Laudanum

Всем плевать на удобства, особенно на удобства других людей. И чем богаче, тем более плевать. Совершенно нищебродские условия, но хотя бы не запихивали в номера сразу толпой. Радуйтесь, засранцы: по комнате на двоих! Вообще-то Ники собирался разделить свою с Джеймсом Хантом. Это было бы очень неплохо, даже более того. Собственно, единственным человеком, с которым можно, да и, признаться, хотелось сосуществовать в этом филиале ада – был строптивый и нахальный англичанин. В планах: одна сплошная вечеринка до и после квалификации, и, конечно, круглосуточные забавные пикировки… Ханту никогда не хватало чувства юмора, чтобы выйти победителем в словесных баталиях, но он очень забавно ругался и мог пить не пьянея. Было кое-что еще. Нечто особенное, о чем раньше Ники даже и подумать не мог. Непристойное, жаркое и азартное чувство, о котором, возможно, стоило бы поговорить, после второй бутылки. Почему бы нет? Прямо, без дурацких кривляний, свойственных всей этой голубой братии, которая крутилась периодически у паддоков. Собственные переживания он никогда не ассоциировал с чем-то подобным. Томные мужчины с гипертрофированными светскими манерами, слишком хорошо одетые, слишком оживленные и ни черта не понимающие в гонках, никакого отношения не имели к нему самому. Естественно у Ники все было иначе. В конце концов, он не был голубым. Ему просто был нужен Джеймс Хант. И вечеринка. Словом, Ники думал обо всем этом, как о единственном светлом пятне реальности. Однако в комнату, без стука вошел самый странный сосед на свете. Артуро Мерцарио. Мелкий Арт. Человек, который умудрился коренным образом изменить жизнь Ники, просто сказав три слова. - Почему ты? - Ты всех бесишь, Ники, а я опоздал, задержали самолет, в Милане бастуют диспетчеры. Как дела? Вечеринка и Хант с шампанским ушли в небытие. Теперь на повестке дня был ковбой Мальборо и беспросветная тоска. - Порядок. Ты меня разлюбил уже? – надо же было как-то развлекаться. Естественно Ники никак не показал, что ему смешно. Это нарушило бы все правила, да и потом раздражать человека, с которым придется провести неделю в одном помещении – не лучшая тактика. Но иногда очень трудно сдержаться. Особенно, когда все пошло не так, как надо. - Нет. Хочешь об этом поговорить? - Конечно. В конце концов, мне больше никто пока не признавался в любви. Мерцарио сел на кровать напротив и улыбнулся. Просто и совершенно искренне. - Я думаю, ты просто пугаешь людей. - Я пугаю пугливых. Но ты конечно не из таких, Арт. Ты настоящий псих. Мне интересно, и как тебе вообще пришла в голову эта безумная мысль? Ты на что рассчитывал? - Я должен был рискнуть. Я проиграл. И ведь действительно ничего не боится! На физиономии ни смущения, ни растерянности, ни чертова стыда! Ничего такого этот итальяшка не показывал. Сидел себе, с таким видом, будто они амортизаторы обсуждают или прогноз погоды. Ники это понравилось. Он толком не смог бы и сам себе объяснить, что именно натолкнуло его на идею устроить вечер откровений, но совершенное бесстрашие Мерцарио было вызовом: «Ты-то так не сможешь. Ты все планируешь, прячешь, цедишь по капле в нужное время в нужном месте. Все аккуратно, все выверено. Ты не сможешь так же невозмутимо рискнуть и проиграть.» «Я все могу. И я не проиграю.» - Так ты голубок? - Видимо, - пожал плечами Мерцарио, - мне нравятся женщины, но влюблялся я только в мужчин. - И часто? - Дважды. Первый раз еще в средней школе. - Ты, развратный тип, расскажи поподробней, – этот быстрый и чудовищно, непристойно открытый диалог завораживал. Ники постарался держать на лице равнодушно-ироничное выражение. - Его звали Паоло, мы дружили, - Мерцарио усмехнулся, в глазах плеснуло что-то сродни нежности, - нам было по пятнадцать лет. Когда я признался ему, он долго смеялся, а потом сказал «давай попробуем, это интересно». - Милый мальчик. - Он был веселым парнем. - Вы попробовали? - Да. - И как? - Неуклюже и просто ужасно, - он рассмеялся и закурил, - ничего не вышло. Но я не собирался сдаваться. И, в конце концов, мы встречались целых полгода. - А что потом? - Потом он влюбился в какую-то свою кузину и все закончилось. - Неудачник. Я надеялся на что-нибудь порнографическое. Или хотя бы на итальянские страсти. - Извини, это не очень интересная история, ни кровищи, ни внезапно вернувшегося с работы отца. - Послушай, - дикая мысль пришла в голову Ники, но поскольку тормозить он не собирался, то счел ее вполне уместной, - а что вообще говорят мужчины, когда хотят предложить другому мужчине встречаться, и не хотят получить отказ? - Ты у меня спрашиваешь? - итальянец оказался смешливым. Вопрос вызвал бурю веселья, - ты серьезно? - Ну, другого голубого все равно нет поблизости, так что… Мерцарио перестал смеяться и внимательно посмотрел на Ники. - Кто он? - Тебя это точно не касается! - Касается. Кто? - Серьезно, не твое дело, Арт. - Я понял, - он кивнул, помрачнел и снова закурил. Одну за другой, - я думаю, с этим мужчиной стоит поговорить прямо. Скажешь все, что чувствуешь, буквально. Без шуточек. Главное удержаться от сарказма, Ники. И все получится. Если это вообще возможно. - Ты думаешь… - неприятное ощущение, что тебя только что прочитали, как открытую книгу. Первым желанием было пресечь эту ужасную болтовню, сказать что-нибудь настолько гадкое, чтоб еще неделю играть в молчанку, но азарт пересилил, - ты думаешь невозможно? - Я не знаю. - Потому что я урод? - Ты не урод, - оскорблено вскинулся Мерцарио, - ты бесючий черт, зануда и порядочная сволочь, но ты красивый. Не неси чушь! - Не разговаривай со мной в таком тоне! - Не командуй! Сам не заметил, как завелся! А все проклятое итальянское влияние! Эта нация вся, как один, орет, машет руками и без конца фонтанирует эмоциями! Толпа крикливых родственников, а не народ! - Все, хватит орать! Так почему невозможно? - Я не говорил невозможно. Я сказал: не знаю. Он не похож на человека, которому могут нравиться мужчины, но он похож на человека, который душу продаст за что-нибудь новенькое. - Какая мерзость! - Что мерзость? Страсть человека к экспериментам? У тебя странная позиция, Ники, вообще-то ты и сам любитель экспериментировать, разве не так? Так почему сразу мерзость? Это способ познания мира. - Ты слишком умный для гонщика. - Ну, извини, я закончил школу. - Ладно, хорошо… И что