Цена

*** Кирхайс проснулся задолго до звонка будильника и, полежав немного с закрытыми глазами, решил, что, раз уснуть больше не получается, то нечего бесцельно валяться в кровати. Райнхард ещё наверняка спал, поэтому выходить из своей комнаты Зигфрид не рискнул – не хватало ещё и друга разбудить в такую рань. Мысль о том, чем можно себя занять до того момента, как встанет Лоэнграмм, возникла очень быстро – уже почти четыре недели Кирхайс не был в спортивном зале. Не то чтобы он был таким уж фанатом физподготовки, но всё же считал долгом любого офицера поддерживать себя в форме. А занятия рукопашным боем, как и тренировки с топором, и вовсе были очень полезным и нужным занятием даже для адмиралов – мало ли что в жизни может случиться. Кроме того, некоторые виды спорта просто доставляли удовольствие. Их совместные с Райнхардом занятия фехтованием после истории с дуэлью стали такими же обязательными, как и тренировки в тире. Особого смысла в них уже не имелось, но обоим это нравилось. Дома, конечно же, особых условий для занятий не было, но всё же свободного места в спальне было достаточно, чтобы не бояться что-то задеть или, того хуже, свалить. Несколько простых, но эффективных упражнений заставили мышцы вспомнить о привычной нагрузке, а дальше Зигфрид вошел в нормальный ритм, и к моменту, когда прозвенел будильник, успел даже немного устать. Зато всякие ненужные мысли из головы удалось вытряхнуть. Вчера вечером, после того как Райнхард заявил, что выходит на службу, воображение, как всегда, постаралось подсунуть как минимум парочку не слишком симпатичных сценариев... Но Кирхайс всё же справился с собой, и сейчас, хотя ему всё еще не нравилось, что друг спешит оказаться в центре событий, но это уже не казалось таким опасным. Единственное, что действительно требовалось, – проследить, чтобы Лоэнграмм хотя бы поначалу не перегружал себя работой. Впрочем, это за много лет стало уже привычкой, так что Зигфрид надеялся, что справится и на сей раз. К завтраку он спускается вполне готовый к очередному, возможно, не самому лучшему, но всё-таки и не худшему дню. В столовой уже всё накрыто и, стоит ему сесть на свое обычное место, как тут же появляется фрау Марта, а следом за ней – и Райнхард. Одетый в форменные чёрные брюки и белоснежную рубашку, он выглядит явно довольным собой. Единственное, что сразу же бросается в глаза – то, что эти брюки, в отличие от домашних, в которых ремень имел лишнее отверстие, сидят на Лоэнграмме несколько свободновато. Что и не удивительно – Райнхард, и до того отличавшийся изяществом, ещё сильнее похудел за последний месяц, несмотря на все попытки заставить его нормально питаться. За столом они почти не разговаривают, и у Зигфрида складывается впечатление, что Райнхард нарочно избегает любых тем, хоть как-то связанных со своим вчерашним решением. Но его опасения абсолютно напрасны: надежды переубедить друга у Кирхайса нет, а значит – затевать бессмысленный спор он не будет. Покончив с едой, они вместе поднимаются наверх. Перед тем, как зайти к себе в комнату, Райнхард останавливается и немного смущённо просит его помочь пробить ещё одну дырочку в ремне. Разумеется, друг уже предпринял попытку сделать отверстие самостоятельно, но брючный ремень в адмиральской форме изготовлен из слишком прочной кожи, чтобы его было так просто продырявить одной рукой. С поясом от кителя всё проще, он застёгивается иначе, там достаточно только слегка подтянуть свободный край, и провисать не будет. Хуже всего с плащом – чтобы нормально надеть этот, казалось бы, такой примитивный предмет туалета, однозначно нужны обе руки. Когда это становится очевидным, Райнхард покорно позволяет Зигфриду расправить все складки и застегнуть крючки. Приведя в порядок друга, Зигфрид заходит к себе за кителем, и буквально через пару минут они полностью готовыми выходят во двор, где их уже ждёт машина. Поездка до адмиралтейства занимает не так уж много времени, но новый маршрут Райнхарда, похоже, всецело устраивает. Он с интересом разглядывает залитые весенним солнцем столичные улицы и особенно – ботанический сад. К зданию адмиралтейства они подъезжают почти за полчаса до официального начала рабочего дня, но на стоянке уже достаточно машин, а по дороге то и дело приходится отвечать на приветствия встреченных офицеров. Правда, в приёмной ещё пусто, но секретарь пока не в курсе, что Лоэнграмм решил прервать свой отпуск по болезни, так что появится, скорее всего, минут через двадцать, не раньше. Райнхард сразу же заходит в свой кабинет, а Зигфрид задерживается в приёмной, чтобы сделать себе кофе, за чем его и застаёт лейтенант, принесший папку с утренней почтой. Видимо, кто-то из канцелярии заметил их с Лоэнграммом, пока они шли по коридорам, и справедливо решил, что нужно срочно возвращаться к привычному ритму работы. В кабинете Зигфрид первым делом ставит на стол чашку с так бодряще пахнущим кофе, затем распахивает окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, сладкий от аромата цветущих деревьев. Постояв несколько минут у окна и полюбовавшись открывающимся видом, он возвращается к столу и берёт первый из принесенных документов. К счастью, в папке не