Попаданки на завтрак не остаются

                    Я проснулась в полной темноте, пытаясь сообразить, где же именно нахожусь. В голове мелькнула шальная мысль, что я дома, а все случившееся было очередным ярким сном. Но потом рядом заворочалась Женечка, возвращая меня в реальность. Голова болела невыносимо, казалось, по ней стучат молотками сотни гномов. Я тихо поднялась и вышла из палатки, оглядываясь. Была глубокая ночь, даже эльфы вокруг давно спали. Впереди серой лентой мерцала тропинка, и я пошла по ней, сначала медленно, потом ускоряясь… Я бежала не разбирая дороги, не обращая внимания на свисающие ветки, на корни, торчащие под ногами. Бежала подальше отсюда, в никуда, только бы не быть здесь! Очередной корень подставил мне подножку, и я упала, ударяясь коленями и подбородком, не успев подставить руки. Острая боль пронзила внезапно, заставляя свернуться в клубочек, подтягивая к себе коленки и обхватывая их руками. Из груди вырывались судорожные всхлипы, мешая нормально дышать.       Осознание того, что мне больше никогда не вернуться домой, обрушилось внезапно, вызывая долгожданный вой, стекая потоком слез по лицу. Моя жизнь, моя семья, мои друзья — они все живы и здоровы, а я теперь умерла. Они похоронили меня, оплакав, и продолжают жить дальше. Помню, в детстве, когда родители, как мне казалось, несправедливо наказывали меня, я сидела у себя в комнате и представляла, как умру, а они будут плакать и жалеть, что ругали. А я буду смотреть на них с небес и удовлетворенно улыбаться. Я выросла, давно выросла. И больше не хочу, чтобы так было! Я хочу домой, хочу обнять маму и сказать ей, что со мной все хорошо, что я жива и здорова. Разве может такое быть? Ведь я не умерла, я здесь!       — Я жива-а-ая! — хотелось кричать, но получалось только хриплое бормотание.       Рядом хрустнула ветка, и тяжелая рука опустилась на мое плечо, разворачивая к себе, приподнимая и крепко прижимая к груди. Я всхлипнула, обхватив крепкие мужские плечи, чувствуя, как отступает истерика, уступая место обычным горьким рыданиям. Все мы считаем себя сильными, гордо взирая на слабаков, что ноют при каждом удобном случае, твердо уверенные, что так себя вести не будем. Но правда в том, что нам всем нужна поддержка. Всем, какими бы сильными мы себе ни казались. И сейчас, чувствуя руки, успокаивающе поглаживающие меня по спине, я вновь стала маленькой девочкой, у которой просто разболелась коленка.       — Тише, Аля, тише, — голос Боромира звучал размеренно, — все будет хорошо. Не знаю, что там наговорила тебе колдунья, но все обязательно будет хорошо. Ты живая, конечно, живая. С чего ты взяла, что это не так?       — Она… она сказала, — было тяжело говорить сквозь непрерывные всхлипывания, — она сказала, что я умерла-а-а! — слезы опять полились рекой, мешая нормально говорить и соображать.       — Ну что за ерунда? Ты же здесь, вот же ты! — он ущипнул меня за руку, и я невольно вскрикнула. — Вот видишь, разве мертвые это чувствуют?       — Н-нет, — я улыбнулась сквозь слезы, постепенно приходя в себя. Отодвинувшись от гондорца, я кое-как вытерла лицо, все еще судорожно вздыхая.       — Тогда с чего ты веришь россказням лесной ведьмы? — Боромир нахмурился. Тяжело вздохнув, я рассказала ему о том, что увидела в зеркале и что сказала нам Галадриэль. Когда я замолчала, вокруг нас повисла тишина.       — Видишь, Боромир, выходит, что я все же умерла, — усмешка вышла корявой. Я поднялась, отряхивая одежду и морщась от боли в колене. Осторожно дотронувшись до подбородка, я обнаружила, что разбила его в кровь. Неплохо для мертвеца! — И теперь останусь здесь, ожидая, пока душа непонятной эльфийки не вернется полностью в мое тело. А потом… не знаю, что будет потом, но я уже ее ненавижу!       — А ведь я говорил: не надо сюда идти! — мрачно проговорил Боромир, поднимаясь и становясь рядом со мной. — Дурное это место!       — Что ты теперь думаешь делать? — Леголас появился так неожиданно, что мы с Боромиром синхронно вздрогнули, глядя на эльфа, отделившегося от ствола дерева.       — Давно ты здесь? — На душе стало легче: какие-никакие, а ведь это единственные мои друзья здесь, не считая гнома. Да уж, собрала компанию…       — Я видел, как ты ушла, и стоял за деревом, но решил не мешать. Видения из зеркала Владычицы многих повергают в ужас. Поэтому мы не стремимся смотреть туда.       — Я не знаю, что мне теперь делать, — я пожала плечами, разворачиваясь и направляясь к нашим палаткам. — Мне некуда идти и не к кому, — горько хмыкнула, — у меня и дома-то нет.       Боромир и Леголас пошли следом, тихо переговариваясь. У палаток уже ждал недовольный Гимли, который обиженно сопел, глядя на нас.       — И чего это вы там без меня совещались?       — Они тебе расскажут, — я махнула на идущих позади мужчин, заползая в свою палатку и падая на кровать. Ничего не хочу. Спать-спать-спать.       Утро вечера мудренее, не зря так говорят. Утром мне стало стыдно. Очень стыдно за свою вчерашнюю истерику. Внутри зияла огромная дыра, так пусто мне еще никогда не было. Женечка уже убежала куда-то, я же вяло переоделась и вышла на солнышко. Сидящий под деревом Гимли встрепенулся, поднимаясь.       — Боромир и Леголас мне все рассказали, — гном вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. — Ты как вообще? Помощь нужна?       — Спасибо, Гимли, но я сейчас слабо представляю, что мне нужно.       — Зато я знаю, — Гимли оглянулся по сторонам и вытащил из-за пазухи внушительную бутыль. — Это верное средство — хоть на время, но поможет.       — Ты где это достал?! — несмотря на паршивое настроение, я улыбнулась.       — Леголас принес, — Гимли подмигнул, разворачиваясь и скрываясь в ближайших кустах. Я отправилась следом, раздвигая густые ветки.       Вот что мне нравится в Лориэне, так это его удивительная непредсказуемость. Только что мы стояли на поляне, вокруг сновали эльфы, а теперь оказались в затерянном уголке на берегу небольшого ручья, весело звеневшего водопадом. На камнях у воды уже был накрыт небольшой стол, Боромир резал мясо, а Леголас следил за костерком.       — Привел! — Гимли победно указал на меня, пройдя вперед и плюхаясь на землю рядом с Боромиром.       Недолго думая, я присоединилась к ним, полагаясь на волю случая и не собираясь заводить никаких душещипательных бесед. Так и получилось: мы просто сидели, пили, пели песни и рассказывали глупые (для нас) истории из жизни. Алкоголь, он все-таки того — сближает, пусть и на время, и, конечно, в нужной компании. Так вот, мне попалась самая нужная. Бутылей оказалась не одна, а многим больше, причем вино было крепленое, выдержанное. Спустя некоторое время я уже валялась на траве, размахивая руками и крича:       — Я  птица вольная! Куда хочу, туда лечу!       — А куда лететь-то, Аля? — Гимли почему-то хохотал рядом, не в силах остановиться.       — А хрен его знает! — я улыбалась в ответ. — Я ж теперь сирота! У меня никого нет, и идти некуда!       — Аля, у тебя уши острыми стали! — Гимли с ужасом взирал на меня, и я не преминула ему поверить, быстро ощупывая свои уши. Все оказалось в порядке, и я бросила грозный взгляд на гнома, давящегося от смеха под камнем…       Мы плясали на поляне, пытаясь изобразить ламбаду (у Боромира неплохо получалось), и пытались играть в импровизированный твистер, где Леголас был ведущим. В общем, спасибо им, единственным друзьям, что остались рядом со мной! Я отвлеклась ото всего, расслабляясь от души.       — И вот мы с отрядом засели у стен Осгилиата… — Боромир зловещим голосом в третий раз рассказывал об атаке на город, — город уже был захвачен черным отродьем, а мы ждали сигнала разведчиков, дабы накрыть их разом…       Я повернулась к Леголасу, лежащему рядом, кажется, он единственный сохранил полную трезвость ума после всех возлияний.       — Грустно мне все это, — меня потянуло на философский лад, — что дальше делать — ума не приложу, — я подперла подбородок рукой, пытаясь не обращать внимания на то, что лицо постоянно съезжало вниз.       — А что тут думать, Аля, — Леголас осторожно заправил мне за ухо выбившиеся волосы, — оставайся здесь до конца войны, а потом, если мы проиграем, в Валинор уплывешь.       — Ну, во-первых, вы не проиграете! — я возмущенно отодвинула его руку от лица. — А во-вторых, я здесь одна не останусь! Я ж кроме вас в этом мире вообще никого не знаю!       Леголас открыл было рот, чтобы возмутиться, но крики Гимли и Боромира отвлекли его.       — Владычица — прекрасная и мудрейшая эльфийка! — Гимли схватил секиру, сверкая глазами на Боромира.       — Она  ведьма, наколдовавшая Але смерть! — кричал гондорец, стиснув меч. Я несколько секунд беспомощно взирала на это действо, прежде чем мой пьяный мозг скомандовал: «Абсу-у-у-урд!» и я запела:       — Оставайся, мальчик, с нами! Будешь нашим королем! Ты будешь нашим королем! Ла-ла-ла! — двигая конечностями в такт музыке, я ходила по кругу по травке, надеясь, что мужики перестанут тупить и присоединятся ко мне. Но они стояли столбами, ошарашенно глядя на меня. Показалось, или Боромир пробормотал: "Эка бабу развезло…".       Не в силах это больше терпеть, я подхватила Гимли, кладя его руки себе на талию и показывая, как надо двигаться. Воодушевленные нашим примером, к нам присоединились и Леголас с Боромиром, и вскоре на поляне отплясывала целая дружба народов!       Домой меня кто-то нес. Не знаю кто, но явно не Гимли, ибо его бормотание раздавалось где-то позади, перемежаясь ругательствами на его языке. В свою палатку меня осторожно занесли и положили, а я вспомнила забытое чувство «вертолетиков». Через час вернулась Женечка, скидывая с себя лук и колчан и с сомнением глядя на меня. Она принюхалась и подозрительно на меня посмотрела:       — Ты что, пила? А с кем? — она присела на край моей кровати. — А меня сегодня лучники стрелять учили, вот! Только мечом не давали драться. Не знаю почему… Так ты что, правда, пила? А меня почему не позвали?       — Женечка, иди…       — Больше не называй меня Женечкой, я теперь Евгениэль! — она гордо (наверное, ибо я не видела) вскинула голову, глядя на меня.       — Евгениэль, иди в жопочку! — я повернулась к ней спиной, обхватывая подушку и проклиная в душе эльфа, спершего суррогат у лориэнцев, — голова раскалывалась нещадно…