Цена

*** Совещание прошло лучше, чем Зигфрид рассчитывал. Ему даже ни разу не пришлось упоминать о том, что все его предложения уже одобрены командующим. Но, несмотря на это, настроение оставалось каким-то странным: вроде бы всё и хорошо, но на краю сознания всё равно продолжали крутиться тревожные мысли. Ничего конкретного, только отделаться от них он никак не мог, поэтому, зайдя к себе в кабинет, первым делом набрал домашний номер. Линия была свободна, но, в отличие от утренних звонков, Райнхард не спешил ответить. В принципе, это ни о чём не говорило, он вполне мог выйти из комнаты, но почему-то каждая секунда ожидания отдавалась болезненным уколом в висках. Наконец экран комма мигнул, и через мгновение на нём появилось лицо Лоэнграмма. Друг, похоже, действительно был далеко от стола, потому что выглядел только что проснувшимся... или не слишком хорошо себя чувствовал. К тому же, судя по ракурсу изображения, он стоял, наклонившись к камере комма. А ещё Зигфриду показалось, что Райнхард чем-то обеспокоен, но при этом явно рад его звонку. Довольно странное сочетание, от которого тревога Кирхайса только усилилась. На вопрос о самочувствии Райнхард, естественно, ответил, что у него всё в порядке, но Зигфрид давно уяснил, что в представлении друга понятие нормы включало всё, что не грозило немедленной потерей сознания. Более-менее успокаивало лишь то, что, если бы дома действительно происходило что-то не слишком хорошее, фрау Марта обязательно бы ему сообщила. К тому же, как оказалось, у Райнхарда сегодня были гости, вернее, гостья, так что некоторые странности вполне можно было списать на последствия их общения. Кирхайс очень хорошо знал, как баронесса могла заставить любого мужчину почувствовать себя не в своей тарелке, но всё же на всякий случай предложил приехать, – за чем последовали возражения, больше походившие на приказ. А вот что Зигфриду совсем не понравилось, так это то, что друг из-за гостьи чуть не пропустил прием таблеток. Райнхард вроде бы искренне раскаивался, но Кирхайс для себя отметил, что хотя бы несколько дней нужно будет его контролировать. Пусть лучше злится и называет его занудой, но не нарушает предписаний доктора. Зигфрид ещё хотел рассказать новости о фон Фриче, но тут к нему заглянул секретарь и сообщил, что пришел Биттенфельд. Вице-адмирал должен был отбыть на орбиту в ближайшие часы, так что Кирхайсу пришлось прервать разговор. После ухода рыжего адмирала Зигфрид снова занялся текущими делами, среди которых ему на глаза попалось письмо из первого адмиралтейства. Там сообщалось о том, что со Шрёдера сняты обвинения. Формально, никаких претензий к руководству контр-адмирала не могло быть ни у Миттельмайера, отправившего рапорт об обнаруженных нарушениях, ни у Лоэнграмма, как командующего, поскольку расследование было проведено. Да и Райнхарда ведь заранее предупредили, что никаких последствий ожидать не следует... но всё же читать это было, мягко говоря, неприятно. К тому же, мысли моментально переключились с этого дела на события двухнедельной давности. Вроде бы у обоих инцидентов практически отсутствовали точки соприкосновения, но как же хорошо они вписывались в общую систему, царящую в Рейхе! А ещё это снова наводит на грустные размышления о том, что для Райнхарда и госпожи Аннерозе всё ещё далеко не закончено, и к Зигфриду вновь возвращается тревога. Взглянув на часы, он решает ещё раз позвонить домой, но на вызов никто не отвечает, от чего становится ещё неспокойнее. Подождав пару минут, Кирхайс снова повторяет попытку, но результат тот же. Тогда он дозванивается до экономки: фрау Марта, к его большому облегчению, отвечает сразу. К счастью, пожилая женщина догадывается о причине его звонка и, не дожидаясь вопроса, тут же сообщает, что господин адмирал сейчас спит, и она обязательно передаст, что ему звонили. Поблагодарив домоправительницу, Зигфрид отключается. Вроде бы всё выглядит вполне естественно, но полностью успокоиться ему всё же не удаётся, и мысли продолжают постоянно съезжать на то, что он увидел во время последнего разговора. Теперь Кирхайсу все время кажется, что он что-то упустил или не обратил внимания. Работать с таким настроением труднее, поскольку сосредоточиться на сводках не удаётся, но он заставляет себя продолжить и ещё почти час разбирается с ситуацией в Альянсе. Впрочем, отложив последний из отчётов аналитиков, Зигфрид приходит к выводу, что большего он сегодня сделать не способен, как бы ни старался. Поэтому, предупредив Миттельмайера, вызывает машину и приказывает шофёру отвезти себя домой. По дороге