Чудовище и чудовище

Этот поцелуй окончательно выбил меня из колеи. Нас прервала Бетани, деликатно покашлявшая за моей спиной и постучавшая меня по плечу. Я чересчур поспешно отстранилась от человека, который был моим мужем, и обернулась к подруге, в чьих глазах читалась добрая зависть. Мало кто не завидовал бы девушке, которая вот так запросто целуется по углам с Джаредом Лето. Даже я бы завидовала. Пока Бет что-то мне говорила, я все не могла избавиться от мыслей о том, что последовало бы за поцелуем, и уж Джаред не отделался бы от меня так легко как мулат в туалете. Но вслед за этими мыслями пришло осознание. Да, я хочу Джареда и, пожалуй, я даже могу его получить. Но что потом? Во что превратится наше совместное сосуществование после того, как голод возбуждения будет утолен? Мы превратимся в одних из тех неудавшихся любовников, что делают вид будто остались друзьями, а сами испытывают мучительную неловкость от одного только вида друг друга? Конец придет не только нашей совместной жизни, кончится и наша дружба, причем не только с ним, но и с Шенноном. Может, лучше снова найти мулата и заставить его выбить из меня дурные мысли о сексуальном муже? Похоже, Джареда посещали те же мысли, потому что остаток вечера он старательно избегал оставаться со мной наедине, хотя роль нежного и внимательного мужа давалась ему без труда. Он был обходителен, лучезарно улыбался моим подругам и трогательно поправлял на моих плечах свой пиджак, но всеми силами избегал встречаться со мной взглядом. Иногда, вскользь глядя на него сквозь полуопущенные ресницы, я видела, как он хмурит брови и задумчиво кусает нижнюю губу, слизывая остатки моей помады. Я тоже не стремилась к уединению, и после того, как Элис с женихом уехали, я не отпускала от себя Бетани, благо та с открытым ртом глазела на Лето и совсем забыла о своем сексуальном бармене. — Ну и повезло же тебе, Сэмми, — прошептала подруга, когда Джаред отлучился в туалет. — Если бы не ты, я бы оседлала этого жеребца хоть сейчас. Я усмехнулась, чувствуя, как горячит кровь шампанское, к которому я регулярно прикладывалась: — Ага. Я тоже. — Так в чем дело? Говорят, тут в люксах шикарные кровати… — она многозначительно мне подмигнула. Я пожала плечами, глядя, как освечивается огнями бара лицо Лето, беседующего с Николь. Та, в отличие от Бет, словами не ограничивалась и похоже действительно вознамерилась отбить у меня мужа. Мне это определенно не нравилось. Алкоголь в моей крови бурлил, требуя активных действий, и к нему примешивалось еще какое-то чувство, словно в горле застряла кость, от которой я никак не могу прокашляться. Она царапала меня изнутри, заставляла гореть от раздражения и мечтать выцарапать глаза хозяйке вечеринки. Я осторожно направилась в сторону воркующей парочки, и блестящие пайетки на платье Николь были мне ориентиром. Ее длинные распущенные волосы светлым покрывалом прикрывали плечи и спину, вот только были такими же фальшивыми, как ее губы и надувные сиськи. — Отличная вечеринка, Ник, — прошептала я ей прямо в ухо, приблизившись на расстояние, достаточное, чтобы заметить, как ее узкая ладошка тянется к руке Джареда, лежащей на стойке. — Самира… — разочарованно прошипела она, но не обернулась, продолжая гипнотизировать Джареда, расплывающегося в улыбке. Я осталась за ее спиной и, роясь в клатче, громко поинтересовалась: — Милый, говорят, тут отличные кровати. Не хочешь опробовать одну из них? — За тобой хоть на край света, любимая, — ответил Лето с возбужденной хрипотцой в голосе, и я в который раз уверилась, что «Оскар» у него заслуженный. Я выудила из пачки сигарету