с этим делать? - Смотря, чего ты хочешь. Ники замолчал, нахмурившись. Солгать сейчас означало проиграть. Он и сам не понимал, какая идет игра, но она шла и развивалась. И оказалась очень захватывающей. - Я хочу, чтобы этот человек был моим. Мерцарио закурил еще одну. - Ясно… - Так что нужно говорить? - Что думаешь, то и говори. Не изворачивайся и не используй много слов. А потом дай ему подумать. - Хороший совет. А что делать мне, пока он будет думать? - Ничего. Ты его шокируешь, а дальше не твоя забота. Если шанс есть, он задумается, если нет – спросит, не пьян ли ты. - А ты действительно не был пьяным? Травка? Кокаин? - Нет, я же сказал: я не употребляю. - Поэтому ты такой унылый, Арт. - Я не унылый, ты общался со мной полтора раза, Ники, не имеешь право делать выводы. - То есть ты человек-праздник? – Ники снова развеселился и расслабился. В конце концов, совет Мерцарио был хорош, он принял решение рискнуть. И был абсолютно уверен в своей победе, - одного не понимаю. Я общался с тобой полтора раза, но ты умудрился за такой короткий срок влюбиться в меня? Это твой лучший скоростной рекорд. - Я сказал: ты общался со мной мало, - сухо поправил Мерцарио, - я не говорил, что я с тобой общался мало. - Воображаемые друзья, Арт? - Наблюдательность и умение слушать, Ники. - Прекрати, что ты мог увидеть? - В отличие от тебя, я смотрел. - И что? - Ты потрясающий человек. - Черт, это что попытка комплимента? Я думал ты готов меня на куски порвать по старой памяти, а ты оказывается фанат! – Ники прыснул, прикрыв рот рукой, и уставился на Мерцарио в ожидании вспышки. Ничего не произошло. Артуро только встал, открыл окно и закурил еще одну. - Я не фанат. Я просто считаю, что ты самый потрясающий человек из всех кого я встречал. Это не имеет отношения к тому, что ты изгадил мою карьеру и периодически ведешь себя, как полное дерьмо. - Ты перечитал газет, - фыркнул Ники, скривив рот, - я просто честный человек, а все эти ваши «дерьмо», «мерзавец», «бессовестный и бессердечный» - это эмоции и предвзятость. Это глупость, Арт. Ты глуп? - Нет. А ты передергиваешь. - Еще не хватало! Ты уверяешь, что наблюдателен, а сам несешь чушь про дерьмо. Я ничего не изгадил, просто ты неудачник. - Возможно, - вместо того, чтобы по-итальянски пламенно взбелениться, Мерцарио спокойно пожал плечами, - ты прав. Это эмоции. В отличие от тебя я не считаю их преступлением. - И меньше читай газет, - Ники поджал губы и нахмурился, - там одни глупцы и истерички. Они обожают меня, они обсасывают меня до сих пор, когда у них не хватает новостей чтобы забить полосу. «Вот Ники Лауда, подумайте какой мерзавец! Как? Вы уже забыли? Это же он лично поджег машину Уильямсона, а потом хохотал и плясал на похоронах»! Суки! У большинства из них вместо головы помойка! И не говори мне, что я веду себя, как дерьмо, ясно? - Не указывай мне, что говорить, Ники! – наконец-то вышел из себя Мерцарио, - не имеешь права. Я не собирался обсуждать эту твою больную мозоль, но ты сам завелся и ты действительно ляпнул какую-то мерзость. - Что сказал, то и сказал. Тебя там не было, ты ничего не знаешь! – очень хотелось перейти на повышенные тона, но Ники решил, что противник не достоин. И вообще, именно в этом слабость. В крике. В злобе. В проклятых эмоциях, - и это не моя больная мозоль, хватит фантазировать. Начитался газетного бреда, и возомнил, что раскусил меня, да? - Я не читал, мне рассказали. - Сплетни. Идиотизм. - А ты сказал что-то другое? Это важно, объясни. - Кому важно? - Тебе. - Мне плевать, все равно никто не прекратит этот балаган. Людям нравится находить врагов и годами их обсасывать. Всем нужна ненависть, не так ли? Она очень бодрит, судя по тебе. Ты живчик, Арт. Посмотри, как глаз горит – любо дорого. Ты уже разлюбил меня? - Нет. - Потому что ты идиот? - Нет. - Почему? Я же веду себя как дерьмо и говорю мерзости! Ты маньяк? Когда начнется следующий приступ? Ты бросаешься на людей с ножом? Или с объятиями? - … Подожди… думаю ты растерялся и был в шоке. А когда ты теряешься - ты бесишься. А когда ты бесишься… - Самый умный? Молчание. - Ты слишком много сочиняешь. Может тебе в писатели пойти, все равно с машинами не везет? – Ники улыбнулся. И постарался сделать это как можно более дружелюбно. Чтоб уж наверняка. Но опять произошел сбой. Мерцарио никак не отреагировал на выпад, просто задумчиво щурил глаза и вертел в пальцах пачку «Мальборо». - Я не подумал… - проговорил он с расстановкой, через несколько секунд, - я действительно сглупил, Ники. Я просто принял на веру чужое мнение и не подумал. Не люблю такие ситуации. Не люблю, когда мысли не мои и выводы не мои. Это ведь абсолютно дико и не похоже на тебя. - Что? - Поэтому я никак не мог уложить в голове эту жуткую историю. И знаешь, что я сделал? Я просто забыл о ней. Черт! Вот настоящая тупость! Похоже, он действительно страшно расстроился, и это выбило Ники из колеи. - Ты сумасшедший, Арт, - сказал он сухо и тихо, - я тебя не понимаю. Мне плевать. Что было, то было. Я не собираюсь это обсуждать и что-то объяснять. Если большая часть людей непроходимо тупа, я в этом не виноват. - К черту людей, - отозвался Мерцарио, - я все понял. И опять просветлел ликом. Типичный умалишенный, сбежавший из больницы. Неизвестно почему, но Ники тоже ощутил, как натянутая до звона струна внутри, вдруг безвольно провисла, и наступило удивительное спокойствие. Непривычное настолько, что он бы и за деньги не смог припомнить, когда такое было в последний раз. - Пора спать. Все равно вечеринки не будет, - сказал он и встал. - Кстати, спасибо за совет насчет… Моего дела. Я так и поступлю. Завтра. - Завтра? - А что время терять? Не люблю долго тянуть - бесполезное занятие. - Ты влюблен в него? - Это не твое дело. - Мое. - Нет. - Мое. - Я сказал: не твое. - Мое. Так влюблен или нет? - Что за детский сад, Арт? - Я хочу знать. - Мне все равно, чего ты хочешь. - Ответь на вопрос? - Чего ты прицепился? Мазохист? - Так влюблен? Ты хотя бы что-то чувствуешь, кроме желания получить то, что хочешь? - Твою мать! Это точно не твоего ума дело! - Моего. - Чего ты добиваешься? - Прямого ответа. - Зачем? - Хочу знать. - Ты - клещ, Мерцарио. Тебе самому не странно, что ты вмешиваешься не в свое дело? - Нет. Так что? - Черт! Да. - Черт… - А ты на что рассчитывал? Ты, что все еще думаешь, что