Prayers

the GazettE, SCREW, Born, Lycaon, MEJIBRAY, Diaura, Reign (кроссовер)
Слэш
NC-17
Завершён
116
автор
Размер:
330 страниц, 34 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
116 Нравится 82 Отзывы 21 В сборник Скачать

Глава 12.

Настройки текста
- Не могу я здесь находиться! – Бё в сердцах пнул высокую траву, будто это она была виновата во всех его проблемах, и под усталыми взглядами одногруппников продолжил свою тираду. – Здесь же просто невыносимо! Наблюдая за тем, как их вокалист уже полчаса бегает перед домом, где музыканты вынуждены были провести весь день, сидящие на скрипучем деревянном крыльце Казуки и Манабу переглянулись: возразить, в общем-то, было нечего. Привыкший к комфорту Бё никак не мог поверить, что теперь он вынужден голодать, сидя на пустом рисе, и терпеть жуткий холод, от которого не спасали ни тонкие одеяла, ни изрядно истрепавшаяся за эти несколько дней одежда. - Не думал, что здесь все такие… недружелюбные, - вдруг задумчиво выдал Казуки, вытянув на ступенях усталые ноги. – А раньше притворялись такими хорошими. - Сволочи просто, - Манабу махнул рукой, с отвращением прислушиваясь к звукам очередного зарождающегося скандала, доносящимся со стороны дома. – Лицемерные сволочи. Казуки, избегавший таких резких выражений, осуждающе посмотрел на одногруппника, но вслух ничего говорить не стал: в общем-то, Манабу был абсолютно прав. Многие музыканты были знакомы еще до того, как очнулись в этом странном доме, и в той, прошлой жизни, они вели себя совсем по-другому. Казуки был уверен, что Таканори, несмотря на изрядную долю львиного самолюбия, довольно приятная личность, а Коичи – скромный паренек, верным хвостиком бегающий за Тсузуку. Осознание того, что все эти милые образы были лишь масками, что умело сменялись на красивых лицах, вызывало только отвращение, и Манабу вновь поморщился. - Здесь или на очередном испытании помрешь, или кто-то из своих прирежет ночью, - веско заметил он, без особого интереса разглядывая красное небо. Бё, услышав эти жесткие слова, отображающие настоящую реальность, вздрогнул и в ужасе посмотрел на одногруппника, забыв даже о кругах недовольства, которые так активно нарезал среди жесткой высокой травы. - Не говори так, - тихо прошептал вокалист. – Такого не может быть. Они не такие. Манабу и Казуки в очередной раз переглянулись, но ни один из них так и не придумал, что же тут можно ответить. Хотелось только держаться вместе – мужчины были уверены, что в этом месте точно нельзя доверять никому, кроме одногруппников. Слишком яркими личностями показали себя остальные музыканты. На улице становилось все холоднее, а оранжевые оттенки догорающего пожара почти провалились за горизонт вместе с источником самого пламени, оставив лишь робкую желтую полоску в память о себе. Ветер под вечер совсем прекратился, и сосны замерли в молчаливом ожидании, словно заранее зная, что наступающая ночь, как и все вокруг, готовит свои сюрпризы. * * * - Где твоя кофта? Почему ты дрожишь? – Тсузуку окинул трясущегося, словно в лихорадке, Миа хмурым взглядом, и снова повторил свой вопрос. – Где твоя кофта? Гитарист молчал. С тех пор, как Юуки ушел вместе с Йо-кой, мужчина не высовывался из их с Коичи комнаты, самого Коичи в которой не наблюдалось уже давно. Тсузуку заглянул в тесное помещение совершенно случайно – слишком жалобными были всхлипы, доносящиеся из-за тонкой двери. Удивленный вокалист застал Миа забившимся в самый угол металлической койки, и теплой толстовки, что мужчина носил с самого первого дня здесь, на нем теперь почему-то не было. Тсузуку не