***
Последний раз Стайлз бывал заграницей (поездки на экскурсии в соседние штаты не в счет), когда еще была жива мама. На те рождественские каникулы они всей семьей поехали в Финляндию, кататься на горных лыжах, собачьих упряжках и гостить в Лапландии у Санты. Смешно, но в десять лет Стайлз все еще верил в существование Санты Клауса, оленя Рудольфа, гномов, эльфов, Человека-Паука, Бэтмена, джедаев, фей, единорогов... и, как ни странно, оборотней. Клаудия любила читать ему страшные сказки на ночь, и нет, он не поэтому теперь не мог спать без включенного света или волка под боком. Природа вокруг так разительно отличалась от калифорнийских пейзажей, что Стайлз не отлипал от окошка автобуса ни на секунду, приклеившись к нему кончиком носа. От его восторженных вздохов стекло постоянно запотевало, и он только успевал протирать его рукавом неизменной и горячо любимой красной худи, в которой он сам себе напоминал маскулинную версию Красной Шапочки. Молитвами и Чудом, не иначе, Дерек пережил многочасовой перелет, и нездоровый зеленоватый оттенок лица исчез, стоило волку сбежать по трапу самолета — Стайлзу в какой-то момент показалось, что тот готов был пасть ниц и расцеловаться с грязным асфальтом; вместо него Стайлз, пока никто не видит, споро подставил свои губы-уточкой, получив заслуженный и преисполненный благодарности за спасение поцелуй. В аэропорту они пробыли совсем недолго, но успели поесть и отдохнуть перед тем, как приехал их рейсовый автобус до нужного населенного пункта, который Стайлз не сразу отыскал на походной карте. Да, да, Гугл, наконец, чего-то не знал! Это богами забытое место терялось среди непроходимых лесов и не светилось даже на снимках со спутника. — Поверить не могу, что самовольно ввязалась во все это, — капризно выдохнула Лидия, утопнув острыми шпильками в грунте проселочной дороги. — Милая, я ведь говорил тебе надеть кроссовки, — невзначай заметил Питер, с беззаботной улыбкой наблюдая за готовой превратиться в горгону девушкой. Он не боялся попасть под раздачу, а вот остальные старались держаться от разъяренной Лидии Мартин подальше. — У меня нет кроссовок! И никогда не будет! — рявкнула она в лицо мужчине, воспользовалась его предплечьем в качестве точки опоры и разулась. Всучила ему свои туфли и гордо пошла дальше, босая, рыжая и бесстыжая. Стайлз восхищенно вздыхал ей в спину, пока Дерек с парнями был занят багажом. — Долго идти? — спросила Эллисон, поправляя лямки рюкзака за спиной. Она взяла с собой домашнее задание — спортивный лук, который не считался оружием, а потому был разрешен к провозу в ручной клади. Никаких чемоданов, естественно, ни у кого не было (Джексон-то с ними не поехал), они планировали пробыть в Канаде пару дней, не больше. Опасно было на дольше оставлять Бейкон-Хиллз без защиты. Ричард все еще был где-то поблизости, и хорошо, если они успеют узнать, что ему нужно, до того, как он придет по их души. — Около часа, если срежем через реку, — прояснил обстановку Дерек. — Вплавь? — ужаснулся Айзек. — По пояс, — утешил его волк. Он пошел за Питером и Лидией, Стайлз поспешил следом. — Как думаешь, они знают, что мы к ним в гости идем? — спросил он первое, что пришло на ум, лишь бы не молчать. Хотя они с Дереком вроде как официально и законно помирились, парень все еще ощущал какую-то неловкость и... недосказанность, что ли? Одних слов и поцелуев было недостаточно для неоспоримого, стопроцентного подтверждения, что у них снова все зашибись и даже круче. Но воспользоваться кабинкой туалета в самолете, увы, не вышло — Дерек наотрез отказался покидать свое кресло. Это было так чертовски мило, но и расстраивало одновременно: Стайлз-то успел размечтаться, представив себя героем дешевой, но трогательной американской мелодрамы. — Наверняка, — подтвердил его догадку Дерек. — А как думаешь, а твоего отца мы встретим? Я имею в виду, биологического, — полюбопытствовал Стайлз. — Возможно, — не стал отрицать такой возможности волк. — Но я бы предпочел обойтись без личной встречи. — Почему? — расстроился парень. — Мне Питера хватает, — отрезал Дерек. — Я все слышу, — не оборачиваясь, напомнил идущий впереди добрый дядюшка, помахав им туфлями из ограниченной осенней