у тебя есть шанс? – Ники усмехнулся и, подойдя, присел рядом с Артуро на корточки, совсем близко, - эй, посмотри на меня, ты серьезно? - Почему нет? – он поднял взгляд, кинул пачку сигарет на кровать и уставился на Ники. Без вызова, без тоски и без надежды, - я гораздо лучше Ханта. - Ты? – это было уже запредельно смешно. Давненько такого цирка никто бесплатно не устраивал, - чем ты лучше? - У меня одна пятница на неделе и это действительно пятница. - Образно. А мне как раз нравится то, что у него семь и все как одна – праздник. А ты, Арт, слишком умный и слишком скучный. К тому же, меня бесит твоя хорошесть, знаешь? В тебе все настолько хорошо, что иногда тянет блевать. - С чего ты взял такую чушь? – И опять ни с того, ни с сего итальянские страсти. Как будто его оскорбили в лучших чувствах. - Говорят. Я тоже слушаю сплетни. Что тебя возмущает? Кругом: «О, Артуро, наш малыш! Он такой отважный, он друг, о котором можно только мечтать! Ничего, что он неудачник и вечно не в тему, мы его все равно любим. Как можно не любить нашего дорогого ковбоя Мальборо? Он на любой пьянке за всех в ответе и никого не потеряет под столом. Он пойдет в огонь ради напарника. Он всегда и везде самый благородный и святой», - Ники поднес два пальца ко рту и издал недвусмысленный звук. - Проблема в том, что я терпеть не могу таких людей. Так что тебе не светит. Он насмешливо подмигнул Мерцарио и поднялся. - А теперь пойдем спать. Да! Кстати, а с чего ты взял, что это Хант? Я как-то пропустил этот момент. - Я не слепой. – тихо проговорил Артуро и тоже поднялся. - Да и это в тебе самое неприятное, - почти нежно сказал Ники, - эта твоя чертова наблюдательность. Все, спать. У меня режим. *** И все-таки не бесстрашный. Не каждому дано в трезвом виде и твердой памяти, без запинки сообщить ничего не подозревающему человеку шокирующую новость. Ники постарался сделать это максимально спокойно и достойно. Получилось равнодушно и надменно. И уйти красиво тоже не вышло. Хант смеяться не стал и вообще повел себя неожиданно мягко, хотя было видно, что он совершенно выбит из колеи. Но начал задавать вопросы. Потом выдохнул: «Я не знаю… Это все странно, Ники…» - Ладно. Я тебя понял. Извини, - деловой тон, вроде бы даже голос ровный. Только зачем нужно было постоянно передергивать плечами? Как псих. Как идиот. Хант попытался его остановить, но этого в планах Ники не было, поэтому он брезгливо отдернул руку, процедил еще раз: «Извини» и вымелся вон с ощущением, что весь мир потешается над ним. Всем смешно и всех подташнивает. «Ники Лауда герой-любовник» Словом, ничего не вышло. Стоило предварительно, как следует, напиться и тогда было бы не так погано на душе. Он подумал о чем-нибудь покрепче, но просто пришел домой, лег и уставился в потолок невидящими глазами. Никогда больше. Никогда больше не заниматься такой чушью. Это слишком… Нервно. - Дурацкая идея, - вместо ответа на вопрос Мерцарио «как дела?» Ники отвернулся к стене, - я проиграл. Можешь открывать шампанское, у тебя праздник. - Это не мой праздник. Что произошло? - Ничего. - То есть, ты все ему выложил, и ничего? Нереально. - Почему? - Он слишком эмоциональный человек, чтобы ничего не произошло. - Ну… он удивился, - мрачно глядя в стену сообщил Ники. - Это нормально, - Артуро сел на край кровати и закурил. Непонятно когда Ники успел привыкнуть к этому запаху, - что было потом? - Я не обязан тебе отчитываться. - Хорошо. Не отчитывайся, просто скажи, что было потом? - Потом он сказал, что это странно. Я сказал… Я сказал какую-то чушь, не помню… Нет, не чушь. Я извинился и ушел. Все. - Ты не дал ему и слова сказать, так? Этот чертов итальяшка каким-то чудом научился тянуть из Ники душу. Клещами. Причем, делал это филигранно. Задавал свои идиотские вопросы, которые всегда попадали в точку. - Не о чем было говорить. Ничего не вышло. - Не думаю. - Что значит «не думаю»? - Это значит, ты не дал ему и слова сказать. Это в твоем стиле. - Ничего не вышло, кончай сочинять. - По-твоему Хант должен был сказать: «Я тоже тебя люблю, дорогой. Давай поженимся»? - Ты решил меня окончательно добить? – Ники повернулся и с отвращением посмотрел на Мерцарио. Выглядел тот сумрачно и устало, что немного ослабило раздражение. - Нет. Но ты не воспринимаешь всерьез чужие чувства. Без этого ничего никогда не выйдет. - Я не разбираюсь в этих ваших голубых штучках! - Это не «голубые штучки», Ники. Это отношения между людьми. Это ты мне вчера сказал, что влюбился, да? - Чего ты добиваешься? - Мы по-разному воспринимаем это чувство. Если я влюбился, я внимателен к тому, кто мне нравится. Я, по крайней мере, хочу его услышать… - Ты святой, Арт. Меня сейчас стошнит. Хватит читать мне морали! Ничего не вышло! - …услышать, что скажет человек, которого я люблю в ответ на мое признание. - упрямо продолжал этот маньяк, потупив глазки и поджимая губы, - Ты услышал его? Нет. Ты слишком сосредоточен на себе. Что ты сейчас делаешь? Страдаешь? - Иди ты к черту! - Не потому что тебе отказали. Хант сказал: «Нет»? Сам иди к черту, Ники! – вскочил, чуть не свернув на пол пепельницу, заметался по комнате, как сумасшедший, - ты помешан на самом себе! - Тебе не все равно? Я не понимаю, чего ты бесишься? - Я не бешусь! - Бесишься, - не известно от чего, но Ники ощутимо полегчало. Он сел, усмехнулся и покрутил пальцем у виска, - ведешь себя как псих. Успокойся, я не страдаю. Мне все равно. Я знал, что это дурацкая затея. - Врешь, - мрачно сказал Артуро. - Я никогда не вру. - И это вранье. - Иди ты… куда подальше! Мне надоело выслушивать твои нотации! - Ладно. И замолчал. - Эй! – Ники быстро надоела эта обиженная тишина. И ему совершенно не нравился Мерцарио в роли тени отца Гамлета, которая курит как паровоз, - ну прекрати дуться. Все это тебя не касается, на самом деле, но раз уж я сам попросил у тебя совета - спасибо, что дал. Самостоятельно я бы нес еще большую чепуху. - Я не дуюсь. Я не идиот. - А что ты делаешь с таким лицом, как будто кто-то умер? - Ты меня бесишь, Ники. - Я тебя поздравляю, Арт. Ты в большинстве. - Ты умный человек, но эмоционально как-будто на уровне инфузории. - Зато ты разошелся за двоих. И опять молчание. На целых две минуты. - Хант подумает и скоро сам придет за тобой. Я надеялся, что он тебя пошлет, - вся мрачность куда-то подевалась, теперь