По законам военного времени

      Отголоски прошлых воспоминаний всегда пугали его... но, раз за разом, словно одержимый он ждал их. Переживая болезненные моменты дней минувших, Канкуро находил в этих эмоциях своеобразный трепет и наслаждения. Проигрывая сюжеты в голове, представляя иное развитие, он каждый раз приходил к одному и тому же итогу - ничего изменить нельзя было изначально. Ему была уготована эта боль, и осталось лишь медленно гореть принимая ее. - Канкуро? Он замолкает на полуслове, и почти в панике отшатывается от марионетки, над которой до сего момента вел ремонтные работы и задушевные разговоры. Силуэт в дверном проеме чуть пошатывается, его обладательница лишь недавно проснулась, и едва успела протереть глаза, как пришла читать недовольные нотации младшему брату. - Если ты будешь продолжать думать, что твои куклы живые – от тебя отвернутся все друзья. А тон такой, что сразу угадывается двойной смысл фразы – перестань выглядеть как сумасшедший. И это обидно – парень мгновенно накручивает себя, и надменно смотрит мимо сестры, нервно проворачивая между пальцев отвертку. - О чем ты? – кривая усмешка как попытка защитится. Против всего ополчившегося мира у него есть кулаки и пара хорошо отлаженных марионеток. Против Темари только ухмылка, - откуда у меня могут быть друзья? Она поводит плечами и удаляется, так и не закрыв за собой дверь в мастерскую. И лишь на секунду, в неловком порыве пойти следом, Канкуро видит себя глазами куноичи. Сидящий в позе лотоса и озаренный неясным светом умирающих лампочек, что запорошенных вековой столярной пылью. Почти любовно дотрагивающийся до застывших лиц марионеток, разглаживая невидимую грязь и проводя подушечками пальцев по боевым трещинам. А у самого на щеках подтеки не смытой с вечера краски – пигмент впитывается в кожу, забивает поры и уже навсегда остается на носу неясными пурпурными веснушками. Одинокий мастер в окружении своих детищ – ладони скользят по сегментам хвоста Саншоу. У марионетки невыразительные зеленые глаза – Канкуро заглядывает в их мутное, мертвое нутро и, лизнув большой палец, пытается стереть со щеки краску. Он видит слишком многое в отражении, и большинство можно описать одним словом – одиночество. Для все троих сиблингов. Для каждого из них в отдельности. Но, сестрица е желает смиряться с этим приговором, она ломает предназначение, словно хрупкий лед и стремиться навстречу лету. У Темари яркие, живые глаза – тоже зеленые – и в них Канкуро так ясно замечает отблески будущего счастья. Только вот это счастье не для них…

