***
Спустя полтора месяца. - Два часа от границы. Ино, мы ушли слишком далеко. Еще чуть-чуть и можем натолкнуться на патруль. - Плевать. Блондинка упрямо стискивает зубы и лишь ускоряет бег, словно стремится одним прыжком оказаться вне густого подлеска, по которому передвигается малочисленный конохский отряд. Вообще, их цель это разведка, и уничтожение потенциальных диверсантов, но каждый подсознательно ищет следы пропавшего полтора месяца назад товарища. Все указывало на то, что Шикамара Нара ушел в самоволку. Дезертировал. Бросился по следу песчанной куноичи, и пропал. Для Конохи он уже стал предателем и нукенином, посредником вражески настроенной Суны, но не все могли смириться с этим фактом. Чоджи резко остановился на широкой ветке и глубоко выдохнул – бег его утомил, да и неплохо было бы перекусить. Они итак за всей этой разведкой пропустили второй завтрак. Шиноби недовольно воззрился в спину Яманака, которая одинокой, пугливой птицей продолжала путь дальше. Девушка правда быстро сдулась, отойдя от отряда всего на десять шагов –на глаза вновь навернулись непрошенные слезы, сдержать которые было так непросто. Они проигрывали эту войну. Терпели сокрушительные поражения одно за другим. Теряли друзей и родных. И это было нестерпимо больно. - Где же ты, Шикамару? – она спрятала лицо в ладонях, стараясь привести растрёпанные мысли в порядок. Как было бы проще найти хотя бы его тело. Хотя прядь волос, и больше не пребывать в этой гнетущей неизвестности. Блондинка упрямо встряхнула головой. На смену отчаянью быстро пришла злость – как мог он исчезнуть, не сказав ни слова? Разве трудно было потратить секунду для короткого сообщения, которое решило бы большинство вопросов, - никакого уважения. - Ино! Чоджи оказался рядом слишком внезапно, и перехватил дернувшуюся девушку выше локтя. Он знаками просил ее быть тише – Яманака нахмурилась, и прислушалась к чаще. - Слышишь? Мелодия. Тихая, но вполне различимая. Шиноби словно ищейки шли на звук, завороженные и напуганные. Они знали это мотив… каждый в Конохе знал его. Колыбельная для расшалившихся детей, находящихся на грани сна, но все еще упрямо сопротивляющихся ему. Поляна, залитая солнцем, казалась сказочной. Но, куда более неожиданным была та, что сидела на поваленном дереве и ловко плела венок. Длинные, иссини волосы лениво шевелил ветер, слишком слабый для того чтобы поднять такую копну. Ино потрясенно вздохнула, кто-то из напарников рядом пробормотал невнятные слова изумления – могло ли это быть правдой? Могла ли Хината Хьюга, давно отпетая и похороненная, так безмятежно пребывать в тени вековых хвойных и напевать родную до боли в сердце колыбельную. Тихое «Кай» не изменило ситуации, и в душе Ино затеплился огонек надежды. Отряд замер на одном месте, пребывая в ступоре от увиденного зрелища, и завороженный звучащим, мелодичным голосом Хьюга. Но, если бы они были всего на шаг ближе, то услышали бы механические, неестественные нотки в мелодии. И возможно увидели тонкие нити, тянущиеся от тела девушки. Но, рядом с ними не было гения, что заподозрил бы подобные мелочи. Не заметили коноховцы, и то, что их окружили…***
В мастерской было душно – Канкуро оттянул воротник форменной, рабочей робы и глубоко вздохнул, рассматривая лежащую перед ним на столе наполовину готовую марионетку. Что ж, его «первенец» был вполне сносный в плане техники и исполнения, по крайней мере Чие-баа-сама уже не кляла кукловода во все корки, утверждая, что руки у него растут из самой глубины пятой точки. Капитан задумчиво почесал затылок, и был вынужден признать, что старуха-то права. Особенно если вспомнить начальный, подготовительный процесс и стадии очищения тела от внутренностей. Комната была залита кровью, но какое же удовольствие доставляло держать в руках сердце этого выродка. Канкуро усмехнулся, и провернул в руке тонкую стамеску, почти любовно касаясь ей тела куклы. Прежнего отвращения словно и не бывало, тот, кто лежал перед ним не был Шикамару Нара, теперь это орудие, созданное руками кукловода. Да и потом, разве может отец ненавидеть свое создание – легкое, ласкающее движение по скулам кукольного лица. И все же в помещении было чертовски душно – он едва подумал о том, чтобы приоткрыть дверь, как та сама ударилась о стену под напором незваного и неожиданного гостя. - Темари! – он был искренне рад ее видеть. Лицо парня озарилось улыбкой, он даже распахнул руки для объятия, но сестра как-то быстро сникла, увидев - кто именно лежит на столе. Ошибочно было принимать подобный интерес за признания его талантов, но шиноби был так горд своей работой, что перестал замечать очевидные вещи. Или не хотел их видеть, - я хотел тебе показать, когда он будет готов, но раз ты пришла сама… Он крутанулся на месте, не зная, что же ему делать – сестра заметно побледнела, комкая одежду, и это поведение было непонятно Канкуро. Что ее так напугало? Она же должна была смириться со смертью коноховца. − Не может быть...За что ты меня так ненавидишь? Слова словно пощёчины. Кукловод замер на месте, изумленно глядя на девушку – о чем она? Как она могла такое подумать, ведь Канкуро почти два месяца старался не тревожить ее покой и реже попадаться на глаза. И он действительно был рад, когда она пришла сама в мастерскую. Безумный, осоловевший взгляд скользнул по марионетки и мысли, до того момента игравшие в чехарду, выстроились в простую цепочку. Надо просто показать ей, что в кукле нет ничего странного. Напротив – она почти идеальна. Конечно, не образец качества, но мастеру определённо есть чем гордиться. - Как же я могу ненавидеть? – он сгорбился, отступая назад, и открывая взору полностью весь операционный стол. Стамеска с тихим звоном выпала из рук. Кукловод скрывался в темном углу, почти смешиваясь с парой десятков деревянных манекенов-болванок, выстроившихся неровным клином. Темари неожиданно осталась лицом к лицу со своим ночным кошмаром. Марионетка медленно открыла глаза и начал приподниматься, занимая сидячие положение, и свешивая неоконченные обрубки ног вниз – нити чакры протянулись почти через всю мастерскую, опутывая и подчиняя чужой воле Нара. Он пару раз моргнул, а после приподнял руки, удивленно и рассматривая и разгибая пальцы. Неловкая улыбка скользнула по губам, он оперся ладонями о столешницу, словно хотел спрыгнуть прочь и поймал взгляд куноичи. Канкуро глубоко вздохнул, и марионетка повторила за ним, в тщетном глотке воздуха вздымая пустую грудь. Сердце кукловода билось за двоих, голова кружилась от неслыханной дерзости и его шатало. Шикамара Нара разомкнул губы, а песчаный шиноби потупил взгляд. Они сейчас были едины, словно поделили на двоих разум, чувства и стремления заключенные лишь в одной фразе, - ведь я так люблю тебя. - Темари?! – он обеспокоенно обхватил ее за плечи, прижимая к себе, и мягко укачивая, - шшш, все в порядке, - в полутемной комнате, еще не освещенной рассветными лучами не видно встревоженного лица, но он всем своим естеством стремится защитить девушку. Рывком головы откидывает назад длинные пряди темных волос, лезущие в глаза, и недовольно щурится, - тебе опять приснился этот кошмар? И куда подевалась эта пресловутая меланхоличность и лень? Он раз за разом готов утешать ее, словно ребенка баюкая в объятиях, слушать сбивчивые рассказы, а после говорить, что все в порядке. Это необходимость, которую он принимает за благо, хотя другие посчитали бы подобную выходку за последнюю стадию клинического сумасшествия. Защищать не требую ничего взамен. Уходя на миссии долго смотреть на ее спящее, умиротворенное лицо - в такие минуты она словно становится все той же девчонкой, сотканной из ветра, с позолоченными песком волосами. Та которую он полюбил когда-то, и до сих пор млеет от мысли, что может себе позволить коснуться ее губ подушечками пальцев. Аккуратно, трепетно, словно видит перед собой величайшее творение. - Не тревожься, ведь я же рядом, - голос будто бы звучит из каждого уголка комнаты, окутывая, заключая в плотный, теплый кокон и отгораживая их двоих от всего мира, - и все так-же бесконечно… Шепот тонет в шорохе простыней, пении каменки-плясуньи за окном и тихого, едва слышного перестука механических шарниров.