Мерцарио выглядел просто уставшим, как собака. - С чего ты взял, что он придет? – странно, но Ники мгновенно ему поверил. Буквально сразу. Без вопросов. Это было непривычно, но отвратительное ощущение собственной глупости, униженности и беспомощности, которое основательно портило жизнь уже пять часов ушло. Он снова стал самим собой. - Интуиция, - сухо сказал Мерцарио. - Но вообще ты порядочная скотина, Арт. - Я обычный человек. - И на что ты рассчитывал? - Не знаю. Я завидую ему. Он тебя не стоит. Я хотел, чтобы он провалился к черту. - Ты что, все еще надеешься на что-то? - Нет. Вы просто не подходите друг другу. Совершенно. - И кто мне подходит, по-твоему? - Я. Они с минуту смотрели друг на друга в упор, а потом оба одновременно рассмеялись. - Все, хватит ржать. Это не смешно, - Артуро откашлялся, но улыбаться не перестал, - если бы ты не был инфузорией, ты бы сам это понял. - Чокнутый макаронник, ты и меня с ума сведешь! Послушай, я одного понять не могу: что вообще ты во мне нашел? Я конечно потрясающий и все такое, но чтоб так свихнуться… - Ты красивый. - Я?! - Хочешь поспорить? - Нет спасибо, я знаю твою манеру спорить. Красивый, значит? Скажи прямо – ты извращенец? - Нет. - У тебя дурной вкус? - У меня отличный вкус, получше, чем у тебя. - Ладно, проехали. Еще что? - Ты сам себя не знаешь, Ники. Так что бесполезно тебе что-то говорить. - Съехал с темы? - Ладно. Ты прямой, упертый, не гибкий, смелый и у тебя бешеный темперамент. - Это было что-то хорошее? Я не оценил. - Это ты. - У меня не бешеный темперамент. Я инфузория. - Не передергивай. Ты инфузория в распознавании чувств, даже своих собственных. А в остальном ты – очень страстный. - Я? – Ники передернуло от отвращения, - что за бред? Я спокойный и уравновешенный человек. И если речь не о гонках – меня мало что волнует. Например, секс был бы приятней, если бы вообще не нужно было шевелиться. Это правда. - Я же сказал, ты сам себя не знаешь. - А ты все знаешь, да? - Не все. Но ты мне интересен, а вот сам себе ты как-то… Никак. - У тебя удивительный талант меня раздражать, Арт. Раньше я этого не замечал. - Раньше ты меня не замечал. - Это ты так думаешь. Тебя сложно не заметить. Просто я не принимал тебя всерьез. Ты быстрый, но тебе не везет. - А Хант быстрый и ему везет? Вот как ты видишь мир… - Да. Я так вижу мир. Я тебя разочаровал? - Нет. Так ты в него влюблен или у вас соревнование? - Не буду отвечать. - Почему? - Дурацкий вопрос. Мне не нравится, и я не хочу. Достаточно причин? - Нет, но как хочешь. - И вообще… Неприличный вопрос. - Я понял. Извини. - Почему ты спросил? - Хотел разобраться. - Все равно тебе ничего не светит. И да, я… Испытываю к нему определенные чувства. - Какие? - Чего ты от меня хочешь? - Интересно понять, что ты сказал Ханту на самом деле. - Тебя это не касается. - Ладно. - Если бы ты не полез ко мне со своей любовью, мне вообще бы в голову не пришло, что я чувствую что-то такое! Я был здоровым человеком! Я собирался найти себе хорошую, умную жену. И жить нормально! И тут ты! Я ни о чем таком не думал вообще. Так что ты заразный, Мерцарио. - А кто тебе мешает найти хорошую и умную жену? - Бред, который из-за тебя поселился в моей голове. - Переболеешь и все встанет на свои места. - Не знаю… - Ники поджал губы и передернул плечами, - я не понимаю. Меня это раздражает. Это не укладывается ни в какие рамки. Но это меня волнует. И, да. Я действительно влюблен. Ты доволен? - Нет. - Иди к черту, Арт. - Сам иди к черту, Ники. Это не передается воздушно-капельным. Это не болезнь. - Это болезнь. - Нет. - Да, когда ты вытащишь голову из задницы и оглядишься вокруг, перестанешь упираться. - Нет. Мне плевать на то, что думает это твое «вокруг»! Опять перешли на повышенные! Как одуревшая итальянская семья. Одуревшая? Нет, вопли и склоки у них норма! Ники замолчал и выразительно посмотрел на заведенного Мерцарио, тот ответил прямым, сердитым взглядом. - У тебя усталый вид, - наконец наигравшись в гляделки, сказал Ники, - где тебя так загоняли? - Я общался с механиками. - Утомили? - У меня поганая машина. - Бывает. И никто кроме тебя этого не видит, да? - Ну почему же… Просто ничего нельзя сделать. - Поздравляю. Надеюсь, в четверг фея крестная поможет тебе превратить ведро в карету. - …скорой помощи, - мрачно усмехнулся Мерцарио, - но я попробую что-нибудь сделать на ведре. - Удачи, - Ники криво улыбнулся в ответ, - Звучит, как дерьмо, и погода отвратительная. Предчувствую особенное веселье. Ладно, ты, правда, выглядишь как тень, пора спать. Режим. - Кто тебе это чертов режим прописал? - Никто. Я сам. И он преотличный. Особенно если ничего интересного не происходит. *** - Почему ты не пьешь? Это как-то странно. Все веселятся, надираются, как нормальные люди, а ты целый вечер ходишь с одним стаканом и умным видом. Считаешь себя лучше всех? - Странный вывод, Ники. Ты тоже не сильно веселился. - Завра квалификация. - Тогда, какие вопросы ко мне? - Я спросил: почему ты не пьешь вообще? - Не люблю. - И вино? Все итальяшки любят вино. - Почему ты не надираешься шнапсом, Ники? Все австрияки любят шнапс. - Иди к черту! - Самая большая любовь моего деда - виноградник. Он всегда был помешан на вине, - Мерцарио как-то особенно странно и нежно улыбнулся, - виноградник маленький, но каждый год исправно дает урожай. И вот… Этих бутылок у деда в подвале наверное тысяча. Лет с пяти он давал мне стакан и уверял, что мужчина в нашей семье вскормлен не молоком, но этой мерзкой кислятиной. И мне приходилось пить. Когда он отворачивался, я выливал вино в бабушкин фикус. Фикус быстро сдох. Потом, когда я начал отказываться от дедушкиного пойла вслух, каждый раз начинался специальный театр. Знаешь… Воздевания рук, трагические вопли: «Кем станет этот мальчик!?» и так далее. - Дедушка знал толк в воспитании мужчин, - хихикнул Ники, - вот ты не слушался и вырос голубым. - ...