хотел грузить себя лишними проблемами, но дрожащий Миа, потерявший единственную опору в виде хрупкого Юуки, выглядел так жалко, что мужчина не удержался и опустился перед ним на корточки. - Миа, спрашиваю еще раз. Куда делась твоя кофта? – почти по слогам спросил Тсузуку, с пустым безразличием разглядывая бледное лицо одногруппника. Гитарист бросил на мужчину испуганный взгляд: слишком свежи в памяти были воспоминания, в которых он, Тсузуку, отворачивается и бросает истекающего кровью Миа в лесу. Пережить предательство от того, от кого ждешь этого меньше всего, оказалось слишком тяжело, и сейчас гитарист предпочел бы продолжить мерзнуть дальше, чем вслушиваться в такой знакомый голос, за какие-то несколько дней ставший совсем чужим. - Коичи забрал его, - неожиданно тихо отозвался Миа. - Что? – от недоумения Тсузуку, балансирующий на корточках, чуть было не потерял равновесие. – Забрал? Зачем? - Сказал, что хочет ее кому-то отдать… Дослушивать дальше вокалист даже не стал: картинка в голове и так сложилась довольно ясная. Не объяснив ничего растерявшемуся Миа, Тсузуку резко вскочил на ноги и, ощущая, как внутри закипает глухая ярость, кинулся к лестнице. Злость в душе бушевала вовсе не из-за одногруппника – на состояние Миа вокалисту было плевать, а вот то, что кто-то совсем забыл о нем и решил творить все, что вздумается, подстегивало на необдуманные действия. Ожидания Тсузуку сбылись: Таканори в накинутой поверх его кардигана толстовке Миа задумчиво мерил шагами гостиную, а Коичи, смиренно устроившись на диване, следил за ним восхищенным взглядом. Заметив Тсузуку, басист злобно сощурился и ядовито улыбнулся, насмешливо ожидая его действий. - Отдай, - мужчина, проигнорировав окрысившегося Коичи, сразу обратился к Таканори, что, казалось, отгородился от него стеной напускного безразличия. - Подарки не возвращают, - Руки хмыкнул, наигранно кутаясь в теплую кофту. – А твой друг очень любезно предоставил мне эту занятную вещицу. Коичи очень не вовремя захихикал, за что получил от Таканори лишь презрительный взгляд, а Тсузуку, ощущая себя так, будто где-то в душе сдают последние тормоза, хрипло процедил: - Если не отдашь по-хорошему, будешь очень жалеть. Руки остановился и, привычным жестком накрутив на палец прядь волос, сохранивших ухоженный вид даже в таком месте, посмотрел прямо в блестящие от ярости глаза Тсузуку. С запозданием Таканори осознал, что Йо-ки в доме нет, поэтому сдержать вокалиста Mejibray, если он, Руки, все же перейдет невидимую черту, будет некому. Эта мысль слегка охладила пыл, но отходить от своей цели Таканори не собирался. - Зачем тебе это? – вдруг спросил он, растянувшись в улыбке, не предвещавшей ничего хорошего. – Тебе ведь плевать на Миа, я знаю. Неужели так задевает тот факт, что люди могут делать все, что вздумается, без твоего согласия? Тсузуку, ты никто, понимаешь? Вокалист Mejibray стиснул руки в кулаки так, что острые ногти полоснули нежную кожу на ладони – глаза застилала пелена ярости, и мужчина отчетливо понял, что выносить этого человека больше не может. Таканори, совсем не ожидавший этого, тоже ощутил эту ясную перемену настроения, а потому побелел и поспешно шагнул назад, приготовившись свалить всю вину на Коичи. Тсузуку медленно приближался к Руки, двигаясь резко, но грациозно, словно крупная хищная кошка. Но неожиданно в тесной гостиной, тонущей в пыли, раздался еще один спокойный голос: - Отдай ему кофту. Тсузуку и Таканори развернулись к говорившему почти одновременно. Скрестив руки на груди, Уруха замер на пороге комнаты и сверлил холодным взглядом