***

Кто из них лучше, а кто хуже? Ухмылки, ядовитые, презрительные, словно трещотка на хвосте пустынной змеи – это знак надвигающейся опасности. Нара так самоуверенно говорит о сумасшествии кукловода, что сам не замечает своих маниакальный, нервных движений и желания остаться с противником наедине. Не для этого ли был этот обманный шаг в сторону Темари. Хотя, Канкуро и злится, что сестра вмешалась в поединок, похоронив всю его атаку одним лишь взмахом веера – сейчас, ей здесь не место. Дождь катится холодными каплями по лицам шиноби – дождь уравнивает их. Он смывает все незримые маски и обнажает гнилую сердцевину. И, по крайней мере, один из парней признает ее наличие. Канкуро смеется громко, надрывно на все провокационные слова в свой адрес. - Что ж, так даже лучше, если ты все понял, - он пригибается от атаки, и плавно поводит ладонью, собирая часть Карасу в единую груду, но, так и не формируя из них целостную куклу. Еще не время – шиноби выжидает, скупо реагируя на обвинения. Сумасшедший ли он? Отрицать сей факт крайне глупо, или как еще назвать эту болезненную тягу к собственной сестрице? Но, проблема в том, что Канкуро, помимо своих фетишей, еще и солдат с достаточно крепкой психикой и целым багажом приказов от Казекаге направленных на выполнение единой цели – защитить родную деревню, - неужели, в своем гениальном мозгу ты сгенерировал сценарий, в котором Темари предпочтет родных братьев тебе? Тебе!! Праздному мальчишке, который едва вылез из пеленок, тогда, как мы давно ведем войну со всем миром, - он часто задавался этим вопросом – какого это расти в нормальной обстановке? Без страха очередного припадка одержимого братца. Без ожидания очередного подвоха со стороны односельчан. С возможностью просто пройтись по улицам, или пообедать в ближайшей забегаловке. Но, как же четко прошедшая ночь провела свои границы – им не место в этом зеленом, летнем мире под названием Коноха. И Темари должна понимать этот факт. Вопреки всем эмоциям и чувствам – подавить их, задушить, как пришлось сделать Канкуро – и нести свое бремя с достоинством. Манящее движение ладонью на себя, - а теперь – позволь мне показать тебе, что значит быть капитаном карательных отрядов Суны! Мальчишка любит театральные представления? Ну, так кукловод устроит для него целый бенефис. Акт I. Больше света, господа. Первая световая шашка освещает верхушки деревьев, выкидывая сноп искр и перемешивая все тени между собой в единый путаный клубок, от которого словно нити тянуться в разные стороны. И не поймешь, за какую надо потянуть, чтобы найти верный путь – глаза Нара удивленно расширяются, но, он все так же сосредоточен, и не дает себя запутать больше нужного. На меньшие Канкуро и не рассчитывает, и поэтому в воздух взметаются сразу три округлых предмета разрывающихся на разных дистанциях и с разным радиусом поражения, в воздухе появляется горьковатый, тянущий аромат полыни и дурмана, который тут же впитывается в капли дождя и опадает на землю. И лишь когда светом озаряется последняя из гранат – такая ослепительно яркая, что все вокруг буквально залито пронзительным белым светом – Канкуро срывается с места. Акт II. Вечно в движении. Карасу повинуясь приказу своего хозяина, собирается в единый механизм, и неуклюже размахивая полами намокшего плаща, застывает впереди кукловода, прикрывая его от атаки. Щелкают острые, стальные зубы. С треском перекатываются шарниры внутри механизма, а тонкие руки, словно паучьи лапки, машут из стороны в сторону отвлекая на себя внимание. Канкуро натягивает на себя нити, и марионетка резко дернувшись и прогнувшись, выстреливает в намеченную цель добрым десятком отравленных сенбонов. Иглы стальные сталкиваются с иглами теневыми, что черными щупальцами спрута тянутся от ног Нара, защищая его, и не давая шиноби Суны подойти на расстояние удара. Но, коноховец находится не в лучшем положении. - Не напрягай так руку, - Канкуро зло скалится, видя, как дрожит сломанная рука противника, которую он специально вынул из привязи, когда вступал в бой. Теневод вообще выглядит отвратительно, с этими растекшимися по плечам волосами и непокорным взглядом, - бесишь!! Новый уворот от жирных, ползучих, словно змеи атак – Карасу на секунду застывает на месте, пойманный в ловушку, и тогда вверх взметается второй свиток с громким хлопком выпускающий наружу Куроари. Зловеще хлопает нутро марионетки, смыкаясь и вновь разводя поперечные движущиеся детали, подобно черной беззубой пасти. Две куклы верными стражниками прикрывают движения капитана, и Нара, сосредоточенный на отвлекающем маневре пропускает тот момент, когда за его спиной взрывается очередная шашка, стирающая все тени из виду. Кукловод тут же выходит в авангард, в два прыжка преодолевает разделяющее расстояние между ним и противником. Эпилог. Чума на оба ваших дома. Он вынужден сражаться в рукопашную – вражеский шиноби оказался слишком близко, и Нара знает на что способны голубые нити чакры, если позволить им протянуться к собственному телу. Серия резких атакующих ударов, половина из которых отзываются резкой болью в сломанной руке и заставляющие уйти в оборону. Канкуро резко замахивается ногой, и едва не ломает челюстную кость противнику, задевая ее скользящим ударом. Позади капитана появляется Карасу, призраком повторяя всю траекторию движения своего хозяина, и в тот момент когда Нара вынужденный бросится в атаку оказывается непростительно близко, кукла послушно бросается под руку кукловода. Резким движением он вытягивает из нутра марионетки ее руку заканчивающуюся острым, черным клинком. В глазах Канкуро плещется безумие и желания немедленно избавиться от своего противника, тем более что он попускает пасы Шикамару, и теперь чувствует, как тени путами бросаются под ноги, тормозя его. Но, это уже ничего не значит, и в тот момент когда движения капитана окончательно замедляются, он решительным рубящим движением крест накрест перечеркивает грудную клетку противника, разрубая джоуниновский жилет. Двое замирают друг напротив друга в нелепых позах. Грустно щелкает зубами Карасу, а Куроари бесполезно вытягивает свои руки-плети вдоль бочкообразного тела. Дождь, упрямыми косыми струями стучит по корпусу марионеток и гасит едва тлеющие нити чакры. Канкуро тяжело дышит, чуть поводит плечами – это сделать не удается, и ловит взгляд Нара. Летний шиноби торжествующе скалится, а у самого руки дрожат, сведенные судорогой печати. Разрубленный жилет клочками опадает вниз обнажая незамысловатую одежду, тоже изрядно потрепанную теперь. - Вот и все, - ленивые интонации не могут перекрыть чувство собственного превосходства, и оба шиноби в унисон опускают руки из атакующего положения. Кукловод дергается, пытаясь вырваться из плена теней, но те лишь сильнее сжимают конечности и нервы. Нара делает глубокий вздох, и видимо, готовиться произнести речь, но… проходит секунда. Удивленный взгляд. Другая. Спазм схватывает его горло. Третья… тонкая струйка крови неосознанно вытекает из уголка рта, и собравшись на подбородке в одну густую, жирную каплю срывается вниз. И еще до того момента когда она разобьется о землю, коноховец заходится кашлем. - Теперь действительно все, верно, Карасу? Кукла вскидывает голову и пару раз щелкает зубами, словно и впрямь хочет ответить на заданный вопрос. Хозяин нечасто теперь говорит с ней, повинуясь нелепому запрету давнишней давности. Канкуро тем временем медленно поводит плечами, скидывая с себя невидимые цепи, и в изящном движении разводит руки в стороны, маня к себе свои марионетки, и образуя своеобразный судебный триумвират, перед ногами которого застыл преступник, ожидающий своего приговора.