Цена

*** Настроение вице-адмирала фон Ройенталя последние несколько дней колебалось между отвратительным и просто поганым. Всему виной была ужасная жара, донимавшая жителей Одина уже вторую неделю. Вот и сегодня, придя на службу, Оскар первым делом занялся панелью климатконтроля в своем кабинете и переставил параметры на максимальное охлаждение, после чего заглянул в сеть, на страничку с прогнозом погоды. Там опять ничего утешительного не обещали, и это ещё больше усиливало раздражение. Голова противно ныла со вчерашнего вечера, как будто он выпил не меньше бутылки коньяка, а упаковка с растворимыми таблетками, которые он держал на всякий случай в ящике стола, как назло оказалась пустой. Зато, не успел он отправить бесполезный пузырёк в корзину для мусора, как ожил комм и секретарь доложил, что пришёл коммодор Зиммель. Начальник отдела по связям с военным министерством и первым адмиралтейством, как всегда, явился с папкой новых бумаг, которые следовало хотя бы бегло просмотреть. Кроме этого, Оскар собирался сегодня закончить доклад для Лоэнграмма. Командующий хотел видеть детальный разбор тактики, применённой мятежниками при захвате Изерлона. На основе последних полученных данных, в принципе, его уже можно доделать. Но для того, чтобы нормально сосредоточиться на работе, для начала следует избавиться от головной боли, а значит – придется найти хоть какое-нибудь лекарство. Проще всего, вообще-то, послать секретаря в ближайшую аптеку, но Оскар всегда избегал использовать подчинённых в качестве прислуги, и менять свои принципы пока не собирается. Сходить к Вольфу? Можно, конечно, у того должно найтись что-то подходящее, но тогда придётся объяснять другу, зачем оно понадобилось, а соврать, что перебрал накануне, не получится, поскольку воскресный вечер он провел как раз в гостях у Миттельмайеров. Если бы Биттенфельд был на месте, то наверняка выручил бы, не задавая лишних вопросов, но рыжий ещё не вернулся с орбиты. Просить же Мюллера – проще повесить большой плакат на дверях приёмной, в любом случае через полчаса о самочувствии Ройенталя будет знать всё Адмиралтейство. Нет, придётся-таки идти к Волку, с такой головой сегодня точно ничего сделано не будет, а подводить командующего не хочется. Кстати, интересный вопрос: если эта проклятая жара так действует на него, то как она влияет на Лоэнграмма? Кирхайс перед отлётом просил их присматривать за ним, и они с Миттельмайером пообещали... А, вот и повод заглянуть к другу – надо же решить, как исполнять взятое обязательство. И, что немаловажно, на эту тему вполне можно перевести внимание... Вольф был на месте, и нужная таблетка у него нашлась, причём лишних вопросов он задавать не стал, а просто вытащил пластиковый тубус и протянул Оскару. Хотя взгляд у Волка при этом был слишком уж сочувствующий. Ройенталь, впрочем, сделал вид, что не заметил. Выпив шипучую жидкость, он уселся на стул, стоявший возле стола, и задал запланированный вопрос: –Ты сегодня видел Лоэнграмма? –Да, – Вольф удивлённо приподнимает брови, – в дверях с ним столкнулся, когда приехал. А что? –Да я подумал... как бы жара на него не повлияла, – Оскар косится на упаковку таблеток, оставшуюся стоять на столе. – Помнишь же, что Кирхайс рассказывал? –Ещё бы. – Волк тяжело вздыхает и опускает взгляд. Он явно до сих пор испытывает чувство вины за то, что в тот раз не смог помочь командующему. Да, честно говоря, и Ройенталь после разговора с Кирхайсом ощущал себя аналогично. Слишком уж живым получилось описание. –Знаешь, я же ещё на совещании обратил внимание, что с ним что-то не так, – Вольф сжимает кулаки, на его лице отчётливо читается досада. –Не ты один, – Оскар слегка кривится. – Я даже собирался к нему зайти, но секретарь меня не пустил, а я не настоял. Миттельмайер снова вздыхает. –Хорошо, хоть Кирхайс вовремя появился. –Только сейчас его нет, и не будет как минимум недели две, – Ройенталь качает головой. Та уже не отзывается болью, таблетка успела подействовать. – Так что нужно нам с тобой самим думать, как действовать. –Ну, не знаю… – рука Вольфа тянется к затылку. –У тебя сейчас есть с чем к нему сходить? А то я ещё не закончил доклад, а в сводках, как назло, ничего интересного, – хотя тут еще как посмотреть: лучше бы пока