коллекции. Стайлз диву давался, как можно столько бабла выкидывать на какие-то лаковые, совершенно непрактичные колодки пыток — как девушки вообще ходят на таких шпильках?! — Ты камеру не забыл? — спросил вдруг Дерек. — Ты что! Я б без нее на обратный рейс сел, — горячо заверил его Стайлз и полез доставать свою малышку, раз им еще добрый час ехать на своих двоих по пересеченной местности. — Не говори мне об обратном рейсе, — взмолился Дерек, едва успев отойти от пережитого кошмара. Стайлз только рассмеялся и, включив фотокамеру, поймал в фокус лицо своего фотогеничного и крайне артистичного волка. Кажется, тот жаждал его трахнуть после того, как выпустит кишки. — О да, детка, больше страсти! Больше чувственности! Вот так! Еще! — дурачась, донимал он Дерека дурацкими комментариями. — Ты Канаду фоткать собирался или меня? — недовольно напомнил ему о цели визита Дерек, не злясь особо, пока до вспышки дело не доходило. Волк ее ненавидел всеми фибрами души, как и любой яркий свет, бьющий по глазам. — Зачем мне Канада, когда есть ты? — любовно выдохнул парень в ответ. — Трепло, — усмехнулся Дерек и, схватив взвизгнувшего от неожиданности Стайлза в охапку, потащил в затрещавшие кусты, собираясь заняться парнем в тихом, укромном местечке, где им никто не помешает. Стайлз заливисто и игриво рассмеялся, испортив всю серьезность момента, за что получил смачный шлепок пониже поясницы. — Вас подождать? — любезно окликнул их Питер, пока щенки догоняли, что вообще творится и куда смотался их вожак со своей ценной ношей. — Нет! — одновременно ответили ему Стайлз и Дерек. Переглянулись и рассмеялись. Ладно, Стайлз, признай уже, что поездка в Канаду была не такой уж плохой идеей. Верно сексопатологи говорят. Все дело в смене обстановки.***
Широко распахнув глаза, Стайлз глядел на кружащие и мягко падавшие вниз большие белые хлопья снега. Завороженный этим хаотичным, но таким естественным танцем, он все ждал, когда хоть одна снежинка попадет на его горевшие, пульсировавшие, искусанные и все еще жаждущие страстных поцелуев губы — растает, превратившись в хрустальную капельку, которую он слижет, чтобы попробовать настоящую зиму на вкус. Горячая волна острого, тягучего наслаждения накатывала вновь и вновь в ритме рваных проникновений — глубже, быстрее, резче, медленнее, едва входя, до самого конца. Стайлз задыхался от нехватки воздуха, не успевая дышать, и заходился новым громким, несдержанным стоном в ответ на очередной порывистый толчок. Он опустил мутный взгляд, похотливо глядя на Дерека из-под трепещущих ресниц, и развязно провел языком по опухшим губам. Сейчас его очередь пожирать взглядом совершенное, напряженное тело волка, удовлетворенно отмечать, как расширяются его зрачки, когда он сильнее сжимает его в себе, а потом расслабляет дырку, смиренно принимая его в себя. Раз за разом, снова и снова. Он умоляет Дерека не останавливаться, продолжать, больше, еще, еще! Он жадный, он хочет, чтобы Дерек был только его, смотрел лишь на него и любил его одного — так, как он умеет лучше всего, заставляя его выгибаться, извиваться, метаться на постеленном на землю раскрытом спальном мешке. Он спасает спину от холода промерзлой почвы, но не от впивающихся в лопатки и поясницу неровностей лесного дерна. Но Стайлз не замечает никаких неудобств, он целиком и полностью поглощен процессом. Стайлзу нравится, как Дерек чутко реагирует на все изменения, происходящие с ним, предугадывает и исполняет его желания. Волк — идеальный любовник, и парень тает и течет в его умелых руках. Стайлз мягкий, гибкий и податливый, как пластилин, и Дерек делает с ним все, что ему вздумается. А Стайлз ему это позволяет. Поднимать выше свои бедра, давать сводить себя с ума на грани боли и удовольствия, брать жестко и грубо, оставляя синяки на молочной коже от впивающихся в нее пальцев и губ. Дерек резко наклоняется, загоняя член до основания, до характерного шлепка, и впивается зубами в тонкую кожицу над кадыком, кусает и тянет ее, и Стайлз жалобно скулит, потому что волк перестает двигаться, а это жаркое трение внутри и постыдные, хлюпающие звуки все, что ему сейчас нужно, чтобы, наконец, кончить. Но Дерек не собирается над ним сжалиться: Стайлз заслужил наказание, и лучше ему быть хорошим мальчиком, чтобы не разозлить волка еще больше. — Дерек... — жалобно скулит Стайлз, внутри него всего так много, слишком много, и когда он пытается податься навстречу, слышит угрожающее рычание, вибрацией проходящее сквозь его кожу и доходящее до сладко сжимающегося в ужасе и восторге нутра. — Пожалуйста... — он готов умолять, если это поможет. Но в ответ Дерек лишь сильнее сжимает пальцы у основания его члена, пережимая уретру, и Стайлз физически не может кончить — от все возрастающего давления и напряжения он плачет, кусается, царапается и снова скулит, когда Дерек выпрямляется и продолжает методично трахать его, доводя до полубессознательного состояния. Что ж, у них выработался свой способ решать все разногласия через постель. Стайлз провинился, Дерек берет реванш, и обоих это более чем устраивает, даже если волк сейчас походит на обезумевшего, дорвавшегося маньяка, а парень — на безвольную и сломленную жертву изнасилования. Когда терпеть уже нет никаких сил, а на спине и плечах Дерека не остается и живого места от коротких, но твердых ногтей Стайлза, оставляющих красные, едва не кровоточащие полосы, волк сменяет гнев на милость — выпускает налившийся кровью и потемневший член парня, резко переворачивает его и дергает вверх, ставя на четвереньки. Стайлз пытается устоять, но ноги дрожат и не слушаются, и Дереку приходится ухватить его руками за талию покрепче, чтобы не дать растечься по подстилке. Он дразняще гладит головкой растянутый вход, собирая подтеки слюны, и медленно и с чувством проталкивает член до самого конца. Прижимается к содрогающемуся парню сзади и жарко выдыхает ему на ухо, прихватывая губами свою фетишистскую родинку на самом кончике: — Кончай. От этого низкого, хриплого шепота Стайлз дрожит, сжимается, и уже через пару яростных фрикций, выбивающих из него остатки духа, кончает — так сильно, мощно, неописуемо, что забывается на пару мгновений, оглушенный оргазмом и своим криком. Дерек давит рукой на его голову, вынуждая прижаться грудью к земле и прогнуться, подставляя свой отшлепанный, многострадальный зад, и продолжает его драть, потому что ему явно мало. А Стайлз не успевает прийти в себя достаточно, чтобы попросить его дать перерыв. Ему кажется, что еще немного, еще чуть-чуть, и он просто сдохнет от переизбытка всего, что чувствовал сейчас и ощущал, особенно внутри себя. И он слишком поздно понял, что Дерек припас ему еще один сюрприз. Как и оборотни, он мог вызывать лишь частичное схлынивание, и самым легким было поменять глаза, уши, клыки и когти. Труднее было трансформировать какой-то отдельный орган, например, детородный, но на что не пойдешь ради того, чтобы заставить Стайлза биться в экстатической агонии. — Дерек! — Стайлз испуганно дернулся, когда с очередным толчком в него попыталось проникнуть что-то явно большее, чем человеческий член. Чтобы парень не мешал ему, волк еще сильнее надавил на его затылок, вжимая щекой в мягкую ткань спальника, второй рукой обхватил его под животом, фиксируя в нужном положении, и протолкнул узел, услышав заветный "чпок", переросший в полузадушенный, жалостливый стон, сорвавшийся с губ совершенно не готового к этому Стайлза — ни физически, ни морально. Он зажмурился, стараясь справиться со спазмом, они и так тут проверяли его прямую кишку и сфинктер на прочность, затеяв постельные игры посреди леса, без дополнительной смазки и с поспешной подготовкой, и, честно говоря, ему казалось, что Дерек его все-таки порвал. Но когда волк снова начал двигаться, удерживая его, не давая права голоса и заставляя давиться слезами, ему удалось это поразительно легко — перетерпев, Стайлз сам охотно принимал его в себя, потому что это... потому что этот чертов узел... Вот черт! В этот раз он кончил без всякого приказа сверху. Дерек будто только этого и ждал — довести Стайлза еще раз до безудержного оргазма, закончив их воспитательный акт на яркой, запоминающейся ноте, прежде чем позволить и себе спустить курок. Он навалился сверху на парня и завалился вместе с ним на бок. Стайлз был в таком невменяемом состоянии, что даже не сопротивлялся, покорно позволяя себя обнимать, тискать и благодарно