одногруппника, что мигом съежился и потерял свой невозмутимый вид. - Я… Руки уже придумал тысячу оправданий в свою сторону, но Койю выслушивать ни одно из них не собирался. Не скрывая отвращения, проступившего на правильном лице, он снова обратился к Таканори, почти по слогам повторив свою фразу: - Отдай ему кофту. Вокалист The Gazette недобро прищурился, но его пальцы задрожали, предательски выдавая волнение мужчины. Тсузуку, с интересом наблюдавший за этой сценой, ожидал, что Таканори снова выдаст что-то едкое, но неожиданно тот рывком стянул с себя толстовку, пропахшую чужим парфюмом, и буквально швырнул ее в лицо вокалиста Mejibray, после чего пулей вылетел за дверь, спрятав трясущиеся руки в карманах кардигана. * * * Таканори устало закатил глаза и только шепотом процедил какие-то проклятия, когда острая ветка очередного куста больно полоснула его по оголенной лодыжке. Просевшая крыша деревянного дома, из которого мужчина выскочил минуту назад, еще виднелась за верхушками притихших к вечеру сосен, но вскоре даже очертания коттеджа перестали виднеться. Злоба окутала душу, и Руки несильно задумывался, куда и зачем он идет – хотелось просто бежать, пока все не останутся далеко позади. Оскорбленная гордость, смешавшись с обидой на человека, который должен быть на его стороне, но почему-то этого не делает; пульсировала в груди тугим комком и иногда ехидно пинала Руки под ребра, подзадоривая его злобу. Таканори ощущал себя преданным, ненужным и… непонятным? Люди не могут понять его, а он не может понять людей. Тяжелые мысли снова затопили голову, и мужчина, устав от быстрой ходьбы, обессиленно остановился и вздохнул – почему Койю всегда поддерживает чужих? Таканори просто не мог вникнуть в суть происходящего: ведь он хочет, чтобы Уруха был на его стороне, так почему этого не происходит? На этот безответный вопрос желудок Руки издал лишь печальное бурчание: жалкой порции риса, которую вокалист принял утром, явно было недостаточно. При быстрой ходьбе путаные мысли перестали цепляться за сосущий голод, и Таканори решил продолжить путь, не опасаясь, что дороги назад найти не сможет. Осознание того, что, не вернись он домой, на поиски не бросится никто, резануло по расстроенному сознанию, и Руки натянуто улыбнулся чему-то, что было известно только ему. Но далеко вокалист уйти не успел: через несколько метров его блуждающий взгляд остановился на клочке черной материи, торчащей из-под очередного колючего кустарника. Растерянно остановившись, Таканори с удивлением опустился на корточки и, сморщившись, когда колючки впились в нежную кожу на тыльной стороне ладони, вытащил наружу шелестящий сверток, оказавшийся сложенным пакетом. Находка показалась Руки подозрительной, но по какому-то внутреннему наитию он, словно во сне, принялся развязывать ручки пакета. Неожиданно в нос ударил знакомый дразнящий аромат, и пальцы Таканори замерли в недоверии, пока его рот наполнялся вязкой слюной: найденный под кустом пакет был полон еды. * * * Треск пойманной рыбы на старой сковородке вернул Юуки в реальность, и мужчина, ойкнув, перевернул потемневшие кусочки сегодняшнего ужина. Аромат свежеприготовленной еды после суточного голода сводил с ума, и остальные музыканты предпочли не показываться на кухне до тех пор, пока ужин не будет готов. Однако сам вокалист Lycaon, на которого негласно легли обязанности повара, думать о еде не мог: в голове почему-то стояли совсем другие картины. Усталый Йо-ка, сидящий на теплом от солнца песке и с удивительной серьезностью просивший Юуки принять его обещание, никак не желал уходить из