там и не наблюдалось ничего такого, что потребовало бы немедленного вмешательства Лоэнграмма. –Да вроде бы нет, – Миттельмайер открывает лежащую перед собой папку и перебирает находящиеся в ней документы. – Ну, вот если только с этим... Волк протягивает листок бумаги Оскару, и тот быстро пробегает текст глазами. На бланке следственного управления военной полиции – адресованное вице-адмиралу Миттельмайеру сообщение о завершении расследования теракта во втором орбитальном доке и передаче дела в трибунал. –Ладно, – Ройенталь возвращает листок, – хоть какой-то повод, а я тогда позже зайду с докладом. Ты только меня набери, когда вернёшься. –Обязательно, – Вольф прячет бумажку в папку и поднимается из кресла. – Чувствую, весело нам будет без Кирхайса. Оскар в ответ только хмыкает и тоже встает. Кирхайс улетел в субботу, рано утром. Райнхарда, хотевшего проводить его, друг отговорил от этой затеи. Вместо этого Зигфрид взял с него обещание связаться с Аннерозе как можно быстрее. Поговорить с сестрой Райнхард и сам очень хотел, так что согласился. Тем более, пусть он накануне и уверял Кирхайса, что сестре ничего не грозит, некоторые сомнения всё же оставались. Хотелось лично убедиться, что с ней всё в порядке. На его звонок в канцелярию министра двора крайне быстро ответил дежурный секретарь, который пообещал немедленно отыскать графиню Грюнвальд. Буквально через десять минут Райнхард наконец увидел сестру – и, исходя из того, как спокойно она выглядела, заключил, что оказался прав. Да и поведение окружающих скорее свидетельствовало о том, что они оба пока в фаворе. Несмотря на некоторые шероховатости, разговор с сестрой получился вполне приемлемым. Единственным неприятным моментом оказался ее вопрос – насчёт того, когда же он наконец-то придёт. Но Райнхард заранее решил дождаться Кирхайса и поехать во дворец уже вместе с ним. На то было две причины. Хотя Райнхард и утверждал, что чувствует себя прекрасно, был один момент, о котором он умалчивал – его по прежнему частенько укачивало в машине, и ему совсем не хотелось, чтобы об этом случайно узнала сестра. Вторая же причина была очевидной... За время беседы он ещё раз убедился, что сестра волнуется за Кирхайса ничуть не меньше, чем за него. О чувствах друга он догадался уже давно. Не заметить, как тот смотрит на Аннерозе, мог, наверное, только слепой. В том, что сестра, будь она свободна, ответила бы на эти чувства, Райнхард тоже не особо сомневался – с его точки зрения это было бы правильным. Он очень хотел видеть Аннерозе счастливой и искренне считал, что она и Кирхайс идеально подходят друг другу. Пока что ничего противоречащего этому мнению не попадалось на глаза, во всяком случае, – сплошь подтверждения. Поговорив с сестрой, Райнхард задумался, чем бы заняться. Как назло, сразу бросился в глаза край украшенного золотыми вензелями конверта. Приглашение на приём в честь дня рождения Сабины фон Литтенхайм посыльный принёс ещё неделю назад. Тогда и без того было полно дел, а идти на это сборище аристократов Лоэнграмм не собирался, поэтому начисто о нём забыл. Но, как бы ему ни хотелось, полностью проигнорировать этот раззолоченный клочок бумаги он не мог. Элементарная вежливость требовала хотя бы формального ответа. Отписка получилась короткой, но была выдержана во вполне нейтральном и корректном тоне. Дразнить без лишней необходимости одного из самых влиятельных людей Рейха временно не стоило. Благо, пока есть возможность вежливо сослаться на неважное самочувствие. На самом деле, просто не хотелось весь вечер общаться с напыщенными снобами, ведь ничем кроме новой головной боли это закончиться не могло. Кирхайс бы наверняка это одобрил. После того, как письмо маркизу Литтенхайму было отправлено, Райнхард вспомнил, что ещё не тренировал сегодня руку. Обычно Кирхайс утром и вечером массировал кисть, а затем делал с ним несколько показанных доктором упражнений. Конечно, в течение дня Райнхард занимался ещё и самостоятельно, правда, чаще всего это происходило после дружеского напоминания. Самому, без помощи друга, проделывать все нужные движения было страшно неудобно, но природное упрямство не позволяло отступиться. К концу тренировки Райнхард дал себе слово, что будет заниматься рукой даже больше, чем