и, зажав ее губами, потянулась за зажигалкой. Найти ее в крохотной сумочке — дело несложное, но услужливый бармен протянул мне свою. Я чиркнула ею, высекая пламя, словно проверяла ее работоспособность, пока Николь не сводила глаз с моего мужа. Я зажгла сигарету и, выпустив дым, недрогнувшей рукой поднесла пламя к фальшивым волосам. Они занялись сразу же, а я с благодарной улыбкой вернула зажигалку на барную стойку и, обойдя пылающую Николь, прижалась к мужу. — Боже, Ник, да ты прямо дымишься, — хмыкнула я, вновь прикладываясь к сигарете. — Да пошла ты! Огонь еще не добрался до ее макушки, но паленый запах не перебивался даже сигаретным дымом, и Николь потянула носом воздух. Она собиралась что-то сказать, но была безжалостно прервана выленным на нее кувшином ледяной воды. Девушка открывала рот, словно выброшенная на берег рыба, и тщетно пыталась вымолвить хотя бы слово. Остатки волос повисли безжизненной паклей, косметика слегка размазалась от того что она жмурилась, по щекам, шее, в вырез платья стекали ручейки воды. Я равнодушно курила, а Лето удивленно хлопал ресницами и силился сдержать смех. — Ваши волосы, мисс, они горели, — оправдывался бармен, прижимая к груди пустой кувшин. — Самира! — наконец завизжала Николь. — Это ты!.. Это все ты!.. Ты… — Сука? — доброжелательно подсказала я, наклоняясь к ней и туша сигарету в лужице, натекшей с нее на барную стойку. — Прости. Я такая неуклюжая. Потеряв к сопернице интерес, я потянула Джареда за руку обратно к подружкам, но на какое-то время мы вновь остались один на один. Я обхватила его запястье и отчетливо чувствовала пульсирующую жилку под своими пальцами. Его тонкий запах — свой собственный вперемешку с ароматом туалетной воды и стирального порошка — щекотал мне ноздри, заставляя вдыхать его глубже. — Самира, — тихо позвал он, и я подумала, что никогда мое имя не звучало более сексуально. — Зачем ты это сделала? — Сделала что? — Ты знаешь. Я не знала. Его интересует почему я поцеловала его сегодня или почему во мне вдруг проснулся поджигатель? Что ему хочется узнать? Почему меня так тянет к его прославленной персоне или почему я так возненавидела Николь, что готова была сжечь ее заживо. Я не знала как ответить ни на один вопрос, поэтому возблагодарила Аллаха, что хохочущая Аманда избавила меня от необходимости отвечать. Больше одни мы не оставались, и все, что мог Джаред, это сверлить меня задумчивым взглядом. Мы покинули вечеринку Николь и поехали еще на одну, на крыше. Ее устраивал какой-то знакомый Бет, и она была не менее пафосной, чем предыдущая. Весь Нью-Йорк лежал у наших ног. Темные силуэты зданий изнутри горели сотнями огней, словно рождественские ели, и устремляли свои шпили прямо в сгущающиеся ночные облака. Луна давно потерялась среди них, лишь изредка выглядывая из-за туч обгрызенным боком. Даже Джаред, до этого тщетно пытающийся убедить меня поехать домой, проникся красотой и ненадолго стих. Я растягивала эту ночь как могла. Пряталась от мужа за спинами подруг, танцевала с незнакомцами, подставляла лицо хлесткому ветру, пила бокал за бокалом, пока хлынувший наконец дождь не смыл темную краску с неба и не разогнал веселящуюся толпу. Впрочем, к моменту когда Джаред усаживал меня в такси, я была уже настолько пьяна, что не смогла бы ответить ему даже на вопрос, как меня зовут. — Ох, принцесса, — вздохнул он в машине, убирая волосы с моего лица. Я готова была поспорить, что это все-таки не мое имя. На сон времени уже не оставалось и пришлось приходить в себя другими способами. Для начала Джаред засунул меня под ледяной душ, не прислушиваясь к моим