находится ничего срочного или слишком важного. Единственной бумагой, заслуживающей хоть какого-то внимания, оказывается приглашение на очередное совещание в первое адмиралтейство. Хотя тема собрания и крайне актуальна, но, судя по приложенному списку участников и повестке дня, оно обещает не только чрезмерно затянуться, а ещё и превратиться в очередной разговор ни о чём. Райнхарду там, тем более, в первый же день на службе, делать точно нечего, эти деятели способны кого угодно довести до белого каления. Послать же кого-либо другого, того же Ройенталя или Миттельмайера, вряд ли получится – Лоэнграмм точно захочет сегодня собрать и подробно выслушать всех своих адмиралов. Но и проигнорировать это мероприятие, к сожалению, нельзя. Как бы ни хотелось сегодня быть поближе к другу, видимо, придётся ехать туда самому, пусть на это и уйдет практически весь день. Спустя несколько часов Райнхард вынужден был констатировать, что он явно переоценил свои силы, а Кирхайс, увы, оказался прав. Закономерным итогом этой ошибки стало то, что к середине дня от бесконечных просмотренных и прочитанных страниц всевозможных сводок и отчетов Лоэнграмм устал так, как если бы несколько дней вообще не выходил из кабинета. Ужасно хотелось закрыть глаза и хотя бы с полчаса их не открывать. А еще с утра в приемной пахло кофе, о котором он так мечтал последние недели... от чего становилось совсем паршиво. Можно было, конечно же, всё бросить и уехать домой, но… но Райнхард никогда не поступил бы так. Не мог – и всё тут. Конечно, никто бы не осудил, но уйти вот так просто было сродни бегству с поля боя. Кирхайс, может, и сумел бы его переубедить, но друг уехал на очередное бесполезное заседание. Первое адмиралтейство, как всегда, имитировало бурную деятельность, и Лоэнграмм был уверен, что ни одной дельной мысли там высказано не будет. Высокородные старые пни озабочены лишь тем, как бы удержаться в своих креслах и свалить вину на подходящую здоровую голову. К сожалению, нужно быть в курсе, кого они собираются выбрать стрелочником. Да и, в любом случае, он сам назначил после обеда совещание, о чем уже оповестили всех присутствующих адмиралов. Вот проведет – и можно будет подумать о том, чтобы несколько сократить первый рабочий день. Из-за усталости никуда не хотелось идти, так что в обед Райнхард остался в адмиралтействе. Особого желания заказывать какую-нибудь еду с доставкой тоже не было, и он решил дождаться Кирхайса. Тот наверняка вернётся голодным, и тогда они вместе что-нибудь придумают. А пока вместо обеда Лоэнграмм, не выдержав, попросил сварить себе кофе. Секретарь к его просьбе отнёсся спокойно, из чего можно было сделать вывод, что Кирхайс никаких распоряжений на этот счет не давал. Просто замечательно, поскольку устраивать препирательства с подчинённым из-за чашки кофе в планы Райнхарда не входило. К сожалению, кофе помог мало, вернее – не помог вообще. Текст на экране ноутбука так и норовил расползтись, а в глаза словно бы песка насыпали. Но, несмотря на то, что собственный организм сегодня, похоже, задался целью всячески ему мешать, Лоэнграмм всё же заставил себя дочитать присланный с орбиты отчёт Биттенфельда, и к началу совещания уже имел вполне отчётливый план дальнейших действий. В принципе, Кирхайс и остальные проделали очень большой кусок работы. Райнхард одобрил все отданные другом распоряжения, даже те немногие, которые были согласованы с ним постфактум. Но теперь, в связи со взятием Изерлона, нужно было разработать новую концепцию грядущей кампании. В том, что вскорости военные действия с Альянсом возобновятся, ни он, ни Кирхайс не сомневались, вопрос звучал иначе – какой сценарий предпочтут мятежники и не успеют ли отдельные деятели из разряда условно своих сыграть им на руку. Вчерашняя грустная шутка насчет нежелания оказаться на месте Яна содержала в себе изрядную долю правды, но могли возникнуть и иные, сугубо внутренние проблемы. Да, собственно, уже кое-где и возникли. В зале совещаний, куда он вошёл за минуту до того, как часы пробили два, все уже были в сборе, пустыми оставались только стулья Кирхайса и Биттенфельда. Поприветствовав адмиралов, Лоэнграмм кратко поблагодарил всех за сделанную работу и приступил к непосредственному обсуждению проблем, ради которых и созывал подчиненных. Первым взял слово Миттельмайер. Хотя его доклад ни в коем случае нельзя было назвать скучным или плохо подготовленным, но уже к середине выступления Райнхард вынужден был прилагать огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на том, что говорил Ураганный. Виски давило всё сильнее, в ушах неприятно шумело, и голова всё отчётливее начинала кружиться. Вначале Райнхард попробовал откинуться на спинку кресла, но это не помогло, – наоборот, от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза, стало ещё хуже. Тогда он придвинулся ближе к столу и подпёр голову правой рукой, делая вид, что сверяет слова Миттельмайера с текстом на листке. Стало немного легче, но ненадолго – головная боль всё нарастала, постепенно расползаясь всё дальше, и, сначала захватив затылок, переместилась куда-то внутрь черепа, за глаза. Так сильно голова болела только в первые дни после