до этого, и докажет Кирхайсу, что может самостоятельно о себе позаботиться. Зигфрид, кстати, просил делать перерывы в работе – вот на упражнения как раз и можно отвлекаться, причем с пользой. В понедельник, придя на службу, Райнхард сразу же ощутил последствия отсутствия Кирхайса на рабочем месте: пачка принесенных секретарём документов оказалась более чем внушительной. Как же грубо ошибаются все, кто считает, будто жизнь военного посвящена исключительно тренировкам, походам и боям. Большая часть времени высших офицеров проходит отнюдь не на мостике несущегося сквозь космос флагмана, а за тривиальным письменным столом. И это не то чтобы не правильно, ведь без чёткого планирования, анализа ситуации с разборами выигранных и проигранных сражений, а также без налаженного снабжения и прочих немаловажных мелочей существование современных армий просто невозможно. Но если умом Райнхард всё это и понимал, то на эмоциональном уровне бюрократия вызывала у него острое отвращение, особенно в связи с косностью высшего командования и нежеланием что-либо менять в управлении неповоротливой и громоздкой махиной, именуемой имперскими вооружёнными силами. Все он сам пока что изменить не мог. И в этой ситуации спокойный, уравновешенный Кирхайс был для Лоэнграмма настоящим спасением. Другу удавалось превратить лавинообразный поток документов в чётко структурированные, содержащие максимум полезной информации справки и доклады, которые и попадали на стол к Райнхарду. На их основе уже можно было принимать конкретные решения, не тратя время на постижение полета мысли некоторых альтернативно одаренных. К сожалению, Кирхайс сейчас был далеко, предстояло самому разбираться с почтой и остальными документами, поэтому Лоэнграмм попросил секретаря принести кофе и взялся за первую из лежавших в стопке папок. Примерно через час работы на глаза попалась очередная бестолковая инструкция, и Райнхард, почувствовав, что начинает закипать, решил отвлечься и сделать пару упражнений. Он как раз начал серию сгибаний, когда ожил комм и секретарь сообщил, что вице-адмирал Миттельмайер просит его принять. Обрадовавшись возможности ещё немного продлить отдых от бумаг, Райнхард разрешил впустить посетителя. С недавних пор Вольфганг Миттельмайер принадлежал к очень узкому кругу людей, присутствие которых возле себя Райнхард не просто считал необходимым. Он чувствовал себя с ними более чем комфортно и ценил их общество. Самыми близкими людьми для него всё так же оставались сестра и Кирхайс, но и Ройенталь с Миттельмайером уже перешагнули черту, которая всегда отделяла Райнхарда даже от тех сослуживцев, кого он выделял особо и числил в своей команде. Они не стали друзьями, друг у него только один, но и просто подчинёнными их уже нельзя было назвать. С этими людьми Райнхард мог не бояться показаться слабым, ведь они видели его действительно беспомощным. Их поддержку он мог принимать, не чувствуя себя униженным. Да, внешне их отношения практически не изменились, но за уставными фразами и соблюдением правил теперь можно было уловить искреннее внимание. Особенно не скрывал своих чувств более непосредственный Миттельмайер. Вот и сейчас, зайдя в кабинет, Волк первым делом старается убедиться, что с командующим всё в порядке. Это беспокойство, как всегда, можно различить невооруженным глазом. Неудивительно, Кирхайс наверняка попросил их с Ройенталем следить за ним. Хотя мог и не просить, инициативность этих двоих сработала бы и так. Райнхарду все это не слишком нравится, но выказывать своё недовольство он пока не будет. Тем более что, кажется, увиденное полностью удовлетворяет вице-адмирала, и тот приступает к докладу: –Ваше превосходительство, вы просили сообщить вам, когда появятся известия по делу о взрыве в доках, – Волк вынимает из папки лист бумаги и кладёт на стол перед Райнхардом. – Вот это пришло сегодня. Лоэнграмм берёт в руки листок и, прочитав, откладывает в сторону. –Спасибо, хотя я уже в курсе. Я собирался рассказать вам, что в пятницу говорил об этом с Мюкенбергером, – Райнхард чуть заметно кривится, произнося фамилию этого гросс-адмирала. – Он сказал, что суд уже состоялся. Ротман признан психически больным. –Но… – кулаки Миттельмайера мгновенно сжимаются, а выражение лица становится