в общем, я никогда не любил вино. Позор семьи, - Артуро тоже рассмеялся. Ники удивило это его хоть и ироничное, но исполненное искренней нежности отношение к сумасшедшему деду-алкоголику. - Ты любишь свою семью? - Естественно. - Кому как. Не вижу в этом ничего естественного. - Хочешь сказать, что своих ты не любишь? - Нет конечно, - Ники поморщился, - я люблю свою семью. Но по-другому. - В смысле? - Они не вызывают у меня желания улыбаться. - Понятно. - Так что сказал твой дед, когда узнал, что ты голубой? - Он не узнал, - пожал плечами Мерцарио, - не думаю, что его бы это порадовало. Но он вряд ли стал бы делать из этого семейную драму. - Боишься, что узнают? - Нет. - Врешь. - Не вру. Не боюсь, просто не вижу необходимости докладываться. - Выкрутился. Тебе наверняка стыдно. - Нет. А чего мне стыдиться? - Того, что ты голубой, нет? - Чушь какая! Даже не думал. - Ты странный, Арт. Как будто тебя воспитывали в лесу. Ты что совершенно не переживал, когда обнаружил, что тебя тянет на мужиков? – тема была острая и Ники попытался изобразить на лице максимум насмешливого равнодушия. - Ну почему… Мне было грустно. - Грустно? - Естественно. Я был по-настоящему влюблен, но безответно. Как, по-твоему, что я должен был чувствовать? Прыгать от радости? - Ну а сам факт, того, что ты… - он чуть не сказал «больной», но удивительным образом остановился. Это вышло само собой, и было абсолютно чуждо Ники, - не такой? Что, даже не почесался? Представь, твоя семья, твой дед, любитель вина, все остальные, вдруг поняли, что ты не настоящий мужчина. Что, никакой реакции? - Ты что, считаешь, что я не настоящий мужчина?! - ну вот опять взвился, засверкал глазами яростно: вот-вот в драку полезет. - Эй, эй…Тихо! Я ничего такого не говорил! – Ники рассмеялся и замахал руками, - прекрати сейчас же! Это просто форма речи. - Что такое настоящий мужчина по-твоему? – он все еще напоминал разъяренного петуха: взъерошенные волосы, агрессивный и опасный вид. Напряженный, готовый к нападению. По-своему Мерцарио был даже красив. Ники не удержался от сравнения. Против воли, но все же, на долю секунды, он сопоставил его с Хантом. Арт. Невысокий, поджарый, странный, с умными глазами, в которых периодически можно было разглядеть сразу все круги ада или миллиарды оттенков нежности. Совершенный псих. Самый упрямый человек из всех, кого Ники знал. Джеймс. Красивый, светловолосый викинг, сильный, веселый. Человек-праздник. Ни преград, ни скуки. Сумасшедше привлекательный и быстрый как дьявол. С ним никогда нет времени на дурацкие мысли, никогда не возникает лишних вопросов. Он не вцепляется в человека как клещ, вынимая из него душу и перетряхивая ее. Никогда. Он скользит по поверхности и никому не мешает развлекаться… Нечего здесь было сравнивать. Глупость, дурь, нелепость. - Прекрати, Арт, я действительно ничего такого не имел в виду! - Отвечай. - В общепринятом смысле! – Ники разозлился. Ну что за манера цепляться ко всему?! - Ах, вот что! В общепринятом… - Мерцарио тряхнул головой и усмехнулся. Успокоился так же быстро, как вышел из себя. Чертов сумасшедший. - я понял. - Что ты понял. - Твою позицию. Ты и себя считаешь теперь не настоящим в общепринятом смысле, да? - Какая разница? - Разница в том, что я не вижу смысла в «общепринятом смысле». Обычно все общепринятые смыслы не годятся для отдельных людей. Потому что чванливое ханжество, придуманное для того, чтобы контролировать людей не может всем подходить. Мне не подходит. - Ты особенный, ага. - Я особенный. - Ты голубой, которому не стыдно. Браво, Арт! Так вот, а мне не нравится, что я подцепил эту заразу! Она не вписывается в мои понятия о том, что хорошо для Ники Лауды. - У тебя есть список? - Иди к черту! - Нет, серьезно! Я не удивлен. - Чему? - Тому, что у тебя есть список того, что хорошо, для Ники Лауды. И мне интересно, по каким критериям он составлен. - Ты слишком умный для гонщика, Мерцарио. - А какое место в списке занимает Хант? - Не твое дело. - Ты еще не занес его в список хороших вещей? – Арт сощурил глаза и внимательно рассматривал лицо Ники, так словно ему крайне важен был ответ. Это ужасно бесило! - Он не вещь! – огрызнулся Ники. - А ты идиот! - Слава богу, - выдохнул Мерцарио и улыбнулся, - вот и хорошо. - Что хорошо?! Ты что действительно думал, что я не различаю людей и вещи?! - А ты различаешь? Ники замолчал и поджал губы. Хотелось опять сказать: «Иди к черту!», но это все равно не работало. - Не надо делать из меня монстра! – наконец зло и резко сказал он, - если уж ты такой «особенный», не веди себя как дерьмовый журналист! - Прости. Я не прав. - Мне плевать! - Прости, Ники. Я действительно сказал глупость. Он выглядел виновато и, кажется, абсолютно искренне расстроился. В общем, у Ники почему-то не получилось как следует разозлиться. - Я не монстр, что бы там не болтали! - Ты не монстр. Я знаю. - Ладно… Забыли. Давай, еще расскажи про свою семью, мне интересно. Ты так сияешь, когда говоришь о них, что хочется понять, что там происходит в твоей мафии. Кроме того, что тебя по малолетству пытались споить, что еще хорошего происходило? - Даже не знаю… Ну вот: в шесть лет меня отправили в монастырь… - Сильно! - В школу при монастыре. В нашей семье так было принято. Но я там пробыл недолго. Через три месяца отец вынужден был меня забрать оттуда. - Что ты натворил? - Мы с приятелями угнали грузовик с овощами, хотели съездить в Милан посмотреть футбол, а потом подожгли старый сарай. На спор. Я любил химию, и мне нравилось ставить эксперименты. - Ты был очаровательным ребенком, Арт. - Бабушка называла меня «Мелким бандитом», это правда. Я думаю, ей нравилось, что я такой. В общем, они собрали семейный совет, чтобы понять, что со мной делать. Дедушка достал свое лучшее вино, они долго спорили с отцом, потом пели, потом пришли гости… Ну в общем, в нашей семье проблемы всегда решались сами по себе. Про меня все забыли, а когда вспомнили, решили, что если я смог угнать грузовик и поджечь сарай, значит и школу сам себе выбрать смогу… - А что тебе сказали, когда ты решил стать гонщиком? - В смысле? - Ну, какая реакция была дома? - Бабушка сказала, что это дурацкое занятие для глупых мужчин, но всем нравятся эти нелепые маленькие машинки, так что, если я пообещаю ей быстро не ездить, она согласна. - Мне нравится твоя бабушка. - Она фантастическая! – и снова непостижимый взрыв смеси обожания и нежности. Он и вправду сиял. Это показалось Ники интересным. - Познакомь меня с ней? - Легко. Приезжай в гости! - Почему нет? Приеду. - Я тебя услышал, - серьезно сказал Мерцарио, - закончится сезон, и я напомню. - Договорились. А отец что сказал? - Ему понравилась идея. Он любит гонки, смотрит все подряд. Он даже был фанатом Феррари. - Наверное, тебе не сладко