нападения, но тогда на помощь вовремя приходил Кирхайс. Что помогало больше, лекарства или просто то, что Зигфрид был рядом, значения не имело. Сейчас под рукой все равно не было ни нужных препаратов, ни верного друга. Райнхард был вынужден справляться сам, а получалось это у него всё хуже. Он предпочел бы иметь дело с флотом Альянса, а не с собственным взбунтовавшимся телом. После выступления Миттельмайера началось общее обсуждение, и Лоэнграмм снова попытался сосредоточиться. Хуже всего было то, что адмиралы обращались непосредственно к нему, и нужно было отвечать им, причём так, чтобы никто из них не заметил, насколько ему плохо. Но и это, судя по тому, какие озабоченные взгляды время от времени бросал на него Ройенталь, удавалось с трудом. К счастью, обсуждение не слишком затянулось, – за это он снова мысленно поблагодарил Кирхайса и Миттельмайера, которые смогли в его отсутствии организовать нормальную работу всех подразделений. Только вот подводить итоги совещания пришлось самому. Каждое произносимое слово отзывалось в голове появлением нового щупальца боли, от чего хотелось кричать, но можно было лишь незаметно сжимать в кулак правую руку. Закончив свою речь, Райнхард резко встал – и тут же пожалел о таком опрометчивом поступке. Комната моментально поплыла перед глазами, но до двери, ведущей в коридор, нужно было пройти всего пару шагов, что вполне удалось осилить и с закрытыми глазами. До кабинета опять же идти было не слишком далеко, но воспользоваться тем же коридором, что и остальные, он не рискнул – свернул в узкий, плохо освещённый проход позади зала. Этот путь был несколько длиннее, но Райнхарду не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, как он еле идёт, опираясь рукой о стенку, то и дело останавливаясь и прижимаясь к спасительной опоре. За этим наверняка последовал бы вызов врача, без чего очень хотелось бы обойтись... Коридор наконец закончился, и Лоэнграмм шагнул в хорошо освещённый холл перед своей приёмной. От яркого света в глазах на мгновение потемнело, но всё же полностью Райнхард сознание не потерял, и примерно через минуту смог преодолеть последние метры, отделявшие его от массивной резной двери. Секретарь оказался на месте, а вот друг, к сожалению, всё ещё не вернулся. Значит, придётся ещё какое-то время терпеть эту пытку... Сообщив секретарю, что занят, и приказав никого не впускать, кроме Кирхайса, он из последних сил прошел в кабинет и, дойдя до стола, с тихим стоном рухнул в кресло. Кирхайс задержался в первом адмиралтействе намного дольше, чем рассчитывал. За это время и во многом из-за досадной задержки к нему вернулось ощущение тревоги, которое вроде бы удалось полностью преодолеть утром. Хотя в принципе за несколько часов ничего не должно было случиться, всё же стоило попросить Миттельмайера с Ройенталем хотя бы как-то присмотреть за Райнхардом. Сказать им, где лекарства, напомнить, как принимать... да и секретаря следовало бы проинструктировать. К сожалению, Зигфрид уехал слишком быстро, отчасти как раз потому, что не хотел затянуть с этим и случайно привлечь внимание друга к тематике заседания. Жалеть о несделанном сейчас было не лучшей идеей, но из-за царившей вокруг гнетущей атмосферы и общей бессмысленности происходящего в голове сами собой то проигрывались вчерашние сценарии, то переигрывался отъезд. Сидеть уже который час и слушать нудные, переполненные пафосом речи высокого флотского руководства, одержимого собственной значимостью, было слишком даже для него. Райнхарда же эти господа всегда раздражали, а порой доставали и намеренно, так что он рано или поздно вспылил бы... и мог наговорить лишнего, получив слово. Ему ведь непременно задали бы какой-нибудь вопрос, возможно, даже по делу, это мнением Кирхайса никто так и не поинтересовался: слишком уж незначительной фигурой казался какой-то контр-адмирал на фоне собравшихся монстров. Выйдя наконец из душного зала, Зигфрид вначале подумал было позвонить Райнхарду, но комм в холле оказался занят. Кирхайс решил, что лучше не ждать, – всё равно же прибудет не позже, чем через пятнадцать минут. Утром, отправляясь на совещание, он взял дежурную машину, поэтому, выйдя на стоянке, тут же посмотрел, на месте ли их с Райнхардом автомобиль. Тот стоял там же, где они оставили его утром, а обнаружившийся поблизости водитель доложил, что командующий сегодня ещё никуда не выезжал. Кирхайса это не обрадовало: он втайне надеялся, что Лоэнграмм уедет домой пораньше, но друг, похоже, не подумал, что так было бы лучше. Воображение, которое Зигфрид упорно старался задавить во время совещания, развернулось во всю ширь. Как бы он ни пытался успокоиться, уговаривая себя, что Райнхард мог просто решить подождать его возвращения, легче не становилось. Подгоняемый дурными предчувствиями, Кирхайс быстрым шагом дошел до приемной. От невинных слов секретаря о том, что Лоэнграмм хотел его видеть и запретил пускать остальных, интуиция взвыла раненым волком. Открыв дверь, Зигфрид вошел в кабинет гросс-адмирала. Райнхард сидел за столом, точнее, почти лежал на нем, неудобно устроив голову на скрещенных руках. Спящим Лоэнграмм не казался, да и в обмороке, похоже, не