недоумённо-возмущённым, – они признали его психом, чтобы покрыть дела Шрёдера! – серые глаза пылают праведным гневом, но Волк тут же берёт себя в руки и, став по стойке «смирно», как солдат-первогодок, чётко произносит: – Прошу меня простить, я не должен был себе позволять так выражаться. Лоэнграмм слегка улыбается и отрицательно качает головой. –Вам не за что извиняться, ваша реакция мне понятна, только поверьте, в данной ситуации это – меньшее зло, – Вольфганг снова недоумённо смотрит на него, но всё же молчит, и Райнхард продолжает: – Я имел неосторожность, – уголки губ Райнхарда слегка изгибаются в ехидной улыбке, – заявить в присутствии гросс-адмирала, что не оставлю это дело на самотек и непременно добьюсь самого сурового наказания для всех причастных к нему, поскольку высоко ценю жизнь моих адмиралов. Миттельмайер открывает рот, чтобы что-то возразить, но Лоэнграмм его останавливает, приподняв руку. –В итоге, желая досадить мне и все-таки прикрыть своего родственника, он не придумал ничего лучше, чем выставить этого лейтенанта-террориста сумасшедшим. Не знаю, как вам, но мне это кажется лучшим выходом: непосредственный виновник взрывов всё равно будет наказан, а расстреляют его или повесят, меня ничуть не интересует. –Но в таком случае его семья будет только сослана на фронтир… – медленно произносит Миттельмайер. Возмущенное выражение с его лица уже испарилось, но он явно всё ещё не совсем уверен, что правильно понял командующего. –Да, именно так. – Райнхард внимательно смотрит на подчинённого, и тот опускает взгляд. – Меня это полностью устраивает. Надеюсь, что и вас тоже? Волк снова вытягивается и чётко произносит: «Так точно». Райнхард в ответ только удовлетворённо кивает. К середине дня на улице стало ещё жарче, что начисто отбивало у Райнхарда и без того минимальное желание куда-либо выходить из кондиционируемого помещения. Но о том, что можно заказать что-нибудь условно съедобное прямо в адмиралтейство, он вспомнил слишком поздно. Делать же это сейчас, когда в большинстве контор начинался обеденный перерыв, означало прождать заказ не меньше часа. Не то чтобы Лоэнграмму так уж хотелось есть, но йотуновы таблетки надлежало выпить после приема пищи, и без необходимости не тянуть с этим. Поэтому, поколебавшись пару минут, он всё же решил пройтись до «Хамелеона», где они с Кирхайсом обедали почти всю предыдущую неделю. К некоторому удивлению Райнхарда, несмотря на жару на улице, в коридорах адмиралтейства наблюдалось оживлённое движение в сторону центрального выхода, из чего следовало, что погода мало влияла на аппетит основной массы офицеров. А вот ему самому в последнее время стоило больших усилий заставить себя поесть, тем более в одиночку. Но боги, видимо, сегодня были всё же на его стороне: в фойе, уже почти у самой двери, Лоэнграмма нагнали Ройенталь с Миттельмайером. И тут же получили сильно смахивающее на приказ приглашение составить ему компанию. Впрочем, оба явно были не против. В ресторане они заняли один из отдельных кабинетов, синхронно просмотрели меню, и перед Райнхардом тут же встал ещё один вопрос: «Что же выбрать?» Оба вице-адмирала заказали себе по отбивной с гарниром и салат, Лоэнграмма же от одной мысли, что придётся впихнуть в себя что-то горячее, чуть не передёрнуло. Жарко в ресторане не было, разве что чуть душновато, но тело еще явно не отошло от короткой прогулки по улице. Сейчас Райнхард бы съел с удовольствием только мороженое. Однако ограничиваться одним десертом было неправильно, это он понимал даже без напоминаний со стороны Кирхайса. Вот только найти среди блюд что-нибудь такое, от чего бы не совсем уж воротило, было достаточно сложно. На втором пролистывании страниц меню выяснилось, что решение позвать с собой двоих адмиралов было верным: заметив его колебания и правильно их истолковав, Ройенталь тут же пришёл на помощь командиру, посоветовав заказать что-нибудь из холодных блюд, на что стоящий рядом официант тут же порекомендовал заливную рыбу, а в качестве гарнира Райнхард согласился на салат из свежих овощей. Правда, как только заказанная еда оказалась перед ним, его охватили новые сомнения – теперь ему казалось, что съесть такую огромную порцию просто невозможно. А кроме того, в реальном воплощении