памяти мужчины. И, хотя сам Йо-ка после того короткого разговора вновь возвел свои ледяные барьеры и всю обратную дорогу молчал, вокалист Lycaon вдруг подумал, что тот не такой уж и холодный принц, каким хочет показаться. Факт того, что позволить себе такую вольность Йо-ка сумел только рядом с ним, Юуки, заставил вокалиста Lycaon невольно улыбнуться, из-за чего тот второй раз за день подумал, что даже в таком месте все не может быть так плохо. Скрип отсыревших половиц выдернул Юуки из непозволительных грез, и мужчина, испуганно обернувшись, столкнулся взглядом с вошедшим на кухню Икумой. Вокалист Reign разглядывал тесное помещение, спрятавшееся от посторонних глаз в вечерних сумерках, из-под полуопущенных век, но даже в полумраке Юуки заметил, каким бледным было его лицо и дрожащие руки. - Что-то случилось? – взволнованно спросил вокалист Lycaon, вскользь подумав, что вошедший на кухню музыкант выглядит так, словно находится не в себе Икума бросил на мужчину удивленный взгляд, и его брови сползлись к переносице, словно тот не мог понять, о чем его спрашивают. После этого вокалист Reign махнул рукой, будто пытаясь отвязаться от навязчивого насекомого, и, схватив с полки замызганный стакан со сколотым краем, набрал туда воды, после чего залпом осушил его. Все это напоминало Юуки действие какого-то фильма ужасов, и мужчина неловко отступил назад, спиной прижимаясь к горячей плите. Но Икуму, кажется, он совсем не интересовал. Еще около минуты он разглядывал свое отражение в оконном стекле, а затем, запустив пальцы в длинные светлые волосы, фыркнул и, пошатнувшись, направился к выходу, где на пороге столкнулся с удивленным Койю. Гитарист хотел просто пройти мимо, но что-то в действиях Икумы притянуло его взгляд: что-то до боли знакомое сквозило в его сонном виде и мелкой дрожи в изящных руках. Страшная догадка кольнула сознание Урухи, но он, не желая рыться в залежах прошлого, тряхнул головой и быстро обернулся, пока покрасневшие глаза Икумы не подсказали ему еще что-то. Наблюдавший за всем этим Юуки дождался, пока шаги вокалиста Reign стихнут, и, убедившись, что больше их никто не слушает, доверительно обратился к Койю: - Он меня пугает. Уруха задумчиво кивнул и опустился на один из стульев так, чтобы суетящийся у плиты Юуки был в его поле зрения, отчего сам Юуки смутился и чуть было не спалил рыбу. Койю пытался отмахнуться от навязчивых мыслей, но слишком знакомым ему казалось поведение Икумы – то, что гитарист так усиленно пытался забыть, теперь снова притаилось где-то рядом. Уруха убеждал себя, что все это может оказаться обычным совпадением, но что-то подсказывало ему, что такие глаза не могут встретиться случайно. - Ты в порядке? – Юуки обеспокоенно покосился в сторону напрягшегося гитариста. - Все отлично, - Койю натянуто улыбнулся, укорив себя за то, что пытается угнетать и без того напряженную обстановку, и, чтобы сменить тему, быстро выпалил. – Не понимаю, почему ты тоже оказался здесь. - Что? – от удивления Юуки вновь забыл про рыбу. – О чем ты? Это недоумение заставило Уруху смутиться собственных слов, и он, склонив голову набок, заправил за ухо прядь темных волос и, чуть промедлив, выбирая ответ, рассеянно отозвался: - Ты слишком хороший для этого места. Может, другие и заслужили чего-то такого, но по отношению к тебе все слишком несправедливо. Вопреки всем ожиданиям вокалист Lycaon словам мужчины не обрадовался – скорее, даже разозлился. Отвернувшись к плите, Юуки нахмурился, пытаясь справиться с собственными эмоциями, и только осознание того, что Уруха просто не знает всего, помогло