был... Видимо, услышав шум, он шевельнулся и приподнял голову. Сердце невольно екнуло при виде лица друга – почти зеленого, искаженного страданием. Захлопнув за собой дверь, – Райнхард не хотел бы, чтобы посторонние видели его таким, – Кирхайс кинулся к нему. –Райнхард, – любые формальности сейчас ни к чему, главное, чтобы голос не срывался и не выдавал тот ужас, что ледяной волной обрушился на Зигфрида, – что болит? Голова? Мысли летят со скоростью космического курьера, несущегося на предельной мощности, но всё же как-то удаётся задержаться на тонкой грани, отделяющей от всепоглощающей паники. Возможно, из-за того, что анализировать собственные ощущения просто не хватает времени. Сейчас имеет значение только состояние Райнхарда, а при близком рассмотрении друг выглядит ещё хуже: бледный настолько, что даже не видно шрама на щеке, глаза обведены тёмными кругами и выцвели от плещущейся в них боли... рука, когда Кирхайс касается запястья, чтобы проверить пульс, кажется совершенно ледяной. К счастью, все не так плохо, как могло бы быть. Пульс хоть и частит, но вроде бы ровнее, чем в первое утро после нападения. Перед глазами встает именно этот пример, другу давно не было так плохо, но сейчас он хотя бы в сознании. –Райнхард, не молчи, скажи, где у тебя болит? – Зигфрид спрашивает чуть более требовательно, и глаза Райнхарда наконец приобретают осмысленное выражение. –Голова… сильно… – голос хриплый и тихий, к тому же Кирхайсу кажется, что каждое слово даётся другу с огромным трудом и добавляет новую боль. Кивнув в знак того, что все понял, Зигфрид прикидывает, что делать. Хель, коробка со всеми лекарствами стоит у него в кабинете – всего лишь несколько метров, но покинуть Лоэнграмма даже на пару минут кажется невозможным. Нет, собственные страхи – не повод оставить друга без помощи. Нужно только устроить его поудобнее, лучше уложить... хорошо, что в кабинете есть диван. Зигфрид наклоняется, чтобы их лица оказались на одном уровне. –Давай, я помогу тебе добраться до дивана. Райнхард согласно моргает и пытается подняться из кресла. Кирхайс, не дожидаясь, пока тот полностью встанет, обнимает его за талию, а затем забрасывает его правую руку себе на плечо. Райнхард моментально практически повисает на друге, и Зигфрид, недолго думая, подхватывает его на руки. Тот молчит и не делает никаких попыток высвободиться. Уложив свою ношу на диван, Кирхайс отстёгивает крючки плаща и расстёгивает на друге китель. Всё, больше без лекарств он ничего сделать не сможет. –Райнхард, – друг открывает глаза, – я возьму лекарства, я быстро. Слабый кивок – и глаза снова закрываются. Зигфрид быстро выходит из комнаты, еле сдерживая себя, чтобы не бежать, и буквально через минуту возвращается с серой пластиковой коробкой и бутылкой воды. Райнхард лежит в той же позе, в которой Кирхайс его и оставил, только, услышав шаги, открывает глаза, – но тут же прикрывает их рукой, отчего Зигфрид делает вывод, что от яркого света ему хуже. В целом состояние Райнхарда больше всего похоже на сильную мигрень – Хель, доктор предупреждал, что одним из осложнений могут стать головные боли, об этом же было написано и в учебнике, но Кирхайс всё же не ожидал, что подобный приступ может выглядеть настолько жутко. Переставив один из стульев поближе, Зигфрид ставит на него принесенную коробку и воду, а сам садится на край дивана. Ещё раз проверив пульс и убедившись, что ритм не сильно изменился, он открывает коробку и быстро находит нужные ему ампулы. –Райнхард, дай руку, пожалуйста, – Лоэнграмм протягивает правую руку, которой до этого прикрывал глаза, и тут же отворачивается, прячась от солнца. Кирхайс аккуратно высвобождает ее из кителя и закатывает рукав рубашки. Находить вены он за последнее время научился очень хорошо, сейчас на почти прозрачной коже они видны особенно чётко, и попасть в одну из них совсем просто. Введя лекарство, Зигфрид сгибает руку друга в локте и снова обращается к нему: –Ну вот, скоро станет легче. Я сейчас закрою шторы, а потом вызову тебе врача, – он встаёт, но Райнхард тут же хватает его за рукав. –Не надо, – вначале Зигфрид не совсем понимает, к чему относится реплика, но Райнхард тут же поясняет: – Кирхайс, не надо врача, и так скоро пройдёт. Штромейера всё равно нет… другого я не хочу, – голос всё так же слаб, но слова звучат слишком уверенно, чтобы их можно было игнорировать. –Почему? Я ведь не врач и мог в чём-то ошибиться, – Зигфрид пытается освободить руку, но друг крепче сжимает пальцы. –Нет, я не хочу, – небольшая пауза, и потом чуть тише: – Штромейеру я доверяю, остальным – нет. –Райнхард, но так нельзя! Тебя должен осмотреть профессиональный медик, – Зигфрид всё же вырывается и отходит к окну. Задёрнув шторы, он возвращается к дивану, но не садится. –Кирхайс, – в голосе появляется металл, – со мной всё будет нормально, – и, уже более спокойным тоном: – Сядь… пожалуйста. Зигфрид пару мгновений колеблется, но потом выполняет просьбу. Он всё ещё не уверен, что поступает правильно. Все-таки рисковал уже дважды, вначале – когда согласился везти друга после нападения домой, а не в госпиталь, и потом – когда тому стало плохо на следующее утро. Оба раза им повезло, а у Кирхайса