домой Кирхайс просит водителя остановить машину возле аптеки, но стоит ему только попытаться выйти, как его тут же прикрывают двое парней из охраны. Один выбирается даже раньше, другой следом, и оба держатся рядом с охраняемым объектом. До двери аптеки не больше двух метров, но телохранители получили чёткий приказ следовать за ним везде. Днём, когда он ходил обедать, они тоже его сопровождали, хотя и на расстоянии, достаточном, чтобы не мешать им с Миттельмайером и Ройенталем спокойно поговорить. Обычно он сам исполнял функции телохранителя при Райнхарде, а сейчас охраняли его, что казалось Зигфриду очень странным. Нет, он прекрасно понимал, насколько это необходимо, поскольку от их противников можно ожидать любой гадости, и ему бы не хотелось стать причиной для беспокойства друга. Но всё равно нужно было привыкнуть к ощущению какой-то скованности, несвободы... закономерная цена за безопасность. В аптеке Кирхайс пополнил запас лекарств, а также купил мазь, облегчающую рассасывание шрамов. Доктор в последнее своё посещение полностью согласился, что такая заметная отметина на лице Райнхарда совершенно не нужна, и выписал очередной рецепт. Вчера Зигфрид отправил фрау Марту с ним в аптеку, но оказалось, что лекарство нужно готовить. Сегодня аптекарь наконец вручил ему розовую пластиковую баночку и ещё раз повторил рекомендации по её применению, которые Кирхайс уже выслушал от доктора. От аптеки до их дома можно было пройти тихой короткой улочкой, и в другое время Зигфрид так бы и сделал, отпустив машину, тем более что погода как раз располагала к прогулкам, да и заняло бы это не больше пяти минут, в отличие от объезда по основной дороге. Но спорить с охраной и доставлять парням лишние неудобства он не собирался, поэтому вернулся в автомобиль. Возле дома он столкнулся с ещё одним новшеством: раньше они с Райнхардом всегда выходили на улице, теперь же обе машины заехали во двор. Когда ворота снова закрылись, Кирхайс наконец выбрался наружу, но не сразу пошёл в дом, а для начала заглянул к охране. Утром он проинструктировал дежурную смену, и теперь хотел узнать, как прошёл день. Как оказалось, Райнхард, не дожидаясь его, самостоятельно выходил во двор... и попросил установить щиты для мишеней. Идея была разумная, а главное – вполне безопасная, поэтому Зигфрид решил не возражать. В доме его уже ждут – стоит только закрыть за собой входную дверь, как на пороге кухни тут же появляется экономка, и через пару минут Кирхайс получает полный отчёт о том, как Лоэнграмм провел свой первый день без него. Кроме этого, оказывается, что Райнхард так пока и не вставал. Во всяком случае, когда фрау Марта менее получаса тому назад заглядывала в спальню, её подопечный всё ещё крепко спал. Зигфрид благодарит домоправительницу и поднимается наверх. Дверь в спальню Райнхарда прикрыта неплотно, и Кирхайс, поставив на пол коробку с шахматами, заглядывает в комнату. Друг лежит на кровати, укутавшись в плед, но, стоит Зигфриду сделать ещё один шаг, как тот открывает глаза, и на его лице моментально появляется чуть смущённая улыбка. –Ты уже пришёл? – и немного удивлённо: – А сколько сейчас времени? Зигфрид улыбается в ответ и, взглянув на часы, отвечает: –Без пятнадцати шесть, я сегодня немного раньше. Райнхард тоже оглядывается на часы, стоящие на тумбочке, хмыкает, но не делает никаких замечаний насчёт того, что Кирхайс ушёл со службы раньше положенного. Вместо этого он отбрасывает плед и встаёт с кровати. –Ты ужинать будешь? – Зигфрид старается спрятать за улыбой свое волнение. Фрау Марта жаловалась на то, что Райнхард за обедом очень мало съел... но, похоже, сейчас его не придётся уговаривать. –Да, буду. Сейчас скажу фрау Марте, чтобы накрывала на стол. За ужином Райнхард в подробностях расспрашивает Зигфрида о служебных делах, особенно его интересует прошедшее совещание. А вот известие о Шрёдере не очень трогает. К такому завершению дела Лоэнграмм, видимо, был готов, поэтому, услышав, только недовольно фыркает и кривится. Остальные новости Кирхайс решает сообщить позже, после ужина. Впрочем, и Райнхард только вскользь упоминает о приказе охране насчёт мишеней... и не спешит рассказывать о своей гостье. Зато известие о шахматах вызывает неподдельный интерес и, закончив с едой, оба отправляются в кабинет опробовать приобретение. Пока Зигфрид распаковывает и устанавливает игру на журнальном столике, Райнхард наконец-то рассказывает о своей утренней прогулке. Варианты фрау Марты и начальника охраны, естественно, содержали больше подробностей, но, в общем, основные детали совпадают. Кирхайс