мольбам о пощаде и обещаниям страшных кар. Затем в меня были впихнуты несколько чашек крепкого кофе и пара каких-то таблеток, проглоченных мной не глядя. А после снова ледяной душ, на этот раз по моей личной инициативе. В итоге к самолету, хоть скрытая за большими солнечными очками и козырьком бейсболки, я все же шла на своих двоих. Джаред крепко держал меня за руку, не давая сбиться с шагу под крики репортеров и вспышки их фотокамер. Внимание к его персоне стало меня утомлять. Папарацци в последнее время дежурили у меня перед домом, прятались в кустах парка, и, кажется, даже из дома напротив я пару раз видела вспышки фотоаппаратов. Раньше ко мне они такого внимания не проявляли. Томо, Шейла и еще какие-то Джаредовские рабы уже ждали нас в аэропорту. Дружелюбный хорват с радостным гоготом заключил меня в объятия, немилосердно встряхнув мою и без того гудящую голову. Не было только одного человека, и я даже не знала, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, его отсутствие избавляло нас от неловких пауз и неуклюжих слов, с другой — недосказанность между нами лишь увеличивалась. Джаред, выслушав Шейлу и кратко переговорив с кем-то по телефону, явно пребывал не в духе, раздраженно крутил свой чемодан, притопывал ногами в цветастых тапочках, хмурил отрастающие брови. Всего за несколько минут вокруг него образовалось кольцо пустоты. Никто не хотел попасть под горячую руку великому и ужасному. Только бесстрашно веселый Томо осмелился приблизиться к другу, но тот еще больше нахмурился и всего несколькими короткими фразами отбил у хорвата охоту докапываться до причин раздражения. В небольшом частном самолете мы разместились с комфортом: в начале салона Джаред, затем пустая зона безопасности, затем все остальные. Впрочем после нескольких гневных взглядов, брошенных в мою сторону мужем, я с тоской вспомнила обещание быть с ним в горе и радости и перебралась поближе. Я устроилась с максимальным удобством, нацепив маску и наушники, и, едва мы взлетели, позволила себе расслабиться и уснуть. У Джареда даже хватило совести не будить меня до самого Дубая. Город встретил нас оглушающей жарой и потрясающей красоты закатом. В нашем коротком марш-броске через аэропорт Шейла суетилась с документами, прижимая к уху телефон, а ко лбу бутылку с ледяной водой, Джаред что-то втолковывал худосочному мальчику, а я направилась к Томо. — Где он? — спросила в лоб, не размениваясь на светские реверансы. Томислав нахмурил лоб, но переспрашивать кого я имею в виду не стал: — Шеннон пропустит концерты. Это все, что мне нужно было знать. Меня не интересовала причина, потому что мне бы все равно не сказали правды, отговорились бы болезнью или усталостью или еще какой-нибудь ерундой. Достаточно того, что он не прилетит. Отстав от группы, я достала телефон, смутно догадываясь, что это плохая идея. Но я не могла позволить недосказанности копиться, иначе этот снежный ком, нарастая, однажды накроет нас всех настоящей лавиной. Нам нужно было поговорить. — Привет. — Привет. Дальше разговор как-то не клеился. Его голос звучал глухо и грубо, без привычных кошачьих интонаций. И несмотря на расстояние между нами, я чувствовала себя почти голой и странно беспомощной. Зачем мне вообще понадобилось ему звонить? — Послушай, тот поцелуй… Шеннон негромко хмыкнул: — Хочешь повторить, принцесса? И несмотря на легкий укол обиды, я была благодарна ему за эту насмешку. Это позволило мне проснуться и прийти в себя. — Аллах меня упаси, — усмехнулась я в ответ. — Напротив, хотела посоветовать тебе закатать свои пухлые губенки, мистер Дюймовочка. Я даже не помню