пришлось в прошлом году, - Ники совершенно не мучила совесть, но что-то вроде сочувствия он испытал. Может быть совсем чуть-чуть. В любом случае, неудачи Мерцарио ни коим образом его не касались. Побеждает сильнейший. - Да нет… Отец просто перестал быть фанатом Феррари. - Какой он быстрый… - хмыкнул Ники, почувствовав, что-то вроде облегчения. - Я думаю, на самом деле никаким фанатом он не был и гонки смотрит только потому, что я в них участвую. Мой отец хитрый лис. Однако, попробуй скажи ему это – будет все отрицать, разорется, назовет всех баранами и хлопнет дверью, - Арт улыбнулся. И опять с непостижимой нежностью, - по-моему, теперь он считает Энцо личным врагом. - Если я приеду в гости, как мы договорились, он меня отравит или придушит? - Ники тоже улыбнулся. Заразился дурацким настроением собеседника. Все это было странно и противоестественно. Верилось с трудом, но, кажется, сумасшедшая семейка Мерцарио начинала Ники нравиться. - Ты с ума сошел?! – искренне возмутился Арт, очевидно не поняв шутки, - никогда ничего подобного не будет! Никому и в голову не придет… - Ладно, ладно! Я пошутил, что ты заводишься? - Это глупая шутка! - Я уже понял, понял! Успокойся. В общем, у тебя хорошая семья. Все друг друга поддерживают, любят, спаивают по возможности… - Естественно. Как иначе? - Ты наивный или прикидываешься? - Что за вопрос? - Ты не обидишься, если в ответ я не стану знакомить тебя с Лаудами? Не хочу разрушать твои иллюзии о естественном. - А что с ними не так? – Мерцарио нахмурился. - А я не знаю. Может быть, это со мной не так. - Расскажи? - Нечего. Они считают меня чем-то вроде несчастного случая. «Что-то пошло не так, и родился Ники. Мы не виноваты, это несчастный случай», понимаешь? Скорее всего, они правы. - Не правы. - Ты не знаешь мою семью. - Не знаю, но или ты не прав по их поводу, или они не правы – это точно. - Опять твои фантазии, - однако, это было чертовски приятно, поэтому Ники быстро изобразил на лице гримасу отвращения, - перестань уже придумывать меня. Это нелепо. - Это не фантазии, - сурово отрезал Арт, - это мои выводы, основанные на наблюдениях и размышлениях. Я не льщу тебе, даже не надейся. - Просто ты в меня влюблен, вот и придумал себе какого-то милягу Ники. На самом деле я не милый. - А я говорил, что ты милый? Никогда! Какой угодно, но не милый. Не фантазируй! - В любом случае ты ничего обо мне не знаешь! - Это не так. - Так. - Нет, не так. - Ты придумал себе иллюзию и носишься с ней. Как же! Ты же влюблен, значит, я самый лучший, так? Так, Арт, не спорь! Ты пытаешься выкопать во мне что-то хорошее, пристаешь со своими дурацкими вопросами, лезешь в душу. А для чего? Для того, чтобы доказать самому себе, что ты втрескался по уши в достойного, - Ники внезапно осознал происходящее, настолько ясно и четко, что в висках заломило, - я по-твоему просто прекрасный человек, образец ума и доброты, просто все скрываю. Да? Ведь так, Арт? Почему я скрываю? Ах, наверное, у меня были холодные равнодушные родители, которые не носились со мной, как с писаной торбой. Которым было наплевать на то, что я там чувствую и чем живу, главное, чтоб я хорошо себя вел? И поэтому я такая бессердечная скотина, да? То есть, нет, нет, конечно, в твоем мире фей, я милый нежный мальчик с прекрасной душой и исключительно добрыми намерениями! – он сорвался, совершенно не осознав этого и не сумев предотвратить. Вскочил с кресла, стиснул кулаки за спиной и, нервно передергивая плечами, начал ходить по комнате из стороны в сторону, буквально выплевывая слова, - Просто меня обижали мама с папой. Но тут пришел святой Артуро и решил меня спасти! Согреть своей любовью и достать из шкафа милого мальчика с трепетной душой. Ты ведь этого добиваешься? Так вот, послушай что я тебе скажу, - он остановился напротив Мерцарио, который молча слушал все это и даже не пытался перебить. Даже не попытался спорить в своей дурацкой манере! Потому что не с чем спорить! И это было почему-то особенно противно, - ты идиот, если думаешь, что я такой. Ты кромешный глупец, потому что никакого милого мальчика нет, и не было. Твоя никчемная любовь и уродливая жалость мне не нужны! Я такой как есть, и я ничего ни от кого не скрываю. Лучше продолжай меня ненавидеть, мой тебе совет. И тут он почувствовал, что совершенно выдохся, и никаких сил больше нет разговаривать с этим человеком. Неизвестно откуда взявшееся многотонное разочарование разом обвалилось на него, и совершенно выбило из колеи. - Ты дурак, - сухо сказал Артуро, цапнул со стола свои сигареты, взял шляпу и хлопнул дверью. Ники сел на край кровати и тихо выругался по-немецки. *** Мерцарио вернулся в девять вечера, молча повесил куртку и шляпу в шкаф, и устроился в кресле напротив телевизора. Ники уже который час смотрел какую-то муть на испанском, просто что бы бормотало. В голове он прокручивал раз за разом причудливые изгибы трассы Харама, пытаясь сообразить: в каком ее месте возможен легкий обгон. Если он вообще возможен. - Сам дурак, - сказал он, поняв, что разговаривать Арт не намерен. Надо же, неужели это упрямца наконец зацепило? А казалось, что мозга у него нет вообще. Неужели сообразил, что устроил? Все понял и осознал свою идиотскую ошибку? Замечательно! Наконец-то! Просто супер! Чертов сумасшедший макаронник! Сволочь! На физиономии Ники нарисовалось непередаваемое выражение. Смесь торжества и крайней степени презрения. - Ты нес мерзкий бред, - сказал Мерцарио негромко, но четко и сурово, - если ты собираешься продолжать, я пойду еще прогуляюсь. - Бред? Нет, Арт, это был не бред. Тебя зацепило потому что это правда. - Это не правда. - Правда только тот бред, который несешь ты? - Ты намеренно обесцениваешь все, что я говорю и чувствую. И сводишь все к какой-то низости и глупости. Это бесполезная трата времени. Лучше помолчим. - Я обесцениваю?! На кой черт мне это? - Ты убежден, что тебя нельзя любить. И пытаешься убедить в этом меня. - Чушь! - Не убедишь. Не трать нервы и время. - Я ни о чем таком не думал. Что за ерунда, меня можно любить! - Я так считаю. Но не ты, Ники. - Хватит лезть мне в душу! - Не собирался. - И хватит изображать из себя оскорбленную невинность. Сознайся, ты пожалел бедную Крысу, которую все обижают? - Мне тебя не жалко. - Врешь. - Мне вообще никого не жалко. Это нелепое чувство. - Я не