за это время прибавилось уверенности в собственных силах и знаниях... но как же не хочется снова испытывать судьбу. Ладно, можно попробовать ещё раз. Райнхарду пока вроде бы хуже не становится, но если в течении получаса приступ не пойдёт на спад, он не станет слушать никаких отговорок и вызовет скорую. Но говорить о принятом решении он пока не хочет, вместо этого задаёт вопрос: –Ты таблетки в обед выпил? – хотя в мысли уже закрадывается большое подозрение, что и обеда как такового, скорее всего, не было. Райнхард с минуту молчит, потом нехотя отвечает: –Нет. –Понятно. Где они? – ох, ну почему он не послал на это никчёмное совещание кого-то другого? Ведь не хотел же ехать, но сам себя уговорил, что всё будет хорошо. Ну и что теперь?.. –В столе, в верхнем ящике, – Райнхард наконец-то поворачивает голову в его сторону и уже не морщится при каждом слове. Зигфрид встаёт и подходит к столу. Лекарства находятся там, где и сказано. Взяв по одной таблетке из каждой упаковки, он возвращается обратно. –Держи, – Лоэнграмм берёт с его ладони лекарства, чуть приподнимается на левом локте, затем кладёт таблетки в рот и оглядывается на бутылку с водой, стоящую на стуле. Кирхайс откручивает крышку и передаёт бутылку другу. Тот делает пару глотков и снова откидывается на диванную подушку. Полчаса, которые Зигфрид установил в качестве контрольного промежутка времени, благополучно прошли. За это время Райнхарду действительно стало лучше: хотя тёмные тени под глазами никуда не делись, но лицо теперь выглядело просто бледным, без пугающей мертвенной зелени. Друг больше не заслонялся от света и разговаривал вполне нормально. На вопросы он отвечал все еще неохотно, но уже явно не потому, что звук собственного голоса доставлял ему неприятные ощущения. Из скупых ответов Кирхайсу всё же удалось составить достаточно ясную картину произошедшего: Райнхард по привычке навалил на себя столько работы, что ослабленный травмой организм не выдержал, и вместо того, чтобы остановиться и отдохнуть, продолжил трудиться, да ещё и обед заменил чашкой кофе. И рядом не оказалось никого, кто бы смог его остановить. Зигфрид мысленно обругал – не друга, а себя. Ну, ведь знал же, что Райнхард вполне может так поступить, как только почувствует себя здоровым... и хорошо, если последствия ограничатся мигренью. А если нет? Как он будет потом оправдываться перед госпожой Аннерозе, да и перед собственной совестью? Больше он таких ошибок не допустит… только бы всё нормально закончилось. –Кирхайс, – Лоэнграмм тем временем приподнимается на локтях, а потом пытается сесть, но ему мешает полуснятый китель, – я хотел завтра попросить разрешения встретиться с сестрой, но… – Зигфрид помогает ему вытащить застрявший рукав, – наверное, это не слишком удачная идея, – Райнхард наконец-то полностью садится и начинает застёгивать пуговицы. – И ещё... не говори ей, что я опять… – он опускает взгляд, и в голосе отчётливо слышится досада. Зигфриду не слишком хочется скрывать истинное самочувствие Райнхарда от госпожи Аннерозе, но в чём-то тот, возможно, и прав. Не стоит пока её волновать. –Хорошо, – Зигфрид оглядывается на часы. Прошло чуть больше часа, как он зашёл в кабинет. Если друг уже в состоянии встать, то стоит подумать о том, чтобы отправиться домой. – Лорд Райнхард, – он снова возвращается к привычному обращению, – как вы себя чувствуете? Лоэнграмм чуть кривит губы, на мгновение прикрывает глаза, как бы прислушиваясь к себе, и наконец произносит: –Нормально. Относительно выбора формулировки Зигфрид очень сомневается, – но, видимо, боль полностью прошла. Вот только в состоянии ли Райнхард самостоятельно передвигаться? Ведь наверняка не захочет появляться на людях, вися при этом на друге... –Поедем домой... или вы ещё немного посидите? Райнхард опять ненадолго задумывается, затем опускает ноги на пол и садится. Подождав с минуту, поднимается. Кирхайс тут же подхватывается следом, готовый в любую минуту прийти на помощь, но Райнхард делает несколько неуверенных шагов и останавливается посреди комнаты. –Дай плащ, пожалуйста. Голос полон решимости, и Зигфриду остаётся только выполнить просьбу. Через минуту о произошедшем напоминает только стоящая возле дивана коробка с лекарствами да разорванная упаковка от одноразового шприца, которая так и валяется на полу. Убрав мусор и спрятав лекарства в одном из винных шкафов, что стоят в маленькой комнатке позади кабинета, Кирхайс подходит к Райнхарду, который стоит, оперевшись о стол. –Ну что, идёмте? Лоэнграмм кивает и направляется к двери. Идёт он немного медленнее, чем обычно, но походка ровная, – и, если не слишком присматриваться к всё ещё неестественно бледному лицу, то о том, что буквально час назад командующий лежал пластом, догадаться будет достаточно сложно. Зигфрид идёт чуть позади, так, чтобы в случае чего успеть помочь. Перед лестницей выходит небольшая заминка, Райнхард останавливается, делая вид что поправляет плащ. Кирхайс подходит ближе, но Лоэнграмм чуть заметно отрицательно качает головой и начинает спускаться по ступеням. Внизу лестницы они сталкиваются с Ройенталем. Зигфриду в первое мгновение кажется, что Оскар хочет обратиться к командующему, но