этого поцелуя, так что вряд ли он был чем-то выдающимся. Я хотела добавить что-то еще более язвительное, но крик Джареда меня просто оглушил. Он недовольно прожигал меня своим глазюками, приплясывая вокруг своего чемодана. — Будем считать, что ничего не было, да? — еле слышно спросила я, отвернувшись от мужа. — Конечно, принцесса. Будем считать. Увидев меня рядом с собой, Джаред немного успокоился, но продолжал искоса метать на меня недовольные взгляды, словно дракон на рыцаря, покусившегося на его сокровище. И до машины он шел, крепко сжимая мое запястье в своей ладони, а я волочилась за ним, как собачка на поводке. Как ни странно, это почти не доставляло мне неудобства, я начинала привыкать к такому способу передвижения, и казалось, на моей руке под его пальцы образовались удобные выемки. У персонального выхода нас уже ждала кавалькада мощных черных джипов, отражающих глянцевыми боками заходящее солнце. Горячий ветер взъерошивал розовые волосы Джея и трепал мою косу, шуршал по асфальту песком и мелкими камушками и забирался под толстовку теплой змеей. Возможно, предполагалось, что в первой машине поедем мы с Джаредом, Шейлой и широко улыбающимся Томиславом, но муж затолкнул меня в салон, забрался следом и захлопнул дверцу, едва не сломав Томо парочку зубов и нос. Я предпочла молчать, сочувственно глядя на остатки марсиан за тонированным стеклом. — Поехали, — отрывисто скомандовал Джаред водителю. Тот недоуменно покосился на Лето в зеркало, а потом для верности оглянулся через плечо, но заводить машину не торопился. — Я сказал поехали! Я прятала улыбку, наблюдая, как нарастает в нем градус раздражения непонятно на что. Хотя с Николь он ночью был очень мил и любезен, курва потаскливая. — Самира, ты можешь сказать ему, чтобы он поехал! — наверное, предполагалось, что это должен был быть вопрос, но прозвучало очень похоже на приказ. Я пожала плечами: — Нет. — Сэм! — Во-первых, он прекрасно понимает по-английски, во-вторых, я недостаточно хорошо говорю на арабском, в-третьих, мне уже хватает доказательств, чтобы обвинить тебя в расизме на суде. — Я переключила внимание с Джареда на водителя и выдавила из себя самую милую улыбку: — Вы не могли бы не дожидаться остальных и отвезти нас в отель прямо сейчас? Водитель наконец тронулся с места, и я немного расслабилась в прохладном кондиционированном воздухе. Местная жара даже после Лос-Анджелеса оглушала, а после дождливого Нью-Йорка и вовсе лишала возможности соображать. Я скинула с себя толстовку, пару раз нарочно задев Джареда локтем. Жить стало чуточку веселее. — Там в кармашке вода, мисс, и свежие газеты, — без малейшего акцента вежливо подсказал водитель, не отрывая взгляда от дороги. Кажется, во мне он признал свою, а вот Джей ему явно не понравился. — Спасибо, — откликнулась я по-арабски. И да, моих познаний хватило бы, чтобы обсудить не только дорогу, но и наличие первичных мужских половых признаков у Джареда, но этот козырь я решила приберечь. Мои мачехи отказывались общаться со мной на английском, и хоть из всего, чему учили меня братья, я усваивала только похабные выражения, кое-что в моей голове все же отложилось. Джаред уставился в окно и на его лице читалась вся скорбь мира. Он выглядел усталым и опустошенным, словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Лоб пошел волнами морщин, уголки губ опустились, глаза безучастно следили за ландшафтом. Ох, эти глаза… такой взгляд бывает у котенка с перебитой лапкой или брошенного под дождем щенка. Ни один, даже самый черствый сухарь не пройдет равнодушно мимо такого, екнет любое, даже самое каменное сердце. — Ты