целовать в шею. — Гад вшивый... — только и смог просипеть он, успев отвыкнуть от распирающего изнутри узла. Нет, конечно, не такого, каким он должен быть в оригинале, но достаточного, чтобы сдавливать простату и вынуждать Стайлза кусать губы в кровь. — Я тоже тебя люблю, — с чувством выполненного долга пробормотал морально удовлетворенный Дерек, прижимая трясущегося парня ближе к себе, потому что на самом деле сейчас чертовски морозно, идет снег, они тут под елью лежат совершенно голые, и все, что спасает Стайлза от обморожения и воспаления легких, это горячий волк, от разгоряченной кожи которого поднимался пар. И Стайлз не чувствовал холода, совсем, ему даже было жарко и так хорошо, как давно не было. Он расплылся в счастливой, сумасшедшей улыбке, отзываясь нежным и неопределенным "ммм" на волчьи ласки и нагло подставляя свои губы. Дерек приподнялся, чтобы зализать кровоточащие ранки, любовно зацеловать синяки от своих зубов, трепетно и упоительно поцеловать. Он ничего не говорил, потому что громкие слова никогда не были его сильной стороной, но и по его молчанию Стайлз знал, как Дерек отчаянно скучал по нему эти дни и как сильно ему хотелось, чтобы парень позвал его. "Дерек". Этого было достаточно, чтобы он, находясь даже на другом конце света, уже через секунду оказался рядом. И никогда, больше никогда не расставался со своим мальчиком ни на миг.***
Когда Дерек и Кален рассказывали Стайлзу о шаманах, он представлял их совсем не так. Они виделись ему какой-то дикой помесью индейцев и папуасов, этаких полуголых, татуированных чуваков в перьях, которые пляшут с бубном у костра и курят трубку мира. А потому он несколько часов никак не мог прийти в себя и свыкнуться с жестокой реальностью: эти шаманы выглядели даже более нормально, вменяемо и цивилизованно, чем превалирующее большинство жителей Бейкон-Хиллза. Их небольшое племя жило в одноэтажных деревянных домах без окон, с натянутой на раму шкурой вместо входной двери. На задних дворах они выращивали овощи и травы, держали кур и коз. В леваде у реки Стайлз даже увидел небольшое стадо свободно пасущихся лошадей, обросших густым мехом и умиротворенно пощипывавших жалкие клочки зеленой травы. Шаманы (на взгляд Стайлза просто живущие в уединении люди) отлично разговаривали по-английски, без всякого акцента, и очень обрадовались нежданным, но желанным гостям. Несколько женщин в красивых, сшитых и расшитых вручную нарядах тут же взяли в оборот немного растерявшуюся стаю и затащили в самый большой дом, где на первом этаже располагалась общая кухня и обеденная комната, а на втором жила семья вождя, с которым им еще предстояло познакомиться. Ребят отогрели, напоили, накормили, уболтали. Нетерпеливо расспрашивали о Калифорнии и Бейкон Хиллс и жадно слушали все, что им рассказывали. Даже нелюдимый и молчаливый Бойд поддался магии гостеприимства и рассказал об игре в лакросс. И Стайлз окончательно уверовал, что эти шаманы никакие не шаманы, когда двое местных мальчишек горячо заявили, что они тоже играют в лакросс. Обрадованный Скотт мигом собрал две команды и потащил всех на импровизированное поле, как раз закончился снегопад. Стайлза никто звать не стал — им не нужно было гадать, насколько сильно саднит у него задница после их с Дереком бурного примирения, поскольку запах волка звучал на нем ярче любого одеколона — такой сильный, что даже если не захочешь, все равно почуешь. Поэтому Стайлз остался. Пристроился в уютном кресле у горящего очага в компании глиняной чаши с ароматным, вкуснейшим чаем, какой он ни разу в жизни не пробовал, и Дерек остался вместе с ним. Он сидел у него в ногах, устроив голову на коленях парня, и дремал, гипнотизируемый легкими, ненавязчивыми прикосновениями пальцев парня, перебиравшего его волосы. Но их идиллия вскоре была прервана. Пришел Питер и сообщил, что вождь хочет с ними поговорить. Дерек только кивнул и не подумал выпрямляться, вставать и куда-то идти. У Стайлза опыт общения с малыми народностями был скудным, так что он решил целиком и полностью полагаться во всех вопросах на своего волка. В конце концов, Дерек тут три года прожил. И доказательство тому не замедлило появиться. — Дерек, родной! — к ним