вместо этого тот почтительно кивает и идёт дальше. Возле центральной двери их уже ждёт машина. Как только они садятся, водитель тут же трогает с места. Поначалу Райнхард вполне спокойно сидит, опираясь на спинку сиденья, но через несколько минут, когда они выезжают на оживлённую магистраль и машина набирает скорость, Кирхайс замечает, что с другом снова не всё хорошо: он слишком глубоко дышит и постоянно сглатывает, словно ему что-то мешает. –Лорд Райнхард, вам нехорошо? Сказать водителю, чтобы сбросил скорость? – шепотом спрашивает Зигфрид. От мелькания пейзажа за окном Лоэнграмма явно укачивает. Райнхард снова глубоко вдыхает и только после этого отвечает: –Нет, – ещё один вздох. – Кирхайс, можно, я положу голову тебе на плечо? Из-за бледности и нездорового блеска в глазах Райнхард кажется ещё моложе. В памяти Зигфрида тут же воскресает очень похожая сцена – то, как они ехали в госпиталь после дуэли. –Конечно, – он придвигается ближе, и Райнхард, прикрыв глаза, прижимается лбом к его плечу. Вскорости дыхание друга выравнивается, похоже, ему достаточно не смотреть... Зигфриду хочется обнять его и прижать к себе, но всю оставшуюся до дома дорогу он сидит, боясь даже пошевелиться, боясь потревожить... Как только машина останавливается перед их домом, Райнхард моментально открывает глаза и, пару раз сморгнув, спрашивает: –Уже приехали? –Да. Зигфрид открывает дверь и выбирается наружу. Райнхард следует за ним, но, очутившись на улице, опять начинает щуриться – и на крыльцо подниматься не спешит. Кирхайсу это не нравится, и он берёт друга под руку. Преодолевая ступеньки крыльца, Лоэнграмм снова тяжело дышит, а уже в прихожей оборачивается и тихо говорит: –Кирхайс, давай немного посидим. –Хорошо. Они заходят в комнату, и, когда Райнхард устраивается в одном из кресел, Зигфрид осторожно спрашивает: –Приказать фрау Марте что-нибудь приготовить? – после таких потрясений и самому есть не хочется, но друга нужно накормить обязательно. От голода голова может болеть и сама по себе. –Давай немного позже, – при упоминание о еде Райнхард опять сглатывает – видимо, тошнота ещё не прошла полностью. –Тогда я попрошу её заварить вам чай с мятой, – можно, конечно же, дать очередную таблетку, но мята должна помочь ничуть не хуже. –Да, – Лоэнграмм, откинувшись в кресле, слабо улыбается. Минут через сорок, когда принесенный фрау Мартой травяной чай уже выпит, Райнхард начинает зевать и сонно моргать. Поднявшись из кресла, он делает всего один шаг – и его моментально ведёт в сторону. Зигфрид, впрочем, оказывается рядом. До лестницы он ведёт друга, придерживая под локоть, а перед ступенями, несмотря на все протесты, подхватывает на руки. Наверху, опустив Райнхарда на пол, он удостаивается свирепого взгляда, способного проплавить стену, но выдерживает это без труда. *** Выходные прошли без особых проблем, но Кирхайсу упорно казалось, что он снова вернулся на без малого месяц назад – всё та же спальня, бледный до синевы Райнхард и стоящее на своём прежнем месте кресло... а ещё – чувство вины, от которого не получалось избавиться, как себя ни уговаривай, и, конечно же, страх за друга. Почти весь первый день тот проспал, а большую часть следующего провёл в кровати, устроившись полулёжа и слушая, как Зигфрид читает ему – очередные истории из книги или странички новостей в сети. Все попытки Райнхарда перевести разговор на рабочие вопросы по возможности подавлялись, очень мягко. Ради его же блага. Кирхайс не мог отделаться от воспоминаний о первой ночи после нападения, и готов был пойти на все, чтобы предотвратить новые приступы. Даже если это значило просидеть ночь без сна, следя за состоянием друга, и немного перегнуть палку, оберегая его от излишнего напряжения. Голова у Райнхарда, правда, больше не болела, но общая слабость всё ещё оставалась, и Зигфрид всерьёз обдумывал, как бы уговорить его хотя бы в понедельник остаться дома. Но к вечеру воскресенья друг наконец-то почувствовал себя относительно неплохо – и, естественно, не стал даже слушать приведенные аргументы. Поэтому в первый день рабочей недели, после ещё одного недолгого спора, на службу они всё же отправились вдвоём. Больше всего Кирхайс опасался, как бы Райнхарда снова не укачало, но поездку тот перенёс легко, да и широкая парадная лестница в адмиралтействе вовсе не стала непреодолимым препятствием. Если бы Зигфрид не видел приступ своими глазами, то не поверил бы, что всего пару дней назад другу было по-настоящему плохо. На этот раз в приёмной их уже ждал секретарь и разобранная утренняя почта. Согласно заведенной ими традиции, всю корреспонденцию вначале просматривал Кирхайс, и только после этого действительно важные письма попадали на стол к Лоэнграмму. Поэтому, несмотря на то, что по дороге на службу они коротко обсудили предстоящие им сегодня дела – и, после небольшого нажима, Райнхард согласился с тем, что сегодня большую часть дня они поработают вместе, – пока что Зигфриду предстояло просмотреть бумаги, а Лоэнграмм попросил капитана пригласить к нему Миттельмайера. Правда, зайдя к себе, Кирхайс не сразу приступил к чтению. Для начала он позвал к себе их секретаря и подробнейшим образом рассказал