розоватые кусочки рыбы, залитые дрожащей желеобразной субстанцией неопределённого цвета, не вызывали позитивных эмоций. Особенное же раздражение почему-то вызывал украшавший это студенистое нечто салатный лист. Почему несчастный листок так ему не понравился, Райнхард сказать не мог, но поспешил отодвинуть его в дальнюю часть блюда. Эти манипуляции мало помогли, есть по прежнему не слишком хотелось, но он всё же заставил себя проглотить немного салата и рыбы. К счастью, на вкус всё это оказалось не столь ужасным, как на вид, даже желе, если заесть его вполне съедобными овощами. Но Райнхард все равно испытал облегчение, когда со стола были наконец-то убраны тарелки с остатками основных блюд и официант принёс заказанное им мороженное. Наслаждение от холодного, сладкого лакомства было сродни маленькой победе. Жаль только, уж слишком оно быстро закончилось, как и обеденное время, а следовательно, нужно было снова идти через раскалённую солнцем улицу к спасительной прохладе кабинета. К концу дня Оскар успел закончить все запланированные дела и уже собирался было выходить, когда раздался торопливый стук в дверь. Ройенталь не успел даже подумать о том, кого там ещё могло принести так не вовремя, как она отворилась, впуская в кабинет Мюллера. –Хорошо, что я успел вас застать, – контр-адмирал выглядит крайне взволнованным, заметно, что он торопился. –Нейхардт, что случилось? – Оскар делает пару шагов назад и опирается о столешницу. – Глядя на вас, можно подумать, что на Один спустился десант мятежников и наше Адмиралтейство штурмуют розенриттеры. –Лучше уж розенриттеры, – в голосе Мюллера нет и намёка на шутку. – От них, надеюсь, мы бы как-нибудь отбились. –Тогда что же? – спрашивает Ройенталь уже серьезно, без прежнего ехидства. –Я только что видел командующего, – сердце Оскара словно иглой прошивает, он вспоминает, как ловил падавшего в обморок Райнхарда. Но все явно далеко не так серьезно, иначе Нейхардт позвал бы на помощь по комму, а не бегал по коридорам. – Он тоже уходил, но захватил с собой несколько папок с бумагами. Наверняка будет работать ещё и дома, а ведь ему не так давно опять было плохо, – последняя фраза произносится так, что нельзя не понять: это не оговорка, Мюллер действительно знает о том, что произошло в день возвращения командующего на службу. –Хель... а вы уверены, что он поехал домой? – Ройенталь сам недавно был у Лоэнграмма, и тот никуда не собирался, но мало ли – вдруг его вызвали на срочное совещание. –Да, он сам мне сказал, я ему папки помог донести до машины. –Ясно, – Оскар на мгновение замолкает, а потом всё же решает уточнить: – Кстати, из чего вы сделали такие выводы о состоянии здоровья командующего? Мюллер удивлённо смотрит на него. –А вы разве не знали? – встречный вопрос ничего не объясняет насчёт источника информации, но Оскара больше волнует сам факт подозрительной осведомленности контр-адмирала. – Я был уверен, что вы с Миттельмайером в курсе. –Разумеется, – они-то в курсе, и к тому же умеют держать язык за зубами, чего уж точно не скажешь о контр-адмирале Мюллере. – Нейхардт, я надеюсь, что эти ваши разведданные ещё не стали достоянием всего адмиралтейства? –Что вы! – Мюллер поспешно качает головой. – Я ни с кем, кроме вас, не говорил об этом, да и того, от кого узнал, тоже попросил молчать. А проговорился наверняка секретарь, больше некому. Нужно будет после возвращения Кирхайса попросить того как-нибудь поговорить с капитаном на тему обсуждения командующего с другими офицерами. –Хорошо. И спасибо, что предупредили, мы с Миттельмайером подумаем, что с этим можно сделать. После ухода Нейхардта Оскар тут же возвращается за стол и набирает номер друга. Тот ещё на месте, но, похоже, звонок застал его на пороге. –Вольф, у тебя есть немного времени? –Ну… – Волк с явным сожалением оглядывается, видимо, на висящие на стене часы, – если это не подождёт до завтра, то есть. –Лучше обсудим это сегодня, я сейчас к тебе зайду. Через пару минут Ройенталь уже входил в кабинет Миттельмайера. Вольф как раз заканчивал с кем-то разговор по комму. Дав отбой, он поднял глаза на Оскара. –Что такого срочного успело произойти? – Волк отклоняется к спинке кресла и складывает руки на груди. – Лоэнграмм, кстати, уже уехал домой, я