подошла седовласая женщина неопределяемого возраста без единой морщины на лице, и Стайлз навскидку мог дать ей как пятьдесят, так и все сто. Ее совершенно белые, как снег, волосы так странно контрастировали со смуглой кожей и ярко-голубыми глазами, что Стайлз не мог перестать на нее пялиться, хотя понимал, что это совсем невежливо и даже неприлично. Дерек подался вперед, не вставая со шкур, и дал обнять себя за лицо и поцеловать в макушку — на миг он скрылся за спавшими полами расписной, шерстяной шали, украшенной длинной бахромой. — Я думала, что ты никогда не вернешься, — с грустной улыбкой произнесла женщина. — Ты же знаешь, что я бы никогда не вернулся, будь моя воля, — едва слышно ответил Дерек и потерся, совсем как пес, о ее ноги. Стайлзу от этого зрелища сделалось не по себе. С ним Дерек никогда себя так не вел... так чтобы совсем как волк, которому чуждо все человеческое. — Но ты вернулся, — тяжело вздохнула она и взглянула на замершего Стайлза, словно только сейчас его заметила. — Дженим, здравствуй, милый. Она вдруг подошла и обняла его, заключив в свои теплые, пахнущие солнцем, зимой и травами объятия. Стайлз от неожиданности едва не расплескал свой чай. — От-ткуда вы знаете м-мое имя? — пролепетал он, но женщина ответить не успела. — Дженим? — Дерек грозно уставился на парня таким взглядом, что тот вжался в спинку кресла. — У меня так в свидетельстве о рождении написано, — оправдался он, чувствуя себя немного виноватым, что до сих пор не сообщил волку свое настоящее имя. Они уже и пожениться успели, и запланировать детей, а Дерек до сих пор оставался в неведении о еще многом, что тщательно скрывал от него парень. И касалось это не только его имени, но и его снов. — Так моего деда звали, а мой отец в этом вопросе принципиален, но мне все равно, что они там понаписали, когда я еще не имел права голоса. Меня по-любому зовут Стайлз. Меня все зовут Стайлзом. Выразив все свое недовольство одним красноречивым взглядом и подергиванием роскошных бровей, Дерек, сочтя, что они поговорят об этом позже с глазу на глаз (Стайлз сглотнул, прощаясь со своей задницей), наконец снизошел до того, чтобы представить вождя и парня друг другу: — Нагиза, это Стайлз, моя пара. Стайлз, это Нагиза, вождь племени. Стайлз беспардонно уронил челюсть. Вот те на! Матриархат?! Его о таком не предупреждали! Но долго пребывать в одном шоке ему не дали, поскольку почти сразу Дерек поверг его во второй: — Ты мне солгала. Ты с самого начала знала, что они сделали с моим отцом, — как обычно, волк не любил ходить вокруг да около и сразу перешел к сути дела. Такими темпами они отсюда после ужина уже уедут, а не через пару дней. Нагиза внимательно на него посмотрела. — Ты не готов был это услышать, — произнесла она. — Идем, поговорим в другом месте. И твой мальчик пусть идет с нами. Дерек поднялся первым. Подал руку Стайлзу, помогая ему встать, и втроем они отправились на второй этаж. И вот там-то парня и ждал первый "сюрприз". Он ведь чуял какой-то подвох во всей этой искренней, а потому такой пугающей доброжелательности, с которой племя отнеслось к ним, хотя они были всего-навсего чужаками. В комнате, отведенной под кабинет, где Нагиза собирала рукописи и работала, все стены были увешаны волчьими головами. Десятки оскаленных, сморщенных морд с пустыми провалами глазниц обратили свои взоры на Стайлза, оцепеневшего сразу, стоило ему переступить порог. Дерек мягко подтолкнул его, вынуждая сделать последний шаг, и закрыл дверь, отрезая путь к отступлению. Этой коллекции ликанов или верусов позавидовали бы даже Ардженты. Стайлз хотел бы сбежать и забыть о том, что он увидел, но ему пришлось остаться. — Чьи это головы? — ляпнул он, не сдержавшись. — Портентумов, — небрежно бросила Нагиза, присев на край стола и жестом предложив им занять места на диване. Дерек взял Стайлза за руку и мягко повел за собой. Он усадил парня на диван и сел рядом, не отпуская его руки, чтобы тот чувствовал его поддержку через прикосновение. — Ты уже встречался с Ричардом? — вернулась Нагиза к прерванному разговору. — Нет, — мрачно ответил Дерек, смотря на женщину, не моргая. — Я ждал, когда они придут, чтобы убить меня. Но прошло столько времени, и