тому, что нужно делать при малейшем подозрении, что командующий плохо себя чувствует. В том, что Райнхард не станет даже слушать подчинённого, если тот начнёт интересоваться его здоровьем или, того хуже, попробует намекнуть на нецелесообразность каких-то действий, можно было и не сомневаться. Зигфриду и самому не всегда удавалось справиться с другом, так что непосильных задач на капитана он навешивать не стал, поручив лишь сигнализировать в случае чего. Кирхайс очень не хотел бы снова узнать обо всем слишком поздно. В его отсутствии было приказано сразу докладывать Миттельмайеру или Ройенталю. Оскар с Вольфгангом были единственными, кто хоть как-то мог повлиять на Райнхарда, – или, что вероятнее, по крайней мере быстро найти Зигфрида и передать ему информацию. Кроме наставлений по обращению с упрямым командующим, секретарь получил ещё одно задание: заменить все запасы кофе в приёмной на тот, что без кофеина, – и отныне, до особого распоряжения, готовить исключительно такой. Вначале, когда такая мысль только появилась, Кирхайс хотел оставить нормальные зерна для себя, но потом решил, что это будет несправедливо по отношению к другу. Перетерпеть несколько месяцев несложно, зато так надёжнее, и Райнхард не заработает ещё один приступ мигрени... по крайней мере, не из-за кофе. Вот только друга всё же придётся предупредить, а то, если это всплывёт наружу, скандала не миновать. Даже если вкус и аромат напитка не будут особо отличаться от привычного... Пересмотрев бумаги, Зигфрид отобрал те, что требовали непосредственного вмешательства Лоэнграмма или были адресованы ему лично, и сложил в отдельную папку. Через несколько минут, захватив, кроме почты, ещё кое-какие документы, он отправился в соседний кабинет, где его уже с нетерпением ждали. В целом, понедельник прошел довольно гладко, но расслабляться Кирхайс не торопился. Следующий день обещал быть практически таким же спокойным, – во всяком случае, они сами не планировали ничего особенного, – но около половины десятого утра позвонили из канцелярии кайзера и передали командующему приказ Его величества немедленно явиться во дворец. В принципе, ничего необычного в таком вызове не было. Они достаточно подстраховались, чтобы обошлось без неприятных неожиданностей. Зигфрида больше волновало то, что Райнхард отправился туда один. Но приглашение касалось только графа Лоэнграмма, – значит, если бы Кирхайс и поехал вместе с ним, то в лучшем случае просидел бы всю аудиенцию в машине. Раньше, когда он исполнял обязанности адъютанта, это было допустимо, но для контр-адмирала и заместителя командующего такое поведение выглядело странным. Вот только ждать, сидя в своём кабинете, слишком тяжело... Зигфрид, конечно же, постарался занять себя работой, но переживания и мысли о друге всё равно никуда не делись. Примерно часа через полтора Райнхард перезвонил ему и сообщил, что отправляется в первое адмиралтейство и пока не знает, сколько там пробудет. Такая задержка, конечно же, не могла не добавить беспокойства, но Кирхайс был рад уже тому, что друг не забыл его предупредить. Лоэнграмм вернулся перед самым обедом, и сразу вызвал его к себе. Хотя Зигфрид и говорил с ним по комму после аудиенции, но все равно, как только секретарь передал эту просьбу, внутри всё сжалось – и не отпускало, пока он не вошёл в соседний кабинет и не увидел Райнхарда, спокойно стоящего возле раскрытого окна. –Кирхайс, иди сюда. – Лоэнграмм не оборачивается, но голос его звучит абсолютно безмятежно, и это действует на Зигфрида намного лучше любого успокоительного. – Смотри, – Райнхард указывает куда-то вдаль, где за домами виднеется полоска зелени, – я и не знал, что отсюда можно увидеть дворцовый парк. –Да, отсюда он немного виден. – Кирхайс подходит ближе и становится чуть позади. Райнхард все-таки напряжен – и, похоже, сейчас это прорвется. –Скажи пожалуйста, зачем было вызывать меня во дворец к десяти, если я прождал кайзера почти час? – спокойствие ожидаемо сменяется досадой с примесью злости. – И к Аннерозе снова не попал… –Но вы ведь сможете съездить к ней на днях, – Зигфриду и самому страшно хочется её увидеть, но без помощи друга это нереально. –Вряд ли, – Райнхард отворачивается от окна и присаживается на подоконник. – Сейчас слишком много работы. У нас есть новое задание, – на его лице появляется лукавая улыбка, а в серых глазах загораются довольные искорки. – Вернее, задание есть у тебя. Помнишь, мы вчера с тобой говорили о том, что Шмуде оказался таким же ослом, как и Зеект? С другом нельзя не согласиться, он вполне справедливо ругает человека, который угробил возле Лабарда три тысячи кораблей, подставив их под огонь «Ожерелья Артемиды». –Да. – Зигфрид чуть наклоняет голову. –Так вот, сегодня кайзер поручил мне разобраться с мятежом Кастропа, – Райнхард снова улыбается. – А я решил, что полетишь именно ты! –Но… – Кирхайс, недоумевая, на секунду теряет контроль и широко открывает глаза, хотя знает, как это выглядит со стороны, – лорд Райнхард, я не могу сейчас лететь. Почему он? Ведь под командованием Лоэнграмма сейчас достаточно опытных адмиралов, не раз доказавших свою компетентность. И не в том дело, что Зигфрид не хочет или