соглашается, что форму надо восстанавливать, и говорит, что и сам с удовольствием потренируется в стрельбе, тем более что ходить в тир у него сейчас нет времени. Райнхард явно одобряет эту идею. Друг в целом выглядит вполне спокойным, вот только в глубине серых глаз затаилось очень нехорошее выражение, слишком похожее на тщательно подавляемый гнев. Зигфрид без труда понимает, что тот хочет что-то рассказать, но никак не может начать. Можно, конечно же, спросить напрямую, но лучше дать Райнхарду ещё немного времени и дождаться, когда он соберётся с духом. То, что новости не слишком хорошие, и так ясно. Принесла их наверняка баронесса фон Вестфален... но вот о чем конкретно речь, пока догадаться трудно. Зигфрид очень хочет, чтобы это не касалось госпожи Аннерозе… но, может, он всё же зря беспокоится? Сегодня Кирхайс наслушался достаточно гадостей, и Райнхард вполне мог узнать то же самое. Но, в любом случае, друга это гнетёт, и нужно обязательно помочь ему выговориться. Не давить, а самому начать серьёзный разговор, например, с информации, добытой Мюллером. Зигфрид ещё раз проверяет заданные параметры энергетической сетки и включает игру. Перед ними появляется светящийся куб, разделённый на ячейки. –Вроде бы всё работает, – Райнхард чуть привстаёт с кресла и осматривает конструкцию со всех боков. –Да. Сыграем партию? – пальцы Зигфрида касаются очередной кнопки, и на своих местах моментально возникают фигуры. –Давай, – Райнхард на мгновение задумывается, а потом решительно делает первый ход. Кирхайс в ответ перемещает одну из своих фигур. –Кстати, я сегодня обедал с Миттельмайером и Ройенталем. А перед этим Мюллер сообщил им кое-что интересное. Райнхард моментально отрывает взгляд от фигур и заинтересованно спрашивает: –И что же? Он никогда особо не интересуется сплетнями, но о том, что Нейхардт способен притянуть к себе все самые последние новости, знает даже он. –Следствие установило, что надпись на конверте сделана рукой фон Тодда, – уточнять, о чем речь, не приходится. Райнхард сжимает правую руку в кулак, откидывается на спинку кресла, несколько секунд смотрит перед собой, а затем так же ровно, как и до этого, спрашивает: –Я надеюсь, источник у Мюллера надёжный? –Думаю, да. Обычно то, что он узнаёт от своих многочисленных друзей, в ближайшее время подтверждается. Кирхайс тоже садится поудобнее и закидывает ногу на ногу. –Это всё, что он рассказал? – Райнхард чуть прикрывает глаза, и на лице его появляется задумчивое выражение. Доска его в данный момент совсем не интересует. –Да, но я считаю, что это само по себе неплохо, – Зигфрид внимательно наблюдает за другом. – Кстати, содержание письма не оглашали, – пока, во всяком случае. Но это уточнение успокаивает Райнхарда. На его губах появляется кривая улыбка, и тут же исчезает. Он явно пришел к тем же выводам, что и они трое за обедом. –Ты прав, Кирхайс. Значит, хотя бы от Тодда с Фричем мы гарантированно избавимся, – обычно Райнхард не употребляет бранных слов, но произносит фамилии этих двоих с такой интонацией, что они кажутся ругательствами. – Если, конечно, кайзер не решит их помиловать. –Будем надеяться, – Зигфрид тоже рассчитывает на то, что глава концерна и его племянник получат по заслугам. Должно же хоть иногда неповоротливое имперское правосудие карать виновных. Пусть даже не всех. Райнхард немного расслабляется и даже снова поворачивается к шахматам. Несколько секунд рассматривает фигуры, и Зигфриду кажется, что друг готов продолжить партию, но вместо этого тот тянется к пульту управления и отключает игру. –Я тебе уже говорил, что сегодня приходила баронесса фон Вестфален, – Райнхард снова смотрит прямо перед собой, и его голос звучит несколько глуше, чем до этого. –Да, – Зигфриду почему-то становится жарко и хочется расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но он вместо этого складывает руки на колене и наклоняется вперед. –Я не хотел говорить это по комму... Если вкратце, то Флегель посмел попросить Аннерозе о встрече. Райнхард произносит это как можно спокойнее, но очевидно, что это спокойствие даётся ему с огромным трудом: пальцы правой руки впиваются в подлокотник с такой силой, что кажется, будто он вот-вот хрустнет. Зигфрид едва успевает это заметить. Его обдаёт волной жара, он задыхается, судорожно пытается сделать вдох, но ничего не получается, он словно разучился дышать... кто бы мог подумать, что простые слова могут действовать вот так, как прямое попадание в мостик... Райнхард подхватывается с места и почти мгновенно оказывается рядом с другом. –Кирхайс, – тихо, с