они ни разу не дали о себе знать. Я не понимаю, чего они ждут. — Думаю, я знаю, — тихо сказала Нагиза, и каждое ее слово было наполнено каким-то безграничным сожалением. — Послезавтра взойдет Красная Луна. — И что это значит? — нахмурился Дерек. — Я верус, а не ликан, я не могу стать человеком в эту ночь, если это то, чего они хотят. — Нет, Дерек, — Нагиза смотрела на него почти что с болью. — Эта ночь их последний шанс тебя убить. В мозгу Стайлза резко щелкнул выключатель, словно ярко освещенная комната вдруг утонула в беспроглядной тьме. Перед глазами все поплыло, пульс набатом стучал в ушах, и пришлось приложить огромные усилия, чтобы ничем себя не выдать. Дерек очень напряженно глядел на Нагизу, ожидая продолжения: — Почему именно в эту ночь? Это как-то связано со мной и... с моим настоящим отцом? Нагиза кивнула, соглашаясь с верным предположением. — Он оберегал тебя все эти годы, стерег, как зеницу ока, — рассказала она, — он ждал этой ночи, чтобы ты приобрел свою истинную форму и раскрыл свою настоящую силу. Но перед тем, как это случится, ты будешь наиболее уязвим, и твой отец не сможет ни помочь тебе, ни защитить тебя. Он уйдет, как только взойдет Луна. — Почему они хотят убить его?! — воскликнул Стайлз, не в силах больше молчать. — Почему?! — вскричал он. — Что он сделал им?! — Дело не в том, что Дерек сделал, а в том, что он может сделать, — Нагиза печально глядела на Стайлза своими мудрыми, все понимающими глазами. — Они боятся его, боятся его отца, боятся его силы. Они не могут сломать его и подчинить себе, поэтому им проще его убить, на корню искоренив довлеющую над ними угрозу. Дерек стоит у них на пути. Стайлз схватился за голову, до боли натянув прядки волос, но это все равно не помогало. Он щелкал долбанным выключателем, лупил по нему кулаком, но свет никак не хотел зажигаться. Гребанная электропроводка. Давно надо было ее поменять, подвела в самый неподходящий момент. — И что же делать?! — спросил он раньше, чем успел открыть рот Дерек. — Дать Дереку и Ричарду встретиться, — ответила очевидное Нагиза, — но нужно успеть до того, как взойдет Луна, или же переждать, пока она не уйдет из зенита. — Но мы не можем его найти. Мы не знаем, где Ричард, — у Стайлза вот-вот начнется паника. — Отправляйтесь в храм, — решила Нагиза, — поговорите с главной жрицей, она лучше меня ответит на все ваши вопросы. Это она призвала Ликаона, ей лучше знать. — Призвала? — Дерек еще больше напрягся. — Да. В ночь, когда взошла Красная Луна. Ее цикл длится двадцать семь земных лет, — Нагиза вернула последний кусочек мозаики на место, и цельная, пугающая картина вдруг сложилась у Стайлза перед глазами. Ему уже не нужно было идти в храм, чтобы понять, что все плохо. Все очень и очень плохо. Безнадежно. Еще чуть-чуть, и Стайлз предаст фамилию Стилински и собственные идеалы, прогнувшись под грузом навалившейся на него суровой, неизбежной реальности. Он уже почти сдался.***
Густой еловый лес кончился; к подножью горы вела большая, заснеженная поляна. Если Стайлз еще вчера думал, что головы портентумов в качестве сувениров и украшений это самое жуткое, что ему предстоит увидеть в этом месте, то он жестоко ошибался. Чучела полулюдей не шли ни в какое сравнение с этой гигантской, вырезанной в скале волчьей распахнутой пастью, глотка которой служила входом в пещеру, где располагался храм, о котором Стайлз уже был наслышан. — Слушай, может, нам не нужно туда идти? — предпринял он последнюю жалкую попытку уговорить Дерека повернуть назад. — Ты слышал Нагизу. Времени нет, — произнес Дерек спокойно, продолжая уверенно идти дальше, с каждым шагом приближаясь к их цели. — А еще я слышал, что твой отец какое-то чертово волчье божество или просто бессмертное чудовище! — психовал Стайлз, утопая в глубоком снегу по колено и постоянно теряя шапку. Он спешил за волком, как мог, успевая еще и возмущаться на ходу. — А мы идем к тем сумасшедшим, одичавшим бабам, которые его призвали! И вообще, ты не задавался вопросом, каким макаром ты появился на свет?! Дерек! Они вытащили на свет божий какую-то тварь в ночь несуществующей, мать ее, Красной Луны, заставили переспать с этой тварью твою мать, и я начинаю понимать, почему