***
Ночные кошмары стали его постоянными спутниками после той миссии. В них он всегда горел, объятый пламенем десятка катонов, и никак не мог потушить этот огонь. Просыпаясь, Канкуро ощущал жар на своей коже, на шрамах что остались на груди – и в бессилии закрывал руками лицо. Раскачивался в кровати как ненормальный, а потом выбирался прочь и брел на кухню. Долго стоял перед шкафчиками, разворачивался и перемещался в гостиную. Обычно этот путь заканчивался в мастерской, где сон окончательно прогоняла злоба на непослушные пальцы левой руки, что конвульсивно дергались, и не могли контролировать нити чакры, на которых плясала маленькая балерина. "Можно, я присяду рядом?" "Как прошел день?" И не слова более. Хотя поговорить стоило бы. Его неуклюжая забота раз за разом разбивается о холодность и бесстрастность сестры, хотя парень так старается преподнести ее со всей искренностью. И тогда, в очередной раз потерпев досадное фиаско, Канкуро сам начинает замыкаться в себе, натягивая маску безразличия и злобы. Он раскрашивает лицо особенно ярко, бросая вызов всем сразу. Он носит слишком громкую обувь, чтобы каждый знал о его приближении. Он нарочито шумный. Он смотрит на свои ладони и вспоминает на них тепло кожи Темари. Кошмары меняются. Теперь они наполнены звоном цепей и хриплым голосом, севшим от потаенного желания. Пальцы скользят по изгибам тела, очерчивая ключицы, грудь и талию. Канкуро резко открывает глаза, невидяще уставившись в мигающую лампочку, освещающую мастерскую. Шея затекла от неудобного положения, в котором сон настиг его. Сердце отчаянно бьется, и приходит неприятное, тянущее осознание. Насильником в этот раз был он сам.***
Коноха – это другой мир. Яркий, озаренный светом даже в надвигающийся ночи, разукрашенный голосами, смехом и музыкой. Канкуро на шаг отстает от сестры, про себя уныло отмечая, как гармонично Темари вписывается в общую картину. Она здоровается с поварами таверны, улыбается им – заговорщицки подмигивает, и вот уже тянет брата к одному из уютных столиков. Он не сопротивляется. Пока просто наблюдает за ней, с какой-то тоской отмечая как уже во второй раз за вечер сестра говорит о родной деревне, словно о чем-то чужом и лишнем. - Здесь слишком…хм…все дружелюбные, - он оглядывается, ловя на себе взгляды. В Суне действительно все не так. Там люди не улыбаются капитану карательных отрядов. Они отводят глаза, как только он показывается поблизости. И уж точно они не салютуют ему бутылочками саке, желая приятного вечера. Канкуро откровенно неуютно, но он согласно кивает на предложение отдохнуть, и откидывается на спинку небольшого диванчика, все так же рассматривая Коноху сквозь окно. Но, когда, его взгляд обращается к сестре – он недовольно цокает языком, и начинает раскатывать длинные рукава черной водолазки, натягивая их до самых пальцев, и скрывая уродливые шрамы под тканью. Не сегодня. Горячая пища и саке, внезапно становятся катализатором улыбки на лице Канкуро. Он внезапно находит достаточно тем для разговоров, даже при том, что Темари не всегда их поддерживает. Рассказывает новости о семьях знакомых, сумрачно сообщает, что Гаара совершенно превратился в закоренелого сноба, и тут же перескакивает на более веселые темы о пьяных похождениях Баки. Зачем-то вспоминает детство – язык немного заплетается, и парень замолкает, с удивлением глядя как сестрица, похоже, задремала напротив. - Да из тебя сопровождающий еще хуже, чем из Яманака, - он улыбается, протягивая руку и проворно дергает куноичи за один из хвостиков, - та, хотя бы пыталась сохранить твёрдость рассудка в моем присутствии. В ответ доносится невнятное бубнение, которое можно трактовать совершенно по разному, но кукловод лишь смеется в ответ, и, бросив рядом с жаровней деньги за поздний ужин выбирается из-за стола. Мир немного качается, но, это не мешает ему вполне четко построить себе путь отхода из таверны. - У них, что нет комендантского часа? – в его голосе сквозит недоверие, ведь давно минуло два часа ночи, а на улицах встречаются компании взрослых людей, и даже чуунинов. Канкуро готов развести руками от такой беспечности, но руки-то у него заняты – он бережно поддерживает Темари за талию, не давая той пойти кривой дорогой. Хотя, он и сам находит в ней опору. Две фигуры медленно бредут по направлению к гостинице, иногда сбиваясь с шага. - О чем ты думаешь? – срывается с языка прежде чем, он успевает осознать это. Вопрос, который вертелся в сознании уже не первый год. Пальцы левой руки перебирают ткань ее одежды – Канкуро упрямо смотрит вперед, не понимая, как вообще мог сморозить подобную глупость, но исправлять ситуацию совершенно не хочется. Они проходят мимо очередной забегаловки, окно которой открыты, и из них звучит тихая мелодия – еще один дурацкий порыв, и вот уже Канкуро улыбается, перехватывая руку Темари в мимолетном движении танца. Всего одна четверка ничего не значащих движений, на грани шалости – она кружится под его рукой, совершенно не похожая на ту балерину (и как он мог их сравнивать?). Четыре шага и поворот – разве такое запоминается, особенно когда в крови плещется некоторая доза алкоголя. Завтра с утра все будет покрыто туманом обрывочных воспоминаний, но, сейчас, он позволит себе эту дерзость. Словно долгожданный подарок, который вручается ему без лишних зрителей… …только вот у теней тоже иногда бывают глаза.