только что звонил его секретарю... –Я знаю, – Ройенталь подходит к окну и опирается ладонями на подоконник. – А секретарь тебе не сказал, что командующий уволок домой кипу документов? –Нет, а зачем? – удивление на лице Миттельмайера постепенно сменяется досадой. – Хель, он что, собирается брать работу на дом? –Думаю, да, – Оскар поворачивает голову к окну, за которым видна всё ещё залитая палящим солнцем улица. До заката еще несколько часов. – А мы с тобой ничем ему не помешали. –Ну… да, – Вольф досадливо морщится и чешет в затылке. – Слушай, а ты откуда узнал, что он взял с собой бумаги? Ройенталь снова разворачивается к другу: –Мюллер как раз у него был и папки до машины помог донести, а потом ко мне прибежал. –Ясно, – Волк удручённо качает головой. – Лучше бы командующий нам что-нибудь перепоручил. Ну вот куда ему сейчас ещё и сверхурочные? –Именно. Видел же, как он обед еле в себя впихнул? В ресторане они оба заметили, какие усилия командующий прилагает, чтобы съесть хоть что-то. Вначале Оскару даже показалось, будто на блюде сидела гусеница или слизняк, – с такой брезгливостью Лоэнграмм смотрел на несчастный лист салата, прикрывавший заливное. Но подцепленный вилкой листок, до смешного напоминавший чье-то отрезанное зелёное ухо, оказался чистым, – в приличном заведении иначе и быть не могло. Причина отсутствия аппетита заключалась в другом, и Ройенталь мог представить ее без труда. К счастью, его собственная голова в обед бунтов не устраивала. Интересно, принял ли свои таблетки командующий... –Да, – Вольф вздыхает и снова тянется рукой к макушке. – Оскар, но ведь с этим нужно что-то делать. –Нужно, – теперь очередь вздыхать переходит к Ройенталю, но буквально через секунду он ухмыляется и задаёт вопрос, от которого на лице Миттельмайера снова появляется удивлённое выражение: – Волк, ты как к театру относишься? –А причём тут это? – в серых глазах читается откровенное непонимание, и ухмылка Оскара становится ещё шире. –Миттельмайер, как ты смотришь на то, чтобы завтра пойти с командующим в театр? Пусть хоть немного развеется после рабочего дня. В императорском, помнится, сейчас идет что-то приличное. –И как ты это себе представляешь? – судя по тону, идее друга Вольф не особо доверяет. – Командующий же откажется... а если и уговорим, то где мы возьмём билеты? Ты представляешь, как их можно достать до завтра? Эва хотела пойти, так уже неделю назад все расхватали, – Волк огорчённо разводит руками, но у Оскара уже созрел чёткий план: –Насчёт билетов я постараюсь сейчас договориться с Меклингером, он как-то говорил, что это для него не проблема, а если у Эрнста не получится, то у меня есть знакомая, которая работает в кассе императорского театра, – Ройенталь чуть заметно кривится, но всё же продолжает: – я не слишком хотел бы к ней обращаться, но если надо… –Оскар, – Миттельмайер как-то странно смотрит на друга, будто ожидая от него чего-то нехорошего, – а кто из нас будет уговаривать Лоэнграмма? Теперь удивление появляется на лице Ройенталя, но его тут же сменяет выражение довольного собой хищника. –Естественно, ты, тебя он послушает. –Ты уверен? – Вольф, кажется, уже смирился со своей ролью, но всё ещё пытается машинально сопротивляться. – Вообще-то мастер уговоров у нас ты. –Я не умею уговаривать мужчин сходить со мной в театр, – Оскар полон решимости пресечь любые попытки друга увильнуть от своей половины предстоящей работы. –Думаешь, я умею? – Волк снова качает головой. – Ладно, попробую. Только ты тогда проси Меклингера достать четыре билета. –А кому четвёртый? – брать с собой ещё кого-то из адмиралов не слишком бы хотелось. Но всё оказывается намного проще: –Я же тебе сказал, что Эва хотела пойти. –А, понятно. *** Утром следующего дня, стоило Миттельмайеру только переступить порог своего кабинета, как раздался звонок комма. Судя по тому, что машины командующего на стоянке ещё не было, звонил, скорее всего, Оскар, а потому Вольф спокойно подошёл к столу, уселся в кресло и только после этого нажал кнопку соединения. На экране тут же возникла недовольная физиономия друга. –Ты что там, уснул? – хотя слова и звучат как упрёк, но друг выглядит довольным, как сытый кот. –Оскар, да я только что зашёл! И вообще, хоть бы «Доброе