неподдельной тревогой и сочувствием, – прости, я… – голос Райнхарда срывается, он подходит еще ближе и легонько сжимает ладонью правое плёчо Зигфрида, чуть приобнимая. Это позволяет хоть частично не поддаваться панике. В голове у Кирхайса сейчас всё переворачивается. Единственное, о чём он может думать – это о том, что Аннерозе грозит опасность, и если в тот раз, когда её похитили, он по крайней мере знал, что должен делать, чтобы её спасти, то теперь у него нет никакой возможности хоть как-то защитить любимую. –Кирхайс! – Райнхард снова его зовёт, при этом его голос становится более требовательным, хотя и беспокойства в нём явно добавилось... а ещё Зигфрид чувствует, как пальцы друга ещё сильнее, почти до боли, стискивают его плечо. Это помогает – Кирхайс наконец-то поднимает голову и встречается взглядом с серыми глазами друга. Райнхард облегчённо вздыхает и чуть ослабляет хватку, но руку всё ещё не убирает, а вместо этого начинает легонько поглаживать то место, где наверняка остались следы от его пальцев. –Райн… – Зигфрид на мгновение запинается, но продолжает уже более уверенно: – Лорд Райнхард, что мы будем делать? Лоэнграмм тяжело вздыхает, оглядывается на висящие на стене часы, и только после этого отвечает: –Я несколько раз сегодня пытался дозвониться сестре, но не смог её застать, – Кирхайс снова напрягается, но Райнхард быстро продолжает: – Баронесса собиралась сразу от меня заехать к ней, так что я попросил её предупредить Аннерозе и передать мои инструкции... надеюсь, кайзера заинтересует содержание той записки, которую она получила. Зигфрид снова ловит его взгляд. Ну естественно, друга не устраивает положение дел, но он сделал все возможное... и Кирхайс находит-таки в себе силы чуть-чуть улыбнуться. – Знаешь, – ответная улыбка тут же возникает на лице Лоэнграмма, а в глазах загораются такие знакомые искорки, – я думаю, что звонить сестре сейчас бесполезно, а вот баронессу мы ещё можем застать дома. Заодно и узнаем, удалось ли ей... Не дожидаясь ответа, он разворачивается и идёт к столу. Зигфрид следует за ним и становится так, чтобы видеть экран комма. Усевшись за стол, Райнхард набирает номер, и через несколько секунд им отвечает горничная баронессы. Увидев девушку, Кирхайс на мгновение снова замирает, готовый услышать, что Магдалены нет дома, но горничная просит немного подождать, и примерно через минуту перед ними возникает сама баронесса фон Вестфален. –Райнхард, – тёплая улыбка делает и без того красивое лицо Магдалены ещё прекраснее, – вы ведь хотите узнать, виделась ли я с вашей сестрой? –Да, прошу меня простить, но… – договорить Лоэнграмму не дают, Магдалена чуть отстраняется от экрана, и в поле зрения камеры попадают руки горничной, которая продолжает укладывать роскошные волосы баронессы в замысловатую вечернюю причёску. –Ах, – отточенный взмах тёмных ресниц, от которого обмирают сердца большинства мужчин Рейха, – я сама собиралась позвонить вам, оставлять вас в неведении было бы слишком жестоко с моей стороны, – Магдалена поправляет непокорный локон, что выбился из причёски, и продолжает: – Должна сказать, что мне удалось переговорить с Аннерозе, и я передала ей всё, что вы просили. Ваша сестра обещала последовать этому совету, так что, я думаю, вам не о чем волноваться. –Спасибо, – Райнхард чуть наклоняет голову, одновременно чуть касаясь пальцами ладони Зигфрида, тот тихонько сжимает их, – я буду вам очень обязан за помощь. –Не стоит, – на этот раз в глазах Магдалены отражается что-то слишком похожее на гнев, – Аннерозе – моя подруга, и я так же беспокоюсь о ней, как и вы, – баронесса чуть хмурится, но тут же снова лукаво улыбается. – Надеюсь увидеть вас в ближайшее время у себя, вполне здоровым и вместе с вашим другом, а теперь прошу меня простить, но меня ждут. Прощайте. Райнхард успевает только кивнуть, как Магдалена прерывает связь и экран гаснет. Лоэнграмм откидывается на спинку кресла и запрокидывает голову так, чтобы видеть Кирхайса. –Вот видишь, всё обошлось. –Да, – Зигфрид чуть наклоняется над ним. – Я… спасибо, лорд Райнхард. Он сейчас до крайности благодарен и другу, и баронессе, ему очень хочется об этом сказать, но все слова просто заканчиваются, и он может только стоять и смотреть, глупо улыбаясь. Райнхард устало прикрывает глаза, – для него этот разговор, конечно, тоже оказался нелегким, – а потом тихо, но с большим нажимом произносит: –Кирхайс, не пугай меня так больше, – и, резко садясь ровно, встряхивает головой, словно бы отгоняя от себя плохие воспоминания. – Я решил, что тебе стало плохо. –Извините, я не