ему не сорваться на крик и не сбежать с кухни. Прикусив губу, мужчина сделал глубокий вдох, и, вернув на лицо привычную слабую улыбку, мягко ответил: - Не стоит говорить о том, чего не знаешь. - Но… - Я не тот, кем могу показаться на первый взгляд. Между двумя музыкантами повисла неловкая пауза: Юуки, по-прежнему стоя спиной к Койю, усиленно делал вид, что занимается приготовлением ужина, а сам Уруха удивленно рассматривал затылок собеседника, пытаясь понять, что же тот имел в виду. Наконец, Койю собрался задать хоть какой-нибудь уточняющий вопрос, но на кухню внезапно заявились участники Screw, привлеченные аппетитным запахом свежеприготовленной рыбы, и Юуки, коривший себя за то, что вообще начал эту беседу, с облегчением вздохнул. * * * Йо-ка рассеянно разглядывал протертые обои на стенах первого этажа, но самому мужчине в этот момент казалось, что он находится где-то далеко отсюда. Со стороны кухни еще доносился звон посуды, смешанный с лениво протекающей беседой, но оголодавший за день вокалист Diaura разделался со своей небольшой порцией слишком быстро, а дальше находиться в сомнительной компании не хотелось: в голове крутилась сотня странных мыслей, и Йо-ке просто нужно было хотя бы десять минут побыть в одиночестве. Сегодняшний день оставил какой-то смутный отпечаток в душе мужчины, и тот ощущал себя так, будто ушел из дома, не выключив плиту или не заперев дверь – что-то в привычном процессе точно было нарушено. Йо-ка не был дураком, а потому сразу же определил, что причиной этого сбоя был Юуки. Сегодня рядом с этим человеком вокалист Diaura буквально почувствовал, как его ледяной панцирь начинает подтаивать, образуя опасные прорехи. Йо-ка не мог контролировать это состояние: находиться рядом с Юуки было чертовски приятно. Возможно, в другой ситуации вокалист Diaura и подпустил бы мужчину чуть ближе, позволив ему перейти запретную черту – в другой, но только не сейчас. Как бы сильно его ни тянуло к Юуки, Йо-ка прекрасно осознавал, какими проблемами это может обернуться для них обоих: в подобном месте нельзя ни к кому привязываться. Вокалист Diaura не хотел, чтобы это зарождающееся чувство стало для него неподъемными оковами, из-за которых ему придется уступить первенство кому-то другому. Йо-ка поморщился, вспомнив, сколько ошибок уже совершил. Если в придачу ко всему этому ему придется еще и заботиться о Юуки, о высоких баллах придется забыть. Вздохнув, мужчина точно определил для себя, что больше такую вольность не позволит. Наверное, сегодня он просто ощутил вину перед хрупким вокалистом Lycaon, а потому и не сумел устоять перед соблазном расслабиться хоть на минуту. Йо-ка устало усмехнулся. Казалось, что его мысли были такими же отвратительными и пыльными, как и дом, в котором он оказался, но остановить гордое сознание уже не получалось. Длинный кишкообразный коридор, увешанный какими-то древними картинами, изображения на которых было не разглядеть из-за толстого слоя пыли; ветхая лестница и скрипучие деревянные полы, потемневшие от времени как бы усиливали все эти невеселые мысли, будто специально сея пустоту внутри любого, кто здесь окажется. Червячок сомнения до сих пор ворочался где-то внутри Йо-ки: не верилось, что все это происходит в реальности. Хриплый кашель вывел мужчину из состояния потерянной растерянности, и он, удивленно обернувшись, заметил Тсузуку, замершего у тусклого окна в самом конце коридора: вокалист Mejibray облокотился о хлипкий подоконник и сосредоточенно кусал губы, погрузившись в свои мысли настолько, что даже не заметил, что в помещении он уже находится