в порядке? — я осторожно коснулась его, выдергивая из мрачных мыслей. Джаред пару секунд непонимающе смотрел на мои пальцы в своей руке, а потом просто сказал: — Держись подальше от Шеннона. Внезапный порыв нежности к усталому чудовищу прошел, и я только хмыкнула в ответ: — Я думала, это мы уже прояснили. — Просто я не хочу, чтобы ты общалась с моим братом. — А я не хочу, чтобы муж мной командовал, иначе я вышла бы не за тебя! Рот Джареда искривился в усмешке: — Наш брак… — Не смей указывать мне что делать и с кем общаться! Не смей мной командовать, ясно? Наш брак не очень-то волновал тебя, когда ты флиртовал с Николь, — язвительно фыркнула я. Водитель, кажется, старался не прислушиваться к нашей ссоре, лишь увеличивал скорость с каждой минутой. И я готова была расцеловать его, потому что до отеля мы домчались в рекордно короткие сроки, а это избавляло меня от необходимости терпеть Джареда в тесном салоне авто. Едва машина замерла у входа роскошного здания, похожего на сказочный дворец, я без малейших угрызений совести едва ли не бегом направилась в бар. Лето исходил гневом под вспышками фотокамер немногочисленных папарацци, а я тем временем растворилась с толпе туристов, интуитивно следуя по коридорам на звон посуды. — Виски, — коротко бросила я бармену и, так как он явно ожидал продолжения, добавила: — Двойной. Сделав большой глоток и почувствовав, как огонь в груди затихает, уступая место пламени в желудке, я наконец выдохнула. В зале пахло цветами, в изобилии раскиданными по столикам и стенам. Мозаичные панно на стенах переливались яркими красками под светом включенных ламп. В помещении ресторана людей почти не было, и официанты украдкой столпились у большого панорамного окна, высматривая кого-то снаружи. И я даже догадывалась кого. Выпив первый бокал почти залпом, я заказала второй, и теперь растягивала удовольствие. — Плохой день? — поинтересовался бармен, подталкивая мне бокал. — Хреновая жизнь, — усмехнулась я. Он широко улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, наверняка соблазнившие не одну туристку: — Знаете притчу «все пройдет, пройдет и это»? — я неопределенно кивнула, и он перевел тему: — В первый раз в Дубае? — Вроде того. Знаете, я, пожалуй, пойду. Запишите это на счет мистера Лето. Взгляд бармена на долю секунды стал удивленно-заинтересованным, но профессионализм возобладал, и он приветливо пожелал мне хорошего вечера. Обратно по коридорам я шла куда медленней, но не потому, что оценивала богатство интерьера сказочного отеля, а потому что виски подействовал даже лучше, чем я ожидала. Голова мягко кружилась, а за ней кружилось и все тело, заставляя меня с трудом удерживать равновесие. Впрочем, наткнувшись на ледяной взгляд Джареда, я пожалела, что шла не достаточно медленно. — Где ты ходишь?! — он бы добавил еще парочку непечатных выражений, но пара-тройка журналистов, следивших за нами через панорамные окна, остудили его пыл. — Вся служба безопасности тебя ищет! Я фыркнула: — Хреновая, значит, у них служба безопасности. Лето досадливо поморщился, учуяв от меня запашок хорошего вискаря, но девочки на рецепшен не дали ему продолжить скандал, с безукоризненными улыбками заселив нас в номер и с реверансами проводив до самой двери. За это время Джаред успел взять себя в руки и меня заодно, и из лифта мы выходили уже до тошноты счастливой молодой парой. Апартаменты нам достались просторные. Пожалуй, не самые роскошные и дорогие, но на пару дней сойдет и это. Восточный колорит выпячивался цветной плиткой на полу, яркими коврами, бархатистыми диванами и сотнями бордовых и золотых