хотел, но… – Зигфрид замолкает, мысленно подбирая выражения, которыми можно было бы описать горе и отчаяние, которые он испытал несколько минут назад. Райнхард снова встряхивает головой, отчего его чёлка падает на глаза, и он со злостью отбрасывает непокорные волосы... а потом, отвернувшись в сторону, сдержанно и тихо произносит: –Это ты меня прости, я не должен был вот так, без подготовки, вываливать на тебя такие новости, – он оборачивается, и продолжает уже нормальным тоном: – Давай все-таки доиграем партию. –Хорошо, – Зигфрид отступает в сторону, давая Райнхарду возможность пройти. Взгляд цепляется за довольно-таки заметную вмятину в паркете, которой вчера точно не было. Естественно, Лоэнграмм замечает, куда именно смотрит его друг – и быстро отвечает на незаданный вопрос: –Я сегодня уронил карандашницу. Кирхайс оставляет это замечание без внимания, поскольку судьба паркета его на данный момент волнует в последнюю очередь. Игра действительно немного отвлекает и помогает расслабиться, хотя внутренняя дрожь всё ещё не ушла полностью. В итоге Зигфрид играет намного хуже, чем обычно, и делает несколько ошибок подряд, но Райнхард, который в другое время не оставил бы это без внимания, и уж точно не смог бы не прокомментировать все просчёты друга, сейчас практически не замечает их. Мало того, блестящий стратег сам допускает один промах за другим. Но им обоим пока не до изощрённых ходов: всё, что им нужно от игры – это возможность перевести дух и собраться с мыслями. И с этим заданием, кажется, удается справиться. Во всяком случае, Кирхайс чувствует, как напряжение постепенно уходит, и он уже может вполне внятно мыслить и поддерживать разговор. Правда, вместо этого в висках начинает неприятно покалывать, но пока боль вполне терпимая, и он пробует не обращать на неё внимания. Райнхард снова возвращает разговор в рабочее русло, интересуется последними сводками о передвижении вражеского флота и особенно тем, что происходит в районе крепости Изерлон. Но, к сожалению, именно об этом донесения разведки крайне скупы. Похоже, что аналитики не воспринимают всерьёз недоукомплектованный флот Яна Вэньли. Райнхарда привычно возмущает такое явное пренебрежение возможной угрозой, и он весьма жёстко высказывается как о руководстве крепости, так и в целом о высшем командовании флота. С этими оценками Зигфрид полностью согласен, он так же прекрасно понимает: пока они ограничены рамками своего адмиралтейства, в целом ничего изменить не получится. Они могут выиграть очередное сражение, но на итог войны это практически не повлияет, поскольку принимать окончательные решения будут другие. За разговором и игрой вечер проходит незаметно, но чем дальше, тем сильнее даёт о себе знать назойливая боль, и Зигфрид всё чаще трёт виски. В конце концов Райнхард, наблюдавший за другом всё это время, не выдерживает и спрашивает: –Кирхайс, у тебя голова болит? Зигфрид, которого вопрос застаёт за обдумыванием очередного хода, отрывает взгляд от фигур и с удивлением смотрит в серые глаза, в которых опять читается беспокойство. Памятуя о том, что он сегодня уже доставил Райнхарду несколько не очень приятных мгновений, Кирхайс немного виновато улыбается. –Ничего страшного, потом выпью таблетку. Райнхард недовольно кривится, затем оглядывается на часы и произносит в своей всегдашней безапелляционной манере: –Ты сегодня слишком устал, так что иди уже отдыхать. Тем более что эту партию ты всё равно проиграл. Зигфрид с некоторым сожалением оглядывает свою позицию и решает, что на этот раз Райнхард действительно прав. Но, хотя игра и не важна, есть одно дело, которое он должен сделать до отхода ко сну. –Мы же сегодня ещё не занимались вашей рукой. Взгляд Лоэнграмма опускается на неподвижно застывшие пальцы левой кисти, но тут же снова переходит на Кирхайса. –Ничего страшного, если один день пропустим, я завтра подольше позанимаюсь сам. – Райнхард выключает шахматный куб и тут же поднимается из кресла. –Лорд Райнхард, – Зигфрид тоже встаёт, – вы сами не сможете сделать то, что делаю я, так что давайте всё же позанимаемся, это займёт всего полчаса, да и спать мне ещё совсем не хочется. По правде говоря, он вообще не уверен, сможет ли сегодня уснуть, но говорить об этом другу не стоит. Райнхарда такое предложение, похоже, не слишком устраивает, и он уже собирается возразить, но всё же после некоторых колебаний молча направляется к выходу из комнаты. В спальне Райнхард удобно устраивается у изголовья кровати, подложив себе под спину обе подушки, и начинает разматывать эластичный бинт, которым закреплена