утро» сказал. –Доброе, – Ройенталь ехидно улыбается, – билеты у меня, так что лови Лоэнграмма. –Эрнест достал или твоя знакомая? – хотя это не имеет особого значения, но Вольфу становится просто любопытно. –Ага, Меклингер, – судя по интонации, друга это обстоятельство неимоверно радует. – Не соврал. Командующего отлавливать не понадобилось – тот сам вызвал Вольфа к себе, минут через двадцать после звонка Ройенталя. Предложение пойти в театр Миттельмайер ввернул уже в конце рабочей беседы. Чтобы не врать, Волк сказал почти правду – что решил посетить премьеру вместе с женой, доставал через знакомых билеты, и их оказалось четыре штуки. Лоэнграмм слегка удивился, но отказываться не стал. Во время разговора Вольфганг тщательно присматривался к Райнхарду, но выглядел тот вроде бы нормально. Да и идея Оскара теперь казалась менее бессмысленной, чем вчера. Разбираясь вечером с документами, Райнхард снова задумался о положении Кирхайса в структуре второго адмиралтейства. Официально, несмотря на звание, – всего лишь контр-адмирал, – он занимал должность заместителя командующего, но фактически скорее продолжал исполнять роль его личного помощника, а во время боевых операций – начальника штаба. Лично для Райнхарда это было очень удобно, поскольку Зигфрид брал на себя всю рутинную работу. Но так способности друга использовались в лучшем случае на одну десятую, да и дальнейшей карьере это тоже мешало. Нет, как бы ему ни хотелось и дальше держать Кирхайса поблизости, но тому уже давно пора обрести больше самостоятельности, и полученное задание – только начало. Чтобы друг действительно был рядом, ему нужно дать возможность быстрее получить очередные звания. Значит, скоро Кирхайсу потребуется как минимум собственный флот. Хотя с этим проблем не возникнет: когда завершится перевооружение уже имеющихся в их распоряжении кораблей и наконец прибудут новые, выкроить получится. А к флоту, естественно, необходим постоянный флагман, желательно из той же новой серии, что и «Брунгильда». На следующий день, придя на службу, Райнхард решил проверить, можно ли побыстрее получить один из строящихся кораблей, для чего вызвал к себе Миттельмайера. Как и предполагалось, у Вольфа уже была готова справка по всем верфям, так что оставалось лишь подобрать наиболее подходящий вариант, каковой и нашелся буквально на второй странице. Корабль был практически готов, за вычетом сущих мелочей, – правда, в той же справке значилось, что он предназначается гросс-адмиралу Клазену. Вот только нужен ли сверхсовременный боевой корабль этому пожилому человеку, если последний раз на передовой он был лет двадцать назад и, несомненно, не стремится оказаться там в ближайшее время? Ничего, при всей своей нелюбви к подковёрным играм, кое-чему Райнхард успел научиться. Решить проблему удалось благодаря одному короткому визиту к господину госсекретарю – Лихтенладе явно пока заинтересован в сотрудничестве, так почему бы и не воспользоваться этим? Во всяком случае, Кирхайс точно использует новый корабль по назначению. Самым забавным в этой истории оказалось то, что первым, с кем вечером пришлось раскланиваться на ступеньках театра, оказался именно Клазен. Правда, у престарелого гросс-адмирала, похоже, резко ухудшилось зрение, и тот в упор не заметил поприветствовавших его Лоэнграмма и Ройенталя, но он и раньше часто проявлял забывчивость по отношению к представителям второго адмиралтейства. Несмотря на то, что до начала представления оставалось ещё около часа, в фойе театра уже было достаточно многолюдно, что несколько раздражало Райнхарда. Слишком много тут собралось тех, кого он предпочел бы вообще не видеть, но был вынужден не только здороваться, но и обмениваться вежливыми фразами. Больше всего его раздражала необходимость отвечать на многочисленные вопросы о самочувствии. Так что, как только служители открыли двери, Райнхард тут же прошёл в ложу. Места Вольф достал отличные. Отсюда открывался прекрасный вид на сцену и зал, а кроме того – неплохо просматривалась императорская ложа. Правда, шторы пока были наглухо задвинуты. Значит, кайзер ещё не прибыл, да и неизвестно, будет ли он вообще сегодня в театре. Райнхард очень рассчитывал на то, что сможет хотя бы издалека увидеть сестру, и согласился пойти отчасти