оттенков. На миг мне показалось, что я очутилась в доме у мачех: те тоже пихали всюду как можно больше золота, превращая жилище в пещеру Али-Бабы. Торопясь скрыться от Джареда, пока он не начал читать мне нотации, я наугад толкнула одну из дверей и очутилась в огромной спальне. Красный цвет в ней разбавлялся лиловыми оттенками. Куча пуфиков, кресел и стульчиков рассыпались вдоль стен. Широкая кровать с балдахином, усыпанная подушками всех форм и размеров, возвышалась на небольшом подиуме. Прямо напротив расположился диван и журнальный столик. А над кроватью апофеозом интерьерного безумия сияло зеркало исполинских размеров. — Мы что, правда будем жить здесь? — тоскливо поинтересовалась я у следовавшего за мной по пятам Лето. Он удивленно приподнял брови: — Я думал, тебе понравится. — Ага. Я же всю жизнь мечтала пожить в ВИП-кабинке цыганского стрипклуба. Джаред подвинул застывшую на пороге меня, просочился в комнату, огляделся и радостно плюхнулся на кровать, любуясь своим отражением в зеркале на потолке. — Меня заверили, что такого колорита даже у короля нет. Я вспомнила обстановку во дворце, куда пробиралась пару раз с братьями, и согласно кивнула: — Такого точно нет. От очередной набирающей силу ссоры нас спас осторожный стук в дверь. Я воспользовалась случаем ретироваться, оставив Лето валяться в кровати. На пороге стояла Шейла. Она выглядела смертельно уставшей и взбудораженной одновременно. Под глазами пролегли тени, одно ухо алело от бесконечных разговоров по телефону. Похоже, она забросила вещи в номер и тут же примчалась к нам. — Ну как он? Я вышла в коридор, осторожно прикрыла за собой дверь и вздохнула: — Наслаждается своим отражением в потолочном зеркале над кроватью. — У вас над кроватью зеркало? — не удержалась девушка, но после прикусила язык и ответа ждать не стала. — Я просто хотела предупредить, что во время тура Джаред бывает несносен. Возможно, я лезу не в свое дело, но Джей очень переживает за все, что касается работы, а тут еще Шеннон заболел. Просто…не принимай это на свой счет. Надо же, какая преданность. На каком крючке он их держит, что они его боятся, боготворят и так за него переживают? — Спасибо, Шейла, я постараюсь. Но обещать не могу, уж больно много у нас в номере ламп, которые так и просятся на его голову. Мы негромко рассмеялись, косясь на мужчину с объемной сумкой, открывающего соседний номер. — А теперь иди к себе, прими расслабляющую ванну и ложись спать. Тебе явно нужно отдохнуть, ты-то с Джаредом развестись не можешь. Я проводила Шейлу взглядом и со вздохом вернулась в номер, стараясь передвигаться бесшумно. Из спальни не доносилось ни звука, и я не удержалась от соблазна заглянуть в полуоткрытую дверь. Джаред сладко сопел поперек кровати, одну руку закинув за голову, второй прижимая к боку декоративную подушку. Отросшие волосы свесились на лоб. Майка задралась, обнажая полоску кожи на животе и резинку темного белья. Видавшие виды кроссовки валялись у противоположных стен, и босые ноги тонули в мягком ворсе ковра. Он выглядел расслабленно-красивым и приглашающе-сексуальным, и никогда я не любила его больше, чем в этот момент. Если бы он спал все время нашего брака, лучшего мужа бы просто не существовало. В моей голове под воздействием алкоголя сформировалась совершенно дикая мысль, воспринятая мной с восторженным энтузиазмом. И когда через несколько секунд Джаред ошарашенно и возмущенно открыл глаза, я уже прыгала на кровати, словно пятилетний ребенок, стараясь достать ладонью до зеркала. Кровать, на которую при желании легко вместились бы четыре борца сумо, ритмично билась спинкой