шина. Зигфрид тем временем подбирает вечерние лекарства, и тут его взгляд останавливается на стоящей отдельно от всего остального баночке с мазью, которую он забрал из аптеки. –Совсем забыл, – Кирхайс берёт ее с тумбочки и показывает Райнхарду, – вот мазь для лица, её нужно наносить на шрам утром и вечером. Лоэнграмм отрывается от своего занятия и с недоумением смотрит на круглую розовую баночку, стоящую на ладони Зигфрида. –Кирхайс, а в аптеке ничего не перепутали? – в голосе слышится удивление и некоторая растерянность. Зигфрид, не слишком понимая, почему друг так реагирует, подносит мазь поближе к глазам и читает наклейку, на которой мелким шрифтом перечислены ингредиенты. –Нет, тут всё соответствует рецепту, – на всякий случай Кирхайс открывает крышку и тут же ощущает довольно приятный, но чуть резковатый запах. – Не знаю, я не фармацевт, но вроде бы всё в порядке. Он протягивает баночку Райнхарду, тот с сомнением рассматривает её содержимое, при этом явно принюхиваясь, и постепенно на его лице появляется так хорошо знакомое Зигфриду упрямое выражение. И точно – через минуту он произносит: –Я не буду мазать себе лицо этим, – последнее слово Лоэнграмм особо выделяет, подчёркивая негативное отношение к новому лекарству. Зигфрид ещё раз сверяет наклейку на баночке с рецептом и, не найдя никаких разночтений, касается пальцем светло-жёлтой субстанции. На ощупь она оказывается явно желеобразной и чуть холодит кожу. –Лорд Райнхард, но ведь доктор выписал вам именно эту мазь, вы же помните, что он сказал об ее эффективности. Если правильно ею пользоваться, то шрам станет практически незаметным. Выражение на лице друга остаётся всё таким же непреклонным. –Я не барышня на выданье, чтобы мазаться так отвратительно пахнущими кремами. Зигфрид пожимает плечами, ему запах не показался противным, но Райнхард всегда отличался очень тонким обонянием. –Ну хотите, я сам нанесу вам мазь? – друг ведёт себя как капризный ребёнок, но сегодня у Кирхайса просто нет сил что-то ему доказывать. Райнхард рассерженно фыркает, в его глазах словно отражаются отблески молний, но через пару мгновений лицо проясняется, и место бури занимает легкая хитринка. –Хорошо, я буду этим пользоваться, но ты сейчас же выпьешь что-нибудь от головы и что-то еще, чтобы нормально уснуть. Зигфрид сначала хочет возразить, но потом решает, что это – не такая уж и большая плата за согласие Райнхарда. Тем более, и обезболивающее, и снотворное ему всё равно сегодня пить придётся – головная боль так и не проходит, да и в том, что отдых ему не помешает, друг тоже прав, ведь завтра нужно идти на службу. –Да, я согласен, – вот только последовательность действий он определит сам. Пока Райнхард не придумал ничего нового, Зигфрид набирает на кончики пальцев немного мази и легонько, стараясь не сильно надавливать, начинает втирать её в темно-красную полоску шрама на правой щеке друга. От такого самоуправства глаза Лоэнграмма моментально расширяются, но он только пару раз смаргивает и морщит нос. Как же мерзко пахла эта треклятая мазь! А хуже всего то, что запах въестся в подушку и будет ещё долго его преследовать. Но уже ничего не сделаешь – он сам предложил компромисс, и Кирхайс согласился. Что ж, так действительно было нужно, друг всё ещё выглядел, мягко говоря, не очень, и с этим нужно было срочно разбираться. В таких условиях запах вполне можно перетерпеть, ведь не капризная же он девчонка, в самом-то деле. Зато Кирхайс сразу же, как только вытер руки от этой жёлтой гадости, принял парочку таблеток. Вообще-то, если бы Зигфрид сейчас спросил его, по какой причине он так странно отреагировал на, в общем-то, безобидное лекарство, Райнхард наверняка бы не смог толком ответить. Ну, для начала, когда он увидел розовую баночку, первым его впечатлением было: «Какой-то дамский крем». Но это, конечно же, не было основной причиной его упрямства – оставлять на своём лице метку Брауншвейга он не имел никакого желания. Вот только, стоило Кирхайсу открыть баночку, как Райнхарда чуть не вывернуло наизнанку. Сам запах был совершенно ни при чём, просто в голове он чётко ассоциировался с чем-то очень нехорошим, кажется, это было напрямую связано с его детством. Подробностей он не помнил, то ли что-то оставшееся от мамы так пахло, то ли от сестры, но для него этот запах просто кричал о потерях и горе. Наверное, позже он расскажет об этом Кирхайсу, но точно не сегодня, а то друг ещё, чего доброго, решит что он виноват и в этом, с него станется, тем более что он явно ещё полностью не отошёл от своих переживаний. Таким Зигфрида он ещё