пассию. Она, несмотря на внешнюю строгость и чопорность, оказалась не такой уж и стойкой, а в постели и вовсе проявила завидную искусность. Показные скромницы порой открываются с неожиданной стороны, сняв платье... Дополнительные препятствия в лице ревнивого мужа только добавляли пикантности отношениям, заставляя затянуть игру чуть дольше обычного. Так что планы на сегодняшний вечер уже примерно определены. Приятные мечты довольно резко прерывает вопрос Кирхайса, которому не терпится услышать доклад Миттельмайера о проделанной ими работе. Как Оскар и предполагал, Вольф вполне укладывается в десять минут и заканчивает как раз к тому времени, когда им приносят кофе, так что у Кирхайса хватает времени на то, чтобы кое-что уточнить. В адмиралтейство они возвращаются минут за пять до начала совещания. Возле дверей зала всех троих ждут секретари с папками, полными необходимых материалов. Само совещание Ройенталя не особо интересовало, он и так уже знал все, что будет сказано, и в принципе был согласен с тем, что предлагали Миттельмайер и Кирхайс. Но присутствовать он был обязан, да и Зигфриду могла понадобиться его помощь. Не то чтобы Оскар сомневался в компетенции младшего товарища, тут как раз никаких сомнений быть не могло, но Кирхайс практически всё время оставался в тени своего командира, и те, кто реже с ним сталкивался по службе, могли составить о нём не совсем правильное мнение. Сейчас Кирхайс официально исполняет обязанности Лоэнграмма, но при этом его звание на порядок ниже, чем у всех присутствующих, что довольно необычно. К счастью, начало прошло вполне спокойно, а дальше слово взял Вольф, и Оскар несколько расслабился, поскольку вслушиваться в знакомый до мельчайших деталей доклад не имело смысла. За предыдущую неделю, благодаря излишней заботе Миттельмайера о его здоровье, Ройенталь посетил парочку совещаний в первом адмиралтействе, и теперь поневоле сравнивал увиденное там с тем, что происходило у них сейчас. Вот интересно, на тех совещаниях его неуклонно тянуло в сон, и это точно не было последствием от удара головой. Просто там докладчики умудрялись даже важные вопросы превращать в нудные и ни к чему не приводящие разговоры ни о чём. Вольфа же собравшиеся слушали с видимым интересом и заинтересованностью, да и дальнейшее обсуждение было вполне оживлённым. Кирхайс вполне справлялся, и помощь ему пока не требовалась. Всё же, чем лучше Оскар его узнавал, тем больше росла его уверенность в том, что Лоэнграмм держит этого человека возле себя не только за личную преданность и старую дружбу. Зигфрид действительно талантлив, и его лидерские качества хоть и не так бросаются в глаза, как у командующего, но они есть, и он умело ими пользуется. Вот и сейчас смог очень корректно, но в то же время довольно жёстко поставить на место Меклингера, попытавшегося оспорить его решение. Да и с Биттенфельдом справился быстро: тот ещё не успел толком ничего возразить, как оказался ответственным за все работы на орбитальных верфях. Решение Ройенталю понравилось. Под чутким руководством Тигра там точно не рискнут затягивать сроки, рыжий адмирал сумеет заставить работать это сонное царство, да еще и гордиться собой по итогам будет. Вначале Оскар собирался предложить на эту роль себя, поскольку подозревал, что бардак, обнаруженный в одном из доков, не слишком отличается от такого же в других аналогичных подразделениях, и за всеми работами потребуется пристальный надзор. Особого желания снова столкнуться с бездельниками под прикрытием высокопоставленных покровителей у него, конечно, не было, просто он подозревал, что Вольф может сам вызваться добровольцем. Друг же только вчера рассказывал о том, как радовалась Эва, что он сейчас хотя бы ночевать домой приходит... да и вообще, она, похоже, всё ещё боится за мужа после нападения на Лоэнграмма. Но Кирхайс нашел самое удачное решение, не ущемляющее никого. В общем, всё складывалось как нельзя лучше. Можно было надеяться, что за пару месяцев они справятся, в отличие от той половины флота, что подчинялась первому адмиралтейству. А некоторые подразделения, вполне возможно, будут готовы и раньше.