настолько хорошо знаю итальянский. Чем тебе жалость не угодила? - Ты превосходно знаешь итальянский Ники, в нем есть существительное «сочувствие». - Ты… - как же бесит этот его надменный тон проповедника. - Слишком умный для гонщика, ага. Это разные слова и разные чувства, инфузория. - Хватит учить меня жить, умник! - Хватит перевирать мои слова! - Вообще не хочу с тобой разговаривать! - Я тоже. - Почему это? - Бесполезно. Замолчали. Ники тихо бесился, никак не демонстрируя этого, и делал вид, что смотрит новости. Мерцарио изображал оскорбленное достоинство, надулся как индюк и шелестел вчерашней газетой. И вообще, все это было невыносимо скучно. Ники быстро устал от собственного бешенства и решил подумать, о чем-нибудь приятном, поэтому снова сосредоточился на мысленном прохождении Харама. Так, чтоб без помарок. - Я не думаю, что ты что-то скрываешь – внезапно сказал Артуро, не отрываясь от своей дурацкой газеты, - я думаю, что ты просто знать не хочешь о том, что в тебе есть на самом деле. Это не я тебя придумал, Ники. Это ты себя придумал. - Ничего я не придумывал, - на полном ходу впилившись в глухую серую стену ограждения на 10 повороте, сказал Ники мрачно, - я такой и есть. - Какой? - Черствая скотина, корой на всех плевать и которая по головам пойдет туда, куда захочет. Я лучший, а все остальные неудачники. - Как скажешь. - Но ты мне не веришь, конечно. - Нет. Тебе я не верю. Я видел разных мерзавцев, некоторые из них - в точности, как ты описал. Но не ты. - Зря. - Я так не считаю. - Мне плевать. Если ты умудрился влюбиться в циничного говнюка и придумал себе сладкую сказочку на мой счет – это твои проблемы. - Мои проблемы, - эхом отозвался этот бесючий черт и опять уткнулся в газету. - Ты меня раздражаешь, Арт. - Почему? - Я не понимаю тебя. Вообще. - Я не сложный, тебе просто очень не хочется понять. Это не укладывается в список хороших вещей для Ники Лауды. - Ты меня жалеешь? Ты думаешь, что если моя семья сборище чопорных ханжей, я от этого страдаю? - Я тебя не жалею. И я думаю, что ты действительно страдал от этого. Теперь нет. Никто не может долго страдать, если он не мазохист. - Ты можешь. Ты чертов мазохист, Арт. Тебе доставляет удовольствие слушать мои дерьмовые выпады. - Я не страдаю. - Правда? Получаешь удовольствие от моральных пыток? Я тебя не люблю, и не полюблю, ты не в моем вкусе и все такое, но ты упорно лезешь ко мне, слушаешь меня, даешь советы по поводу Ханта, утираешь мне сопли, разводишь тут психологию. Ты мазохист, поздравляю. - Мне грустно, - не зацепило. Совершенно не понятно, что на него действует, а что нет. Человек-хаос, - но мне нравится с тобой говорить. И мне хорошо, когда ты рядом. - Даже если тебе ничего не перепадет? - Да. - Ты больной. - Я просто люблю тебя. С этим ничего не поделаешь. - Ладно… - Ники поморщился, отвел взгляд и поджал губы, - извини. Ты прав. Я действительно одно время сильно дергался по поводу родителей. Тоже, типа тебя, все искал в них глубины. Потом понял, что ничего не изменится. Никогда. И никаких глубин нет. И послал их всех к черту. Стало намного легче. Как-то так. Он передернул плечами и опять уставился в телевизор. Зачем все это? Не ясно. Но пусть будет. - Ты готов к завтрашнему? – спросил Мерцарио, ловко закинув газету в мусорку у стола. - Да, а ты? - Готов. Хитрая трасса. Тройка и девятка особенно. - Ерунда! Десятка хуже, там придется изрядно попотеть, чтобы вписаться. - Надеюсь, мое ведро пройдет. Новое шасси погоды не делает. Хорошо выглядит, но не слушается. - Сотвори чудо. - Аминь. *** Пока все носились по паддоку и валяли дурака, фотографируясь с девицами, Ники сидел и ел яблоко. С завтраком не вышло, его с утра подташнивало, да и просто не хотелось, а сейчас, за час до старта, можно было спокойно поесть. Журналисты цеплялись в основном к Фиттипальди и Ронни, которых облепили, как мухи. С тем же звуком. Буквально. А его все оставили в покое и очень быстро. Словом, Ники ел яблоко и тут к нему подошел Хант, что удивительно, в полном одиночестве. - Куда ты девал своих поклонниц? - спросил Ники, прожевав. Он никак не показал удивления, хотя был порядком озадачен этим появлением. И, в целом, с удовольствием его избежал бы. Вот честно! Последнее время он постарался никак не контактировать с Джеймсом, кроме совсем уж невозможных ситуаций. Зачем это? Слишком нервно. К тому же, он занят. Все заняты. Каждый своим. - Ну их, - Хант махнул рукой и присел на корточки рядом, - как дела? - Все отлично. - Я хотел с тобой поговорить, но ты все время сбегаешь. - Я никуда не сбегаю. - Не важно. Мне надо было тебя отловить раньше, но я не мог. - Вечеринки? - Я даже не в курсе, где ты живешь сейчас! - В ужасном клоповнике с нудным, непьющим Мерцарио. - Бедняга Ники! - вот человек, который умеет улыбаться. Хорошее, открытое лицо. Красивый и без всяких глупостей в башке, - эк тебя… - И вообще ты не спрашивал. - Ты мне слова не дал сказать! - Я? Ерунда! Ты все сказал и я тебя понял. - Ты меня не понял, - он вдруг стал таким странным, таким необычайно серьезным, что Ники немедленно захотелось бросить чертово яблоко, и свалить поближе к толпе журналистов, - я вообще не успел ничего сообразить, а потом ты начал от меня бегать… - Я не бегал. Мне было некогда, - мрачно сказал Ники, планируя пути отхода. Все это начинало ему очень не нравиться. Внезапное появление Джеймса, его серьезный вид… Да все вообще! Не хватало еще нервничать перед квалификацией! - Не важно! Я хотел тебе сказать… - Надо идти уже, готовиться. Тебе здесь нечего делать, Джеймс, у тебя нет времени. - Я сам знаю, что мне делать, - он положил широкую ладонь на колено Ники, словно удерживая его от побега, - послушай меня. Вот что я хочу сказать. То, о чем мы говорили в понедельник… Ты просто имей в виду, что я не против. Ай, черт! Ерунда какая! Я не, то, что не против, я за! Ты мне тоже нравишься, я, конечно, баб люблю, но ты совсем другое дело. Понимаешь о чем я? Ты совсем другое дело. Не бегай больше от меня. Хорошо? - Ты серьезно? - Я серьезно. И вот что, после гонки, собирай манатки, и поедем со мной, вспомним старые времена. Отказы не принимаются. В том, удивительном состоянии, которое практически сразу навалилось на Ники, он сначала без труда выиграл квалификацию, а потом и гонку. Так и не придя в себя. *** Смыться удалось далеко не