никогда не видел, но это вовсе не удивительно: друг и до похищения работал практически без выходных, а потом чуть ли не круглосуточно возился с ним, да ещё и продолжал заниматься служебными делами. Очередное потрясение просто стало последней каплей… он же не железный. Вот и сейчас – массирует ему руку, а сам чуть ли не клюёт носом. То ли таблетки так быстро подействовали, то ли окончательно навалилась усталость. Хотя они занимаются уже с полчаса, не меньше, так что нужно-таки заканчивать и отправлять Кирхайса спать. Но уговаривать друга не пришлось. Тот, сдерживая зевок, аккуратно закрепил край повязки, – и привалился к плечу Райнхарда, рядом с которым для удобства сидел. Лоэнграмму хватило одного взгляда, чтобы понять, что друг всерьез отключился. Первой мыслью было разбудить Кирхайса, но Райнхард тут же от неё отказался, опасаясь, что если сейчас прервать его сон, то ещё неизвестно, получится ли у друга потом снова заснуть. Поэтому, недолго думая, он решает уложить Зигфрида рядом с собой. Кровать по своим габаритам вполне позволяет двоим взрослым комфортно на ней устроиться. Правда, осуществить задуманное оказывается не так-то просто. Для начала Райнхард, придерживая Кирхайса за плечи, перебирается ему за спину и, отвернув край одеяла, аккуратно подсовывает под голову друга одну из подушек. Дальше процесс намного усложняется, поскольку нужно вытащить оставшуюся часть одеяла, причём сделать это так, чтобы не разбудить спящего. Одной правой действовать страшно неудобно, и Райнхард все-таки подсовывает под Кирхайса левую руку, чтобы немного его приподнять. Наконец-то одеяло поддаётся, и дальше остаётся только обойти кровать и поднять свисающие с нее ноги, – ну и, естественно, укрыть крепко спящего друга. Покончив со всем этим, Райнхард сам переодевается в пижаму, выключает свет и забирается под одеяло с другой стороны постели. Повозившись немного, он устраивает ноющую левую руку между двумя подушками, и через пару минут тоже проваливается в сон. *** Зигфрид начал просыпаться от того, что с него сползло одеяло, а затем что-то довольно-таки тяжёлое свалилось на грудь. Сквозь сон Кирхайсу показалось, что его будят, но, открыв глаза, возле кровати он никого не увидел. Зато сразу же обнаружилась истинная причина пробуждения. Рядом с ним, практически уткнувшись в его плечо макушкой, спал Райнхард, а на груди лежала его же левая рука в пластиковой лонгете. Самым невероятным, хоть и закономерным, в общей картине было то, что кровать и спальня тоже принадлежали другу. Это Зигфрид сразу определил, несмотря на скудное освещение – свет уличных фонарей едва пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы. Последнее, что Кирхайс чётко помнил – как заканчивал перевязку. Глаза при этом просто слипались, спать хотелось жутко... в общем, что произошло дальше, догадаться было совсем нетрудно. Хотя в аннотации к снотворному и было написано, что таблетку нужно принять за час до отхода ко сну, измотанному организму вполне хватило и половины этого срока, чтобы ощутить действие лекарства. В принципе, ничего необычного не произошло – наверное, просто индивидуальная реакция на препарат, к тому же, вполне вероятно, усиленная ещё и принятым одновременно анальгетиком. Вот только последствия не слишком радовали. Райнхард почему-то не стал его будить, а вместо этого предпочёл оставить спящего в своей кровати... но так ведь неправильно. Они давно не дети, и это уже выглядит как-то двусмысленно. Одно дело – дежурить возле больного, и совершенно другое... спать с ним чуть ли не в обнимку. А если бы кто-нибудь их увидел? Зигфриду от таких мыслей становится не по себе. Ещё не хватало новых сплетен, и так не знаешь, чем для Райнхарда обернётся это проклятое дело о похищении. Конечно же, маловероятно, что кто-то посторонний прямо сейчас вломится в спальню, но всё же нужно как можно быстрее отсюда выбираться и идти к себе. Только вот сделать это, не потревожив друга, к сожалению, не получается. Стоит только аккуратно сдвинуть с себя его руку и сесть, как Райнхард моментально открывает глаза. Спросонья взгляд у него несколько затуманенный, но Лоэнграмм, опираясь на локоть, приподнимается, оглядывается на часы, которые показывают начало третьего, и удивленно спрашивает: –Ты зачем вскочил, ночь же ещё, – и после очередного зевка с лёгким недовольством добавляет: – Ложись обратно, я спать хочу. От полного конфуза Зигфрида спасает только то, что Райнхард при всем желании не может сейчас видеть, как пылают щёки друга. Судя по ощущениям Кирхайса, его лицо как минимум одного цвета с прической, и