поэтому... что ж, позже станет ясно, получится ли. Миттельмайеры появились практически перед третьим звонком. Судя по надутым губкам фрау Эвангелины и растерянно-извиняющемуся виду Вольфганга, причиной их задержки был именно он. Ройенталь вопросительно посмотрел на друга, но тот лишь тяжело вздохнул и страдальчески посмотрел на потолок. Эта гримаса явно не понравилась его супруге, но тут в зале погас свет и взгляды всех зрителей устремились к сцене. Райнхард не слишком любил оперу, – вернее, он был к ней практически равнодушен, но иногда всё же посещал с Кирхайсом столичные театры. Правда, не так часто, как это делали столь нелюбимые им аристократы. При этом билеты, как правило, брал Кирхайс, поэтому обычно они ходили на проверенные временем классические спектакли с известными актёрами, сегодня же шла новая постановка новомодного режиссёра. Музыка была неплоха, но вот декорации на сцене вместо старинного замка изображали что-то совершенно непонятное и даже отдалённо не напоминающее какую-либо постройку, а потом на сцену вышла актриса, исполняющая роль богини Йорд, и Райнхард чуть не уронил бинокль. Как и большинство оперных певиц, эта дама отличалась пышными формами, что обычно скрывалось под длинными, свободно ниспадающими одеждами. Сейчас же на ней было надето очень короткое, едва прикрывающее колени полупрозрачное платье с глубоким вырезом, чрезмерно украшенное блёстками и перьями. По залу моментально прошлась волна приглушенных перешёптываний, и даже послышалась парочка недовольных возгласов, но на их источники сразу шикнули. Райнхард украдкой глянул на своих спутников: на лицах обоих Миттельмайеров застыло недоумение, а Ройенталь едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Самому же Лоэнграмму смотреть на происходящее на сцене откровенно расхотелось, но тут актриса наконец-то начала петь. Голос у неё оказался красивым, и Райнхард невольно заслушался. Дальнейшее появление так же экстравагантно одетых актёров уже не вызывало такого сильного волнения в публике, и до конца первого акта представление прошло вполне спокойно. В антракте зажегся свет, и Райнхард сразу же перевел взгляд на императорскую ложу. На этот раз она оказалась открытой, и он тут же заметил Аннерозе, сидящую рядом с кайзером. Сестра была в открытом бледно-розовом платье, и даже на таком расстоянии он мог видеть, как в ее высокой причёске сверкают драгоценные камни. Аннерозе была воистину прекрасна, а вот сидящий рядом с ней Фридрих ничего, кроме омерзения, не вызывал. Проклятый старик, из-за прихоти которого была разрушена её жизнь, которого она вынуждена была ублажать! Как же Райнхарду хотелось вырвать Аннерозе из лап этого похотливого чудовища... Сколько раз, еще мальчишкой, он в своих мечтах вместе с Кирхайсом пробирался во дворец и похищал сестру, – но мечты обрывались, стоило только представить, что могло быть дальше. Кайзер бы никогда не простил им этого, и лучшее, что их могло ожидать – это побег к мятежникам. Конечно, если бы вообще удалось, а то ведь скорее всего их бы схватили и казнили, как государственных преступников, а вместе с ними – и Аннерозе. Поэтому, по обоюдному согласию, они с Кирхайсом отказались от таких планов очень давно, ещё в академии, но каждый раз, видя сестру с Фридрихом, Райнхард не мог не вспоминать об этом. Вот и сейчас, увидев, как эта скотина наклоняется и что-то говорит Аннерозе, он прижал правой рукой покалеченную кисть к груди – и отпустил, только почувствовав боль в сдавленных пальцах. Это хоть отчасти заглушало тот ужас, что творился в его душе. Кайзер снова наклонился к Аннерозе, его губы слегка коснулись её щеки, отчего Райнхарда снова передёрнуло. Как всё же хорошо, что этого не видит Кирхайс, ведь даже он, с его стойким характером, выдержал бы такое с трудом. Для Райнхарда же происходящее напоминало изощрённую пытку, но отвести взгляд от центральной ложи было ещё больнее. Он так и просидел весь антракт, наблюдая за сестрой и Фридрихом. Весь второй акт он практически пропустил, погружённый в свои невесёлые мысли, но к новому антракту всё же более-менее успокоился и, когда включили свет, обернулся посмотреть на сестру, но ложа кайзера снова была занавешена тяжёлыми бархатными шторами, и Райнхард тихонько перевел дыхание.