вожак твоей стаи хотел тебя прикончить! И почему ей пришлось спрятать тебя у Ричарда! — Стайлз, я тоже все прекрасно понимаю, — отрезал Дерек, остро взглянув на нервничающего и заговаривающему ему зубы парня. — Но у меня нет выбора. Завтра ночью мне придется встретиться с Ричардом, и я не знаю, чем эта встреча кончится для нас обоих. — Пойдем назад, — Стайлз вцепился в рукав волка, дрожа от холода и от ужаса. Он встал, как вкопанный, и Дереку пришлось тоже остановиться, если он не хотел тащить его силой. — Я не хочу туда идти, — умолял его парень, сильнее сжимая пальцы. — У меня мороз по коже от этого места. Дерек. Они ничего хорошего тебе не скажут. Ну пожалуйста, послушай меня хоть в этот раз. Не надо, не ходи. У меня плохое предчувствие, очень плохое. Дерек внимательно на него смотрел, будто обдумывал что-то, но вряд ли поворачивать назад или нет. Он уже все давно решил. Стайлза, как и всегда, не спросили, а просто поставили перед фактом. — Я хочу узнать, кто я, — произнес он тихо, смотря почти скулящему от страха и бессилия парню в глаза. — Хочу узнать, зачем я родился. И это мой последний шанс, потому что завтра ночью я буду уже мертв. — Я не хочу, чтобы ты умирал, — губы Стайлза предательски задрожали, но глаза оставались странно сухими. — Не хочу никакого гребанного баланса. Пусть Ричард творит, что хочет, пусть его останавливает кто-то другой. Почему ты?! — Это я тоже хочу узнать. Идем, Стайлз, — Дерек мягко, но настойчиво потянул его за собой. Стайлз захныкал, но вынужденно поддался, давая себя увести. Огромная каменная пасть с клыками становилась все ближе и неизбежнее. Стайлз заходил в нее, затаив дыхание и не чувствуя собственного онемевшего тела. Он знал, что еще жив, лишь благодаря горячей руке Дерека, крепко сжимавшей его ладонь. В пещере горели факелы, мертвецким, голубым пламенем, таким холодным, что каменные стены покрывала изморозь. Это не был огонь, и Стайлз знать не хотел, что это. Он больше не уговаривал Дерека уйти, но и не собирался оставлять его одного. Они справятся. Вдвоем они точно со всем справятся. Самоубеждение пока еще помогало. Проход расширился, перетекая во внутренние покои — и с грубого пола пещеры они ступили на гладкие мраморные плиты. Стайлз, разинув рот, оглядывался вокруг и видел настоящий храм: с колоннами, арками, балконами, изображениями волков, их статуями, фресками, витражами. Волки были повсюду — сидели, стояли, лежали, бежали, выли, скалились, спали. Дерек выглядел так, будто эти потрясающие воображение интерьеры ничуть его не волнуют, и Стайлз как-то запоздало вспомнил, что волк бывал здесь и раньше. — Нам сюда, — Дерек повел его в одну из арок. Их шаги эхом отдавались в гулкой, пустой тишине. Еще волки. Стайлз был словно в дурном сне. Кошмаре, от которого он не мог проснуться, но, увы, он знал, что не спит. И, находясь в этом месте, он начинал верить в Богов и существование этого Ликаона, кем бы он ни был. Их встретила белая волчица с глазами без зрачков и радужки, одни белки, и где-то краем сознания Стайлз понял, что она не верус, а одна из жриц-людей, научившаяся принимать волчье обличье — ее выдавали глаза, о которых когда-то рассказывал ему Питер. Волчица поднялась на задние лапы и приняла свой истинный облик, становясь высокой, статной женщиной, с седыми волосами и почти черной кожей. В этот раз Стайлз даже гадать не стал, сколько ей лет. Возможно столько, что ему не захочется знать. — Здравствуй, Теодорик, — произнесла она на неизвестном Стайлзу языке, но он каким-то образом ее понял и решил ничему не удивляться. Жрица открыла подернутые голубой поволокой слепые глаза, и парень вздрогнул, когда серебристые, расширенные зрачки вдруг скользнули по нему, словно женщина в самом деле могла его видеть. — Ты пришел не один. — Это... — Я знаю, кто это, — оборвала его жрица. Она стояла перед ними совершенно обнаженная, но, глядя на нее, Стайлз испытывал только суеверный трепет. Даже Дерек никогда не пугал его так сильно, как это... существо, когда-то бывшее смертной женщиной. — А ты нет. — О чем Вы? — Дерек нахмурился. — Узнаешь, когда время придет, — жрица отказалась отвечать на этот вопрос, и Стайлз начал сомневаться, что они