о стену и тихо постанывала. — Какого хрена? — Да, Джаред! Да! — у меня вполне натурально получилось изобразить страсть, что, в принципе, было не так уж и сложно. Лето даже рот приоткрыл. Наверное, ему казалось, что все это лишь идиотский сон, в котором я продолжаю портить ему жизнь. Он внимательно посмотрел на меня снизу вверх, а после крепко зажмурился, в тщетной надежде проснуться. — О мой бог! Да! — Что ты творишь? — Джаред похоже смирился с реальностью происходящего. — Это называется секс, милый. И вообще-то, ты мог бы и помочь мне, — я понизила голос, продолжая испытывать кровать на прочность. Лето округлил глаза в притворном удивлении: — Секс? Сэмми, у тебя в корне неверные представления о сексе. Спинка по-прежнему отбивала ритм о стену, смежную с соседним номером, и я представляла, как наш сосед прислушивается к стонам, прислонившись ухом прямо к обоям, как трется о стену его щека. — Слушай, ты можешь перестать лежать бревном и изобразить страсть? А то он подумает, что я сама себя ублажаю, — я начинала задыхаться, от этих прыжков голова кружилась все сильнее и подгибались ноги. Джаред вздохнул: — Кажется, тебе подсунули паленый виски. — Да, Джаред, еще! Ооооооо! Лето наконец перетек в стоячее положение, пытаясь ухватить меня за руку, но едва не приложился лбом о стену. Он потер лицо ладонями и, сдавшись, последовал моему примеру. Кровать зашаталась быстрее и, кажется, начала скрипеть громче. — Теперь объяснишь? Я в ответ лишь изогнула брови. Джаред издал негромкий рык, который в его воображении, наверное, демонстрировал страсть, но на деле был похож на стон шакала, который защемил яйца камнем. Впрочем, сойдет и это. — В соседнем номере живет журналист. — И? Ты пытаешься излечить его импотенцию? — несмотря на недовольный тон, Джей широко улыбался и прыгал все выше не жалея кровати. — Когда у пары бывает самый бурный секс? — Тебя конкретно наша пара интересует? Я закатила глаза, показывая, как высоко ценю его чувство юмора, и ответила на свой вопрос сама: — После ссоры, милый. Аааааааааааа! О, дорогой! А перед отелем мы только что продемонстрировали журналистам самую что ни на есть настоящую ссору. Теперь время показывать самый что ни на есть бурный секс. Ускоряемся! Надо признать, это было довольно забавно. Кровать мягко пружинила под нашими уже разгоряченными телами и вибрировала от соприкосновений со стеной, заставляя вибрировать и что-то внутри. Вены пульсировали отголосками наших стонов. В поисках поддержки, я вцепилась в руки Джареда и уже не отпускала их. Мы прыгали все ниже и все быстрей, так, что стук спинки о стену слился в один глухой гул. Наконец, Джаред упал, сквозь смех повторив свое рычание, и потянул меня за собой. — Я кончил, — нарочито торжественно объявил он, не сводя с меня взгляда. — Аллах акбар! — простонала я. — Я тоже. — Что? Ты кончаешь с криком «Аллах Акбар»? — еле выдавил Джаред сквозь смех. Я фыркнула: — О, тебе еще многое предстоит узнать обо мне. Мы лежали среди сбитого покрывала и скомканных простыней в окружении декоративных подушек. Его румяное лицо с насмешливой улыбкой прямо напротив моего. Так близко. Пальцы переплетены. Плечи еще подрагивают от смеха. Сердце клокочет где-то все ниже по грудной клетке. Его ресницы дрожат от жара моего сбившегося дыхания. Слишком близко. Между нашими губами не больше дюйма. Слишком. Само собой сокращается и это расстояние, так, что мы соприкасаемся кончиками носов. Кажется, у каких-то народов севера это считается приветствием. Очень интимно. «Здравствуй!» — говорит он. «Здравствуй!» — отвечаю я. И расстояния между нами не остается вовсе.