сразу. Но в момент, когда Ники был готов выйти из себя и начать говорить людям все, что в голову придет (а окружающая истерия рождала в сознании одно пугающее дерьмо) его, наконец, оставили в покое. Победителем быть неплохо, но стоило бы сворачивать праздник пораньше. Разогнать эту суетливую, навязчивую братию слезоточивым газом, выпить шампанского в тишине и поехать спать домой. Отличный план. Естественно сорванный. Так что в номере он был только в три часа ночи. - Принимаю поздравления, - само собой в такой день никто не должен спать, даже неудачники, - эй, Арт, ты там не умер? Выпьешь шампанского за мое здоровье? - Спасибо, не пью, - заспанный Мерцарио выбрался из-под одеяла и, щуря глаза, уставился на Ники, - ты чего так рано? - Надоели. - Бывает. -Ты-то чем закончил, я не понял? - Ники поставил открытую бутылку на стол, и сел на край его кровати. - Пара синяков и скандал, - усмехнулся Артуро и приподнялся на локтях, - ничего существенного. - Твое ведро все-таки в карету не превратилось? Сочувствую. Ладно, выпей разок, не будь занудой. У меня праздник. - Не приставай, Ники, у меня отвратное настроение и я тебя ненавижу вместе с твоим праздником и шампанским. И кстати, поздравляю, ты был хорош. - Это только часть праздника, - интересный все-таки человек, этот Мерцарио. Видно, что ему хреново, больно и обидно, а все равно смеется абсолютно искренне. И даже, кажется, рад. Полный хаос. - Часть? - Я хочу сказать, что ты, Арт, чертов ясновидящий, - опять эта пьяная, теплая волна внутри, торжество, эйфория, все в чудовищном сладком коктейле. Ники не выдержал и разулыбался, - ты ясновидящий, понимаешь? - Нет. - Между нами: Хант действительно сам прискакал! Понимаешь? Как ты и говорил. Пришел ко мне и сказал, что я «другое дело»! - Другое дело? - Именно. - Изящно. - Прекрати, ты же понял, что я имею в виду? - У тебя роман Ники? - Дурацкое определение. - Я даже не знаю – интрижка? - Еще хуже. - Иди к черту, сам называй это как хочешь! - Я не знаю, как ты это делаешь, но я тебе ни секунды не верил, а теперь… Я даже не знаю… Когда тебе надоест гонять на разваливающихся помойных ведрах, я возьму тебя личным предсказателем. В общем, я собираю вещи, и завтра начинается моя новая, голубая жизнь! Фу, звучит, как дерьмо! На самом деле я абсолютно счастлив. Надо запомнить этот день! - Ладно, проваливай, я устал и у меня все болит. Я не буду врать, что очень рад, так что ты не по адресу, - он резко упал на кровать, завернулся в одеяло и затих. Ники это совершенно не расстроило, скорее наоборот. К тому же он не собирался успокаиваться и спать. В конце концов, единственный человек с которым он мог свободно говорить о чем угодно без всякой политики и кривляний, не имел права дрыхнуть в такую ночь! Поэтому Ники навалился сверху, отцепил пальцы Арта от края одеяла, которым он прикрывал свою дурную башку, и зашептал прямо в ухо: - Эй, не спать! Не смей от меня отворачиваться! Я понятия не имею, что мне со всем этим делать! Что делают с мужиками? Как вообще это происходит? Давай, Арт, давай, ты мне нужен! - Ты гребанный садист, - он сдался и повернулся, скинув с себя развеселившегося Ники, - чего ты от меня-то хочешь? - Поговорить. Расскажи, что будет дальше, маг и волшебник. И выпей шампанского, я не могу смотреть на твою унылую рожу! Меня сейчас вывернет прямо тебе в постель! - Придется смотреть. Я не буду говорить тебе, что будет дальше. Мне нравится, какой ты, когда счастлив. Но я предпочел бы не видеть тебя вообще. Может, ты уже начнешь собирать вещи и отстанешь от меня? - Нет. - Хорошо. Сам виноват. Вы будете месяц пьянствовать и курить траву, поэтому секс у вас будет скучный и смазанный, зато, возможно, после этого ты найдешь себе жену. Он был очень зол, и обычно смугловатое, худое лицо сейчас казалось серым. - Ты просто сволочь, - сказал Ники, перестав смеяться, - это мерзко, Арт. Ты не находишь? - Ты сам просил моего мнения. - Это была какая-то дрянь, а не мнение. - Не надо было меня будить. - С чего ты вообще это взял? - Логика. Я немного знаю Джеймса. А ты не девчонка – фанатка, которой на все плевать. - На что ты намекаешь? - Ты действительно хочешь это услышать? - Нет. Я хочу, чтобы ты заткнулся! Ники встал и отряхнул рубашку, как будто измазался в чем-то противном. - Чтобы ты вообще навсегда заткнулся, потому что, поздравляю – ты испортил мой лучший день! - А чего ты от меня хотел?! - полыхнуло так, что на долю секунды показалось: сейчас полезет в драку, разорвет в клочья, - чтобы я плясал от радости? - Почему нет? – Ники почувствовал, что и сам готов как следует двинуть этому психованному макароннику, - кто тут пел про любовь, про всякую такую хрень? Душу из меня вынимал, кто? Это такая у тебя любовь? Дерьмовая, откровенно говоря! Пошел ты к черту! Еще раз услышу, выбью тебе зубы! Почему-то вдруг стало так горько и погано, что даже мысли о предстоящей бесконечной вечеринке, о победе, о Джеймсе и его словах, обо всех этих славных вещах, которые делали его невесомым и радостным, стали несущественными, пустыми и серыми. Никакого вкуса. Никакого смысла. Он сел на кровать и тупо уставился на свои руки. Его зацепило, нехорошо, больно зацепило то, что сказал Мерцарио. И лучше бы он, правда, просто спал. Так нельзя обращаться с Ники Лаудой! Никто не имеет права портить праздник своими дерьмовыми словами! - Все, что ты сказал – чушь! Ты просто пережить не можешь, что тебе не светит! - Прости. - Что? - Прости, - Артуро сел на постели и натянул футболку, - я действительно не могу пережить это. Как минимум не сейчас. И все равно, прости. - Это было просто ужасно, - серый цвет стал не таким интенсивным и у всего появился вкус. Например, у шампанского, которое Ники попытался выпить из горлышка, но подавился и выплюнул на ковер, - почему ты это сказал? - Потому что я идиот. - Наконец-то ты это признал! Великий день! - Ты простил меня? - Да, простил, конечно, - и вправду простил, вот черт! – отстань уже от меня! - Я надеюсь, ты будешь счастлив. Тебе очень идет. - Я не знаю, - сказал Ники и улыбнулся чуть пьяно, - я понятия не имею. Но, слушай, я помню, что ты звал меня в свое это… село. Я приеду. Позвони мне, когда сезон закончится. Я приеду. - Я запомнил, не вздумай меня обмануть или забыть. Всю душу из тебя вытрясу, где бы ты ни был. Тебе ясно? - и улыбнулся в ответ.