вообще получат хоть какие-то ответы. — Я ждала тебя. Она жестом пригласила их следовать за собой и повела в залу за алтарем, на котором Стайлз, вовремя успев закрыть рот рукой, увидел труп не первой свежести, кажется, принадлежавший оборотню. Точнее, наверное, еще одному незадачливому выродку. Пока они шли, жрица, ступавшая босыми ногами бесшумно, как бесплотный призрак, негромко рассказывала: — Твоя мать, Талия, подавала большие надежды. Она была очень способной и одаренной, ее ждало прекрасное будущее. Но Круг настоял на том, что она должна уйти из послушниц, чтобы дать жизнь своим потомкам и не позволить верусам исчезнуть с лица Земли. Круг подсуетился, как и всегда, нашел ей подходящего веруса, и ее вынудили присоединиться к его стае. Стайлз внимательно слушал, не пропуская ни слова (и неприязнь, если не презрение, жрицы к Кругу от него не укрылась). Некоторые моменты начали проясняться, но ситуация легче от этого не становилась. Дерек был мрачен, но странно расслаблен, будто чувствовал себя здесь, как дома. Для него, волка, наверняка это так и было. Люди тоже ощущали какое-то душевное спокойствие, когда находились в священном для них месте, в церкви или мечети, например. — Ей приснился вещий сон вдали от дома, и она поспешно вернулась сюда, рассказала мне, что увидела, — продолжала жрица, пока они шли и шли куда-то в толщу скалы, где становилось все холоднее, так что Стайлз, одетый в шубу, невольно жался к боку горячего Дерека, побрезговавшего даже курткой. — Сон о том, как Венаторы сделали из Ричарда монстра? — робко уточнил Стайлз. Ему было как-то боязно разговаривать с этой женщиной, зная, кто она, и меньше всего он хотел снискать ее гнев. Но жрица не обратила никакого внимания на то, что к ней посмел обратиться человеческий детеныш, и спокойно ответила: — О многом, и о гибели и воскрешении Ричарда в том числе. Богоматерь согласилась помочь нам, приведя к нам своего сына, Ликаона, в ночь Красной Луны. Ликаон выбрал Талию своей избранницей, для нее это была огромная честь, — Стайлз с трудом умолчал о том, что думает о такой "чести", но не ему было судить верусов и Талию в их числе, все-таки их взгляды на жизнь в некоторых аспектах различались диаметрально противоположным образом. — Талия скрыла это от нас. Мы узнали обо всем от Круга, который любезно сообщил нам о том, что Талия сбежала из стаи, когда узнала, что понесла. Она была далеко, и мы ничем не могли ей помочь. Она спрятала тебя, Теодорик, от нас и от врагов. И пока кастодиан не привез тебя к нам, мы не знали, жив ли ты. — Почему Вы называете его Теодориком? — совсем осмелел Стайлз. Ладно, не убьют же его за излишнее любопытство, он ведь имел на него право! Их с Дереком жизни висели на волоске, тут уж не до соблюдения субординации. — Потому что он теодорик, — ответила жрица невозмутимо, и до Стайлза дошло, что это вовсе не имя. Точнее, не совсем имя. — Это значит "Царь", — пояснил ему Дерек. "Волков", — добавил мысленно парень. Талия знала, как назвать своего первенца. Только вот знала ли она, на что обрекала его, позволив появиться на свет? Они пришли. В какую-то плохо освещенную круглую залу, окруженную колоннами, терявшимися в клубящейся тьме, которую едва сдерживали слабо полыхающие голубые факелы. Жрица остановилась в центре и повернулась к ним. Ее слепые, блеклые глаза пристально уставились на Стайлза, и того пробрало холодом до самых костей. С губ со взволнованным, учащенным дыханием срывался пар. — Я должна была бы убить тебя, Дженим, не будь ты истинной парой теодорика, — сообщила она прямо, — но все сложилось так, как Боги того пожелали. Мы создали тебя, — обратилась она уже к Дереку, застывшему в готовности бросаться между жрицей и Стайлзом, если потребуется, — чтобы дать шанс истинному роду. Как сын, достойный своего отца, ты должен был возглавить нас. — Почему должен был? — хмуро спросил Дерек, на что получил незамедлительный ответ: — Потому что ты умрешь вместо Дженима. Последним, что Стайлз помнил, это как ослепительно вспыхнули факелы, яростно рассекая темноту до самых арочных сводов, и как мертвые глаза жрицы жадно впились в его лицо за пару мгновений до того, как он потерял сознание, проваливаясь в никуда.