не один. Йо-ка нахмурился: не съев почти ничего, Тсузуку загадочно покинул кухню, бросив презрительное: «Я не голоден». Однако Йо-ка, не испытывающий к мужчине ни малейшего доверия, с интересом заметил, что за тот небольшой отрывок времени, что вокалист Mejibray провел на кухне, все его внимание было сосредоточено лишь на Таканори. Его поведение также показалось Йо-ке странным: скандальный Руки сегодня был необычно тихим, а к маленькой порции приготовленной на ужин рыбы, размеру которой он точно должен был возмутиться, он почти не притронулся, лишь изредка ковыряя пищу кривой вилкой. В какой-то момент у Йо-ки появилась глупая идея обсудить происходящее с вокалистом Mejibray, однако уже через секунду он уже одернул себя: с этим человеком говорить им было не о чем. Йо-ку раздражало высокомерие Тсузуку, но, как бы мужчине не хотелось это признавать, к этому чувству примешивалась еще и легкая зависть. Его, Йо-ку, безусловно признали лидером, но сам вокалист Diaura где-то на интуитивном уровне понимал: Тсузуку легко может вырвать у него эту роль, если, конечно, захочет. Йо-ке казалось, что мужчине, несмотря на его вспыльчивость, изображать напускное безразличие не приходилось: вокалисту Mejibray просто было плевать на всех, кто находился вокруг него. Пока Йо-ка бросал Юуки и мучился от угрызений совести, Тсузуку шел по чужим головам и даже не оборачивался, чтобы понять, кто молит его о помощи. - Что? – неожиданно Тсузуку вынырнул из своих мыслей и, коснувшись губ кончиками тонких пальцев, со спокойной наглостью посмотрел на разглядывающего его мужчину. – Обдумываешь очередной план, чтобы завтра повести наивных песиков за собой? Губы Йо-ки растянулись в жесткой усмешке: несмотря на противоречия, бушующие внутри, он не собирался уступать роль лидера. Спрятав руки в карманы теплой кофты, вокалист Diaura сделал несколько широких шагов в сторону Тсузуку, из-за чего тот сразу же напрягся, странно дернувшись вперед. - Может быть, хочу обсудить что-нибудь с тобой? - в голосе Йо-ки сквозило лукавство, однако в глазах мужчины плескалось откровенное раздражение: разошедшегося вокалиста Mejibray нужно было поставить на место. – Или ты негласно отдаешь мне роль полководца? Рука Тсузуку дернулась, но он мигом схватил себя за запястье, вспомнив, что на малейший шум мигом сбегутся другие музыканты. Однако ехидная насмешка в голосе вокалиста Diaura раздражала мужчину, и он, намеренно не глядя в глаза собеседника, с деланным спокойствием процедил: - Будь осторожен, полководец. Нельзя угадать, когда твои подданные устроят бунт. Глаза Йо-ки сощурились, превратившись в две маленькие щелочки. Подступив к вокалисту Mejibray практически вплотную, мужчина резко схватил его за тонкие запястья и с силой дернул их на себя, из-за чего Тсузуку чуть не впечатался носом в своего противника. Сам Тсузуку только болезненно поморщился, услышав, как что-то внутри сухо треснуло, а затем, дождавшись момента, когда Йо-ка ослабит хватку, подумав, что сопротивления не получит, грубо отпихнул его от себя точным ударом колена в живот. Согнувшись пополам, вокалист Diaura привалился к стене, с отвращением глядя на мужчину, растирающего покрасневшие запястья. Лицо Тсузуку исказила гримаса злости, и он, нахмурив выгнутые брови, направился было к Йо-ке, как вдруг голоса со стороны кухни стали громче: ужин подходил к концу. - Ожидай скорого бунта, полководец, - в последний момент прошипел вокалист Mejibray, пройдя так, чтобы на секунду его щека соприкоснулась с побелевшей от злости щекой Йо-ки.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.