странно, что еще не светится в темноте. Он поспешно встаёт и сбивчиво оправдывается: –Простите, лорд Райнхард, – голос звучит хрипло и неуверенно, но друг вроде бы не обращает на это внимания, – я не хочу вам мешать, поэтому пойду к себе. Райнхард недоумённо фыркает, опускается на подушку и уже без какого либо недовольства произносит: –Ты мне ничем не мешал, но как хочешь. –Спасибо, спокойной ночи, – Зигфрид поспешно выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь, и при этом слышит отчётливый смешок из-за спины. У себя в комнате Кирхайс вначале садится на край кровати и пытается привести в порядок совершенно этого не желающие мысли. Но через пару минут приходит к выводу, что лучше разобраться со всем этим утром, на свежую голову, а пока постараться выспаться, благо время еще есть. Быстро освободившись от брюк и рубашки, Зигфрид залезает под одеяло, и больше уже ни о чем не успевает подумать. Утро для Кирхайса началось с привычного сигнала будильника. Вставать, впрочем, не хотелось. Нет, несмотря на пробуждение посреди ночи, он вполне выспался, и вообще чувствовал себя отдохнувшим, просто под утро приснился сон об Аннерозе, для разнообразия хороший... намного лучше окружающей действительности. И выныривать из него к ожидающим внимания проблемам было не слишком приятно. В первую очередь, как назло, вспомнилось именно ночное приключение. Зигфрид снова почувствовал, как начинают гореть щеки. Смущение никуда не делось даже после холодного душа. Понять толком, почему до сих пор испытывает неловкость, Кирхайс не мог, и тем более не хотел объясняться на эту тему с другом. Поэтому, приведя себя в порядок и одевшись, не стал заглядывать в комнату к Райнхарду, а сразу спустился вниз. Только вот надежда на то, что друг ещё не встал, и получится быстренько выпить кофе и уехать на службу, не оправдывается: Лоэнграмм уже ждет его за накрытым на двоих столом. –Доброе утро, лорд Райнхард, – Зигфрид садится на своё место, стараясь при этом не встречаться взглядом с другом. –Доброе. Как выспался? – судя по голосу, Райнхарда вчерашнее происшествие, кажется, совершенно не волнует. Это, конечно же, очень хорошо, но оторвать взгляд от вышитых на скатерти цветов пока не получается. –Нормально, а вы как отдохнули? – нет, поднять глаза и посмотреть на друга все же удаётся, но следующая реплика снова вгоняет Кирхайса в краску: –Хорошо, – Райнхард широко улыбается, – слушай, я так и не понял, отчего ты ночью подхватился? Зигфрид чувствует, как кровь приливает к щекам, ему становится жарко, и рука тянется к воротнику – ослабить... –Прошу прощения, я не должен был… – слова застревают в горле, и он застывает, уставившись на стоящую перед ним пустую чашку. –Кирхайс, я тебя сегодня совершенно не понимаю, – Райнхард явно удивлен. – Ты говоришь какими-то загадками. Так чего ты не должен был делать? Прямой вопрос застаёт Зигфрида врасплох, но в то же время и помогает наконец-то нормально ответить. –Я не должен был позволять себе засыпать у вас в кровати, – сказав это, Зигфрид поспешно опускает взгляд, но всё же успевает заметить, как в серых глазах друга возникают лукавые искорки. Его, похоже, только развеселили эти оправдания. –И как же, интересно, ты это себе представляешь? – Райнхард фыркает, но дальше говорит уже более серьёзно: – Ты же выпил снотворное, причем – по моей просьбе, так что нечего себя винить в том, за что не можешь отвечать, – секундная пауза, и в интонации опять проскакивают ехидные нотки: – Знаешь, даже будь у меня обе руки здоровы, я бы не рискнул тащить тебя спящего в соседнюю комнату. Воображение Кирхайса вмиг рисует соответствующую картинку, и он не может не признать, что Райнхард, конечно же, прав: у них слишком ощутимая разница в весе, особенно значимая сейчас, пока друг не вернул форму после травмы. –Нет, конечно, но вы же могли меня разбудить, – окончательно признать своё поражение Зигфрид всё ещё не готов. –Ну уж нет, – глаза Райнхарда сверкают, и он явно полон решимости отстаивать своё вчерашнее решение. – Во-первых, ты очень крепко спал, а во-вторых... что, если бы ты потом не смог уснуть? Кирхайс, ты иногда бываешь просто невыносим. –Лорд Райнхард, прошу меня простить, но… – Зигфрид собирается возразить, но в комнату входит фрау Марта, неся на подносе исходящие паром тарелки с овсянкой, кофейник, сок для Райнхарда и корзинку с только что испечёнными ватрушками. При виде этого великолепия желание продолжать спор тут же пропадает, – во всяком случае, Кирхайс делает вид, что уступил, а Райнхард больше не пытается вернуться к этой щекотливой теме.