боится провалить задание... просто прошло всего три дня после приступа, неужели Райнхард не понимает, что сейчас не время оставаться в одиночестве? –Почему? – друг кажется не менее удивленным. Кирхайс не очень хочет напоминать ему про слабость и боль, но другого выхода не видит. –Я думаю, что мне не стоит бросать вас одного. Еще рано... –Со мной уже всё в порядке! – моментально кривится Райнхард. –Да, конечно, но… – Зигфрид опускает взгляд. Говорить о том, что он опасается повторения приступа, нельзя, а придумать вескую причину не получается. –Кирхайс, пойми, это прекрасный шанс для тебя. Тебе нужно проявить себя и получить новое звание – и не спорь, ты этого заслуживаешь намного больше, чем кто-либо другой, – Лоэнграмм встаёт с подоконника и опять поворачивается лицом к окну. –Лорд Райнхард, – как же сказать так, чтобы не обидеть друга? – простите меня, но я вынужден отказаться. Эти слова задевают Лоэнграмма намного сильнее, чем хотелось бы. Он резко оглядывается, его глаза гневно сверкают, а в голосе появляется металл: –Кирхайс, это не обсуждается. Это приказ, и ты его выполнишь. –Слушаюсь, ваше превосходительство. В одном друг, несомненно, прав. У них слишком большая разница в званиях... и, к тому же, Райнхард – его командир, а значит, хочет он того или нет, но придётся подчиниться. –Вот так-то лучше. Лоэнграмм внимательно смотрит на него, явно ожидая каких-нибудь ещё возражений, но, не дождавшись, проходит к столу и берёт лежащий на краю разорванный пакет. Зигфрид подходит ближе, и Райнхард протягивает конверт ему. Внутри оказывается пара листов бумаги... с очень любопытными данными. Пробежав глазами текст, Кирхайс задаёт вопрос: –Откуда это у вас? Райнхард недовольно фыркает, но всё же отвечает: –Господин госсекретарь сегодня был необычайно любезен, и даже намекнул, что эти сведения получены прямиком с Феззана. –Понятно, – Зигфрид складывает бумаги обратно в конверт. – Жаль, приди они чуть раньше, жертв удалось бы избежать... –Знаешь, я считаю, что Шмуде все равно не справился бы, даже получив поэтапную инструкцию. А вот нам есть над чём подумать, но это можно сделать и позже. Сейчас давай лучше решим, куда пойдём обедать, – Райнхард, чуть подумав, все же прячет конверт в сейф. Предложение друга звучит вполне актуально, Кирхайс и сам собирался поднять этот вопрос, – а то, что они всего несколько минут тому назад поспорили и Райнхард вынужден был прибегнуть к жестким методам убеждения, конечно же, досадно, но не настолько, чтобы отказываться от полноценного обеда. Так уж сложилось, что их дружба время от времени проходит проверку на прочность, сталкиваясь с некоторыми препятствиями, которые кому-то и могли бы показаться фатальными, но уж точно не Зигфриду. Порой Райнхард бывает совершенно невыносимым, но долго на него злиться у Кирхайса всё равно не получается. Тем более, сейчас правоту друга нельзя не признать – с учетом новых данных поставленная задача предельно упрощается. Скорее всего, получится управиться до конца месяца – а может, и раньше. Правда, это не особо успокаивает, но Райнхард твердо решил подарить ему возможность для продвижения по службе, и возражать, как и обижаться, бессмысленно. –Я несколько раз ходил с Миттельмайером и Ройенталем в «Хамелеон» – там, кроме общего зала, есть небольшие отдельные кабинеты. Думаю, это как раз то, что нам надо. –Ты, как всегда, думаешь только о безопасности! – рассмеявшись, Райнхард садится за стол. –Но там и кормят очень неплохо, – Зигфрид тоже улыбается и слегка пожимает плечами. –Хорошо, я всё равно слишком голоден, чтобы спорить, – Райнхард откидывается на спинку кресла, косится на закрытый сейф и продолжает в более серьёзном тоне: – Мне интересно, Лихтенладе полностью осознаёт, какого рода информацией поделился со мной? И что он может захотеть получить взамен... –Я бы для начала задался вопросом, что запросит Феззан, – Кирхайс тоже резко серьезнеет. – Сведения слишком ценные, чтобы так просто ими разбрасываться. –Ты прав, особенно если учесть, что практически такая же система планетарной обороны расположена на орбите Хайнессена. Я бы сказал, что эта информация имеет стратегическое значение, – Лоэнграмм усмехается, но не слишком весело. В его серых глазах усмешка не отражается. –Но на сегодняшний день Изерлон находится в руках противника, – Кирхайс чуть наклоняет голову, – и эти сведения несколько потеряли в цене. –Ты же не думаешь, что Изерлонский коридор – единственный путь к Альянсу? – Райнхард насмешливо фыркает. –Нет, конечно, – Зигфрид качает головой. Он прекрасно понимает, к чему клонит друг. Интересно только, представляют ли те, кто начал с ним рискованную игру, что Райнхард способен переписать любые правила, как только поймет их суть, и слова «так принято» при необходимости игнорирует, даже не замечая этого. –А вопрос цены… – Лоэнграмм снова становится серьёзным, – ну что ж, они полагают, что им выгодно использовать нас в своих целях, но кто в итоге останется в выигрыше – посмотрим. Во всяком случае, я никому не позволю вертеть мной, зато намереваюсь использовать все предоставленные нам шансы, – Райнхард встаёт и расправляет плащ. – Всё, Кирхайс, пошли, а то останемся без обеда.